Текст книги "Журнал ''ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ''. Сборник фантастики 2007"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Ирина Маракуева
ОДНА В МИРЕ ПТИЦА

Она была пепельно-розовой, его мечта. Она струилась по дереву манго, огибая его по крутой спирали, цепляясь алыми коготками всех шести ног и руля длинным хвостом с веером на конце. Ближе к вершине ей стали мешать ветви, и она обхватывала их крыльями, вставляя конечные крыловые пальцы в ямки коры, взмахивала телом, словно гимнаст, и кувырком перебрасывалась на ствол. Вот она добралась до плодов, чуть недозрелых, ещё полупрозрачных и алых, как её коготки, и одним движением оторвала толстую плодоножку от ствола. Круто загнутые ресницы прикрыли сапфировые глаза; зубастый, широкий, словно у утконоса, клюв сжал плод и быстро-быстро застучал, оббивая твёрдую корку. На Аркадия посыпались острые крошки коры, и он похвалил себя за предусмотрительно надетые очки-консервы. Не видать бы ему иначе света белого. А так только шлем и куртка истыканы осколками.

И манго здесь было не манго, и птица была не птицей. Так их назвали жители, что очень не любили чувствовать себя чужими на этой планете, в этом раю. Планету постеснялись назвать «Раем» или «Эдемом», сохранили обычную практику названия небесных тел по имени открывшего их корабля, а потому имя планеты было «Воркута». Жители называли её Воркота и даже объясняли, что лес всегда ворчит, вот, мол, почему… Стыдно же. Штампованное имя для единственной из тысяч открытых планет, что оказалась пригодной для заселения, потому что сдавалась по типу «всё включено»: обеспечивала пропитание из своих собственных ресурсов. Земля с наслаждением сбросила с себя груз избыточного населения, а леса Воркуты прорезали проплешины человечьих построек.

Манго кормил людей, и лишь прихоти аппетита заставляли производить что-либо ещё. Не растительное: в почве Воркуты ничто не прорастало, кроме манго, но завезённые животные благоденствовали на плодах, как и человек. Только вот пернатые конкуренты иногда поедали плоды с особо полюбившихся деревьев, и люди начали охоту на птиц.

Странная то была охота: лишь две тушки достались музеям, серо-фиолетовые и сухие. По птицам стреляли, но не находили подстреленную добычу. Ловили – но ловушки оказывались пустыми.

Птицы стали встречаться всё реже, и тогда выяснилось, что семена манго прорастают лишь после обработки в желудках птиц. Была паника, но какой-то самоучка нашёл рецепт жидкости для обработки семян, и паника улеглась. Всё в порядке, птицы и не нужны вовсе. Без них можно обойтись.

Несколько последних лет Аркадий не получал сообщений о встречах с птицами. Он-то прилетел сюда с Земли ради них и теперь маялся бездельем и тупо ждал. Надежда, говорят, умирает, хоть и последней. И она умерла. Аркадий собрался домой, готовясь к омерзительно долгим годам перелёта, когда ему сообщили об этой птице. Вроде, встретили её в горах…

Он полз по скалам, как искомая птица, – цепляясь четырьмя (к сожалению, всего четырьмя) конечностями и кляня местных жителей, что не сочли возможным рисковать жизнью ради «паута». «Паут», говорили они, кровь пьёт из людей, потому и красный. И нечего в его логово лезть. Всё равно не убьёшь.

«Логово» он нашёл по алым осколкам кожуры манго. Когда плоды давят под прессом люди, кожура рассыпается беловатой пылью, состав которой так никто и не удосужился определить – и без того плоды давятся отлично. Никто никогда не видел ядра. Из-под пресса вытекает красное пюре, его фильтруют и используют – вот и вся кулинария. А птицы кололи кожуру на сверкающие осколки, и вот теперь Аркадию удалось разглядеть целое ядро в зубах «паута» – оно походило на красную желатиновую капсулу с тенями семян внутри. Миг – и зубастая пасть раздавила ядро, зубы заскрипели, перетирая орешки, и птица довольно ухнула, раскрыла слегка безумные лазоревые глаза и уставилась на Аркадия.

