Текст книги "Русская жизнь. Возраст (март 2009)"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Бесконечность величин

В кризисной статистике поражают не суммы, но кратность и пропорции. В Архангельской области в 76 (семьдесят шесть) раз выросло количество судебных споров, связанных с задержками зарплаты. Треть всех муниципальных предприятий признаны банкротами. Задолженности по зарплатам архангелогородцам составляют 114 млн рублей – это гораздо больше, чем в обширной (и одной из самых тревожных) Челябинской области, где признаны убыточными треть всех предприятий.

Совсем уже

Каждый пятый россиянин выразил готовность участвовать в акциях протеста – к такому выводу пришел ВЦИОМ, опросив 1 200 человек в 42 регионах страны. Категорически исключают для себя такую вероятность 74 процента москвичей. Нет, все-таки с нами, москвичами, надо что-то делать. Если не топить, то что?

Евгения Долгинова

Анекдоты
Искусала до смерти

В Свердловской области вынесен приговор в отношении женщины, до смерти забившей и закусавшей своего трехлетнего ребенка. Женщина признана виновной и приговорена к 10 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. При вынесении приговора суд учел, что обвиняемая не скрывалась от милиции и совершила преступление впервые.

Как установлено следствием, трагедия произошла в октябре 2008 года. Женщина заставила своего сына мыть руки, но тот раскапризничался. В итоге обвиняемая вышла из себя и начала избивать и кусать ребенка. Судмедэксперты насчитали на теле мальчика более 130 укусов и ушибов.

Жри давай. Жри, говорю.

Что мама? Три года уже как мама. Родила идиота.

Что – горячо? Горячо – подуй. Горячо ему. Через плечо!

Что ты ее размазываешь-то? Возьми ложку нормально! Вот так. И жри давай.

Что не хочу? Ну что не хочу? Бестолочь! Жри давай быстро. Не размазывай! Что ты ее размазываешь-то! Ну куда, куда?!

Довертелся, придурок! Кто теперь это все будет собирать! Мать будет опять корячиться! Урод! Вертится, вертится, довертелся!

Весь в папашу. Папаша – придурок малахольный, и этот весь в него. Что мама! Ну что мама!

Хрясь, хрясь (два ушиба).

Жри давай быстро, остыло все уже. Мать готовит, разогревает. Урод, вот же урода родила. Сама дура потому что, связалась с дебилом. Жри, кому сказала!

Хрясь (третий ушиб).

Что ты хлюпаешь. Я тебе щас похлюпаю. Говно сопливое. Сопли! Сопли подбери!

Сопля отделяется от носа и падает на поверхность недоеденной пищи.

Чучело сопливое! Чучело!

Тарелка с грохотом летит в раковину.

Да не руками, ну куда ты руками лезешь! Платок возьми!

Хрясь, хрясь, хрясь (шесть ушибов).

Вся рожа в соплях! Ну что за урод-то! Ну-ка, быстро руки мыть! Я кому сказала!

Ты мне поори еще! Ты мне поори! Я тебе щас поору. Руки мыть, быстро! Руки!

Хрясь, хрясь, хрясь, хрясь (десять ушибов).

Я тебя что, тащить буду? Быстро в ванную! Я кому сказала!

Хрясь (одиннадцать ушибов).

Кусаться?! Укусил, гад! Ты… На кого?! На мать! На мать зуб поднял! Сученок!

Хрясь, хрясь, кусь, кусь (или как это еще обозначить, не знаю). И так – более ста тридцати раз.

Обед, сопли, мыть руки, ушибы, укусы, смерть от ушибов и укусов, десять лет лишения свободы. Судьбы людские.

Выселил мать

Судебные приставы Центрального района Челябинска вынуждены были приступить к выселению пенсионерки, которая выдала доверенность сыну и лишилась квартиры.

Решение принято на заседании в Центральном суде Челябинска. Суд однажды уже переносил исполнение и оставлял жить в квартире обманутую пенсионерку. Как это ни печально, но приставы вынуждены выселить пенсионерку из квартиры, когда-то бывшей ее собственностью. Никаких законных оснований ее пребывания там нет, как нет и законных оснований оттягивать исполнение решения суда. В противном случае, прокуратура вправе возбудить против судебного пристава-исполнителя уголовное дело по признакам бездействия. Взыскатель обещал предоставить 77-летней старушке время для оформления документов в дом престарелых.

