Текст книги "Великая Отечественная – известная и неизвестная: историческая память и современность"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)

14 марта 2002 г., во время обсуждения депутатского запроса на пленарном заседании Бундестага Зингхаммер пытался убедить парламентариев в том, что русские имена (95 процентов надписей) «лишены исторической ценности» и должны быть заменены гербами германских земель, портретами канцлеров ФРГ, председателей парламента, текстом конституции, договора о германском единстве и т. д. Все это якобы должно вернуть в здание рейхстага «исторический баланс», служить пропаганде «успешной демократии», преодолеть «дефицит позитивной интерпретации прошлого»[564]564
  Deutscher Bundestag.14. Wahlperiode. 224. Sitzung. Donnerstag, den 14. März 2002. S. 22301–22302.


[Закрыть]. Депутат от ХДС/ХСС Вера Ленгсфельд, выступившая в поддержку Зингхаммера, кощунственно уподобила «русские граффити» нацистским «руническим знакам», заявив, что и те, и другие в равной степени «не имеют ничего общего с демократическими традициями ФРГ и ее парламента». Возмущение в зале вызвали слова Ленгсфельд о том, что надписи советских солдат являются «частью тоталитарной истории Советского Союза»[565]565
  Ibid. S. 23307–23308.


[Закрыть].

По справедливому мнению Экардта Бартеля (СДПГ) граффити являются «аутентичными свидетелями истории»: «не созданными по приказу властей героическими монументами, но – выражением триумфа и страданий простого человека». Надписи солдат Красной Армии «напоминают об ужасных последствиях нацистской диктатуры и об освобождении от диктатуры и войны». Подписавшие запрос депутаты стремятся не только очистить стены, но и «найти сомнительный повод для отказа от теневых сторон германской истории». В заключение Бартель выразил твердую уверенность в том, что предложение правых не найдет поддержки в парламенте. Бартеля активно поддержал коллега по фракции Хорст Кубачка: «Если мы уменьшим число надписей, мы сузим пространство нашей памяти… Но этот акт забвения недопустим. Имена должны быть сохранены, речь идет об отдельных судьбах, об истории снизу»[566]566
  Ibid. S. 23302–23303, 23306–23307.


[Закрыть].

Парламентарий от Партии зеленых, дипломированный историк Гельмут Липпельт спросил Зингхаммера и его единомышленников, в чем же состоит причина их обращения: «Может быть, это всего лишь стремление к чистоте, которое часто встречается среди наших сограждан?» Однако вслед за этим он указал на подлинный смысл запроса фракции ХДС/ХСС: «Может быть, для вас важен смысл этих надписей? Может быть, вы воспринимаете победные надписи советских солдат как напоминание о позоре?». Липпельт сослался на собственные впечатления от визитов в здание рейхстага парламентских делегаций Российской Федерации и стран СНГ, члены которых всегда были неизменно признательны немцам за спасение «русских граффити». Вывод Липпельта: «невозможно переписать историю», и именно поэтому необходимо сохранить память о солдатах, которые «пришли сюда, чтобы победить фашизм». Липпельт призвал депутатов-консерваторов, «запрос которых не имеет никаких шансов на успех», «выбросить документ в корзину для ненужных бумаг»[567]567
  Ibid. S. 23304–23305.


[Закрыть]. Эмоциональным было выступление депутата от Партии демократического социализма (ныне Партия левых), активиста антифашистского движения Генриха Финка. Возникшие спонтанно надписи говорят нам о радости после окончания боевых действий: «Одна из надписей выражает это всего в двух словах: “Войне капут!”. Сказать короче о победе над режимом гитлеровского фашизма, наверное, нельзя». Что же касается русских и иных фамилий на стенах рейхстага, то «каждое имя – это сохраненная память о тысячах павших солдат Красной Армии»[568]568
  Ibid. S. 23305–23306.


[Закрыть].

Запрос, уже изначально имевший мало шансов на успех (71 голос из общего числа 660 депутатов!), не был поддержан парламентариями. Со временем депутаты, в том числе и те, кто входит во фракцию ХДС/ХСС, были вынуждены примириться с надписями советских солдат на стенах германского парламента, но и начали извлекать из этого исторические уроки.