– Не уходи, – мысленно попросил он. – Дай мне на тебя полюбоваться. Ты прекрасна.

Странное шевеление внутри головы дыбом подняло волосы на темени, голова словно распухла, и свободный ранее шлем сдавил виски.

– Ухожу, – прозвучал его собственный мысленный голос. – Вот дождался тебя, теперь уйду.

Аркадий потряс головой и спросил вслух:

– Ты последний?

Голова снова загудела, теперь не так сильно.

– Последние ушли, я вернулся.

– Поесть? – тупо спросил Аркадий, отказываясь верить в очевидное: птица с ним говорила.

Мозг засмеялся. Вместе с Аркадием: смех щекотал.

– Я пришёл сказать тебе, что мы отдаём вам свою планету. Нам легче искать пристанище, мы больше приспособлены к Космосу. А вы ещё незрелы и беспомощны. Мы знаем цену, что вы заплатили за нашу планету. Это – единственная идея, что обуревала многие ваши поколения. Эта цена безмерна, потому что вы почти остановили вольную мысль ради броска в Космос. Может быть, здесь вы вернёте иные цели и начнёте иную эволюцию… Да измените же, наконец, принцип движения в пространстве!

– А зачем вам уходить? Если мы узнали, что вы разумны, разве для вас не исчезнет опасность?

Птица снова засмеялась.

– Что мы разумны, вы могли бы и сами догадаться, ведь поселились в чужих сельскохозяйственных угодьях явно искусственного происхождения. Вы рабы схемы: «рука – орудия труда – мозг». А если ты сам – орудие труда? Ты сам настроил семя, сам нашёл место, сам посадил да ещё удобрил. Ни одно дерево здесь не выросло само по себе. Вы ещё помаетесь, пытаясь обновить посевы. А про то, чтобы остаться… Два сходных вида, разумных и питающихся одной пищей, неминуемо превратятся в один, потому что второму еды не хватит. Такие ситуации встречаются. Вид более разумный освободит территорию, оставив её отстающим. Вот и я… освобождаю.

Он был там! Аркадий видел– он был там, розовый «паут», толкующий о разуме. Теперь его там не было.

– Говоришь, два наших чучела у вас? – прошелестел голос. – А скольких неандертальцев откопали на Земле? На момент их ухода? Уверен, не больше двух, и те бракованные… Прощай, сапиенс, и желаю тебе никогда больше не быть слабейшим из двух.

Юлия Серкова
РАБ ЛАМПЫ

– Паук, слышишь? – хрипло зашептала трубка. – Кажется, у меня зависимость… – Выхода нет, – обреченно добавил голос.

На другом конце провода Spider, в быту просто Серёга Крылов, хакер и геймер в одном флаконе, взволнованно охнул. В динамике коротко щёлкнуло, звякнуло, ругнулось и затихло.

– Белкин, ты с ума сошёл?! На что ты умудрился подсесть?

Тот факт, что Крылов назвал друга по фамилии, свидетельствовал о том, что Паук как минимум весьма озаботился, а как максимум опрокинул на клавиатуру чашку кофе, пожизненно обретающуюся на его заваленном всякой всячиной рабочем столе.

– Да нет, – обреченно вздохнул Genie, в минуты душевного подъёма именовавший себя Гением, а в периоды депрессии – просто Джинном. – Ты не о том. Я думаю, у меня зависимость от «Тэшки».

Крылов облегченно выдохнул и цокнул языком.

