Текст книги "Авиация и космонавтика 2016 11"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Морская авиация требовала создания специального парашюта, у которого купол мог бы легко отстегиваться при приводнении. Но Минов экспериментально доказал пригодность «сухопутного» ПЛ-1, приводнившись на нем в бухте Голландия в Севастополе. Далее предусмотрели лишь быстросъемный непромокаемый чехол на парашют летнаба для экипажей летающих лодок. Ведь летнаб сидел в передней кабине, сильно забрызгивавшейся на взлете.

Массовое производство парашютов и обучение летного состава пользованию ими принесли свои плоды. Если за весь 1930 г. в нашей стране имели место всего три случая спасения летчиков с парашютом, то уже в 1931 г. их произошло больше десятка, а далее – все больше и больше. Как уже говорилось, летчики 29-й эскадрильи прошли подготовку в апреле 1931 г., а уже 6 июня летчик Ямпольский успешно выпрыгнул из истребителя И-4, у которого на выходе из пикирования оторвалось крыло.

По итогам 1931 г. Минову дали почетную грамоту и два оклада, Мошковскому – грамоту и один оклад.

Парашюты ПЛ-1, ПН-1 и ПТ-1, сделанные на основе лицензии на «Ирвин», довольно долго являлись основными в наших ВВС. Сначала их стали дорабатывать. Появились ПТ-1а, ПН-2 и ПН-4. Парашюты для летнабов, крепившиеся на груди, постоянно подвергались критике. Они мешали стрелять, работать с бомбовым прицелом и радиостанцией. На новых самолетах для штурманов и стрелков-радистов старались предусмотреть применение ПЛ-1 За ПТ-1 последовал ПТ-2 большей площади, обеспечивавший меньшую скорость снижения. У него даже запасной купол был таким же, как у боевого ПЛ-1 – 43 м², а основной – 60,3 м².

Сброс манекена с парашютом ПЛ-3 с самолета P-Зет на испытаниях, сентябрь 1937 г.

Экипаж самолета Р-5 готовится к полету, ему помогают надеть парашюты. Слева – летчик с ПЛ-1, справа – летнаб с ПН-1. Однако, возможно, что это оригинальные американские «Ирвины», внешне неотличимые от советских копий

Завод № 1 Наркомата легкой промышленности в Тушино постепенно расширялся. В 1936 г. для него построили новые корпуса. Предприятие имело конструкторское бюро, коллектив парашютистов-испытателей и летный отряд. В конце 30-х годов в последний входили два самолета P-Зет, два СБ, один У-2 и один УТИ-4.

К середине 30-х годов парашюты прочно вошли в обиход советской военной авиации. Летать без них запрещалось. Весь летный состав проходил специальную подготовку. Парашютное дело ввели в программу авиационных школ. В штаты частей ВВС включили парашютистов-инструкторов и укладчиков парашютов. Так, в январе-феврале 1933 г. в Воронеже провели учебные сборы по подготовке инструкторов: их закончили с присвоением квалификации 87 человек. С мая 1933 г. за прыжки стали платить премиальные, причем сумма зависела от количества предыдущих прыжков и постепенно увеличивалась.

Каждый новый самолет проходил так называемое опрыгивание – испытатели покидали машину со всех рабочих мест членов экипажа. Сначала это выполнялось на земле, причем как в летнем, так и в зимнем обмундировании, потом, по возможности, в воздухе. Парашютисты-испытатели искали способы безопасного отделения от самолета.

Начальник воздушно-десантной службы эскадрильи боевого применения НИИ ВВС старший лейтенант В. Романюк демонстрирует правильную технику покидания задней кабины самолета Р-Зет с парашютом. Обратите внимание, что парашют на нем не боевой, а учебный

Парашют для наблюдателя ПН-2

С 1933 г. парашютизм включили в сферу деятельности Осоавиахима. Первоначальную подготовку парашютистов стали вести аэроклубы. К лету 1936 г. Осоавиахим создал три своих парашютных школы, 115 парашютных станций, построил 400 вышек. Прыжки с самолетов совершили 20 000 человек, а с вышек – более миллиона.

