Текст книги "Авиация и космонавтика 2016 01"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Из-за того, что немецкие самолеты действовали мелкими группами, мы не можем стопроцентно установить какие экипажи атаковали какой из советских аэродромов. Для того, чтобы восстановить картину событий, будем использовать советские документы, а также воспоминания участников событий.

Первые немецкие самолеты появились над аэродромами Дубно и Млынув. Генерал И.И. Гейбо указывает в своих воспоминаниях, что первое столкновение утром 22 июня произошло на подступах к аэродрому Млынув около 04.20 (Интересно, что мемуары И.И. Гейбо имеют характерное название: "Шла двадцатая минута войны". – прим. авт.).

Боевая тревога была объявлена во всех частях ВВС КОВО около 03.00– 04.00 22 июня 1941 г. после получения штабом округа текста директивы №1, и личный состав частей и соединений успел подготовить матчасть к боевым действиям еще до первых налетов немецкой авиации.

Надо отметить, что еще 15 июня по приказу командующего ВВС КОВО генерала Е.С. Птухина самолеты авиачастей были рассредоточены на аэродромах.

Тем не менее говорить о полной боеготовности ВВС КОВО не приходится, в первую очередь, из-за противоречивого текста директивы №1, в котором, в частности, было указано, что советские летчики не должны поддаваться на "провокации", и имеют право атаковать самолеты противника только в ответ на огонь с немецкой стороны. Эти указания утром первого дня войны были в прямом смысле смертельными для целого ряда частей ВВС КА, самолеты которых были уничтожены на земле, не успев взлететь, а также нескольких десятков летчиков, сбитых немецкими самолетами при попытках эволюциями вытеснить самолеты Люфтваффе с советской территории. Лишь небольшое число командиров различного ранга взяло на себя ответственность и отдало прямые приказы по отражению немецких ударов. Одним из них был командир 14-й САД полковник Зыканов.

В последующих боевых действиях Иван Алексеевич действовал также решительно и профессионально, часто сам летал на боевые задания, выполнив 5 боевых вылетов. Однако в экстремальных условиях был резок в отношении личного состава, причем зачастую весьма обосновано. За это заместитель командира дивизии и командиры 89-го ИАП и 253-го ШАП, после вывода дивизии для переучивания на ЛаГГ-3 в Ростов-на-Дону написали на комдива несколько донесений и докладов, больше похожих на доносы, обвиняя его в различных грехах. В результате, в августе 1941 г., полковник Зыканов был отстранен от командования дивизией. Его осудили судом военного трибунала на 10 лет и понизили в должности. В июле 1942 г. приговор отменили, восстановили в звании и Зыканов возглавил 9-й УТАП. Далее он командовал 835-м САП, 435-м и 760-м ИАП, был летчиком– инспектором 3-го Гв.ИАК, и, наконец, стал командиром 6-го ЗАП. Войну он как начал, так и закончил полковником, при этом выполнив 218 боевых вылетов (еще 225 в Испании. – Прим. Авт.).

В итоге недобросовестного и предвзятого отношения и банальных доносов была поломана судьба блестящего опытного боевого командира, который в результате целый год был не у дел и впоследствии на прежний уровень уже не поднялся. А ВВС Красной Армии потеряли перспективного подающего надежды офицера, который вполне мог стать генералом и впоследствии руководить объединениями.

Предыдущая биография полковника И.А. Зыканова была вполне положительной со всех точек зрения, в определенном смысле его судьба была примером военной карьеры советского командира. В Красную Армию Иван Алексеевич вступил в 1918 г. в возрасте 15 лет, участвовал в гражданской войне, сначала рядовым, а затем командиром стрелкового взвода. В 1921 г. был зачислен в военно-морское училище и по его окончании в 1922 г. служил помощником командира подводной лодки (механиком) на Черноморском флоте. В авиацию перешел в 1924 г., получив назначение на должность механика авиаотряда. Окончив в 1931 г. Сталинградскую авиашколу, служил летчиком и командиром звена. В 1937 г. участвовал в гражданской войне в Испании, командовал эскадрильей. При освобождении Западной Украины в сентябре 1939 г., он, на тот момент командир 12-го ИАП, совместно с еще двумя летчиками, стал автором единственной подтвержденной победы над польским самолетом. С января 1940 г. Зыканов командовал 38-й истребительной авиабригадой, а в мае 1941 г., закончив академию, вступил в командование 14-й САД.