В декабре 2008 года суд Центрального района постановил выселить без предоставления жилья Нину Хлебунову из квартиры. Сделку купли-продажи жилья совершил сын, с которым пожилой женщине жить было невмоготу, и она решилась пойти на размен квартиры. Оформив на сына доверенность на совершение операций с недвижимостью, пенсионерка стала ждать свое отдельное жилье и спокойной старости в нем. Но вместо этого к ней пришли новые владельцы и попросили освободить квартиру.

Суд решил, что сделка купли-продажи состоялась на законной основе. Признаков мошенничества обнаружено не было. Но покупатели до сих пор не могут въехать в купленное жилье.

Продолжение бесконечной темы «отцы и дети», вернее, не отцы, а матери. В двух предыдущих историях жертвами становились сыновья, здесь, наоборот, мать стала жертвой сына, своего любимого сынульки, кровиночки своей.

В этой истории сочувствия заслуживает не только несчастная старушка, но и судебные исполнители, вынужденные осуществлять принятое судом решение. Как они это делали? Что они говорили? Прятали глаза, мялись, не находили слов? Бабуль, это самое… ну, в общем, мы это… ну, мы, конечно, понимаем, ну а что делать. Суд, сами понимаете. Работа у нас такая. В общем, это… выселять вас пришли. Не, ну мы понимаем. Бабуль, да мы все понимаем, но что же делать, что же делать.

А может быть, им все по барабану, этим судебным исполнителям? В конце концов, у них работа такая, все время приходится кого-то выселять, с кого-то что-то взыскивать, тут не до эмоций, надо делать дело, бабуль, выселять вас пришли, да, вот решение суда, вот тут распишитесь, все, съезжать вам надо, надо освободить квартиру и предоставить ее законным владельцам, ничего не поделаешь, бабуль, нас это не касается, у нас работа такая, какие к нам претензии. У нас работа такая.

В любом случае, это даже не ужас, а «ужас-ужас-ужас».

Убийство в туалете

Уголовное дело по факту убийства матерью новорожденного ребенка расследуется Ворошиловским следственным отделом следственного управления Следственного комитета прокуратуры РФ по региону.

Как было установлено следствием, боясь гнева родителей, 20-летняя девушка скрывала свою беременность. Роды начались 1 декабря 2008 года. Она закрылась в туалетной комнате, и, когда показавшийся из родовых путей мальчик издал свой первый крик, подозреваемая налила ему в ротовую полость химический очиститель унитазов «Доместос». Проснувшаяся от шума мать женщины вызвала «скорую помощь» и роженица вместе с ребенком были госпитализированы. Медики констатировали у новорожденного химические ожоги лица, полости рта, входа в гортань, пищевода и трахеи. Несмотря на предпринятые врачами меры по спасению ребенка, 21 февраля он скончался. В соответствии с заключением судебно-медицинской экспертизы, проведенной по поручению следователя, смерть новорожденного наступила в результате токсического действия разъедающих веществ.

По результатам процессуальной проверки возбуждено уголовное дело по ст. 106 УК РФ – убийство матерью новорожденного ребенка. Допрошенная в качестве подозреваемой 20-летняя женщина дала признательные показания и пояснила, что залила ребенку в рот «Доместос», чтобы убить его.

В настоящее время по делу проводятся необходимые следственные действия, назначен комплекс судебных экспертиз.

Обратим внимание на фигуру матери. Спящей. На спящую фигуру матери.

Дочь рожает, мать спит.

Дочь, живущая, судя по всему, с матерью, скрывает от матери беременность, причем скрывает вплоть до самого момента родов. Как она скрывала беременность? Как это возможно чисто физи-чески? Почему мать не знала, что дочь беременна? (Если бы знала, то и скрывать, наверное, было бы нечего?) Может, мало общались, редко виделись. Может, дочь все время приходила поздно, когда мать уже спала. А когда мать утром уходила, дочь, уже беременная, спала. Так бывает, наверное.

Мать спит, но дочь ее очень боится. Хотя при этом мать о беременности не знает. И спит. Мать ничего не знает и спит, а дочь боится. Боится, что будут крики, ор, сука, шалава, проститутка, чтоб ноги твоей в доме не было, чтоб я тебя и выб… дка твоего больше не видела, и так далее. Может быть, так уже было раньше. Почему бы и нет.