Постепенно советские «Ирвины» стали дополнять отечественные конструкции. В 1936 г. изготовили ПЛ-2, спроектированный Н.А. Лобановым. Купол его имел квадратную форму, упрощавшую раскрой и шитье. Площадь ПЛ-2 была на 4,5 м² меньше, чем у ПЛ-1. Первый его образец испытывал в Тушино Н. Остряков. Сперва новый парашют страдал «детскими болезнями»: купол наполнялся воздухом несимметрично, встречались разрывы ткани, захлестывание купола стропами. В 1937 г. проводились испытания ПЛ-2 в Сарабузе. Постепенно основные недостатки конструкции удалось исправить. Однако этот парашют не получил широкого распространения. Во всяком случае, в руководстве по парашютной подготовке 1940 г. он даже не упоминается.

Зато в массовое производство запустили очень сходный с ПЛ-2 новый ПЛ-3. Он отличался использованием каркасного (усиленного сеткой более толстых нитей) шелка. Государственные испытания ПЛ-3 проходили в мае-июне 1939 г. близ Ростова-на-Дону.

Фактически массовый выпуск ПЛ-3 начался незадолго до начала Великой Отечественной войны. Поэтому в частях имелись как ПЛ-1, так и ПЛ-3. Кроме того, сохранялись ПН-1, ПН-2 и ПН-4. Последние на самолетах современных типов не применялись и зачастую использовались как грузовые с упаковками нештатных образцов – ящиками, тарой от авиабомб и другими.

Знаменательные даты в истории авиации

11 ноября

60 лет со дня первого полета первого в мире дальнего сверхзвукового бомбардировщика Конвэр В-58 «Хастлер»

18 ноября

60 лет истребителю Дассо «Мираж» III

22 ноября

100 лет знаменитому истребителю времен Первой мировой войны S.E.5

26 ноября

65 лет истребителю-перехватчику Глостер «Джевлин»

Михаил Тимин

Первые воздушные победы 22 июня 1941 г.

К 75-летию начала Великой Отечественной войны

После развала Советского Союза в нашу страну хлынул поток западных публикаций, посвященных Второй мировой войне. Особенно увлекательно описывались достижения немецких пилотов истребительной авиации, которые заявили на порядок больше побед, нежели советские летчики, а их боевые действия выглядели веселой охотой.

Я же, занимаясь исследованиями событий, происходивших 22 июня 1941 г., заинтересовался обстоятельства самых первых побед и потерь противоборствующих сторон.

Во многих иностранных публикациях пальму первенства в этом отдавали командиру 1-й эскадрильи 1-й группы 3-й истребительной эскадры люфтваффе оберлейтенанту Роберту Олейнику, якобы сбившему первый советский самолет уже в 3:40 по берлинскому времени. Долгое время проверить и подтвердить эти сведения было проблематично. Однако в последние годы, используя данные советских и немецких архивов, а также материалы немецкого исследователя Йохана Прина, удалось наконец-то разобраться и в этом вопросе.

К 22 июня 1941 г. эскадры 5-го авиакорпуса Люфтваффе, который должен был поддержать нацеленную на Киев группу армий «Юг», были сконцентрированы в районах Замостье, Люблин и Жешув. Истребительные части этого корпуса были представлены третьей истребительной эскадрой JG3 в составе трех групп. Этого были достаточно большие силы. С учетом того, что аэродромная сеть в полосе между Ковелем и Перемышлем была слаборазвитой и сосредоточить большие силы истребителей ВВС РККА здесь не было возможности, немцы получали явное преимущество. Причем большинство истребительных полков ВВС КОВО вообще не могли участвовать в боевых действиях над границей.

Основные силы JG3 базировались в Замостье, где располагалась III/JG 3 и восточнее, примерно на полпути до Грубешува, на аэродроме Хостуне – штаб и II группа.

I группа германских истребителей сидела на аэродроме Дуб, ближе всех к границе. Всего на вооружении эскадры имелось 109 Bf 109F (из них 93 исправных). Самолеты эскадры, в соответствии с общей задачей, должны были уничтожить советскую авиацию на аэродромах в районе Львова.

