Текст книги "Рассказы о героях"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

В. Ложкин
ГЕРОИ НЕ УМИРАЮТ

Герой Советского Союза

Василий Георгиевич Козенков

Он ушел в бессмертие двадцатидвухлетним, в апреле сорок пятого…

А через месяц небо Москвы вспыхнуло гроздьями фейерверка. Победа! На земле начиналась новая, мирная жизнь.

Но его уже не было с нами.

Двадцать два… Годы, когда у человека, собственно, нет еще биографии, вся она умещается в нескольких коротких строчках: родился тогда-то, окончил школу, вступил в комсомол. Годы, когда ты делаешь свои первые самостоятельные шаги. Годы, когда все у тебя впереди: и счастье, и любовь, и мечты – вся жизнь.

Двадцать два… Много это или мало? Все дело в том, как их прожить. Иной и в шестьдесят лет не оставит после себя доброго следа. Жизнь же других – подвиг, жаркое горение, страстная борьба. Многие из таких рано уходят от нас, но память о них люди хранят века.

* * *

Биография Василия Георгиевича Козенкова действительно коротка, если ее измерять количеством прожитых лет. И вместе с тем она богата и значительна, если оценивать ее с точки зрения свершенного им во имя Родины, во имя победы над врагом, во имя всех нас, ныне живущих.

…Родился в Кувандыке. Здесь прошло детство. Вася рос любознательным, общительным мальчуганом. Учился хорошо.

Юные годы его связаны с Актюбинском. Комсомол. Увлечение техникой, шахматами, занятия в художественной самодеятельности. Он играл на баяне, танцевал. Мечты о будущем весьма расплывчаты: «Стану инженером, либо конструктором».

К седьмому классу по-настоящему пристрастился к чтению. Неизгладимое впечатление произвела на юношу книга Н. Островского «Как закалялась сталь». Пожалуй, именно она впервые и заставила его всерьез взглянуть на себя как бы со стороны, задуматься о жизни и о своем месте в ней. Павка Корчагин навсегда стал любимым героем и другом. Очень хотелось походить на него.

Долго учиться Василию в дневной школе не пришлось. Так уж сложились обстоятельства в семье. Он ученик токаря. Слесарь. Строитель актюбинского завода ферросплавов. И одновременно – учеба в вечерней школе рабочей молодежи. Будущее начинало обретать реальные контуры.

* * *

Началась война… и кончилась юность. Не за партой, не у школьной доски, а в смертельных схватках с жестоким и сильным врагом предстояло теперь держать экзамен на зрелость и мужество, на верность матери-Родине.

В первый же день мобилизации он явился в военкомат.

– Прошу послать добровольцем на фронт!

– Рановато, парень. Если же хочешь в авиационную школу – пожалуйста.

– Согласен.

Девять месяцев учебы пролетели быстро. И вот он уже курсант военного авиационного училища. Ступень за ступенью овладевал основами летного мастерства. Прекрасная выдержка, отличное чувство ориентации, мгновенная реакция, уверенное владение техникой высшего пилотажа, умение быстро принять верное тактическое решение в сложной обстановке – все это говорило о незаурядных способностях молодого летчика.

А в это время советские войска вели тяжелые бои. Хотелось быть там, на переднем крае, вместе с теми, кто грудью сдерживал натиск врага, рвущегося к столице. У Василия имелись и личные счеты с фашистами: в первые дни войны под Брестом был убит его старший брат Николай.

И вот Василий Козенков – военный летчик. В ноябре 1942 года на подступах к волжской твердыне он принимает свое боевое крещение.

Сталинград! Город-герой непреодолимой преградой встал на пути фашистских орд. Гитлер бросил на его штурм свои лучшие войска. Но тщетно. Захлебываясь собственной кровью, они находили смерть на берегах великой русской реки. Ожесточенные бои шли за каждый дом, лестничный пролет, этаж.

И одним из тех, кто громил врага с воздуха, не давая ему продвигаться вперед, поражая его технику и живую силу, был В. Г. Козенков. Много дерзких боевых вылетов совершил он, много фашистов полегло у стен Сталинграда, пораженных метким огнем крылатого воина.

