Текст книги "Русская жизнь. Водка (июнь 2008)"
Автор книги: авторов Коллектив
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Денис Горелов
Бывает, что и баран летает
«Игра» Александра Рогожкина
В Антарктиде забил гейзер. В России перестали пить и воровать.
У летчика Мересьева отросли ноги – одна запасная.
А русская футбольная сборная отымела неназванную страну в финале мирового первенства в Лужниках.
В общем, «прилетел волшебник в голубом вертолете – ну, все как в жизни!» – как любил повторять на летучках Леонид Парфенов.
«Мяч круглый», – загадочно отвечают футбольные идеалисты на все земные турнирные прогнозы. Кто знает, куда залетит, да как звезды встанут. Авось, будет и на нашей стороне солнышко.
Рухнут льды, вырастут чужие ворота, и свобода встретит радостно у входа.
Гуляй, страна.
Самый наглый в футбольных обещаниях Первый канал при поддержке самого никчемного Российского футбольного союза, отчаявшись подыграть, подколдовать, подсудить нашим на поле, снял утопию, безнадежно скучную, как и все позитивные построения вроде кибуцев, снов Веры Павловны и кампанеллиного Города Солнца. Утопиям свойственно начисто игнорировать тот факт, что человек по своей природе дрянь и бездарь, на дядю без палки работать не хочет, а до звезд не дотягивается. Все города солнца (в том числе рогожкинскую Москву) населяют всемогущие великосердные святые, абсолютно чуждые духу соревновательности. Вдвойне странно, что эта волшебная, сказочная благодать применена к миру футбола, в котором миллионы людей готовы за кругляш, протолкнутый между двух столбов, рушить обитаемую вселенную и даже бить друг друга до смерти.
Понятно, что ставить эту великую быль надлежало кому-нибудь блаженному из города на Неве – скажем, зодчему национальных мифологем Рогожкину или склонному к исторической мультипликации Сергею Овчарову. Рогожкин уже создал свой объемный образ ведущих национальных приоритетов – армии, милиции и водки, ему и свисток в зубы. «Менты», «Блокпост», «Кукушка» и особенности национального всего, сваяв ирреальный фундамент русского духа, помогли автору выиграть тендер. Он умел сочинить патриотическое трехцветное баловство с химерами и кулябрами, напустить благотворительных галлюцинаций, восславить охотников в стране дикого зверья и выдать убойный национальный наркотик за нектар богов.
Он был народный, но и у него было больное место, за которое не трожь.
Рогожкин тоже оказался болельщиком.
Дикая картина победы русской сборной в финале, сравнимая с яблонями на Марсе и городом-садом в Западной Сибири, оказывается, грела его в глубине нестойкого сердца и постоянно сбивала жанр с безумного лубка (с непременным участием марсианских крокозябр об руку с инспекторами дорожно-патрульной службы) на кондовый добрый реализм под лозунгом: «Все у вас получится».
В итоге «Игра» стала гербарием радужных мечтаний лоха. Сборная поперла и дала. Билеты на финал плыли в руки всем заинтересованным лицам и заменялись на аккредитации, т. к. «с кромки смотреть удобнее». Все поженились и родили удачных детей, названных в честь победы Витями. Из каморки папы Карло вывалилась груда дензнаков современной России, которые, чтоб закатать губу лоху, были объявлены в той будущей России футбольных триумфов недействительными.
На Таити изобрели коктейль бело-сине-красного цвета с апельсинкой.
Город весь стал, как площадь метро «Павелецкая»: высотки окружили обливные небоскребы-болиды с патриотическими баннерами. Пелевин торжественно постригся в реалисты.
Тему усугубила прогрессирующая с возрастом режиссерская доброта.
Татьяна Москвина уже писала, что предпоследний фильм Рогожкина «Перегон» сгубила человечность: все до одного герои были до того замечательными, что не из чего стало лепить конфликт. Чукчи, курсанты, американские летуньи и русские ссыльнопоселенцы горячо и неумело любили друг друга, псих-комендант рвался на фронт, поросенок Тарасик летел на ПМЖ в Америку, а немецких гадов-супостатов вынесли за дальние скобки линии фронта на другую сторону земного шара, который, как известно, столь же кругл, как и мяч. Доброта накрыла и похоронила сюжет мягким одеялом со звездочками. Позитив подкреплялся твердым знанием, что в тот раз в конце наши – чукчи, особисты, американки и поросенки – действительно победили.