Из воспоминаний генерала Гейбо четко прослеживается, что комдив вовремя объявил тревогу, а после того, как посты ВНОС сообщили о пересечении границы немецкими самолетами, приказал их сбивать, чем привел в состояние полной прострации даже такого опытного бойца как Гейбо. Тем не менее, именно это твердое решение комдива буквально в последний момент спасло 46-й ИАП от первого внезапного удара:

"Прерванный сон возвращался с трудом. Наконец я стал понемногу подремывать, но тут снова ожил телефонный аппарат. Чертыхнувшись, взял трубку. Снова комдив.

– Объявите полку боевую тревогу. Если появятся немецкие самолеты – сбивать!

В телефоне звякнуло, и разговор прервался.

– Как сбивать? – заволновался я. – Повторите, товарищ полковник! Не выдворять, а сбивать?

Но трубка молчала. Свет снова зажегся, комиссар встал и начал быстро одеваться.

– Что там? – спросил он.

– Боевая тревога, – ответил я.

Взлет Не-111 из KG 55 утром 22 июня 1941 г.

Аэрофото аэродрома Млынув, сделанное 22-24 июня 1941 г. Хорошо видно, что воронки от бомб легли вдалеке от ангаров и стоянок самолетов

Было около четырех часов утра

22 июня 1941 года. Пронзительное, душу выматывающее завывание полевой сирены мгновенно подняло лагерь на ноги. Через пятнадцать минут пришли доклады, что все четыре авиаэскадрильи приведены в полную боевую готовность. И я, да и все летчики, были уверены, что это очередная учебная тревога, какими за последнее время нас просто замучили..."

Учитывая, что перед нами воспоминания со всеми присущими любым мемуарам недостатками, сделаем небольшие комментарии. Во-первых, приказ Зыканова, который цитирует Гейбо: "Объявите полку боевую тревогу. Если появятся немецкие самолеты – сбивать!" – это явно два разных приказа, полученные в разное время. Первый, об объявлении тревоги, очевидно, был отдан около 03.00. Приказ сбивать немецкие самолеты явно был получен после поступлений данных от постов ВНОС, около 04.00-04.15. В связи с этим становится понятен и взлет лично Гейбо, ведь до этого было поднято в воздух дежурное звено именно с целью выдворять нарушителей границы, а вот Гейбо однозначно взлетел уже именно с приказом сбивать немецкие самолеты! Причем капитан, и это четко следует из его воспоминаний, явно был в больших сомнениях, что не удивительно, учитывая, что в течение часа ему выдали два полностью противоречащих друг другу приказания. Что и говорить, летчику было от чего "схватиться за голову", но он не только взял на себя полную ответственность за происшедшее, но и довольно быстро в воздухе разобрался в ситуации и атаковал летевшие немецкие бомбардировщики, и тем самым отразил первый немецкий удар:

"Примерно в 4 часа 15 минут от постов ВНОС, которые вели постоянное наблюдение за воздушным пространством, поступило сообщение, что четыре двухмоторных самолета на малой высоте идут курсом на восток. В воздух по заведенному порядку поднялось дежурное звено старшего лейтенанта Клименко.

– Знаешь, комиссар, – сказал я Трифонову, – полечу-ка сам. А то видишь, мгла опускается, как бы чего-нибудь опять, вроде Шалунова, не напутали. Сам разберусь, что за самолеты. А ты тут командуй.

Вскоре я уже догонял звено Клименко на своем И-16. Приблизившись, подал сигнал: "Пристроиться ко мне и следовать за мной". Бросил взгляд на аэродром. На краю летного поля резко выделялась длинная белая стрела. Она указывала направление на перехват неизвестных самолетов.

Пока летели, я пытался разобраться в обстановке. Наверняка это свои самолеты, их пустили для проверки бдительности постов наблюдения и боевой готовности истребителей, их способности перехватить и уничтожить, в случае необходимости, противника. Что ж, покажем свое умение! Я прибавил газу, мой самолет стремительно двигался в нужном направлении.