За образцовое выполнение заданий командования, за проявленные мужество, отвагу и находчивость Василий Козенков был награжден орденом Красной Звезды. Потом на его груди появятся еще четыре ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени, орден Александра Невского, медали. Но это потом. «Звездочка» же была дорога тем, что первой открыла счет боевых наград.

Так начался короткий, но славный ратный путь нашего земляка-коммуниста Василия Георгиевича Козенкова. Знаменитый Миус-фронт, яростные воздушные бои в Крыму, при освобождении Донбасса, Приднепровья, Белоруссии, Литвы, Восточной Пруссии – вот этапы славной фронтовой биографии летчика. Позже в письме к его отцу Георгию Семеновичу Козенкову генерал-лейтенант С. Д. Прутков, командир дивизии, в которой служил Василий, писал:

«Я хорошо помню, каким большим уважением и любовью своих товарищей пользовался Ваш сын за свою храбрость и бесстрашие в бою. Он штурмовал вражеские аэродромы, уничтожал танки, артиллерию. Всегда умело выполнял боевые задания, не бросал в беде товарищей.

Трудно перечислить все подвиги, совершенные им. Вашего сына знала вся дивизия. Храбрость, скромность, уважение к друзьям, пренебрежение опасностью ради выполнения поставленной боевой задачи – вот характерные черты Вашего сына».

…Штурмовик – это летчик-универсал. Он должен быть и мастером точного бомбового удара, и уметь при необходимости мгновенно «переквалифицироваться» на истребителя, и если нужно – выполнить функции разведчика. И Василий блестяще сочетал в себе эти качества.

* * *

Отряд наших штурмовиков неожиданно обнаружил пятьдесят «юнкерсов», которые в сопровождении истребителей шли бомбить советские войска. Силы были явно неравными. Что делать? Атаковать! Не дать врагу совершить свое черное дело! Во что бы то ни стало преградить путь воздушным пиратам.

Восьмерка наших штурмовиков, круто развернувшись, стала в упор расстреливать головную часть немецкой эскадры. С первого же захода было подбито два юнкерса. Один из них тут же запылал и густо чадящим факелом пошел к земле. Другой неуклюже развернулся влево, чуть не врезавшись в борт соседа. Тот круто взял вверх. В строю образовалась брешь.

Второй заход. Василий направил свою машину на ведущего, на борту которого, рядом со свастикой, был нарисован тигр с раскрытой пастью. Нажал на гашетку. Один из снарядов попал в хвостовое оперение «юнкерса» и начисто снес стабилизатор. Неуправляемая машина спиралью пошла вниз.

Случайно оглянувшись, Василий заметил, как сзади и чуть выше к ним в хвост пытается подстроиться немецкий самолет.

– Ваня! Сзади фашист! – крикнул он стрелку и чуть развернул самолет, чтобы дать возможность выпустить очередь по врагу. Василий видел, как огненная трасса протянулась к самолету противника, перерезала его плоскости, зажгла дымный след.

Немцы не выдержали дерзкой атаки советских асов. Их боевой порядок смешался. Разрозненными, потерявшими управление группами они разворачивались и уходили туда, откуда пришли.

Наземные войска, наблюдавшие за этим боем, были восхищены мужеством и отвагой наших штурмовиков.

* * *

Товарищи уважали Василия за его способность мгновенно ориентироваться в обстановке, умение быстро, с ходу найти наиболее выгодное, тактически зрелое решение боевой задачи.

…Это было в 1944 году в Крыму. Наша пехота при поддержке авиации несколько дней штурмовала сильно укрепленные оборонительные рубежи противника, но каждый раз вновь и вновь вынуждена была откатываться на исходные позиции, неся большие потери. Летчики-штурмовики изо всех сил старались помочь своим друзьям-пехотинцам. Они совершали по пять-шесть боевых вылетов в день, бомбили пулеметные, минометные и орудийные расчеты врага, однако положение на участке фронта не менялось.

