Текст книги "Адмирал Ушаков. Том 1, часть 1"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

здесь на хорошем месте, сражение наше услышат повсюд[у]. Дай

бог, чтоб с успехом, и победить. Прости, друг любезный. Будь

здоров и держи все сомкнутых, авось избавимся.

Ваш верный слуга Войнович

Нет, "друг мой. Постараюсь поспешать всюда 19 только держи

замкнуто, дабы неприятель прорваться не мог сквозь нашу

линию. Нет сомнения, бог нам поможет – и победим врага. Если

сего дня не будет, то ночью надобно кое-что учредить. На тебя

вся моя надежда, в храбрости нет недостатка. Уповаю на бога,

если бы да ветр поблагодетельствовал, то бы он наш был, он

держит в море теперич 1. Я думаю, что вечеру лучше бы было

придержаться берегу, дабы завтра нам выграть ветр. Прости, друг.

Совокупи все свои силы. Теперич они нужны. Веди линию

порядочно, надобно всегда нам быть в ордере беспрерывно. Прости,

бачушка. Ободри своих, также как и ты сам и пустися на вра*

га, чтоб во что [бы то] ни стало, а его бы истребить, но во время

боя как можно порядок соблюсти.

Ваш верный слуга Вайнович

Друг любезный, Феодор Феодорович!

Неприятель идет. Что делать? Надобно нам поступить герои-

чески и как наш долг велит. Если до сего дня дело небуть * и

завтра бог нам даст взять у него ветр, то надеюсь, что истребим

его вовсе. Окуражься, бачушка, собери свои силы и дай врагу по

делом его. Мы отворотим от берегу поскорее чрез контр-марш и

построимся на другой галс, а там ляжем в дрейф, дабы немного

отдаляться от берегу. Прости, друг, окуражь меня, бога ради*

своим здоровьем и поступком.

Ваш верный слуга Войнович

Веди, бачушка, линию хорошенько и держи сомкнуто, од-

нак[о] берегу здесь бояться нечего.

Друг мой, Федор Федорович!

Предвижу дурные нам обстоятельства. Сего дня ветр туркам

благодетельствует, а у нас нет его, фрегаты упали под ветр. Если

да приблизится он, то должно нам строить поскорее линию и

приготовиться к бою. Если бы фрегаты не были так увалены под

ветр, мы достигли бы гавань, но что делать, судьба наша такая,

надобно делать все, что к лучшему. Дай мне свое мнение и обку-

ражь., как думаешь, дойдем ли до гавани.

Прости, друг. Будь здоров, а я навсегда ваш слуга Войнович.

Сего июля 3 дня во время генеральной нашего с

неприятельским флотом баталии, в виду вашего превосходительства

происходило какое, передовой вверенной мне эскадрой употреблено

старание и искусство в воспрепятствовании капитан-паше с

передовыми с ним кораблями обойтить и окружить с ветра оную эскадру

на другую сторону. Также соизволили видеть неустрашимое и

храброе сражение вверенного мне корабля и двух передовых

фрегатов «Берислава» и «Стрелы» с сильной передовой частью

неприятельского .флота. Корабль «Святой Павел» сделал отменную

и весьма действительную помощь помянутым фрегатам, сбив

с немалым повреждением капитан-пашинский корабль.