Прошло чуть меньше минуты, и впереди, немного ниже, в правом пеленге, появились две пары больших самолетов. Так, будем действовать грамотно, как в настоящем бою. Ведь наверняка за нашей схваткой наблюдает посредник.

Дал полный газ, круто набирая высоту, занял исходное положение для атаки. И туту меня в груди похолодело. Передо мною – четыре двухмоторных бомбардировщика с черными крестами на крыльях. Я даже губу себе закусил. Да ведь это "юнкерсы"! Германские бомбардировщики Ю-88! Что же делать?

Иосиф Иванович почему-то в мемуарах упорно называет немецкие бомбардировщики, которые пытались 22 июня атаковать аэродром, "юнкерсами" – судя по всему, банально путает за давностью лет тип немецких машин.

Думаю, что никогда больше, ни раньше, ни потом, мне не приходилось принимать такое трудное решение. Мысли у меня бежали стремительно, меняя одна другую. Отчего Ю-88 здесь в такую рань? Идут спокойно, на нас даже внимания не обращают. Но ведь приказано: сбивать! А договор о ненападении? А если это провокация? А вдруг из-за моих опрометчивых действий начнется война? Все эти мысли не приходили одна за другой, постепенно, а нахлынули разом, сплетаясь в пульсирующий клубок.

Усилием воли я взял себя в руки. Стиснул зубы, крепче сжал ручку управления и рычаг газа. "Ты – командир, – сказал я себе. – Ты не имеешь права растеряться. Ты обязан быстро и правильно оценить обстановку и дать боевой приказ".

И еще я подумал о том, что эти четыре немецких "юнкерса" до отказа набиты бомбами. Они несут смерть и разрушение на нашу землю. А там, на мирной пока что земле, спокойно спит моя жена, баюкая маленького сына, спят дети, жены и матери ребят из звена Клименко... И как последняя капля возникла еще одна мысль: "Сегодня воскресенье, а по воскресеньям у немцев учебных полетов не бывает". Выходит, война?Да, война!

"Атакую, прикройте!" – подал я сигнал своим. Быстрый маневр, и в центре перекрестья прицела ведущий Ю-88. Нажимаю на гашетку пулеметов ШКАС. Трассирующие пули вспарывают фюзеляж вражеского самолета, он как-то нехотя кренится, делает оборот и устремляется к земле. С места его падения вздымается яркое пламя, к небу тянется столб черного дыма.

Бросаю взгляд на бортовые часы: 4 часа 20 минут утра. Надо поскорее возвращаться на аэродром, выяснять обстановку. А с остальными "юнкерсами" справится звено Клименко. Сделав круг, я направил свой И-16 на видневшиеся вдали на горизонте лагерные палатки...

...Тем временем на места своих стоянок заруливали истребители дежурного звена. Сам Клименко уже бежал к нам, придерживая болтавшийся планшет. За несколько метров он, строго по уставу, перешел на строевой шаг, четко вскинул руку к шлему. Лицо у него раскраснелось, глаза возбужденно горели.

– Товарищ капитан, дежурное звено поставленную задачу выполнило. Сбито два "юнкерса", одному удалось скрыться. Вести преследование за границей я не стал.

– И правильно сделал, – сердито ответил я. – Нечего по заграницам болтаться..."

Летчики из звена И.И. Иванова – Тимофей Иванович Кондранин (погиб 05 июля 1941 г.) и Иван Васильевич Юрьев (погиб 07 сентября 1942 г.)

Оставим пока это красочное описание атаки «звена Клименко» и два сбитых «юнкерса». Согласно журналу боевых действий (ЖБД) полка, капитану Гейбо была засчитана победа над Не-111 именно в составе звена. Вернувшись на аэродром, он попытался связаться со штабом дивизии, но из-за проблем со связью не смог этого сделать. Однако несмотря на проблемы со связью, дальнейшие действия командования полка были четкими и последовательными. Гейбо и замполит полка уже не сомневались в том, что война началась, и четко ставили подчиненным задачи на прикрытие аэродрома, городов Млынув и Дубно. Судя по сохранившимся документам, по приказу штаба полка летчики около 04.30 начали взлетать на боевое дежурство. Одно из звеньев, которое должно было прикрыть аэродром Дубно, вел старший лейтенант И.И. Иванов. Выписка из ЖБД полка:

"Схема и описание воздушного боя 22 июня 1941 года.