Дело в том, что Дмитрий Белкин на данный момент являлся единственным счастливым обладателем уникального смартфона четвёртого поколения «ТесЬ-74», доставшегося ему всеми правдами и неправдами откуда-то из засекреченного НИИ. В век бума всеобщей информатизации и компьютеризации Белкин со своим «Тэшкой» слыл местным IT-кудесником, исполняющим цифровые желания и насылающим электронные проклятия. «ТесЬ-74» обладал поддержкой всех возможных беспроводных стандартов, был снабжен двумя встроенными цифровыми камерами, одна из которых предназначалась для видеозвонков, и прочей навороченной аппаратной начинкой. Все эти высокие технологии, большинство из которых было еще неизвестно широким массам, даровали своему хозяину практически неограниченные возможности, начиная от дистанционного управления холодильником и заканчивая созданием собственной говорящей голограммы.

– Так в чем проблема? – уже спокойно осведомился Spider.

Белкин неловко замялся.

– В общем… Настю помнишь?

Паук промолчал.

– Trinity 17.

– А, нуда! И что?

Genie ещё раз вздохнул.

– Она меня бросила.

Крылов, как и подобает лучшему другу, выдержал скорбную паузу.

– Она ушла, – трагически заявил Белкин, – сказала, что «Тэшка» мне дороже!

– «Так и есть!» – чуть не вырвалось у Паука, но, сдержав себя, он бодро заявил:

– Брось! Найдется другая!

На взгляд Spidera, катастрофой вселенского масштаба это событие отнюдь не являлось. Анастасия Скородуб, она же Trinity 17, была намного симпатичнее в сети в образе длинноногой полногрудой блондинки в короткой кожаной юбке с мечом и колчаном со стрелами за спиной. В реальности же, по скромным прикидкам Крылова, её вес переваливал за восемьдесят, эротичный наряд киношной воительницы заменяли потертые синие джинсы, бесформенная майка с логотипом «I love Intel» и стоптанные, видавшие виды кроссовки на шнурках. Столь «романтичный» образ дополняли тугой узел волос на макушке и неизменный рюкзачок за спиной с противно звенящей гроздью брелоков. Так что Крылов был за друга даже отчасти рад.

– Но это правда! – воскликнул Белкин, прервав размышления Паука. – Я вчера «Тэшку» отложил, в тумбочке запер. Дай, думаю, эксперимент проведу.

– Ну и?.. – уже с интересом спросил Spider.

– Кошмар! – выкрикнул в трубку Genie. – Пятнадцать минут выдержал – и всё! Потом – ломка. Не могу без него!!

– Э-э, брат! – многозначительно протянул Крылов. – Так это ж, по сути, рабство, зависимость от новых технологий. «Тысячу и одну ночь» читал?

Белкин всхлипнул.

– Книжка одна старинная. Там примерно твой случай описан. Существовала-де волшебная лампа, а в ней пребывал джинн, могущественный прямо до невозможности. Хочешь, горы свернет, хочешь, сокровища затонувшие достанет, в общем, может исполнить любое желание. Абсолютная власть.

Белкин мечтательно причмокнул губами.

– Маленькая проблема, – наставительно продолжил Паук, – заключалась в том, что без своей лампы ничегошеньки он не мог. Потрёт хозяин лампу – джинн тут как тут, слушаю, как говорится, и повинуюсь. А у самого свободы нет, так вечно на лампу и работает, и без нее никуда.

Отбери – пшик, и нет джинна, поплывет клочком тумана над пустыней.

– Какой туман в пустыне-то? – усомнился Белкин.

– Ну, это я для красного словца, – смутился Паук. – Суть ты понял.

Белкин согласился.

– Да ты не переживай, – деловито сказал Крылов, – вылечим мы твою зависимость. Жди.

Паук застал Белкина на кухне. Друг сидел на табуретке, устремив невидящий взгляд на стол, где ровно в центре, на клеенке в цветочек, лежал злополучный смартфон четвёртого поколения. На полу громоздилась груда мятых пустых банок из-под пива. Понимающе кивнув, Паук водрузил на стол бутылку коньяка и по-хозяйски заглянул в холодильник. На полках сиротливо ютились кусок плесневелого сыра и банка консервированных ананасов.