Это, конечно, очень ужасно, когда орут и называют проституткой, а особенно когда произносят слово «выб… док». Поэтому, чтобы не слышать этого ужасного слова, лучше применить «Доместос», эффективное средство, его часто рекламируют по телевизору, едкое, хорошо отмывает туалетную грязь и дезинфицирует, раз – и все, правда, мать, проснувшись от своего векового сна, все равно орет и произносит ужасные слова, но теперь, хотя бы, может быть, из дома не погонит.

В фильме «Стиляги» отец главного героя забирает дочь из роддома и обнаруживает у новорожденного явные признаки принадлежности к негроидной расе. Преодолев минутное замешательство, новоиспеченный условный дедушка истово улыбается и выпаливает: «Наш!»

В жизни так, конечно, тоже бывает. Но в данном случае она, простите за набившую оскомину цитату, в очередной раз оказалась жестче.

Дмитрий Данилов

* БЫЛОЕ *
Кто под красным знаменем?

По страницам «Страховой искры»

В премьерном «Морфии» один из героев сетует по поводу предводителей РКП(б). Они, мол, вызвались говорить от имени рабочего класса и представлять его интересы. А много ли среди них рабочих, вышедших непосредственно из-за станка? Таких, как горьковский Павел Власов, поднимавший завод на стачку вместе со своею Ниловной? На поверку действительно получалось, что крайне мало. А потому вопрос о том, как настоящие рабочие – пролетариат, взятый как «чистая культура», – представляли 1917 год, свое участие в соответствующих событиях, по-прежнему открыт. Посмотреть на 1917 год глазами не пропагандиста, не комиссара, не большевистского начальника, а именно рабочего «от станка» позволяет собрание заметок, напечатанных к 10-летию октябрьских событий в приложении к № 13 газеты «Страховая искра» (1927). Этот номер малоизвестного издания дает мозаику (чтобы не сказать галерею) подлинных пролетарских типов. Солдаты и оружейники, железнодорожники, бывшие каторжане – все они делятся с читателем воспоминаниями, наполненными яркими и неожиданными деталями революционного быта.

И. Поливин

Перед революцией

В начале 1917 г. я служил в империалистической армии в оружейной мастерской 162-го пехотного запасного полка, в качестве оружейника. Нас было в оружейной мастерской 25-27 человек. Из всех нас заметно выделялся один товарищ – Соколов, который неоднократно говорил, что должна быть революция, так как дальше не может продолжаться романовский хаос. В частной беседе он предсказывал, что скоро, скоро мы будем «свободными гражданами». Откровенно, я не понимал тогда значения этого слова.

Нет больше царя

Февральская революция прошла для нашего полка совершенно неожиданно. Когда собрали полк и объяснили, что нет больше того, кого именовали «всероссийским самодержцем», полк встретил эту новость громогласным: «Уpa!» Тысячи голосов, как один, этим сказали: «Наконец-то мы избавились от монарха». Но ликования наши продолжались недолго. Временное правительство, возглавляемое Керенским, стало выбирать солдатские советы. И что ж? Выборы были солдатские, а выбрали пять офицеров и одного солдата. Оружейники, в частности я и мои товарищи, подняли вопрос о том, что если это Совет солдатских депутатов, то и выдвигать надо солдат, а не офицеров. После этого мы оказались на плохом счету у офицерства.

В бой

В октябре началась подготовительная работа, которая заключалась в следующем: как проводить вооруженное восстание для свержения Временного правительства и передать власть Совету, где взять оружие, патроны и т. д. Не помню, которого числа, нам дали распоряжение ночью взять находящийся в депо паровоз под парами и отправиться через блокпост под Симоновский монастырь и привезти оттуда несколько вагонов с патронами и оружием, но нам этого сделать не удалось, так как дежурный не соглашался, утверждая, что там разобран путь.

Вернувшись в депо, мы выступили на охрану местности Лефортово, затем начали наступление на кадетский корпус со стороны военной тюрьмы. Здесь нас сгруппировалось несколько отрядов с трехдюймовым орудием, что представляло основательную силу для Красной Гвардии. Бомбардировали кадетский корпус со стороны реки Яузы, а когда мы ворвались во двор кадетского корпуса, нас встретили градом пуль, перекрестным пулеметным огнем. Товарищи, незнакомые с военной техникой, при команде: «Ложись!» искали удобного сухого места (это было в дождливое время) и многие за это платились или жизнью или ранением. Много товарищей выбыло из строя, а те, которые были в состоянии нести ту или иную строевую службу, остались. Здесь нас разбили на группы и разослали на другие пункты, где требовалось подкрепление.

