Арсенал-Коллекция 2015 № 09 (39)

Текст добавлен: 7 июня 2017, 22:01

Текст книги "Арсенал-Коллекция 2015 № 09 (39)"

Автор книги: авторов Коллектив

Жанры:

Оружие и техника

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Назад к карточке книги

Арсенал-Коллекция 2015 № 09 (39)

Научно-популярное издание

Вячеслав МОСУНОВ

«Красная горка» ведет огонь.
Роль форта в срыве наступления немецких войск на Ленинград

Доставка 305-мм снарядов к орудиям 312-й батареи

История форта «Красная горка» берет свое начала с реорганизации и модернизации Береговой обороны, которая была предпринята накануне Первой мировой войны. Тогда было решено возвести два форта – целый набор дальнобойных батарей, которые смогли бы простреливать почти весь Финский залив. Один из них находился на северном берегу Финского залива и получил название «Ино», другой – на южном, буквально в нескольких десятках километров от Санкт-Петербурга. Форт, построенный на южном берегу, и получил название «Красная горка». Во время Первой мировой германский флот так глубоко не прорывался, однако в годы Гражданской войны с фортом были связаны многие важные события. Это и мятеж в июне 1919 г., и действия против британских кораблей уже после подавления мятежа, и участие в подавлении Кронштадтского восстания 1921 г. Эта статья посвящена нескольким эпизодам боевой жизни форта в начале Великой Отечественной войны.

«При падении 305-мм фугасного снаряда взрывной волной с близкостоящих домов срывало крыши и валило сараи. При близком падении снаряда около танка его опрокидывало». «Сентябрь и октябрь 1941 года форт «Красная горка» залпами мощных русских пушек (царских) остановил наступающую армию немцев на расстоянии в 30-35 км»[1]. Именно такие красочные цитаты приходят на память, когда речь заходит о действиях артиллерии форта «Красная горка» в 1941 г. Но было ли так на самом деле? Почему Вермахт не уничтожил войска советской 8-й армии на южном берегу Финского залива? И что знал противник о береговой обороне Краснознаменного Балтийского флота?

В немецких штабах знали, что, продвигаясь к Ленинграду, части Вермахта встретят сопротивление со стороны советской береговой обороны. Еще 27 июля 1941 г. на стол командующему Группой армий «Север» генерал-фельдмаршалу Вильгельму риттеру фон Леебу лег доклад о боевых возможностях Кронштадта и его артиллерии. Однако до дивизий 18-й армии эти документы были доведены только в августе 41-го. Если быть точным, на обзоре немецкой разведки о береговой обороне Кронштадта стоит дата 24 августа 1941 г.

Сразу оговоримся, что этот обзор содержит многочисленные неточности. В частности, немецкая разведка полагала, что береговая оборона Кронштадта организационно делится на три крепостные бригады (чего в действительности никогда не было): оборону Ленинграда, Кронштадта и укрепления на островах Моонзунда и Ханко. 1-я бригада, по их мнению, прикрывала участок Сестрорецк – остров Котлин – Ижора; 2-я бригада объединяла все старые береговые укрепления западнее Шепелевского маяка до бывшей Эстонской границы; 3-я бригада – от форта «Серая Лошадь» и восточнее Шепелевского маяка. Надо ли говорить, что такая организация береговой обороны абсолютно не соответствовала действительности.

Схема форта «Красная горка» по данным немецкой разведки (NARA Т. 312. R. 1577. Fr. 198):

1) Башенная 305-мм батарея;

2) Батарея на четыре 305-мм орудия;

3) Не существующие на тот момент батареи 254-мм и 279-мм орудий

В первую очередь нас интересует, что немцы знали о так называемой «3-й бригаде». Немцы считали, что в ее составе находились самые современные береговые батареи. При этом отмечалось, что батареи имеют лучшие возможности для ведения огня по суше из-за наличия централизованной системы управления огнем. Немецкие военные разведчики разделяли форт «Серая лошадь» на несколько батарей и считали, что одна из них вооружена 355-мм орудиями. Сам форт немцы называли фортом «Бухарин» (!). Думаю, говорить о точности данных немецкой разведки не стоит ничего.

