Текст книги "Знание-сила, 1997 № 02(836)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Тем не менее воздержимся от однозначной оценки этих границ – согласно современным взглядам, любое спонтанное творчество людей есть само по себе культурная ценность. Но «Зарница» в кольчугах – не единственное проявление творчества, индуцированное толкиновскими текстами. Во-первых, многие из завороженных им предпочитают военно-полевым маневрам работу над самим текстом: создание и совершенствование новых переводов, филологические исследования и тому подобное. Во-вторых, герои и сюжеты Профессора (так именуют Дж. Р. Р. его поклонники) породили огромное количество рисунков, текстов, песен и прочих произведений «по мотивам», для которых они стали примерно тем же, чем герои и сюжеты греческих мифов или Библии для европейского искусства.

Соблазнительно было бы считать «игры» и «творчество» двумя альтернативными способами культурного освоения Толкина, но на самом деле жесткой границы между ними нет. Правда, наиболее продвинутые исследователи и сочинители воротят нос от «этих ряженых», а наиболее страстные игроки в свою очередь с презрением отзываются о «любителях поговорить за Толкина». Но организацией очередных Hip и выпуском самиздатских сборников «творчества по мотивам» часто занимаются одни и те же команды, а персональный состав «игроков» и «сочинителей» совпадает хоть и не в большей, но все же в значительной части. Не говоря уж о том, что для песен «по мотивам» игровые лагеря – основное место исполнения и основной механизм распространения.

Голлум, Мериадок Бреидиабак, Перегрин Тук (художник Лидия Постма)

Надо сказать, однако, что в игровой тусовке «темные» преобладают над «светлыми» не только в схватках, но и в творчестве: они энергичнее, увлеченнее, увереннее в себе и своей правоте; индивидуальное. И их сочинения, как литературные, так и философские, часто рождаются именно из протеста против нравственной позиции Толкина, из желания идеологически обосновать свое противостояние его героям. Уже неоднократно цитировалась в печати ходящая среди «толканутых» шутка насчет пяти степеней «толканутости»: 1) «прочитал – понравилось», 2) «толканулся сам – толкани товарища», 3) «вчера был в лесу – хоббита видел», 4) «что вы мне рассказываете? я сам оттуда», 5) «врет Профессор – не так все было!». Вопрос о том, в чем именно «темные» не согласны с Профессором и что предлагают взамен, требует отдельного и очень большого разговора. Здесь же заметим, что споря с Толкином, искажая и переиначивая его замысел, они все же продолжают играть именно в его мир и даже зваться взятыми у него именами.

Но вернемся к творчеству «по мотивам». В отличие от «темных» его авторами движет не протест, но восхищение, переполняющий душу восторг, которому надо дать какой-то выход. Так рождаются лирические монологи толкиновских героев, песни, рисунки и картины. Даже пародии, анекдоты и «хармсизмы» порождены тем же – помните танцмейстера Падетруа из шварцевской «Золушки», чья профессия была настолько возвышенной и изящной, что для поддержания душевного равновесия ему приходилось время от времени разражаться потоком ругательств?

Но если эти произведения находят свои «ниши» под стенами выстроенного Толкином здания, то авторы больших и серьезных прозаических сочинений оказываются в сложном положении. С одной стороны, повествование о Средиземье хочется продолжать и продолжать. С другой – художественное совершенство книг Профессора состоит, в частности, и в их завершенности – все сюжетные линии пришли к естественному и убедительному финалу, все предсказания исполнились, все завязки развязаны. Прибавить к этому что-то существенное – все равно что пририсовать к «Джоконде» парочку новых персонажей.

Фродо Баггинс (художник Лидия Постмо)

Харадрим (художник Ян Миллер)

«Толканутые» находят выход, перенося действие в не описанные Профессором области Средиземья или в более поздние эпохи. К числу таких произведений относится и повесть «Экскурсия», публикация которой начинается в этом номере. Заранее предупреждаем: читателю, не знакомому с книгами Толкина, этот опус вряд ли доставит удовольствие – как, например, пьеса Александра Володина «Дульсинея Тобосская» зрителям, не знающим книги Сервантеса. Что же касается тех, кто знает, то пусть они сами судят о достоинствах этого текста.

