Текст книги "Роза Спиркреста (ЛП)"

Автор книги: Аврора Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5
Высокое общение

К тому времени, когда мы оказались у здания, где живут девочки шестого класса, слезы высохли, и у меня появился новый план.

Мы останавливаемся у подножия ступеней, и я поворачиваюсь лицом к своему молчаливому спутнику. Его рука опускается с моей спины, на которой она лежала, оставляя после себя ощущение его прикосновений.

Прежде чем он успевает грубо попрощаться, я спрашиваю его: – Как тебя зовут?.

Он не обращает внимания на то, что я уже спрашивала его имя, когда впервые увидела его в оранжерее; похоже, его не волнует, что я забыла. Слегка пожав плечами, он говорит: – Ной. Ной Уотсон.

Я отмахиваюсь от него. – Что ж, еще раз спасибо, Ной. Извини, что у меня нет мелочи, чтобы дать вам чаевые.

Вместо того чтобы доставить мне удовольствие и сделать обиженный вид, он кивает и отворачивается с ворчливым: – Не беспокойся об этом.

Значит, он взял бы деньги, если бы я предложила их ему.

Полагаю, если от чего и не отказываются бедные люди, так это от денег. Приятно слышать.

– Подожди! – приказываю я, прежде чем он успевает уйти. Я протягиваю руку ладонью вверх. – Дай мне свой телефон, Ной.

Он поворачивается, достает из кармана свой телефон и без вопросов протягивает мне. Это старый айфон с трещиной, переплетенной паутиной по одному краю. Я провожу пальцем по экрану – его телефон даже не заблокирован. На его обоях изображена пара белых боксерских перчаток.

Как банально.

Я набираю свой номер на его телефоне и звоню. После нескольких звонков я кладу трубку и сохраняю свой номер. Не задумываясь, я ввожу в его телефон свое имя "Серафина", хотя никто не называл меня так уже много лет, я ненавижу, когда меня так называют.

Но я написала "Серафина", поставила эмодзи с красной розой и нажала "сохранить".

– Напиши мне, – говорю я ему, возвращая телефон.

Он берет его, слегка нахмурившись. Его серьезное выражение лица раздражающе напоминает мне выражение лица Софи Саттон. Это что, свойственно бедным людям, которые всегда выглядят так, будто им нужно решить какую-то проблему?

– Что тебе написать? – прямо спросил он.

Если он хочет быть прямолинейным, я тоже могу быть прямолинейной. – Написал, чтобы пригласить меня на свидание.

– Что? На свидание?

Я поднимаю на него брови. – Почему нет?

Он пожимает плечами. – Не знаю. То есть перепихнемся?

На секунду я теряю дар речи, чтобы что-то сказать. Это не то, что я изначально имела в виду, и, несмотря на то, что перепихон – обычный аспект знакомств здесь, в Спиркресте, никто никогда не говорит об этом так прямо. Мы встречаемся, пробираемся, занимаемся любовью – даже трахаемся. Но мы никогда прямо не просим друг друга переспать. Это грубо, вульгарно, немного дрянно…

Это прекрасно.

– Да, – смело говорю я, подходя к нему ближе. – Отлично, перепихнемся. Почему бы и нет?

Он замолкает на секунду, глядя на меня сверху вниз. У него красивые глаза. Серые, почти голубые, с более темным внешним кольцом. Стоя к нему совсем близко, я понимаю, что он еще и крупнее, чем я думала. Не такой высокий, как Эван, например, но большой. Крепкие руки, длинная шея, мощная грудь. Возле челюсти – слабый синяк, а шишка на носу – точно от перелома.

Кажется, он не обращает внимания на мой взгляд. Он долго смотрит на меня, а потом наконец говорит.

– Слушай, – говорит он рассудительно, хотя весь этот разговор, по сути, не более чем лихорадочный сон. – Ты ведь учишься здесь, верно? Ты – ребенок из Спиркреста?

Ребенок из Спиркреста? Я могла бы дать ему пощечину, если бы не была уверена, что она окажет на него такое же воздействие, как пощечина на мраморную статую.