Участники воздушного боя: командир звена старший лейтенант Иванов И.И., пилоты лейтенант Юрьев, лейтенант Кондранин.

В 04:55, находясь на высоте 1500– 2000 метров, прикрывая аэродром Дубно, заметили идущих на бомбежку ЗХе-111. Перейдя в пикирование, атакуя Не-111 сзади, звено открыло огонь, после израсходования боекомплекта старший лейтенант Иванов протаранил Не-111, который упал в 5 км от аэродрома Дубно. Старший лейтенант Иванов погиб при таране смертью храбрых, защитив Родину своей грудью.

Задание прикрытия аэродрома выполнено. Не-111 ушли на запад. Израсходовано 1500 шт. патронов ШКАС".

Таран видели сослуживцы Иванова, в тот момент находившиеся в дороге из Дубно в Млынув. Вот как описал этот эпизод в письме к С.С. Смирнову гвардии подполковник технической службы А.Г. Больнов:

"Как всегда под воскресенье, часть офицеров была отпущена и уехала на зимние квартиры, в том числе и я. На рассвете 22 июня была объявлена боевая тревога, сбор у дежурного по гарнизону. По тревоге я прибежал к штабу в Дубно. Там уже все были на ногах. Машины базы обслуживания одна за другой уходили на аэродром в Млынув. На одной из машин я, инженер 1-й эскадрильи Романов, инженер 2-й эскадрильи Белич и начальник связи выехали в Млынов. При выезде из Дубно по дороге Дубно – Ровно мы увидели взрывы на аэродроме. Я крикнул: "Алеша, началось!" В воздухе была слышна пулеметная стрельба. Три бомбардировщика шли на аэродром Дубно, а три истребителя пикировали на них и вели огонь. Через мгновение огонь прекратился с обеих сторон. Пара истребителей отвалила и ушла на посадку, расстреляв весь боекомплект...

...Иванов продолжал преследовать бомбардировщики. Они с ходу отбомбили Дубненский аэродром и уходили на юг, а Иванов продолжал преследование. Будучи отличным стрелком и пилотом, он не стрелял – видимо, не было уже боеприпасов: все расстрелял. Мгновение, и...

Мы остановились на повороте шоссе на Луцк. На горизонте, к югу от нашего наблюдения, мы увидели взрыв – клубы черного дыма. Я крикнул: "Столкнулись!" – слово таран в наш лексикон еще не вошло. Я уверен, что Ивана Ивановича взяло зло на нашу технику в начале войны. Летчики знают, что такое ШКАС, – пулемет, часто заклинивавший, и он решил идти на таран..."

Еще один из свидетелей тарана Евгений Петрович Соловьев, авиатехник звена Иванова, вспоминает:

"Наша машина неслась из Львова по шоссе. Заметив перестрелку "бомберов" с нашими "ястребками", мы поняли, что это война. Момент, когда наш "ишачок" врезал "хейнкелю" по хвосту и тот камнем повалился вниз, видели все, и что наш пошел на посадку – тоже. Прибыв в полк, мы узнали, что в сторону затихшего боя выехали Бушуев и Симоненко, не дождавшись врача.

Симоненко рассказывал журналистам, что, когда они с комиссаром выносили Ивана Ивановича из кабины, он был в крови, без сознания. Помчались в госпиталь в Дубно, но там застали весь медперсонал в панике – им было предписано срочно эвакуироваться. Ивана Ивановича все же приняли, санитары унесли его на носилках.

Бушуев и Симоненко ждали, помогая грузить оборудование и больных в машины. Потом вышел врач и сказал: "Летчик умер". "Мы похоронили его на кладбище, – вспоминал Симоненко, – поставили столбик с табличкой. Думалось, что отгоним немцев быстро и установим памятник".

