Текст книги "Русская эпиграмма"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

В ней отразилось божество —

Как солнца луч в болотной луже.

Платон Григорьевич Ободовский

ЭПИТАФИЯ СТИХОТВОРЦУ БОТЛЕРУ

(С английского)

Прохожий, стой! Здесь Ботлер почиет;

Зри: надпись вылита из злата.

При жизни не обрел поэт

Своим талантом мецената.

По смерти в память скорбных дней

Ему воздвигли мавзолей.

Бедняк певец, тая в груди пермесский пламень,

О хлебе умолял – ему же дали камень!

Василий Евграфович Вердеревский

ЭПИГРАММЫ ОВЕНА

1

Вот солнечные часы – ты видишь эту тень?

Она друзей изображает;

Она у стрелки – в ясный день,

А в мрачный – исчезает.

2

Мне жаль тебя, Дамон, хоть барски ты живешь

И на пирах роскошно угощаешь:

Чем больше за здоровье пьешь,

Тем больше своего теряешь.

3

Где взять друзей? Так думал я

Однажды сам с собою;

Женюсь – за молодой женою

Приданое – друзья.

Михаил Александрович Дмитриев

<НА ПЕРЕВОД ГУБЕРНАТОРА СИМБИРСКА

ИВАНА ПЕТРОВИЧА ХОМУТОВА В ВЯТКУ>

Иван Петрович наш назначен в перевод.

Царю хвала и богу слава!

На Вятке будет он теперь давить народ,

На Вятке, не у нас, получит Станислава!

Иван Петрович наш назначен в перевод, —

Вот как судьба правдива стала:

И служба за царем его не пропадет,

И наша за богом молитва не пропала.

<НА М. Е. МАРКОВА>

Как должен быть ему весь кодекс наш знаком:

Он то судья – то под судом.

<НА И. М. СНЕГИРЕВА >

1. РАЗГОВОР ЦЕНЗОРА

С ПРИЯТЕЛЕМ-СТИХОТВОРЦЕМ

«Не пропущу стихи, и ты бранишь неправо:

Я не о двух ведь головах!»

«Я знаю, друг, ты не двуглавый,

И век тебе не быть в орлах!

Друг-цензор, пропусти безгрешные стихи!

Где встретится в них мысль, где встретится в них сила

Сквозь пальцы пропусти, как Феб твои грехи,

Как самого тебя природа пропустила».

2

Не умер я, благодаря судьбе,

Могу я быть полезен снова:

Быть в явной с Вяземским борьбе

И молча плюнуть в Снегирева.

<НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>

Ни пакостным стихом, ни пасквилем бесчестным —

Ничем тебя не укорят,

А Вяземского все ругают наподхват:

Вот прямо выгода быть вовсе не известным.

Петр Андреевич Вяземский

<М. А. ДМИТРИЕВУ>

Клеврет журнальный, аноним,

Помощник презренный ничтожного бессилья,

Хвалю тебя за то, что под враньем твоим

Утаена твоя фамилья.

С бесстыдством страх стыда желая согласить,

Ты доказал, вдвойне кривнув душою,

Что если рад себя бесчестить под рукою,

То именем своим умеешь дорожить.

ЦЕНЗОР

(Басня)

Когда Красовского пресекла Парка годы,

Того Красовского, который в жизни сам

Был паркою ума, и мыслей, и свободы,

Побрел он на покой к Нелепости во храм.

«Кто ты? – кричат ему привратники святыни

Невежество и Ханжество: —

Яви! Чем заслужил признательность богини?

Твой чин? Твой формуляр? Занятья? Мастерство?

Откройся перед нами!»

«Я при Голицыне был цензор», – молвил он.

И вдруг пред ним чета кладет земной поклон,

И двери растворились сами!

НА НЕКОТОРУЮ ПОЭМУ <А. Н. ГРУЗИНЦЕВА>

Между Харибдою и Сциллой

Немилосердный рок Россию волновал.

Погибшую ждал плен унылый,

Спасенную – ее Мизинцев с песнью ждал.

<НА П. И. ГОЛЕНИЩЕВА-КУТУЗОВА>

Картузов – сенатор,

Картузов – куратор,

Картузов – поэт.

Везде себе равен,

Во всем равно славен,

Оттенков в нем нет:

Худой он сенатор,

Худой он куратор,

Худой он поэт.

* * *

Вписавшись в цех зоилов строгих,

Будь и к себе ты судия:

Жуковский пишет для немногих,

А ты – для одного себя.

<НА А. С. ШИШКОВА,

изобретающего неологизмы, состоящие из исконно

русских корней, для замены ими иностранных

заимствований)

(Шарада)

Шишков недаром корнеслов;

Теорию в себе он с практикою вяжет:

Писатель, вкусу шиш он кажет,

А логике он строит ков.

<НА ШУТОЧНУЮ ПОЭМУ КНЯЗЯ ШАХОВСКОГО

«РАСХИЩЕННЫЕ ШУБЫ» И НА ПЬЕСУ «УРОК

КОКЕТКАМ, ИЛИ ЛИПЕЦКИЕ ВОДЫ»>

С какою легкостью свободной

Играешь ты природой и собой:

Ты в шубах Шутовской холодный,

В водах ты Шутовской – сухой.