– Я учусь в 13-м классе, – уточняю я, перекидывая волосы через плечо.

– Точно, – говорит он, – Значит, я полагаю, что ты…? Ребёнок с трастовым фондом, у которого богатой мать и отец.

Мой папа не просто богат. Он из тех богачей, которые заставляют богатых людей вставать, когда он входит в комнату. Но если я скажу это, у меня будет ощущение, что это только подтвердит то, что он говорит.

– У меня нет проблем с богатыми детьми, – говорит Ной, – как великодушно с его стороны, – но такие девушки, как ты, не встречаются с такими парнями, как я.

Девушки вроде меня? Я скрещиваю руки и вскидываю бровь.

– Ты никогда не встречал таких девушек, как я.

Он вздыхает, затем поднимает одну руку, чтобы задумчиво потереть челюсть. Мой взгляд падает на его руки, и я сопротивляюсь желанию прикусить губу. У него тоже красивые руки. Красивые, большие руки, с короткими ногтями – удивительно чистыми для садовника – и ярко выраженными венами. Костяшки пальцев немного в синяках.

Он на мгновение задумывается. Потом, к моему удивлению, лезет в карман, достает телефон и проводит пальцем по треснувшему экрану. – Ладно, тогда. Когда ты хочешь это сделать?

Я моргаю. Что сделать?

– Все, что ты хочешь сделать. Потусоваться. – Он слегка наклоняет голову в сторону, ловя мой взгляд. – Завести отношения.

У меня в груди все замирает, потому что раньше это был просто план, а теперь он превращается в реальность. Я думала, что если дам ему возможность написать, то это поставит его в тупик, сохранит за мной власть, но теперь он блефует, и это я в тупике.

Сейчас. Это был мой план, верно? Просто все идет лучше, чем я предполагала. Учитывая, как катастрофически провалился мой предыдущий план, я не ожидала, что этот пройдет так гладко. Ноа, похоже, не заинтересован в том, чтобы играть в игры или слишком усложнять ситуацию.

– Ты действительно хочешь переспать? – спрашиваю я, просто чтобы убедиться, что между нами нет никаких недоразумений.

Он пожимает плечами. – Да. Почему бы и нет?

Почему бы и нет? Это не совсем страстное признание в любви или похоти. Разве так встречаются нормальные люди? Это полное и абсолютное отсутствие игры выбивает меня из колеи. Мне кажется, что это не просто игра, а игра на таком уровне, какого я еще никогда не испытывала.

Я хочу спросить, нравлюсь ли я ему, считает ли он меня красивой, нравится ли ему мой наряд, хочет ли он увидеть меня голой, но спрашивать об этом было бы слишком неловко. Я хочу спросить его, о чем он думает, что чувствует, но я даже не уверена, что он что-то чувствует или думает. А если я спрошу его, почему он хочет переспать, он может ответить отказом, а я не хочу, чтобы он знал, что он – мой билет к возвращению моего трастового фонда.

Самое главное – сохранять спокойствие.

То, что я никогда не делала ничего подобного с таким человеком, как он, не означает, что я должна позволить себе волноваться.

Кроме того, он выглядит довольно спокойным и собранным, а я отказываюсь быть менее спокойной и собранной, чем садовник, работающий на полставки, чтобы финансировать свадьбу своей мамы. Это было бы еще более неловко, чем странная одержимость Эвана Софи Саттон. Потому что Софи, по крайней мере, учится в Спиркресте, и она достаточно умна, чтобы поступить в лучший университет.

Этот парень – не Софи Саттон, а я – не Эван. Я буду контролировать ситуацию.

– Хорошо, – говорю я, накидывая на свой воздушный голос маскировку. – Что ты делаешь завтра?

– Я не могу завтра, – говорит он, махнув рукой. – Я работаю.

– А вечером? – спрашиваю я, приподнимая бровь.

– У меня тренировка.

Я хмурюсь. – Тренировка? Чем ты занимаешься?

– Боксом.

Я смотрю вниз на его руки, на ушибленные костяшки. Его телефонные обои, его большие руки, его сломанный нос и слабый синяк на щеке – все это теперь имеет смысл.