После укрепления Советов и окончания братских похорон я уехал в Казань, а затем в г. Уфу в боевую организацию, где участвовал в боях против чехов. Взяв вторично г. Уфу, я прошел с победоносной Красной Армией через всю Украину. В феврале 1920 г. мы очистили СССР от белогвардейских полчищ и прочно водрузили красное знамя на одной шестой части земного шара.

Вся власть Советам.

М. Степенский.

Два Октября. Из личных воспоминаний

Октябрь 1913 г.

«Сегодня утром мне удалось незаметно для часового выглянуть из окна своей камеры во двор тюрьмы… Двор устлан белой скатертью… Первый снег». Такую запись я нашел у себя, просматривая свой дневник. Я вспоминаю теперь не только утро, но и последующие за ним часы и дни. В этот день я был извещен начальником тюрьмы, что на основании телеграфного распоряжения жандармского полковника Верзева я включен в этап для следования в ссылку в Енисейскую губернию.

Я быстро приготовил дорожный мешок, куда сложил все свое имущество, приспособил его надеть на плечи. К вечеру конвой принял наш этап из 60-ти человек – таких же жертв царизма, как и я. На вокзале нас ждал «столыпинский вагон для арестантов», куда не мог проникнуть ни один из друзей и знакомых, чтобы проститься с нами… Поезд тронулся… Кто-то вытянул «Дубинушку»… Раздался грубый голос конвоира – замолчать, с…!

Чередовались пересыльные тюрьмы, куда заводили нас для отсидки или, как мы еще тогда называли, «передышки» на пути к цели… Я лично прошел 24 тюрьмы, из них наиболее грязные и отвратительные по режиму – киевская Лукьяновская, Орловская, московская Бутырская, Вологодская и др. Вши, клопы и тюремщики – вот злейшие враги этапа. Последние особенно жестоко издевались над нами, видя, что мы «проходящие арестованные» и над нами следует издеваться, чтобы слава о них как о верных царских палачах доходила в следующие тюрьмы… За такую «славу» тюремщиков высшее начальство награждало деньгами и чинами.

Только мои молодые годы (мне было 20 лет), мое крепкое здоровье помогли мне вынести все муки царских тюрем. Вплоть до февральской революции 1917 г. я продолжал находиться в ссылке. Чем сильнее царские опричники «тушили» во мне веру в могущественную силу пролетариата, тем сильнее я верил в Октябрь. От Октября 1913 г. я уверенно шагал к Октябрю 1917 г.

Октябрь 1917 г.

Октябрь застал меня на Украине, в Харькове. Без единой капли крови власть перешла в руки Советов. Фактически власть находилась и до того в руках Исполкома, в котором 2/3 мест принадлежали большевикам. В то время, когда на улицах Москвы происходили бои, т. Кин, по поручению харьковских коммунистов-большевиков, связался по телефону с Москвой и говорил с т. Смидовичем. Переговоры эти происходили в кабинете Губернского Комиссара Кузнецова, ставленника Керенского. Узнав из разговора, что власть в Москве и Ленинграде перешла в руки Советов, Кузнецов задал вопрос: «Как вы поступите?» Тов. Кин ему ответил: «Вашей власти больше нет. С этой минуты объявляю власть Советов, а Вы можете отправляться на все четыре стороны».

В тот же день большевистский 30-й полк занял вокзал Южный, Балашовский, Государственный Банк, Почту и Телеграф. Был избран Военно-Революционный Комитет под председательством тов. Артема. Таким образом, переход власти к Совету в Харькове произошел бескровно. В дальнейшем Украина пролила много крови, защищая завоевания Октября. В этих боях мы не только победили, но заставили буржуазный мир содрогнуться перед силой и могуществом пролетариата. Верными шагами мы идем к Всемирной Революции. Октябрь жив!

Зинаида В.

Под знамя революции!

Печальный путь

Поезд быстро мчится к Одессе. Жалобно гудит труба паровоза, стоном отдается эхо. Мелькают голые поля, редкий кустарник таит в себе жуткую опасность.