Дело в том, что враг искусно использовал каменистые горные склоны, круто обрывающиеся вниз, недоступные для танков. Немцы выдолбили на склонах несколько ярусов глубоких окопов и ячеек, пулеметных гнезд. Выбить фашистов из этих укреплений не удавалось.

Однажды, возвратившись с очередной бомбежки, Василий Козенков не выдержал:

– Да сколько же мы будем цацкаться с этой нечистью! Раздавить нужно гадов – и все!

– А как? – спросил командир полка. – Может быть, у вас имеются какие-то соображения? Выкладывайте…

Василий доложил:

– Я бы ударил крупными бомбами по самому краю гребня, с пикирования, чтобы точнее было. Взрывы наверняка вызовут большой обвал. Лавина камней засыпет окопы и огневые точки противника. Тут уж ему и сам господь-бог не поможет.

– Но ведь обвал может накрыть и нашу пехоту, которая залегла у подножия горы, – заметил кто-то.

– А разве нельзя на время отвести части несколько назад? Зато потом им останется только завершить дело.

Смелое, оригинальное предложение летчика понравилось командиру полка. Одобрили его и в штабе дивизии.

В назначенное время пехоту немного отвели от подошвы горы. Три эскадрильи штурмовиков, снаряженные бомбами, поднялись в воздух. Первую вел Василий. Вот и вражеские позиции. «Ильюшины» перестраиваются и один за другим уходят в крутое пике.

Задрожала земля от мощных ударов. Склон горы окутался дымом. Как и предполагал Василий, взрывчатка сделала свое дело. Масса камня всесокрушающей лавиной рванулась вниз, сметая все на своем пути.

Поздно ночью в штаб дивизии штурмовиков пришла радостная весть: старший лейтенант Василий Козенков за проявленную инициативу и умелые действия в бою награжден орденом Красного Знамени.

* * *

И снова жаркие воздушные схватки, штурмовка вражеских объектов и живой силы. Сотни боевых вылетов. Джанкой, Симферополь, Севастополь…

После освобождения Крыма дивизия, в которой служил Козенков, была переброшена на 3-й Белорусский фронт. И здесь молодой летчик отважно сражался с врагом, выходил победителем в единоборстве с гитлеровскими асами.

В один из осенних дней Василий Козенков, уже капитан, повел четверку «илов» на штурмовку большого скопления фашистских танков, артиллерии и другой военной техники. С первого же захода удалось поджечь несколько автоцистерн с горючим. Гигантские языки пламени взметнулись в хмурое небо. Танки торопливо разворачивались вправо и влево от шоссе. Было видно, как фрицы прятались в придорожных кюветах и вели беспорядочный ружейно-пулеметный огонь. Но и здесь им не было спасения.

Штурмовики уже готовились к третьему заходу, как-вдруг неожиданно из-за облаков их атаковала восьмерка «мессершмиттов» и «фокке-вульфов». Восемь истребителей новейших выпусков, которым и по скорости, и по маневренности наши «илы» уступали. На стороне немецких асов было явное преимущество. Но не дрогнули, не отступили советские летчики.

– Принимаем бой! – скомандовал Козенков. – Держаться друг друга! Замкните кольцо!

В лобовую атаку против наших пушек немцы, безусловно, не пойдут, они хорошо знают, чем это пахнет. Вот зайти в хвост – другое дело, с тыла «ильюшины» уязвимы. Значит, самое главное – ни в коем случае не допустить этого и соблюдать такой боевой порядок, когда каждый надежно опекает товарища, когда каждый одновременно и ведущий, и ведомый. Идти друг за другом по замкнутому кругу и ни в коем случае не дать разорвать его врагу. Ни в коем случае! Иначе – конец…

Вот один из «мессеров», сделав горку и оказавшись высоко над советскими самолетами, развернулся и круто пошел вниз, целясь на машину Василия Козенкова.

– А ну-ка всыпь ему, Ваня! – крикнул Василий стрелку и чуть накренил самолет, чтобы тому удобнее было стрелять. Летчик видел, как из черного ствола вырвалась пульсирующая огненная струя и почти одновременно что-то вспыхнуло в моторе фашистского стервятника. Мгновением позже, объятый пламенем, он пронесся мимо.