Противниками немецких истребителей должны были стать летчики 23-го, 28-го, 164-го ИАП 15-й САД и 92-го И АП 16-й САД, всего около 200 боеготовых самолетов: 70 МиГ-3, 30 И-16 и 100 И-153. Однако учитывая то, что личный состав недавно сформированных 92-го и 164-й ИАП был очень слабо подготовлен к боевым действиям и имел откровенно устаревшую матчасть, а летчики 23-го и 28-го ИАП еще далеко не в полной мере овладели таким сложным в технике пилотирования самолетом, как МиГ-3, то несмотря на вроде бы двукратное количественное преимущество, приходится констатировать полное превосходство немецкой стороны.

Из истории I/JG3 известно, что группе в первом боевом вылете была поставлена задача атаковать аэродромы в окрестностях Львова. Для этого были задействованы 23 Bf-109F, в том числе 4 машины из Stab, 3 из 1/JG 3, 8 из 2/JG 3 и 8 из 3/JG 3.

Самолет Bf 109F Роберта Олейника

Художник Владимир Камский

Про подробности первого вылета говорится в записях командира группы гауптмана Ханса фон Хана: «Мы должны были атаковать русские аэродромы в окрестностях Львова. Раннее утро было мрачным и серым. Глубокий покой царил внизу, в воздухе отсутствовали самолеты, не было никакой зенитной обороны. Когда мы увидели аэродром, то не могли поверить своим глазам. На летном поле было полно машин: разведчики, много истребителей, бомбардировщики. Они стояли не замаскированные, как перед парадом, выстроенные в длинные выровненные ряды. И в эту кучу мы начали стрелять и сбрасывать 50 кг бомбы. Внизу загорелись множество серебристо-серых самолетов, похожих на птиц, они сверкали своими красными звездами и это хорошо было видно нам сверху. Мы выполняли атаку за атакой на разведанные аэродромы. Эти действия продолжалось весь день примерно так же. И мы не приходили в себя от удивления. Сколько же самолетов имели русские на нашей границе!

В отличие от штаба группы, звену 1-го штаффеля, а также двум звеньям 2/JG3 уже в первом вылете пришлось вступить в воздушный бой с врагом – это были несколько русских истребителей Поликарпова типа И-16, более известных со времен гражданской войны в Испании как «Batas»; три этих широколобых, маленьких, со звездообразным двигателем истребителя, были сбиты оберлейтенантом Олейником, фельдфебелем Хессеном и фельдфебелем Лютом.»

Известно, что целью для сводной группы 1-го и 2-го штаффелей (восьмерка из 2/JG3 взлетала с подвешенными 50-кг осколочными бомбами SD-50, а звено 1/JG3 прикрывало ударные машины), ведомой оберлейтенантом Олейником, стал аэродрому Чунев (он же Городок, он же Грудек-Ягелонский), где базировался 28-й ИАП 15-й САД (43 исправных боевых самолета: 36 МиГ-3 и 7 И-16).

Благодаря данным из архива института истории РАН, где удалось найти воспоминания личного состава 28-го ИАП, а также документу о подтверждении победы фельдфебеля Хессена, выложенному Марком Солониным на его сайте, удалось разобраться в обстоятельствах боя над аэродромом 28-го ИАП.

Рапорт о воздушной победе, подписанный фельдфебелем Хессеном из 2/JG3: «22.6.1941 в 03:35 я стартовал в составе пары Bf 109 с бомбами в группе оберлейтенанта Олейника. Через полчаса летного времени мы заметили у Grodek (Грудек-Ягелонский) одиночную машину. Оберлейтенант Олейник развернулся на нее и приказал мне сбросить бомбы на аэродром Grodek. Пикируя, я видел стартующие с аэродрома самолеты. Я сбросил бомбы, прицелился в заднюю машину и поджег ее очередью. Заваливаясь на левое крыло, она начала падать, а пилот выпрыгнул с парашютом. Я не мог наблюдать, как она упала на землю, так как отвернул, заметив, что остальные машины разворачиваются на боевой курс в мою сторону.»

Этот документ полностью опровергает популярную версию о том, что Роберт Олейник одержал первую победу в 03:40. Действительно, взлетев в 03:35 утра, немецкая группа никак не могла оказаться над Чуневом, до которого было 100 км, за 5 минут. А то, что бой произошел около 5 утра по Московскому времени, подтверждается и документами советской стороны и воспоминаниями участников этих событий.