И.И. Гейбо тоже вспоминал про таран Иванова, также отмечая, что советский летчик расстрелял патроны, и что его самолет нашли недалеко от места тарана:

"Еще днем, в перерыве между вылетами, кто-то доложил мне, что из первого боевого вылета не вернулся командир звена старший лейтенант Иван Иванович Иванов...

...Была снаряжена группа механиков на поиски упавших самолетов. Они и нашли И-16 нашего Ивана Ивановича рядом с обломками "юнкерса". Осмотр и рассказы участвовавших в бою летчиков позволили установить, что старший лейтенант Иванов, израсходовав в бою все боеприпасы, пошел на таран. Сбил врага, но и сам при этом не уцелел..."

По прошествии времени сложно точно установить, по какой причине Иванов совершил таран. Свидетельства очевидцев и документы говорят о том, что Иванов расстрелял все патроны. Учитывая, что с большой долей вероятности Иванов пилотировал И-16 тип 5, у которого было всего два ШКАСа калибра 7,62 мм, сбить Не-111 было далеко не просто, кроме того, мы помним, что у Иванова была не такая уж большая практика стрельбы. В любом случае, не попал ли Иванов в своего противника, или у него заклинило пулеметы – это не так уже и важно. Главное то, что советский летчик готов был драться до последнего и уничтожил противника даже ценой собственной жизни, и совершенно заслуженно был посмертно представлен к званию Героя Советского Союза.

Аэрофотосъемка аэродромов Дубно и Рачин 1944 г., хорошо видна недостроенная бетонная полоса на аэродроме Дубно

Другие летчики 46-го ИАП действовали не менее отважно, и немецким бомбардировщикам так и не удалось прицельно отбомбиться ни по самолетам, ни по ангарам на аэродроме Млынув, несмотря на несколько налетов, потери полка на земле были минимальные. Из сводки 14-й САД о состоянии частей дивизии к утру 23 июня 1941 г.: «46 ИАП. Уничтожен на аэродроме один И-16, один не вернулся с задания. Сбит 11 человек, 1 убит. Полк на аэродроме Гэановка».

Из мемуаров Иосифа Гейбо становиться понятно, что урон полку был причинен около 11 часов, когда небольшой группе немецких бомбардировщиков под прикрытием истребителей удалось прорваться к аэродрому, а вот от первых утренних налетов ни материальная часть, ни личный состав, похоже, вообще не пострадали.

Документы III./KG 55 подтверждают минимальные потери 46-го ИАП на аэродроме Млынув:

"Результат: Аэродром Дубно не занят [самолетами противника]. На аэродроме Млынув бомбы сброшены на стоящие группой примерно 30 бипланов и многомоторных самолетов. Попадания между самолетами (Немцы, судя по фотографиям, отбомбились по стоящим за ангарами самолетам P-Z и У-2 27-й КАЭ. То, что они упоминают про многомоторные самолеты – явный признак того, что экипажи не имели возможности оценить эффективность своей атаки из-за активного противодействия истребителей 46-го ИАП. – прим. авт.).

Атака на аэродром Броды неожиданно удалась. Бомбы были сброшены на тесно стоящие друг рядом с другом самолеты. Зафиксированы многочисленные горящие самолеты. На аэродром Рачин бомбы были сброшены на пункты сосредоточения самолетов и массово стоящие грузовики (Судя по всему, немцы сбросили бомбы на строящуюся ВПП, строительную технику и автотранспорт. – прим.авт.).

Общий результат равняется более 50 уничтоженным истребителям и другим вражеским самолетам. Оборона: очень много истребителей в районе цели. Обстрел с земли и зенитные орудия – лишь единичны. Победы: 2 истребителя были сбиты бортовым оружием.

Погодные условия: незначительная облачность.

На большом поле севернее Злочев обнаружено примерно 100 самолетов. Около 80 самолетов на площадке севернее шоссе Броды – Каменка. Эта площадка была атакована в качестве запасной цели. Бомбы хорошо легли в цель. Появился красный истребитель (биплан), который из-за недостаточной скорости не смог догнать Не-111..." (В обоих случаях речь идет об аэродроме Адамы 23-го ИАП 15-й САД. – прим.авт.).