Форт «Красная горка» немецкая разведка считала самым мощным и новым укреплением. В его составе противник обнаружил 8 305-мм орудий, из них 4 – в башенных установках. Кроме этого, немецкая разведка считала, что форт вооружен также четырьмя 254-мм пушками и двумя 279-мм орудиями. Также немецкая разведка «обнаружила» в составе артиллерии Кронштадской крепости 354-мм орудия на железнодорожных транспортерах и 229-мм пушки и мортиры.

Однако, в качестве слабостей крепости в этом обзоре, весьма верно указывались недостаточное пехотное прикрытие береговых батарей; трудность корректировки огня по суше из-за большей относительной высоты Копорского плато в глубине территории, что делало наблюдение за результатами огня с самих батарей затруднительным; трудность использования батарей, где орудия установлены в двориках, для ведения огня себе в тыл; недостаточное обучение личного состава для стрельб по суше^[2].

Также отмечалось повышение оборонительной мощи крепости в последнее время, за счет строительства новых береговых батарей, а также применения железнодорожных установок. В целом, несмотря на откровенно неверное представление об организации и вооружении береговой обороны Балтийского флота, немецкая разведка правильно оценила, что самые сильные сооружения находятся на южном берегу Финского залива. Скоро их огонь противник должен был испытать на себе.

В действительности никакой 3-й бригады в составе береговой обороны не было. Был Ижорский сектор береговой обороны. В его в составе находился 31-й отдельный артиллерийский дивизион (это и была «Красная горка»), в состав которого входили следующие батареи: 311-я батарея – четыре 305-мм орудия в двухорудийных башнях; 312-я батарея – четыре 305-мм орудия на открытых площадках; 313-я батарея – три 120-мм орудия. Кроме того, была сформирована 322-я батарея из трех 152-мм орудий. В состав артиллерии форта вошла 212-я батарея из четырех 130-мм орудий Б-13. В ходе войны также были установлены ряд батарей с 76-мм и 45-мм пушками. Комендантом форта был назначен капитан Г.В. Коптев.

Опыт стрельб по суше был получен личным составом Береговой обороны еще в ходе войны с Финляндией. Однако на обратной директрисе, себе в спину, артиллерия фортов не стреляла со времен Гражданской войны. Правда, еще в начале 1930-х гг. была предпринята попытка рассчитать данные для ведения огня себе в тыл, но подобная практика до войны почти не отрабатывалась. В случае ведения огня по суше значительным преимуществом должны были обладать башенные батареи. Их максимальная дальность стрельбы новыми снарядами образца 1928 г. достигала более 40 км.

К началу сентября 1941 г. ситуация складывалась следующим образом. В августе развернулось наступление танков и мотопехоты 4-й танковой группы, которым удалось прорвать оборону в западной части Лужского рубежа. Вслед за частями танковой группы должны были подойти и соединения 18-й армии. Левый фланг танковых соединений должны были прикрыть пехотные дивизий 26 и 38-го армейских корпусов. Им удалось 16-17 августа захватить Нарву и Кингисепп, за который развернулись ожесточенные бои. К 21 августа немецкой пехоте 38-го корпуса удалось лишь форсировать Лугу у Кингисеппа.

Схема организации Береговой обороны Краснознаменного Балтийского флота к началу войны. К началу войны 31-й отдельный артиллерийский дивизион входил в состав Кронштадского сектора, из которого позже был выделен Ижорский Сектор береговой обороны. Как видно никаких 355, 229 и 279-мм орудий в составе артиллерии не было (Перечнев Ю.Г. Советская береговая артиллерия 1921-1945. М., 1976)

Задача для корпусов 18-й армии Группы армий «Север» была двойственной – с одной стороны прикрыть фланг далеко вырвавшейся вперед танковой группы. С другой – уничтожение сил противника на побережье Лужской губы.

