Текст книги "Мальстрем монстров: антология Хэллоуина (сборник) (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Алекса Грейв
Монстр в комнате

[юмор]

Чудесная, долгая, роскошная ванна. Это всё, о чём я думаю, когда вставляю ключ в замок своей квартиры. И – для меня «долгая» значит, три часа, как минимум. Эй, а чего вы ждали? Ведь я – морская нимфа.

Но я кристально чётко понимала, что такого просто быть не должно, когда вошла в гостиную и обнаружила, что она до самого потолка заполнена монстром. У меня даже ключи из рук выпали.

Всё, чего я хотела – просто расслабиться после утренней смены в стрип-клубе. По мне, так даже лучше: днём туда набивается меньше народу, а значит, меньше мужчин пялятся на мои поддельные прелести. Поддельные из-за иллюзии, а не пластической хирургии. Мои настоящие груди, прикрытые ракушками, не по вкусу большинству людей, так что приходится зачёрпывать немножко волшебства от Мира Бессмертных.

Двое недоумков-фейри клянчили сласти у моего лучшего друга, не-такого-уж-гигантского гиганта Синдаго. Обычно этих перепившихся голых зануд не выгонишь у меня из волос.

Во всяком случае, я так думаю, что они появились именно оттуда.

– Тамор? Тамара? Это вы? Это ведь ваш монстр?

Наверное, они считают это шуткой.

– Не попросите своего приятеля Гринку взорвать несколько лампочек ради развлечения?

И тут, как обычно, прорвалась моя маленькая разрушительная сила. Хотя этот монстр и так разнёс люстру на потолке.

Фейри вообще не воспринимают саму идею спокойствия, поэтому, когда они прячутся, то слышно хихиканье. Но ничего. Монстр даже не пикнул. Зато уставился на меня огромными красными глазищами. Налитые кровью белки прекрасно сочетаются с цветом радужки.

– Ну, мистер Монстр. И почему в моей гостиной оказался именно ты?

Думаю, нужно было поприветствовать его сразу, только зайдя в комнату. Я слишком долго водила компанию с фейри: манеры у них отсутствуют в принципе. И, по-моему, этот монстр – он. Насчёт монстров всегда трудно сказать что-то определённое. Многовато шерсти. Косматая шуба у него прелестного оливкового оттенка. Как по мне, смахивает на блевотину.

Монстр переступает с ноги на ногу. Весь десяток когтей скрежещет по паркету, а немаленький зад сносит телевизор с подставки. Отлично. Только на прошлой неделе его сменила: фейри разбивают не меньше одного в месяц. Однако монстр продолжает молчать.

Нахал.

– Эй, приятель, поосторожнее с рогами. Мне не требуется ещё пара дырок в потолке.

Неистово размахиваю руками.

– Если ты хотел изобразить частокол, то это у тебя вышло паршиво.

По крайней мере, это произошло не возле меня. Когда тебя протыкают рогом – это жутко больно, даже, если и не смертельно. Ну хорошо, я так думаю. На самом деле со мной подобного никогда не было. Хотя однажды я вплотную подходила к единорогу.

Взгляд монстра не отрывается от моих жестов, но сам он остаётся безмолвным.

С чего тут вообще оазался этот идиот? Я имею в виду, что про уйму монстров знать не знаю. Они относятся к Миру Бессмертных, миру, откуда я сбежала – Нью-Йорк гораздо лучше – но, как правило, держатся сами по себе. Этакие бессмертные затворники. Так что он делает в моей квартире?

Желание что-нибудь взорвать ослабевает. Нелегко оставаться взбешённой, когда перед тобой монстр с когтями величиной с твою голову. В кои-то веки за всю ничтожную жизнь морской нимфы я не испытываю желания взрывать лампочку. Нет уж.

Каюсь, я перепугана насмерть.

Смеюсь и слышу свою же нервозность.

– Ладно, приятно было познакомиться. У меня найдётся, чем заняться, так что тебе пора.

Не то чтобы я всерьёз надеялась, что монстр уйдёт по первой же просьбе.

Он морщит заострённый нос, откидывает голову назад, а потом чихает, орошая каплями мои аквамариновые волосы. Уээ. Теперь мне действительно требуется ванна.

– Будь здоров.