Потери 7./KG 55 в этом налете составили два не вернувшихся из боевого вылета Не-111:

1) Не 111Р-2 W.Nr.2140 "G1+KR", экипаж: пилот фельдфебель Дитрих (Fw. Dietrich), штурман унтер-офицер Зантке (Uffz. Zantke), радист ефрейтор Вассмут (Gefr. Waftmuth), механик унтер– офицер Лонзингер (Uffz. Lonsinger), стрелок ефрейтор Ноймайер (Gefr. Neumaier);

Заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Симон Лаврович Максименко – опытный летчик, участник боевых действий в Испании. В мемуарах Гейбо указан как «комзвена Клименко». Далее командир эскадрильи 10-го ИАП, погиб 5 июня 1942 г. в воздушном бою.

Не-111 из 7./KG 55

2) Не 111Р-2 W.Nr.1410 «G1+MR», экипаж: пилот унтер-офицер Вольфайль (Uffz. Wohlfeil), штурман унтер-офицер Мозер (Uffz. Moser), радист унтер-офицер Бернгерн (Uffz. Borngen), механик унтер-офицер Парплис (Uffz. Parplies), стрелок ефрейтор Берингхаузен (Gefr. Baringhausen).

Еще три самолета получили повреждения различной тяжести. В результате Не 111Р-2 W.Nr.2128 (пилот обер– фельдфебель Грюндер (Ofw. Grunder)), подбитый якобы огнем своей зенитной артиллерии, смог дотянуть до аэродрома Лабуние, но после аварийной посадки машина полностью сгорела (повреждения 100% по немецкой классификации), экипаж не пострадал.

По двум другим поврежденным самолетам информация довольно скудная, известен лишь Не 111Р-2 W.Nr.1537, который получил повреждения 25% и приземлился на аэродроме Клеменсов. Про номер второго самолета информации нет ни в журнале боевых действий III./KG 55, ни в сводках генерала-квартирмейстера о потерях Люфтваффе за 22 июня 1941 г. Известно о двух раненных членах экипажей: из экипажа унтер-офицера Мейлера (Uffz. Maueler) получил ранения механик ефрейтор Каппелер (Gefr. Kappeler), а из экипажа обер-фельдфебеля Баумгартнера (Ofw. Baumgartner) получил ранения механик обер-фельдфебель Найдель (Ofw. Neidel).

46-й ИАП заявил за весь первый день войны пять воздушных побед (все над Не-111), из них с высокой степенью вероятности самолеты противника сбили капитан И.И. Гейбо (звеном) и старший лейтенант И.И. Иванов тараном. Младший лейтенант И.М. Цибулько заявил победу после обеда (он был в этом же бою сбит и обгорел). Точное время еще двух побед, заявленных старшим лейтенантом С.Л. Максименко и младшим лейтенантом К.К. Кобызевым, неизвестно. Однако И.И. Гейбо явно не преувеличил, рассказывая про атаки "звена Клименко" на группу немецких бомбардировщиков и сбитые два "юнкерса". Учитывая то, что летчика фамилией Клименко в списках личного состава полка не обнаружилось, и принимая во внимание созвучие "Клименко" – "Максименко", можно с большой долей уверенности утверждать, что именно Симон Лаврович Максименко возглавлял дежурное звено 46-го ИАП, и в результате его атак был подбит и сгорел на аэродроме Лабуние Не-111 обер– фельдфебеля Грюндера, а еще два самолета получили повреждения. Максименко при докладе явно слукавил: судя по всему, гоняя "хейнкели", его звено все же перемахнуло через границу и не оставляло противника в покое практически до самого Замостья.

Действия экипажей III./KG 55, которые отправились атаковать аэродром 92-го ИАП в Бродах, оценены немцами как чрезвычайно эффективные. Судя по косвенным данным, удалось отличиться экипажам 8-й эскадрильи. В летной книжке командира этой эскадрильи капитана Кнорра (Hptm. Knorr) отмечен этот боевой вылет (старт из Клеменсова в 03.06, атака аэродрома Броды в 04.14 по берлинскому времени).