Наталья Жукова, Борис Жуков

Экскурсия

Рисунок Р. Игитханяна

Жарким летним днем у нижних ворот Минас Тирит слышался хриплый голос мегафона. Следуя совету друзей, я пошел на звук.

Рослый минас-тиритец, длинноволосый брюнет с серыми глазами, облаченный во что-то вроде кожаных лат с мифрильными заклепками, стоял с мегафоном возле экскурсионного автобуса и привычно вещал:

– Наша экскурсия отправляется по маршруту «Золотое Кольцо Средиземья». Мы проедем через мосты Осгилиата, переночуем в Минас-Моргуле... Мы проедем по прекрасным пейзажам Северного Итилиэна... Отель «Хэннет Анну и»... Восхождение на Ородруин... Озеро Нурнен... На реке Харнен нас будет ждать судно Умбарского туристического пароходства «Князь Имрахил» – престижно и комфортабельно! Поездка завершится плаванием по Южному морю... Приобретайте билеты в кассе автовокзала «Пеленнор».

...Я приехал в Минас Тирит, как обычно, повидать друзей. Что поделать, если им так по душе государева служба. В июне у меня всегда отпуск, потому что все уже высажено, посеяно, удобрено и опылено, а прополку и полив можно оставить и на лаборантов – иначе зачем я их держу? Я обошел всю станцию десять раз, заглянул во все цветы, под каждый листок, увешал все стены и заборы приказами, инструкциями и напоминаниями и со стесненным сердцем отбыл.

Повидать друзей на сей раз мне предлагалось за государственный счет сверх отпускных: на королевский картофель напал акаллабетский жук. Надо было определить, в чем дело. То ли жук стал крепок, и пестициды его не берут, то ли сорт пора менять, то ли чары соседнего Мордора активизировались.

Я, конечно, мог бы лететь и самолетом, но в аэропорту Друадан намечалось какое-то массовое гулянье, а поскольку соотношение нашего календаря с гондорским с детства меня ставит в тупик, то я никак не мог просчитать, в какой день нужно вылететь, чтобы не приземлиться где-нибудь в Браун-Лэнде с его грунтовой полосой. Так что я предпочел «Зеленый экспресс» (Гавани – Шир – Ривенделл – Зрегион – Морийский туннель – Лориэн), чтобы в Лорнэне сесть на корабль, идущий вниз по Андуину. Я, конечно, предвкушал, как будут изгаляться мои высокоученые дружки: «Только настоящий Гэмджи может быть таким перестраховщиком...» – ну, и дальше в том же роде. До седьмого доисторического колена. Но я обожаю этих сволочей и в доказательство еду к ним – хоть и монорельсом. Впрочем, уже на втором часу поездки я решил: буду упирать на неэкологичность самолетов. Пусть-ка докажут, что монорельс вредит природе...

За такими думами я заснул, а разбудил меня проводник, который принес завтрак и сообщил, что через полчаса уже Лориэн. Я про себя похихикал: пускай теперь Трофи Брендибак не заливает, что Морийский туннель – шумное место.

Лориэн был великолепен – говорю это как ботаник. В этом государственном заповеднике еще сохранились реликтовые буки «мэллорн», которые больше нигде не растут – кроме моей станции, подумал я со скромной гордостью. Но таких размеров они у нас не бывают. А Вот цветов стало меньше... или это потому, что я бывал тут весной? Может, и так. Под такой мощной листвой не расцветешься...

Вот тут я его и увидел. В этой самой листве, прямо на дереве. Правда, решил, что померещилось.