– Ничего, – бодро сказал Крылов, – сейчас будем снимать абстинентный синдром.

Spider быстро нарезал сыр, аккуратно разложил на блюдце колечки ананасов. Достал из буфета пару пузатых бокалов, ополоснул их под краном и разлил пахучий «Арарат».

После второй рюмки Белкин порозовел, а после четвёртой был уже готов воспринимать гениальный план Паука.

– Значит, так, – серьёзно изрёк Серёга, ставя на стол плоскую серую коробочку. – Сначала устраним раздражающий фактор.

– Это как? – непонимающе спросил Белкин.

– Маленький фокус, – весело продолжил Крылов. – Открываем коробочку, кладём туда телефончик и закрываем – надёжнее, чем в бабушкином сундуке. Пусть пока побудет у меня дома.

– А вдруг ты его… потеряешь? – дрожащим голосом спросил Белкин.

– Не боись, всё для твоего блага. А затем будем использовать принцип замещения.

– Что-то я не замечал у вас диплома психотерапевта, товарищ профессор, – угрюмо пробормотал Genie.

– Элементарно, Ватсон! – Крылов поднял вверх указательный палец. – Вместо просиживания в виртуально-информационном пространстве мы просто сходим на обычную прогулку или, например, вкусно поедим в ресторанчике, как нормальные люди. Всё будет оʼкей!

Белкин молча пожал плечами.

Выглянув в окно, Genie озадачился. По небу ползли серые тучи, в разрывах которых изредка сквозило солнце, временами налетал ветер, поднимая пыль и закручивая опавшие листья, а температура воздуха определению не поддавалась. По обыкновению, Белкин потянулся в карман за смартфоном, чтобы, быстро пробежавшись по паре сайтов погоды, решить, что надеть, но тут вспомнил, что «Тэшку» отдал, и загрустил. Компьютером пользоваться Паук тоже настрого запретил. Через четверть часа бездумного прочесывания шкафа Белкин наугад выудил из него рваные джинсы и джемпер, рассудив, что, раз уж видимого снега нет, замерзнуть он не должен.

Крылов ждал в машине у подъезда, тупо разглядывая приклеенные к стене и трепетавшие на ветру рваные листки объявлений.

– Начинаем нашу программу, – оптимистично заявил Spider, пожимая другу руку. – Больше позитива!

– Я одеться не смог, – понуро пробормотал Белкин. – Прогноз не посмотрел…

– С виду нормально, – заметил Паук, – окинув друга оценивающим взглядом. Вроде, по погоде…

Через пару минут пошёл дождь.

Нервно барабаня пальцами по колену, Белкин с тоской смотрел на лобовое стекло, по которому одна за другой скользили серебристыми змейками дождевые струи. Тонкий джемпер совершенно не грел, кондиционер у Паука не работал, и продрогший Genie старался поплотнее прижаться к спинке сиденья. Крылов хранил угрюмое молчание. В пробке они стояли уже без малого час, как и прочие собратья по несчастью: пенсионеры, недоэмансипированные истеричные дамочки, участники движения «Техника – зло» и члены секты «Машины поработят мир», то есть люди, которые отвергают новые технологии и, соответственно, не пользуются смартфонами, Интернетом и GPS, чтобы определить оптимальный маршрут объезда заторов. Белкину становилось всё хуже; оставалась лишь надежда на сытный обед в качестве компенсации за пережитые мучения.

– Нет, кормят тут всё-таки отменно! – удовлетворенно заявил Паук. – А, Гений?

С этим Белкин не согласиться не мог. «Тетёрка» хоть и не слыла богемным местом, но всё же радовала вкусной пищей.

– Да-а… – протянул Крылов, – пирожки просто сказка!

