Текст книги "Рассказы о героях"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

К концу дня в небе над портом появились краснозвездные истребители. Они несколько раз пронеслись над цитаделью десантников, поливая огнем фашистов, осаждавших район порта.

К ночи снова разгорелся бой. Рушились стены, горело все вокруг, один за другим гибли моряки, но оставшиеся в живых продолжали разить врагов.

С еще большим остервенением атаковали фашисты на второй день. Видимо, для храбрости им выдали по большой порции шнапса. Пьяные, они по трупам своих солдат лезли под пули десантников.

Когда стало особенно трудно – гитлеровцы, как очумелые, лезли уже в окна, – Ольшанский приказал Самойлову:

– Передайте в штаб – прошу открыть огонь по квадратам… – и командир назвал свои координаты.

Но вызвать огонь на себя не удалось – рация была повреждена разорвавшимся в здании снарядом. Тогда Ольшанский приказал Лисицыну пробраться к батальону. Лисицын благополучно прорвался через окружение, выбрался из города и уже на виду у своих подорвался на мине. Тяжелораненый, он, превозмогая невероятную боль, дополз до своих, передал донесение. И снова заговорили наши батареи.

Ольшанский и Головлев под обстрелом пробирались к бойцам в другие помещения, поддерживали воинов в трудные минуты, когда, казалось, человек уже не в состоянии выдержать. Погибли лейтенант Григорий Волошко, младшие лейтенанты Василий Корда и Владимир Чумаченко. Вражеская пуля настигла Головлева. Акрен перевязал его, с помощью Ольшанского отнес в угол, где было относительно спокойно, бросился к пулемету и стал бить по врагу.

Какой-то удушливый дым стал наполнять помещение. Не сумев справиться с десантниками, фашисты применили против них газ. Оставшихся в живых бойцов стало клонить в сон, оружие падало из рук. Но полуживые, израненные, оглушенные взрывами моряки продолжали сражаться.

Вечером в штабе приняли позывные десанта. Виктору Самойлову и Борису Монастырскому удалось отремонтировать рацию, и она заговорила, наконец, после долгого молчания. Но радиограмма была короткой и оборвалась так же неожиданно, как и началась:

«Связь прекращаю… Погибаем, но не сдаемся, – открытым текстом передавал радист. – Прощайте, товарищи!..»

В домике конторы в живых осталась горстка храбрецов. Тяжелораненый, истекающий кровью Ольшанский продолжал бить врагов из пистолета. Акрен пытался отвести командира за выступ стены, но тот словно не слышал его. Поддерживая командира одной рукой, Акрен другой стрелял в фашистов. Потом будто молния сверкнула перед глазами – и все кончилось.

Дольше других держалась группа Кирилла Бочковича, засевшая в массивном каменном здании, где раньше был цементный склад. Наступала вторая ночь. Долго прислушивались бойцы к перестрелке, и поняли, что сопротивляются только они – крохотный гарнизон цементного склада – Бочкович, Дементьев, Медведев, Павлов, Куприянов, Хакимов, Гребенюк.

Бочкович попытался пробраться к Ольшанскому, и ему удалось это, но здание конторы безмолвствовало – все ее защитники во главе с командиром и замполитом погибли. Рядом с Ольшанским были убиты Акрен Хайрутдинов и проводник отряда 20-летний рыбак, ставший бойцом, Андрей Андреев.

Когда Бочкович вернулся, кто-то предложил пробираться к своим. Но разве могли они оставить раненых? И тогда было решено – погибнуть всем до последнего, но не уйти с поста.

Ночью хлынул проливной дождь. Но сквозь шум ливня все явственней доносилась стрельба, отдаленные разрывы снарядов. Войска 3-го Украинского фронта вели бой за Николаев. На рассвете в район порта ворвались наши солдаты. Утром 28 марта Николаев стал советским.