Прогулялся, посмотрел Лориэн, отправился на пристань Сильверлоуд, где уже стоял под погрузкой «Кар ас Галадон». По местному времени я находился между обедом и ужином, ближе к последнему. В ожидании гонга к еде или отплытия (мне в общем-то последовательность была безразлична) я стоял на верхней палубе, чтобы не видеть воды прямо внизу, и глядел поверх перил на берег.

И туг из золотого леса вышел некто, сразу напомнивший мне промелькнувшее в кроне видение. Это был высокий худой старик, голова его была увенчана буйной седой гривой давно не чесаных волос. На нем была длинная серая рубаха и серые же узкие брюки. Наряд дополняли сандалии на босу ногу и сумка через плечо – нечто вроде ягдташа. Он подошел к вахтенному, предъявил билет (что мне почему-то показалось странным, хотя четверть часа назад я сделал то же самое) и легко, без видимого усилия взбежал по трапу, несмотря на жару и крутизну лестницы. «Вот это дед,– мелькнуло у меня,– прямо эльф!»

О, как я был недалек от истины!

Вскоре зашумели машины, забурлили волны под винтами «Караса», трал убрали. Прозвучал долгожданный гонг к ужину, я сдержал недостойную торопливость и вальяжным шагом отправился в кают– компанию. У дверей я чуть не столкнулся с серо-седым стариком, давеча мной замеченным. Я отступил, слегка поклонился. Ои внимательно посмотрел на меня, кивнул и прошел...

И туг я понял, что никакой легкой музыки не слышу, и машин не слышу, и звона посуды не слышу, а в голове у меня звучит нечто такое, чего не услышишь и в столичных концертных залах, а ведь туда кого попало не приглашают И непонятно, что за инструменты, а может, и голоса, и вообще не пересказать...

Разве ты объяснишь мне, откуда

Эти странные образы дум?

Отвлеки мою волю от чуда,

Обреки на бездействие ум.

Я боюсь, что наступит мгновенье,

И, не зная дороги к словам,

Мысль, возникшая в муках творенья,

Разорвет мою грудь пополам... *

* Стихи Николая Заболоцкого

И только когда меня толкнули в спину какие-то туристы из Айзенгарда, я очнулся и огляделся. Старик куда-то подевался, меня людской волной внесло в ресторанный зал, я плюхнулся за ближайший свободный столик и автоматически продиктовал официанту набор блюд. Как выяснилось после, я несколько переоценил свой голод, и обожрался я так, как не приходилось с юных лет. Я сидел, жевал, глотал и все думал об этом странном типе: почему его нет в ресторане, зачем он вообще сел на корабль, его ли я видел в лесу... Да может, он и вправду эльф? Говорят, в Лориэне их раньше много было, целое королевство... Трофи надо спросить, зря он, что ли, советником по культуре у короля Арамира служит?.. Туг еда окончательно взяла надо мной верх, и больше я уже ни о чем постороннем не думал.

Несколько дней спустя мы сидели у Оле Тука в его резиденции на шестом уровне. Вообще-то мы не любим верхних этажей, но Минас Тирит хороша тем, что у нее все уровни стоят на земле,– ну, точнее, на скальной основе. Кроме того, шестой уровень означает приближение к коронованным особам, которые обитают традиционно на седьмом. Летописи говорят, что когда-то с уровня на уровень был всего один проход, а может, два. Но кто же теперь будет обходить полгорода, чтобы попасть на службу или в нужный магазин? По этой причине все стены, конечно, продырявили ходами, арками и фуникулерами. Советник Тук может попасть к Арамиру минут за десять. Советник Брендибак – за семь. Это не значит, что он ближе поселился сам или его выше ценит король. Просто он менее ленив и быстрее ходит.

С акаллабетским полосатым жуком покончили быстро: уже цветущие поля затравили бактериальным препаратом, второй урожай я уговорил купить у фирмы Кроттов, а поля оставить под салатами и укропами до осени. Весной следующего года вся картошка будет уже моего сорта, а от старины «Хэмфаста» жук воротит нос. Теперь я терялся в догадках, как убить остаток отпуска.