Тож особо один за другим сбил из своих мест сначала

поставленных капитан-пашою против его трех кораблей, из коих

один большой осьмидесятный, потом сбил же из места

пришедшего в помощь им из передовых кораблей одного, причиня всем

оным немалое повреждение, фрегат, спустившийся с ветра, один

потопил напоследок. Имел сражение с подошедшими к нему на

дистанцию из средины и задней части флота вице-адмиральским

и контр-адмиральскими кораблями, которых также от себя

храбро отразил и принудил уступить место. В числе поврежденных

им кораблей у одного сбита фок-мачта, так что, наклонясь, едва

оная на такелаже держится. У другого тож сбита форстеньга,

которая на такелаже ж только сдержалась» Третий уповательно

за великою течью в самой скорости подо всеми парусами ушел к

стороне Аккермана, помянутые ж два фрегата «Берислав» и

«Стрела» отразили от себя сначала из передовых одного корабля,

а после оного долгое время имели весьма храброе и неустрашимое

сражение с капитан-пашинским кораблем, который, как уже

означено, с помощью корабля «Святого Павла» сбит с своего места

с немалым повреждением. Фрегат «Кинбурн» также имел

действительное и храброе сражение с проходящими от средины ли-

ниею мимо .его кораблями и, как в поданном от командующего

оным флота господина капитана второго ранга Кумани рапорте

значит, бросанием от него брандскугелей проходящий мимо его

вице-адмиральский корабль двоекратно загорался, но видно в

скорости потушен. Во время ж происшествия, оной баталией на

вверенном мне корабле «Святом Павле» весьма повреждена фор-

стеньга и бегинь-рея, перебито несколько вант и прочего

такелажа, во многих местах расстреляны паруса, в корпусе корабля

пробоин сделано весьма мало, убитых нет, тяжело ранен матроз

один, легкими ранами два Севастопольского пехотного полку,

мушкетер один.

На фрегате «Бериславе» повреждены ядрами фок-мачта и

грот-стеньга, простреляны во многих местах паруса, перебито

несколько вант и много такелажа. В корпусе фрегата отменно

большим каменным ядром пробило против фор-штевня борт и весьма

разбита первая с носу под палубою бимса и духовая у

крюйт-каморы труба 1 и еще сделано малое число пробоин большими ж

ядрами. Раненый матроз один. На фрегате «Стреле» весьма

повреждена книпелем в топе бизань-мачта. Расстреляны во многих

местах паруса и перебито немалое число такелажа, в корпусе

фрегата сделано немалое число пушечных пробоин. Убитых и

раненых нет. На фрегате «Кинбурне» простреляны малым числом

паруса и немного перебито такелажа, в корпусе фрегата важных

повреждений нет. Ранены Севастопольского пехотного полка

мушкетер один. При оном весьма с превосходным неприятелем

сражении оказали отличную неустрашимую храбрость и мужество

определенные от меня на корабле в делах к командованию оными

флота капитан-лейтенанты: в нижнем Федор Шишмарев, в

верхнем Иван Лавров. По них заслуживает таковую ж справедливую

похвалу за отличное в деле искусство и храбрость морской

артиллерии унтер-лейтенант Петр Копытов, которые старанием и

примером храброго мужества и искусства, ободряя и поощряя

служителей во все время сражения, артиллерией производили также

отменно искусное действие, что весьма малое число ядер

проходило мимо корпуса неприятельских кораблей, а особливо господин

унтер-лейтенант Копытов, наведя сам передовую часть пушек

против капитан-пашинского корабля, который от моего корабля был

весьма близок, действием оных оказал весьма отменное искусство.

