Текст книги "Нат Пинкертон и преступное трио.Сборник"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава IV
Арестуйте меня!

Полицейский инспектор Мак-Коннел сидел у себя в кабинете в здании главного полицейского управления в Нью-Йорке за работой.

Вдруг к нему вошел вестовой и доложил:

– Вас настоятельно желает видеть какой-то бродяга!

– Бродяга? Что ж, пусть войдет!

Спустя несколько минут, в кабинет вошел какой-то плохо одетый мужчина с испитым лицом и поклонился инспектору.

– Что вам угодно? – спросил Мак-Коннел.

– Меня зовут Джекоб Гаррис! – ответил незнакомец – Я хотел бы поговорить с вами с глазу на глаз, мистер Мак-Коннел!

Мак-Коннел дал знак вестовому, и тот вышел. Затем он взял со стола маленький револьвер и начал вертеть его в руке. Приходилось допускать возможность, что незнакомец явился с намерением произвести покушение, и Мак-Коннел на всякий случай приготовился дать должный отпор.

Он не заметил, что бродяга слегка улыбнулся, когда увидел револьвер.

– Ну, что ж вам нужно? – снова спросил инспектор.

– Я должен доверить вам тайну! – заявил незнакомец, подойдя ближе.

– Говорите, в чем дело?

Вдруг бродяга громко воскликнул:

– Арестуйте меня!

– Арестовать вас? За что?

Я убийца Сары Саломон!

Инспектор невольно растерялся:

– Что такое? Вы – убийца Сары Саломон? Вы написали письмо судье Буту?

– Да, я написал это письмо!

– Отлично, в таком случае я арестую вас! Но что побудило вас явиться в полицию? Совесть, что ли, замучила вас?

– Нет, я явился для того, чтобы истинный убийца был наказан!

– Стало быть, вы сами хотите сесть на электрический стул?

– Ничего подобного!

– Неужели вы полагаете, что отделаетесь более легким наказанием? Тем более что из-за вас пострадал невинно другой?

– Нет, этого я не полагаю, – ответил бродяга, – но дело в том, что на самом деле я вовсе не убийца.

Мак-Коннел сердито топнул ногой.

– Послушайте, – крикнул он, – как вы смеете дурачить меня?

Но вдруг бродяга заговорил совершенно другим голосом:

– Друг мой, Мак-Коннел. Зачем вы так волнуетесь? Стоит мне немного переодеться, и вы не узнаете меня.

Мак-Коннел был крайне озадачен – такого сюрприза он не ожидал.

– Это вы, мистер Пинкертон, – воскликнул он, – ни за что не узнал бы вас!

– Тем лучше! – ответил сыщик. – Дело в том, что я явился действительно для того, чтобы быть арестованным как убийца Сары Саломон!

– Ничего не понимаю. Ведь не вы же ее убили?

– Понятно, нет! Но таким способом я надеюсь напасть на след истинного убийцы.

– Вы думаете, он заявит о себе, когда узнает, что из-за него должна погибнуть вторая невинная жертва? Не думаю. Я лично убежден, что он совершенно хладнокровно допустит казнь и второго невинно осужденного.

– Почем знать. Он допустил казнь Давида Саломона, ибо он добивался ее, желая отомстить ему и его матери, которые разорили и погубили его. А теперь дело обстоит иначе. Убийца, по всей вероятности, тем или иным путем объявит, что арестованный, выдающий себя за убийцу, вовсе не совершал этого убийства. А если и тут нам не удастся найти преступника, то мы обнаружим его на суде во время разбора дела. Одним словом, снова повторяю: арестуйте меня.

– Недурно придумано, – ответил инспектор, – значит, прикажете арестовать вас?

– Конечно. Призовите полисмена и прикажите отвести меня в тюрьму. Завтра, а может быть, еще и сегодня, я письменно изложу в наиболее правдоподобной форме, каким образом было совершено убийство. Об одном только буду просить: назначайте поскорее суд над Джекобом Гаррисом. В данном случае сделайте исключение, а то мне не особенно приятно сидеть несколько недель за решеткой.

