Текст книги "Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний"
Автор книги: авторов Коллектив
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
«Иаков вышел из Вирсавии и пошел в Харан. – И остановился ночевать, потому что зашло солнце».
К одному царю приходил изредка его преданный друг. И царь говорил слугам: «Потушите светильники, потушите лампады; наедине я желаю беседовать с моим другом». И Господь повелел заблаговременно погасить[15]15
В подлиннике игра слов: «ki-wo haschemesch» – ибо зашло солнце, «kiwo haschemesch» – погасил солнце.
[Закрыть] солнечный диск, дабы втайне и задушевно говорить с Иаковым.
«И взял Иаков из камней того места», и сделал ограду для защиты от зверей.
Заспорили камни между собою, которому из них послужить изголовьем. Этот говорит: «я хочу, чтоб на мне покоилась голова праведника», другой говорит: «на мне!» Чудесным образом все эти камни слились в одну сплошную плиту.
«Увидел Иаков во сне: лестница стоит на земле, а верх ее касается неба, и ангелы восходят и сходят по ней».
Это были духи-покровители четырех царств «пленения и изгнания» Израиля.
«И вот, Господь стоит над ним».
При появлении Всевышнего упорхнули духи, навевавшие на Иакова мрачные видения грядущих веков. И стоял Господь и, как добрая няня, опахивал лицо спящего.
Рав Исаак говорил:
– Всю землю Ханаанскую Господь свернул, как сворачивают свиток папируса и, положив ее под изголовье Иакова, сказал:
– Землю, на которой ты лежишь, я отдам тебе и потомкам твоим. (Бер. – Р., 69; Хул., 91)
X. Гробница РахилиГробница эта находится по дороге в Вифлеем. Провидел Иаков, что по этому пути будут проходить, отправляясь в изгнание, потомки его, и похоронил он там Рахиль, дабы она молила Господа о милосердии к изгнанникам. Об этом и гласит стих пророка: «Вот, голос слышен в Раме, вопль и горькое рыдание, – Рахиль плачет о детях своих». (Танх.)
XI. Иосиф в Египте«И увидел господин его, что Господь с ним, и что всему, что он делает, Господь в руках его дает успех».
Как виночерпий, Иосиф обладал чудесным свойством. Бывало, он нальет вина Потифару.
Это какое вино? – спросит Потифар.
– Пряное, – отвечает Иосиф.
– А я хочу полынного.
И сладкое вино мгновенно превращается в полынное.
Потребует Потифар согретого вина – и вино тотчас же становится теплым.
Тоже самое с водою и проч.
Потифар и поставил его главным правителем в доме и все, что имел, отдал на руки его. (Танх.; Бер. – Р., 87)
Иосифу в то время было семнадцать лет, он был в полном расцвете красоты. Дня не проходило, чтобы Зелика, жена Потифара, не говорила ему о своей страсти. По три раза на день она меняла свои одежды, стараясь обольстить его.
– О, как прекрасен ты! – говорила Зелика, – как дивно прекрасны глаза твои! Как упоительно сладок голос твой! Возьми арфу мою и спой мне песню под звуки струн ее… А кудри, кудри твои! Возьми себе этот золотой гребень, Иосиф, возьми и расчеши им кудри свои!.. О, как прекрасен ты, возлюбленный мой!..
– Иосиф! – говорила она, переходя от мольбы к угрозам, – горе тебе, если ты не ответишь на любовь мою: кандалами железными отягощу тебя, жизни твоей не пожалею!..
– Что с тобою, Зелика? – спрашивали египтянки, подруги ее, – чего еще не достает тебе, жене вельможи знатного, любимца фараонова?
– Чего мне недостает? – отвечала Зелика, – сейчас вы узнаете это.
В то время, когда эти египтянки занялись предложенными им плодами, очищая их острыми ножиками, в комнату, по зову Зелики, вошел Иосиф. Впились они глазами в лицо его и порезали себе до крови пальцы. Застывшие в очаровании, глядели они на лицо его, не видя и не чувствуя, как капала кровь из порезанных пальцев на плоды, на стол, на туники их…
– Вот, – сказала Зелика, – при одном взгляде на него вы так очарованы, поражены красотою его. Что же должна испытывать я, постоянно видя его, под одной кровлей находясь с ним?..