<НА ПОЕЗДКУ П. П. СВИНЬИНА В ГРУЗИНО,

ИМЕНИЕ А. А. АРАКЧЕЕВА>

«Что пользы, – говорит расчетливый Свиньин, —

Нам кланяться развалинам бесплодным

Пальмиры древней иль Афин?

Нет, лучше в Грузино пойду путем доходным:

Там, кланяясь, могу я выкланяться в чин.

Оставим славы дым поэтам сумасбродным.

Я не поэт, я дворянин!»

* * *

Боже! коль благ еси!

Всех царей в грязь меси,

Кинь под престол!

Сашеньку, Машеньку,

Мишеньку, Костеньку

И Николашеньку

Задом на кол.

РАЗБИТАЯ СТАТУЯ

Какой-то властелин восточный земли

Зрит статую свою разбитую, в пыли;

Он – юноша и царь. Чему же тут дивиться,

Что был в решениях своих немного скор.

«Смерть дерзкому, – вскричал, – за сей царю позор,

Он кровью должен здесь со мною расплатиться!

Пускай казнят его в присутствии моем.

Кто смелый сей преступник?»

– Гром.

ЗОЛОТАЯ ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ

Мудрец Гораций воспевал

Свою посредственность златую:

Он в ней и мудрость полагал,

И к счастию стезю прямую.

С тех пор наш изменился свет,

И как сознаться в том ни больно:

Златой посредственности нет,

Людей посредственных довольно.

* * *

Лоб не краснеющий, хоть есть с чего краснеть,

Нахальство языка и зычность медной груди,

Вот часто все, что надобно иметь,

Чтобы попасть в передовые люди.

ОТВЕТ ФОНВИЗИНА

Тупой остряк и приторный шутник,

Прославленный толпы минутным шумом,

Проговорясь – знать, враг ему язык, —

Фонвизина назвал Минервы кумом.

«Зачем же нет? – смеясь сказал ему

У русских муз Теренция наместник. —

Быть может, в ней и нажил я куму,

Но поручусь, что был не ты наш крестник!»

* * *

Моей рукой ты ранен был слегка.

Дружок! Тебе остаться бы при этом;

Но вздумал ты почтить меня ответом —

Зарезала тебя твоя рука.

* * *

Стихов моих давно ты слышать хочешь.

Догадлив я! Благодарю за честь!

Признайся: ты не о моих хлопочешь,

А норовишь, как бы свои прочесть.

* * *

Как ни хвали его усердный круг друзей,

Плохой поэт был их покойник;

А если он и соловей,

То разве соловей-разбойник.

<НА И. С. ТУРГЕНЕВА>

Талант он свой зарыл в «Дворянское гнездо»,

С тех пор бездарности на нем оттенок жалкий,

И падший сей талант томится приживалкой

У спадшей с голоса певицы Виардо.

СЛОВО ШАМФОРА

Мы можем комика с победою поздравить,

Вся публика в восторге от него.

«А сколько дураков потребно для того,

Чтоб публику составить?»

* * *

Она – прекрасная минувших дней медаль.

Довольно б, кажется, с нее и славы этой;

Но ей на старости проказ сердечных жаль

И хочется быть вновь ходячею монетой.

* * *

(С французского)

Разнесся слух про новую потерю:

Из сплетников еще нет одного.

Что умер он, я тем охотней верю,

Что эту весть узнал не от него.

ИЗ Ж.-Б. РУССО

С эфирных стран огонь похитив смело,

Япетов сын двуногих сотворил

И женский пол с мужским в едино тело

Назло богам и нам на радость слил;

Но гневный Зевс по своенравной власти,

Разбив сосуд, раскинул на две части!

Вот отчего в поре мятежных лет

Пылаем мы сойтись с своей двойчаткой.

«Здесь! Здесь она!» – сон часто шепчет сладкой,

А наяву мы познаем, что нет!

ДЕРВИШ И УЧЕНИК

Ученый муж, Дервиш, в час утра и обеда

Святую воду пил в колодце Магомеда.

Подметил то его нелепый ученик

И на день бегал пить раз двадцать на родник.

Какой же он имел успех с своей догадки?

Остался неучен и слег от лихорадки.

ОШИБКА ВРАЧА

(Из Ж.-Б. Руссо)

Шутя друг муз, но ремеслом друг хмелю,

С попойки встал и тут же слег в постелю;

Жена в слезах послала за врачом;

Приходит врач и с гробовым лицом

Проговорил: «Сообразя догадки,

Здесь нахожу с ознобом лихорадки

И жажды жар; но мудрый Иппократ

Сперва велит нам жажды пыл убавить…»

Больной на то: «Нет, нет, пустое, брат,

Сперва прошу от холода избавить,

А с жаждой сам управиться я рад».

Николай Сергеевич Голицын

<НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>

Преумный князь, Германии известный

Рельефами Омировых пиров,

Вдруг заболел болезнью столь чудесной,

Что стала в пень вся стая докторов.