Еще один фашист, густо задымив, отвалил в сторону.

Истребители с паучьей свастикой на борту продолжали кружить вокруг штурмовиков, то и дело клевали их длинными пулеметными очередями, пытаясь расколоть стальной круг. Но тщетно. «Карусель» не собиралась ни останавливаться, ни рассыпаться.

Еще один фашист, густо задымив, отвалил в сторону, теряя высоту, ушел на запад.

Немцы не выдержали. Это была победа.

* * *

Уже два года он воевал, но за все время не получил ни одного ранения. Некоторые говорили: счастье. Что ж, возможно. И все-таки главное, что сберегало его от вражеских пуль – мастерство, отвага, смелость и точный расчет.

О том, как воевал Василий Козенков, рассказывают короткие заметки, опубликованные в «Правде».

В одной из них сообщается о смелом налете штурмовиков гвардии капитана Козенкова на аэродром противника, где находилось более ста самолетов. Бомбами и пулеметным огнем было вызвано шесть очагов пожаров, сожжено 17 и повреждено 20 машин. Налет был совершен так внезапно, что ни один из вражеских самолетов не смог подняться в воздух.

Однажды воздушные разведчики обнаружили в районе села Озеры, среди болот большое скопление войск противника: много «тигров», до полутора тысяч автомашин и самоходных крупного калибра орудий. На штурмовку вылетела и эскадрилья Василия Козенкова.

«В этой крысоловке их и били и уничтожали, – писал военный корреспондент «Правды». – Здесь, на белорусских топях, образовалась мешанина из трупов и исковерканной, сожженной техники врага».

…Пролетая вдоль затерявшейся в густых лесах проселочной дороги, Козенков заметил необычную колонну. Вытянувшись километра на полтора, шли и ехали на телегах мужчины, женщины, дети. Впереди и сзади их – немецкие автоматчики. Это гитлеровские войска, торопливо отступая с нашей земли, увозя с собой все, что можно было взять, заодно угоняли в рабство и советских людей.

– Шуганем немцев! – скомандовал Козенков. – Только осторожнее, своих не заденьте! Делаю первый заход.

И шестерка штурмовиков почти с бреющего полета расстреляла охрану. Колонна рассыпалась по лесу. Как потом выяснилось, это были крестьяне из села Райцы, которых немцы хотели вывезти в Германию: четыреста тридцать человек. Своим спасением они обязаны нашим летчикам и их боевому командиру…

В разгар наступления частей третьего Белорусского фронта стало известно, что отрезок двухколейной железнодорожной линии Орша – Борисов забит уходящими на запад немецкими эшелонами с техникой, продовольствием и снарядами. Штурмовики получили приказ: запереть фашистов на этом участке и сохранить железнодорожный путь. В числе других отличились тогда и эскадрилья Василия Козенкова. «Илы» разбили головные и хвостовые эшелоны, создали несколько пробок. Они не давали немцам ни восстанавливать движение, ни подрывать дорогу. Они висели над этим участком все время, пока не подошли части Советской Армии. Были захвачены все составы и грузы.

Железнодорожники, прибывшие для восстановления путей, обратились к командованию с просьбой сообщить имена штурмовиков, благодаря которым путь остался в целости и сохранности, чтобы представить их к награждению значками «Почетный железнодорожник».

Едва ли кто еще в авиации был удостоен такой почетной награды за «железнодорожную» работу в воздухе!

* * *

Апрель, 1945-й…

Ломая отчаянное сопротивление гитлеровцев, наши войска неодолимо двигались вперед. Но Кенигсберг, столица Восточной Пруссии, еще оставался в руках фашистов. Когда-то это была одна из сильнейших крепостей в Европе. Семьсот лет существовала она, совершенствуя свою оборонительную систему. Старое разбойничье гнездо германских баронов, воздвигнутое у границ Русского государства, с самого начала предназначалось ими для грабительских походов на Восток. И вот наступил час расплаты.