В газете «Frankfurter Rundschau» в мае 2005 г. была помещена статья авторитетной журналистки Веры Фрёлих, носившая приметное название «Vojne kaputt!: Надписи в рейхстаге: свидетельство позора или призыв к тому, чтобы задуматься?»[569]569
  Frankfurter Rundschau. 2005. 2.V.


[Закрыть]. По существу, здесь дана точная характеристика разнонаправленных тенденций германского исторического сознания, четко проявившихся в ходе парламентских дебатов. Прения в Бундестаге не случайно совпали с широкой дискуссией о преступлениях вермахта, когда немцы вновь оказались лицом к лицу с нежелательными и как будто давным-давно решенными «проклятыми» вопросами – о национальной вине и национальной ответственности за чудовищные деяния гитлеровцев[570]570
  См.: Verbrechen der Wehrmacht: Bilanz einer Debatte. München, 2005.


[Закрыть]. После объединения страны произошло «формирование контуров нового самосознания»[571]571
  Frankfurter Allgemeine Zeitung. 2004. 31.l.


[Закрыть], которое невозможно оценить однозначно. С одной стороны, в общественном мнении ФРГ утвердился антинацистский консенсус. Но, с другой стороны, заметно выросло влияние течений, которые можно объединить в рамках понятия «новый немецкий национализм», которому присуща линия на «размывание» памяти о поражении третьего рейха, на причисление Германии к числу жертв Второй мировой войны.

Могли ли предположить бойцы и командиры Красной Армии, что несколько десятилетий спустя их автографы станут полем идеологического противостояния и будут приводить в смятение немецких консервативных политиков?

* * *

С весны 1999 г. открыты для посетителей купол, сооруженный по уникальному проекту Фостера, обширная площадка на крыше здания, а также (в дни, свободные от заседаний парламента) внутренние помещения, где расположены советские надписи. Ежегодно сюда приходят до 3 миллионов посетителей.

Поток экскурсантов – в этом может убедиться каждый, кто бывает в Берлине, – с каждым днем только нарастает. Непременным и желанным гидом по Бундестагу в течение многих лет является Карин Феликс, миловидная общительная женщина, свободно владеющая русским языком. Ее имя хорошо знают российские экскурсанты. Изучение и расшифровка надписей советских солдат стали для нее делом жизни.

С особой нежностью и сердечностью она относится к ветеранам Великой Отечественной войны. Она пожимает руку каждому из них, говорит им по-русски: «Спасибо Вам за то, что Вы сделали для нас. Спасибо, что мы можем мирно жить». В мае 2010 г. вещающая на немецком языке радиостанция «Голос России» провела передачу, специально посвященную тому, как Карин Феликс расшифровала ряд «русских т» и отыскала их авторов или их потомков и родственников. «Никто не знает надписи так, как их знаю я, – с полным правом утверждает она. – Подлинная жизнь автографов начинается тогда, когда нам удается узнать их авторов». Журналистка, ведущая радиопередачу, воскликнула: «Эта женщина действительно знает все! Каждую букву, каждую надпись и, во многих случаях, авторов этих надписей!»[572]572
  URL: http://german.ruvr.ru/radio_broadcast/4006363/9676927.html


[Закрыть].