Что ж, я свои манеры продемонстрировала.

Монстр моргает и утирает нос когтистым мохнатым пальцем.

Даже спасибо не сказал. Пфф.

Но раздражение заглушается колотящейся в голове паникой. Он, что, хочет меня насмерть глазами просверлить? Считается, что Бессмертные умереть не могут, а Синдаго безрезультатно перепробовал почти все вообразимые способы, но мне почему-то кажется, что этому монстру известен секрет и он в любой миг может его применить.

Теперь всё это сводит меня с ума. И правда? Тайна смерти бессмертных? Что, вот этот монстр блевотного цвета и есть Мрачный Жнец? Я пискнула. Сейчас это прозвучало чересчур убедительно.

Ну, если я погибну, не сумев поделиться этой тайной с бедолагой Синдаго, то уж не тихо и не мирно. Это не в моём стиле.

– Ты меня бесишь, мистер Монстр! Слушай, если ты собираешься меня слопать или что там взбрело в твою мохнатую-рогатую башку, давай уже покончим с этим. Я больше не выдержу!

Монстр расплывается в ухмылке, выставляя ряды острых и блестящих зубов. Да, именно ряды. Как у акулы.

Наверное, мне стоило бы помолчать.

– Счастливого Хэллоуина! – грохочет он.

Я подскакиваю, затем ощупываю себя, убеждаясь, что из кожи не выскочила.

– Этот монстр Грам прислан Райной. Она желает вам жутко повеселиться в праздник.

Жутко, это уж точно.

Монстр наклоняется и понижает голос.

– Простите за сопли. У меня аллергия.

Потом снова выпрямляется и оскаливается в острозубой ухмылке.

– Если вам понравился этот монстр Грам и вы захотите нас нанять, пожалуйста, свяжитесь с Гравием из царства Монстровых Пещер. Благодарим и желаем вам хорошего дня!

Видимо, монстры выбираются из своих пещер и идут в антрепренёры. Всё когда-то случается в первый раз.

– Пора на следующий заказ.

В мгновение ока он исчезает, шуршат подушки на диване. Не спрашивайте, почему, но мебель: лучший способ перемещаться между миром Бессмертных и этим.

Я плюхаюсь на пол и пытаясь прийти в себя. К чёрту, у меня даже не хватит энергии взорвать лампочку, напоминая о том, что я – неистовая морская нимфа. Ну, хотя бы фейри и Синдаго не видят сейчас моего позора. Крошечное утешение.

Райна. Моя сестра-подросток с кошмарным чувством юмора. Обязательно пришлю ей счёт за телевизор и люстру, но сначала – жизненно необходимая ванна. Мне нужно смыть с волос сопли монстра.

Алекса Грейв любит рассказывать истории – бывает, что персонажи прихватывают её с собой в путь. В основном она пишет тёмное фэнтези, но с удовольствием пытается показать и комическую сторону дела. Неудивительно, что в её фантазиях есть место и для романтики. Откройте для себя её книги и добавляйтесь в список рассылок на AlexaGrave.com.

Перевод: Sebastian

Кора Балерт
Воскрешённо-воссоединённый тур

[юмор]

Добрый вечер, приветствую вас, дамы и господа. Лишь этим вечером, на особом хэллоуиновском представлении, мы, «Necromancy Entertainment Unlimited», счастливы явить вам истинную сенсацию, не похожую ни на что, виденное вами прежде. Ибо сегодня мы представляем вам… Немёртвых Теноров.

В своё время, при жизни, они были величайшими оперными певцами, обладателями изумительнейших голосов, когда-либо слышанных человеческим ухом. А теперь, в самый первый раз, они выйдут на сцену вместе, в воссоединённом туре, отличающемся от всех прочих.

Итак, приготовьтесь встречать Немёртвых Теноров.

Первым выходит наш Ансельмо Колози[6]6
  Ансельмо Колози – возможно, имеется в виду Ансельмо Кольцани – итальянский оперный баритон. (прим. перев.)


[Закрыть]: один из величайших лирических бас-профундо[7]7
  Бас-профундо (итал. basso profondo – глубокий бас) – очень низкий мужской голос (прим. перев.).