Шестого апреля советские войска начали штурм города-крепости. Свыше пяти тысяч орудий всех калибров открыли огонь по оборонительным сооружениям противника, по его фортам, дотам, укрепрайонам. Кенигсберг окутался тучами дыма, вывороченной земли, пламенем пожарищ. Но форты по-прежнему не давали нашим частям продвинуться вперед. Так продолжалось весь день.

Погода стояла нелетная, моросил дождь. Рваные тучи низко стелились над землей, туман ограничивал видимость. Это не давало возможности развернуться авиации.

Однако медлить было нельзя. Только с помощью авиабомб можно было вывести из строя и заставить молчать мощные форты и доты врага.

И вот 7 апреля, несмотря на нелетную погоду, командование штурмового авиаполка приняло решение – нанести по городу сокрушительный удар. На штурм посылали добровольцев, наиболее опытных и смелых летчиков. Первым вызвался лететь на бомбежку Василий Козенков. Его примеру последовали другие.

В кромешном дыму, в огненных сполохах разрывов очень трудно было обнаружить цель. Пришлось сделать холостой заход. Обнаружив объект – здание артиллерийского завода «Остверке», штурмовики начали бомбежку. На третьем заходе, расстреливая врага из пушки и пулемета, Василий почувствовал вдруг, как машину сильно встряхнуло. Раз, другой. Что-то ослепительно вспыхнуло впереди. И словно раскаленная игла пронзила грудь, слева, где сердце. Последним усилием он отвел ручку управления вперед. Машина вошла в пике. Стремительно надвигалась большая коробка заводского корпуса, вымощенный двор и разбегающиеся в панике фигурки. Черный дым и красная кирпичная пыль, поднятые взрывом, скрыли все вокруг…

Три дня спустя в полк, где служил Василий Козенков, пришли документы о присвоении ему посмертно звания Героя Советского Союза.

* * *

Его нет с нами. Но герои не умирают. Они вечно живут в нашей памяти. Они и сейчас среди нас. В Актюбинске школа № 22, где учился Василий, носит его имя. Мемориальная доска установлена на заводе ферросплавов, где он работал. Имя отважного сокола присвоено улице, на которой живут металлурги и химики. Улица Героя Советского Союза Василия Козенкова есть и в Калининграде, где погиб летчик, и в Вильнюсе, помнят о нем и в Волгограде.

А разве не о бессмертии героя говорят письма, получаемые его отцом, Георгием Семеновичем? Из Калининграда секретарь комсомольской организации завода «Электросварка» Нина Синенькая пишет:

«По инициативе комсомольцев нашего завода был проведен районный легкоатлетический кросс на кубок Героя Советского Союза Василия Козенкова. Теперь он будет традиционным.

Нами приобретен большой гранитный камень, который установлен рядом с мемориальной доской. На нем водрузим модель самолета ИЛ-2, на котором летал Ваш сын…»

А вот письмо учеников Калининградской школы № 44:

«Дорогой Георгий Семенович! Наша пионерская дружина борется за право называться дружиной имени Василия Козенкова. Мы гордимся им и очень хотим во всем походить на него…»

Герои не умирают.

1969 г.

В. Морозов
ЗА ШТУРВАЛОМ САМОЛЕТА

Герой Советского Союза

Василий Владимирович Климов

Перед командиром авиационного соединения стоял высокий, худощавый старший лейтенант. Его серые глаза смотрели спокойно и сосредоточенно.

– Товарищ Климов, – говорил полковник, – вы не раз подавали рапорты о посылке на фронт. Командование решило удовлетворить вашу просьбу. Формируется новая авиационная часть. Туда нужны опытные летчики. Согласны поехать?

– С большим удовольствием. Давно хочу с фашистами в воздухе встретиться.

– Положим, сразу вам с ними встретиться не придется. Прежде надо освоить новую материальную часть. Но уверен, вы с этим справитесь. Недаром же еще в прошлом году я вручил вам именные часы за отличное пилотирование и бомбометание.

– Так точно, товарищ полковник.