С каждым днем росла и крепла страсть ее. Но не уступал Иосиф ни мольбам, ни угрозам ее.
Наступил день разлития Нила. С великою радостью, с музыкой и плясками, сопровождаемый несметными толпами, пошел фараон с волхвами и вельможами своими к берегам священной реки их. Пошел туда и Потифар со всеми своими людьми, и остались в доме его только Зелика и Иосиф.
Тончайшими благовониями умащенная, облаченная в роскошнейшие одежды свои, вся осыпанная драгоценными каменьями, притаилась Зелика в одном из покоев, мимо которых должен был пройти сейчас Иосиф. Опьяняющим ароматом корицы и ладана, мирры и алоэ был насыщен воздух кругом… Послышались шаги. Вдали показался Иосиф… Вот он остановился… По тишине, стоявшей кругом, по необычному обилию и изысканности ароматов от курильницы он понял, кто стережет приближение его… Быстрым движением повернулся он назад… Но Зелика одним прыжком очутилась возле него, судорожно ухватилась за одежды его… Молнией сверкнуло лезвие кинжала в руке ее… «Ты пойдешь ко мне!» – подобно шипению раздался грозный шепот над ухом его… Одно мгновение – один порыв – фигура Иосифа исчезла вдали, а в руке у Зелики остался разорванный плащ его… (Танх.; Сеф. Гаиаш.)
Призвал фараон всех волхвов и мудрецов Египта и рассказал им сон свой; но не было никого, кто бы истолковал его фараону.
– «Семь тучных коров», – говорили эти мудрые снотолкователи, – означает, что у тебя родится семь дочерей. «Семь тощих коров» – семь дочерей ты похоронишь. «Семь тучных колосьев» – семь царств завоюешь. «Семь тощих колосьев» – семь областей отложатся от короны египетской.
И вот, после того, как волхвы Египта и мудрецы его истощили все свое искусство, нисколько не облегчив угнетенной души фараона, тогда был призван Иосиф; и повелитель Египта сразу увидел все ничтожество прежних снотолкователей. (Бер. – Р., 89)
В одеждах виссонных, с царским перстнем на руке, с золотою цепью на шее, верхом на могучем коне, из коней фараоновых, повезли Иосифа по улицам столицы египетской. Пять тысяч воинов, сверкая обнаженными мечами, шли хороводом впереди него; звуки тысячи цитр и тысячи бубен, предшествовавших им, сливались со звуками тысячи арф, заключавших это великолепное шествие. Отряды почетного конвоя фараона, все в присвоенных званию их кожаных, покрытых золотом, поясах, шли по правую и левую руку его. Кровли домов покрыты были толпами женщин и девушек, высыпавших из домов, чтобы полюбоваться красотою Иосифа. По всему пути стояли курильницы с душистыми кореньями и травами, и громко раздавались голоса двадцати глашатаев: «Преклоняйтесь перед Цафнаф-Панеахом! Фараоном поставлен он над всею землею египетской».
Полный глубокого благоговения, поднял Иосиф взоры свои к небу и воззвал к Предвечному:
«Из праха Ты подъял меня,
Из бренья нищего возвысил.
Господь! Блажен, кто на Тебя
Свои возложит упованья». (Сеф. Гаиаш.)
Раби Хийя бар Аба говорил со слов р. Иоханана:
– Слыша сказанное фараоном Иосифу: «Властью фараона говорю тебе: Без тебя никто не посмеет шагу ступить во всей земле Египетской», – волхвы и звездочеты говорили фараону:
– Государь! Рабу, купленному за двадцать серебреников, ты даешь власть над нами!
– В этом рабе, – отвечал фараон, – я вижу признаки царского величия.
– Но если так, – продолжали те, – потребуй от него, по крайней мере, знания, подобно тебе, всех семидесяти языков.
