Текст книги "Рассказы о героях"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

Д. Матвеев
СУРОВОЕ МУЖЕСТВО

Герой Советского Союза

Иван Федотович Крашенинников

Дом Крашенинниковых в селе Платовке стоит близ станции по улице Маяковского. Хозяин дома Иван Федотович – мой старый фронтовой друг. Служили с ним в одной армии, а теперь встретились через четверть века. Не могли наговориться.

Голос Крашенинникова с баском, говорит он не спеша, точно обдумывая каждое слово. Передо мною проходят картины его безрадостного детства.

Мать умерла в голодный двадцать первый год. Отец тоже прожил короткий век. Ванюша отправился из села Пашкино Бугурусланского района Оренбургской области в Ташкент разыскивать дальних родственников, да так и не нашел. Застенчивый паренек, впервые оказавшись в большом городе, набрел на маслозавод и начал здесь свою трудовую жизнь.

…Старый слесарь устанавливал какую-то замысловатую машину и мурлыкал песенку.

– Как зовут тебя, дедушка? – спросил его новичок.

– Какой я дедушка, – одернул слесарь, – мне еще и шестидесяти не стукнуло… Меня дядей Гришей кличут. Вот так, племянничек. – И спросил: – Кормиться приехал в Ташкент?

– Слесарничать взяли сюда.

Машина, которую старик налаживал, заработала. Юноша залюбовался ею и сказал мечтательно:

– Вот бы так научиться самому… Красота!

Годы шли в труде. Думы и мечты иной раз уносили парня в родное Пашкино. Ваня рассчитывал: получу специальность – вернусь в свои края, привезу сестре подарки. Узнают об этом друзья-товарищи, соберутся и скажут: «Полюбуйтесь, каким стал осиротевший сын Крашенинниковых! Молодчина!»

Но расчетам Крашенинникова не было суждено сбыться. Началась война с фашистской Германией. Его призвали в армию. Сначала он попал в запасной полк. Жадно изучал артиллерийские орудия, минометы, стремился стать отличным солдатом, чтобы больше принести пользы на фронте.

На всю жизнь врезался в память Ивана Федотовича первый бой. Рота брала деревню ночью. Поднялись из окопов и побежали вперед к темным пятнам домов на косогоре. Крашенинников различал чью-то спину впереди, кажется политрука, и кого-то сбоку, справа. В полутораста метрах от исходного рубежа был убит командир отделения. Крашенинников стал на его место и повел отделение дальше. Наступали через огороды, утопая по пояс в снегу. Вдруг обожгло правую руку, но он бежал, не остановился. Рослый солдат упал впереди. Крашенинников перескочил через него и с ходу прострочил из автомата своего первого врага. Деревню взяли…

Через год войны на груди Ивана Крашенинникова засияли ордена и медали, на гимнастерке появилась и красная нашивка – память о ранении. С боями приходили спокойная зрелость, уверенность в себе.

…Сражение на Курской дуге. 5 июля 1943 года германские дивизии перешли в наступление. Против полка, в котором служил Крашенинников, фашисты бросили много танков. Трижды они пытались обойти полк с фланга, но каждый раз были биты и отброшены на исходные рубежи.

Танки пошли в четвертый раз. Крашенинников со своими солдатами укрылся в окопе. Пропустили шесть вражеских машин, а потом забросали их связками гранат и бутылками с горючей смесью. Танки загорелись и взорвались.

…На подступах к одной станции нашим подразделениям преградил путь фашистский дот. Командир батальона создал штурмовую группу под начальством сержанта Крашенинникова. Ему было приказано ночью скрытно преодолеть полосу заграждений, овладеть дотом, уничтожить засевших в нем гитлеровцев.

Сержант с саперами нашел проходы в минном поле. Ночью одно отделение штурмовой группы вышло на дорогу в тылу дота. Крашенинников пробрался к доту.

Гарнизон дота ничего не подозревал. Вдруг распахнулись двери, в укрепление ворвались советские воины. Действуя армейскими ножами и прикладами, они подавили сопротивление гитлеровцев.