Боксер. Это так грубо.

Моему отцу это не понравится.

– Хорошо, – говорю я, хотя мне хочется задать ему сотню вопросов. – Когда же ты освободишься?

Он листает свой телефон. – Мм… По четвергам вечером я свободен после тренировки. Город будет пустым, но ты можешь прийти ко мне, если хочешь.

Все происходит так быстро, что я теряю сознание. Четверг – это учебный вечер, мне придется улизнуть, но для этого есть масса способов. Как я доберусь до его дома? Я могу заказать такси, чтобы оно подобрало меня на главной дороге и отвезло к нему.

К нему.

Я никогда не была в чужом доме. Определенно не так. И уж точно не с таким человеком, как он.

– Хорошо, – говорю я с пренебрежительным жестом. – Четверг – это хорошо.

– Отлично.

Мои колени превратились в желе, а сердцебиение стало хаотичным, беспорядочным, адреналин переполняет меня. Я разворачиваюсь, небрежно махнув рукой, и элегантно поднимаюсь по ступенькам в общежитие для девочек. Как только я оказываюсь внутри и дверь за мной плотно закрывается, я прижимаю ладони ко рту, осознание происходящего обрушивается на меня.

Неужели я только что договорилась переспать с садовником, с которым познакомилась только сегодня?

Да, это так. Я ухмыляюсь в полумраке коридора. Ну как, папаша, спустимся на дно?

Глава 6
Элитный нюдовый цвет

После того как я вернулась в свою комнату и смогла осмыслить произошедшее, мне стало совсем хорошо. Если мой отец узнает, что я сплю с каким-то чернорабочим, он будет в бешенстве. Уверена, что худшей участи для своей дочери он и придумать не может.

Мне просто нужно сделать так, чтобы он узнал.

А что может быть лучше, чем привести моего нового низкопробного любовника на гала-вечер в галерею Siddal?

Все, что мне нужно, – это обвести Ноя вокруг пальца, чтобы он согласился со мной. Все, что мне нужно сделать сейчас, – это доставить его туда, а остальная часть моего плана раскроется сама собой, когда приедет отец.

До тех пор лишь предвкушение его гнева будет подпитывать мою мотивацию.

А пока мне нужно сосредоточиться на четверге. До него осталось меньше недели. Скорее всего, я не увижу садовника – его зовут Ной, напоминаю себе, – до этого времени, поскольку он сказал, что работает в Спиркресте только по выходным.

А пока мне нужно убедиться, что я не на виду. Так я не буду рисковать, что он отменит наши планы.

Снять корсет, украшенный цветами, – целое испытание, но когда мне удается расстегнуть крючки и расшнуровать тонкий шелковый камзол, я не остаюсь совершенно недовольной результатом. Я открываю фотоаппарат и, держа телефон так, чтобы лицо было не совсем видно, делаю снимок.

Снимок получился эстетичным и чувственным. Уголок корсета, шелковые шнурки. Розы и рассыпанные лепестки. Маленькая грудь и розовые соски.

Это не просто ню. Это искусство, эротика, смягченная элегантной композицией.

Даже не удосужившись сохранить номер Ноя, я отправляю ему фотографию. Это стратегический ход: со вкусом подобранная, художественная обнаженная натура, которая позволит ему не забыть обо мне до четверга. Кроме того, ему будет чего ждать.

К моему полному раздражению, я не получаю ответа. Нет никакого "двойного тика", чтобы сказать, что он вообще видел фотографию, но я знаю немало людей, которые отключают квитанции о прочтении. Обычно я считаю это тревожным сигналом, но, полагаю, вся суть этой затеи с бедным мальчиком-любовником в том, что Ной – это один большой тревожный сигнал.

Достаточно красный флаг, чтобы привлечь внимание моего отца и показать ему, что он контролирует меня меньше, чем ему кажется.

Сбросив с кровати корсет и розы, я раздеваюсь догола, чтобы приготовиться ко сну. Может быть, мне и не удалось привлечь внимание Эвана, но, по крайней мере, наряд был не напрасным.