– Хорошо, – сказал фараон, – я спрошу его об этом.
В ту ночь Иосифу явился архангел Гавриил и научил его всем семидесяти языкам и наречиям. На утро фараон стал испытывать Иосифа: Иосиф свободно отвечал на любом из семидесяти языков, а в заключении сам обратился к фараону на языке, повелителю Египта совершенно незнакомом.
– На каком это языке ты говоришь? – спросил фараон.
– На еврейском, – ответил Иосиф.
– Научи меня этому языку, – стал просить фараон.
Иосиф исполнил его желание. Но не сумел научиться фараон священному языку и взял он с Иосифа клятву, чтоб это осталось тайной между ними. (Бер. – Р., 89; Сота, 36)
Когда сыновья Иакова собрались в Египет для закупки хлеба, отец им сказал:
– Дети мои, все вы одарены от Господа и силой, и красотой. Дабы не возбуждать лишнего любопытства, не входите вместе в одни ворота и, вообще, не держитесь близко один к другому.
Предание от рав Иегуды бар Симона:
– Иосифу известно было, что братья его идут в Египет для закупки хлеба, и, дабы узнать немедленно о их прибытии, он у всех ворот поставил особых людей, которым поручено было вести ежедневные записи, по имени и отчеству, всем приезжим, а вечером списки представлять Иосифу. Убедившись таким образом, что братья его все на лицо, хотя они и входили через разные ворота и находились в разных местах в городе, Иосиф повелел закрыть все зерновые склады и оставить открытым единственное зернохранилище. Дав заведующему список имен десяти братьев, Иосиф приказал, когда явятся эти люди, немедленно задержать их и доставить к нему.
Прошло три дня, а братья к зернохранилищу не являлись. Пошли их разыскивать и нашли по одиночке, бродящими по городу из одной улицы в другую, с одного базара на другой; задержали их всех и доставили к Иосифу.
«Узнал их Иосиф, но сделал вид, будто не знает их» – как человек им чужой, иноплеменный. Взял он в руки кубок, постучал по нему пальцами и, прислушиваясь к звону металла, сказал:
– Кубок этот говорит, что вы соглядатаи.
– Мы люди честные, – ответили они.
– Если вы честные люди, почему вы входили, как бы крадучись, по одиночке в разные ворота, и зачем в продолжении трех дней слонялись по базарам?
– Мы отыскивали пропажу.
– Какую такую пропажу? Мой кубок говорит мне, что двое из вас разрушили большой город.
– Назови, кто именно из нас?
Постучав по кубку, Иосиф сказал:
– Имена их: Симеон и Леви.
– Господин, – начали они, пораженные чудесной силой кубка, – нас, рабов твоих, двенадцать братьев…
– Но вас здесь только десять; где же двое остальных?
– Меньший – при отце, а одного не стало.
– Это самое я и говорил вам и утверждаю: вы – соглядатаи. И вы не выйдете отсюда, пока не приведете меньшего брата вашего.
И, взяв Симеона, приказал связать его. Но, зная необыкновенную силу Симеона, Иосиф ввел семьдесят испытанных воинов, которым повелел наложить кандалы на Симеона и отвести его в темницу. Едва воины приблизились к Симеону, последний крикнул с такой силой, что все они повалились как подкошенные, и зубы выскочили у них из челюстей и рассыпались по полу.
При Иосифе в это время был сын его, Манасия.
– Возьми ты его, – сказал Иосиф.
Встал Манасия, одним ударом оглушил Симеона и, наложив на него кандалы, отвел в темницу.
– Этот удар, – говорил Симеон братьям, – не удар египтянина: такие удары наносить умеют только люди нашего рода.
Великий страх пал на братьев, и они отправились к Иакову поведать ему о происшедшем.
Нелегко было убедить отца отпустить с ними Вениамина.
– Отец, – убеждал его Иуда, – если Вениамин пойдет с нами, то, неизвестно еще, может быть, его и не заключат в темницу; без него же мы не можем явиться к фараону, и всем нам неизбежно придется умереть с голода. Наконец, я беру на себя ответственность и ручаюсь за его безопасность. (Бер. – Р., 91; Танх.)