Утром наши подразделения взяли станцию. В горячей схватке Крашенинников получил второе ранение.

– Пока до Днепра дошли, рана зажила, – говорит Иван Федотович.

Над седыми водами Днепра дули пронизывающие ветры. Они тревожно гудели в пожелтевшей листве. Холодные волны с шумом бились о берег. Река будто стонала от непомерной тяжести бед, принесенных на советскую землю фашистскими захватчиками.

Иван Крашенинников снял каску и зачерпнул воды. Когда выпил ее, показалось, что прибавилось силы и мужества.

Солдаты спрашивали сержанта:

– Скоро переправа?

– Не терпится? – отвечал он.

Отдых был коротким. Командир батальона, всматриваясь в лица солдат, спрашивал:

– Кто хочет первым переплыть Днепр, чтобы обеспечить переправу всего батальона?

Первыми хотели быть все.

Командир батальона отобрал пятнадцать воинов во главе с сержантом Крашенинниковым…

– Помнится, была темная, дождливая и холодная ночь, – рассказывает Иван Федотович. – Не дожидаясь переправочных средств (они шли где-то позади), мы поплыли на рыбацкой лодке. Пятнадцать человек она не вмещала, пришлось разделиться на две группы. Сам понимаешь, какая была опасность. И хотя каждый старался об этом не думать, мысль кружилась вокруг одного: заметит нас немец или нет? «Умрем, но не повернем обратно», – поклялись все. На весла посадили самых сильных. Договорились огня с лодки не открывать – вспышки автоматов хороший ориентир для врага. Захватил с собой побольше патронов, гранат, бутылок с горючей смесью.

На Днепре начинался рассвет. Сквозь утреннюю дымку угадывалось украинское село. Преодолев реку, автоматчики обошли его с тыла. Бесшумно сняли часовых и ударили. Смельчаки завладели четырьмя вражескими пушками, развернули их и давай стрелять по гитлеровцам.

Прошел день, наступил второй. Гитлеровцы понимали, что если не сбросить советских воинов в Днепр, то потом для этого потребуется сил в десять, а то и в сто раз больше. Двенадцать контратак отразил Иван Крашенинников со своими храбрецами, прикрывая переправу батальона.

…Из-за пригорка показались немецкие танки и устремились на окопы советских воинов. Люди Крашенинникова уже чувствовали на себе их дыхание: запах перегоревшего масла и пороховых газов. Но тут заговоирла только что подошедшая наша батарея противотанковых пушек. Несколько «тигров» были подожжены, остальные повернули восвояси. Теперь солдаты держались еще увереннее, еще крепче. Удержав село, небольшой отряд Крашенинникова отвлек силы противника и дал возможность своему батальону переправиться на правый берег.

Через несколько дней советские воины перешли в наступление на гитлеровские дивизии, засевшие в Киеве. Ни бешеное сопротивление фашистов, ни слякоть и бездорожье, ни усталость – ничто не смогло остановить нашего натиска.

На ближних подступах к городу Ивана Крашенинникова ранило в третий раз. Осколки мины врезались под левый глаз и в лоб.

– Вот, – проводит рукой Иван Федотович по широкому лбу, – до сих пор сидит здесь.

И опять отважный воин не покинул поля боя. С перевязанной головой ходил в атаку на врага. Человек большой физической силы и выносливости, он изумлял однополчан бесстрашием.

Когда Крашенинников со своими автоматчиками вышел на Крещатик, встретил знакомого. Тот обнял его, расцеловал и поздравил:

– Ванюша, дружище! Тебе Героя Советского Союза дали за форсирование Днепра.

С тех пор прошло много лет, но не забыть волнующей встречи киевлян с советскими воинами. Люди кричали ура, обнимались, целовались. То был большой праздник. На улицах стояли накрытые столы. Все, чем были богаты горожане, они поставили на них, ничего не пожалели для родных сынов, братьев, отцов.

* * *

На поле боя Крашенинникову вручали партийный билет. Перед лицом товарищей он сказал:

– Клянусь всегда быть верным бойцом Ленинской партии, мужественно бороться за дело коммунизма. И если для этого потребуется моя жизнь, я отдам ее без колебаний.