Из истории 28-го ИАП: «В 4:00 22 июня лагерь огласили нервные звуки боевой тревоги. Люди вскакивали, на ходу одевались, брали оружие, противогазы и бежали на аэродром.

МиГ-3 28-го ИАП на аэродроме Чунев

Самолеты МиГ-3 28-го ИАП.

Художник Александр Казаков.

Технический состав быстро подготовил машины, и летчики приготовились к взлету. Нервы были напряжены до предела, все ждали приказа о вылете. Уже получили сообщение, что аэродром Скнилов подвергся бомбардировке. Все знали, что началась война, но в то же время не хотелось этому верить.

Вдруг в стороне от аэродрома на малой высоте показались три вражеских бомбардировщика. Командир полка подполковник Черкасов подал команду, и наши соколы вихрем взлетели в воздух, чтобы преградить путь фашистским гадам. В это время со стороны солнца пикируют 8 самолетов Me-109. Над аэродромом завязался жаркий воздушный бой. Кроме гула моторов и пулеметной стрельбы ничего не было слышно. Сотни глаз с тревогой смотрели на первый, неравный по силам воздушный бой на малых высотах. В этом бою наши молодые сталинские соколы показали свою уверенность и готовность биться за каждую пядь советской земли, за каждый кубометр нашего воздуха. Не выдержав смелых и решительных атак наших истребителей, фашистские «асы» стали удирать. Это было в 5:00...».

Опуская некоторые патетические выражения, тем не менее следует отметить такие подробности, как 5 утра и то, что взлет самолетов полка начался в момент атаки «мессершмиттов». Эти данные подтверждает и непосредственный участника боя, в тот момент заместитель командира 3-й эскадрильи 28-го ИАП старший лейтенант Евгений Горбатюк в своем интервью в 1942 г.:

«С 28-м полком я и встретил первый день войны. Началось все это неожиданно. Мы были в лагерях, часть летчиков отдыхали дома. На рассвете, по тревоге звук которой позапустили и выключили, – думали обычная учебная тревога. Но потом, чувствую по настроению, что-то не то. Вылетела нас пятерка, сборная со всего полка, приказ нам дали идти к границе. Я еще понятия не имел, что война. Прилетели на границу – все горит. Тут кое-что начал понимать. Впервые набрался смелости перелететь через границу. Полетали мы там, зашли поглубже. Походили по линии фронта. Видим, горит все подряд, очень много войск с обеих сторон. Шли напряженные бои. Я решил, что все это – пограничный инцидент, сразу в голове не укладывалось, что началась война. Вернулись чтобы доложить об этом. Но на аэродроме уже знали, что не инцидент, а война.

Дозаправились и снова взлетели для штурмовки вражеских войск.

Но только успели набрать высоту 500 м, как прошла атака Мессершмиттов. Я их сразу узнал, вижу – заходят на аэродром. А ведомые мои сначала не поняли, кто это такие. Я оторвался от них, повернул самолет, а немцы уже гуськом, цепочкой заходят штурмовать аэродром. Я по первому не успел свалиться, но свалился по второму. И хорошо свалился, на пикировании на предельной скорости – аж в глазах темно – до самой земли, догнал его и угробил – он врезался в лес. Пулеметы у меня были замечательно обстреляны. МиГ -и мы только что получили и только-только ввели в строй, – все было новенькое. Но когда я стал выводить из пике, все на той-же огромной скорости, прямо мне в лоб сваливается их ведущий. Только я хотел очередь дать, как он по мне – из пушек. Свернул мне плоскость, потом у меня снаряды взорвались. Машина неуправляемая. С грехом пополам сел...».

Воспоминания Горбатюка вполне вписываются в хронику событий: пятерка МиГ-3, ведомая им, успела слетать к границе и вернуться на аэродром. Это опять-таки подтверждает, что бой не мог произойти ранее 5 утра.