Поникнув головой, сидел Иаков у входа в шатер свой. Бесконечной цепью испытаний проходила в памяти старца вся его долгая жизнь: бегство из родного дома к Лавану; двадцать лет полурабского служения тестю; бегство от Лавана и встреча с Исавом, которого приходилось умилостивить дарами, чтоб спастись от лютого гнева его; несчастие с Диною; смерть любимой жены, Рахили. Подросли, наконец, дети; давно пора было дать отдых старым костям, – исчезает Иосиф. Теперь – грозит голод, а Симеон в темнице, и Вениамина ждет та же участь…
– «Боже Всемогущий, смилуйся над моими детьми, смилуйся над старостью моей. Положи предел испытаниям моим!» (Бер. – Р., 92)
Радостно забилось сердце Иосифа при виде Вениамина. Как живое встало перед ним милое лицо Рахили, матери их. Позвал Иосиф братьев на пир и, желая быть во время пира поближе к любимому брату, снова обратился к помощи своего кубка:
– Иуда, – начал он, поднося к носу бокал и в запахе его содержимого ища указаний, – Иуда, у которого царственный вид, пусть займет первое место. Рувиму сесть рядом с ним дает право его первородство и т. д. Когда очередь дошла до Вениамина, Иосиф сказал: «Я сирота без матери, и его мать умерла, родив его. Меня разлучили с братом, и у него не стало брата. Одна судьба у обоих нас, и нам отрадно будет склонить головы друг к другу.
Видя особое радушие Иосифа к этому отроку, Асенефа, жена Иосифа, положила и свое кушанье на блюдо Вениамина; тоже самое сделали Ефреем и Манасия. (Танх.)
Но вот, в мешке Вениамина оказался серебряный кубок Иосифа.
– Вор! – накинулись на него братья. – Вор, сын воровки! – кричали они ему, – мать твоя покрыла стыдом отца нашего[16]16
Похитив идолы у Лавана.
[Закрыть], и ты опозорил нас, украв чашу у гостеприимного хозяина! И вот, останешься ты вечным рабом этому человеку.
Но тут выступил вперед Иуда и встал перед Иосифом.
В это время духи небесные говорили друг другу:
– Сойдем вниз и поглядим, как Вол со Львом[17]17
«Крепость Иосифа как первородного вола». (Предсмертное благословение Моисея. Второзак., 33, 17). «Молодой лев Иуда». (Благословение Иакова. Бытие, 49, 9).
[Закрыть] в единоборство вступает. И нет у Вола страха перед Львом.
Предание от рав Иоханана:
– Голос Иуды в это время звучал на расстоянии четырехсот парса[18]18
Парса – четыре версты.
[Закрыть]. Услыша знакомый голос, Хушам, сын Дана, поспешил из Ханаана в Египет и встал рядом с Иудой. Загремели голоса этих двух человек, и заколебалась земля во всем Египте.
Видя гнев Иуды, закипели гневом и другие братья; затопали ногами – и глубокими бороздами взрывалась земля под ними.
Но более всех других страшен был Иуда. На груди, против сердца, рос у него один волосок, который в то время, когда Иуда распалялся гневом, превращался в острую иглу и выходил наружу, проколов ткань пяти одеяний, которые носил Иуда.
Но Вол не уступал Льву:
Ударил Иосиф ногою о мраморную скамью, на которой перед тем сидел, и скамья рассыпалась в мельчайшие осколки.
– Что это значит? – удивился Иуда. – Этот человек силен не менее каждого из нас!
Схватился Иуда за меч, но меч, точно удерживаемый невидимой рукой, не выходил из ножен.