Эту клятву на верность Родине, партии Иван Федотович пронес через все сражения. И в дни мирного труда он остается активным бойцом Коммунистической партии, непоколебимо верным клятве. Побывайте на Платовском хлебоприемном пункте, поговорите с рабочими. Они вам расскажут о делах слесаря-умельца. Всюду вы услышите душевные слова:

– Герой Советского Союза Иван Федотович Крашенинников отважно сражался за Родину, а сейчас ударным трудом строит коммунизм.

1967 г.

В. Пролеткин
ЦЕНОЮ ЖИЗНИ

Герой Советского Союза

Тимофей Петрович Курочкин

Есть на Белгородщине железнодорожная станция Волоконовка. Однажды августовским утром с московского поезда сошел здесь юноша. Его никто не встречал. Он сам не пожелал этого, подальше в чемодан упрятал письмо, в котором, между прочим, были такие строки:

«Обязательно приезжайте. Дайте знать заранее, встретим, как положено».

Юноше хотелось одному побродить по утренним улицам поселка. Особенно по той, которую представлял себе просторной, в зеленом половодье садов и палисадников…

– Скажите, как пройти на улицу Курочкина? – спросил он у попутчика, пожилого человека в очках.

– Вы имеете в виду улицу имени сержанта Курочкина? – поправил его спутник. И добавил: – Видно, вы не здешний. У нас все знают эту улицу. Откуда прибыли, если не секрет?

– Из Оренбурга.

– Вон оно что! – протянул человек в очках. – Тогда я вас провожу. Видите ли, юноша, для нас, волоконцев, Оренбург стал ближе и дороже с войны. И все благодаря сержанту Курочкину Тимофею Петровичу. Слышал о таком?

– Да… Знаю, – смутился юноша.

Они зашагали рядом. Поселок, залитый солнцем, просыпался.

Хлопали калитки, над избами закурились дымки…

– Вот она, улица имени Героя из Оренбуржья!

Юноша остановился возле крайнего дома и прочитал табличку: «Имени сержанта Курочкина». Быстро снял с головы кепку, склонил скорбно голову. До человека в очках дошел его тихий шепот:

– Здравствуй, отец! Вот я приехал к тебе в Волоконовку.

…Недалеко от Шарлыка, среди степных увалов, затерялось село Колычево. Пятьдесят семь лет назад в большой семье бедняка Курочкина родился сын. Назвали его Тимофеем. Мальчик рос, как и его сверстники, бойким, любознательным. Учиться его не отдали, потому что семья терпела лишения и нужду. Когда Тимофею исполнилось десять лет, отец Петр Степанович научил его косить высокие душистые травы. Мать научила плести лапти. И это долгое время было не только любимым занятием для него, но и доходным делом для семьи.

Тимофей еще ребенком был свидетелем злодейских расправ колчаковцев над жителями Колычева и соседних деревень. Коммунистов и красноармейцев расстреливали, а сочувствующих им пороли. Однажды, собирая с приятелем ягоды в степи, он наткнулся на колчаковский дозор – друзья просидели всю ночь в холодной…

Советская власть на многое раскрыла глаза пареньку. Он узнал правду, почему одни люди, не работая, живут в достатке, другие, трудясь в поте лица, бедствуют и голодают… Простые люди из рук Советской власти получили землю. Дали надел и семье Курочкиных. Но много ли напашешь в одиночку. Когда в селе создавался колхоз «Зеленый лужок», семья Курочкиных вступила в него одной из первых. Тимошу назначили фуражиром.