То ли дело футбол.
Давно пора признать, что:
Русская Нация Никогда Не Умела И Никогда Не Будет Уметь Играть В Футбол. Страна давно уступила былые приоритеты, давно смирилась со своим шестнадцатым местом в кино, авиации, науке и доброте, но любимую, потертую и колченогую игрушку – футбол она не отдаст никому. Звонкие победы в Кубке УЕФА не меняют картины: клубный футбол – забава интернациональная и средь истошных воплей: «Мы – лучшие!» как-то не принято оценивать вклад голландских тренеров, украинских форвардов и негритянской полузащиты в то, что комментаторы называют «общей копилкой». К чему растравлять комплексы?
Россия не виновата. У нее неподходящий для футбола климат. Всякий, кому доводилось катать мяч, знает, что можно играть в дождь, ветер и лютую жару, но по достижении нулевой отметки температуры игра встает: на льду футбол становится профанацией. Минусовая температура держится в нашей стране в среднем полгода. В тот момент, когда у перспективного молодняка приморья и субтропиков мяч залипает к ноге в пять лет и не отстает от нее круглый год до совершеннолетия, потенциальные русские суперстары каждые полгода переходят на мини-футбол в школьных спортзалах, потому что крытых полей на всех марадон не напасешься. Великий культуролог Макс Андреев однажды написал блестящую камикадзевскую статью о том, что его любимый «Спартак» – типичная дворовая команда: там никто не умеет делать подкат, потому что дворы асфальтированные, бегать, потому что дворы куцые, и бить по воротам, потому что вокруг стекла, – но все мы любим «Спартак», потому что выросли в том же дворе. Увы, конструкция сколь красива, столь и несовершенна: русские футболисты не умеют бить, бегать и делать подкат, а умеют только проталкивать мячик в толчее у ворот, потому что полжизни играют в суррогатную игру на деревянном полу. В этом виде программы мы и впрямь лучшие (не шутка! в неофициальных юниорских турнирах по мини-футболу у русских команд очень сильные позиции), но на поле этого мало. Единственный игрок, которому никакая погода не мешает круглый год быть в деле, – вратарь; больше того – талантливый русский вратарь всегда на виду, всегда на пределе сил именно потому, что защита и полузащита у него нулевые. Тем и объясняется очевидный факт, что легендарными, всемирно признанными русскими футболистами всегда были только вратари: Яшин, Хомич, Дасаев и мифологический Шаляпин русского футбола Антон Кандидов. Не случайно предматчевый гимн страны Советов обращался именно к вратарю, в нем – последняя надежа. Кстати, редкие и половинчатые успехи советской сборной тоже не набавляют нам очков; законная привычка русского сознания наследовать общесоветскую славу в этом случае безосновательна: всякий бывалый болельщик помнит, что сборная СССР состояла преимущественно из «динамовцев» Киева, Тбилиси и нападающих днепропетровского «Днепра», т. е. имперских окраин с гораздо более мягким климатом. Да и тренировали ее десятилетиями то киевлянин Лобановский, то днепровец Малофеев.
Русские – не футбольная нация по естественным причинам, таким же, по каким низкорослая вьетнамская сборная никогда не выиграет мировой чемпионат по баскетболу. Разница в том, что вьетнамцы и не стремятся к баскетбольной славе. Финнам, шведам и норвежцам глубоко безразлично плачевное положение их футбольных сборных в таблице мировых первенств. И только дерзновенный русский гений будет годами биться в запертые дубовые ворота, крушить витрины и ставить фильмы в жанре командной речевки-вопилки. Когда в финале «Игры» в толпе торжествующих русских футболистов появляется игрок с надписью «Rogozhkin», становится окончательно ясно, что боление за футбол – род мазохистского национального умопомрачения, превращающего взрослых почтенных джентльменов в дефективных пионеров, поклонников культа вуду, Маниту и Эдуарда Стрельцова (отличная фамилия для оккультных наук!).
Судью – на мыло.
Сапожников – с поля.
Хоттабыча – в президенты.