Вся сия аккуратность смотрением строго мною была наблюдаема

и весьма очевидна и явственна отражением с повреждениями то-

ликих превосходных неприятельских кораблей, посему

справедливый долг нахожу по узаконению ордена Святого великомучен-

ника и победоносца Георгия оных господ флота

капитан-лейтенантов Шишмарева и Лаврова, тож артиллерии

унтер-лейтенанта Копытова рекомендовать к награждению монаршей милости

достойными. Также и все находящиеся в команде вверенного мне

корабля «Святого Павла» господа обер-офицеры и нижних

чинов служители каждый по своему званию определенные от меня

им должности исправляли с таким отменным старанием и

храбрым духом, что за необходимый долг почитаю отнесть им всякую

за то достойную похвалу. А как я во время боя, имея

непреложное желание и надежду исправностью господ офицеров и

служителей остаться победителями, в ободрение к вящему еще

поощрению служителей словами моими обещал им всевозможное

старание в случае совершённой победы исходатайствовать

награждение монаршей милости, то и прошу покорнейше вашего

превосходительства обо всем оном удостоить вашим старанием. При сем

же во время бою явственно мною замечено отлично искусное,

ревностное и храброе сражение и действие против неприятеля

помянутых двух передовых фрегатов «Берислава» и «Стрелы»,

которое все и имею отнесть неустрашимой отличной храбрости,

мужеству и искусству командующим оных флота господину

капитану второго ранга Якову Саблину и флота ж господину

капитан-лейтенанту Михаилу Нелединскому, коих за таковые

искусные и храбрые подвиги по узаконению ордена святого вели-

комученника и победоносца Георгия по долгу эскадренного

командира имею честь к награждению монаршей милости

рекомендовать достойными, прочим же всем эскадры мне вверенной

господам штаб– и обер-офицерам и нижних чинов служителям имею

приписать достойную похвалу.

Бригадир флота и кавалер Федор Ушаков

Сначала боевая линия наша построена была в ветру левым

галсом, самый полный бейдевинг или близко перпендикуляра

ветра для разных надобностей и узнания каким расположением не-

регульный неприятель наш поведет свою атаку.