Люди в теплушке жмутся друг к другу, со страхом вглядываясь в даль. На остановках разговоры: «Банды Махно свирепствуют – останавливают по дороге поезда, грабят, убивают».

Подъезжаем к Елизаветграду. По дороге в поезд садятся измученные, рыдающие люди. В руках узелки, на руках дети с мученическими личиками, с глазками, полными слез.

Они бегут из Елизаветграда, из города ужаса и слез. К нам в вагон втащили женщину, страданье лишило ее последних сил, за подол ее держится мальчик лет 7-ми. Жутко было смотреть на дитя с лицом, отражающим нечеловеческие муки, головка его курчавая поседела от нечеловеческих переживаний. У этой женщины было 6 малюток. И все они погибли от рук озверевших грабителей.

Что сделала она – еврейка, и тысячи подобных ей людей; в чем повинны ее крошки, что их штыками прикололи к стене, а грудного ребенка, только накануне научившегося говорить «папа», сбросили с балкона так, что мозги разбрызгались по тротуару, как манная каша, и собака начала с жадностью слизывать неожиданное вкусное блюдо. Она не помнит, как бежала с семилетним Левой и скрылась в кустах соседнего сада. Затаив дыхание, они лежали, прижавшись к земле, точно вросли в нее. Они были так близки от смерти, когда какой-то бандит, просунув в кусты шашку, концом ее водил перед их лицами. Она даже не вздрогнула, когда холодное лезвие коснулось ее лица. Вырезав больше пяти тысяч евреев, бандиты оставили город.

От ее рассказа огнем загорались глаза у слушателей, казалось, что если б сию минуту произошла встреча, негодование честных людей испепелило бы отбросы человечества.

Город мертвых

Протяжный жалобный свисток – и поезд остановился. Елизаветград. В теплушках на мгновенье затихло. Потом сразу заговорили все: «Идем, идемте смотреть на остатки пира Махно». Пошли группами, тихо, молча, как за гробом дорогого усопшего. Длинные улицы пусты, дома с заколоченными окнами и дверями, ни одной живой души. Даже собаки, объевшиеся человеческим мясом, опьяневшие от человеческой крови, ушли в поле отдыхать после сытного обеда.

Ужасно! На что способен человек?! Кто они, эти жестокие негодяи? Грубые, пьяные, некультурные, подобные зверям? Нет, не только. Говорят, что всеми «уважаемый» учитель – человек науки, носитель культуры, был одним из тех, которые грабителям показывали дома, где жили и трудились еврейские семьи.

Интернационал

Путь до Одессы был революционным маршем. Не было ни одного человека, который не горел бы огнем негодования, страстным желанием ринуться в бой, испепелить, с лица земли стереть пережитки варварского самодержавного строя. Люди слились в одном чувстве человеческого родства. Поезд был переполнен братьями, здесь все были равны, все были дороги друг другу. Всю дорогу до Одессы пели Интернационал. «В решительный бой» рвались все, с нетерпением ждали Одессу, Одессу, чтобы скорее встать под знамя революции, на защиту Октября.

Дорого стоил «Октябрь» Украине, ох, как дорого! Осенью еще раз, в последний, сдали Украину Деникину и лишь в феврале железной метлой пролетариат вымел всю эту нечисть в сорный ящик буржуазной Европы, где они до сих пор, оскаля зубы, как голодные волки зимой, щелкают на Россию, всеми подлыми путями возбуждая в неокрепшем, молодом, но крепко революционном народе национальную вражду. Но они ошибутся, как ошиблись во всех своих расчетах в течение прошедших десяти героических лет.

В. Щеглов.

Июль и октябрь на Украине

Сейчас я хочу поделиться впечатлениями от июльских дней 17 года в захолустье Киевской губ. (Липовецкий уезд) и октябрьских дней в Киеве в земской управе.

Июль в Липовце

В июльские дни я жил в Липовце – маленьком городишке-местечке (там я заведовал переписью). Как-то утром зашел я к секретарю тамошней земской управы, как раз получились газеты с описанием ленинградской июльской демонстрации. Он возмущался событиями вовсю (причислял себя к социал-демократам), ругал, конечно, Ленина и припоминал сплетню про него о связи его с германскими империалистами. Тут-то мы поспорили с ним. Я ушел к себе на квартиру, занимался весь день. Вечером слышу – какой-то шум на улице, выглянул в окно и вижу, по улице идет демонстрация: впереди ребятишки с красными бумажными флажками, следом за ними подростки, а потом и взрослые, украшенные красными бантами. Несут красное знамя. Я, конечно, выбежал на улицу, и здесь узнал, что в демонстрации принимают участие рабочие из типографии и мелкие ремесленники – это демонстрация сочувствия ленинградским событиям.