Первым из бывших солдат, штурмовавших Берлин, отыскал свою подпись в 2001 г. Борис Сапунов (1922–2013) – доктор исторических наук, профессор, научный сотрудник Государственного Эрмитажа. Председатель парламента Вольфганг Тирзе пригласил ветерана и его сына в Берлин. 16 мая 2002 г. состоялся торжественный прием в Бундестаге. Тирзе распорядился занести это событие в памятную книгу парламента ФРГ. Событие оказалось столь необычным, что еженедельник «Der Spiegel» не преминул опубликовать выразительный репортаж своего специального корреспондента Уве Бузе: «Сапунов поражен стеклянным куполом, он осматривает великолепные двери, соединяющие друг с другом залы и коридоры, и подходит к стене, оставленной такой, какой она была в последние дни Второй мировой войны. И здесь Сапунова настигает его первая жизнь. На высоте полутора метров он видит свое имя, написанное четкими буквами, хорошо читаемыми на поверхности камня. Почти 57 лет назад, 3 мая 1945 г. Сапунов стоял у этой стены, подтвердив своей подписью завоевание германской столицы. Тогда Сапунов носил звание сержанта Советской Армии, с самого начала войны был ее участником, сражался на многих фронтах, был ранен, был объявлен убитым, и, наконец, оказался среди тех, кто захватил Берлин. За несколько дней до капитуляции он осматривал рейхстаг, нашел на полу обломок древесного угля и написал на стене свое имя». Знаменателен вывод немецкого журналиста: «Немцы должны знать, кто одержал над ними победу»[573]573
  Der Spiegel. 2002. Н. 9. S. 123.


[Закрыть]. В благодарственном письме, которое Сапунов направил Вольфгангу Тирзе, было сказано: «Прошу передать глубокую благодарность сотруднице Бундестага Карин Феликс за исключительную помощь в организации и проведении моего визита»

С помощью Карин Феликс в апреле 2004 г. нашел свою подпись бывший старшина, радист штаба 1-го Белорусского фронта, ныне радиоинженер Борис Золотаревский. Обращаясь к фрау Феликс, он написал: «Недавнее посещение Бундестага произвело на меня столь сильное впечатление, что я не нашел тогда нужных слов для выражения своих чувств и мыслей. Я очень тронут тем тактом и эстетическим вкусом, с которым Германия сохранила автографы советских солдат на стенах Рейхстага в память о войне, ставшей трагедией для многих народов… Для меня была очень волнующей неожиданностью возможность увидеть свой автограф и автографы моих друзей Матяша, Шпакова, Фортеля и Кваши, с любовью сохраненные на закопченных стенах Рейхстага. С глубокой благодарностью и уважением Борис Золотаревский».

Людмила Носова из Запорожья побывала в Берлине в апреле 2005 г. с делегацией бывших узниц концентрационного лагеря Равенсбрюк, прибывшей в Германию к 60-й годовщине освобождения из неволи. Ей было уже за восемьдесят, она передвигалась на инвалидной коляске. Носова рассказала Карин Феликс, что ее покойный муж, Алексей Носов, с которым она познакомилась в 1946 г., расписался на стене рейхстага. После интенсивных поисков Карин Феликс смогла показать вдове его имя. Большими буквами, на стене написано: «Носов». Пожилая женщина расплакалась и только повторяла: «Боже мой, какое счастье!».

Учительница из Волгограда, которая привезла российских школьников на экскурсию в Берлин, просила найти автограф покойного ветерана войны Чистякова. Надпись была найдена: «9 мая 1945 г. Сталинградцы в Берлине!!! Капитан Чистяков. Капитан Рубцов». При помощи Карин Феликс студент одного из германских университетов гражданин Азербайджана Анар нашел в здании Бундестага автограф своего деда лейтенанта Мамеда Наджафова[574]574
  Das Parlament. 2011. 24.X.


[Закрыть].

Как рассказывает известный российский режиссер Иосиф Райхельгауз, его покойный отец, участник штурма германской столицы кавалер двух орденов Славы гвардии сержант Леонид Райхельгауз, говорил о том, что он расписался на стене рейхстага. В первую же поездку в Берлин режиссер ходил вдоль колонн здания, искал надписи наших солдат, но найти не мог. Слово Иосифу Райхельгаузу: «Вскоре у нас были очередные гастроли в Берлине: нас отлично принимали, были долгие овации, потом был ужин с нашими немецкими коллегами, которые спросили, что нам хочется увидеть такого, чего мы еще в их городе не видели. И я им рассказал, что я много лет ищу автограф своего папы на рейхстаге. И тогда одна девушка-журналист говорит: “У меня подруга занимается исследованием граффити советских солдат!”. На следующий день мы отправились в Бундестаг и познакомились с госпожой Карин Феликс, которая сразу нам сказала: “Вы-то, наверное, на улице искали, а граффити внутри, у зала заседаний”… Со мной поехала родная сестра. И она увидела. Там стерта половина первой буквы, часть последней, но она узнала папин почерк… Конечно, теперь каждый раз, когда я бываю в Берлине, я прихожу к папиному автографу и стою там час-другой. И что поражает: мимо проходят десятки экскурсий, в основном немецких детей, и всем им говорят (я понимаю язык): “У нас был проклятый Гитлер, а русские солдаты нас освободили!”. Вот это называется: уроки войны. И я бы очень хотел, чтобы мы тоже усвоили эти уроки. И тогда я буду понимать, что жертвы были не напрасны»[575]575
  URL: http://lenta.ru/articles/2015/03/13/pobedarahelgauz/