Ибо неприятельский флот был тогда близок и прямо против

нашей линии на ветре; по замечанию моему, капитан-паша, оста-

новя весь флот свой, обошел, говорил и делал словесные свои

повеления каждому кораблю. Сначала учредил он ариергардию,

поставя в ней контр-адмирала с 5 кор[аблями], в кордебаталию

поручил вице-адмиралу с шестью кораблями, в авангардии пошел

сам с 6 же кораблями, при каждой эскадре поставя по 1

бомбардирскому; фрегаты и шебеки, против линии разделялись и

держались несколько выше на ветре. Сначала флот его был стеснен

густой колонной ариергарда напереди. Таким положением начал спу-

щаться на нашу ариергардию и, казалось мне, будто намерение

их было оную атаковать, посему, дабы не осталась большая часть

нашего флота бездействия, сделано было так, что передовые наши

фрегаты, прибавя парусов, пошли к ветру г круче бейдевинт, я и

весь флот линиею следовали порядочно один за другим в их

кильватер; сие произведено было с тем намерением, чтоб, выиграв

ветр, сделать передовым чрез контра-марш поворот и при оном

бить неприятеля с ветру; казалось мне так, что тотчас в

неприятельском флоте предвидено было сие намерение и капитан-паша с

эскадрой начал держать выше, и ветр и весь его флот последовал

тому же и пошел порядочно растягивать свою линию против

всего нашего флота, линия наша от придержания передовых к ветру

имела регулярную погибь, однако положения и дистанция между

нашими судами весьма были добропорядочны. В рассуждении

сей погиби я с передовыми фрегатами был против других гораздо

выше к ветру и ближе к неприятелю; весь флот неприятельской

спустился уже регулярно на всю нашу линию в такую дистанцию,

что пушки их могли уже доставать до наших судов, но палить

еще никто не начинал. (Я с моей стороны чувствовал великое

удовольствие, что оное шло сходно с йашим общим желанием, ибо

весьма выгодно практикованным подраться регулярным образом

против неискуства.) Но капитан-паша покусился было самим

действием и из сего сделал обман: он поминовав немножко вперед

моего корабля, поставил против оного из следуемых за ним 1

самый большой 80– и два 60-пушечные корабля, а сам с двумя

следующими передовыми кораблями, прибавя все паруса, бросился

с чрезвычайной скоростью, как лев, атаковать передовые мои

фрегаты; заметил я оное, к отвращению ту же минуту на корабле

поставил все паруса и чрез сигналы привел передовым фрегатом в

желаемый мною порядок; произведение оного делал я с тем

намерением, чтоб капитан-пашу не допустить обойтить или

абордировать фрегатов и отрезать от него два передовые его корабля,

чрез сию погоню отделился я еще больше от последующих за

мною вперед и на ветр ближе к неприятелю (ибо бывший за

мною фрегат тяжел в ходу) ; как скоро намерение мое пошло

удачно и передовые капитан-паши корабли увидели, что остаются

отрезанными, не дожидаясь никакого сигнала самый передовой с

великою торопливостью без бою поворотил оверштаг и ушел на ветр

другого, который был перед капитан-пашою; с передовых

фрегатов брошено удачно несколько бранскугелей и ядер, таким же

образом поворотя и он1 ушел на ветр. Капитан-паша палил по

них ядрами, но все бесполезно и остался передовым. Уповаю я,

что он с превеликого азарту спустился еще ближе и стал бортом

прямо против двух фрегатов, оставя мой корабль ближе еще

фрегатов, косвенно за собою, ибо я был выше оных на ветре и к нему

сделался очень близок и того только одного желал, чтоб не

разбил он без помощи моей фрегатов, ибо имеет отличный и лучший

изо всех корабль и большие пушки; дрался он с чрезвычайным

жаром, но всевышний нам сим положением и победою спомоще-

ствовал и уповаю в корабле его, повидимости, должно быть

столько пушечных пробоин, что скоро сосчитать нельзя; прочее

все означенное в моем рапорте.

Описанные мною здесь движения нашего флота и все

объясненное есть не что иное, как только по условию исполнение мое

повеления командующего флотом. Ибо, условясь о всех

потребностях, его превосходительство словесно повелеть соизволил в

потребных случаях командующим судов следовать движению

передовой эскадры, которое так и произведено. По замечанию же

моему капитан-паша к бою всегда учреждает флот свой словесными

наставлениями, несколько раз оное было видно; из сего

заключая, что нужно сначала их предузнавать намерение и

всевозможно стараться оному воспрепятствовать искусству, а наруша

ежели возможно их между собою условие, не могут уже соблюсти

порядок и будут в расстройке и незнании, что кому делать

должно, посему в рассуждении нерегулярного неприятеля нельзя

соблюсти всех правил еволюции и иногда нужно делать несходное

с оною, неудаляясь однако главных правил, если возможно.

Федор Ушаков

Милостивый государь мой, Федор Федорович!

[Скажете ли] мне, сколько вы оказуете неудовольствие, с

какими дурными отзывами при. всех господах моим поступкам

поношение делаете.

Прилагаю вам здесь рапорт его светлости, мною

отправленный в особливом донесении. Правда мною никогда не скрыта,

и лишнее также никогда не осмелился доносить. Весьма соблюл

долг службы и честность. А вам, позвольте сказать, что поступок

ваш весьма дурен, и сожалею, что в этакую расстройку и к

службе вредительное в команде наносите.

Сие мне несносно и начальствовать над этакими решился,

сделав точное описание к его светлости, просить увольнения.

Много непозволительного вами делается, как на письме, так и в

деле, от сего службе наносится немалого вреда, честность моя

меня заставляет прибегнуть с просьбою к отвращению всех

дурных следствий, как и вас уведомить, дабы не подумали, что

какими-нибудь витиеватыми дорогами я поступаю, ибо должно

воспоследовать решению.

Пребывая впрочем с истинным почтением покорным слугою

Войнович

По выходе со вверенными мне силами из севастопольской га-

ванн 18 числа прошедшего июня месяца следовал к Очакову, но

продолжающиеся северные ветры 29 только мая г допустили

достигнуть до острова Тендра, в которой день в 5 часу после полу-

дни сверху саленга на румбе NW виден был под парусами

турецкий флот в числе 45 судов; ветр был нордовой, держался я на

реях (лавировал?); 30, при рассвете дня, оной в том же почти

расстоянии, но на румбе вест находился; ветр был нордовой;

направил я курс прямо к оному; в 8 часов ветр штиль, а в 11 часу

нашел большой шквал с громом и молниею и дождем от зюйда и

продолжался до полдня, по прошествии которого флоты

находились гораздо ближе, но ветр переменился и пошел к W, Тогда

турецкий флот остался у меня на ветре и зачал спускаться к нам;

построил я линию баталии левым галсом и приготовился к бою,

уступя выгоды ветра неприятелю и ожидая оного к сражению,

который, подходя на расстояние в 3-х верстах, отворотил и

расположился боевою линиею на перпендикуляре ветра от нас тем

же галсом. Оный состоял в числе 15 линейных кораблей, в

которых пять 80-пушечные, фрегатов 8 и 3 бомбардирские корабля,

прочие 21 шебеки, кирлангичи и поляки1; начальствующий оным

капитан-паша, на корабле которого подняты были три флага, на

каждой мачте по одному, один вице-адмирала и один

контр-адмирала.