– Сомнения нет: Он и человек богоугодный, – подумал Иуда и обратился к Иосифу с такими словами:
– Господин! С самого начала ты, без всякого повода, начал взводить на нас обвинения. Множество народу из разных стран приходит в Египет для закупки зерна, и ни одного человека ты не подвергал такому допросу. А мы, пришли мы, что ли, взять дочь твою себе в жены, или сестру свою выдать за тебя замуж? Ты спрашивал, и мы на все твои вопросы отвечали, ничего не скрывая. Чего же ты требуешь от нас?
– Прежде всего, – сказал Иосиф, – объясни, почему именно ты выступаешь защитником этого отрока, а не кто-либо другой из братьев, старше тебя?
– Потому, – ответил Иуда, – что я поручился за его безопасность перед отцом.
– А почему ты не заступился за другого брата, когда вы продавали его измаильтянам, и не пожалел старика отца, спокойно говоря ему: «Хищным зверем растерзан Иосиф»? Тот брат твой ничем не погрешил перед тобою; этот же похитил мой кубок.
Ты и скажи отцу, когда он спросит о нем: «в колодезь ведро – туда и веревка».
Громко и горестно зарыдал Иуда, говоря:
– Как мне пойти к отцу моему, когда отрока не будет со мною?
– Хорошо, – сказал Иосиф, – рассудим спокойно дело наше; чего ты требуешь от меня?
Иуда уже не слушал его. «Нефтали, – крикнул он, – иди узнай, сколько в городе кварталов?» Быстрый, как серна, Нефтали вернулся и сказал: «Двенадцать».
– Братья, – крикнул Иуда, – три квартала разрушу я, да каждый из вас – по одному кварталу, чтоб ни души в живых не осталось.
– Иуда, – заговорили братья, – Египет не Сихем: разрушить Египет – все равно, что разрушить весь мир.
Почувствовал Иосиф, что не выдержать ему дольше, и крикнул: «Удалите от меня всех и оставьте меня одного с этими людьми».
Удалились египтяне, и снова заговорил Иуда:
– Ты поклялся жизнью фараона нечестивого, а я жизнью праведного отца моего клянусь: стоит мне только извлечь из ножен меч мой, и Египет наполнится трупами.
– Обнажи свой меч, – отвечал Иосиф, – и я узлом завяжу его на шее твоей!
– Огонь Сихема пылает во мне!..
– Не огонь ли Тамары, Иуда? Так я потушу его!
Гневу Иуды в это мгновение не было пределов. Слитки железа изгрызал он, превращая их в опилки.
– Все улицы я кровью обагрю! – гремел голос его.
– Красильщиками вы всегда были, – ответил Иосиф, – вы и одежду брата вашего выкрасили кровью.
Но, видя, что они готовы кинуться и опустошить Египет, Иосиф заговорил:
– Не верно то, что вы сказали, будто брат Вениамина умер. Нет, он жив: купил его я. Позову – и он придет. «Иосиф, сын Иакова! – начал он звать, – приди ко мне! Иосиф, сын Иакова, приди к братьям твоим, которые продали тебя!»
Начали братья оглядываться во все стороны. А Иосиф говорит:
– Не ищите его кругом себя. Он перед вами: я – Иосиф, брат ваш. И очи ваши, и очи Вениамина видят, что это мои уста говорят с вами; на родном языке я с вами говорю.
Братья и глазам своим не верили: помнили они его отроком, а перед ними стоял человек, обросший бородою.
В одиннадцати колесницах, из колесниц фараоновых, возвращались братья Иосифа в Ханаан, везя с собою для Иакова особую, роскошной отделки, колесницу, и целый караван, нагруженный дорогими одеждами для каждого из внуков Иакова, тканями и благовониями для жен своих, невесток Иосифа, для Дины – целую сокровищницу золототканых и серебротканых одежд. Провожая братьев, Иосиф говорил им:
– Когда придете к отцу нашему, не говорите ему обо мне сразу, но постепенно подготовьте его к этому.
Случилось так, что, при приближении их к шатрам своим, им встретилась Серах, дочь Ассира, девушка прекрасная лицом и обладавшая в редкой степени даром игры на цитре. Поведали они ей об Иосифе и сказали:
– Ступай к отцу нашему, к Иакову, и заиграй перед ним на цитре, и песню запой, а в песне этой упомяни то, о чем мы рассказали тебе.