Но тут (это было в начале тридцатых годов) подошла Тимофею очередь служить в Красной Армии. Ушел он туда полуграмотным, угловатым пареньком, а через год в село стали приходить от него письма. Удивилась мать Евгения Ивановна: сын приветы присылает, пишет своей рукой! Спустя три года вернулся Тимофей домой высоким, подтянутым красавцем – глаз не оторвешь! Привез он с собой два чемодана книг, сказал: «Хочу бить зоотехником»…

Тимофея заметили в соседнем совхозе имени Карла Маркса. Пригласили работать гуртоправом. Согласился. Работал с упоением, его отара стала лучшей в совхозе. Тимофей учился по вечерам, выписывал книги из Оренбурга и даже из Москвы. В конце тридцатых годов его выдвинули на должность управляющего животноводческой фермой. Он к этому времени много прочитал книг по зоотехнии, хорошо знал свое дело. Новый управляющий умел ладить с чабанами и доярками. Хор организовал на ферме. Пели старинные песни: про то, как в степи замерзал молодой ямщик. Пели и советские, современные: про Катюшу, про Орленка – юного героя гражданской войны. Иногда исполняли суровую песню «Если завтра война, если завтра в поход…»

А она надвигалась… Утром 22 июня 1941 года Тимофей Курочкин был на ферме. На коне прискакал его друг Сергей Барабашин и хрипло крикнул, не слезая с седла:

– Война!

Встал перед сельчанами Тимофей Курочкин. Посуровело его лицо, голубые глаза сверкнули сталью.

– Наше место там, Сережа, – сказал сухо, уверенно.

Через несколько дней перед военкомом стояли двое – Курочкин и Барабашин. Оба просились в Действующую армию. Просьбу их удовлетворили. Тимофея направили в кавалерийский полк.

…Шел октябрь 1941 года. Полк перебазировался в Москву. Участвовал в обороне столицы в грозные исторические дни. Кавалеристы отбивали атаки немецких автоматчиков, нередко сами бросались вперед.

Наступил 1942 год. Красные конники совершили зимой четырехсоткилометровый марш, освободив села и города Московской и Тульской областей. Потом кавалеристы отдыхали, а летом снова участвовали в жарких схватках с немецкими захватчиками под городом Белевом. И в зимних, и в летних сражениях младший сержант Курочкин показал себя лихим рубакой. Командир кавалерийского полка Казимир Иванович Мизерский писал в Шарлыкской районной газете 28 февраля 1958 года:

«…Еще в районе города Белева я услышал о командире отделения Курочкине. Это был дисциплинированный, отличный конник, меткий стрелок. А уж саблей владел, как настоящий казак. За лихую рубку в бою, в котором он уничтожил четырех гитлеровцев, ему преподнесли подарок командира дивизии генерала Суржикова и маршала Рокоссовского».

А дело было так. Немецкая часть, поддержанная танками и авиацией, атаковала позиции нашего стрелкового батальона. Советские воины отбивались изо всех сил. В небольшом лесочке затаились конники. Они пропустили танки вперед, а потом с фланга ударили по немецкой пехоте. Фашисты растерялись, увидев перед собой неизвестно откуда появившихся красных казаков. В рядах противника началась паника…

В газете «Правда» 8 июля 1943 года сообщилось:

«Части кавалерийского соединения, которым командовал генерал С. В. Соколов, выполняя задачу, поставленную Верховным командованием, углубились в тыл противника на 200 километров и в скоротечных жарких боях захватили города Валуйки и Уразово… Гул победы еще не смолк, как кавалеристы под командованием подполковника Мизерского с ходу захватили расположенную в 40 километрах от города Валуйки станцию Волоконовка, уничтожив там эсэсовскую часть».

Метель способствовала прорыву красных конников. Полк почти без особого труда просочился в тыл противника. Прошли 200 километров, развернулись перед городами Валуйки и Уразово. Бой был короткий: враг бежал, оставив богатые трофеи – склады с боеприпасами и горючим… Здесь полк получил приказ: ночью совершить марш до станции Волоконовка и утром овладеть ею, не дать уйти эсэсовской части, которая натворила в поселке немало преступлений. Захват станции означал окружение немецкой группировки.