Мы сидели за густо накрытым столом, в составе блюд перемешались рецепты Шира, Кханда и Гондора. Как всегда, когда в компании присутствовал Трофи Брендибак, речь зашла о подробностях подвигов наших предков, истории, культуре и судьбе древних реликвий. Трофимы бурые бакенбарды встопорщились, иногда мне казалось, что в них проскакивают искры. В который раз я подумал: до чего странно, что он попал в советники по культуре к королю Людей! Впрочем, по закону это и наш король тоже, но об этом очень редко вспоминают. Но если серьезно, то Трофи больше подошла бы легендарная фамилия Бэггинс. Страсть к летописям, древним песням, благоговение перед подлинными старинными вещами, сам знатный архивариус и книжник – словом, все, что удивляло друзей и родичей в Бильбо, а потом и в его племяннике, ныне достойно воплощалось в нашем Трофи Брендибакс.

Трофи по долгу службы объездил все Средиземье: осматривал раскопки, датировал памятники и наблюдал за их реконструкцией, искал древние рукописи. Сейчас он с возмущением излагал:

– Чего только не выдумает советник Тукин сын для пополнения своих проклятых внебюджетных фондов! Представляешь, завел здесь тур «Золотое Кольцо Средиземья». Тур очень популярен у этих... из Айзенгарда, потомков Сарумановых орков и дикарей. У нас их зовут «Сарумановы внучата». Впрочем, наверное, съездить и впрямь небезынтересно. Особенно если,– не обижайся, Рэнди,– не слишком обременять голову историей и философией, а настроиться на развлечение.

– Не обижусь,– сказал я.– Ведь не ЖДУ я от тебя, что ты знаешь признаки семейства, к которому относится Белое Дерево Гондора.

– Оно относится к королевскому семейству! – возмущенно выпалил Трофи.

Отсмеявшись, коварный Тук завел разговор о том, сколь хорошо продаются и какой доход приносят казне сувениры, щедро выносимые к туристским автобусам. Трофи обиделся и молча жевал.

– И поговаривают,– вешал Оле,– что среди этой сувенирной продукции попадаются подлинники. Ну, понятно, колец Власти пока не всплывало, но по мелочи... Вот, к примеру, спроси Брендибака, куда девался волшебный флакон, с которым Фродо ходил в Мордор? Он, то есть Трофи, тебе сейчас назовет пяток версий – одна другой истории... чеснее, так, что ли, сказать... А я еще одну-две добавлю.

– А может, этот флакон – нет, фиал! – вообще продали среди сувениров! – сказал я, потому что тема мне наскучила, Трофи сидел надутый, а Оле слишком разрезвился.

– А ты съезди, проверь! – сказал Оле.– Получишь массу удовольствия за небольшие денежки. Особенно хороша поездка на слонах.

– Да ты слона-то никогда не видел! – вдруг заорал Трофи.– А туда же! Представляешь, Рэнди, он назвал это увеселение «Мумак-трофи»! Специально мне назло! Да не могу я одобрить всю эту пошлость, сколько бы она там ни приносила в казну!

– Однако, батенька, придется терпеть,– сказал Оле с ханжеским видом.– Ты не лучше нашего Арамира, только постарше.

Трофи фыркнул.

– С тебя надо штраф взять за оскорбление величества и меня,– сказал он.– Мне нужны деньги на восстановление деревянной усадьбы Третьей эпохи и ландшафтного парка... ну, Каррок, слыхал небось.

– Это «Приют пятнадцати», что ли? Дом Беорна?

– Он самый. Так дашь?

Оле возвел очи горе.

– Видишь, Рэнди? Во всем обширном и многолюдном Гондоре только Оле Тук думает о том, где бы добыть деньги. В то время как все остальные без исключения озабочены тем, как бы их побыстрее хлопнуть!

– Ну, Оле, ты должен радоваться этому. Будь по-другому, кто бы тебя сюда пригласил? И чего ты сам не поедешь в Мордор? – спросил я.– Принес бы казне пользу. И мне бы компанию составил.