[Закрыть] всех времён. Осмин и Зарастро в его исполнении очаровывали весь Зальцбург, а в роли барона Окса[8]8
  Осмин – хранитель сераля, персонаж оперы Моцарта «Похищение из сераля» (прим. перев.).
  Зарастро – Верховный жрец Осириса и Исиды, персонаж оперы Моцарта «Волшебная флейта» (прим. перев.).
  Барон Окс – кузен супруги маршала Верденберга, персонаж комической оперы Рихарда Штраусса «Кавалер розы» (прим. перев.).


[Закрыть] он сотрясал Венскую оперу. Голос у Ансельмо уже не тот, учитывая, что половина его грудной клетки сгнила, но голосовые связки ещё сохранились. Так поаплодируем же… Ансельмо Колози, пока он шаркает на сцену.

Внимательней, Ансельмо, от тебя опять отваливаются куски гниющей плоти. И это были совсем новые туфли.

А вот выходит Витторио Даволи[9]9
  Витторио Даволи – возможно, отсылка на оперных певцов Филиппо Даволи и Витторио Прато (прим. перев.).


[Закрыть]: баритон с дьявольской усмешкой и ангельским голосом, тот, кто играл всех великих злодеев и трагических героев итальянской оперы. Его Скарпиа ошеломлял Ла Скалу, граф Луна потрясал Метрополитен Оперу, а Риголетто[10]10
  Скарпиа – шеф полиции Рима, персонаж оперы Пуччини «Тоска» (прим. перев.).
  Граф ди Луна – персонаж оперы Верди «Трубадур» (прим. перев.).
  Риголетто – шут, персонаж одноимённой оперы Верди (прим. перев.).


[Закрыть] заставлял Ла Фениче рыдать. Из-за несчастного случая с гильотиной при постановке «Андре Шенье»[11]11
  «Андре Шенье» – опера итальянского композитора Умберто Джордано. Вольная интерпретация событий, связанных с казнью на гильотине французского поэта Андре Шенье во время Великой французской революции (прим. перев.).


[Закрыть], Витторио носит свою голову под мышкой, но его голос столь же поразителен, как и прежде. Итак, подарим же аплодисменты… Витторио Даволи.

Осторожнее, Витторио, у тебя опять слюнотечение. Положа руку на сердце, ну как, чёрт побери, отрубленная голова может пускать слюни?

Следующий наш Немёртвый Тенор – и на сей раз действительно тенор – это Себастьян Унтерхёллерер[12]12
  Себастьян Унтерхёллерер – возможно, отсылка на немецкого оперного певца Себастьяна Вартига (прим. перев.).


[Закрыть]: один из величайших буфф-теноров[13]13
  Буффо тенор (комичный тенор) – тенор с хорошими актёрскими способностями, способностью создавать запоминающиеся голоса для своих персонажей (прим. перев.).


[Закрыть], когда-либо украшавших оперные и опереточные подмостки по всему миру. Он десять раз подряд в кануны Нового Года сыграл Габриэля фон Эйзенштейна в классической оперетте Иоганна Штрауса «Летучая мышь»[14]14
  Габриэль фон Эйзенштейн – главный персонаж оперетты Иоганна Штрауса «Летучая мышь», но его имя – Генрих фон Айзенштайн, а вовсе не Габриэль фон Эйзенштейн! Спишем это на оперное невежество некроманта-импрессарио (прим. перев.).


[Закрыть]. Он был прекраснейшим Сигизмундом в «Таверне „Белая Лошадь“», его Папагено – просто сенсация, а Педрильо затмевал всех прочих в каждой постановке «Похищения из Сераля»[15]15
  «Таверна „Белая Лошадь“» – бродвейская версия оперетты Эрика Чарелла «Im weien Rol». Сигизмунд Зульцхаймер/Смит – переделанный в Сильвестра Сомерсета – персонаж этой оперетты, массачусетский фабрикант (прим. перев.).
  Папагено – птицелов, персонаж оперы Моцарта «Волшебная флейта» (прим. перев.).
  Педрильо – слуга, персонаж оперы Моцарта «Похищение из сераля» (прим. перев.).


[Закрыть] с участием Себастьяна. И ваши рукоплескания… Себастьяну Унтерхёллереру.

Да, Себастьян, всё прекрасно. Просто встань рядом с Ансельмо. И нет, неважно, что он как-то угрожал тебя придушить. Вы оба мертвы – а, значит, он не сумеет убить тебя ещё раз.