Шли с пением революционных песен. Пришли на площадь, и здесь организовался митинг напротив синагоги, где тоже происходил митинг сионистов; в этом митинге принимала участие еврейская буржуазия и их сынки. Демонстрация и митинг на улице объединили бедноту – ремесленников и пролетариев разных наций: евреев, украинцев и русских. Ораторы приветствовали ленинградских рабочих и вождя Ленина, говорили на русском языке, и на украинском, и на еврейском. Чувствовалась бодрость и призыв к борьбе!

В синагоге раздавались тоже возбужденные речи, но злобные – против пролетарской революции. Их ораторы выступили и на улице. Дело дошло до свалки. Рабочие евреи стаскивали их с возвышений и прогоняли. Так реагировала провинция на июльские события!

Л. Барбе.

Путь борьбы

Воспоминания рядовика. Преддверие Октября – Февраль

В 1917 году работал я в Ярославле на жел. дороге сначала телеграфным рабочим, потом надсмотрщиком телеграфа. Работая в телеграфе, мы раньше всех имели возможность получать все политические новости. Уже зa несколько дней до свержения царизма можно было заметить нервозное состояние приспешников царизма. Железнодорожные жандармы заметно зашевелились, заволновались. Телеграмму о свержении царизма мы получили в 4 часа. Весть об этом разнеслась с молниеносной быстротой. Я не смогу дать анализа происходившим событиям, освещу лишь отдельные моменты-эпизоды борьбы зa власть.

Несколько человек побежали в железнодорожные мастерские сообщить о телеграмме рабочим. Не прошло и часа, как группы рабочих направились в город с красными знаменами и пением революционных песен. Ни я, ни остальная молодежь не понимали существа событий, но речи выступавших ораторов поднимали боевой дух рабочих, красные знамена, революционные песни подмывали, захватывали, влекли. Слова «Марсельезы»: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног. Нам не надо златого кумира… Вперед, вперед, вперед…» возбуждали, подталкивали толпу. По пути снимали городовых (большинство сами бежали); срывали «орлов» с аптек.

Поддерживать – защищать царизм было некому. «Архангелы», «крючки» и «селедки» попрятали свои носы, поприжали хвосты. Организовалась народная милиция, организовалась общественность. Одним из первых был организован телеграфный сoюз. B наших рядах оказалось несколько подпольных революционеров, в том числе один большевик. Это оказало благотворное влияние на революционность нашего союза.

Политическая борьба, борьба за власть отражалась на телеграфе бесконечным потоком телеграмм-воззваний, телеграмм-обращений. Тут были воззвания Керенского, декларации профсоюзов, обращения Корнилова. Наш коллектив уже кое в чем разбирался. Влияние большевиков сказывалось в повышении нашей сознательности. Помню, мы отказались принимать телеграммы Корнилова; обходя начальство, без его ведома мы передавали по всему железнодорожному узлу воззвания, обращения железнодорожного подрайонного комитета большевиков, помогая ему в деле подготовки к захвату власти.

Враг поднимается. Савинковско-Перхуровский мятеж

Одним из центров выступления против Советской власти белогвардейщина избрала Ярославль. Идейным вдохновителем и организатором Ярославского восстания был Савинков.

6/VII была paзбитa электрическая станция. Вокзал, улицы, дома оказались без света. Стрелки, семафоры и другие сигналы стояли неосвещенными на путях, стояли брошенные паровозы. И только треск пулеметов, щелканье винтовок, грохот орудийных выстрелов и взрывы снарядов, довершающие картину пожары говорили о борьбе.

Жуткая была ночь!

Но уже на второй день 7/VII утром организовался военно-революционный комитет, прибыли регулярные части Красной Армии, организовались рабочие дружины. Центром сосредоточения всех материалов по руководству подавлением восстания оказался железнодорожный телеграф. Часто в телеграф с револьвером в руках вбегал тот или иной начальник боевой единицы и, в порядке боевого приказа, требовал передачи донесений, запросов о помощи и т. д. и т. п. Беспрерывное бессменное дежурство в течение первых пяти суток сосредоточило в моих руках все сведения о положении на боевых участках и общем состоянии ликвидации мятежа.