– Ну, желаю боевых успехов.

Полковник поднялся и протянул руку Климову. Тот крепко ее пожал.

Этот разговор происходил осенью 1942 года, когда Красная Армия перешла в решительное контрнаступление на врага в районе Сталинграда. Сокрушительные удары наносились по гитлеровским войскам и на других участках фронта. Осуществляя наступательные операции, советское Верховное главнокомандование одновременно готовило резервы для новых боев.

В одну из таких резервных частей и прибыл старший лейтенант Василий Климов. Начались дни напряженной учебы. Под руководством опытных инструкторов он осваивал новые истребители. Замечательные машины, созданные общими усилиями советских конструкторов и рабочих, во многом превосходили немецкие истребители.

Весной 1943 года авиационная часть, в которой служил Климов, получила приказ перебазироваться на Кубань, где в то время развернулись ожесточенные воздушные бои. Немцы несли огромные потери. Они вынуждены были перебросить на Кубань свои лучшие авиационные эскадры из противовоздушной обороны Берлина.

Климов и его товарищи совершали по нескольку боевых вылетов в день. Советские летчики не уклонялись от встреч с врагом, наоборот, искали их. Но немцы были осторожны. Они принимали бой только в выгодных условиях, имея большое численное превосходство. Только на пятнадцатом вылете Климов открыл свой боевой счет. Вот как об этом он сам рассказывает:

«Восьмерке наших истребителей было приказано подняться в воздух для прикрытия наземных войск. Подлетев к линии фронта, мы встретили группу немецких бомбардировщиков. Их сопровождали истребители. Слышу по радио команду ведущего нашей группы:

– Климов, завязывай бой с истребителями. Я атакую бомбардировщиков.

Нашей четверке пришлось сражаться с шестеркой «мессеров». Бой шел на вертикалях. Во время одной из атак, когда ведомый пары фашистских истребителей выполнял петлю и завис в верхней переломной точке, я оказался у него в хвосте и открыл огонь из пушки и пулеметов. «Мессер» загорелся и рухнул на землю.

– Поздравляю с первым, – услышал я голос своего ведомого лейтенанта Клопова. Мое сердце было наполнено радостью. Первый фашист сбит. В этом бою мы уничтожили три самолета противника. Сами потерь не имели».

Немцы беспрерывно подбрасывали резервы. На одном из аэродромов они сосредоточили много самолетов. Наше командование решило нанести по ним массированный штурмовой удар.

В воздух поднялась большая группа советских самолетов. Эскадрилья Климова прикрывала штурмовиков. Налет на аэродром был осуществлен внезапно. Гитлеровцы даже не успели вовремя открыть зенитный огонь. Штурмовики обрушили на врага ураган огня. Внизу все запылало.

Климов внимательно следил за воздухом. Вот он заметил маленькие черные точки. Они быстро приближались к аэродрому. Кто? Свои или противник? Через несколько секунд стало ясно – подходят истребители врага.

– Внимание, справа труппа «мессеров», – передал Климов по радио ведомым.

Он наметил для себя головную машину. Имея преимущество в высоте. Климов зашел в хвост «мессеру» и с короткой дистанции открыл огонь. Немецкий самолет вспыхнул и факелом пошел вниз.

Это был уже пятый самолет, сбитый Климовым в небе Кубани.

…Незаметно пришла весна. Наступил праздник 1 Мая. В часть прибыло много поздравительных писем и посылок от тружеников тыла. Климов получил портсигар, полдюжины носовых платков и письмо-треугольник.

«Дорогой защитник Родины! – писала незнакомая девушка с Урала. – Примите скромный подарок и горячий привет от всей нашей комсомольско-молодежной фронтовой бригады. Своим трудом мы стремимся приблизить победу над врагом. Я и мои подруги выполняем по две-три нормы за смену. От всей души желаем Вам здоровья и новых боевых успехов».

Прочитав письмо, Климов бережно положил его в карман гимнастерки.

– Замечательно работают наши люди в тылу, – сказал он своему ведомому лейтенанту Клопову.