Красным конникам было придано танковое подразделение. Всю ночь бойцы продвигались вдоль полотна железной дороги. На рассвете достигли села Покровки. Кавалеристы там оставили коней и пересели на броню танков. Едва забрезжило – на окраину Волоконовки ворвались советские десантники. Эсэсовцы оказали отчаянное сопротивление. Они обрушили на наступающих шквал пулеметного и артиллерийского огня. Загорелись наши танки, но они успели подавить вражескую батарею. Советские автоматчики неуклонно продвигались вперед. Бой переносился в глубь поселка. Особенно сопротивлялись эсэсовцы, засевшие в развалинах кирпичного завода. Их поддерживал огнем пулеметчик из дота.

Эскадроны залегли, готовясь к новым броскам. Подполковник Мизерский с отчаянием наблюдал, как захлебнулись первая, вторая, третья атаки его конников. Под рукою ни артиллерии, ни танков – ничем нельзя помочь. А дот огрызается все злее и злее.

В этот момент на левом фланге поднялось несколько бойцов. Они пробежали шагов пять-шесть и залегли. Снова поднялись и снова залегли. Большего они сделать не смогли – огонь пулемета не давал поднять даже головы. Некоторые бойцы попятились назад… Подполковник понял, что и эта отчаянная попытка сорвалась. Расстояние между цепью и пулеметом еще порядочное, гранатами дот не закидаешь.

И вдруг… Из залегшей цепи один кавалерист метнулся вперед. Дот изрыгнул длинную очередь. Боец залег. А может убит? Нет, упрямо ползет вперед.

– Кто это? – спросил Мизерский старшего лейтенанта Медведева.

– Сержант Курочкин, – ответил тот.

Сержант продолжал ползти. Вот до пулемета осталось несколько метров. Было видно, как Тимофей Курочкин взмахнул рукой и возле дота разорвались гранаты. Пулемет смолк. Радостное ура раздалось над цепью – конники снова ринулись в атаку. Но что это? Замолчавший дот вновь ожил, стал изрыгать огонь. В этот критический момент Тимофей Курочкин встал в рост, в два-три броска достиг вражеской огневой точки и телом навалился на амбразуру…

Теперь пулемет умолк окончательно. Это было утром 22 января 1943 года – ровно за месяц до подвига другого замечательного воина Александра Матросова.

10 января 1944 года Т. П. Курочкину было присвоено звание Героя Советского Союза.

После войны благодарные волоконовцы воздвигли памятник герою-освободителю, а одну из улиц рабочего поселка назвали его именем. Они разыскали супругу Тимофея Петровича – Татьяну Гавриловну, она проживала все там же, в селе Колычево. Трое детей отважного воина подросли, окончили среднюю школу, а старший, Петр – Оренбургский сельскохозяйственный институт. Теперь он ассистент факультета механизации.

Жители Волоконовки ведут переписку с семьей Курочкина. Особенно много писем приходит от пионеров и школьников. Вот одно из них:

«Здравствуйте, уважаемая Татьяна Гавриловна. Пишут Вам пионеры средней школы поселка Волоконовки. Сегодня мы проводили митинг, посвященный героям, павшим при освобождении города от фашистских захватчиков. Мы хотим Вам сказать, что память о Тимофее Петровиче сохраним в своих сердцах навечно. Приезжайте к нам в гости! С пионерским приветом».

Приезжайте к нам в гости… Словно родных зовут волоконовцы людей из степного Оренбуржья. Однажды этим приглашением воспользовался Петр Курочкин – сын Героя. С этого мы и начали рассказ о жизни и подвиге нашего замечательного земляка…

1967 г.

А. Фалин
ИНИЦИАТИВА И БЕССТРАШИЕ

Герой Советского Союза

Степан Петрович Лабужский

В Оренбурге на Ленинской улице стоит небольшой домик. Весной он утопает в белых лепестках вишневого и яблоневого цвета. Здесь живут супруги Петр Степанович и Татьяна Степановна Лабужские. В День Победы над фашистской Германией к Лабужским обычно собираются соседи, друзья, родственники, приходят рабочие нефтемаслозавода. Люди идут сюда, чтобы отдать достойную почесть сыну Лабужских – Степану, Герою Советского Союза.