Десант Константина Ольшанского с честью выполнил боевую задачу – моряки приняли удар на себя и удержали захваченный плацдарм до подхода наших войск. Плечом к плечу дрались русские Николай Медведев и Юрий Лисицын, украинцы Владимир Чумаченко и Кузьма Шпак, белорусы Иван Макиёнок и Александр Лютый, татары Акрен Хайрутдинов и Михаил Хакимов, азербайджанец Ами Ага-оглы Мамедов, адыгеец Абубагир Чуц, аварец Аде-Ахмед Абдулемеджидов и другие советские воины. 18 вражеских атак отразили герои. Более 700 трупов вражеских солдат и офицеров осталось в районе порта.

В Мордовской Бокле седая, высохшая от слез Садра-апа глаза проглядела, выглядывая почтальона, а когда он пришел, сердцем матери поняла, увидев чужой почерк на конверте: что-то случилось с Акреном. Протянула письмо Рашиду:

– Читай, сынок.

«Ваш сын, краснофлотец Хайрутдинов Акрен Мингазович в бою за Социалистическое Отечество, верный присяге, проявив геройство и мужество, убит 27 марта 1944 года. Похоронен в г. Николаеве в Краснофлотском сквере. Командир войсковой части».

Потом Рашид принес из школы газету «Правда» за 20 апреля 1944 года. В ней был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза бойцам Николаевского десанта, всем погибшим и немногим уцелевшим, оставшимся в живых.

– За проявленный героизм и отвагу при освобождении города Николаева, – читал Рашид, – присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»…

«Как много фамилий, – думала мать, – и все незнакомые». Но вот и ее сын.

– Краснофлотцу Хайрутдинову Акрену Мингазовичу (посмертно).

Дальше опять шли незнакомые фамилии… Теперь они и для нее родные, побратимы ее сына. Породнила их одна братская могила.

* * *

В Николаеве, в тихом сквере на крутом берегу Ингула, где вечным сном спят десантники, установлен памятник 67 героям. На могильных плитах и цоколе памятника высечены их славные имена. Одна из лучших площадей города названа площадью 67 Героев Советского Союза. В канун 20-летия великой Победы звания Героя удостоен рыбак и воин Андрей Андреев, сражавшийся вместе с десантниками и погибший в схватке с врагами. Теперь их стало 68 – героев десанта Константина Ольшанского.

Там, где дрались насмерть отважные десантники, создан музей. Его экспонаты рассказывают о беспримерном подвиге советских воинов, среди которых были и наш земляк Акрен Хайрутдинов, и азербайджанский паренек, ушедший на фронт из оренбургского села, Алик Мамедов.

1967 г.

А. Кустов
СНАЙПЕР

Герой Советского Союза

Федор Кузьмич Чегодаев

Бойцы одного из полков 4-й Туркестанской дивизии быстро приняли в свою семью Федора Чегодаева – молодого казака из далекого оренбургского села Красный Яр. Всем пришлись по душе его храбрость, веселый характер.

Чуть ли не на второй день после прибытия в полк Чегодаев вместе со своими товарищами по эскадрону мчался с клинком в руке навстречу банде басмачей… В одной из жарких схваток от получил два ранения, но не оставил строя.

– Мне иначе, и нельзя, – сказал оренбуржец, – ведь дед-то мой был полным георгиевским кавалером. Да и отец не отступал в боях за землю русскую…

Шел 1923 год. Молодая Советская страна залечивала раны, нанесенные гражданской войной и иностранной военной интервенцией. А здесь, на одной из восточных окраин, все еще было неспокойно, бесчинствовали банды басмачей.

Нелегкой была служба. Частые бои, непривычная жара и пески, пески. Но солдатская дружба помогала бороться с трудностями. Закалялся, мужал Федор Чегодаев. Все ближе и понятнее становились ему слова комиссара, часто беседовавшего с красноармейцами о Владимире Ильиче Ленине, о созданной им партии, о Советской власти.