– Сёмга тоже ничего, – уже немного успокоившись, добавил Белкин, отламывая вилкой розовый ломтик и обмакивая его в соус. – Жить можно.

– Ваш счёт, – официантка вежливо положила на скатерть бордовую кожаную папочку.

Крылов потянулся через стол, но Белкин снисходительно махнул рукой и сыто улыбнулся.

– Я заплачу. За дружескую помощь надо благодарить.

Genie раскрыл папку и полез в карман за «Тэшкой», чтобы, войдя на сайт банка, перевести деньги со своего счёта на счёт кафе. Увы! «ТесЬ-74» не было в кармане, там сиротливо побрякивали лишь две пятёрки…

Белкина била крупная дрожь. Мало того, что денег у Крылова не хватило, чтобы заплатить за них обоих, и Genie пришлось оставить в залог в «Тетёрке» новенькие, недавно подаренные отцом часы, так менеджер ресторана ещё и смерил их презрительным взглядом и высказал пожелание впредь посещать заведения подешевле. К тому же «тачку» пришлось припарковать далеко от ресторана, а дождь не кончался, и промокший свитер противно лип к телу. Руки же буквально чесались в желании позвонить, написать, загрузить – итак далее, и тому подобное….

– Не могу!! – заорал Белкин. – Верни его, я умоляю!!!

– Ладно-ладно, – успокаивающе зачастил Крылов. – Сейчас за десять минут домчимся, и получишь ты своего «Тэшку» обратно.

Genie стиснул подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.

Белкин не верил своим глазам. Он стоял столбом, ошеломленный, не в силах произнести ни слова. Его любимый «ТесЬ-74» было не узнать: на полу валялись жалкие обломки пластика, крошки стекла, оторванные проводки и отгрызенные микросхемы. Среди всего этого разора восседал мальчик лет пяти, сосредоточенно выколупывая из обломка платы очередную деталь. Белкин несколько раз открыл рот, конвульсивно заглатывая воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Крылов расстроенно всплеснул руками.

– Да это ж брат мой малой, Санёк! Ах, паршивец! Везде доберется! Конструктор юный! Ну, он у меня получит! Ты не переживай, я тебе деньги отдам.

– Какие… – Белкин с трудом сглотнул, – деньги? Такого же вообще ни у кого нет! И не будет ближайшие лет пять!

Со стоном Genie опустился на пол, подбирая немногие уцелевшие детали.

Спустя час, когда бледный шатающийся Белкин наконец ушёл, сжимая в кулаке кусочки пластика и металла, Крылов на цыпочках проскользнул в свою комнату.

Для порядка оглянувшись, он запер дверь и выдвинул ящик стола. В глубине, целая и невредимая, блестела плоская серая коробочка. Паук, не дыша, откинул крышку и положил на ладонь «ТесЬ-74».

– Красавец мой! – прошептал Spider, завороженно глядя на смартфон и нежно проводя кончиками пальцев по тёплому, будто живому корпусу. – Слушаю и повинуюсь!

Владимир Молотков
СДЕЛКА
_{Памяти Рэя Брэдбери}

Гаврий, видный мужчина средних лет, вернулся домой ровно в полдень, как никогда быстро решив все вопросы в офисе. Жена была еще на службе, сын – в гимназии. Гаврий помнил, что в час пополудни у него назначена встреча с коллекционером антикварных книг Симеоном Поростовским.

Заказав домашнему серверу обед из баклажанов с низкокалорийной синтетической свининой, Гаврий обосновался в своем кабинете. Сделал несколько пометок в электронном дневнике и с легким волнением оборотился к старому деревянному шкафчику. Там, на прогнувшихся от тяжести полках, пылилась коллекция древних бумажных книг. Гаврий взял одну из них и, морщась от взметнувшегося облачка пыли, перелистал.