Сбегала Серах в шатер за цитрой, пришла к Иакову и, сев у ног его, стала перебирать струны цитры и сладким голосом своим запела:
«Он жив и славен
В стране далекой»…
Поднял патриарх поникшую голову свою и начал прислушиваться к голосу Серах…
«Он жив и славен…»
Повторила девушка, заставляя тихо и сладостно звенеть струны на цитре, – и, наконец, громким и ликующим аккордом зазвучала песня:
«Он жив!
Он жив и славен,
В стране далекой,
Твой сын Иосиф,
Твой сын и дядя мой!»…
Потоком света и радости полилась песня Серах в душу Иакова, и Дух Господень сошел на него, и понял он, что правда звучит в словах песни этой. (Бер. – Р., 92; Танх. Сеф. Гаиаш.)
XIII. Кончина ИаковаПризвал Иаков сыновей своих и сказал:
– Соберитесь, и я возвещу вам, что будет с вами в грядущие дни.
Желал Иаков открыть им грядущую судьбу мира, но дар предвидения вдруг покинул его.
– Нет ли, упаси Господь, – подумал он, – в семье моей изъяна, как в семье отца моего, в лице Исава?
– Нет, – сказали в один голос сыновья его: слушай отец наш, Израиль! В наших сердцах, как и в твоем сердце, жив только Единый.
И Иаков благоговейно отвечал:
«Благословенно имя Его, царствующего во веки веков!»
И звучит из века в век, дважды в день, утром и вечером, клич далеких потомков его:
– Слушай, Израиль!
«Слушай в гробнице Махпела, отец наш Израиль! Крепко и свято храним мы завет твой: Господь наш – Господь единый!» (Пес., 56; Бер. – Р., 98)
И дошли они (сыновья Иакова с телом его) до гумна-Атада[19]19
«Атад» означает собственно: изгородь из колючего кустарника.
[Закрыть].
По преданию от раби Абагу, туда пришли также сыновья Исава и сыновья Измаила, и потомки Хеттуры. Пришли со злыми чувствами и враждебными целями, колючим кустарником окружив останки праведника. Но вот, видят они: венец Иосифа висит у гроба. И все сняли венцы свои, счетом тридцать шесть, и, точно золотой гирляндой, окружили ими гроб патриарха. (Сотта, 13)
Рабство и Исход
I. Рабство египетскоеКак виноград в пустыне, я нашел
Израиля; как ягоду, впервые
Созревшую средь листьев молодых
Смоковницы, узрел отцов Я ваших.
Осия, IX, 10
Рав Иудан говорил:
– Подобно тому, как со смоковницы снимается сначала по одной созревшей ягоде, потом по две, по три, и, наконец, приступают к сбору плодов целыми корзинами, так и на народном древе нашем, сначала созрело одно славное имя – Авраам, затем – Исаак, Иаков, и, наконец, «расплодились сыны Израиля и размножились, и возросли, и окрепли чрезвычайно; и наполнилась ими та земля». (Бер. – Р., 46)
Прошло сто тридцать лет от водворения израильтян в Гошене Египетском. И был сон фараону. Снилось ему, что сидит он на троне своем, и стоит перед ним некий старец, и у старца весы в руках. Вот опустил старец чаши весов, на одной поместил всех старейшин, вельмож и правителей египетских, на другую чашу поставил одного ягненка-сосуна. Поднял старец весы, и вот, видит фараон: чаша с ягненком перевесила чашу со всеми старейшинами, вельможами и правителями египетскими.
Призвал фараон волхвов своих и сказал:
– Истолкуйте мне сон мой.
В то время при дворе фараона находился и Валаам, сын Веоров, бежавший в Египет с островов Хиттимских.
– Государь! – сказал Валаам, – сон твой предвещает, что произойдет великое зло для Египта от народа израильского. В народе этом родится человек, который разорит Египет и освободит израильтян от власти твоей.