Остается надеяться, что это озорное селфи достаточно взволновало стоического Ноя. Я засыпаю в надежде, что так и будет.

Когда я просыпаюсь, слегка ошарашенной и моргающей в лучах утреннего солнца, я переворачиваюсь и открываю телефон. Уведомления заполонили экран, большинство из них – шквал пьяных смс и голосовых сообщений от Камми. Наконец, одно уведомление привлекает мое внимание.

Сообщение с несохраненного номера. Я открываю его.

Неизвестный: Выглядит хорошо.

Не тот ответ, которого я ожидала. "Хорошо" – это не то слово, которым я бы описала свою красивую грудь на этом искусно сделанном снимке. Я могу придумать множество других прилагательных, которые он мог бы использовать – другие ответы с более красноречивыми мнениями.

Но, полагаю, мне не следовало ожидать ничего другого. Все-таки я выбрала его не за блестящий интеллект и блестящую беседу. По крайней мере, он не прислал мне пару эмодзи с баклажанами.

Я закрываю глаза. Может быть, его сообщение и не произвело должного впечатления, но это не мешает мне представить, как он мог отреагировать, увидев мое селфи.

Понравилось ли оно ему? Он смотрел на него, прикусив губу? Он напрягся, глядя на него? Представлял ли он, как его большие руки раздвигают атласную ткань, отбрасывают в сторону лепестки, сжимают мою нежную грудь, пальцами царапают розовые соски?

Горячая волна возбуждения пробежала по моим ногам, и я забралась под одеяло, дрожа от удовольствия и смущения.

Открывается дверь, и в комнату проникает запах кофе. Я вскакиваю на ноги, глаза распахиваются, сердце бьется так, словно меня только что поймали с рукой между ног.

Камми входит в комнату, неся две чашки кофе. Локоны, которые мы часами укладывали ей вчера вечером, превратились в сеть спутанных волос, а тени для век – в два ярко-фиолетовых мазка по глазам. То, что она не вымыла лицо, говорит о том, что она не возвращалась в свою комнату прошлой ночью.

По крайней мере, она провела время лучше, чем я.

– Черт, это была сумасшедшая ночь, – простонала она, протягивая мне чашку кофе.

Я с благодарностью принимаю ее, откидываясь на подушки, как больничный пациент. – Спасибо, детка.

Она ставит кофе на прикроватную тумбочку и забирается в постель рядом со мной. – Я больше никогда не буду пить.

– Ты говоришь это каждый раз.

Она застонала. – На этот раз я говорю серьезно. В итоге я играла в бутылочку с 12-м классом. Двенадцатый год, Роза! – Она зарывается лицом в ладони и пропищит сквозь пальцы. – Я целовалась, кажется, с тремя разными мальчиками из 12-го класса!

– Черт, – говорю я, пытаясь скрыть свой смех за одной рукой. – По крайней мере, они, наверное, не вспомнят, да?

– Вообще-то, совсем наоборот. Я сомневаюсь, что они когда-нибудь забудут, как целовались с одной из самых сексуальных девушек 13-го класса. – Она сузила на меня глаза. – Куда же ты пропала? Последний раз я видела тебя, когда ты направлялась к Эвану. Потом до конца вечера тебя никто не видел. Неужели у тебя наконец-то все получилось?

Я простонала. – Нет. Эван – пустая трата моего времени, в любом случае. Он всегда им был.

– О. – Камми моргнула. – А как же тогда твой план?

– Теперь у меня есть другой план. – Сидя прямо, я ухмыляюсь ей. – Вообще-то, твой план.

Она хмурится. – Какой план?

Я открываю свой телефон и тычу им в ее сторону. Она приподнимается и сужает глаза, чтобы посмотреть на экран. – Это фотография твоих сисек?

– Угу.

Камилла понижает голос. – Боже мой. Ты отправила это Эвану?

Я качаю головой. – Нет!

Я тоже понижаю голос – не знаю, почему мы шепчемся, ведь мы одни в комнате.

– Я отправила его какому-то садовнику, с которым столкнулась в оранжерее в прошлый раз.