– Да, молодцы! – ответил тот. – Нам нельзя отставать от них.

Через два дня эскадрилья Климова снова поднялась в воздух. Ей приказано было прикрыть наземные войска от налетов авиации противника. Встреча с фашистскими самолетами произошла почти над линией фронта. Бомбардировщики шли пятью группами по девять самолетов в каждой. Их сопровождали «мессеры».

– Атакую первую группу бомбардировщиков, – передал Климов по радио. – Комардинкину завязать бой с истребителями.

Сделав разворот, Климов стал настигать ведущий бомбардировщик, зашел снизу и, поймав в прицел вражеский самолет, нажал гашетку. Трасса снарядов прошила правое крыло «юнкерса», где расположен бензобак. Самолет противника взорвался и развалился в воздухе.

Строй вражеских бомбардировщиков смешался. «Юнкерсы» поспешно сбрасывали бомбы на свои войска и поворачивали обратно. Сделав разворот, Климов атаковал ведущего второй группы. Вражеский самолет упал на землю.

Ведомый Климова лейтенант Клопов открыл огонь по второму бомбардировщику противника. Командир эскадрильи на какой-то миг оказался без прикрытия. Этим воспользовался вражеский истребитель.

– «Сокол 103», сзади «мессер», – услышал Климов предупреждающий голос.

Но было уже поздно. Машину сильно встряхнуло. Острая боль пронзила грудь и голову летчика. Загорелся мотор. Длинные языки пламени стали просачиваться в кабину. Самолет не слушался рулей. Теряя последние силы, Климов скольжением на крыло пытался спасти машину. Но в кабине уже бушевал огонь. Загорелся комбинезон, пламя обжигало лицо.

Отбросив колпак, летчик с трудом перевалился через борт кабины. Однако он неудачно отделился от самолета. Стойкой антенны его ударило по правому плечу. Ключица была сломана. Падая, Климов пытался дернуть правой рукой за вытяжное кольцо парашюта. Но рука не действовала. С большим трудом ему удалось это сделать левой рукой. Парашют раскрылся в двухстах метрах от земли.

Внизу Климов увидел изломанные контуры траншей. Это была линия фронта. Справа четко вырисовывались узкие ходы сообщений и окопы – знакомое очертание нашей обороны. А слева тянулись траншеи противника. До них как будто ближе.

«Странно, почему немцы не ведут по мне огня? – подумал Климов. – А, надеются взять живым. Нет, не выйдет!».

Он подтянул три правых стропы. Парашют стал снижаться быстрее, заметно отклоняясь в сторону наших войск. Немцы это заметили. Они открыли пулеметный и ружейный огонь. Климов услышал свист пуль. Но земля была уже рядом. Он согнул ноги и сразу же ощутил сильный удар. Сознание покинуло летчика…

– Да, порядком его изрешетило, – услышал Климов тихий голос. – Но ничего, организм молодой, выдержит.

– Организм-то может выдержать, а вот лицо крепко обгорело. Тут, пожалуй, врачи ничем не помогут, – заметил другой, хриповатый голос.

– Помогут, да еще как. Теперь медицина чудеса делает.

Климов открыл глаза. При тусклом свете он увидел склонившуюся над ним женщину в военной форме. В руках она держала шприц. Рядом с ней стоял офицер в звании майора.

– Где я нахожусь? – слабым голосом спросил Климов.

– В землянке командира стрелкового батальона, – ответила женщина. – Я военфельдшер батальона. Только что осмотрела вас. Скоро подойдет машина из санчасти полка. Будем эвакуировать в ближайший госпиталь.

– А как я здесь очутился?

– Об этом вам расскажет командир батальона. Он лучше меня знает.