Один чудак пришел с своей догадкой

И говорит: «Вот ей мой перевод:

В стихах своих князь холоден, как лед,

А в прозе он ругатель самый жаркой;

Озноб и жар тут видите, – и вот

Я заключил: князь болен лихорадкой».

<НА Н. А. ПОЛЕВОГО>

Обритый сын брадатого отца

В статьях своих, прескучных и предлинных.

Толкует все, без меры и конца,

О балах и гостинных

^[57]

;

Так и Вольтер о рае пел,

Хотя войти в него надежды не имел.

Николай Алексеевич Полевой

ЭПИГРАММА

(Экспромт поэта Талантина)

Корчи харю философа,

Сухопарый критик мой!

Я молчу – в ответ ни слова,

Но разделаюсь с тобой!

С длинноухими ослами

Нас дубина разочтет,

И с тобою не стихами —

Палкой кончу я расчет!

<НА Е. А. БАРАТЫНСКОГО>

Пришел поэт и пущен на Парнас.

«А, здравствуй! – Феб сказал. – Да что за чудо:

Ты мне знаком; я помню, что подчас

Ты плакивап в стишонках, и не худо.

Что, нет ли, брат, плаксивого опять?»

«Нет, мудрый Феб! Я плакивал, бывало,

Позволь теперь смешное прочитать».

«Читай». И вот, не думавши нимало,

Вдруг наш поэт с насмешливым лицом

Развеселить затеял эпиграммой.

Чуть выслушал Латоны сын упрямый

И закричал: «Эй, кто там?» С медным лбом

Предстал школяр. «Вон вывести!» – «О милый,

О добрый Феб! Осмелюсь ли спросить…»

«Ах, плакса! Что задумал ты! Острить?

Чуть дышишь ты в элегии унылой!

Пошел же вон – тебе ль смеяться, хилый!..»

Гамлетов

Евгений Абрамович Баратынский

<НА Н. А. ПОЛЕВОГО>

Писачка в Фебов двор явился.

«Довольно глуп он! – бог шепнул. —

Но самоучкой он учился, —

Пускай присядет; дайте стул».

И сел он чванно. Нектар носят,

Его, как прочих, кушать просят;

И нахлебался тотчас он,

И загорланил. Но раздался

Тут Фебов голос: «Как! Зазнался?

Эй, Надоумко, вывесть вон!»

* * *

Дамон! Ты начал – продолжай,

Кропай экспромты на досуге;

Возьмись за гений свой: пиши, черти, марай,

У пола нежного в бессменной будь услуге,

Наполни вздохами растерзанную грудь,

Ни вкусу не давай, ни разуму потачки —

И в награждение любимцем куклы будь

Или соперником собачки.

<НА А. А. АРАКЧЕЕВА>

Отчизны враг, слуга царя,

К бичу народов – самовластью —

Какой-то адскою любовию горя,

Он не знаком с другою страстью…

Скрываясь от очей, злодействует впотьмах,

Чтобы злодействовать свободней,

Не нужно имени: у всех оно в устах,

Как имя страшное владыки преисподней.

<НА Д. И. ХВОСТОВА>

Поэт Писцов в стихах тяжеловат,

Но я люблю незлобного собрата:

Ей-ей! не он пред светом виноват,

А перед ним природа виновата.

ДОРОГА ЖИЗНИ

В дорогу жизни снаряжая

Своих сынов, безумцев нас,

Снов золотых судьба благая

Дает известный нам запас.

Нас быстро годы почтовые

С корчмы довозят до корчмы,

И снами теми роковые

Прогоны жизни платим мы.

Николай Федорович Остолопов

ЗАВЕЩАНИЕ БАРАТЫНСКОГО

Долги на память о поэте

Заимодавцам я дарю,

Мундир мой унтерский – царю.

Стихотворенья – доброй Лете.

ЭПИТАФИЯ НАПОЛЕОНУ

Прохожий, обо мне ты не жалей нимало!

Когда бы жив я был – тогда б тебя не стало.

Василий Андреевич Жуковский

* * *

У нас в провинции нарядней нет Любови!

По моде с ног до головы:

Наколки, цвет лица, помаду, зубы, брови —

Все получает из Москвы!

ЭПИТАФИЯ ЖЕНЕ

Сей камень над моей возлюбленной женой!

Ей там, мне здесь покой!

ЧТО ТАКОЕ ЗАКОН?

Закон – на улице натянутый канат,

Чтоб останавливать прохожих средь дороги,

Иль их сворачивать назад,

Или им путать ноги!

Но что ж? Напрасный труд! Никто назад нейдет!

Никто и подождать не хочет!

Кто ростом мал – тот вниз проскочит,

А кто велик – перешагнет!

* * *

«Скажи, чтоб там потише были! —

Кричит повытчику судья. —

Уже с десяток дел решили,

А ни единого из них не слышал я!»

БЕСПОЛЕЗНАЯ СКРОМНОСТЬ

Демид, под одою своей, боясь Зоила,

Ты имени не подписал.

Но глупость за тебя к ней руку приложила,

И свет тебя узнал.