Заместитель командира 3-й эскадрильи по политчасти политрук А.З. Алейников, рассказал, как бой выглядел с земли:

«22 июня на рассвете раздался вой сирены. В течении нескольких минут лагерь ожил, все бросились бегом к стоянкам самолетов. А жили мы в палатках, километра за 1 -1/2 от аэродрома.

Прибежали, опробовали самолеты, но никто толком не знал, что делать, т.к. все в недоумении были, учебная тревога или боевая. Через несколько минут со стороны Львова появились 9 бомбардировщиков. Нас сбило то, что незадолго перед этими днями в печати появилось сообщение о том, что состоятся маневры. Уже Мессершмитты метрах в 25-ти от нас, – уже строчат из пулеметов, а мы все не верим. Только когда появились убитые, тогда поверили.

Приказ «влетать», а тут из-за леса появляется еще девять Мессеров и на взлете начали обстреливать наши самолеты. И только теперь все поняли, что гитлеровцы вероломно нарушили договор... Все были возмущены. Все загорелись одной мыслью – отомстить, отразить все атаки с воздуха и на земле.

При взлете один летчик и один техник были убиты, но остальные машины поднялись. Завязался над аэродромом неимоверный воздушный бой. Часть летчиков полетела на прикрытие Львова, часть погналась за бомбардировщиками, а часть вступила в воздушный бой. Первый раз тогда мы видели с земли воздушный бой. Мессершмитты пришли на бреющем, обстреливают самолеты, стоянки, людей, чтобы внести панику и замешательство, не дать возможности взлететь. Но наши люди оказались мужественными. Под градом пуль и снарядов летчики взлетели и вступили в бой. Мессершмитты встали в замкнутое, чрезвычайно плотное кольцо. Наши летчики не знали тогда их тактики. Они врезались в их круг снизу, сверху, старались расстроить плотное кольцо. Но мессера здорово прикрывали друг друга. Лейтенант Шахрай зашел в хвост 109-му и бил его до тех пор, пока тот не врезался в землю. Но тут второй пират, пользуясь численным превосходством зашел в хвост Шахраю, и зажег его. Человек погиб. Это была первая жертва в воздушном бою, и первый сбитый самолет. Упал он в лес...»

Герой Советского Союза Евгений Михайлович Горбатюк

Роберт Олейник – немецкий летчик, которому якобы принадлежала первая воздушная победа на Восточном фронте

Итак, анализируя данные обеих сторон, можно выстроить хронологию боя. Не только Горбатюк заметил противника. Немцы, очевидно, именно его МиГ-3, идентифицировали как «одиночную машину». Горбатюк попытался помешать немецкой атаке, но когда он спикировал на заходящие в атаку немецкие самолеты, его на встречном курсе расстрелял оберлейтенант Олейник. Самолет Горбатюка получил тяжелые повреждения и ему с трудом удалось совершить посадку на живот. Рассказ про сбитый «мессершмитт» надо воспринимать как попытку скрасить в целом не удачный для себя эпизод. Хотя, в общем-то, в той ситуации Горбатюк сделал все что мог, он попытался отбить атаку и дать возможность своим товарищам набрать высоту. Другое дело, что его противники были «стреляными воробьями». Немцы заметили МиГ советского пилота возможно еще раньше чем он их, не факт что они стали бы его атаковать если бы советский пилот продолжил свой полет, но так как он развернулся и перешел в атаку, то участь его была решена.

Опытный летчик Роберт Олейник профессионально отработал на встречном курсе. Горбатюку, собственно, еще повезло: он отделался потерей машины и легким ранением. А вот одному из ведомых Горбатюка, мл. лейтенанту Александру Максимовичу Шахраю, не повезло, его гибель описал в своем интервью старший политрук Фурман: «Вот, например, лейтенант Шахрай. Прилетает с боевого задания и, не отдыхая, просит другую машину, чтобы пересесть и снова лететь. Он не дрогнул ни перед какой опасностью. В воздушном бою ему подожгли самолет. Он принял все меры, чтобы спастись, приложил все свое умение. Своевременно выпрыгнул с парашютом, но парашют загорелся и он разбился...». Учитывая упоминания про раскрывшийся парашют, можно на 99% говорить о том, что Шахрая сбил упомянутый выше фельдфебель Хеесен.