А этот рослый блондин, что ж, по крайней мере, прежде бывший блондином, но, видимо, посмертно облысевший, этот джентльмен – Виланд Вольрабе[16]16
  Виланд Вольрабе – возможно, отсылка на Виланда Вагнера (1917–1966), немецкого режиссёра и сценографа. Внук Р. Вагнера и сын З. Вагнера. В 1937 году ему было доверено оформление Парсифаля на Байройтском фестивале (прим. перев.).


[Закрыть], некогда первейший героический тенор мира. Он был завсегдатаем Байройта[17]17
  Байройт – баварский город, где ежегодно летом проводится Байройтский фестиваль, на котором, в специально выстроенном театре, исполняются музыкальные драмы Рихарда Вагнера (прим. перев.).


[Закрыть] и сыграл все великие героические роли Вагнера. Он играл Зигфрида и Зигмунда, Тангейзера и Лоэнгрина, Тристана и Парцифаля[18]18
  Зигфрид и Зигмунд, Тангейзер и Лоэнгрин, Тристан и Парцифаль – герои опер Рихарда Вагнера (прим. перев.).


[Закрыть]. Виланд попросил, чтобы его погребли в доспехах Лоэнгрина и, пожалуй, облачился бы в них и сегодня, не заржавей они, пока Виланд прохлаждался в могиле…

Секундочку, что-что? А, лебедь. Нет, Виланд, тут нет лебедя, на котором ты мог бы прокатиться. И нет, меня не интересует, что на Брегенцском фестивале[19]19
  Брегенц – город в Австрии. Главное культурное событие Брегенца – Брегенцский фестиваль. Он проходит ежегодно в июле-августе. На фестивале ставятся театральные представления различных музыкальных жанров, от оперы до мюзикла (прим. перев.).


[Закрыть] ты как-то раз выплыл на сцену верхом на лебеде, потому что выезжать на лебеде на сцену – просто абсурд. Да, куда абсурднее, чем даже немёртвый зомби-тенор. А если тебе это не нравится, то можешь разорвать контракт и дальше кормить червей.

Куда-куда мне пойти? О, давайте похлопаем… Виланду Вольрабе.

И напоследок, я с гордостью представляю вам Лионеля да Сильву, пожалуй, лучшего лирического тенора – умолкни, Виланд, я сказал, лирического, а не героического – всех времён. Он играл Бельмонте и Тамино, Альфредо и Родольфо[20]20
  Бельмонт – персонаж оперы Моцарта «Похищение из сераля» (прим. перев.).
  Тамино – принц, персонаж оперы Моцарта «Волшебная флейта» (прим. перев.).
  Альфред Жермон – небогатый молодой человек, персонаж оперы Верди «Травиата» (прим. перев.).
  Рудольф – поэт, персонаж оперы Пуччини «Богема» (прим. перев.).


[Закрыть], и прелестнейшие сопрано млели в его объятиях, и на сцене, и вне её, прежде, чем угаснуть от чахотки – разумеется, лишь на сцене. А затем, в продолжение своей карьеры – да, Витторио, я сказал в продолжение, поскольку карьера Лионеля не затухала и, к тому же, он не таскает свою голову под мышкой – провёл турне «Встреча с рок-оперой», на которое расхватывали билеты в двадцати семи городах по всему миру. Он заводил целые стадионы, выступал на Суперкубке и Олимпиаде. Итак, давайте поаплодируем тенору-суперзвезде Лионелю да Сильве.

Да, я сказал суперзвезде, потому что Лионель – это единственное имя, реально знакомое собравшимся здесь безмозглым идиотам. А ты, Виланд, думал, что кто-то действительно по доброй воле слушает Вагнера? Себастьян, оперетта устарела донельзя. И нет, Витторио, мне без разницы, как часто ты убивал его на сцене. Ты ведь играл злодеев, так что это входило в профессиональные обязанности.

Что-что, ты и Лионеля грозишься придушить? Ансельмо, почему ты всё время грозишься кого-то удушить? А, так это твоя великая ария в «Похищении из сераля»? Что, теперь пишут целые арии про удушение?