– Какому садовнику? – Камилла смотрит на меня с выражением неописуемого оцепенения, как будто я только что сказала ей, что была похищена и оплодотворена инопланетянами. – Садовник? Откуда у тебя вообще его номер? Я не понимаю. Ты послала фотографию своих сисек мистеру Мортону?

– Нет, конечно, нет – Господи! – Я жестикулирую, хлопая в ладоши. – В оранжерее был еще один парень. Он подрабатывает садовником по выходным, видимо. Я столкнулась с ним, когда уходила с вечеринки. Я взяла его номер телефона – представляешь, как бы разозлился мой отец, если бы узнал, что я встречаюсь с каким-то случайным парнем, который подрабатывает садовником? В общем, потом я послала ему фотографию своих сисек.

– То есть… это лучше, чем мистер Мортон. – Камилла скорчила гримасу. – Но фу, Роза, я имею в виду, да ладно. Прислуга? Правда?

К моему лицу приливает тепло. После всего того дерьма, что я говорила о Софи Саттон, я вроде как заслуживаю осуждения за то, что посылаю фотографии своей груди парню, работающему на полставки, чтобы свести концы с концами и профинансировать свадьбу своей мамы.

Но только не Кэмми. Я бросаю на нее взгляд. – Это ты сказала, что моего отца очень разозлит, если я буду трахаться с садовником.

Она смотрит на меня без всякого удивления. – И это ты сказала, что нужно быть отчаянной, чтобы трахнуть помощника.

– Ну, мой отец отрезал меня от моего трастового фонда. Если это не отчаяние, то что тогда?

Камми кивает, ее лицо смягчается от сочувствия. Она смотрит на телефон в моей руке, затем наклоняется вперед, понижая голос.

– Каковы же твои планы? – Она вздергивает брови. – Ты собираешься трахнуть мистера Мортона?

– Я не собираюсь трахаться с мистером Мортоном, Камми, фу. – Я бросила на нее хитрый взгляд, а потом призналась: – Но я собираюсь пойти к нему домой в четверг.

– Что? – Ее голос повышается до пронзительного крика от шока.

– Не реагируй так остро, – огрызаюсь я.

– Не реагировать? Ты когда-нибудь слышала об опасности незнакомцев? О похитителях, преследователях и серийных убийцах? Ты идешь к нему домой? Одна? Ты единственная дочь Роберта Розенталя – твой отец даже не разрешает тебе выходить куда-либо в Нью-Йорке без охраны, а ты идешь в дом какого-то случайного садовника – одна?

Я пожимаю плечами. – Ну, это привлечет внимание папы, не так ли?

– Знаешь, что привлечет его внимание? – воскликнула Камми, широко раскрыв глаза. – Репортаж в новостях, когда найдут твой труп в какой-нибудь канаве!

– Он садовник на полставки, – смеюсь я, – а не серийный убийца.

– Ты не узнаешь об этом, пока не окажешься голой с ножом у горла, – мрачно шепчет Камми.

– Пожалуйста. – Я закатываю глаза. – Я иду в дом Ноя, а не в гостиничный номер Луки Флетчер-Лоу.

Мы обе вздрагиваем. Наконец, Камми вздыхает. – Что ж, лучше пришли мне координаты своего местонахождения. И возьми с собой мою булаву. Господи, ты, наверное, действительно в отчаянии.

– Да, – говорю я. Затем я откидываю назад свои длинные волосы и одариваю ее своей самой милой улыбкой. – Не унывай. Возможно, все не так уж плохо. В конце концов, Камми, это ты сказала мне, что бедняки трахаются сильнее, чем рок-звезды.

Глава 7
Злодейские флюиды

Я стою посреди городской улицы, под дождем, в пальто Alexander McQueen и думаю, не стала ли я жертвой жестокого розыгрыша.

Темнота и дождь заслоняют от меня бетонные блоки зданий, стоящих передо мной, и заглушают мерцающий свет близлежащих фонарных столбов. Я нажимаю на кнопку домофона уже минут пять, не меньше, но безрезультатно.