Несмотря на тяжелое начало боя, пилоты 28-го ИАП попытались переломить ситуацию в свою пользу: несмотря на штурмовку, с аэродрома взлетали самолеты и вступали в бой. Вот как рассказал о развязке боя еще один участник, заместитель командира 1-й эскадрильи по политчасти ст. лейтенант К.Г. Федоров:

«22-го июня мы проснулись неожиданно. С вечера рассчитывали на воскресный выходной день. Часа в 3 утра нам сообщили, что бомбили Львов. Мы стояли от него в км 40 ближе к границе. Одно дежурное звено вылетело туда до тревоге. А остальные спокойно, не ожидая ничего, готовили материальную часть. Как-то не верилось, – не даром говорится что гром не грянет, мужик не перекрестится. Но не успело наше дежурное звено вернуться из Львова, как приходят к нам мессера, начинают сбрасывать бомбы и поливать из пушек и пулеметов. Тут уже поняли «Да, товарищи, вроде как война». Летный состав немедленно садится по самолетам и под ураганным огнем штурмующих самолетов противника начинает взлетать.

Над аэродромом завязался воздушный бой. Мессеров было штук 9-10, нас шестеро. Ощущение у нас было одно – все были просто возмущены их беспредельной наглостью. Было одно желание – отплатить им, и для этого мы лезли на рожон. Летчики проявляли очень много дерзости. Молодой летчик Черчиль сбил одного 109-го. Другого сбил Подпрятов. Он дрался отчаянно. Его зажала пятерка Мессеров, но он шел в лобовые атаки один против пятерых, прорвал кольцо, разогнал их и не дал им штурмовать. Один самолет он сбил. Это был его первый воздушный бой...»

Воспоминания Федорова дают понять, какой ценой взлетевшие советские пилоты пытались переломить ход этого боя, один эпизод о карусели с «мессерами» заместителя командира 1-й эскадрильи лейтенантом А.П. Подпрятова чего стоит. Если его зажали аж пять Bf 109 и он с трудом отбился, то явно и вторая фаза боя протекала для советских пилотов чрезвычайно сложно.

Однако, видимо по тем же причинам, что и Горбатюк, он не упоминает о потерях, а говорит исключительно про успехи: «Все же в этом первом бою мы сбили 2-х 109-ых, своих никого не потеряли...» – Тем не менее, упомянутый в его рассказе пилот 1-й эскадрильи младший лейтенант Григорий Тимофеевич Черчиль не вернулся из боевого вылета. Судя по немецким данным, его сбил фельдфебель Лют. Вышеупомянутый лейтенант Подпрятов также не вернулся на свой аэродром, однако в отличие от Черчиля, ему повезло больше, он не был сбит, просто после тяжелого боя с «мессершмиттами» потерял ориентировку и сел на другом аэродроме.

Согласно документов 15-й САД лейтенанту Подпрятову и ВРИО комэска ст. лейтенанту Д.И. Илларионову действительно засчитали по одному Me-109, что впрочем не подтверждается немецкими данными.

Командир 27-й истребительной эскадры майор Вольфган Шеллманн, весна 1941 г.

Разбитые советские самолеты на аэродроме Каролин, кроме Р-10 и У-2 из 10-й эскадрильи ПВ НКВД виден И-16 тип 24 из 122-го ИАП

Благодаря личному мужеству пилотов 28-го ИАП удалось сорвать прицельное бомбометание и эффективную штурмовку противником своего аэродрома. Однако платой за это стали тяжелые потери в воздушном бою в 5 утра: было сбито три МиГ-3, погибли три пилота, один получил ранение. Это был вполне закономерный итог, учитывая такие факторы как:

– слабую подготовку пилотов на МиГ-3 (личный состав отрабатывал технику пилотирования, к воздушной стрельбе и воздушному бою успели приступить только несколько человек кадрового состава);

– хорошую летную и тактическую подготовку немецких пилотов, к тому же имевших в массе боевой опыт;

– техническое превосходство Bf 109F над МиГ-3 в бою на малой высоте;

– численное превосходство (немецкая группа, назначенная для атаки аэродрома Чунев, изначально была сильной и насчитывала 11 Bf 109F).