Говоришь, это Моцарт? В таком случае, Моцарт был каким-то психопатом. И вообще, я считаю, что опере следует быть изысканным удовольствием, а не низкопробным фильмом ужасов. Да, я в курсе, как это забавно звучит из уст того, кто выставил на сцену шайку гниющих зомби.

Ансельмо, насчёт той удушающей арии... может, ты позже споёшь её на сцене? Видишь ли, я уверен, что публика воспримет такое близко к сердцу. Только постарайся не… ну, знаешь… не убить кого-нибудь на самом деле. Или, во всяком случае, не убить ещё раз.

Браво, Виланд, ты меня раскусил. Каюсь, на самом деле мне ничего не известно об опере, кроме вычитанного из Википедии. Я всего-навсего некромант, пытающийся честно подзаработать на этом. И вообще, в наши дни опера никому особенно не интересна. Публика желает зрелища, так дадим же ей зрелище.

Кхм… как бы то ни было, дамы и господа, вот они впервые собрались вместе на сцене. Возможно, они выглядят немного подгнившими и чуть-чуть источают зловоние, но узнать их всё ещё можно. Величайшие голоса – если не нашего столетия, то предыдущего – воскрешённые ради вашего удовольствия.

Что ж, поприветствуем Ансельмо Колози, Витторио Даволи, Себастьяна Унтерхёллерера, Виланда Вольрабе и Лионеля да Сильву. А все вместе они… Немёртвые Теноры.

Да, я в курсе, что лишь трое из вас действительно теноры. Видишь ли, это просто название. И, вдобавок, вряд ли кто-то из этих болванов поймёт разницу.

Дамы и господа, если вам понравилось сегодняшнее вечернее шоу, гарантирую, что понравится и следующая программа, когда мы, «Necromancy Entertainment Unlimited», представим вам Немёртвых Примадонн – величайших из когда-либо живших оперных див, воскрешённых ради одного-единственного, особого посмертного воссоединённого тура.

Ну а пока что – Немёртвые Теноры с «Va, pensiero»[21]21
  «Va, pensiero» – хор из третьего акта оперы Верди «Набукко», наиболее известный музыкальный фрагмент этой оперы. Слова «Va, pensiero» – парафраз библейского псалма «На реках вавилонских». Исполнители «Va, pensiero» представляют еврейских изгнанников, плачущих в вавилонском плену о потерянной родине и разрушенном Первом Храме (прим. перев.).


[Закрыть], авторства единственного и неповторимого Джузеппе Верди.

Что значит, ты забыл текст? Мёртвый или нет, как ты, к чёрту, мог забыть текст? Ладно, просто что-нибудь спой. Всё равно, что именно. В конце концов, публика разницы не заметит.

А теперь, дамы и господа – Немёртвые Теноры с… да хоть с чем-нибудь.

Кора Балерт родилась и выросла в Северной Германии, где проживает до сих пор – после того, как побывала в Лондоне, Сингапуре, Роттердаме и Миссисипи. В Бременском университете Кора получила степень магистра английского языка, а теперь трудится над степенью доктора философии. Писать она начала ещё подростком и её рассказы, статьи и стихи выходили в различных международных журналах. Кора – автор цикла палп-триллеров «Silencer», цикла космической опере «Shattered Empire», научно-фантастического романтического сериалов «In Love and War» и «Helen Shepherd Mysteries», и множества самостоятельных рассказов в разных жанрах. Когда она не пишет, то работает переводчиком и учителем. Ищите её книги и добавляйтесь в список рассылок на CoraBuhlert.com.

Перевод: Sebastian

Часть II
Хоррор

Эли Никсон
Тени ада

[хоррор]

Ванда и МакКлинток ретировались в рубку: Ванда – следить за видеосигналом, а МакКлинток – хлебнуть виски из бумажного пакета под капитанским креслом. Я напоследок ныряю ещё раз. Под волнами ожидает свежеоткрытый монолит. Мы первые исследуем его.

Дрейфуя в подсвеченных сверху сине-зелёным, чуть тёплых водах, омывающих берега Йонагуни[22]22
  Йонагуни – остров архипелага Рюкю, самая западная территория Японии (прим. перев.).