– Могу ли я посвятить судью Бута в это дело?

– Можете, но только под строжайшим секретом.

– Ладно, тогда можно будет скоро назначить суд. Так как мнимый убийца сознается во всем, то предварительное следствие не займет много времени, и ваше желание будет исполнено.

– Итак, мистер Мак-Коннел, поторопитесь. Я с нетерпением ожидаю минуты, когда наконец буду сидеть за решеткой. Суд, пожалуй, может быть назначен уже через два-три дня?

– Я сделаю все что могу, – ответил Мак-Коннел, крепко пожимая руку тому, кого собирался отправить в тюрьму.

Затем он позвонил. Явился полисмен.

– Отведите этого человека в тюрьму, – приказал инспектор, – личность свою он удостоверит сам. Он – убийца Сары Саломон. А затем спросите по телефону у судьи Бута, может ли он сейчас же поговорить со мной по очень важному делу?

Сыщика отвели, и спустя несколько минут он уже сидел в одной из самых надежных камер тюрьмы.

Под вечер того же дня его привели на допрос к судье Буту. Тюремные служители были немало поражены, когда их выслали из комнаты на время допроса. Обыкновенно при допросе присутствовали два служителя для предупреждения бегства или какого-либо насилия со стороны арестанта.

Бут долго смотрел на бродягу и наконец спросил в недоумении:

– Неужели на самом деле это вы, мистер Пинкертон?

– Я самый и есть, – проговорил сыщик своим обыкновенным голосом и немного приподнял свой парик.

Только теперь судья вполне узнал сыщика.

– Призовите поскорее вашего секретаря, – сказал последний, – я дам показания по поводу совершенного убийства. Скажите, мистер Бут, когда может состояться суд?

– Я устрою, чтобы разбор дела был назначен не далее как через три дня. Правда, это нелегко устроить, но я приложу все усилия, и, надеюсь, мне уступят.

– Ну что ж, постараюсь за это время не потерять терпения. А теперь приступим к допросу.

Судья призвал секретаря и двух тюремных служителей. С арестанта был снят допрос, на котором Пинкертон показал, что совершил убийство из мести. Он придумал очень правдоподобное описание преступления, и протокол был составлен. Затем его отвели обратно в тюрьму.

Еще в тот самый день, когда Нат Пинкертон в образе бродяги выдал сам себя полиции, в газете появились статьи по этому поводу.

Известия газет произвели огромную сенсацию; повсюду только и говорили об этом деле и высказывались сожаления об участи, постигшей невинно осужденного Давида Саломона. Наутро следующего дня арестант снова был вызван к судье, и снова тюремные служители должны были выйти из комнаты.

Бут встал и торопливо проговорил:

– Пожалуйте сюда, мистер Пинкертон. Ваши ожидания сбылись. Истинный убийца уже дал знать о себе.

Он передал сыщику письмо, полученное им рано утром, в котором было сказано следующее:

«Судье Буту в Нью-Йорке.

Я узнал из газет, что в полицию явился некий Джекоб Гаррис и выдал себя за убийцу еврейки Сары Саломон. Человек этот лжет. Он либо с ума сошел, либо просто ищет смерти. Он убийства не совершал. Освободите его, он к этому делу совершенно непричастен. По почерку настоящего письма Вы увидите, что я уже раз писал Вам; тогда уже я сообщил Вам, что в убийстве виновен я и что Вы никогда меня не поймаете. Теперь повторяю то же самое. Джекоба Гарриса посадите в сумасшедший дом, ибо он, очевидно, помешан.

С почтением N. N.».

– Что вы на это скажете? – спросил судья Бут.

– Так и вышло, как я ожидал, – ответил Пинкертон. – Я знал, что преступник не пожелает допустить казни второго невинного. Но из этого письма нельзя извлечь никаких данных, поэтому придется дожидаться дня суда, а там видно будет дальше.

– Что же делать? – спросил Бут. – Как мне поступить с этим письмом? Не могу же я совершенно оставить его без внимания.