Отметим также расчетливые и хладнокровные действия немцев. Сначала они нейтрализовали летевшего выше Горбатюка, и сбросили бомбы на летное поле. Далее вместо того чтобы «по быстрому» убраться восвояси, они затеяли над аэродромом карусель, отстреливая пытавшихся взлететь и атаковать их советских пилотов, и это надо признать, было проявлением высокого мастерства. Судя по всему, из боя они вышли, только по причине того что у них заканчивался боезапас и горючие.

Таким образом, свою шестую личную победу Роберт Олейник одержал не в 03:40, а около 04:10 по берлинскому времени (05:10 по Москве). И он не может претендовать на звание летчика истребительной авиации, одержавшего первую воздушную победу на Советско-германском фронте. Однако сам бой и действия немецкого пилота и его группы оказались весьма эффективными, недаром уже 27 июля, заявив к тому времени 32 победы, Р. Олейник был удостоен Рыцарского Креста.

Удивительно, но оба пилота, стрелявшие в то утро друг в друга не только уцелели и прошли всю войну, но и прожили долгую жизнь после войны.

Евгению Михайловичу Горбатюку 4 марта 1942 г. было присвоено звание Героя Советского союза, в мае 1945 г. он был подполковником, командиром 3-й гв. ИАД. Всего произвел 347 успешных боевых вылетов, сбил лично 5 и в группе 5 самолетов противника. После войны Е.М. Горбатюк сделал блестящую карьеру, дослужился до звания генерал-полковник авиации, скончался в 1978 г.

Роберт Олейник совершил 680 боевых вылетов, одержав 42 победы, из них 32 на восточном фронте. С осени 1943 г. он участвовал в испытаниях реактивного истребителя Me-163, войну закончил командиром I/JG 400. Умер в 1988 г.

А мог ли кто-либо до Олейника сбить советский самолет?

Согласно хрестоматийного исследования по истории истребительной авиации Люфтваффе от Йохана Прина, в 03:15 по берлинскому времени победу в воздушном бою на Восточном фронте одержал командир 27-й истребительной эскадры майор Вольфган Шеллманн, участник боев в Испании, опытнейший командир и летчик-ас, имевший на утро 22 июня 25 воздушных побед (в том числе 12 в Испании). Стартовав около 3 утра с аэродрома Соболево, группа Bf 109Е из штаба эскадры и III/JG27 (часть самолетов несли бомбы SD-2), ведомая Шеллманом, атаковала аэродром Гродно. Согласно доклада пилотов штабного звена, в 03:15 майор Шеллман расстрелял «Рату», после чего врезался в обломки только что сбитого им самолета и покинул «Мессершмитт» на парашюте.

Вот только никаких уточняющих подробностей или документов, освещающих обстоятельства последнего вылета майора Шеллмана, на данный момент не опубликовано. В истории JG27 описано, что после захвата Гродно были предприняты поиски командира эскадры, в ходе которых был найден его «мессершмитт», рядом с которым лежали обломки сбитого советского самолета. Из свидетельств очевидцев якобы стало известно, что Шеллмана, взяли в плен местные жители, которые передали его советским военнослужащим. Через несколько дней немецкий сотрудник службы RAD обнаружил в одном из крестьянских домов рыцарский крест и испанский крест с бриллиантами, которые вероятно принадлежали Шеллману. Собственно, вот и все подробности данного события с немецкой стороны.

Советские документы так же скупы и немногословны. Самолеты 122-го и 127-го ИАП 11-й САД, базировавшиеся на аэродромах Новый Двор и Лесище в это время боевые действий не вели, хотя еще в 03:30 были приведены в боевую готовность и рассредоточены, а командир 127-го ИАП подполковник Гордиенко даже поднял в воздух дежурное звено. Однако немецкие самолеты не атаковали аэродром Лесище вплоть до 20:00. Аэродром 122-го ИАП (Новый Двор) подвергся первому удару только в 06:00. В то же время первым под удар самолетов Люфтваффе попал самый близкий к Гродно аэродром Каролин, который атаковали (по советским данным) 9 «мессершмиттов». К сожалению, точное время налета в документах не указано.