После двухлетней службы в Красной Армии Федор возвратился в родное село. В левом кармане выгоревшей гимнастерки он бережно хранил «Наказ уходящему в деревню красному бойцу». Глубоко запали в душу слова наказа:

«Расскажи в деревне про Ильича, про его партию, про то, что Ильич завещал рабочим и крестьянам».

Вокруг бывшего бойца стала сплачиваться сельская молодежь из бедноты, жадно тянувшаяся к новой жизни. С ненавистью смотрела на это кучка богатеев, видевшая, как к молодым примыкают и пожилые казаки, которых привлекала правда ленинской партии, звавшей народ к светлому будущему.

Когда в селе создавался колхоз, то в числе первых заявления о приеме подали Федор Чегодаев и его молодые друзья. Они-то и предложили присвоить колхозу имя славного советского полководца М. В. Фрунзе.

Каким заботливым конюхом оказался Федор! Он замечал малейший случай нерадивого отношения к артельному тяглу. Колхозник, решивший, что раз лошади теперь общие, то можно особенно не церемониться с ними, возвращался обычно с конюшни, почесывая затылок. Не жалел Федор крепких слов для разговора с такими людьми!..

После весеннего сева все ясно увидели: не зря старался колхозный конюх! Отсеялся колхоз быстрее всех в районе, не подвели кони, которые были в ту пору основной тягловой силой в артели.

Много героев труда родила первая колхозная весна. И одним из первых среди них был Федор Кузьмич Чегодаев. Кажется, больше всех аплодировали ему, когда он принимал из рук секретаря сельской партийной ячейки скромную грамоту, отпечатанную на простой газетной бумаге. 30 лет прошло, а не забыл Федор Кузьмич того волнующего дня, когда народ впервые отметил его труд…

Шли годы. Креп колхоз, краше становилась жизнь. На полях гудели тракторы, по дорогам бежали автомашины. Страна щедро снабжала сельское хозяйство техникой. Многие товарищи Федора Кузьмича стали механизаторами, но он не оставлял своего скромного поста.

– Еще послужат мои лошадки, – говорил он.

Война грозно ворвалась в жизнь миллионов советских людей. Оставив мирный труд, они грудью встали на защиту Родины. Солдатом стал и Чегодаев. Мечтал он попасть в конницу, но на войне не всегда выходит так, как хочется. Он был зачислен в школу снайперов.

Чегодаеву нравилось выполнять сложные упражнения. Внимательно высматривал он через оптический прицел цель, спокойно брал ее на мушку. С каждым днем все кучнее ложились пули в мишень. Незаметно пришел день контрольных стрельб.

…Умело действуя саперной лопаткой, врос в землю Чегодаев, замаскировался. Он знал, что до начала стрельб у него есть в запасе время.

«Закурить разве?» – подумал он и тут же отогнал эту мысль. Но курить хотелось все больше и больше.

«Попробую в рукав, никто не заметит».

Ловко свернута папироска, сделана жадная затяжка. Над окопом показалась едва заметная струйка дыма…

Отлично стрелял в тот день Чегодаев. Благодарность получил за это, но на разборе проверяющий строго заметил ему:

– А курить снайперу в засаде не положено. На фронте это может стоить жизни…

Вот тебе и незаметный дымок! Крепко запомнил Федор этот урок: снайперское дело не терпит мелочей, оно требует железной выдержки.

…Быстро двигался на запад воинский эшелон, в одном из вагонов которого находился и снайпер Чегодаев. Первый снег едва покрыл необозримые поля. Навстречу шли составы с красными крестами на вагонах, с платформами, груженными станками и различным оборудованием.

Часть, в которой служил Чегодаев, разгрузилась под Москвой и с ходу вступила в бой. Наши войска перешли в контрнаступление. Враг дрогнул, начал отступать.