– И не нужно. Дайте его отпечатать в газеты, а репортерам скажите, что вы считаете автора письма идиотом, который хочет ввести суд в заблуждение; Джекоб Гаррис дал вам будто бы столь неоспоримые доказательства своей вины, что в последней совершенно не приходится сомневаться.

Судья Бут обещал, что поступит согласно этому совету. Затем он позвонил и арестанта опять увели.

В вечерних газетах появилась копия этого письма вместе с пояснением самого судьи.

Известие это вызвало самые разноречивые толки. Многие допускали возможность, что судьи могут в данном случае снова впасть в заблуждение.

Никто не подозревал, что все эти известия явились плодом тонко задуманного плана знаменитого сыщика Ната Пинкертона.

Глава V
Суд

Зал суда был переполнен. Многим пришлось уйти ни с чем, так как еще задолго до начала заседания все места в зале были заняты.

Наконец члены суда и присяжные заняли свои места.

Привели обвиняемого, который спокойно сел на свое место и стал разглядывать публику.

Нат Пинкертон был убежден, что увидит в публике того, кого он подозревал в совершении убийства. Но как он ни вглядывался в публику, он не видел того, кого ожидал увидеть.

В конце концов он обратил свое внимание на одного из сидевших в первом ряду. Человек этот был одет довольно хорошо, на нем был светлый клетчатый костюм; он носил длинную черную бороду.

Пинкертон как-то сразу умел отличать фальшивые бороды от настоящих и вскоре убедился, что замеченный им человек носил именно фальшивую бороду. А теперь он заметил также, что глаза у того человека были впалые, а скулы выдавались.

На суде председательствовал Бут.

Он обратился к подсудимому с вопросом:

– Ваше звание, имя и фамилия?

– Зовут меня Вильям Джекоб Гаррис, – ответил сыщик.

– Где вы родились?

– В Канзасе.

– Сколько вам лет?

– Сорок пять.

– Вы явились в полицию и сами себя обвинили в том, что убили еврейку Сару Саломон. Действительно ли вы совершили это преступление?

– Да, я указал сам на себя.

– Зачем вы это сделали? Мучились ли вы угрызениями совести?

– Нет. Я был только движим желанием предать в руки правосудия истинного убийцу.

– А известно ли вам, что вы этим самым произнесли над собою смертный приговор? Если вы полагаете, что вам удастся избежать электрического стула, то очень ошибаетесь.

– И все-таки я не буду казнен, – возразил подсудимый.

В публике поднялся глухой говор. Судьи и присяжные переглянулись.

– Нет, вы не уйдете от казни, – снова заговорил судья, – не забывайте, что из-за вас был казнен невинный.

– Не из-за меня, – спокойно ответил мнимый убийца.

– Что это значит? – раздалось в ответ.

– Не из-за меня была совершена эта казнь, – повторил сыщик, – а из-за того, который на самом деле совершил убийство Сары Саломон.

– Стало быть, вы теперь заявляете, что Сару Саломон убили не вы?

– Нет, не я убил ее.

В зале поднялось волнение. Председательствующий вынужден был призвать публику к порядку.

Человек с черной бородой, сидевший на первой скамейке, видимо, начал сильно беспокоиться. Он ерзал на своем месте и оглядывался назад, как бы ища прохода, чтобы бежать.

– Но если вы не виновны, – снова заговорил судья, – то почему же вы сами взвалили вину на себя?

– Я уже говорил, что сделал это для того, чтобы уличить истинного преступника.

– Это непонятно. Говорите яснее, Джекоб Гаррис.

Тут подсудимый взглянул на человека с темной бородой в первом ряду публики и громким голосом проговорил:

– Не называйте меня Джекобом Гаррисом.

– Почему?

– Потому что меня зовут не так.

– А как вас зовут?

– Я —Нат Пинкертон.

Судьи, присяжные и публика пришли в неописуемое волнение. Подсудимый спокойно продолжал:

– Вероятно, господам членам суда известно, что я сыщик. Я действовал по зрело обдуманному плану, принимая на себя вину в убийстве.