[Закрыть], я вспоминаю Марианну. Тут, на первых метрах погружения в пучину, свет и тьма переплетаются, как старые друзья и расстаются, как влюблённые. Тут, в стране невесомости, таинственные силы обманывают восприятие. Небеса превратились в потолок из волнистого стекла под моими ногами – перевёрнутый и сбивающий с толку рубеж между морем и воздухом. Во тьме над головой проплывают фигуры моих коллег: Свена и Медоуза, а ещё Аманды. Я не опускаюсь, а взлетаю. Плавно вплываю в мрачные небеса.

Сверху ад, снизу рай.

И, падая из ада, в воде начали появляться фигуры.

Тук.

Этот звук выдернул меня из сновидений, ворвавшись в убаюкивающую ласку корабельного покачивания. Я ждал повторения стука, чтобы определить, откуда он донёсся и наверху на палубе опять глухо ударило по дереву.

Тук

Этот шум звучал знакомо, но что его производит, я не помнил: это ускользало от меня, улетучивалось вместе с изодранными остатками дремоты. «Может, другие с этим разберутся», – подумал я, хотя не слышал ни шагов, ни вопросительных возгласов.

Значит, это придётся делать мне. Пока я потвёрже вставал на шершавом настиле, в памяти опять всплыл сон: Марианна, юная, ещё в университете. Я вспоминал её по цветам; синь и зелень океана, белизна кожи и чернота волос, пылающая рыжина заката.

Я заметил на верхней койке Свена, который спал крепко, как убитый. Свешивалась рука, чуть болтаясь от слабой качки. Нет, не как убитый. Убитый. По спине пробежал озноб. Качающаяся рука залита кровью. Та тварь явилась ночью, чтобы закончить своё дело. Меня она пощадила. Почему?

Тук.

Каюту ярко освещала покачивающаяся лампочка, свисающая с потолка. И простыня и мои руки были покрыты кровью. А если тварь всё ещё жива? Борясь с качкой, я доковылял до лестницы и выбрался на палубу, залитую серебряным лунным свечением. Воздух пропах солью. Он сушил горло и болезненно льнул к коже.

Капитан Макклинток лениво развалился на палубе рядом с переборкой, в одной руке – коричневый бумажный пакет, в другой – пожарный топор. Оторванная голова капитана лежала на палубе поверх топора, единственный оставшийся глаз поблёскивал под светом луны. От такого зрелища меня объял ужас. Что же мы пробудили в пучине? Оно выследило нас до самого корабля. Какими же чёртовыми идиотами мы оказались!

Тук.

Я вооружился топором Мак-Клинтока и отважился двинуться дальше, к середине корабля, против воли делая шаг за шагом, с трепетом представляя поджидающие впереди кошмары. Очертился высящийся контур рубки, отбрасывающей полог темноты, которая раскрыла чернозубый зев и поглотила меня. Перехватило дыхание.

Тук.

Может, то существо ранено? Удалось нам такое? Может, судорожные глухие постукивания и исходят от той чудовищной твари? Подбираясь поближе, я шагнул в тень от рубки… и споткнулся о дряблую фигуру, скользкую от машинного масла. Выронил топор, вляпался руками в липкую лужу. Поскользнулся, повалился на эту омерзительную фигуру и встретился взглядом с вытаращенными, полными ужаса, навеки застывшими глазами мертвеца – преподобного Медоуза. Его руки прижимают к груди деревянное распятие, рот перекошен в жуткой гримасе.

…тени ада проснулись перед тобой…[23]23
  Отсылка к стиху Исайя 14:9: «Подземный мир встревожен твоим приходом: тени мёртвых проснулись перед тобой, даже сильные земли, все цари мира встали со своих мест».


[Закрыть]

Тук.

Мои пальцы отчаянно рванулись к топору, теперь залитому кровью преподобного Медоуза. Как и я сам. Наша кровь, наша вина. Боже Всемилостивый, что же мы натворили?

За тенью от рубки мерцала в серебристом свете носовая палуба. Тварь не показывалась. Теперь она охотилась за мной.

Тук.

Я увидел источник звуков. На носу, там, где на этом рыболовецком судёнышке хранились снасти, стоял длинный деревянный рундук, покачивающийся при каждом стуке.

– Марианна, – выдавил я свистящим шёпотом.