«Странно, – подумал он. – Как же люди прошлого были примитивны! Тратить время на чтение таких увесистых томов… Немыслимо! А те, кто все это сочинял? Кажется, их называли писателями. Дни и ночи строчили они бесконечные тексты. Какой-то мартышкин труд! И беспрерывно работали большие фабрики, печатавшие эти сочинения. Сколько леса перевели!.. То ли дело сейчас: надел на голову пластиковый мультимедийный шлем – разом получай все образы, задуманные копирайтером!»

Сев за стол, Гаврий открыл книгу на первой странице («титульный лист» – не сразу вспомнил он её название) и вслух прочёл:

– Лев Толстой «Анна Каренина».

«Да, был когда-то такой писатель, – размышлял он. – Ещё в гимназии мы проходили мультимедийный вариант «Войны и мира». А это произведение мне незнакомо.

Интересно, о чём оно? Такая толстая книжища! Ну-ка, сколько тут страниц? – Гаврий заглянул в конец книги. – Семьсот с хвостиком. Ужас какой. Уйму времени надо потратить, чтобы осилить этот том!»

Запиликал сервер. Гаврий недовольно бросил:

– Да, слушаю!

– Гаврий Гавриевич, – приятным баритоном заговорил компьютер, – во-первых, обед уже готов, однако не ясно, что подать на десерт. Во-вторых, пришёл Симеон Поростовский.

– Спасибо. Насчёт десерта я ещё подумаю. А Симеона впусти.

Щёлкнул замок входной двери, и спустя несколько секунд на пороге кабинета стоял Поростовский – худощавый старичок с острой козлиной бородкой. На нём был спортивный костюм.

– Здравствуйте, Гаврий, – вежливо сказал посетитель, слегка качнув седовласой головой.

– Проходите, присаживайтесь, – пригласил гостя хозяин, указывая на свободное кресло.

Симеон охотно прошёл и сел. Гаврий положил книгу на стол.

– Ну что, надумали вы продать свою коллекцию? – прищурившись, нетерпеливо спросил Поростовский.

Гаврий вздохнул, постучал пальцами по столу.

– Пожалуй, я продам вам книги, – решительно известил он. – Я хочу переоборудовать свой кабинет и избавиться от хлама. Вся эта рухлядь мне не нужна, а вот лишние деньги не помешают. Для вас же собирание книг, как я вижу, увлекательное хобби. Поэтому сделка будет взаимовыгодной. Надо только договориться о цене.

– Вот и замечательно, – Симеон расслаблено откинулся на спинку кресла. – Что касается стоимости коллекции, я думаю, мы легко придём к согласию.

– Н– Да. Вот только мне интересно, – задумчиво протянул Гаврий. – Зачем вы собираете это старье? Да ещё платите за него деньги!

– Видите ли, дорогой Гаврий, – со значением улыбнулся гость, – я живу на этом свете уже сто пять лет…

– Правда? – удивленно перебил Гаврий. – Я бы вам столько не дал.

– Ну, на самом деле я когда-то прошёл в клинике курс омоложения. И до сих пор, как вы могли заметить, занимаюсь бегом. Впрочем, это не важно… Так вот, яживууже более века. В те далёкие годы, когда я ещё ходил пешком под стол, бумажные книги были в почёте.

– Я представляю. Мой прадедушка что-то рассказывал об этом. Старый шкаф вместе с книгами достался мне как раз от него. Я даже помню, как он читал какую-то бумажную книжку.

– Вот-вот, – подхватил Симеон, – а у меня – мой дед очень увлекался книгами. Он собрал солидную библиотеку. Правда, большая ее часть со временем была утрачена. Многие книги наша семья бездумно сожгла в камине загородного дома… Я вот к чему веду. Когда я был так же молод, как вы теперь, бумажные книги мало интересовали меня. Я тоже считал их бесполезными. Но вот я вышел на пенсию, и у меня появилась уйма времени. Тогда я и вспомнил про бумажные тома из двадцать первого века, как-то по-новому взглянул на них и постепенно увлёкся их собирательством.