…Вражеский пулеметчик внезапным и метким огнем прижал наше наступающее подразделение к земле. Вместе со всеми лежал и Чегодаев. Позиция у него была удобная: небольшой бугорок надежно защищал от пуль. Федор Кузьмич внимательно стал искать, откуда стреляет пулемет. И нашел: языки пламени вылетали из кустов, находившихся впереди и левее снайпера. Федор Кузьмич прицелился и выстрелил несколько раз. Вражеский пулемет умолк.

В этом бою Чегодаев уничтожил не мало фашистов, но и сам не уберегся, был ранен в правую руку.

После месячного лечения в госпитале снайпер решительно заявил врачу:

– Выписывайте меня, поеду в свою часть.

Врач говорил о необходимости продолжать лечение, о том, что не догнать и не найти ему своей части.

– Все советские части наши, – упрямо твердил солдат. – Мне бы только на передовую попасть…

И медики не устояли.

Вскоре Федор Кузьмич попал в одну из частей Северо-Западного фронта. Здесь он получил снайперскую винтовку.

И вот первое задание. Скрытно добрался снайпер до опушки леса на фланге подразделения, оборудовал себе позицию на одном из деревьев. Отсюда было удобно наблюдать за врагом. А фашисты вели себя довольно свободно. Они, укрывшись за небольшой возвышенностью, получали обед из походной кухни.

Чегодаев открыл огонь. Несколько немцев осталось на снегу. В ответ фашисты начали обстрел опушки леса из минометов. Но напрасно они переводили мины. Федор Кузьмич уже успел сменить позицию.

Снайпер хорошо изучил оборону противника, знал каждое деревцо, кустик и бугорок. Был такой случай. Чегодаев, выйдя на очередную «охоту», заметил в листве одной из берез большое гнездо, которого – он помнил это твердо – вчера не было. «Не могли же за ночь грачи свить гнездо?» – подумал снайпер. Когда он выстрелил, с дерева, ломая ветки, рухнул фашист.

…На соседнем участке стал действовать вражеский снайпер. Он был опытен и хитер. От соседей пришел посыльный с запиской командира роты:

«Просим прислать Федора Чегодаева. Мы на него надеемся».

И Чегодаев пошел. Ночью он укрылся в сарайчике, который находился впереди линии нашей обороны. Утром Чегодаев, сколько ни наблюдал, не мог точно установить, где засел фашистский снайпер. Помогла хитрость. Чегодаев дал три выстрела по росшему близ немецкой траншеи кустарнику. Немедленно раздался ответный выстрел. Чегодаев громко вскрикнул. Вскоре фашистский снайпер, решив, что противник уничтожен, задумал переменить позицию. Этого только и ждал Чегодаев. Когда фашист поднял голову, его настигла чегодаевская пуля.

Фашисты организовали за славным русским снайпером настоящую охоту. С самолета даже были сброшены листовки, обращенные к Чегодаеву. Ему грозили лютой казнью.

Имя снайпера Федора Кузьмича Чегодаева стало широко известно на Северо-Западном фронте. О нем писали в дивизионных и армейских газетах, о его подвигах рассказывали солдатам агитаторы и политработники. 1 мая 1942 года Чегодаеву было присвоено звание младшего сержанта, а через пару недель – старшего сержанта. В те же дни пришла весть о награждении его орденом Красного Знамени.

Однажды снайпера вызвал командир батальона..

– Хорошо действуешь, старший сержант, – сказал он. – Но нам надо учить молодежь, растить новых мастеров огня.

И Чегодаев все чаще стал брать с собой на «охоту» молодых солдат. Он хотел, чтобы больше было на фронте снайперов.

Как-то Чегодаев и его ученик Павел Зозулин возвращались с задания. Оба были довольны. На счету учителя в этот день прибавилось семь гитлеровцев, да и Павел не подкачал, уничтожил четырех фашистов. Шли лесом, не спешили. Присели покурить. Вдруг послышался гул самолета.

– А ведь это немец летит, Павел, – сказал Чегодаев.