– И что же, ваш план удался, мистер Пинкертон? – спросил председательствующий самым любезным тоном. – Можете ли вы указать на истинного убийцу?

– Могу. Он находится здесь, в зале, среди публики.

При этом он указал на чернобородого человека в первом ряду.

Вдруг произошло нечто совершенно неожиданное.

Нат Пинкертон вскочил со скамьи подсудимых и кинулся на человека в клетчатом костюме.

Моментально он сорвал с него фальшивую бороду и схватил его за шиворот.

В зале поднялась страшная суматоха.

Пинкертон схватил совершенно растерявшегося преступника и потащил его на середину зала.

По знаку судьи Бута явилось несколько полисменов, которые связали преступника, очень мало, впрочем, сопротивлявшегося.

Он еле стоял на ногах и тяжело опустился на стул.

Когда тишина была восстановлена, судья Бут обратился к незнакомцу с вопросом:

– Признаете ли вы себя виновным?

В ответ раздался слабый стон, но вдруг преступник громко крикнул:

– Да, я виновен! Сару Саломон убил я. Я виновен в том, что Давид Саломон казнен невинно.

Вдруг он как-то ожил, выпрямился и вскочил. Обращаясь больше к публике, чем к судьям, он громко произнес:

– Не судите меня слишком строго. Я несчастный человек, которого разорил Давид Саломон и старуха Сара Саломон. У меня прежде было хорошо идущее дело, я был женат и был счастлив. Мы работали без отдыха, мы хотели составить себе обеспеченное положение. Но вдруг настали тяжелые времена. Я тяжко заболел, дела пошли на убыль, и мы очутились в нужде. Я обратился к Саре Саломон и занял у нее некоторую сумму денег под заклад моего дела. Дальше – хуже. В конце концов она мне пригрозила, что выбросит меня на улицу, если я не уплачу своего долга. Я побежал к ее сыну Давиду, который сейчас же дал мне денег на уплату долга Саре, его матери. Но оказалось, что я попал в еще более цепкие лапы. Давид Саломон считал еще более высокие проценты, и в конце концов я потерял все свое состояние. Моя жена умерла. Давид Саломон высмеял меня, когда я явился к нему с жалобами. Тут я решил отомстить им и привел свое решение в исполнение. Я убил Сару Саломон, а сына ее подвел под суд. Я уже объяснил в своем первом письме на имя судьи Бута, каким образом я это сделал. Но теперь скажу, что я на электрический стул все-таки не попаду.

При этих словах незнакомец выхватил револьвер и, прежде чем кто-либо успел помешать ему, пустил себе пулю в лоб.

Так завершилась трагедия, конец которой был так же ужасен, как и начало.

Когда Нат Пинкертон вспоминал об этом деле, в душу его закрадывалась какая-то скорбь, и он избегал говорить о достигнутом успехе.

Разбойники на озере Эри

Глава I
В пивной Тома Рэли

Была холодная, темная сентябрьская ночь. Дул суровый северный ветер, и по небу, одна за другой, тянулись темные тучи, грозившие каждую минуту разразиться ливнем.

На улицах маленького города Порт-Рована, лежащего около южной границы штата Онтарио, на самом берегу озера Эри, не видно было ни души. Только немногочисленные трактиры на пристани, посещаемые большей частью матросами да рыбаками, оставались еще освещенными, и из них доносились по временам шум и брань.

В воде отражались огни стоящих на якоре судов, а вдали мелькал свет фонаря одной из полицейских лодок, за последние недели постоянно сновавших по всему Эри, поверхность которого равна приблизительно 24 500 квадратным километрам.