Что касается 92-го ИАП, то личный состав был поднят по боевой тревоге в 04.35, однако приказа, подобного тому, что капитан Гейбо получил от полковника Зыканова, командир полка майор Ячменев от генерал-майора Шевченко (Командир 16-й САД. – прим, авт.) не получил, и это привело к трагедии. Оперативная сводка №01 штаба ВВС 6-й Армии не дает возможности полностью оценить эти события, в ней есть лишь сухие данные о потерях и победах полка в результате первого налета:

"...В 05.00 над аэродромом Броды на высоте 50 м появилось одно звено истребителей (Очевидная ошибка в передаче донесения, аэродром атаковали Не-111. – прим, авт.), которые произвели две атаки на самолеты, стоящие на аэродроме. В результате были сожжены два самолета И-153, один У-2 и походная фотолаборатория. Убито два человека, ранено шесть человек. В 05.05 в воздух была поднята одна эскадрилья, в воздушном бою сбито два самолета Не-111, один наш самолет не вернулся на свой аэродром и один сел на вынужденную в районе Радехова, самолет поломан, пилот невредим..."

Подробности налета сохранились в воспоминаниях будущего Героя Советского Союза Д.А. Медведева, служившего в то время заместителем командира эскадрильи:

"Проснулся от надрывного воя сирены. Почти сразу раздался рев моторов истребителей дежурного звена.

– Тревога!.. Тревога!.. Тревога!.. – катились эхом по опушке леса голоса дневальных. Вскочив с койки и надев сапоги, я выбежал из палатки. Везде, куда только хватал глаз, увидел летчиков, техников и младших специалистов, спешивших на стоянки своих самолетов. Сходу вырулив на взлетную полосу, в небо поднялось дежурное звено полка.

Летчики нашей эскадрильи, проверив готовность своих самолетов, стали подтягиваться к стоянке моей "Чайки", выжидательно посматривая в мою сторону. Мне трудно было сейчас что-либо объяснить им. А Петрову уже не терпелось высказать свое мнение по поводу тревоги:

– Ну, что приуныли, пилоты? Не будет нам покоя от нового комдива. Сам он бомбардировщик, воевал в Испании. Вот и проверяет боевую готовность по воскресеньям. Там у них...

Разговор оборвался из-за необычного гула, доносившегося в дальнем, невидимом за кустарником конце аэродрома. Он напоминал звук набегающей морской волны различной высоты, то громче, то глуше. Самолеты! Все вглядывались в подернутый утренней дымкой горизонт, пытаясь определить их тип:

– Похоже, не наши.

– Двухмоторные.

– Где?

– Да вот, смотри, за городом, на горизонте!

Из-за темно-серой полосы горизонта выползали силуэты трех самолетов. Высота их полета была не больше 500 м. Они разворачивались прямо на центр аэродрома, где около взлетно-посадочной полосы в линейку стояли истребители четвертой авиаэскадрильи.

– Смотрите, смотрите, товарищи! – крикнул Лященко. – Самолеты на наших бомбардировщиков СБ похожи.

– А, может быть, провокация?

– Нет, братцы, это...

В эту минуту в районе самолетов четвертой эскадрильи раздались оглушительные взрывы. Ошеломленный Петров так и не досказал своей мысли. Осколки зашелестели высоко над головами, к счастью, никого не задев. Люди, еще не веря, что случилось страшное, непоправимое, отхлынули в лес. Бомбардировщики с черными крестами на желтой полосе светло-серых крыльев и с мальтийским крестом на киле стали плавно разворачиваться над аэродромом.

В это время дежурное звено наших истребителей стремительно настигало их. Командир звена старший лейтенант Кузьмин по инструкции, покачивая самолет с крыла на крыло, приблизился к фашистским "Хейнкелям-111".

Звуки пулеметных очередей разрезали воздух. Все произошло молниеносно: "Чайка" Кузьмина, вздрогнув всем корпусом, замерла в отчаянном усилии удержаться в воздухе, задымилась и рухнула на окраине аэродрома. Высоко в воздух взлетели комья земли. Мы с оцепенением смотрели на пылающий костер.

Техник самолета Кузьмина с криком: "Убили, убили, гады!", размахивая кулаками в сторону удалявшихся вражеских бомбардировщиков, побежал к месту гибели своего командира. Его никто не остановил. Все понимали, что это неутешное горе...