Прямо на них шел фашистский бомбардировщик. Он стал делать разворот, чтобы сбросить свой груз на наши позиции. Чегодаев вскинул винтовку, прицелился и дал несколько выстрелов. Самолет вспыхнул, раздался взрыв. Фашистский стервятник нашел гибель, не успев сбросить бомбы.

А вскоре на счет отважного снайпера был записан уничтоженный им вражеский танк.

Летом 1942 года Чегодаев был приглашен на армейский слет снайперов. После слета начальник политотдела армии повел его к себе в блиндаж. Долго беседовал политработник со старшим сержантом, интересовался всеми мелочами фронтового быта. Уложив гостя спать, начальник политотдела пошел в штаб. Вернулся он среди ночи необычайно взволнованным.

– Вставайте, дорогой Федор Кузьмич, – торопливо говорил он. – Я рад первым поздравить вас с большой радостью: Президиум Верховного Совета СССР присвоил вам звание Героя Советского Союза!..

С новыми силами возвратился снайпер в родную часть. И не один десяток гитлеровцев нашел от его пули могилу на русской земле.

В те дни в жизни Федора Кузьмича произошло еще одно важное событие.

В прифронтовом лесу собрались коммунисты части. Парторг огласил заявление Чегодаева:

«Прошу принять меня в ряды родной Коммунистической партии. Не жалея сил и жизни, буду уничтожать вероломных захватчиков, пока последний из них не будет изгнан с нашей священной земли».

Решение было единогласным: принять Федора Кузьмича Чегодаева кандидатом в члены Коммунистической партии.

Так Чегодаев стал коммунистом. Это высокое имя звало его к новым подвигам во славу Родины.

В суровых схватках с врагом Федор Кузьмич получил второе ранение, дважды был контужен. Последняя контузия в конце 1942 года вывела снайпера из строя. Его направили в один из московских госпиталей. После лечения специалисты пришли к выводу: подлежит демобилизации. Напрасно Федор Кузьмич возмущался, доказывал, что нельзя ему отсиживаться дома, что его место там, на фронте. Пришлось подчиниться приказу.

Перед отъездом домой Чегодаев пошел погулять по Москве. Заснеженная суровая столица жила напряженной трудовой жизнью. Как всегда, торжественно выглядел Кремль, у входа в мавзолей стояли строгие часовые. Во всем чувствовалась особая подтянутость. Простившись с Красной площадью, Федор Кузьмич пошел в гостиницу. Здесь его ждал пакет: снайпера приглашали в Кремль за получением высокой награды.

С глубоким волнением входил Федор Кузьмич в Кремль. Сколько раз на фронте перед его мысленным взором вставали кремлевские звезды. Они светили ему, как маяк в пути. А с каким вниманием слушали фронтовики вести, которые шли из Кремля! Ведь все знали, что там находится Советское правительство, Центральный Комитет партии. И вот он, скромный защитник Родины, здесь, в Кремле, получает орден Ленина и Золотую Звезду Героя Советского Союза. Трудно передать чувства, охватившие бывалого солдата. Волнуясь, он ответил на поздравление:

– Служу Советскому Союзу!..

Радостно встретили Федора Кузьмича земляки. Через пару дней он явился в Илекский райком партии и сказал:

– Прошу послать меня на работу.

Он стал заведовать военным отделом райкома партии, вел большую общественную работу. Жители районного центра не раз избирали его депутатом сельского Совета.

…Мы сидим в просторной светлой комнате большого дома в центре села Илека. Федор Кузьмич неторопливо рассказывает о своей жизни.

– А вот теперь, – с некоторой грустью говорит он, – нахожусь на пенсии…

Народ позаботился о заслуженном человеке, ему установлена персональная пенсия.