При захождении солнца ветр стал самый тихий, оба флота

проводили ночь в недальнем расстоянии один от другого.

1 числа июля флоты, находясь в штиле совсем без ветру,

большое течение разносило суда и нарушало ордер, но в 7 часу

нашел ветр крепкий от N, поспешил я построиться и паки в ордер

баталии, не взирая на превосходнейшую неприятельскую силу и

что он на ветре, ожидал оного к сражению, ибо все выгоды были

его', но спустя малое время отворотил он и пошел kWNW. По

собрании всех мелких судЪв, я сделал то же, пошел на тот же румб;

превосходным его ходом удалился он от нас тот же день, так что

в вечеру при захождении солнца корпуса кораблей его не видать

было, а только одни мачты; во всю последующую ночь был почти

штиль.

2-го числа ветр северный небольшой; неприятельский флот

все-таки на ветре в прежнем расстоянии, искал я способы выиграть

у оного ветр и на него напасть; для сего продолжал я под всеми

парусами курс на WNW весь день к румельским берегам, надеясь

перемены оного, но неприятель весьма осторожно соблюдал сию

себе выгоду, зная, сколько ему она нужна; он то же делал, но в

5 часу весьма гордо подошел было, так что казалось, как будто

хочет войти в дело; приказа [л] я убавить парусов, держась в

боевом строю к принятию оного, но пред захождением солнца и паки

начал отставать, и потом лег в дрейф. Я не делал никакой

перемены, а оставался в поджидании и всю ночь продолжал один

курс.

3-го числа-по утру находились противу Дуная в виду острова

Фидониси, ветр продолжался все северный, неприятель на ветре

в прежнем положении; в 8 часов утра приказал я поворотить

флоту овер-штаг, чрез контр-марш, и построить линию баталии

на левый галс к NO, неприятелю контр-галсом; во 2 часу после

полудни флоты уже подходили близко, но неприятель имел над-

ветренную сторону и все выгоды. Как стали соединяться, тогда

капитан-паша и весь его флот, ему воспоследуя, начал спускаться

на нас в двух густых колоннах, так как в кораблях имел

превосходнейшее число; первая, под начальством капитан-паши, имея

свой корабль передовым, атаковала мой авангард; вторая колонна

на кэрдебаталию и ариергард, которая большое число кораблей

составляла с бомбардирскими судами; в З1 часа и 5 минут

сражение началось; стремление его было больше на наши два линейные

корабля и два 50-пушечные фрегата, против каждого нашего

корабля было по пяти неприятельских, имел он выгоду ветра,

определил себе большую дистанцию, так что наши 40-пушечные

фрегаты 12-фунтовою пушкою по редким кораблям могли

действовать, когда он своею большою пушкою их много мог вредить;

но произведенного ему огня с кораблей и 50-пушечных фрегатов

капитан-паша только 40 минут с своим кораблем держаться мог

в бою, принужден был выйти из линии, покусился было он

отрезать 2-х передовых фрегатов, но корабль «Павел», находящийся

в авангарде, прибавя парусов, с великим повреждением заставил

оного отворотить, когда и те самые фрегаты «Берислав» и

«Стрела» весьма удачливо весь свой лаг в него выстрелили, так

что видно было большие доски как летели с кормы его корабля;

на вице-адмиральском и контр-адмираль'ском, которые противу

корабля «Преображения» стояли, два раза . густой дым

показывался и погасал; сражение весьма жестокое производилось до

4 часов и 55 минут, неприятель беспрестанно из бомбардирских

кораблей бросал бомбы, но всею своею премогущественною силою

с большим орудием принужден был уступить одной только

храбрости, и с немалым повреждением, подняв все паруса, отошел

прочь, уступил место; потерял он сверх всего и одну шебеку,

которая противу корабля утонула; людей немного успели спасти с

оной. С какою неустрашимостию и храбростию поступали мои

подкомандующие, того описать не можно.