Как будто я и так не нервничала, приходя сюда. Что, если Камми была права? Что, если меня одурачили теплые объятия Ноя? Что, если он действительно серийный убийца, а я попала в его ловушку?

Укрывшись за дверью, я достаю из кармана телефон и в десятый раз проверяю адрес. Я точно нахожусь по адресу, который мне прислал Ной – по адресу, который я отправила Камми с указанием позвонить в полицию, если она не получит от меня ответа. Я проверила таксиста и проверила свое местоположение (которое я также отправила своему лучшему другу в США на случай, если британская полиция не сможет меня найти и придется вмешиваться ФБР).

Это правильный адрес – так почему же никто не отвечает?

– Привет!

Я так испугалась, что чуть не уронила телефон. Повернувшись, я увидела темную громоздкую фигуру, бегущую по тропинке с оживленной улицы. Дождь падает так густо, что я не могу сразу разглядеть фигуру. Я обхватываю рукой маленькую блестящую булаву в кармане плаща. Я Розенталь – без боя не останусь.

Затем фигура приближается, и под темными, всклокоченными волосами появляется бледное, озабоченное лицо.

– Черт, мне так жаль! – Ной пробегает остаток пути, торопливо набирает код на клавиатуре, и дверь со звоном открывается. Он толкает ее одной рукой, но жестом приглашает меня пройти, пропуская вперед себя. – Я думал, что вернусь вовремя, но тренер заставил нас бегать круги, потому что кто-то оставил свои фантики на полу в спортзале… – Он замечает мой взгляд, в котором смешались ледяная ярость и пустая растерянность. – Неважно, это не имеет значения. Извини, что заставил тебя ждать.

Он ведет меня по бетонной лестнице (видимо, бедные люди не пользуются лифтами?) и по белому коридору с серой плиткой. Пусто и некрасиво, но, по крайней мере, чисто. Я подавляю желание встать рядом с ним и погреться в тепле его тела, пока он будет рыться в кармане в поисках ключей. К счастью, теплый воздух встречает нас, как только мы входим в его квартиру.

Как только мы оказываемся внутри, Ной бросает свою огромную тренировочную сумку и поворачивается, чтобы взять мое пальто. Я отряхиваю его и смотрю, как он вешает его на вешалку над маленьким и шумным радиатором. Он, наверное, даже не подозревает, что это пальто, возможно, стоит больше, чем все в этой квартире вместе взятое.

Я следую за ним по небольшому коридору и захожу в квартиру. Все не так, как я себе представляла… Наверное, я представляла ее похожей на студенческие общежития в Спиркресте.

А вместо этого оно выглядит… ну.

Похоже, что здесь живет кто-то бедный.

Это однокомнатная квартира, но не как нью-йоркский лофт. Скорее, это одна комната, в которой теснится все: кухня, кровать, диван. Стены белые, ковер серый, мебель беспорядочная.

В одном углу – маленький диванчик перед крошечным телевизором. Рядом с ним – несколько коробчатых полок, заваленных большими тюбиками с протеиновым порошком, книгами в мягких обложках и коробками из-под обуви. В кухонной зоне (я не могла заставить себя считать этот крошечный уголок настоящей кухней) на металлической стойке сушились миски и стаканы. Окна мокрые от конденсата.

Что касается спальни… Это просто матрас на каком-то ящике с выдвижными ящиками. Покрывала слегка взъерошены, одежда брошена на стул у изножья кровати.

В обычной ситуации меня бы оттолкнуло такое уродливое окружение, но я не чувствую что это меня отталкивает. Напротив, я чувствую любопытство и волнение, как исследователь. Мне хочется открыть ящик с жизнью Ноя и порыться в его содержимом в поисках информации. Я хочу открыть шкафы и посмотреть на все его вещи. Порыться в коробках с обувью, чтобы посмотреть, что в них лежит, полистать книги. Чем владеют бедные люди? Что они читают?

Я удивляюсь, что они вообще читают.