21 августа 8-я армия получила приказ удерживать линию обороны и одновременно приступить к оборудованию оборонительного рубежа по линии Котлы, Велькот, Ивановское, Воронино, Мартыново, Слепино, Анташи, Витино и отсечной позиции по линии Керново, Средние Лужки, Воронино. Командующему Кингисепский участком обороны была поставлена задача не допустить выхода противника на побережье Финского залива.

Советская железнодорожная артиллерия принимала участие в обстрелах противника на лужских плацдармах и наступающих войск Вермахта. Канонерские лодки из Нарвского залива также участвовали в поддержке сухопутных войск. Но береговые батареи пока молчали.

22 августа в штабе 18-й армии приняли решение перенести направление удара. Теперь армия силами двух армейских корпусов должна была наступать в направлении поселка Котлы с целью выхода во фланг и тыл частям 8-й армии. 23 и 24 августа противник смог прорвать оборону советских частей и устремился на Криково и Котлы. Прорыв к Котлам грозил выходом немецких войск в тылы 8-й армии и к частям Ижорского укрепрайона. Поэтому для удержания этого района командующий 8-й армией собирался предпринять все возможные усилия. Командование фронта требовало от командующего 8-й армией максимально измотать противника, в связи с чем, запретило ему оттягивать части. После того, как противник, вклинившись между 268-й стрелковой и 2-й дивизией Народного ополчения, занял Котлы, 8-я армия получила приказ нанести удар в общем направлении на Кайболово, восстановив положение на стыке дивизий.

27 августа командующий 18-й армией генерал артиллерии Георг фон Кюхлер следующим образом оценивал обстановку: части 26-го и 38-го корпусов ведут тяжелые бои, противник (т.е. 8-я армия и соединения Кингисепского участка обороны) отстаивает каждый метр. Поэтому, поскольку советские войска на данном участке фронта обойти не представлялось возможным, было решено приложить максимум усилий для их разгрома.

Однако это затрудняло продвижение на восток, так как дивизии армии вынуждены были в буквальном смысле двигаться зигзагом. Командир 26-го корпуса указывал, что продвижение на север, в направлении на побережье, крайне затруднено, у корпуса недостаточно сил для этого наступления.

Вечером того же дня 27 августа фон Лееб летал в штаб 18-й армии, где обсуждались задачи для 26-го и 38-го армейских корпусов (всего 4 пехотные дивизии). Было принято окончательное решение, что им сначала следовало зачистить побережье Лужской губы и продвинуться на восток, чтобы соединиться с 4-й танковой группой. Для этого нужно было произвести перегруппировку и развернуть 26 и 38-й армейские корпуса фронтом на восток. Полное овладение южного побережья Финского залива противник пока отложил. Ему требовалось как можно быстрее выйти к Ленинграду^[3]. Разгром 8-й армии оставляли, что называется, на потом. И решающим фактором в удержании южного побережья Финского залива стали действия войск 8-й армии и Кингисеппского участка обороны. До принятия противником решения двигаться сначала к Ленинграду советская береговая артиллерия на южном берегу Финского залива еще не успела открыть огонь.

Схема боевых действий в конце августа – начале сентября 1941 г. (Источник: Ордена Ленина Ленинградский Военный округ. Л., 1967). Цифрами и стрелочками отмечены стрельбы 311-й и 312-й батарей с 31 августу по 6 сентября:

1) Стрельбы 311-й батареи 31 августа (расход 26 снарядов), стрельбы 311 батареи 1 сентября (расход 26 снарядов), стрельбы 312-й батареи (расход 22 снаряда), стрельбы 311-й и 312-й батарей 2 сентября (расход по 8 снарядов);

2) Стрельба 311-й батареи 4 сентября по деревне Голубовицы (выпущено 10 снарядов), стрельба 311-й батареи 4 сентября (в документах 31 -го отдельного дивизиона указано, что израсходовано 6 боекомплектов);

3) Стрельба 311-й батареи 6 сентября по деревне Воронино

С 28 августа началось наступление на Копорье 291-й и 58-й пехотных дивизий 26-го и 38-го армейских корпусов. С 28 августа на подступах к Копорью развернулись особо ожесточенные бои. 30 августа 38-й корпус получил указания, ударом с востока, захватить береговые укрепления на южном берегу Финского залива.