– Во-первых, с понедельника у нас начинается сессия Государственного Совета. Во-вторых, я никуда и раньше не ездил, а после вчерашнего не поеду принципиально.

– А что такое вчера было? На Поленнорских полях в гольф играли...

– Вот-вот. Вы остались доигрывать, а я поехал к Арамиру поговорить о политике заселения Аркора. У нас с ним до того был разговор – просто прикинули, что к чему, ну и отложили. Я еще, помнится, высказал туманную идею, что можно там установить пособия на детей, начиная со второго. То есть, конечно, сначала я хотел установить налог с необработанной земли в поместье, но с этим меня сразу окоротили, сказали, что вообще все жители в Холлин сбегут. Поговорили и забыли. Вчера захожу в тронный зал. Встречает меня ихнее величество, и рожа у него подозрительно счастливая. Так, думаю, сейчас что-то будет, какое-то решение без меня указом оформили. Точно. Я, говорит, господин Тук, неустанно учусь у вас экономии. Поэтому я спросил у церемониймейстера, сколько составляло мое содержанке в год, когда я был наследным принцем. Сумму я разделил пополам, дабы мои добрые подданные не зажирались... Ну, в общем, в этом смысле он сказал. И установил то самое пособие! На каждого ребенка, рожденного в Арноре, к северу от Зеленого Тракта! Я сел, где стоял, в присутствии короля и без спросу. Он все правильно понял, сунул мне под нос спрэй с ацеласом, в кресло перетащил и спрашивает: «Неужели это так много, господин Тук?» Я слегка отдышался и понес что-то о разнице в стоимости потребительской корзины в столице и в Арноре. Так что нет, я больше никуда. Кстати, ты заметил, Рэнди, что мячи и шары для гольфа больше не расписывают орочьими мордами?

Я хмыкнул:

– Попробовали бы они добиться такой глупости в Шире! Мы-то помним, откуда взялось слово «гольф»!

– Да плевать. Но королевские милости! – сказал сердито Оле.– Я просто не понимаю иногда... Вроде умный человек...

– Вот именно – человек! – сказал Трофи.– Вот в этом все и дело!

– Но все-таки, Оле, ты и туг оказался на высоте местного патриотизма,– сказал я.

Оле нехорошо осклабился и взял со стола окорок за косточку.

– Нет, в самом деле, смотри, что получается,– продолжал я, на всякий случай отодвинув кресло.– Начнется перекачка денег в Ариор. Очень скоро они все там обрастут домами, конями, автомобилями и вертолетами. Но деньги-то все будут и будут! И от такого богатства они перестанут заниматься сельским хозяйством, потому как оно у них и от бедности не пышное. И будут покупать все где?

Оле уже положил окорок и сидел, что– то подсчитывая на салфетке.

– Правильно подсчитываешь, дружок,– нудил я дальше.– У нас в Шире будут покупать. Так что я твоими молитвами еще увижу потолок в алмазах. Конечно, могут подрасти и внутренние Цены, но уж туг ты, наверное, договоришься в нашем самоуправлении со своими родственничками, чтобы приняли закон о верхнем пределе цен...

– Да что у нас, орки, что ли? – взвился Трофи.– Со своих три шкуры драть?!

– Это ты брось,– оборвал его Оле.– Орки не орки, а последить придется. Саквилей забыл? Сэндимэнов? Подумать надо. А то все, что получше, продадут, а сами будут объедки хавать... Впрочем, не будут. Да и бедных семей у нас не найдешь... А кто победнее, те, собственно, и огородничают, верно, Рэнди? Надо вот будет только напомнить Арамиру, что людям запрещено бывать на землях Шира. А то перекупщики, то-се... Вот! – Вдруг громовым голосом заорал Оле на Трофи.– Вот и тема для Госсовета! А то в последнее время там уже не знают, где бы взять проблему, достойную сего высокого собрания. Подданные нам уже в глаза смеются.