Александр Александрович

Бестужев (Марлинский)

<НА В. А. ЖУКОВСКОГО>

Из савана оделся он в ливрею,

На пудру променял свой лавровый венец,

С указкой втерся во дворец;

И там, пред знатными сгибая шею,

Он руку жмет камер-лакею…

Бедный певец!

* * *

Да, да, в стихах моих знакомых

Собранье мыслей-насекомых!

ОТВЕТ НА ВОПРОС

«ЧТО ТАКОЕ РУССКАЯ

ЛИТЕРАТУРА?»

Литература наша – сетка

На ловлю иноземных рыб;

Чужих яиц она наседка;

То ранний плод, то поздний гриб;

Чужой хандры, чужого смеха

Всеповторяющее эхо!

* * *

Как Нина хорошо скрывает

Под живописью древность лет!

Три вещи вдруг в себе одной соединяет

Она: оригинал, художник и поэт.

Александр Сергеевич Пушкин

<НА АЛЬМАНАХ «ПОЛЯРНАЯ ЗВЕЗДА»>

Напрасно ахнула Европа,

Не унывайте, не беда!

От п<етербургского> потопа

Спаслась «П<олярная> з<везда>».

Бестужев, твой ковчег на бреге!

Парнаса блещут высоты;

И в благодетельном ковчеге

Спаслись и люди и скоты.

<НА А. А. АРАКЧЕЕВА>

Всей России притеснитель,

Губернаторов мучитель

И Совета он учитель,

А царю он – друг и брат.

Полон злобы, полон мести,

Без ума, без чувств, без чести,

Кто ж он? Преданный без лести,

Б… грошевой солдат.

<НА М. С. ВОРОНЦОВА>

1

Полу-милорд, полу-купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец, но есть надежда,

Что будет полным наконец.

2

Сказали раз царю, что наконец

Мятежный вождь, Риэго, был удавлен.

«Я очень рад, – сказал усердный льстец. —

От одного мерзавца мир избавлен».

Все смолкнули, все потупили взор,

Всех рассмешил проворный приговор.

Риэго был пред Фердинандом грешен,

Согласен я. Но он за то повешен.

Пристойно ли, скажите, сгоряча

Ругаться нам над жертвой палача?

Сам государь такого доброхотства

Не захотел улыбкой наградить.

Льстецы, льстецы! Старайтесь сохранить

И в подлости осанку благородства.

<НА АЛЕКСАНДРА I>

Воспитанный под барабаном,

Наш царь лихим был капитаном:

Под Австерлицем он бежал,

В двенадцатом году дрожал,

Зато был фрунтовой профессор!

Но фрунт герою надоел —

Теперь коллежский он асессор

По части иностранных дел!

<НА М. А. ДОНДУКОВА-КОРСАКОВА>

В Академии наук

Заседает князь Дундук.

Говорят, не подобает

Дундуку такая честь;

Почему ж он заседает?

Потому что…. есть.

<НА КН. А. Н. ГОЛИЦЫНА>

Вот Хвостовой покровитель,

Вот холопская душа.

Просвещения губитель,

Покровитель Бантыша.

Напирайте, бога ради,

На него со всех сторон!

Не попробовать ли сзади?

Там всего слабее он.

* * *

У Кларисы денег мало,

Ты богат; иди к венцу:

И богатство ей пристало,

И рога тебе к лицу.

<Е. Н. ПУЧКОВОЙ>

Зачем кричишь ты, что ты дева,

На каждом девственном стихе?

О, вижу я, певица Ева,

Хлопочешь ты о женихе.

ИСТОРИЯ СТИХОТВОРЦА

Внимает он привычным ухом

Свист;

Марает он единым духом

Лист;

Потом всему терзает свету

Слух;

Потом печатает – ив Лету

Бух!

* * *

Когда б писать ты начал сдуру,

Тогда б, наверно, ты пролез

Сквозь нашу тесную цензуру,

Как внидешь в царствие небес.

EX UNGUE LEONEM^[58]

Недавно я стихами как-то свистнул

И выдал их без подписи моей;

Журнальный шут о них статейку тиснул,

Без подписи ж пустив ее, злодей.

Но что ж? Ни мне, ни площадному шуту

Не удалось прикрыть своих проказ:

Он по когтям узнал меня в минуту,

Я по ушам узнал его как раз.

К ПЕРЕВОДУ «ИЛИАДЫ»

Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера,

Боком одним с образцом схож и его перевод.

<НА М. Т. КАЧЕНОВСКОГО>

Охотник до журнальной драки,

Сей усыпительный зоил

Разводит опиум чернил

Слюною бешеной собаки.

<Ф. В. БУЛГАРИНУ>

Не то беда, Авдей Флюгарин,

Что родом ты не русский барин,

Что на Парнасе ты цыган,

Что в свете ты Видок Фиглярин:

Беда, что скучен твой роман.

ЭПИГРАММА НА СМЕРТЬ СТИХОТВОРЦА

Покойник Клит в раю не будет:

Творил он тяжкие грехи.

Пусть бог дела его забудет,

Как свет забыл его стихи!

Приписываемое

<НА В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРА>

За ужином объелся я,

А Яков запер дверь оплошно —

Так было мне, мои друзья,

И кюхельбекерно, и тошно.