Весь день 31 августа 58-я пехотная дивизия вела бои на южных подступах к поселку Копорью. Одновременно с запада к Копорью подходила 291-я пехотная дивизия. В самый разгар этого боя как раз и заговорили тяжелые орудия Красной Горки.

В воспоминаниях В.К. Мустафаева, бывшего командира 311-й батареи, есть художественное описание стрельбы 31 августа: «Помню, 31 августа 1941 г. меня и Кудзиева (политрук батареи) вызвали на командный пункт 31-го дивизиона. Командир дивизиона капитан Г. В. Коптев поставил нам задачу – поддержать огнем дивизию генерал-майора В.В. Семашко (он командовал не дивизией, а Копорской опергруппой). Уже в 13 ч. 45 мин. дали первые залпы. Прошли десятки томительных секунд – до цели было больше 30 км – прежде чем корректировщики В.Д. Тоболовский и Н.П. Пушкарев доложили по телефону, что цель накрыта и противник в панике бежит. Вводим корректуры, и батарея дает еще несколько залпов. Отбой! Из штаба Копорской опергруппы сообщают результаты стрельбы: уничтожено несколько танков, автомашин, орудий и десятки солдат»^[4].

По данным журнала боевых действий 31-го дивизиона первая стрельба 31 августа состоялась по деревне Ломаха. Стреляли для поддержки 1-го стрелкового полка 2-й дивизии Народного ополчения. Затем стреляли по дер. Ананьино, которая была расположена на несколько километров южнее. После чего батарея снова отстрелялась по деревне Ломаха. Вечером стреляли по деревням Шейкино и Маклаково. Общий расход составил 26 305-мм снарядов.

Скорее всего, тяжелые снаряды упали в расположение 209-го и 220-го пехотных полков 58-й дивизии. По крайней мере, в их донесениях есть упоминания о сильном огне артиллерии, в т.ч. очень крупных калибров. При том, 220-й полк занял деревню Ломаха, где была точка прицеливания наших артиллеристов, и потом продолжал продвигаться вперед. И именно 220-й полк потерял к утру 1 сентября 130 человек.

Уже вечером 31 августа для борьбы с береговыми укреплениями противником было создано несколько группировок артиллерии – группа настильного огня и группа навесного огня. Первую должны были составить четыре дивизиона и один артиллерийский штаб, во второй должны были быть три дивизиона и один артиллерийский штаб. Все они объединялись под управлением 135-го артиллерийского командования. Однако пока вся эта организация оставалась только на бумаге.

1 сентября противник снова отметил у Копорья обстрел из корабельных орудий, но без каких либо упоминаний о его силе или эффекте. В этот день стрельба 311-й батареи «Красной горки» велась в присутствии командующего Балтийским флотом В.Ф. Трибуца и наркома ВМФ Н.Г. Кузнецова. Всего по району деревни Подозванье было выпущено 22 снаряда. Вдобавок, еще 22 снарядов по окрестностям Копорья выпустила 312-я батарея.

Для дальнейшего продвижения 58-я пехотная дивизия была признана слишком слабой. 291-я дивизия еще не подошла, а 1-я пехотная дивизия обходила Копорье с юго-востока. Таким образом, у Копорья противник вынужден был остановиться. Когда же 58-я дивизия все же заняла Копорье, в ее донесениях отмечалась стрельба одной батареи очень крупного калибра. Тем временем, 291-я дивизия вышла к железной дороге севернее Копорья и готовилась сменить 58-ю дивизию.