– Мы, Арамир Ширский,– фыркнул Трофи.

Вот так я и попал на экскурсию в Мордор.

Подали автобус – огромный, красивый, серо-зеленый «Инканус». Собственно, серыми – или серебристыми – были окна, опоясывавшие салон от потолка до уровня сиденья. Зелеными были крыша и полоса ниже «ватерлинии». Пластик окон был новейший, изумительного свойства – во-первых, снаружи внутрь ничего не видно, во-вторых, свет фильтруется так, что даже от прямого солнца глаза не слепнут и никакие шторки не нужны, ну очень экскурсионный! С сортиром в конце салона, как в самолете. И в сортире тоже окно во все стороны, так что ничего не теряешь из пейзажей.

У «Инкануса» был только один недостаток, зато я сразу его ощутил на себе. Он был рассчитан на людей. Поэтому нижняя ступенька приходилась мне как раз под жилет. Опираться руками я не хотел, просить помощи было неловко, а экскурсовод и несколько «внучат Сарумана» – видимо, экскурсантов – с любопытством пялились на меня, но ничего предпринимать не спешили. Я начал злиться.

В это время из ворот появился давешний старик. Он огляделся и по прямой двинулся к автобусу. «Неужто и он в Мордор?» – с каким-то мистическим ужасом подумал я. И верно, он помахал путевкой в сторону «дунаданца» в кожаных доспехах, тот кивнул и сделал приглашающий жест. Я стоял у ступеней и вертел головой то на старика, то на автобус.

Старик сразу верно оценил обстановку.

– Разрешите вам помочь? – спросил он меня.

И снова та же неведомая музыка перекрыла хрип мегафона, хихиканье айзенгардок, звук мотора, и что-то поплыло у меня в голове, какие-то пейзажи, лица, запахи... Ничего подобного я не видал и не слыхал...

Ничему не поверю, ничем не прельщусь,

Кроме этого звонкого чуда.

Эта музыка дымом летит к облакам,

Перелетных лишая обзора.

Эти звуки победно парят в вышине

И бравурно слетают оттуда,

По пути поглощая небесную ткань

И рождая моря и озера.

Не имеет пределов, не знает границ

Эта страстная властная лира,

Сопрягая мучительный голос низин

С перезвоном заоблачной тверди.

Словно тайные темные соки Земли,

Растворяясь в гармонии мира,

Создают эту боль, но не скорбь, этот сон.

Но не смерть, а движение к смерти.

Уж не эта ли сладкая влажная даль,

Не одна ли она, не затем ли

От занятий моих отрывала меня,

Вырывала меня из объятий,

Чтобы плыть во всю прыть, во всю мочь,

на всю ночь,

Открывая все новые земли?.,

А когда исчерпаются сипы мои,

Отчего бы и жизнь не отнять ей ?*

* Стихи Михаила Щербакова

И вдруг все куда-то делось, и оказалось, что я стою на верхней ступеньке экипажа, а старик прошел дальше по салону и ищет свое место по билету. Я строго посмотрел на экскурсовода, который убирал в кабину мегафон.

– Извольте найти приставную лестницу, сударь,– сказал я ему.– Я не желаю ни терпеть неудобств в поездке, ни доставлять их окружающим!

Тот был явно недоволен, но "бизнес есть бизнес", и он сбегал куда-то в диспетчерскую и принес легкий алюминиевый складной трап. Я кивнул, посмотрел на номер места в билете и пошел усаживаться.

Мое место оказалось рядом с какой-то теткой из Айза, она все время вертелась, оглядывалась, шуршала ярким платьем с огромными цветами, гремела украшениями и благоухала духами «Орофарнэ». Может быть, кому-то и нравится запах цветущей рябины, но все же не в такой концентрации. Тетка явно отбилась от своих, и ей было уже скучно.