НА ГР. ОРЛОВУ-ЧЕСМЕНСКУЮ

Благочестивая жена

Душою богу предана,

А грешной плотию —

Архимандриту Фотию.

НА ФОТИЯ

Полу-фанатик, полу-плут;

Ему орудием духовным

Проклятье, меч, и крест, и кнут.

Пошли нам, господи, греховным,

Поменьше пастырей таких —

Полу-благих, полу-святых.

Написанное при участии А. С. Пушкина

* * *

Князь Шаликов, газетчик наш печальный,

Элегию семье своей читал,

А казачок огарок свечки сальной

Перед певцом со трепетом держал.

Вдруг мальчик наш заплакал, запищал.

«Вот, вот с кого пример берите, дуры! —

Он дочерям в восторге закричал. —

Откройся мне, о милый сын натуры,

Ах! что слезой твой осребрило взор?»

А тот ему: «Мне хочется на двор».

Петр Иванович Шаликов

РЕШИТЕЛЬНОСТЬ

Перо, чернила и бумага,

Да безрассудная отвага —

И Бардус журналист:

В неделю публике вранья печатный лист.

ДИЛЕММА

<НА Ф. В. БУЛГАРИНА,

ставшего соредактором и соиздателем

Н. И. Греча по журналу «Сын отечества»>

В творенье видим мы творца:

Закон, открытый нам природы властелином;

И «Сын отечества» у нового отца

Стал чисто блудным сыном.

Приписываемое

<НА В. И. ТУМАНСКОГО>

Дитя мечтательной натуры,

Поэт-романтик Мглин так слог туманит свой,

Что уж давно пора назвать его мечтой

Иль призраком литературы.

Василий Иванович Туманский

* * *

Давно ли в шелковых чулках

И в пудре щеголя-француза,

С лорнетом, в лентах, кружевах

Разгуливала наша Муза?

Но русской барышне приелась старина:

Все то же платье, та же лента —

И ныне ходит уж она

В плаще немецкого студента.

Семен Егорович Раич

ЭПИГРАММА НА САМОГО СЕБЯ

Ты много потерпел, Готфред,

От варварских народов,

Но более потерпишь бед

От русских переводов.

Степан Петрович Шевырев

ЭПИГРАММА-ОКТАВА

Рифмач, стихом российским недовольный,

Затеял в нем лихой переворот:

Стал стих ломать он в дерзости крамольной,

Всем рифмам дал бесчиннейший развод,

Ямб и хорей пустил бродить по вольной,

И всех грехов какой же вышел плод?

«Дождь с воплем, ветром, громом согласился,

И страшный мир гармоньей оглушился!»

КРИТИКУ

Вменяешь в грех ты мне мой темный стих,

Прозрачных мне не надобно твоих:

Ты нищего ручья видал ли жижу?

Видал насквозь, как я весь стих твой вижу?

Бывал ли ты хоть на реке Десне?

Открой же мне: что у нее на дне?

Вменяешь в грех ты мне нечистый стих,

Пречистых мне не надобно твоих:

Вот чистая водица ключевая,

Вот алеатико струя густая!

Что ж? Выбирай, возьми любой стакан:

Ты за воду… Зато не будешь пьян.

ТЯЖЕЛЫЙ ПОЭТ

Как гусь, подбитый на лету,

Влачится стих его без крылий;

По напряженному лицу

Текут следы его усилий.

Вот после муки голова

Стихами тяжко разродилась:

В них рифма рифме удивилась

И шумно стреснулись слова.

Не в светлых снах воображенья

Его поэзия живет;

Не в них он ловит те виденья,

Что в звуках нам передает;

Но в душной кузнице терпенья.

Стихом, как молотом, стуча,

Кует он с дюжего плеча

Свои чугунные творенья.

ЖУРНАЛИСТУ

Певец любви, уныния и неги

Пришлет тебе лежалый пук элегий, —

И ты его скорей в журнал пихать

Торопишься, чтоб от потомства спрятать.

Да как ему не скучно их писать,

И как тебе не скучно их печатать?

Каролина Карловна Павлова

<НА С. П. ШЕВЫРЕВА>

Преподаватель христианский,

Он духом тверд, он сердцем чист;

Не злой философ он германский,

Не беззаконный коммунист!

По собственному убежденью.

Стоит он скромно выше всех!..

Невыносим его смиренью

Лишь только ближнего успех.

<К Ф. ЧЕТВЕРИКОВОЙ>

За деньги лгать и клясться рада

Ты как безбожнейший торгаш;

За деньги изменишь где надо,

За деньги душу ты продашь.

Не веришь ты, что, взяв их груду,

Быть может совесть нечиста,

И ты за то винишь Иуду,

Что он продешевил Христа.

Павел Александрович Катенин

* * *

Жил-был в Поднебесье, сиречь по-русски, в Китае,

Честный чиновник один; сплошь все плуты кругом.

Думал он про себя: служу я на славу, начальство

Так же меня наградит, как наградил уж народ.

Глупы умные люди! Приехал новый начальник:

Плуты понравились все, каждому гридня

^[59]

иль чин;

Только честный смещен за нрав раздражительный: слава

Богу, что так далеко мы от Китая живем.