Федор Кузьмич задумчиво перебирает бумаги, бережно хранящиеся в особой папке. Вот наказ уходящему в деревню красному бойцу, грамота партийной ячейки, грамота о присвоении звания Героя Советского Союза. Документы свидетельствуют: верно служил Федор Кузьмич Чегодаев советскому народу, Родине, Коммунистической партии.

1960 г.

Ф. Карягин
У ВОРОТ БРАНДЕНБУРГА

Герой Советского Союза

Николай Власович Черненко

Десантному отряду предстояло ночью форсировать канал, овладеть хутором и, удерживая его, обеспечить переправу главных сил гвардейского соединения. Впереди был Бранденбург.

С наступлением темноты усилилась артиллерийская и минометная перестрелка. Десантники под покровом ночи подошли к каналу. На лодках и легких плотах они без единого выстрела высадились на противоположном берегу.

Пулеметному расчету, которым командовал комсомолец сержант Николай Власович Черненко, было приказано выдвинуться вперед на территорию склада и занять позицию возле вагонов. В темноте маячили их силуэты. Пулеметчики видели, как несколько человек из сабельного взвода углубились на территорию склада. Расчет стал осторожно продвигаться вслед за ними. Не доходя до вагонов, пулеметчики услыхали впереди крики, а затем – выстрелы и разрывы гранат. То бойцы сабельного взвода уничтожали фашистов, охранявших склад.

Немецкое командование, обнаружив переправу, открыло по ней сильный артиллерийский огонь.

Расчет Черненко находился вне зоны обстрела. Только осколки мин и снарядов, свистя и урча, проносились над вагонами и барабанили по их стенкам. Выбрав удобное место для кругового обстрела, солдаты приступили к оборудованию позиции.

Черненко, осматривая местность, заметил человека, ползущего от берега к вагонам.

– Кто ползет? – крикнул сержант.

– Свой, – послышался голос, по которому Черненко узнал пулеметчика другого расчета комсомольца Гизатуллина.

– Что там случилось?

– Беда, товарищ сержант, фашист накрыл огнем всех наших.

– Оставайся с нами, – распорядился Черненко, – будешь подносчиком патронов.

На месте переправы бушевали разрывы мин и снарядов. Иногда рвались осветительные снаряды, при ярком свете которых была видна гладь канала и территория склада.

Склад с трех сторон был огражден высоким каменным забором. В восточной части виднелись ворота для железнодорожной ветки, которая пролегала по территории склада и в западной части его поворачивала к большому двухэтажному зданию. Недалеко от него, ближе к каналу, виднелся пролом в заборе.

«С этих мест надо, прежде всего, ожидать появления фашистов», – заключил сержант.

Пулеметчики не знали, что делается на переправе. Связи с ней и с другим берегом не было. Попытка установить ее не удалась. Черненко решил действовать самостоятельно, поддерживать сабельный взвод, удержать захваченный плацдарм. Учитывая опыт предыдущих боев, сержант предполагал, что фашисты перейдут в контратаку утром следующего дня. Перед подчиненными он поставил задачу:

– Во что бы то ни стало удержать плацдарм. Фашисты попытаются прогнать нас отсюда. Мы должны отразить все их атаки. Будем стоять насмерть. Оружие у нас что надо: станковый пулемет, у каждого – автомат и гранаты. Патронов, правда, маловато. Расходовать их надо экономно.

– Разрешите, товарищ сержант, сходить за боеприпасами на переправу, – сказал Гизатуллин.

– Не спеши, – ответил Черненко. – Видишь, что делается? Ослабнет обстрел – сходишь. Надо беречь себя. Каждому из нас здесь придется действовать за десятерых.

Когда позиция была оборудована, командир назначил наблюдателей, а остальным солдатам разрешил отдохнуть. Времени до утра оставалось около трех часов, но заснуть в эту ночь не пришлось, одолевали воспоминания, думы о предстоящем бое.

Николай вспомнил родное село Илек, кудрявые леса в пойме Урала, детство, учение в средней школе, участие в комсомольской работе, проводы отца на войну, слезы матери, оставшейся с шестью ребятами.