Повреждение с нашей стороны состоит: раненых и убитых

7 человек, 2 фрегата 40-пушечные «Берислав» и «Фанагория»

пробили в подводной части, на последнем показалась было

большая течь, но скоро захватили, также и в двух мачтах да в

такелаже и стеньгах; все оное скоро исправлено было. Я ожидал

и паки оного на своем месте, но неприятелю поврежденное

исправить весьма нужно было, для того удалился прочь. Как в сем

сражение 4 судна были только у нас, которые своим орудием про-

тивостоять могли всей неприятельской силе по большой дистан*

ции, на которой он себя держит: весьма отличались мужеством

господа командующие корабля «Св. Павла» бригадир и кавалер

Ушаков, фрегата «Св. Андрей» капитан 1 яранга Баскаков,

командиры – корабля «Преображение» – капитан 2 ранга Селивачев,

фрегатов – «Георгия» – капитан-лейтенант Поскочин, да

командиры двумя передовыми фрегатами «Берислава» – капитан

2 ранга Саблин, «Стрелы» – капитан-лейтенант Нелединский,

фрегатов «Легкого» – капитан 2 ранга Вильсон, «Кинбурна» —

капитан 2-го ранга Кумани, «Таганрога» – капитан-лейтенант

Алексиано, «Перуна» – капитан-лейтенант Озн[о]бишин,

«Победы» – капитан 2 ранга Заостровский, да находящийся за флаг-

капитана, капитан-лейтенант Сенявин отменно храбр и

неустрашим, со всякою расторопностью делал приказываемые ему

сигналы и обозревал движения; все служители до последнего с от-

менною храбростью и мужеством исполнили свой долг и

заслужили великую похвалу.

4 числа ветр NW; турецкий флот в прошедшей ночи

отделился к северу в большом расстоянии; сомневаясь, я, чтоб не

покусился к нашим берегам, приказал держать к 0Z0.

5 числа при рассвете дня в виду Тарханова Кута, в расстоянии

верст 30, ветр NW, но неприятеля не видать, в 11 часу после

полуночи показался и паки турецкий флот на румб NNO, имев

курс к Ак-мечетской пристани; поворотил я тотчас, пресечь

курс оному* на румб NNO, но во 2 часу отворотил он и

направил плавание свое к югу; я сделал то же, пошел в параллель

с оным под самыми малыми парусами в ожидании, какие будут

его движения, но он держал в море и к покушению виду не

показывал.

6 числа ветр W ; турецкий флот в прежнем положении, в 5

часов утра пошел он под всеми парусами к югу и продолжал то же

весь день; ветр был самый тихий, при захождении солнца

находились от Херсонеса мыса в расстоянии верстах 18 к северу,

турецкий флот отворотил и пошел в море.

7 числа турецкий флот скрылся из виду, пошел к западу,

к румельским берегам, я остался у Херсонеса мыса на реях,

а поврежденные 4 фрегата послал в Севастопольскую гавань для

скорого испоавления подводной части, ибо в фрегате «Бериславе»

нашлось 100-фунтовое каменное ядро, а другие пробиты 30– и

24-фунтовыми; крейсеров отрядил также к примечаниям.

Честь имею при сем представить карту плавания и план

действия произведенного

В 3 день сего месяца флот наш под предводительством

господина контр-адмирала и кавалера графа Марка Ивановича Войно-

вича имел с неприятельским флотом генеральную баталию, при

которой вверенный мне второй эскадры корабль «Святой Павел»