Летчик 3-й эскадрильи 127-го ИАП лейтенант Михаил Данилович Разумцев

Истребитель И-153 127-го ИАП.

Художник Александр Казаков

Заместитель командира 4-й эскадрильи 61-го ШАП старший лейтенант Павел Иванович Камышной

Командир звена 61-го ШАП лейтенант Иван Терентьевич Абрамченко

На аэродроме Каролин базировались самолеты 10-й эскадрильи погранвойск НКВД (Р-10, Р-5 и У-2). Кроме того, незадолго до начала войны на площадке было организовано дежурство истребителей для перехвата самолетов нарушителей границы. В частности, утром 22 июня на аэродроме дежурила пара И-153 127-го ИАП в составе лейтенанта М.Д. Разумцева и старшего лейтенанта И.А. Долгополова. Кроме того, есть вероятность, что на аэродроме дежурили и самолеты И-16 из 122-го ИАП (по крайней мере, как минимум один И-16 был сфотографирован немцами в общей группе советских самолетов после захвата аэродрома Каролин).

Согласно краткой истории 127-го ИАП, после сообщений постов ВНОС про перелет границы немецкими самолетами и бомбардировке населенных пунктов и аэродромов, на прикрытие Гродно (по ЖБД 127-го ИАП в 4:40 по Московскому времени) были отправлены два звена 1-й эскадрильи, а для прикрытия аэродрома Каролин получила приказ вылететь пара Разумцев – Долгополов. В краткой истории полка описан воздушный бой лейтенанта Разумцева над аэродромом Каролин с пятеркой Me-109, после которого он пропал. В журнале боевых действий 127-го ИАП указано время вылета Разумцева – 04:50, и задание: «Взлет с оперативной точки на видимые самолеты противника». Причем далее следует краткое описание: «При взлете л-т Разумцев был атакован самолетами противника, после чего скрылся из поля зрения и не вернулся на свой аэродром».

Учитывая вышеперечисленные обстоятельства, весьма велика вероятность того, что именно И-153 Разумцева был той «Ратой» с которой столкнулся Шеллманн.

Вполне логично, что увидев подходившую к аэродрому группу самолетов, Разумцев вылетел «по зрячему» и сблизился с немцами. Далее его самолет скрылся из поля зрения, так как попал под удар Шеллманна. Учитывая то, что другие немецкие самолеты начали штурмовку, с аэродрома наблюдать перипетии этого боя было довольно проблематично. Старший лейтенант Долгополов вполне мог прекратить взлет из– за начавшейся штурмовки, и вылететь только после окончания немецкого налета. Очень досадно, что Иван Афанасьевич Долгополов, переживший войну, не оставил впоследствии воспоминаний, в том числе о событиях этого утра.

Тут, правда, стоит обратить внимание на то, что взлет Разумцева произошел почти на полчаса позже времени столкновения с Шеллманом, указанным немцами. Но учитывая неразбериху первого дня войны, а также последующее переписывание документов, в том числе и ЖБД 127-го ИАП, могла закрасться ошибка в записи о времени вылета Разумцева.

Таким образом, подтвердить заявку на победу майора Шеллмана, представленную его подчиненными, в данный момент не представляется возможным.

Следующим пилотом истребительной авиации люфтваффе, заявившим воздушную победу, точнее даже две победы в 03:30 (по берлинскому времени), стал командир 1 -й эскадрильи JG54 оберлейтенант Адольф-Вольдемар Кинцингер (до этого он одержал 7 побед на Западном фронте). Причем эти победы, подтверждаются советскими документами.

И-153 из 4-й эскадрильи 61 -го ШАП, самолет произвел вынужденную посадку на аэродроме Кеданяй

Профиль самолета И-153 61-го ИАП.

Художник Игорь Злобин

Унтер-офицер Вилли Тритч

Bf 109Еиз 5(Schl)/LG2.

Художник Владимир Камский.

Командир 1-й эскадрильи JG54 оберлейтенант Адольф-Вольдемар Кинцингер в кабине Me-109. Один из самых результативных летчиков первого дня войны,заявивший 4 победы (причем все они подтверждаются советскими документами), погиб уже через пять дней, 27 июня 1941 г.