[Закрыть].

Любимая надпись Карин Феликс: «Анатолий плюс Галина», сделанная в мае 1945 г. Это – текст под рисунком сердца, пронзенного стрелой. Любовь во время жестокой войны… Карин Феликс говорит задумчиво: «Сюда, в рейхстаг, он пришел живым. Но я не знаю, выжил ли он»[576]576
  URL: http://german.ruvr.ru/radio_broadcast/4006363/9676927.html


[Закрыть]. В письме к автору этой статьи Карин Феликс признает: «Надо было бы обладать каменным сердцем для того, чтобы не рассказать о встречах с людьми, которые могут поведать об этих надписях»[577]577
  Письмо Карин Феликс от 6.Vl.2012 // Архив автора.


[Закрыть].

Итогом 15-летней благородной работы этой удивительной женщины стала солидная книга «Когда оживает история: исторические граффити Красной Армии в здании рейхстага и их авторы»[578]578
  Felix K. Wenn Geschichte zu leben beginnt: Die historischen Graffti der Roten Armee im Reichstagsgebäude und deren Autoren. Ahlen, 2015.


[Закрыть]. Книга с предисловием Риты Зюссмут вышла весной 2015 г. в издательстве «Anno» в городе Ален (земля Северный Рейн-Вестфалия). Обращаясь к читателям, Карин Феликс пишет: «Многие люди не могут приехать в Берлин и увидеть исторические стены, на которых, быть может, остались последние следы памяти их отцов и дедов – их автографы. Понимая значение этих надписей для последующих поколений, прежде всего в пространстве русского языка, я приняла решение рассказать о том, что я знаю и воспроизвести все надписи – как четкие, так и трудно читаемые, перевести их на немецкий язык». Эту книгу непременно следует перевести на русский язык.

Сохраненные советские надписи на стенах рейхстага, эти проникнутые неостывшим жаром войны спонтанные свидетельства торжествующей гордости победителей, ныне стали артефактами, отражающими освободительный характер Великой Отечественной войны, ее человеческое измерение.

Т. М. Братченко, А. С. Сенявский. Освободительная миссия Красной Армии во Второй мировой войне в исторической памяти современного российского социума[579]579
  Статья подготовлена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда. Проект № 14–31–12081а(ц).


[Закрыть]

Интриги западных союзников СССР, прежде всего, со стороны Великобритании, стремившейся сохранить империю, контролировать Средиземное море, сдержать рост советского геополитического влияния, прежде всего, в Центральной Европе, обусловили затягивание открытия второго фронта на Западе Европы до лета 1944 г. и недостаточность в координации военно-стратегического планирования союзников. Все это привело к отсрочке как минимум на полгода освободительного похода советских войск в Центральную Европу. Лишь в мае 1944 г. И. В. Сталин в своем приказе поставил задачу завершить освобождение советской земли и решить задачу освобождения Восточной и Центральной Европы: «Очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю и восстановить государственные границы Советского Союза… Преследовать раненого немецкого зверя по пятам и добить его в собственной берлоге. Вызволить из немецкой неволи наших брать ев поляков, чехословаков и другие союзные с нами народы».