Из пятерых детей в семье он был старшим. Отец в 1930 году переехал в Оренбург из села Островного. Сначала работал в дистанции пути, затем клепал котлы в депо станции Оренбург. Трудно было содержать большую семью. Работать пошла и Татьяна Степановна. Она охраняла железнодорожный переезд, трудилась на литейном и кирпичном заводах. Степан ходил в школу и заботился о младших братьях и сестрах. Он всячески помогал родителям.

За доблестный труд Лабужских неоднократно премировали, награждали почетными грамотами. В приказе начальника Оренбургской дистанции пути в 1935 году отмечалось:

«Татьяна Лабужская отважная работница, бдительно несет службу: обнаружив в ночное время лопнувший рельс, она, рискуя жизнью, остановила поезд, спасла жизнь многим людям».

Степан с большим любопытством расспрашивал мать, как произошло это событие, присутствовал на собрании, где ей вручали премию. Задушевные слова рабочих в адрес матери оставили в сердце подростка отпечаток на всю жизнь.

Когда после собрания они возвращались домой, сын задумчиво сказал:

– Мама! Я тоже буду поступать как ты: умру, а товарищей выручу. Это ведь правильно будет, мама?

Мать крепко прижала к себе сына и взволнованно ответила:

– Правильно, сынок. Человеку в беде всегда помогать надо.

После окончания семилетки и ФЗО Степан пошел работать электромонтером на Оренбургский нефтемаслозавод. Бывший начальник электроцеха, ныне главный энергетик этого завода Владимир Иванович Хлыстов рассказывает:

– Лабужский работал в цехе немногим более года и оставил о себе самые хорошие воспоминания. Он был волевым человеком, собранным, имел организаторские способности. Помню, в конце 1941 года мы вели к заводу высоковольтную линию. Людей не хватало. Работать приходилось помногу, а в график все же не укладывались. Коллектив электромонтажников решал, какие принять дополнительные меры, чтобы наверстать упущенное и уложиться в срок. Слово попросил Степан Лабужский. «Правду никуда не денешь, – говорил он, – нам тяжело. А кому сейчас легко? Мы выполняем боевое задание. Чем быстрее дадим энергию заводу, тем большую окажем помощь фронту». По предложению Лабужского электромонтажники перешли на казарменное положение. Высоковольтная линия была сдана досрочно.

На заводе Лабужского приняли в комсомол. Вскоре он решил уехать на фронт. Не хотелось мастеру и начальнику цеха отпускать инициативного работника, тем более завод имел возможность оставить его по броне. Но Лабужский сказал начальнику цеха:

– Решение мое твердое. Считаю себя обязанным быть на фронте.

Татьяна Степановна тоже умоляла сына остаться на заводе. Матери он ответил:

– Останавливая поезд перед лопнувшим рельсом, ты ведь не о себе думала, а о людях, которым грозила опасность. Правда? А теперь, когда враги хотят сделать нас своими рабами, то рассуди сама, могу ли я поступить иначе?

Мать со слезами на глазах благословила сына на ратный подвиг, а отец Петр Степанович напутствовал:

– Поезжай, сынок, принимай присягу и с честью пронеси ее по всему боевому пути…

Первый курс военной науки Степан Лабужский осваивал в учебных лагерях. Изучал оружие, уставы. Много тренировался в стрельбе, рытье окопов и ходов сообщения. Комсомолец терпеливо переносил тяготы военной службы, так как понимал, что в боевой обстановке они усложнятся во много раз.

Через три месяца родители получили от командира роты такое письмо:

«Командование роты, партийная и комсомольская организации гордятся Вашим сыном Степаном Лабужским. Он за короткое время образцово освоил курс военных знаний и с успехом может воевать стрелком, пулеметчиком, минометчиком. Сверх программы овладел саперным делом. Спасибо Вам за воспитание в сыне высокого советского патриотизма, выносливости, крепкой воли и настойчивости. Мы уверены, что Ваш сын с честью выполнит свой воинский долг, присягу».