Проведение беседы с военнослужащими 31-го дивизиона

Изыскивая возможности для борьбы с дальнобойной советской береговой артиллерией, противник собирался привлечь для этого пушки КЗ и чешские пушки К24 из состава 84-го артиллерийского полка. На каждый дивизион было примерно по 1000 снарядов. Однако для борьбы с целями, находящимися на удалении около 30 км, этого было недостаточно, а прибытие дополнительного боезапаса сильно затягивалось. Для обстрела также собирались привлечь 21-см пушки К39 768-го артиллерийского дивизиона. Однако даже если бы в ближайшие дни немцам удалось установить его орудия, и они могли бы открыть огонь, им просто нечем было бы стрелять. Боезапас дивизиона пропал где-то на железной дороге.

Еще одной проблемой для противника была корректировка огня. Использование самолетов-корректировщиков исключалось. Поэтому советские артиллеристы продолжали стрелять без какого-либо серьезного противодействия. В течение 2 сентября 311-я и 312-я батареи выпустили по деревням Новоселки и Кербуково, находящимся юго-восточнее Копорья, по 8 снарядов каждая. Огонь береговой артиллерии затруднил противнику перегруппировку, однако потери в людях у противника были минимальны, во всех частях и соединениях 26-го армейского корпуса было убито и ранено всего 77 человек.

С этого момента батареи форта стреляли по карте. Корректировка огня не велась. Здесь надо отметить еще один момент. Орудия такого крупного калибра не должны были решать задачи полевой артиллерии. По факту получалось иначе, но 2 сентября артиллеристы четко сработали в соответствии с возможностями своего оружия. Обстрел узла дорог дал свои результаты.

В этот день, в 12 ч. 35 мин. по берлинскому времени, начальник оперативного отдела 18-й армии отметил, что участок армии находится под сильным огнем береговой артиллерии. Для борьбы с береговыми батареями не хватает средств корректировки – самолетов или аэростатов наблюдения, поэтому он запросил разрешения перебросить один воздухоплавательный отряд на восточный участок армии.

3 сентября 18-я армия продолжала движение к Ленинграду. Никакой остановки наступления не было, также не было и перевернутых взрывами танков, за их отсутствием на этом участке. У немцев были только штурмовые орудия.

3 сентября в журнале боевых действий 31-го артиллерийского дивизиона стрельб не зафиксировано. Скорее всего, в этот день стреляли железнодорожные батареи. Противник до сих пор не мог понять, откуда бьет дальнобойная артиллерия. Так, по крайней мере, отмечено, в журнале боевых действий 26-го армейского корпуса.

В течение 4 сентября 291-я дивизия продвинулась до деревни Воронино. В этот день 311-я батарея вела огонь по деревне Голубовицы, а это гораздо южнее. По идее, под огонь советских артиллеристов должны были попасть подразделения 1-й пехотной дивизии, о каких-либо серьезных успехах советских артиллеристов её документы молчат.

В течение 5 сентября, 305-мм орудия 311-й батареи выпустили по Голубовицам еще 5 снарядов. В тот день 291-я пехотная дивизия вышла на участок южнее дер. Лопухинка и попала под огонь советской артиллерии, но тут, не совсем ясно, кто стрелял. Правда, немецкое командование все равно беспокоил такой поворот событий. С 4 сентября для борьбы с дальнобойными батареями немцы собирались использовать 150-мм пушки и пороховые заряды повышенной мощности.

Утром 5 сентября состоялся разговор Лееба и Кюхлера. В нем командующий 18-й армией отметил, что войска Красной Армии уже не оказывают такого ожесточенного сопротивления, тем не менее, участок 26-го армейского корпуса находится под «невыносимым» огнем береговой артиллерии.