Адъютант эскадрильи 92-го ИАП лейтенант Алексей Григорьевич Кузьменко, 22 июня 1941 г. был сбит стрелком Не 111 и погиб при попытке выдворить немецкий самолет с советской территории.

...Ячменев провел разбор первого боевого вылета в составе полка. Похвалив летчиков за четкость и организованность в воздухе, он с горечью говорил о том, что полк не сумел перехватить немецких бомбардировщиков над Луцком. Система постов воздушного наблюдения, оповещения и связи с большим опозданием обнаружила противника.

– Товарищи летчики! – обращается к нам командир полка. – Кузьмин действовал по инструкции мирного времени. Фашистские летчики видели это, но они варварски расстреляли нашего товарища у нас на глазах. И теперь, пока мы живы, мы будем платить фашистам тем же, а Кузьмин будет с нами и в горе, и в радости до полной победы над врагом".

Так из-за противоречивых указаний директивы №1 погиб опытный летчик, ветеран боев на Халхин-Голе и в Финляндии лейтенант Александр Григорьевич Кузьменко (Медведев несколько исказил его фамилию. – Прим, авт.), а полк только по счастливой случайности отделался минимальными потерями. Несмотря на победные реляции немецких экипажей, им удалось уничтожить на аэродроме Броды на порядок меньше машин, но это скорее неудача немцев, чем заслуга 92-го ИАП. Упомянутые в оперсводке два уничтоженные Не-111 вызывают законное сомнение: учитывая то, что в немецком отчете говорится о двух сбитых И-153, и эти данные подтверждаются оперсводкой, да и, судя по воспоминаниям Медведева, догнать "хейнкели" летчикам дежурного звена и взлетевшей эскадрильи не удалось. Вероятно, на их счет можно записать Не 111 P-2 W.Nr. 1494 "G1+KS" из 8./KG 55 пилота обер-лейтенанта Фархольца (Obit. Fahrholz). Из-за простреленной в воздушном бою системы выпуска шасси самолет при попытке совершить посадку на аэродроме Клеменсов был разбит на 100%, получили ранения члены экипажа механик обер-фельдфебель Айзенманн (Ofw. Eisenmann) и стрелок унтер-офицер Каден (Uffz. Kaden).

Подводя итоги вылета, командир III./KG 55, несомненно, должен был быть всерьез озабоченным такими потерями – из 14 вылетевших самолетов два не вернулись, два были полностью разбиты из-за боевых повреждений, а еще два требовали ремонта. Конечно, в личной храбрости гауптману Виттмеру, лично участвовавшему в первом вылете, не откажешь, но записи в ЖБД об якобы 50 уничтоженных на аэродромах советских самолетах представляются банальной попыткой сгладить досадное поражение и тяжелые потери, понесенные группой. Надо отдать должное командиру немецкой группы – он сделал правильные выводы и попытался в следующем вылете взять реванш.

Тем временем, пока личный состав III./KG 55 и других бомбардировочных групп готовил технику к повторному вылету, истребительные подразделения 5-го авиакорпуса продолжали небольшими группами действовать по аэродромам 14-й, 15-й, 16-й и 63-й САД. В результате воздушных боев над Дубно и Млынувом были сбиты и погибли летчики 46-го ИАП И.О командира 2-й эскадрильи капитан В.М. Киселев, лейтенанты Г.А. Лысенко и И.С. Бабенко, по некоторым данным, был сбит и получил ранение младший лейтенант Н.П. Козинец.

Атмосфера накалялась, но командование 46-го ИАП продолжало уверенно оборонять аэродром, избегая безвозвратных потерь на земле и быстро ремонтируя поврежденные самолеты. Кроме того, все время сохранялся резерв, что было в этой ситуации крайне необходимо. Из воспоминаний И.И. Гейбо:

"Боевые вылеты продолжались без перерывов. Несколько самолетов были повреждены во время налета "юнкерсов", но техники сумели ввести их в строй. Горючего и боеприпасов пока что хватало. Между тем, наши ряды редели. То один, то другой летчик не возвращался из боя. Все чаще приходилось подниматься тем из нас, у кого сохранились машины...".