Воевал Степан Лабужский под Сталинградом, освобождал Украину, Белоруссию, Польшу. Был снайпером и пулеметчиком, минометчиком, ходил в разведку, пробирался в глубокий тыл противника для минирования дорог, проделывал проходы в минных полях. Но никогда не сообщал родителям о своих ратных делах. В коротких письмах он извещал, что жив и здоров, а в конце, случалось, делал приписку:

«Бьем фашистских гадов в хвост и гриву».

…Разведка донесла, что фашисты готовятся послать группу «охотников» за языком на участок роты, в которой служил солдат Лабужский. Командир роты усилил боевое охранение, огневые средства. Он вызвал к себе Лабужского и приказал:

– Пойдете старшим секрета. Есть данные, что фашисты на нашем участке предпримут вылазку. Возьмите в запас автоматные диски и гранаты. Бойцов подберите по собственному усмотрению.

На нейтральной полосе была небольшая возвышенность, на которой сохранились иссеченные дождем большие камни.

– Здесь и расположитесь. Отсюда хороший обзор и обстрел, – инструктировал командир.

Лабужский взял в свою группу токаря из Саратова Валентина Усманова и сибирского механизатора Ивана Киселева. Это были его друзья, обстрелянные солдаты. Много раз он выполнял с ними опасные боевые задания, надеялся на каждого, как на самого себя.

В секрет пошли в полночь.

На высоте Лабужский знаками показал товарищам, кому где залечь, за каким участком вести наблюдение.

Приближалось время рассвета. В окопах противника прекратился хорошо слышимый до этого гортанный разговор, удары киркой, лопатами.

Наступившая тишина настораживала. И не случайно. Над окопами одновременно взвились белая и синяя ракеты. Они прочертили в нашу сторону огромную дугу. Вслед за этим враз чихнули немецкие минометы, ухнули пушки, задробили пулеметы. Под прикрытием массированного огня фашисты надеялись незаметно выбросить группу «охотников за языками».

В предрассветной синеве на фоне белого поля появились три группы гитлеровцев. Они шли к нашему боевому охранению. Лабужский сказал:

– Не знают гады про нас. Это хорошо! Ты, Валентин, бей по левой группе, за тобой, Ваня, – правая, а я займусь центральной. Первый залп даем по моей команде, а потом стрелять по усмотрению.

Фашисты приближались. Вот уже отчетливо видны их полусогнутые фигуры. Степан скомандовал: «Огонь!»

Длинные очереди разили противника. Падали убитые, ползли назад раненые. Гитлеровцы вначале опешили, но вскоре, оправившись, решили захватить бойцов секрета. Пули щелкали о камни, с визгом рикошетили. Был ранен Усманов, смолк автомат Киселева.

– Друг! Лучше пристрели, только не отдавай фашистам живыми, – просил Киселев.

– Если умрем, то вместе, а пока будем держаться, – ответил Лабужский и тут же одну за другой бросил четыре гранаты. Взрывами гитлеровцы были отброшены назад, но вскоре опять полезли к возвышенности. Так повторялось несколько раз. Наши воины расстреляли уже все запасные диски. Оставалась последняя граната, которой Лабужский решил подорвать себя. Но подоспела помощь…

…Командир полка приколол к гимнастерке Лабужского медаль «За отвагу», поцеловал его и сказал:

– Спасибо, сынок, не посрамил чести русского солдата. Так и надо выполнять Военную присягу…

– Служу Советскому Союзу! – взволнованно ответил воин.

Служить Родине, защищать ее от насильников для Лабужского было самым высшим долгом. Он готов был отдать за Родину свою жизнь, кровь каплю за каплей. При выполнении любого боевого задания он проявлял беспримерное мужество, отвагу, находчивость, русскую смекалку.

Командир подразделения гвардии капитан Внуков и комсорг гвардии старший сержант Сохранев в сентябре 1944 года писали родителям Лабужского:

«Передаем от комсомольцев подразделения, в котором служит Ваш сын Степан, гвардейский фронтовой привет. Мы хотим поделиться с Вами чувством радости, которое наполняет нас за Вашего сына Степана. Сражаясь с ненавистными захватчиками, он показывает образцы бесстрашия и отваги, умения, доблести и находчивости. Ваш сын отмечен многими благодарностями и правительственными наградами. Воины учатся у него боевому мастерству. Все гвардейцы нашего подразделения шлют Вам наилучшие пожелания, благодарят за воспитание нашего боевого друга, бесстрашного воина Степана Лабужского».