В ходе летне-осенней 1944 г. и зимне-весенней 1945 г. кампаний были реализованы главные цели советского политического руководства и военного командования на завершающем этапе войны: выведение союзников гитлеровской Германии из войны, окончательный разгром немецко-фашистких войск и их сателлитов на Восточном фронте, освобождение стран Восточной и Центральной Европы, завершение войны там, откуда она пришла – в столице III рейха Берлине.

Освобождены от немецкой оккупации были такие страны, как Польша, Чехословакия, Югославия, Албания, а также народы государств, чьи диктаторские режимы стали союзниками Гитлера (Австрия, Венгрия, Румыния, Болгария).

Восприятие Освободительной миссии Красной Армии зависело от характера участия конкретных стран в войне – являлись ли они союзниками Германии или жертвами ее агрессии. Из всех сателлитов Германии ожесточенное сопротивление оказывала только Венгрия, тогда как остальные предпочли выйти из войны, а Румыния и Болгария – перейти на сторону антигитлеровской коалиции. Несомненно, народы оккупированных нацистами стран воспринимали вступление войск Красной Армии как освобождение, тогда как у остальных отношение было более сложным.

Однако уже в ходе Второй мировой войны шла борьба за интерпретацию роли в ней каждой из великих держав в контексте жесткого геополитического соперничества. Так, Сталину пришлось прямо задавать вопрос, не сомневаются ли западные союзники в освободительном характере действий Красной Армии. Сегодня очевидно, что СССР добивался для себя обеспечения таких границ в Европе, которые бы надолго обезопасили его от новых попыток агрессии со стороны Запада, а для этого добивался и политического контроля над странами, попадавшими в сферу его влияния. Но к максимальному влиянию стремились и Великобритания, и США, для которых СССР хотя бы в силу географического положения не мог представлять военной угрозы. Причем Великобритания не гнушалась никакими методами для достижения своих целей, вплоть до использования на греческих островах немецких военнопленных для подавления прокоммунистических партизанских отрядов. Позднее западные оценки роли СССР в освобождении Европы «переосмыслялись» в рамках противостояния двух систем в «холодной войне», а после краха соцлагеря и распада СССР понятие «освобождение Европы» все чаще стало заменяться понятием «новая оккупация», особенно со стороны ряда постсоциалистических и постсоветских режимов (Польша, страны Прибалтики, Украина и др.).

Как же формировалась и эволюционировала память об Освободительной миссии Красной Армии в нашей стране? Для советских граждан Освободительную миссию Красной Армии в Европе в 1944–1945 гг. нельзя отделить от истории Великой Отечественной войны в целом: она являлась завершением смертельной схватки с германским фашизмом, подмявшим под себя почти всю Европу, на территории врага и оккупированных им государств, прямым продолжением освобождения советской земли освобождением народов других стран. Политические формулировки верховной власти СССР и восприятие советского народа освободительной сущности похода Красной Армии в Европу совпадали – «вызволить из немецкой неволи наших братьев…».

Формирование и динамика исторической памяти подчиняются ряду закономерностей. Во-первых, изначально она вырастает из «живой памяти» участников событий (но их всегда много меньше совокупности членов социума и это всегда лишь мозаика из многочисленных индивидуальных опытов). Во-вторых, обобщение, «генерализация» памяти происходит под влиянием политических оценок, официальных формулировок, проникающих в учебники истории, средства массовой информации, произведения литературы и искусства, прежде всего, самого массового – художественные кинофильмы. Память сначала вырастает из восприятия участников и свидетелей, но и для них генерализация всегда происходит опосредованно (например, для участников войн – из приказов командования, газет, радио, писем и т. д.).

Естественная смена поколений, и прежде всего, постепенный уход из жизни непосредственных участников событий, вытесняет из массового исторического сознания живую память и заменяет ее памятью опосредованной. Чем дальше от события – тем больше влияние социальных институтов на формирование образа и оценок. Поэтому историческая политика оказывается со временем все более влиятельной, все более значимой в формировании доминанты исторической памяти о тех или иных событиях и явлениях. Причем особенностью исторической памяти является ее упрощенный, «лаконичный», сжатый характер: не детальные исторические знания, а образы, символы, оценки, отношение, чувства при минимуме фактов составляют ее основное содержание. В историческом сознании «обычного» человека вмещается весьма ограниченное количество «единиц хранения» – исторических событий, дат, имен, фактов. Чем лично (и общественно) более значимо историческое событие, тем больше элементов отношения к нему, оценочности, хотя люди не всегда способны их четко сформулировать.