Александр Иванович Полежаев

ОПРАВДАНИЕ МУЖА

Берег сокровище! Но льзя ли сберечй,

Когда от оного у всех висят ключи?

* * *

Притеснил мою свободу

Кривоногий штабс-солдат:

В угождение уроду

Я отправлен в каземат.

И мечтает блинник сальный

В черном сердце подлеца

Скрыть под лапою нахальной

Имя вольного певца.

Но едва ль придется шуту

Отыграться без стыда:

Я – под спудом на минуту,

Он – в болоте навсегда.

Приписываемое

ФОНАРЬ

Друзья, не лучше ли наместо фонаря,

Который темен, тускл, чуть светит в непогоды,

Повесить нам царя?

Тогда бы стал светить луч пламенной свободы.

IMPROMPTU^[60]

Что, ежели судьбина злая

Царем нам даст скотину Николая?

Что сделаем тогда? Что сделали с Берри…

Ну, черт его дери.

Владимир Сергеевич Филимонов

КЛИТ

Вот Клит идет! Живой мертвец!

Поручик отставной, всех клобов покровитель,

Съестных и карточных вседневный посетитель.

Помещик, сын, супруг, отец!

Он подвиг бытия со славой совершает:

Поутру праздностью скучает,

Выходит на бульвар перед обедом он,

Он в полдень – в клобе ест и будто веселится,

С женою в сумерки – бранится,

Играет вечером в бостон,

А ночью – спит, и крепок сон!

МУЖ

У мужа доброго случилася жена

И зла, и чванлива, и слишком прихотлива.

Как смертный грех дурна,

И чересчур ревнива:

Ну словом – точно сатана.

Друзья из жалости о муже

Твердят все: «Разведись!» А муж кричит: «Боюсь!

Как разведусь да как опять женюсь,

Так не было б еще и хуже!..»

КНИГА: РАЗУМ

Юпитер в честь златого века,

Желая пред людьми возвысить человека,

Ему дал книгу «Разум». В ней

Минервой был устав начертан для людей.

Все возрасты устав читали.

Что ж? Детство в нем нашло невнятные черты,

А юность дерзкая – разорвала листы,

Лета середние – уставом презирали,

Лишь старость, наконец, изволила понять

В изорванных листах всю пользу уложенья

И в точности его сбиралась исполнять,

Но время уж прошло для исполненья.

<ЭПИТАФИЯ>

Прохожий! Не гордись, мой попирая прах;

Я дома – ты в гостях.

Григорий Николаевич Геннади

<В. С. ФИЛИМОНОВУ>

Что просто дрянь твоя «Непостижимая»,

Нетрудно было мне постичь;

Но дерзость впрямь непостижимая

Печатать этакую дичь.

Дмитрий Николаевич Блудов

<НА А. А. ШАХОВСКОГО И А. С. ШИШКОВА>

Угодно ль, господа, меж русскими певцами

Вам видеть записных Карамзина врагов?

Вот комик Шаховской с плачевными стихами,

И вот бледнеющий над святцами Шишков,

Они умом равны, обоих зависть мучит;

Но одного сушит она, другого пучит.

Александр Александрович Шаховской

<АВТОЭПИТАФИЯ,

составленная по окончании земельной тяжбы между Шаховским и братьями Пассеками, которые убедили царя снизойти к заслугам погибшего на Кавказе генерал-майора Д. В. Пассека и решить дело в их пользу>

Здесь Шаховской лежит,

Он царской милостью к убитому убит.

Александр Ардалионович Шишков

<НА АЛЕКСАНДРА I>

Когда мятежные народы,

Наскуча властью роковой,

С кинжалом злобы и мольбой

Искали бедственной свободы, —

Им царь сказал: «Мои сыны,

Законы будут вам даны,

Я возвращу вам дни златые

Благословенной старины»…

И обновленная Россия

Надела с выпушкой штаны.

Анонимная эпиграмма

АЛЕКСАНДРОВСКАЯ КОЛОННА

В России дышит всё военным ремеслом,

И ангел делает на караул крестом.

Сергей Александрович Соболевский

<ПО СЛУЧАЮ ТРЕЩИНЫ,

открывшейся на Александровской колонне в Петербурге, о которой министерством двора было запрещено говорить>

Над министром иль колонной

Ты не смейся, горе тут:

Станиславом, иль короной,

Или чином обойдут.

Или будет еще peggio

^[61]

,

В частный дом тебя сведут

И по заднице arpeggio

^[62]

И crescendo

^[63]

зададут!

АВРОРЕ ШЕРНВАЛЬ

Сияет Аврора,

Свежа и румяна;

В ней много для взора

И шиш для кармана.

НА М. А. ДМИТРИЕВА

Михайло Дмитриев умре.

Он состоял в девятом классе,

Был камер-юнкер при дворе

И камердинер на Парнасе.

<ПРИПИСКА,

сделанная после того, как Соболевскому адресат эпитафии (который был еще жив и здоров) указал, что он чиновник не девятого, а четвертого класса>

Так, я в твоем ошибся классе;

Но, верно, в том не ошибусь,

Что ты урыльник на Парнасе,

Плевальница для муз.