Подкрепление прибывало с каждым днем, борьба разгоралась, кольцо суживалось. Через 14 и 1/2 суток над городом вновь взвилось красное знамя.

А. Чижова.

«Мы новый мир построим!»

Воспоминания об Октябре на фабрике «Брокер»

Ночные очереди зa кусочком хлеба так обозлили рабочих против своих эксплуататоров, что нужен был только небольшой толчок к общему восстанию.

Но вот в счастливый день и час замечаем мы, как админинистрация в нашем корпусе (на фабрике «Брокер», где я тогда работала), заволновалась. Слышим стук в ворота. Пришли рабочие с завода Михельсона с криками: «Кончайте работать, довольно терпеть!»

Все как один вышли за ворота, направились к Думе и вместе со всеми сделали великое дело – свергли царизм. Но Временное Правительство не дало рабочим желанных результатов; шла ожесточенная борьба, каждый день митинги на заводе.

Выступают большевики, меньшевики, эсеры. Все говорят хорошо, трудно было рабочему разобраться, больше классовым чутьем брал. Помню, один рабочий спросил меня: «Ты за кого?» Ответила: «Конечно за большевиков». – «Почему?» – «Да потому, что они большего хотят».

Всего на фабрике работало 1 500 человек, из них 1 200 женщин. В один прекрасный день мы видим, что администрация вне себя. С истерическим возгласом обращается к нам: «Чего теперь-то хотят рабочие? Контроль восстановлен, восьмичасовой рабочий день есть». Одна смелая работница метко ответила: «Мы хотим вам двухнедельный расчет дать».

Так и ахнули все. И стала нас уговаривать администрация, чтобы мы-то не вмешивались, так как фабрикант наш добрый человек и все равно, если что и получится, иностранный капитал не тронут, а нас всех выкинут на голодную смерть. Мы отвечали, что нам терять нечего, мы и сейчас не особенно наелись.

Слышим грохот, без зова двинули на Серпуховскую площадь. Там были свои ребята, всем дали обязанность, в чинах были все равны. Я дежурила в штабе и ездила доставать хлеба, – все склады обшарили, у всех священников побывали и их запасы взяли, ни одного уголка не оставили.

Помню, по дороге к заводу идем с одной работницей посмотреть, что там делается. Сзади нас идет буржуа и говорит: «Куда вы-то, бабье, лезете, шли бы по домам к своим детям». Бабы мы были не из тихих, без всякой теории, в доказательство своей правоты обругали его попросту и пошли твердо к намеченной цели.

У завода встретили таких же «доброжелателей» женщин. Всем им мы отвечали: «Тогда успокоимся, когда всех вас, мародеров, на тачке вывезем и останемся одни – без боя не сдадимся. Подачек мы не хотим, мы своего по праву требуем! Мы работаем, нам должно все принадлежать».

И что же? Добились! Наша взяла!

Начали мы вводить свои порядки, в завком своих посадили, директора полуграмотного, но хорошего, толкового работника. Как все ликовали, радовались нашей общей радостью. Целовались со слезами на глазах. Некоторых из администрации временно уплотнили, а некоторых на тачке вывезли, а фабриканту «доброму» за две недели дали и всего хорошего в дорогу пожелали. Кричали они, возмущались «насилием», как они называли, а нам наплевать было на их крики.

П. Ногановин.

Завоевание Октября

Печатниками. Ради ли шутки?

Как ратник ополчения 2-го разряда я был отправлен зимой 16 года на военную службу в г. Елец.

На второй день по прибытии в казармы, первое занятие было «словесность». Занимались на нарах второго яруса. Тут я встретил своих земляков. Они спросили меня: «Когда кончится война?» Я им отвечал: «Война кончится в марте». Этот ответ их не удовлетворил: «Почему в марте?» – «Потому, что будет революция», – ответил я. Ответ привел их в замешательство и ошеломил унтеров, обучавших нас «словесности». Воцарилось молчание. Молчание прервал один крестьянин, предложивший мне поспорить. Я держал с ним пари. Этот эпизод говорит о том, что к 17 году слово «революция» могло привести солдатские массы во временное замешательство, но они уже инстинктивно чувствовали неизбежность революционного действия против войны и правительства.