Всем этим закономерностям подчинялось и формирование памяти об Освободительной миссии Красной Армии в нашей стране. Следует еще раз подчеркнуть, что это явление составляло лишь часть истории Великой Отечественной войны – масштабного и значимого для абсолютного большинства советских (а затем и российских) граждан события, исход которого определял – быть или не быть не только СССР как государству, но и многим народам нашей страны, а если быть, то в каком качестве – в рабско-подчиненном «арийской расе господ» или в свободном. Очевидным было, что в случае победы германского нацизма тысячелетней российской цивилизации пришел бы конец. Огромное количество жертв, что коснулось практически каждой советской семьи, придало этому событию особый личностный смысл, который (хотя и затухая) передается поколениям и детей, и внуков фронтовиков. Однако для младших поколений – внуков и правнуков фронтовиков семья постепенно, но закономерно уходит из числа основных носителей «правды о войне»: по разным социологическим опросам более 90 % констатируют, что их родные в той или иной форме участвовали в войне, но многие уже не знали живых участников, не могли с ними общаться, не имели возможности напрямую получать сведения из прямого семейного источника. Память о войне становится все более абстрактной, безэмоциональной, душевно отстраненной.

Что касается собственно Освободительной миссии, то память о ней в массовом сознании, постепенно утрачивая живую конкретику, все больше сводится к оценочным моментам: справедливый ли характер носил поход Красной Армии в Европу, было ли это освобождение. Такие вопросы в широких слоях населения не могли даже возникать в первые послевоенные годы, да и до распада СССР внутренняя историческая политика давала однозначные формулировки и оценки по этому вопросу.

«Перестройка» с ее атаками на историческую память как инструментом политической борьбы за сознание масс не обошла и освобождение Европы. В страну стали все больше проникать негативные коннотации роли советского воина, порожденные западными пропагандистами, прежде всего, из стран германского блока, стремившихся оправдать или хотя бы смягчить вину фашистских агрессоров через попытки опорочить противника – жертву агрессии и освободителя своей земли и других народов. Черные мифы о миллионах изнасилованных немок, о советском солдате – мародере, насильнике и т. п. стали проникать в массовое сознание. К этим мифам (особенно в 1990-е годы) добавились попытки обвинить советское руководство в насильственном насаждении в Центральной Европе просоветских режимов, что стало основой для отрицая освободительного характера похода в Европу Красной Армии в 1944–1945 гг. и для обвинений со стороны определенных политических кругов постсоциалистических и новых постсоветских государств в советской оккупации, якобы пришедшей на смену германской. Либеральные средства массовой информации постсоветской России активно подхватывали эти обвинения, вливавшиеся в общий поток фальсификаций истории Великой Отечественной войны.

В действительности, нельзя отрицать, что СССР оказал влияние на формирование правительств в освобождаемых странах, однако в большинстве из них установившийся строй после вступления советских войск характеризовался намного большей свободой по сравнению с политическими режимами, существовавшими в этих странах до начала Второй мировой войны. За исключением Чехословакии и в какой-то степени Югославии, во всех странах Восточной Европы действовали авторитарные режимы фашистского типа. Однако в условиях изначально существовавших и действовавших в ходе войны противоречий интересов между великими державами союзников, жестким геополитическим и идеологическим соперничеством, вызревавшей и готовившейся Западом еще в рамках действовавшей антигитлеровской коалиции «холодной войны» не менее явные, но еще более циничные формы политического контроля в своих «зонах ответственности» реализовывали и США, и Великобритания. Однако западная историческая пропаганда лицемерно предъявляет обвинения во вмешательстве лишь советской стороне. СССР изначально не стремился к установлению коммунистических режимов в восточноевропейских странах, а лишь лояльных, дружественных, не представлявших для себя военной опасности. Реализованный сценарий оказался всего лишь результатом закономерной логики «холодной войны», навязанной Западом лежавшей в руинах советской стране, в надежде на то, что она надорвет свои силы в конфронтации, в условиях висящей дамокловым мечом военной угрозы и вызванной ею гонки вооружений. Тем не менее, на волне антикоммунизма и эти мифы, в контексте внедрения идеологемы «правого и левого тоталитаризма», стали внедряться в сознание россиян. Более того, активно стали продвигаться попытки приравнять советский и нацистский режимы, Сталина и Гитлера, коммунизм и фашизм. В 2009 г. ОБСЕ приняла «вильнюсскую» резолюцию, официально приравнявшую «сталинизм» и нацизм.