<А. С ПУШКИНУ>

Здорово, новый камер-юнкер!

Уж как же ты теперь хорош:

И раззолочен ты, как клюнкер

^[64]

,

И весел ты, как медный грош.

2

О жертва бедная двух адовых исчадий:

Тебя убил Дантес и издает Геннади!

<НА Н. В. СУШКОВА>

1

Идет обоз

С Парнаса,

Везет навоз

Пегаса.

2

Грузя средь бела дня обоз

К потомству лишь чужим товаром,

Извозчик неспроста, недаром

С своим задерживает воз.

Он знает, что добра такова,

Каким дарит перо Сушкова,

По улицам не пустят днем,

А только ночью втихомолку

В чану, воткнув в него метелку

С привешенным к ней фонарем.

<НА ПОЭТЕССУ К. К. ЯНИШ-ПАВЛОВУ,

по жалобе которой московский генерал-губернатор посадил ее мужа, литератора Н. Ф. Павлова, в управскую камеру «Ямы»^[65], а затем выслал из Москвы в Пермь>

Ах, куда ни взглянешь,

Все любви могила!..

Мужа мамзель Яниш

В яму посадила.

Молит эта дама,

Молит всё о муже:

«Будь ему та яма

Уже, хуже, туже…

В ней его держите

Лет, если возможно,

Хоть бы до десятку,

А там с подорожной

Пусть его хоть в Вятку,

Коль нельзя в Камчатку!»

<Н. Ф. ПАВЛОВУ>

Не в ту силу, что ты жалок,

Не даю тебе я палок,

Но в ту силу, что мне жалки

Щегольские мои палки!

Николай Филиппович Павлов

<Ф. В. БУЛГАРИНУ>

Что ты несешь на мертвых небылицу,

Так нагло лезешь к ним в друзья?

Приязнь посмертная твоя

Не запятнает их гробницу!

Всё те ж и Пушкин и Крылов,

Хоть ест их червь по воле бога;

Не лобызай же мертвецов —

И без того у них вас много!

Михаил Юрьевич Лермонтов

<НА Ф. В. БУЛГАРИНА>

Россию продает Фаддей

Не в первый раз, как вам известно,

Пожалуй, он продаст жену, детей,

И мир земной, и рай небесный.

Он совесть продал бы за сходную цену,

Да жаль, заложена в казну.

К*

(Из Шиллера)

Делись со мною тем, что знаешь,

И благодарен буду я.

Но ты мне душу предлагаешь,—

На кой мне черт душа твоя!..

ГЛУПОЙ КРАСАВИЦЕ

Амур спросил меня однажды,

Хочу ль испить его вина, —

Я не имел в то время жажды,

Но выпил кубок весь до дна.

Теперь желал бы я напрасно

Смочить горящие уста,

Затем что чаша влаги страстной,

Как голова твоя, – пуста.

Приписываемое

* * *

Наш князь ВасильЧиков

– по батюшке,

Шеф простофиль,

Глупцов – по дядюшке,

Идя в кадриль

Шутов – по зятюшке,

В речь вводит стиль

Донцов – по матушке.

Великий князь Михаил Павлович

<НА УНИЧТОЖЕНИЕ ЛАЖА

И ВВЕДЕНИЕ НОВОЙ ДЕНЕЖНОЙ СИСТЕМЫ>

Прежде был лаж,

а теперь ералаш!

Неизвестные авторы первой половины XIX века

<НА ЧАСТЫЕ РАЗЪЕЗДЫ ПО СТРАНЕ АЛЕКСАНДРА I В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЕГО ЖИЗНИ>

Он царствовал в дороге

И умер в Таганроге.

<НА МИНИСТРОВ АЛЕКСАНДРА I И НИКОЛАЯ I

И НА ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

МИХАИЛА ПАВЛОВИЧА>

Встарь Голицын мудрость весил,

Гурьев грабил весь народ,

Аракчеев куролесил,

А царь ездил на развод.

Ныне Ливен мудрость весит,

Царь же вешает народ,

Рыжий Мишка куролесит,

И по-прежнему – развод.

<НА МИНИСТРОВ Н. П. РУМЯНЦЕВА И В. П. КОЧУБЕЯ>

Я правду говорю – ну бог меня убей —

Румянцев пусть дурак, но глуп и Кочубей.

<НА П. В. ЧИЧАГОВА,

по случаю его неудачной военной операции, в результате которой Наполеону I удалось избежать окружения и пере правиться через Березину>

Вдруг слышен шум у входа.

Березинский герой

Кричит толпе народа:

«Раздвиньтесь предо мной!»

«Пропустимте его, – тут каждый повторяет. —

Держать его грешно бы нам.

Мы знаем, он других и сам

Охотно пропускает».

ДВУСТИШИЯ ДЛЯ КОНФЕКТОВ

1

Ты сама тому виною.

Что пленился я тобою.

2

Коль рассудок погублю,

То тебя я полюблю.

3

Когда мы на любовь меняем свой покой,

То чудно ли, что в ней утехи никакой?

4

Чем больше на тебя гляжу,

Тем больше я в любви приятства нахожу.