Сзади слышались какие-то оживленные переговоры. Видимо, компания сваталась с кем-то о перемене мест. Потом тетка радостно взвизгнула и привскочила. «Ага, кто-то поменялся»,– подумал я. И тут... на место айзенгардки пришел серый старик. Он вежливо и изящно пропустил ее в проход, обменялся с ней билетами, слегка поклонился и обернулся ко мне.

– Вы не будете возражать, если я сяду с вами? – тихо спросил он.

Никакой музыки я на сей раз не услышал, потому что меня переполнили радость и любопытство, которое я до сих пор старательно от себя скрывал.

– Что вы, наоборот, очень приятно,– сказал я, еле удерживаясь, чтобы не прижать обе ладони к груди.– Вас пропустить к окну?

Старик как-то двусмысленно посмотрел на меня – похоже, ему стало смешно.

– Благодарю,– сказал он.– Отсюда все очень хорошо видно. Позвольте представиться – Келеборн.

– Рэнди,– ответил я.– Очень приятно познакомиться.

Тут автобус взял с места, и вместо приличествующего моменту поклона я хлопнулся на мягкое сиденье. Экскурсовод врубил трансляцию, и разговор стал временно невозможен.

Продолжение следует

МОЗАИКА

Чье чучело лучше?

В Калифорнии каждые четыре года проводится конкурс чучел, призовому фонду которого в четыре миллиона долларов могут позавидовать многие гораздо более престижные соревнования.

Желающих, как правило, так много, что приходится вводить ограничения: 250 участников должны разместить свои фигуры на поле площадью 300 гектаров. Зато неограниченное количество зрителей приходит в восторг, высматривая совершенно невероятные фигуры, выглядывающие из– за посевов.

Пропало лето

Посмотрите на эту картину. Гигантскую фреску нарисовали на стене нового самолетного ангара в фактории Биттлз на Аляске два художника из города Фэрбанкса Крис и Кэти Зволинские. Они изобразили осень, зиму и весну. «А где же лето?» – спросил один из местных жителей у Криса. «Вот это хотелось бы знать и мне»,– ответил художник. Дело в том, что его-то, лета, в тот год, когда художники писали эту картину, и не было в Биттлзе. Точнее, было, но уж очень холодное и короткое.

Совпадение ли это?

На последней странице журнала «New Scientist» опубликована забавная статья. Предлагается гипотеза: фамилия человека влияет на род его профессиональных занятий. Далее идет множество примеров. Так что думайте и вспоминайте, а пока – английские фамилии.

Kennet Ogle (ogle – влюбленный взгляд) написал «Исследования бинокулярного зрения», a David Steele (steel – сталь) – «Химию металлов». Doud Ctone (stone – камень) издал работу «Как обнаружить австралийские самоцветы». В октябрьском выпуске «Журнала садоводства» ВВС представил материалы авторов: Acfrian Wood (wood – лес, дрова), Pippa Greenwood (green – зеленый), Bob Flower dew (flower – цветок, dew – роса).

W. Frost (frost – мороз) – редактор книги «Тепловые преобразования при низких температурах», a W. R. Brain (brain – мозг) редактирует одноименный журнал «Мозг».

Sidney Ray (ray —луч) – один из ведущих английских специалистов по фотооптике, R. A. Sparkег (spark – искра, сленг – радист) – автор многочисленных учебников по электронике.

С. I. Berry (berry – ягода) действительно является экспертом по домашним винам, a Muriel Watt – известный австралийский исследователь солнечной энергии. И так далее, и так далее...

Конечно, это может быть простым совпадением. А вдруг нет?

Свинячьи гонки

Большой популярностью в Зимбабве пользуются свинячьи гонги. Свиней к ним готовят с детства, как породистых лошадей, а вместе с ними и мартышек– наездников. Причем мартышки так привыкают к своим «лошадкам», что почти не расстаются с ними и никогда не путают, кто на какой скачет.

Музыкальная тропинка

В китайском городе Нанкине перед открытой эстрадой создана весьма оригинальная тропинка-лестница. Когда посетители идут по ступенькам-клавишам, они слышат издаваемые ими приятные звуки.

КОСМИЧЕСКИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ

Великая комета 1997 года

23 июля 1995 года необычно яркая комета за орбитой Юпитера была открыта независимо Аланом Хейлом из Нью-Мексико и Томасом Боппом из Аризоны. По каталогам она теперь называется С/199501, а в литературе фигурирует под именем кометы Хейл-Боппа. Эта самая далекая комета, когда-либо открытая любителями, и она светит в тысячу раз ярче, чем комета Галлея с того же расстояния. Обычно на таком расстоянии кометы достаточно инертны и должны постоянно увеличивать яркость по мере приближения к Солнцу. Комета Хейл-Боппа может стать самой яркой кометой, видимой невооруженным глазом.

22 марта 1997 года она будет ближе всего к Земле, а I апреля – к Солнцу, поэтому в феврале и марте земных любителей астрономии может ожидать весьма красочное зрелище. Она пролетит на расстоянии около двухсот миллионов километров от Земли, так что о столкновении речи нет. Орбита кометы расположена практически под прямым углом к плоскости эклиптики – плоскости Солнечной системы, где расположены все орбиты планет. Она как бы приблизится снизу, взлетит над Солнцем вверх и уйдет опять вниз в космические просторы. И здесь самое время поговорить о том, что такое кометы.

Они очень различны по своей структуре и очень изменчивы, но у них всегда есть «кома» – облако пыли, окружающее ядро кометы и растущее по размеру и яркости при приближении к Солнцу. Обычно в центре комы видно ядро – небольшое яркое образование размером в десять километров. Ядро и кома составляют голову кометы.

По мере приближения к Солнцу у комет появляется огромный хвост из светящихся материалов, простирающийся на миллионы километров от головы. Когда комета далеко от Солнца, ядро очень холодное, и его вещество находится в замерзшем состоянии. В таком состоянии кометы называют «грязным айсбергом» или «грязным снежком», поскольку половина ее вещества – лед.

Пока ядро в замерзшем состоянии, его видно только по отраженному солнечному свету. При возникновении комы пыль отражает гораздо больше света, а газ начинает светиться под действием ультрафиолетового излучения. На расстоянии около пяти астрономических единиц от Солнца флюоресценция становится интенсивней отраженного света. Параллельно идут химические реакции с выделением водорода, который образует длинный водородный хвост. Его свечение не видно с Земли, потому что оно поглощается земной атмосферой, но оно хорошо заметно со спутников.

Давление солнечной радиации и солнечный ветер срывают с ядра кометы частички пыли различного размера. Легкие ионы образуют тонкий вытянутый хвост, который указывает точно от Солнца. Относительно массивные частицы ускоряются медленнее и образуют изогнутый хвост. У некоторых особо ярких комет оба хвоста хорошо различимы.

При каждом своем новом проходе около Солнца комета теряет часть своих летучих материалов ядра и постепенно может стать просто каменным обломком. Многие ученые считают, что астероиды это бывшие кометы.

Теперь вернемся к нашей героине – комете Хейл-Боппа. Весной 1997 года вдали от городского света и в безлунную ночь ее можно будет наблюдать невооруженным глазом. Она будет гораздо ярче всех звезд на небе и лишь немного бледнее Венеры. Но это должно быть совершенно фантастическое зрелище, поскольку комета меняет день ото дня свое положение и при этом меняется сама. Все мы можем стать свидетелями удивительных превращений в небесах.

Некоторые астрономы считают, что комета Хейл-Боппа может стать кометой века.

Александр СЕМЕНОВ

Фантастическое зрелище предстанет глазам землян весной 1997 года. Комета Хейл-Боппа пролетит на расстоянии около двухсот миллионов километров от Земли.

Некоторые астрономы считают, что комета Хейл-Боппа может стать кометой века

Уже в августе 1996 года комета поражала всех своим огромным хвостом и активным ядром, из которого время от времени выбрасывались светящиеся струи.