К верху рундука пригвоздили с распятыми руками Ванду Эверетт, которая и организовала нашу научную экспедицию. Распяли. Торс выгибался над палубой, ноги вытянуты от рундука. Ещё живая. Её горло прохрипело одно-единственное слово, унесённое океанским бризом.

Нечестивая демоническая хитрость. Это была ловушка, сооружённая, чтобы выманить меня на открытое пространство. Та бестия могла прямо сейчас обходить рубку, чтобы схватить меня сзади. В солёном воздухе казалось, что моя кожа высохла и шелушится.

Тук.

Марианна.

Нужно спасти её, даже ценой собственной жизни. Я тихо ступал по настилу и теперь без труда двигался в такт с корабельной качкой. При моём приближении глаза Ванды в ужасе выпучились. Тварь! За спиной! Вскидывая топор, я обернулся – палуба пуста.

Стук и сдавленный крик.

Игнорируя перепуганное хныканье старухи, я потянулся к задвижке рундука. Марианна…

Нет, нет, всё не так. Я не узнавал девушку в ящике. Там не моя Марианна.

– Прошу, Бен… прошу… – зашептало существо в рундуке.

Гнусная бестия.

Я прикрыл крышку, снова запер рундук. За спиной у меня шёпот обернулся воплями, по деревянной крышке забарабанили кулаки. Этот воздух… я задыхался в нём. Меня манила пучина. Что бы ни поселилось во мне, оно истосковалось по дому.

Впервые я посмотрел на собственную руку. Кожа позеленела, покрылась крапинами. На сморщенных пальцах – изогнутые чёрные когти.

Одним из этих когтей я перерезал горло пригвождённой к ящику твари, покончив с ней. Моя тайна спасена. Можно вновь погрузиться в сон.

Перемахнув через леер, я поплыл в уютный мрак, где мои собственные воспоминания померкли и демон полностью овладел мной. Некоторое время мне слышался один-единственный звук, но вскоре стих и он.

Тук.

Эли Никсон написал научно-фантастический цикл «Son of Tesla» и серию зомби-хорроров «Heartland Junk». В его сердце есть мрачный уголок для столь редкой и прекрасной смеси ужасов и научной фантастики. Ищите его книги и добавляйтесь в список рассылок на andrewhandley5.wixsite.com.

Перевод: Sebastian

Жанетт Рэли
Монстры, вроде нас

[хоррор]

Пропасть между тем, кто я есть и тем, что рвётся из меня на свободу, кажется неодолимой.

Я – монстр.

Меня эти слова не очень впечатляют, другое дело – человек. Это словно бы вегетарианец сказал: «Я – мясоед». Даже мясоед ужаснулся бы, посмотрев видео забоя коров перед походом в местную бургерную, но ужас самой коровы должен быть особенного свойства – личный и животрепещущий.

Была субботняя ночь, тёмная и щедрая на обещания. Я бродил по необъятным тротуарам, что казались крохотными под нависающими громадами железобетонных зданий. В это время ночи люди (во всяком случае, которые поумнее) искали убежища, пока охотятся те, кто жаждет крови.

Девушка со свежим личиком, просто дитя перед моими столетиями, бойко шла под ручку с ухажёром, у которого стремление покрасоваться напрочь заглушило голос рассудка. Она поймала мой взгляд, испуганно склонилась к парню и прошептала:

– Давай уйдём с улицы.

Этот несчастный дурень усмехнулся и заявил:

– Все те видео – просто фейки. Запугивают людей, чтобы они сидели по домам. Пошли, нас ждёт приключение.

– Я хочу домой.

Она сказала это без капризности или инфантильности. Во всяком случае, в её голосе звучало искреннее желание, порождённое чувствительностью, которая прощупала окружение и обнаружила… опасность.

Меня.

Я – тень, угрожающая их уютному мирку. Она правильно меня боялась.

Девушка выпрямилась и я заметил, как она указывает на меня пальцем.

Парень пропустил её слова мимо ушей и отозвался:

– Пойдём. Мы только-только приехали. Давай-ка поглядим на мост. Поздно уже кудахтать.

Она неохотно отправилась с парнем дальше. Они держались за руки. Прелестное зрелище, словно пара ягнят, резвящихся на лугу. Это не отобьёт аппетит к ягнячьим рёбрышкам на тарелке, но всё равно, выглядят они прелестно.