– Понятно, вам же нужно было чем-нибудь занять себя, – заключил Гаврий.

– Тут не только это, – поморщился старичок. – Вот дайте-ка мне ту книгу.

Он указал жестом на том, который Гаврий листал до прихода гостя и оставил на столе. Гаврий с готовностью протянул бумажный кирпич Поростовскому. Симеон осторожно взял книгу, повертел в руках.

– Лев Николаевич Толстой. Знаю-знаю, – пробормотал он.

Потом поднёс книгу к своему тонкому хрящеватому носу. Приоткрыв том, он обхватил большую часть страниц пальцами. Тут же, прижав к бумаге большой палец, с тихим треском быстро пролистал страницы перед носом, упоённо втягивая их запах.

– Понимаете, – сладострастно сказал он затем, – у бумажных книг есть какой-то свой особенный аромат. Стоит только почувствовать это дыхание старой бумаги, этот дух веков… Листая бумажную книгу, испытываешь порой необычайный трепет.

Глаза старичка светились теперь радужным блеском.

Гаврий снисходительно хмыкнул. Поростовский показался ему забавным.

– Ну, ладно, – выдохнул Гаврий, поднимаясь, – я предлагаю вам отобедать со мной. Пойдёмте в гостиную. Там и продолжим беседу.

Симеон согласился с удовольствием.

Вскоре они уже сидели за большим столом, накрытым автоматами сервера. Гаврий разлил по рюмкам коньяк из пузатой бутылки. Они молча чокнулись, выпили и приступили к трапезе.

– А все-таки сознайтесь, Симеон, у вашего невинного хобби есть и другие мотивы, – внимательно поглядел на Поростовского хозяин дома. – Бумажных книг в мире становится всё меньше, и не исключено, что через несколько десятилетий их начнут продавать на аукционах, как раритеты, как археологические находки. Вот тогда-то ваши правнуки смогут хорошо поживиться! Я и сам, быть может, не стал продавать свою коллекцию, если бы задался подобной целью. Но материальное положение нашей семьи позволяет не обращать внимания на такие вещи.

– Не стану отрицать, – едва улыбнулся гость, откусив кусок синтетического мяса новообретенными металлопластиковыми зубами, – конечно, я передам свои книги правнукам, и они будут вольны распоряжаться ими по своему усмотрению. Однако я не стал бы на их месте извлекать из этого материальную выгоду. Я мечтаю о том, что одна из самых последних бумажных коллекций будет принадлежать именно моим потомкам. Это же так здорово, – тешить себя подобной мыслью!

– Да, – согласился Гаврий, с уважением поглядев на старика. – А ведь я мог бы сдать свои книги в утиль, если бы не познакомился с вами.

– Ну и хорошо, что не сдали. Фирмы, которые делают из книг брикеты… ну, для растопки каминов в загородных домах, – эти фирмы платят по весу, и платят мало. Стало быть, я сослужу вам хорошую службу. Я буду платить соответственно значению каждой книги. – Поростовский снова вяло улыбнулся. – Однако – уточнил он, – я возьму у вас лишь тома в твердых обложках. Журналы и всякого рода брошюры меня не интересуют. Так что кое-что вам все равно придется сдать в утиль.

– Как скажете… Кстати, Симеон, а вы сами-то хоть иногда читаете книги или просто любуетесь ими? – осведомился Гаврий, наткнув на вилку ломтик горячего баклажана.

Старичок приосанился и хитро прищурил глаза.

– Кое-что я порой почитываю. Вы знаете, на самом деле это очень интересное занятие. Оно вызывает такие же добрые чувства, как просмотр старых бумажных фотографий. У вас остались бумажные снимки, сделанные старинным фотоаппаратом, в котором использовалась пленка?

Гаврий покачал головой.