<ЛИЦЕЙСКИЕ ЭПИГРАММЫ>

1

Известный врач Глупон

Пошел лечить Дамета;

Туда пришедши, вспомнил он,

Что нету с ним ни мази, ни ланцета;

Лекарства позабыв на этот раз,

Дамета тем от смерти спас.

2. НА ПОТОПЛЕНИЕ К<ЮХЕЛЬБЕКЕРА>

Клит бросился в реку. Поплачьте о поэте:

Не пережил он чад, давно утопших в Лете.

3. <НА М. Л. ЯКОВЛЕВА>

Мишук не устает смешить,

Что день, то новое проказит.

Теперь затеял умным быть…

Не правда ль? Мастерски паясит?

4. НА КОМЕДИЮ БЕЗ НАЧАЛА И БЕЗ КОНЦА

Акт пятый кончился – скажи, поэт-повеса:

Когда ж начнется пьеса?

5

Ах! боже мой, каких чудес

На этом свете не бывает!

Я видел смерть рожденных пьес,

А эта, не родясь, – возможно ль? – умирает!

6. ЭПИТАФИЯ

Вдруг, развязав глаза, пустила

На свет меня судьба моя —

Отколь? Зачем? Не знаю я.

Теперь опять глаза закрыла;

Ведет меня судьба моя —

Куда? Опять не знаю я.

НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ ГРАФА ХВОСТОВА

Се – росска Флакка зрак! Се тот, что, как и он,

Выспрь быстро, как птиц царь, вспарил на

Геликон!

Се – лик од, притч творца, муз чтителя

Хаврова,

Кой поле испестрил российска красна слова!

<НА ПОЭТОВ-ЭЛЕГИКОВ>

Везде влияние чудесной видим моды!

Сначала громкие у нас гремели оды;

Потом мы ахали; а ныне все толпой

Летим в туманну даль, с отцветшею душой…

<НА УХОД В ОТСТАВКУ СЕНАТОРА

Ф. В. БУЛГАРИНА>

Сказав «прости» крючкам, обманам.

Попал в писатели Пахом

И, долго жив чужим карманом,

Задумал жить чужим умом.

Но в этот раз Пахом в утрате

И послужной замаран лист:

Он был советником в Палате,

Теперь на Пинде копиист.

УМЕРШИЙ ВДОВЕЦ

Вдовец, чрез Стикс переезжая,

Харона спрашивал: «Скажи, пожалуй, брат,

Жену мою судьба постигла здесь какая?»

«Она в раю». – «Вези ж меня ты в ад!»

<НА Е. М. ХИТРОВО>

Лиза в городе жила

С дочкой Доленькой.

Лиза в городе слыла

Лизой го<ленькой>.

Нынче Лиза en gala

^[66]

У австрийского посла,

Не по-прежнему мила,

Но по-прежнему <гола>.

ПОХВАЛА ВОВРЕМЯ

«Что ты, Архип, Луку уже хвалить пустился?»

«Да, да! Он добр, умен; поверь!»

«Помилуй! да намнясь не ты ль при всех божился,

Что он и глуп, как скот, что он и зол, как зверь?»

«Эх, братец! Да Лука ведь староста теперь!»

* * *

«Неблагодарных нет!» – Скопилов уверяет.

Друзья! вас это удивляет?

Но объяснить сию загадку нам пора:

Не сделав никому добра,

Неблагодарных он не знает.

* * *

Барин

Иван! Теленка нам зарежь ты поскорей,

Сегодня жду к себе я трех секретарей.

Повар

Неужель целую съедят они скотину?

Барин

Дурак! Коль много всей, убей хоть половину.

ВСТРЕЧА

«Я на гулянье был и встретил молодых».

«Ну что их экипаж?» – «Чудесный! Все затеи:

Карета тысяч в семь и в золоте лакеи».

«А сами господа?» – «Я не заметил их».

<НА СИМВОЛЫ ЗАКОННОСТИ:

ЗЕРЦАЛО С УКАЗОМ ПЕТРА I И СТОЛБ С КОРОНОЙ НАВЕРХУ)

В России нет закона,

Есть столб, и на столбе корона.

К БЮСТУ НИКОЛАЯ I

Оригинал похож на бюст:

Он так же холоден и пуст.

НАДГРОБНАЯ НАДПИСЬ НИКОЛАЮ I

Да помнит вечно русская земля,

Как волей божьей к ней была добра природа

18 февраля

1855 года.

ВТОРАЯ ПОЛОВИНА

XIX ВЕКА

(до 90-х годов)

Федор Иванович Тютчев

<НИКОЛАЮ I>

Не богу ты служил и не России,

Служил лишь суете своей,

И все дела твои, и добрые и злые, —

Всё было ложь в тебе, всё призраки пустые:

Ты был не царь, а лицедей!

* * *

Куда сомнителен мне твой,

Святая Русь, прогресс житейский!

Была крестьянской ты избой —

Теперь ты сделалась лакейской.

* * *

Печати русской доброхоты,

Как всеми вами, господа,

Тошнит ее – но вот беда,

Что дело не дойдет до рвоты.

В РИМЕ