– Что же я должен сделать, – спросил фараон, – чтобы предупредить это?
– Спроси сначала других волхвов, а меня соблаговоли выслушать потом.
Отвечал один из волхвов, Регуиль (Иофор) Мадиамский:
– Да живет государь! Да живет во веки государь наш! Мой совет: отступись от израильтян и не пытайся вступить в борьбу с ними. Бог издревле избрал народ сей из всех народов земли. Когда предок твой фараон пожелал приблизиться к жене патриарха их Авраама, Бог Израилев поразил его и весь дом его жестокими карами. Тоже постигло и Авимелеха, царя Герарского. Праотца их Иакова Бог спас от Исава и от Лавана, покушавшихся убить его, и от всех царей Ханаанских, которые выходили против Иакова и сыновей его. Предок же твой фараон возвеличил израильтянина Иосифа, мудростью своей спасшего Египет во время семилетнего голода, и отца Иосифа с братьями его радушно принял и поселил их в стране своей. Поэтому совет мой: перестать угнетать израильтян, и если не желаешь оставить их жить мирно в Египте, дай им спокойно уйти в землю Ханаанскую.
Разгневался фараон на Регуила за слова его и обратился к другому волхву, Иову Егуильскому.
– Великий Государь! – ответил Иов, – ты один властен над всеми жителями страны своей; сделай так, как угодно в очах твоих.
Заговорил тогда Валаам:
– Государь! – сказал он, – праотец израильтян Авраам вышел невредимым из печи калильной. Другой родоначальник их, Исаак, был возложен на жертвенник для всесожжения, но жертвенный нож не коснулся его. Патриарх их Иаков долгие годы служил Лавану, и тяжесть трудов не умалила крепости сил его.
Ни огнем, ни мечем, ни работами изнурительными не одолеть тебе народа этого. Есть одно средство, доныне еще неиспытанное; средство это: стихия водная. И вот мой совет: всех детей, которые родятся отныне у израильтян, прикажи бросать в реку. (Сеф. Гаиаш.)
«Если будет сын, то умерщвляйте его».
Предание от раби Ханана:
– Что тогда делали кроткие, непорочные матери еврейские? В пещерах прятали они младенцев своих. Но египтяне отыскивали их и бросали в реку.
В это время Господь говорил ангелам:
– Сойдите на землю и взгляните – потомков возлюбленных моих Авраама, Исаака и Иакова в воду бросают!
Встревоженные, отлетали ангелы от Господа и, входя по колено в воду, принимали младенцев на руки и укладывали их на утесах, а из утесов образовывались сосцы, питавшие младенцев материнским молоком.
Пояснение рав Авиры:
– Освобождением из рабства народ обязан заслугам праведниц израильских того времени. Когда женщины эти приходили за водой, Господь посылал к тому месту множество мелкой рыбы, и вода в кувшинах оказывалась пополам с рыбой. Отправляясь к мужьям, находящимся на работе, каждая приносила по два кувшина, один с вареной рыбой, другой с согретой водой, помогала мужу умыться, счищать с себя пыль, утолить голод и жажду и нежными ласками утешала его. Приближалось время родов; надо было уходить куда-нибудь подальше от зорких врагов. И они уходили в поля, в рощи, рожали, и спешили возвратиться к покинутым жилищам. И посылал Господь ангела-хранителя, который поил детей молоком, питал их елеем и медом, как родная мать лелеял их.
Узнавали об этом египтяне, ходили искать детей, но никого не находили: земля расступалась и любовно принимала малюток в свои недра. Приходили египтяне с плугами, глубоко бороздили землю на тех местах, но детей и следа не было. А когда египтяне удалялись, малютки, точно стебли травы, вырастали из почвы. Впоследствии, уже взрослыми, они толпа за толпою приходили в свои жилища.
А в тот час, когда Господь открылся народу у Черного моря, они же и были первыми, кто узрел величие Его, и зазвучали хором голоса их:
«Вот Бог мой!» (Ш. – Гаш. Р., 8; Т. д. Ел.; Сота, 11)