Я следовал за ними до самого моста. Мои охотничьи угодья пересекались с угодьями полудюжины других ночных кошмаров, которые обитают в городах и кормятся на человечестве. Городская легенда гласила, что тот, кто посмотрит на мост ночью, умрёт. Эта легенда недалека от истины.

– Терри, не отвлекайся, – парень слегка подёргал её за руку.

Девушка оказалась чувствительной. Пытаясь отыскать меня, её взгляд обшаривал уголки и закоулки, затенённые участки зданий. С помощью своего дара я вознёсся на десять футов выше, взирая на происходящее с балкона итальянского бистро, что закрывалось ровно в девять.

– Там что-то есть, – ответила девушка. Она высвободила руку и обернулась, высматривая опасность, в существовании которой не сомневалась.

– Давай вернёмся.

Он ухмыльнулся ей спесивой и самонадеянной улыбкой восемнадцатилетнего сопляка, который во всём разбирается. Мне захотелось стереть с его лица эту ухмылку. Когда он насмехался над страхами Терри, я пожалел её.

– Я возвращаюсь в машину.

Терри отошла от своего парня, рассчитывая, что он пойдёт следом.

Он пожал плечами, окликнул её, отдал ключи и отправился к мосту. На миг я задумался, а проснулись ли уже вампиры. Я – не вампир. Мой вид не настолько известен и никак не называется. Да, мы пьём кровь, но не являемся какими-то выдуманными знаменитостями, прославленными зрелищностью или фальшивыми любовными признаниями.

Нас нелегко обнаружить в выкладываемом шок-видео, большинство из которого отвергается зрителями так же безоглядно, как и съёмки НЛО. Забавно, что люди верят, будто монстрам не по силам пользоваться технологиями. Как я убедился, интеллект хищника острее, чем у жертвы, но, быть может, это только мой личный взгляд.

Девушка наблюдала, как парень уходит прочь. Терри. У моей пищи есть имя. Она расправила плечи и отвернулась, отчаянно выискивая монстров в каждой тени. Прошла мимо моего укрытия. У девушки напряглись плечи, лишь чуть-чуть, но её страх был заметен, а потом, словно ощутив мой взгляд, она бросилась бежать.

Я следовал за ней по безлюдным улицам, пока она не свернула к автостоянке. Терри то и дело озиралась через плечо и высматривала монстра. Я понимал, что она чувствует меня и терзается тем леденящим вязким страхом, когда инстинктивно чуешь, что из мрака за тобой следит некое существо.

Я чуть было не отпустил её. Чуть было не повернул назад, по следам того парня. Это было бы справедливо – вознаградить Терри и покарать её бойфренда, бросившего девушку одну, но я не родитель, не воспитатель и редко поступаю по справедливости.

Я переменил свой облик на чёрный и туманный, присущий моему роду. Слыхали о ведьме, которая садится спящему человеку на грудь и выпивает его сущность? Эта ведьма – наша дальняя родственница, та разновидность монстров, что оставляет жертву в живых.

Проникнув на автостоянку, я обнаружил там Терри, которая трясущимися руками отпирала дверцу машины. Запах адреналина. Запах чистого страха.

С печалью я подлетел ближе. Она так славно пахла. И, к тому же, будет лучше на вкус.

Оказавшись в машине, Терри с облегчённым вздохом захлопнула и заперла дверцу. В своей туманной сущности я просочился сквозь крышу машины, окружив девушку и затопив её же собственным ужасом.

Я убивал её с таким же хладнокровным наслаждением, с каким тридцатилетняя женщина откусывает от чизбургера, довольно постанывая. Потом, осушив девушку до последней капли крови и ничуть не сожалея, взмыл вверх призрачной тенью.

Оседлав ветер, я долетел из города на окраину, где и погрузился в сон.

Я – мясоед. Я – монстр.

Как уже говорилось, пропасть кажется почти неодолимой.

Жанетт Рэли не относится к вегетарианцам, но сочувствует тем коровам, которыми любит питаться. Захватывающую историю о четырёх сёстрах-элементалах смотрите в «Elemental Rage: A Time to Kill». Ищите её книги и добавляйтесь в список рассылок на jeanetteraleigh.wordpress.com.

Перевод: Sebastian