Волнующаяся зыбь переливалась дрожащими тенями, и только очень опытный, острый глаз мог бы заметить, что к берегу приближается маленькая лодка, единственный пассажир которой старался грести как можно осторожнее, без всякого звука. Он направился к самому концу набережной, туда, где всего темнее и, не доезжая до каменных ступенек, спускающихся в воду, причалил к совершенно неосвещенной железной лестнице, вделанной в каменную обшивку берега. Быстро привязав лодку, он стал подниматься, но сперва осторожно высунул голову и, лишь убедившись, что поблизости нет никого, ступил наконец на землю, а потом сейчас же направился к одному из освещенных трактиров, над дверью которого виднелась старая побуревшая вывеска с надписью «Пивная Тома Рэли». Тут он опять остановился на минуту, оглядываясь во все стороны, и затем поспешно открыв стеклянную дверь, вошел в трактир.

Однако с набережной, с того самого места, где он только что стоял, за ним все-таки успели уследить. Когда он удалился по направлению к пивной, из-за железной сваи большого подъемного крана вынырнула какая-то темная фигура.

В тот момент, как неизвестный исчез в дверях заведения Тома Рэли, в ночной тишине вдруг раздался слабый свист; невдалеке кто-то ответил на него, а вслед за тем, из-за низких лодочных сараев, появился человек, который подошел к первому.

Пошептавшись, они оба направились прямо к тому же Тому Рэли. Это были два рыбака в запачканном дегтем платье, высоких сапогах и широких шляпах. Пройдя через низкую, наполненную табачным дымом комнату, они сели за свободный столик в углу.

Старший из них – загорелый, с взъерошенными темными бакенбардами, – все время что-то говорил своему товарищу. Последний – с таким же загорелым, но интеллигентным и лукавым лицом – только поддакивал ему.

Никто из пивших тут и курящих не обратил на них никакого внимания; они ничем не выделялись среди здешней публики и их можно бы было принять за настоящих завсегдатаев, хотя до сих пор этих людей в зале Тома Рэли ни разу не видели.

Никто и не заметил, что новые посетители, зорко оглядываясь, с особенным вниманием следили за только что вошедшим перед ними человеком, который сидел теперь у отдельного столика, около прилавка. Хозяин – полный, коренастый, с широким, некрасивым лицом – подошел к этому молодцу, одетому по-матросски и, незаметно подмигнув, кивнул ему головой. На грубом лице матроса промелькнула улыбка, говорившая о каком-то тайном соглашении между ними.

Хозяин подал ему рюмку водки и при этом получил от него запечатанное письмо, которое поспешно спрятал в карман. Что-то шепнув матросу на ухо, он обратился затем к двум рыбакам, сидевшим в углу:

– Добрый вечер, джентльмены. Рад видеть вас у себя!

– Мы придем и еще не раз, если у тебя найдется приличное питье.

– Ну, за этим дело не станет, и, значит, вы будете моими ежедневными гостями. Чего же вам принести?

– Конечно, виски со льдом.

Том Рэли, кивнув головой, направился за прилавок. Проходя мимо матроса, он сказал ему:

– Подожди немного, Джек. Я сейчас напишу ответ, и ты захватишь его с собою.

Матрос, пробормотав что-то непонятное, осушил залпом рюмку и протянул ее хозяину, чтобы тот наполнил снова. Том Рэли подал ему и обоим незнакомым рыбакам, потом обошел все помещение, чтобы убедиться, у всех ли гостей полны стаканы.

Удовлетворив кое-где требования, он вышел из комнаты, и его место за буфетом заняла толстая, неопрятная женщина.

Около одного стола сидели несколько дюжих матросов. Один из них, читавший газету, вдруг ударил кулаком по столу.

– Черт возьми! – воскликнул он. – Проклятые разбойники на озере, кажется, опять произвели нападение. Слушайте последние известия из Пенсильвании.

Он поднялся, чтобы было слышнее, и стал громко читать:

– «Эри, двенадцатое сентября. Сегодня в двенадцать часов пополудни прибыл сюда небольшой торговый пароход „Свалло" Била Ридера, живущего в Буффало; капитан сообщает, что ночью он слышал глухой пушечный грохот. По его словам, выстрелов было всего пять или шесть. Очевидно, разбойники озера Эри опять совершили одно из своих обычных преступлений, и какое-нибудь торговое судно сделалось их жертвой. Две полицейские лодки из Аштабула, штат Огайо, отправившиеся два дня тому назад на розыски, до сих пор не вернулись; весьма возможно, что они исчезли так же бесследно, как и предыдущие. Неужели не удастся, наконец, покончить с разбойниками озера Эри?»