В январе 1945 года советские гвардейские танки, прорвав вражескую обороту и преодолевая отчаянное сопротивление гитлеровцев, продвигались к городу Петроков – крупному железнодорожному узлу в Польше. Отделение саперов, которым командовал Лабужский, получило приказ разминировать дорогу. Сделать это было очень трудно, так как дорогу и подходы к городу немцы держали под прицельным артиллерийским и минометным огнем. И все же советские саперы выполнили свое боевое задание.

Работая на дороге, Лабужский понял, что, пока не подавлены вражеские минометные и артиллерийские батареи, нашим танкам не пройти. И он решил во что бы то ни стало выявить огневые точки противника. Двоих бойцов послал к командиру с донесением об обстановке и своем решении. С оставшимися саперами под покровом ночи пробрался на окраину города и стал наблюдать с крыши многоэтажного дома за огневыми средствами противника.

К рассвету командованию нашей части были доставлены ценные данные о размещении вражеских артиллерийских и минометных батарей. Через некоторое время они были подавлены огнем нашей артиллерии и «катюш». Армейская газета «За честь Родины» писала по этому поводу:

«Командир отделения саперов Степан Лабужский, выполняя боевое задание по разминированию дорог, проявил замечательную русскую находчивость. По собственной инициативе он разведал расположение вражеских батарей и помог командованию подавить их, открыть маршрут боевым машинам. Слава инициативному, бесстрашному воину Степану Лабужскому и его товарищам!»

20 января 1945 года Лабужский с группой саперов был послан к реке Варта с задачей расчистить путь от мин и разведать места переправы танков. Предполагалось, что мост на реке немцами при отходе будет подорван.

Тщательно маскируясь и избегая встречи с противником, смельчаки вплотную подобрались к реке и обнаружили, что немцы действительно подготовили мост к взрыву, но пока что усиленно охраняют его.

Лабужский понимал, какое неоценимое значение имеет мост для наступления наших войск. Сапер решил пойти на отчаянный риск: истребить охрану, разминировать мост и удержать его до подхода своих танков. Он предложил смелый план действий.

Было раннее туманное утро. Саперы Василий Попов, Александр Сидоров, Виктор Хмелевских остались на месте. Семен Безроднов и Федор Семин ползком продвинулись вправо на 200—250 метров. Сам Лабужский с Андреем Звонаревым, Петром Гудалиным вдоль берега проникли под мост. По сигналу две первые группы открыли отвлекающий огонь по охране левой стороны моста. В это время группа Лабужского напала с тыла на охрану правой стороны и уничтожила ее.

Немцы всполошились, решили немедленно подорвать мост. Лабужский, рискуя жизнью, бросился на мост, в упор из автомата расстрелял фашистскую охрану, перерезал четыре горящих шнура. Подоспели остальные саперы. Завязалась смертельная схватка. Восемь бесстрашных советских воинов разгромили взвод фашистской охраны, удержали мост и пропустили по нему свои боевые машины.

…Командир танковой бригады гвардии полковник Жуков приказал вызвать к себе Лабужского. Когда тот появился, полковник окинул его взглядом и удивленно сказал:

– Вон ты какой есть! Не велик ростом, но могуч духом. Таким положено носить звезду Героя…

– Товарищ гвардии полковник, – ответил Лабужский, – я выполнил свой воинский долг, так поступил бы на моем месте каждый советский человек. Прошу наградить моих подчиненных, они этого заслужили…

Президиум Верховного Совета СССР присвоил Степану Петровичу Лабужскому звание Героя Советского Союза Но не пришлось ему носить Золотой Звезды. На подступах к логову врага Берлину отважный солдат был смертельно ранен осколком вражеского снаряда.