Николай среди них был старшим. Пришлось прервать занятия в школе и поступить на работу. Но скоро его призвали в армию и зачислили курсантом в пулеметное училище. Осенью 1942 года под Сталинградом он участвовал в боях с врагами, был ранен. Лечился в госпитале в Саратове. Потом снова фронт. На этот раз он попал в кавалерийское соединение.

Вспомнился бой, в котором расчет отразил десять атак гитлеровцев. После этого фашисты подтянули пушку и намеревались прямой наводкой разбить пулемет. Черненко сам лег за пулемет и стал вести прицельный огонь. Немцы, не сделав из пушки ни одного выстрела, разбежались.

Вскоре после этого боя сержант снова был ранен и контужен. О его боевых делах сохранилась листовка. Вот она:

«В оборонительных боях с немецкими захватчиками отлично действует пулеметный расчет гвардии сержанта Черненко, где наводчиком комсомолец Колесников. Их пулемет всегда в исправности, готов к бою и к отражению контратак противника. Расчет т. Черненко во время контратак противника немало уложил немцев и каждый раз заставлял противника откатываться назад. Там, где находится расчет т. Черненко, там немцам не пройти».

Черненко сражался за освобождение Гомеля, Владимир-Волынского, Ковеля, Томашува, Франкфурта на Одере. За доблесть и отвагу, проявленные в боях с врагом, он был награжден несколькими правительственными наградами.

Отец Черненко – Влас Федорович – был минометчиком и также храбро дрался с захватчиками.

Мать писала из далекого Илека о своей трудной жизни. В одном письме Николай прочитал печальную весть о гибели на войне его родного дяди. Черненко дал клятву отомстить за него врагам, написал об этом стихотворение, которое было напечатано в газете соединения «За Родину».

…Перед утром обстрел переправы уменьшился.

– Отдых окончен, готовьтесь к бою, – приказал Черненко солдатам. Пулеметчики стали стряхивать с себя землю и песок, очищать оружие и подгонять снаряжение. Сержант послал Гизатуллина на берег за боеприпасами. Вскоре тот принес две коробки с пулеметными лентами и сумку ручных гранат.

– Молодец, – похвалил командир солдата и послал его наблюдателем к пролому в западной стене. Наблюдателем у восточных ворот стоял Макаров.

Начинался рассвет. Черненко приказал Барбашову определить расстояние и прицел до западной и восточной стен. На территории склада были разбросаны большие деревянные барабаны с кабелем, ящики, железные бочки. Все, что мешало меткой стрельбе, было удалено.

– Не подведет нас этот молодой человек? – спросил Барбашов про Гизатуллина.

– Нет, не подведет. Я его знаю. Он однажды на Брянщине целую группу наших, попавших в окружение, выручил.

Черненко хотел рассказать Барбашову про Гизатуллина, но помешали выстрелы и взрывы гранат, раздавшиеся на западной стороне склада. Черненко схватил автомат и побежал на выстрелы.

Там произошло вот что. Когда рассвело, группа немецких автоматчиков подошла к двухэтажному зданию и стала продвигаться к пролому в стене. Бойцы сабельного взвода забросали фашистов гранатами и обстреляли из автоматов. В перестрелке участвовал Гизатуллин. Подоспевший к нему Черненко также открыл огонь по врагу.

Немцы стали обстреливать плацдарм артиллерийским и минометным огнем. Загорелись постройки, ящики. Дым и пыль повисли серой шапкой над территорией склада. Стало трудно дышать. Черненко вернулся на основную позицию.

Прошло около часа. Пулеметчики перезарядили диски автоматов, поели из неприкосновенного запаса.

– Макаров дает сигнал об опасности, – доложил Барбашов, поворачивая пулемет в восточном направлении.

Черненко скомандовал:

– Пулемет за мной!