Все это происходило в сложном внутрироссийском контексте, оставлявшем российскую историческую память практически незащищенной перед массированным воздействием технологий, использовавшихся Западом в рамках ведущейся против России и никогда не прекращавшейся информационной войны. Длительное время, особенно в 1990-е годы, невнятность идеологической позиции российского руководства, стремление «дружить» и угодить Западу, готовности российской элиты «вписаться» в «европейские ценности» и структуры приводили к такой же невнятности в проведении исторической политики, в том числе в области трактовок истории Второй мировой войны.

Либеральные эксперименты в системе образования, в частности, допущение многовариантности трактовок, приводили к тому, что в ряде школьных учебников протаскивались откровенные фальсификации и антинациональные мифы об истории Великой Отечественной войны. Аналогичные процессы шли в киноискусстве, литературе, где свободой творчества оправдывались сюжеты и образы, в негативном ракурсе показывавшие советскую страну в той войне и не имевшие ничего общего с историческими реалиями. А ведь именно эти источники информации становились, особенно для младших и средних поколений, главными источниками знаний (а точнее, представлений) о событиях Великой Отечественной войны. Так, по данным репрезентативного социологического исследования «Великая Отечественная война в исторической памяти народа», проведенного Социологическим центром Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации в ноябре 2004 г. в 18 субъектах Российской Федерации, если в среднем из обучения в различных учебных заведениях эти знания получали около 2/3, то в трех возрастных группах от 18 до 60 лет – до 4/5 опрошенных; из кинофильмов, театральных постановок – в среднем чуть менее 60 % (в возрастной когорте 40–49 лет – почти 70 %), из художественной литературы о войне – в среднем 48 % (от 30 до 59 лет – более 50 %). Все остальные источники информации и близко не приближались к этим показателям (даже СМИ – в среднем около 1/3 респондентов; посещение музеев – менее 1/3). Характерно, что место «живой памяти» в ряду источников информации о войне закономерно сокращается от старших к младшим поколениям. Так, если для лиц 60 лет и старше семейные архивы назвали таким источником 17,4 % респондентов, то в возрасте 18–24 лет – лишь 3,7 % (почти в 5 раз меньше!). Рассказы родителей, знакомых, друзей также среди источников такой информации занимали относительно небольшое место (в среднем около 40 %), а для младших возрастных категорий – немногим больше 20 %[580]580
  Афанасьев Л. И., Меркушин В. И. Великая Отечественная война в исторической памяти россиян // Социологические исследования. 2005. № 5. С. 16.


[Закрыть].

По данным опроса ВЦИОМ (2007 г.), при том, что большинство россиян (около 70 %) интересовалось отечественной историей и считают, что знают ее, лишь треть может более или менее верно назвать основные даты Великой Отечественной войны, и менее 50 % в возрасте до 24 лет могут назвать точную дату ее начала. При этом во всех возрастных категориях в оценке той войны россияне сходятся во мнении: Великая Отечественная война и величайшая трагедия, и величайший триумф в российской истории, событие, которое не оставляет равнодушными и заставляется интересоваться (хотя и по-разному) россиян во всех возрастных категориях[581]581
  Каменчук О. В., Федоров В. В. Война, ставшая Великой и Отечественной: о восприятии Второй мировой войны в российском обществе // Вестник МГИМО Университета. 2009. № 1. C 311–312.