и два передовые фрегата «Берислав» и «Стрела», по случаю

жестокого неприятельского нападения на авангардию, оказали

отменно храбрые и неустрашимые подвиги.. Обстоятельное ж и

справедливое действие оных из приложенной при сем, с поданного от

меня к его превосходительству Марку Ивановичу рапорта, точной

копии, тож написанного в пополнение ко оной моего примечания

ясно усмотреть соизволите чрез сии верные мои заслуги, равно

и всегдашнюю добропорядочную службу надеялся я заслужить

к сведению вашей светлости подтверждение доброго о себе

мнения. Его одного только усердно ищу и желаю. Но,

милостивейший государь, гонимое меня здесь чрез его превосходительство

Марка Ивановича несчастие никогда не оставляет и ни чрез какие

всевозможные отменные мои старания милости и справедливого

по заслуге моей его к себе расположения изыскать не могу. О

поведении ж моем, о обращениях, о содержании подкомандующих

и о всех исполнениях долга службы, о сказуемой всегдашней

ко всем учтивости, беспрерывном к начальству отменном моем

почтении, шлюсь вообще на всех, кто только меня знают, ибо

с самого моего малолетства привык к почтению и уважению

командующих. Все начальствующие во флоте, с кем я служил,

и по них прочие обстоятельно знают меня с хорошей стороны,

и ото всех по заслуге моей был счастлив и имею хорошие аттестаты.

В одном изо всех, его превосходительстве Марке Ивановиче, не

могу сыскать желаемого успеха, который с начала нашего

знакомства, когда были еще полковниками и оба под командою дру-

гих, восчувствовал некоторую отменную ко мне ненависть. Все

дела, за которые я иногда был похвален, не знаю причины, отчего

отменно его беспокоят, чего во всем виде и в деле укрыть не

может. После сего по разным обстоятельствам, при случаях и

многократно, объяснялся я ему в моей преданности и что с отменным

старанием ищу и всегда искать буду милость и заслугу доброго

о себе мнения его превосходительства. Чрез оные искательства

мои блага, хотя он несколько переменялся, и объяснялись

несколько раз, прошедшее оставить в забвении и впредь быть

дружески. А я, прибавляя с моей стороны, – искателем милостей.

Но, милостивейший государь, ничто в рассуждении сего мне не

пользует. Хотя его превосходительство по необходимости

оказывает иногда некоторые уважении и благосклонность, но большею

частью дела его и поступки против меня во множестве со всем

несоответственны моему поведению и службе.

Всемилостивейший государь, вместо совершения плодов за

мои заслуги имею честь представить вашей светлости на

рассмотрение и милостивое решение полученное мною письмо его

превосходительства Марка Ивановича на котором поставил

я № 1 х, оным я в награждение безо вс[якой] притчины безвинна

обруган, и приписано со всем несправедливыми и несходными

поведению и делам моим словами всякое поношение чести, и тем

причинил наичувствительнейшее оскорбление, и в болезни моей

сразил жестоким ударом, ибо всякое дело с командующим

почитаю я за величайшее в свете йесчастие. Против командующих все

защищения и доводы оправдания весьма трудны. Но бог,

защитник справедливости, всевышним своим покровительством

оправдает меня непременно. Я во всех делах моих имею вернейшую на

помощь его надежду. И посему по сущей справедливости во

оправдание имею честь донесть вашей светлости, что все орюе

неожиданное и сверх всякого чаяния моего приписания письма

его превосходительства ниже, малейшим видом нимало

несправедливо и похожего по оному ничего не было. Ко опровержению ж

сей неправды, самые руки его превосходительства письма

беспрерывной нашей переписки, советов о делах и распоряжениях

против неприятеля до самого того дня, как я получил сие несчастное

для меня письмо, на рассмотрение вашей светлости во оригинале

представить честь имею2. Они частью откроют дела наши

и обхождения, в них я всегда именован был любезным другом,

помощником и любезным товарищем и чрез испытания его

превосходительства всех моих подвигов во всех предприятиях и о

содержании флота в порядке имел поныне отменную величайшую

доверенность. А, упустя из виду неприятельский флот, будучи

уже в спокойном месте на якоре и притом находясь уже я в по-

стели весьма больным, вдруг нечаянна и не знаю никакой прит-

чины отчего, получил сию перемену.