Когда матрос кончил, по комнате пронесся глухой ропот. Присутствующие моряки были сильно возбуждены, и их озлобление против преступников, препятствовавших безопасному сообщению на озере Эри и подрывавших торговое плавание, вылилось в грубой ругани и проклятиях.

– Ведь исчезло уже четыре торговых судна, – проворчал один старый моряк. – Очевидно, у разбойников хорошие пушки. Разумеется, наши власти со своими маленькими полицейскими лодками ничего не могут против них сделать. По-моему, сюда следует прислать хорошего сыщика, который прежде всего разузнал бы, по крайней мере, под какой именно личиной работают негодяи.

Несколько человек соглашались с ним. Другие только посмеивались, выражая более или менее основательное сомнение.

– Это глупости, – ворчали некоторые. – По воде пешком не пойдешь, и сыщик точно так же должен был бы ехать на полицейской лодке, то есть рассчитывать на то, что, быть может, уже не вернется из своей поездки.

– Настоящий сыщик на все способен. Например, известный Нат Пинкертон из Нью-Йорка, наверное, положил бы конец этим разбоям.

Двое рыбаков внимательно прислушивались к этому разговору, которым, впрочем, заинтересовались все присутствующие, сами они, однако, не вмешивались в него, а только наблюдали за каждым говорящим. Их взгляды особенно привлекал молодой матрос, сидевший у прилавка.

Том Рэли между тем вернулся в залу и опять, проходя мимо матроса, сделал ему какой-то таинственный знак. Затем он снова на некоторое время занялся гостями; приняв участие в толках о преступниках, Рэли громко выражал свое негодование по поводу дерзости наглой шайки.

Джек, молодой матрос, все время смотрел на хозяина, и по лицу его, казалось, пробегала легкая, довольная и вместе с тем торжествующая улыбка.

Том, взяв у него стакан, подошел к прилавку и снова налил. Вместе с наполненным стаканом трактирщик передал ему письмо. Джек поспешно сунул его в боковой карман. Все это произошло так быстро и незаметно, что, кроме двух рыбаков, сидевших в углу, никто этого не видел.

Но вдруг на них самих устремилось общее внимание: между ними завязалась ссора, грозившая перейти в отчаянную драку.

Тот, который был постарше, казалось, разгневался не на шутку: он стучал обоими кулаками по столу, крича:

– Черт возьми! Дэнни, говорю тебе в последний раз: не позволю я глумиться над собою! Ведь видел же ты, как я проучил негодяя Робберса за то, что он хотел мне навязать эти россказни, не такой дурак, чтобы поверить, и скажи ты это еще раз, так получишь такую затрещину, что в два месяца ее не забудешь. – При этом он поднял свои грязные кулаки. Но его противник, очевидно, тоже не струсил: вскочив со своего места, он грозно уставился на него и закричал:

– Конечно! Ты всегда так поступаешь: чуть что не понравится – сейчас давай драться! Ну а со мной этого не будет, я не допущу колотить себя, как бедный Роббере. А то, что я тебе сказал, – так это правда.

– Ну погоди! Я тебе сейчас покажу, что это за правда! – При этих словах он стал засучивать рукава.

– Постойте, джентльмены. Драться можете на дворе, – сказал, подойдя к ним, хозяин.

– Оставь их, Том! – кричали гости, радуясь возможности посмотреть на кулачный бой. – Расступитесь. Начинайте.

– Я ставлю пять долларов за высокого!

– Я —десять за маленького!

– Три за высокого!

Кругом завязались пари; ближайшие столы были отодвинуты, и борцам очистилось приличное для поединка место. Хозяин, перестав вмешиваться, ушел опять за свой прилавок.