[Закрыть].

Как же оценивают россияне действия Красной Армии в 1944–1945 гг. за границей, когда, освободив свою землю, она вступила на территорию сопредельных государств? В 2009 г. был проведен опрос сторонников различных партий по поводу их оценок этого события. «Скажите, с каким из двух представленных на карточке суждений и мнений Вы согласны в большей мере? Суждение 1: Разгромив фашистских агрессоров, Советский Союз не только отстоял свою свободу и независимость, но и сыграл решающую роль в избавлении народов Европы и Азии от угрозы фашистского порабощения; Суждение 2: Для народов Восточной Европы победа Советского Союза означала смену одной оккупации другой». В среднем по всем категориям опрошенных дали следующие ответы: 1. «Безусловно, больше согласен с первым суждением» – 49 %. 2. «Скорее с первым» – 21 %. 3. «В равной мере согласен с первым и со вторым» – 15 %. 4. «Скорее со вторым» – 5 %. 5. «Безусловно, больше согласен со вторым суждением» – 4 %. 6. «Затрудняюсь ответить» – 6 %. Таким образом, с тем, что Красная Армия осуществляла Освободительную миссию, сочли 70 % опрошенных (21 % из них – с некоторыми сомнениями), остальные либо колебались, занимая невнятную позицию (и освобождение, и оккупация), либо не знали, как оценить (6 %), а около 9 % расценивали как оккупацию. Интересно, что данные по сторонникам «Единой России» практически полностью совпали со средними показателями, тогда как левая и правая политическая поляризация четко проявилась и в тенденциях ответов по данному историческому вопросу: электорат КПРФ оценил как освобождение – 82 % (первый ответ – 69 %), Справедливой России – 84 % (первый ответ – 60 %), тогда как «демократы» («Правое дело» + «Яблоко») – 65 % (первый ответ – 24 %). Правые же дали и наибольший процент оценки действий СССР как оккупации (24 % – 4-й вариант ответа)[582]582
  Там же. С. 317.


[Закрыть].

18–19 апреля 2009 г. был проведен также инициативный всероссийский опрос ВЦИОМ (опрошено 1600 человек в 140 населенных пунктах в 42 областях, краях и республиках России; статистическая погрешность не превышает 3,4 %). Россияне вполне однозначно оценивают войны 1941–1945 гг., причем разброс мнений не очень большой по категориям респондентов из разных типов и размеров поселений, уровня образования и возраста. Большинство (77 %) считают, что Советская армия освободила страны Восточной Европы от фашистской оккупации и дала им возможность жить и развиваться (чаще так считают жители крупных и средних городов (79–80 %)). Только 11 % полагают, что, освободив эти государства, СССР насадил там прокоммунистические режимы, фактически лишив эти страны независимости (чаще такое мнение высказывают жители Москвы и Санкт-Петербурга – 16 %). Россияне старше 60 лет и имеющие начальное образование чаще других соглашаются с высказыванием о том, что Советская армия освободила страны Восточной Европы и дала им возможность спокойно жить и развиваться (84 % и 86 % соответственно). Молодые (18–24-летние) и высокообразованные респонденты больше остальных придерживаются мнения, что Красная Армия насадила в этих странах прокоммунистические диктаторские режимы и фактически лишили их независимости (по 14 %). Вероятно, высокое образование не является препятствием для воздействия «черных мифологем», активно внедряемых через СМИ, интернет и другие каналы информации, а уровня критичности и способности к системному анализу у данной категории недостаточно. Возможно, люди с более высоким уровнем образования более привержены либеральной идеологии и чаще готовы на веру принимать идущие с Запада «откровения». Однако во всех категориях адекватно оценили Освободительную миссию Красной Армии 3/4 или более респондентов[583]583
  Итоги Великой Отечественной войны: пересмотр недопустим? // Еженедельный опрос «Омнибус ВЦИОМ». Пресс-выпуск № 1216. 06.05.2009. URL: http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=11804


[Закрыть].