6 сентября орудия 311-й батареи вновь перенесли огонь севернее, на этот раз на перекресток дорог у деревни Воронино, обстреляв тылы 93-й пехотной дивизии, части которой которую растянули на фронте от деревни Готобужи до деревни Стародворье.

7 сентября был произведен обстрел деревни Бяреполь, который, видимо, остался незамеченным для противника. 8 сентября противник также не отмечает активных действий советской береговой артиллерии. Зато 9 сентября, точнее в ночь с 8 на 9, отмечен обстрел позиций 374-го полка, занявшего оборону у дер. Готобужи из орудий крупного калибра. Также отмечался обстрел Копорья. Орудия 31-го дивизиона поддерживали действия 125-й стрелковой дивизии.

Однако судьба 8-й армии решалась не на западном фланге. Немцы оставили на участке от побережья Финского залива до левого фланга 93-й пехотной дивизии всего лишь один 374-й пехотный полк. Более важные события с 9 сентября начали происходить у Ленинграда. И артиллерия «Красной горки» в них участиях почти не принимала.

С 9 сентября началось наступление противника на Ленинград, в ходе которого немецким войскам удалось выйти на берег Финского залива и оттеснить 8-ю армию к Петергофу. Уничтожить ее противник не смог из-за нехватки сил. Он был вынужден снять одну пехотную дивизию из четырех действующих против 8-й армии для переброски в состав 39-го моторизованного корпуса 16-й армии, действовавшего южнее Ладоги. Наступление противника замерло 24 сентября 1941 г., но отнюдь не там где его остановила морская или береговая артиллерия.

Для немецких войск 8-я армия продолжала оставаться занозой, однако для успешного проведения операции по ее уничтожению требовалось подавить артиллерию «Красной горки» и уничтожить или вывести из строя оставшиеся корабли Балтийского флота. 21 октября штаб немецкого 303-го артиллерийского командования признал, что его группа орудий настильного огня большой мощности не в состоянии справиться с батареями форта, даже самые дальнобойные немецкие орудия с трудом могли просто достать до форта, а рассеивание на максимальной дальности могло превысить 1 км, в связи с чем, для борьбы с ним необходимо использовать пикирующие бомбардировщики. Поэтому «Серая Лошадь» и «Красная горка» даже не были включены в список целей для артиллерии.

Фрагмент немецкой карты, с нанесенными туда данными о дальности стрельбы орудий береговых батарей и транспортной сетью района (NARA Т. 312. R. 1577. Fr. 194)

Однако полностью надежды на любую активность противника под Ленинградом похоронили итоги боевых действий ноября-декабря 1941 г. Тогда врагу пришлось снять с периметра окружения города на Неве значительную часть сил, чтобы остановить наступление войск Красной Армии.

Получается, что даже если, в результате огня орудий «Красной горки» и были снесенные крыши сараев, то далеко не они играли основную роль в обороне Ораниенбаумского плацдарма. Периметр его сформировался вследствие целого набора причин, главной из которых стало ожесточенное сопротивление бойцов 8-й армии, столкнувшись с которым, противник вначале решил выйти к Ленинграду. Немецкое командование приняло это решение еще до первых выстрелов «Красной горки».

Сами по себе действия береговой артиллерии сыграли весьма скромную роль в боях за город на Неве. Эффективность стрельб без корректировки была довольно сомнительной (за исключением стрельбы 2 сентября), но наличие дальнобойных и хорошо защищенных батарей не могло не отразиться на немецких планах уже после окончания активной фазы боев под Ленинградом в сентябре 1941 г. Противник всячески изыскивал способы для борьбы с ними. Учитывая крайний недостаток боеприпасов, недостаточное количество ударной авиации, и крайне растянутый фронт, немецкое командование в течение осени 1941 г. так и не решилось продолжать активные действия против 8-й армии. Наличие мощной береговой артиллерии было сдерживающим, но не определяющим фактором. Вопрос жизни и смерти Ленинграда решался под Волховом, Тихвином и в «Бутылочном горле» у Ладожского озера.