Ноа, похоже, не волнуют мои впечатления о его условиях жизни. Ему не стыдно за то, как он живет, но я полагаю, что он и не должен знать ничего другого. Он идет на кухню, наполняет пластиковый чайник водой из-под крана и включает его. Оглянувшись через плечо, он поднимает на меня бровь.

– А тебе не холодно в… этом?

Он неопределенным жестом показывает на мой наряд.

Это наряд, на который у меня ушли часы планирования, кураторства и укладки. Это обрезанное атласное бюстье с пышными рукавами, бархатные брюки с высокой талией и вышивкой, которую я сама пришила по бокам, и винтажные золотые туфли Dolce & Gabbana на позолоченном каблуке. Мои длинные светлые волосы слегка завиты и наполовину собраны в ленту из голубого атласа, а ожерелья из золота и жемчуга дополняют образ.

Я могу замерзнуть до смерти в этом наряде, и все равно это будет того стоить.

Я машу рукой Ною. – Не будь глупым.

– Хорошо. Я могу одолжить тебе джемпер, если нужно.

– Может быть, – говорю я – не потому, что у меня есть намерение испортить свой наряд его уродливой одеждой, а потому, что мне не нравится мысль о том, что я уйду из его дома с каким-нибудь трофеем.

Он улыбается и показывает на чайник. – Мне нужно принять душ, но я могу сделать тебе чашку чая, если хочешь?

Британцы и их чай. Уф. Впрочем, это не главная моя забота. Если Ной исчезнет, чтобы принять душ, это даст мне прекрасную возможность подглядывать за ним, но в то же время я не хочу рисковать потенциальной душераздирающей неловкостью, когда меня застанут за подглядыванием. Поэтому я говорю: – Да, все в порядке. Могу я осмотреться?

– Что, в моей квартире? – Он, кажется, немного растерялся. Он оглядывается вокруг, недоумевая. – Ну, там не на что смотреть.

– Тогда я могу посмотреть?

– То есть, да, хорошо. Но здесь довольно скучно. Я здесь всего год.

– А где ты жил раньше? – спрашиваю я, следуя за ним, когда он возвращается в коридор.

– Я жил с мамой в Фернуэлле.

– Ясно.

Он открывает дверь в небольшую ванную комнату и останавливается как раз в тот момент, когда я собираюсь последовать за ним, его рука ложится мне на плечо. Я поднимаю на него глаза.

– Я собираюсь принять душ. – Он бросает на меня пристальный взгляд. – Если только ты не хочешь остаться. – Он поднимает брови и наклоняет голову с легкой улыбкой. – Или присоединись ко мне.

Я сглатываю, внезапно почувствовав себя немного более взволнованной, чем следовало бы, и качаю головой. – Я просто хочу осмотреться.

– Тогда иди и осмотрись, – говорит он с полуулыбкой.

Улыбка Ноа ему идет. От нее на его правой щеке появляется складка, слишком глубокая, чтобы быть ямочкой, и она освещает осенние серые глаза.

Мальчики из Спиркреста не улыбаются – они ухмыляются, ехидничают и ухмыляются. Все, что они делают, направлено на то, чтобы создать видимость контроля и превосходства над окружающими. Они думают, что улыбка сделает их слабыми.

Но улыбка Ноя не делает его слабым.

Он выглядит так, будто я хочу, чтобы он меня поцеловал.

Он машет рукой. – Точно. Тогда развлекайся, разглядывая мои скучные вещи. Увидимся через секунду.

Он закрывает за собой дверь ванной. Не знаю почему, но есть что-то привлекательное в том, что он, кажется, не стремится сохранить что-то в тайне или скрыть от меня.

Мужчины, с которыми я обычно сплю, стремятся защитить свою личную жизнь и самооценку. Даже случайные свидания имеют свои границы: можно писать, но никогда не звонить, можно выкладывать фотографии, но никогда не отмечать их; можно приходить в их гостиничные номера, но никогда не приходить к ним домой.

Ной держит меня в самом сердце своего дома, и, похоже, его совершенно не волнует его личная жизнь. Я полагаю, что он установил границу, не позволив мне следовать за ним в ванную, но даже тогда он не запретил мне заходить туда. И, судя по всему, он даже не потрудился запереть дверь в ванную.