– Нет, когда-то были, но мы все отсканировали и повыбрасывали. Весь наш семейный архив находится на домашнем сервере.

– Ну, тогда вы вряд ли поймёте меня. Я хотел сказать, что, читая бумажную книгу, я испытываю такое же теплое ностальгическое чувство, какое возникает при просмотре старых бумажных фотографий. Кроме того, чтение очень успокаивает, оно помогает снять стресс не хуже, чем это делает виртуальный медитатор… Вы-то никогда не пробовали читать свои книги?

– Ну так, заглядывал пару раз из любопытства. Но больше одной страницы не осилил.

– Я советую вам попробовать. Когда мы займёмся вашей коллекцией, я оставлю вам пару книг на своё усмотрение, и вы будете их почитывать на досуге. Кстати, когда мы приступим? Надо определиться с ценой.

– А прямо сегодня. Сейчас поедим и начнём…

Гаврий послушался Поростовского и оставил себе… правда, не пару, а всего одну книгу. Старичок был вполне доволен.

Единственный том в хорошо сохранившейся твердой обложке Гаврий поместил в сейф. Это был роман неизвестного ему писателя, на удивление толстый, к тому же напечатанный мелким шрифтом, отчего поначалу даже не хотелось его читать. Но Симеон обещал, что эта книга покажется Гаврию интересной.

Гаврий несколько раз брался за нее, но не мог одолеть больше одного, от силы двух абзацев. Всю жизнь ему приходилось читать только документы и короткие заметки в Сети. Обычно всю необходимую информацию он получал с помощью мультимедийного шлема.

Но странный старичок с его страстью к бумажным книгам никак не выходил из памяти. И однажды Гаврий пересилил себя. Прочёл страницу, другую… И не заметил, как всерьез увлекся чтением печатного романа. Он вдруг испытал необычайные, незнакомые ему доселе ощущения. На страницах книги кипели страсти из далекого двадцатого века, и это было так чудно: слова складывались в предложения, а предложения порождали в сознании живые, чувственные образы. Но главное было даже не в этом. Он вдруг понял, какой непривычной, но сладостной красотой обладает печатная речь, какую особую силу способны иметь над человеком слова, написанные другими людьми.

С тех пор, как Гаврий стал всерьез читать толстенный том в картонной обложке, эти мысли и ощущения не оставляли его в покое. Ему казалось, что нужно сделать нечто особенное, как-то напомнить людям о книгах, что нельзя больше мириться с существующим положением вещей. И однажды Гаврию пришла в голову сумасбродная идея…

Как-то утром Симеон Поростовский вышел из дома на пробежку – обычное дело для спортивного старичка. Погода стояла отменная. Была середина июня, солнце улыбалось пробужденной земле, радостно чирикали воробьи. Поростовский вдохнул поглубже воздух, очищенный мощными муниципальными фильтрами, и побежал трусцой.

Когда Симеон, следуя неизменным курсом, выбрался на проспект, он увидел большую толпу людей. Сперва ему подумалось, что, наверное, упал автолёт или столкнулись водородные мобили. Но ни огня, ни дыма, ни видимых разрушений Поростовский не заметил. Лишь подбежав поближе, он понял, чем занята толпа. Люди, задрав головы и раскрыв рты, глядели наверх. Симеон тоже поднял голову.

На огромном рекламном щите, свесив ноги в наглаженных черных брюках, сидел человек в белой сорочке и читал бумажную книгу. Зрение у Поростовского было не по годам хорошее. И, приглядевшись, он различил в лице человека знакомые черты. То был Гаврий Гавриевич.

Уже подлетели телевизионщики; кто-то громко сказал, что скоро будет мэр. Толпа не расходилась, напротив, только прибывала. Движение на проспекте застопорилось: мобили останавливались, из их открытых окон высовывались зеваки.

Тонкая улыбка растянула сухие губы Симеона Поростовского.

Рисунки Виктора ДУНЬКО