Младший из рыбаков тоже засучил рукава, и оба, недавно еще сидевшие, мирно беседуя, за одним столом, стали друг против друга в позе борцов.

– Ну, начинайте. Чего вы ждете? – послышалось из кружка зрителей.

Те схватились – удары так и посыпались. Кулаки их работали как молоты. Сначала молодому удалось нанести такой удар в подбородок, что противник пошатнулся. Тотчас же раздались громкие аплодисменты и одобрительные крики державших пари за его победу; а с другой стороны свистели и ругались.

Однако и второй собрался с силами. Раз, два, три – ударил он кулаком по лицу Дэнни. Тот пришел в ярость.

– Собака! – заскрежетал он зубами и, бросившись вперед, схватил противника за горло, как будто желая его задушить.

Дикие проклятия, угрозы и протесты послышались в среде зрителей: все возмутились, что мальчишка совершенно уклоняется от основных правил бокса.

Но высокий рыбак одним сильным движением стряхнул с себя противника и, обеими руками вцепившись в его грудь, с такой силой оттолкнул, что тот, полетев, как мячик, прямо на молодого матроса Джека, вместе с ним упал на землю.

Джек, сердито выругавшись, набросился на рыбака, медленно поднимавшегося с пола.

– Каналья! – прошипел он – Сначала отступаешь от правил, а потом еще валишься на людей.

Тут началась уже новая драка – между матросом и Дэнни. Старший рыбак в качестве победителя стоял теперь в стороне и, скрестив руки, с улыбкой следил за ходом борьбы. Молодой рыбак оказался сильнее матроса. Джеку страшно доставалось; катаясь по полу, он со злости кусался и царапался, но ничего ему не помогало. Кулаки Дэнни наносили ему удар за ударом, так что скоро все лицо Джека распухло и посинело.

Противник его несколько раз вызывал всеобщее одобрение своей замечательной ловкостью.

Хозяин наконец подошел к дерущимся.

– Ну, кончайте. Неужели с тебя все еще мало, Джек? – грубо сказал он. – Хочешь здесь остаться лежать, что ли?

Высокий рыбак тоже подошел, схватил своего товарища за шиворот и оттащил в сторону.

– Теперь довольно! – воскликнул он. – Убирайся отсюда. – Тот хотел было возобновить драку, но он насильно вытолкал его за дверь.

– Там, на ночном холоде, протрезвишься, – сказал он ему вслед и вернулся в залу, где был встречен одобрительными возгласами. Джек, жалкий, избитый, сидел за прилавком и освежал свое опухшее лицо холодной водой.

Рыбак, допив стакан, заплатил за себя и за товарища.

– Вы откуда? – спросил Том, принимая от него деньги.

– А тебе что за дело? – угрюмо проворчал гость. – Спокойной ночи. Завтра опять приду. Мне здесь понравилось.

С этими словами он удалился.

После его ухода присутствующие еще несколько времени говорили о нем и о его товарище: они оба своей силой и ловкостью произвели некоторое впечатление.

Между тем рыбак опять направился по набережной. Дождь лил ручьями, но это его, видимо, нисколько не смущало. Пройдя от пивной шагов двести и остановившись у самого конца набережной, он вдруг услышал легкий свист. Рыбак ответил, а через минуту рядом с ним очутился тот самый, с которым он только что дрался у Рэли.

– Дело удалось, начальник.

– Отлично, Боб. Но лучше всего то, я в этом убежден, что мы наконец напали на верный след.

– Без сомнения. Я думаю, через несколько дней на озере Эри разбойников уже не будет.

– Так письмо у тебя?

– Да, начальник. Положим, нелегко было его вытащить из кармана так, чтобы никто этого не заметил, – пришлось смять в комок.

– Ничего. Но ты порядочно задал этому молодцу. Он сидит теперь там за прилавком и делает себе холодные компрессы.

Боб тихо засмеялся:

– Ну, это ему по заслугам – маленький задаток в счет будущего. Впрочем, и мы с вами не очень-то любезничали: мне досталось от вас, начальник, несколько здоровых тумаков.