То, что он, кажется, совсем не защищает свое личное пространство, кажется… я даже не знаю. Сексуальным в каком-то смысле, который я не могу объяснить. Как будто его жизнь – это сундук с сокровищами, который он открыл для меня, а я просто расхищаю эти сокровища по своему усмотрению.

Дрожа от волнения, я возвращаюсь в главную комнату, к небольшому комоду возле его кровати. Он весь заставлен флаконами со средствами для мытья тела, шампунями, дезодорантами и спреями. Рядом с ним – платяной шкаф, на одной дверце которого висит толстовка.

У стены – коврик для йоги с набором тренажеров – гири, скакалки, тренажеры для мышц живота, а также массивная спортивная сумка, набитая помятыми и облупившимися боксерскими перчатками. Значит, про бокс он не врал.

Я открываю его ящики и заглядываю внутрь. Боксеры, носки, белые футболки и майки, шорты, треники. Из угла одного ящика свисает черная бейсболка. Как и во всей квартире, в его ящиках довольно чисто. Я беру его спрей – никакой марки, просто стандартный лосьон после бритья с нейтральным названием "Глубокий лед" – и брызгаю им в воздух.

Он пахнет Ноем.

Я брызгаю на запястье, смешивая его запах со своим фирменным Chanel № 5, и осторожно сажусь на край его кровати. Матрас твердый. Я провожу рукой по смятому одеялу. Оно мягкое и прохладное. Я ложусь обратно на кровать, а потом переворачиваюсь, зарываясь лицом в одеяло. Оно пахнет стиральным порошком и спреем Ноя.

Никогда бы не подумала, что от такого бедного человека, который так много работает, может так хорошо пахнуть.

Зарывшись лицом в одеяло, я закрываю глаза. Каково это – спать в его постели? Я никогда раньше не спала в постели мальчика. Я спала в гостиничных номерах – в некоторых из самых роскошных гостиничных номеров в мире – и однажды ненадолго пробралась в комнату Луки в общежитии.

Но это не кровать в отеле или общежитии. Это настоящая кровать – настоящая кровать настоящего человека. Ной спит в ней каждую ночь. Он видит сны и, возможно, даже прикасается к себе.

Я сжимаю бедра вместе. Эта мысль заводит меня больше, чем следовало бы. Я подумываю о том, чтобы раздеться и голышом лечь на кровать Ноя, чтобы посмотреть, как он поступит. Но я, должно быть, истратила все свое мужество, только приехав сюда. У меня ничего не осталось.

Вздохнув, я встаю и продолжаю рыскать. На прикроватной тумбочке я обнаруживаю несколько старых книг в мягких обложках (загадка, автобиография какого-то бойца ММА), сломанные часы, несколько пачек жевательной резинки и щипцы для десен в маленьком пластиковом футляре.

Несмотря на опасения Камми, что Ной окажется тайным серийным убийцей, совершенно очевидно, что Ною нечего скрывать. Он не лгал о боксе. Улики повсюду: старые боксерские перчатки, свернутые обмотки, тренировочный инвентарь и свернутые скакалки. Он выглядит довольно опрятным, его одежда простая и немаркая. По качеству вещей и размеру его крошечной квартирки легко определить, что денег у него немного, но и в полном убожестве он не живет.

У меня неприятно сжался живот, и я почувствовала внезапное замирание. Я приехала сюда, чтобы соблазнить Ноя, потому что мой отец с ума сойдет, узнав, что я занимаюсь сексом с каким-то безденежным, никчемным парнем. Но Ной не просто разорившийся, дрянной парень. Он просто нормальный человек, который много работает и живет своей жизнью.

Так кем же я тогда становлюсь? Мелкой богатой девчонкой, которая осуждала его и приехала сюда только для того, чтобы использовать его? Избалованной, мелочной принцессой, которая пользуется честным героем-тружеником?

Я всегда думала о себе как о героине истории, но сейчас я совсем не чувствую себя таковой. Сейчас я чувствую себя просто злодейкой.