Майор подошел ближе к узким нарам, на которых лежал летчик, поправил подушку и начал:

– Упали вы почти на середине нейтральной полосы, прямо в воронку от снаряда. Это вас спасло. Немцы больше часа вели огонь из пулеметов и минометов. Мы все время наблюдали за вами. Опасались, что гитлеровцы подползут и утащат. Вначале мы думали вечером забрать вас. Но в темноте и немцы могли незаметно подползти. Я спросил разведчиков: может, кто рискнет днем пробраться к вам? Желающие сразу нашлись. Поручил я это дело одному способному и смекалистому солдату. Условились, что в случае необходимости будем его поддерживать огнем. Он пополз. Немцы сразу не заметили, проморгали. Спохватились, когда разведчик уже подтаскивал вас к траншее. Но мы такой огонь дали, что фрицы быстро примолкли. Потом вот военфельдшера вызвал.

– А где же сейчас этот солдат? – спросил Климов.

– Сейчас его позовем, – ответил комбат.

Через минуту в землянку, пригнувшись, вошел высокий плечистый солдат.

Климов попытался подняться, но режущая боль в груди и плече заставила его опустить голову на подушку.

– Большое вам спасибо, – сказал он, обращаясь к солдату. – Теперь я ваш вечный должник.

– Вы нам помогли утром. Девять стервятников подожгли. А мы из беды вас вызволили. Как говорят фронтовая взаимовыручка. Поправляйтесь быстрее, товарищ старший лейтенант.

Солдат повернулся и направился к выходу.

– Подождите минутку, – позвал его Климов. Затем он достал часы и, отдавая их солдату, сказал:

– Возьмите, от всего сердца дарю. На память. Вы откуда родом?

– Харьковский, на тракторном до войны работал. Прикончим Гитлера, в гости приезжайте. Отпразднуем победу вместе.

Не пришлось Василию Климову побывать в Харькове. Он не записал адрес своего спасителя, а скромный русский солдат ни разу не напомнил о себе. Может быть, часы марки «Мозер» с выгравированной на них надписью «Старшему лейтенанту В. В. Климову за отличную боевую стрельбу и бомбометание» и сейчас хранит бывший разведчик.

Недолго пробыл Климов в полевом госпитале. Однажды за ним из части прислали машину.

– Перебазируемся, товарищ старший лейтенант, – сказал ему шофер. – В резерв нас выводят. Командир прислал меня, может, заглянете к нам на денек.

Ни требования, ни уговоры врачей не помогли. Климов категорически заявил, что немедленно едет в родной полк. А через несколько часов он уже стоял в кругу своих боевых друзей.

– Ну как, подлечился? – спросил Климова командир полка. – Рука, вижу, побаливает, а лицо в полном порядке. Молодцы врачи, постарались. Ну, а остальное еще долечат. Когда обратно в госпиталь?

– Туда я больше не ездок, – весело ответил Климов. – Перевязку и наш врач не хуже других сделает.

– Как думаете, оставим его в полку или отправим в госпиталь? – шутливо обратился командир к офицерам.

– Надо оставить, – ответил за всех старший лейтенант Комардинкин. – Тут по нем один человек скучает. Не ест, не пьет…

– Кто же это может быть? – поинтересовался Климов.

– Твой механик. Да вот и он, легок на помине.

К Климову, запыхавшись, быстро подошел его верный друг и боевой помощник старшина Загрядский. Это был на редкость исполнительный и трудолюбивый человек. Он хорошо знал технику, содержал машину в образцовом состоянии. Не успеет, бывало, летчик приземлиться, а старшина уже бежит к самолету. Если требовался ремонт, он не отходил от машины всю ночь.

– Здравствуйте, товарищ командир, – взволнованно проговорил Загрядский. – Теперь мы заживем.

– Не только заживем, но и полетаем, – сказал Климов, прижимая к груди старшину.

Уже через месяц Климов снова поднялся в воздух, но теперь это было на реке Миусе, куда под натиском советских войск откатились немецкие части. Здесь, как и на Кубани, шли ожесточенные воздушные бои.

Боевой счет Климова непрерывно рос. Это было результатом зрелого мастерства летчика. В бою он проявлял изумительное хладнокровие, выдержку, умел выходить победителем из самых трудных положений. На его гимнастерке уже сверкали три ордена Красного Знамени, ордена Александра Невского, Отечественной Войны 1-й степени и четыре медали – символы мужества и отваги советского сокола.