– Твой удар в подбородок тоже был недурен. Но щадить друг друга нам не приходилось – не то комедия могла бы быть замечена. Ну а теперь покажи, что пишет Том Рэли и кому предназначается это послание.

Наши два рыбака на самом деле были известный нью-йоркский сыщик Нат Пинкертон и его помощник Боб Руланд. Пинкертон поставил себе целью положить конец преступным операциям шайки разбойников, которые уже несколько недель наводили ужас на все окрестности озера Эри и жертвой которых сделались несколько судов вместе со всем экипажем.

Знаменитый сыщик жил тут около двух недель, нарочно не выезжая на самое озеро, так как прекрасно понимал, насколько бесполезна такая попытка.

Он был убежден, что у разбойников имелись союзники на суше; с них-то он и хотел начать свои розыски. За все время своего пребывания на берегу Эри сыщики не спали ни одной ночи, довольствуясь дневным отдыхом в течение нескольких часов. Они побывали в разных прибрежных городах, караулили темной ночью на пристанях и набережных в надежде установить какую-нибудь тайную связь между разбойниками озера Эри и сушей.

Пинкертон не терял надежды, несмотря на безуспешность первых попыток. Он решил не давать себе передышки, пока не поймает разбойников, хотя бы на это пришлось посвятить даже целые месяцы. Побуждало его к этому не столько высокое вознаграждение за поимку разбойников, обещанное пограничными штатами, сколько собственное негодование против злодеяний этих негодяев, которые не задумываясь напали на пассажирский пароход, ограбили и потопили его, причем из всего экипажа не спаслось ни единой души.

И вот наконец в эту ночь сыщики добились успеха. Они видели на набережной Порт-Рована матроса Джека, причалившего при таких обстоятельствах, которые, безусловно, должны были вызвать сильное подозрение, поэтому они последовали за ним в пивную Тома Рэли.

Когда они увидели, что матрос передал письмо, на которое тотчас же получил ответ, то устроили ссору, чтобы завладеть им, хотя оно находилось уже в кармане Джека. Намерение их увенчалось полным успехом.

Во время драки с матросом Боб ловко вытащил у него послание Рэли; теперь сыщики, спрятавшись за одним из складов и засветив свой электрический фонарь, принялись читать, тщательно оберегая шляпой письмо от дождя.

Оно было написано скверным почерком и очень неграмотно, а гласило следующее:

«В гавани находятся: „Арро“, груз – табак. Хозяева – Томас Бридж и Джемс Аубурн, богатые плантаторы, сами на борту. „Квик Винд“, груз – колониальные товары. „Елена", пассажирский пароход. „Мэйфлауэр", яхта миллионера Мариуса Сендинга из Буффало. Он сам приехал, но сомнительно – поедет ли на ней назад. Хочет, кажется, железною дорогой. „Арро" отходит 17-го, „Квик Винд" – 18-го, «Елена» – 20 сентября. Поклон П. Мне скоро опять нужны будут деньги. Пускай пришлет 500 долларов».

Пинкертон, потушив фонарь, расправил насколько можно было смятое письмо и положил в конверт, который тщательно запечатал.

– Так! – сказал он. – Теперь, Боб, отправляйся опять к Тому Рэли и подбрось письмо в какой-нибудь угол. Будем надеяться, что исчезновение его еще не замечено.

Боб взял конверт и поспешил к трактиру. На пороге он столкнулся с Джеком, у которого вырвалось какое-то проклятие при виде так избившего его противника.

Боб, не обратив на это внимание, вошел и спросил себе виски. При этом он незаметно бросил пакет у прилавка, а затем вскоре опять распростился.

Джек, очевидно, еще не заметил потери записки; но должен же хватиться и тогда, конечно, вернется в пивную. Найдя ответ Рэли на полу, матрос, разумеется, предположит, что конверт выпал у него из кармана, но остался никем не замеченным, а следовательно, не вскрытым.