Ежели, ваша светлость, буду я ясными обстоятельствами

здесь оправдаться, то будет бесконечно и наведу величайшее

затруднение и скуку, но должен по необходимости несколько

описать. После сражения его превосходительство никогда нас

в собрание к себе не призвал, рапортов наших не согласил и мы

друг с другом вообще не видались и не осмотрелись в согласии

рапортов.

Реляцию его превосходительство соображал с одними своими

мыслями, рапортом, поданным мною, был недоволен (как после

из писем же его я узнал), число неприятельских кораблей,

которые были в бою, написал не то, сколько их было. Находилось их

тогда точно 17 линейных кораблей, так все их считали, он и сам

всегда говорил тож, а к Севастополю после оного на вид

приходили точно пятнадцать.

Его превосходительство оное бывшее в бою число кораблей

переменил только для соображения разных получаемых им из

Кинбурна и от вашей светлости записок, чтоб не показать

невероятности. Но собственные всех нас глаза, будучи так близки

в бою, невероятны быть не могут. Тож не знаю, почему

невероятны показались повреждения неприятельских кораблей,

описанные в моем рапорте (по которым и быть тут некоторым

кораблям не можно), но они так справедливы, что сверх всей моей

команды служителей, множество людей с корсарских судов все

происшествие и оное повреждение видели и везде уже

разгласили. Какая надобность мне на себя писать и брать лишнее. Я бы

доволен был половиной случившегося, но, писав рапорт, не хотел

справедливости отнять от команды, боялся уменьшением

видимого всем дела их обескуражить. И хотел отдать справедливость

каждому по заслуге и достоинству. Услышав я несходные

расположения, объяснился письмецом с моим прошением, на которое

получил ответ; в нем описано о разных невероятностях моего

рапорта, неудовольствия, что много в нем писано; в нем же

прописано, что во всех собранных им рапортах разное показано

и сообразить их нельзя и, что, не приступая к разбирательству,

за лучшее почел и отправил их во оригинале на вышнее

рассмотрение. Об оном самом 9 числа сего месяца, то есть в воскресенье

утром, при случившихся у меня четырех фрегатских командирах

и двух не больше офицерах между дружеским разговором

пожалел я и прочие со мною, что отправление таким образом

рапортов отнимет у нас честь и славу, которую отменным случаем

заслужили и думали, что еще некоторым образом нанесет бесчестие.

Вот, ваша светлость, вся важная притчина и величайшая моя

вина, ежели она так почтена быть может. Оно справедливо

и утаить ничего не хочу. Засим никто у меня не был, и я

нахожусь и доныне больным в постели.

Через сей только случай получил я столь строгого содержа-

ния письмо и: гнев его превосходительства, от кого ж он что обо

мне слышал не сказывает, имеет около себя множество шпионов

и во всякой неправде им верит и после мстит до бесконечности

за всякую безделицу.

Несколько уже раз сношу я многие напрасные обиды, но все

преодолеваю терпением, а сего случая никак уже обойтить не

мог. Он мне неизбежен, ибо его превосходительство на все

оправдания мои чрез письма благосклонного рассмотрения не учинил

и ответствовал мне письмами ж с великими еще повреждениями

чести, объявя о том, что уже он писал к вашей светлости и

просил отсель увольнения. Я не осмеливаюсь ничего противного

о командующем говорить и думать, но разве другие такие

обстоятельства беспокоют и к сему приводят, а действительно не мои

поступки. Засим, милостивейший государь, по справедливости

вашей светлости донесть честь имею: ничего в свете столь усердно

не желаю, как остаток^отягощенной всегдашними болезнями моей

жизни провесть в покое.

Посему, всемилостивейший государь, если подвигами моими

заслуживаю внимание и монаршую милость, удостойте щедротою

и покровительством исходатайствовать мне за болезнью моею

увольнение от службы и для безбедного пропитания в

награждение по чину жалованием. Пенсию кампаниями я уже вдвое

заслужил, сей монаршей милостью останусь преисполнен.

А ваше светлейшее и великое имя и благодеянии пребудут