Через несколько минут пулеметчики были у восточных ворот. Фашисты шли несколькими цепями и находились еще далеко.

– Как подойдут к железнодорожной будке, так и накроем, – сказал сержант.

До будки было меньше двухсот метров. Огневую позицию оборудовали в укрытии под железными воротами, которые от взрыва повисли, как крыло большой подстреленной птицы.

Артиллерийский и минометный огонь противника все усиливался. Снаряды и мины рвались в глубине территории склада.

– Связаться бы с нашей артиллерией, она дала бы им прикурить, – сказал Макаров.

– Ничего, нам больше достанется, – отшутился Барбашов.

Когда передняя цепь гитлеровцев подошла к железнодорожной будке, Барбашов стал косить их из пулемета. Черненко и Макаров стреляли из автоматов. Фашисты отступили, понеся большие потери. Была отбита и вторая их атака.

Приказав Макарову продолжать наблюдение, Черненко с первым номером вернулся на основную позицию.

Обстрел склада не прекращался. Дым и пыль мешали наблюдать. Неожиданно немцы ворвались с южной стороны в пролом, о котором пулеметчики не знали. Первым заметил их и открыл огонь Макаров.

– Беги, помогай Макарову, – крикнул Черненко Барбашову, а сам лег за пулемет.

В это время другая группа гитлеровцев ворвалась в железнодорожные ворота. Началась атака и с западной стороны склада, где находились Гизатуллин и солдаты взвода.

Первыми отбили натиск врага Черненко, Барбашов и Макаров. Услыхав интенсивную стрельбу на западной стороне, Черненко подал команду:

– Макаров за мной, Барбашову подготовить пулемет для стрельбы с основной позиции по западному пролому.

Спеша на помощь Гизатуллину, они увидели немцев, прорвавшихся в пролом. Бойцы заняли скрытую позицию у двухэтажного здания и стали расстреливать врага из автоматов. Когда кончились патроны, пустили в ход ручные гранаты. Наконец, гитлеровцы начали отступать. Пулеметчики подбежали к убитым, забрали исправные автоматы и дали несколько очередей по отходившим фашистам. Потом гвардейцы стали разыскивать своего боевого друга-комсомольца Гизатуллина. Они нашли его бездыханное тело у края разрушенной стены, где он вел неравный бой с фашистами. Пулеметчики отнесли останки героя в укрытое место и поклялись отомстить за него.

Наконец, наступила ночь. А вскоре пришла помощь с другого берега. Вначале прибыла небольшая группа телефонистов. Они установили связь с командованием. Заговорили наши минометы и пушки, окаймляя плацдарм огненной подковой. Затем высадились основные силы полка.

Командование установило численность солдат, удержавших плацдарм. Оказалось их восемь человек: четыре пулеметчика во главе с гвардии сержантом Черненко и четыре бойца сабельного взвода. Командир взвода погиб в самом начале боя.

На другой день наши войска развернули наступление в направлении Бранденбурга. Еще через два дня этот город был взят.

* * *

На митинге командир соединения прочитал Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении пяти гвардейцев, в том числе сержанта Николая Черненко орденами Ленина и медалями Золотая Звезда с присвоением звания Героя Советского Союза. Остальные участники боя также удостоились высоких правительственных наград. Приказом по соединению Николаю Власовичу было присвоено очередное воинское звание – старший сержант. Партийная организация полка приняла его в ряды Коммунистической партии Советского Союза.

В декабре 1945 года Николай Власович Черненко после демобилизации из армии возвратился в родную семью в село Илек Оренбургской области. Здесь он встретился с вернувшимся с фронта отцом. Радостной была встреча двух воинов.

Вначале Н. В. Черненко работал первым секретарем райкоме ВЛКСМ, потом пропагандистом районного комитета партии.

В 1950 году Николай Власович переехал в город Орск. Он пользуется заслуженным авторитетом у жителей, активно участвует в общественной жизни.

1969 г.