Текст книги "Авиация и Время 2012 02"

Автор книги: Авиация и время Журнал

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Важной частью «послепродажки», непосредственно влияющей на успех самолета на рынке, является правильная организация подготовки летного и технического персонала авиакомпаний. И к этому вопросу ГСС подошли в соответствии с принятыми в цивилизованном мире стандартами. В декабре 2011 г. в Жуковском открылся Центр подготовки авиационного персонала для эксплуатантов «Суперджета». Главным учебным средством стал комплексный тренажер FFS Reality 7, разработанный французской компанией Thales Traunaig amp;Simalation. В настоящее время этот тренажер сертифицирован, однако только по уровню С, присвоение ему более высокой категории D планируется в будущем. Центр располагает также неподвижным летным тренажером, процедурным тренажером, рядом обучающих компьютерных систем. Учебные программы Центра получили одобрение «Росавиации» и европейских авиационных властей.

Выдерживается и приемлемый темп передачи самолетов в эксплуатацию. Машина «Армавиа» (серийный № 95007, бортовое обозначение ЕК-95015) перевезла своих первых пассажиров из Еревана в Москву 21 апреля 2011 г. «Аэрофлот» впервые применил свой SSJ-100 (№ 95008, RA-89001) на маршруте Москва-Санкт-Петербург 16 июня 2011 г. Второй «Суперджет» вошел в парк российского национального перевозчика 27 августа (№ 95010, RA-89002), третий – 1 ноября (№ 95011, RA-89003), четвертый – 22 декабря (№ 95012, RA-89004), пятый – 23 января 2012 г. (№ 95015, RA-89007), шестой – 27 февраля (№ 95013, RA-89005).

То есть производство функционирует в сравнительно высоком темпе, отнюдь не характерном для российского авиапрома в предыдущие два десятилетия. Тем не менее, ГСС постоянно сообщают о прошедших конкурсах проектов по совершенствованию производственной системы, в которых критериями являются дальнейшее сокращение продолжительности производственного цикла, снижение трудоемкости, увеличение выработки на одного работника и т. д. Многое из одобренного реализуется на практике. К выпуску суховских лайнеров подключаются все новые заводы. Так, отдельные части и агрегаты делаются в Воронеже, крыло – на Казанском авиазаводе, монтаж интерьера и покраска готовых машин теперь выполняются в Ульяновске. Для ускорения процесса сборки крупные агрегаты планера скоро начнут поставлять с уже установленными системами, трубопроводами и т. д. Благодаря этим мерам, по словам Погосяна, в текущем году заказчики получат 20 «Суперджетов», в следующем – 40, ас 2015 г. темп выпуска самолетов достигнет 60 штук в год.

Кабина экипажа

Двигатель SaM 146

С непривычки от таких цифр кружится голова, однако, по оценке ГСС, спрос на «Суперджеты» еще больше. Только авиаперевозчики СНГ нуждаются в 390 экземплярах. А в недавнем феврале вице-премьер Российской Федерации Дмитрий Рогозин сообщил агентству РБК, что до 2020 г. с учетом заказов из дальнего зарубежья будет построен аж 491 экземпляр «Суперджета»! По официальным данным, на момент сдачи журнала в печать количество твердых заказов на SSJ-100 составляет 168 штук.

Как рассказал широкой общественности президент ГСС Владимир Присяжнюк, в текущем году самолеты будут поставлены следующим заказчикам: 10 машин – «Аэрофлоту», 2 – авиакомпании «Якутия», 1 – «Армавиа», 4 – мексиканской Interjet, 3 – индонезийской Sky Aviation и 3 – лаосской Lao Central. Всего 23 машины, хотя Погосян говорил о 20, но это мелочи. Вот что действительно интересно: по словам представителя Минпромторга РФ, поставки «Суперджетов» в Азиатско– Тихоокеанский регион не ограничатся двумя названными странами. Идут очень интенсивные переговоры с Вьетнамом. Причем, по данным «Известий», в эту страну продвигает самолеты не производитель, а упомянутое министерство. Российскими банками вьетнамским перевозчикам предоставляются экспортные кредиты на приемлемых условиях. Вот она – господдержка в действии! Это, кстати, еще одна сильная сторона рассматриваемой программы.

Но здесь, опять же ради справедливости, необходимо добавить ложку дегтя. Дело в том, что и МАКовский, и европейский сертификаты «Суперджета» принадлежат к так называемой ограниченной категории, то есть содержат очень большое количество эксплуатационных ограничений. Поэтому, кстати, сертификационный процесс, направленный на расширение условий эксплуатации самолета, все еще продолжается. Так вот: существующие ограничения по высоте аэропорта базирования 1524 м вряд ли приемлемы для мексиканцев (большая часть территории Мексики лежит между 2000 и 3000 м), ограничение по температуре до +40 градусов наверняка не устроит индонезийцев и лаосцев, а до 40 градусов мороза – якутов. И уж совсем никому не понравится разрешенная категория посадки: EASA признала лишь CAT I, МАК одобрил CAT II, а в современном мире требуется CAT IIIA. Вывод: объявленные твердые контракты на нынешней стадии правильнее рассматривать лишь как некие соглашения о намерениях, для превращения которых в реальную сделку требуется еще очень много поработать. И не факт, что эта работа завершится в этом году или вообще когда-либо завершится.

Что же толкает перевозчиков на подписание таких контрактов? «Эти заказы на «Суперджет» несерьезные, – находят объяснение некоторые эксперты рынка. – Они больше напоминают почести, которые оказываются Индонезией, Малайзией и другими азиатскими странами с целью гарантировать себе возможность дальнейших закупок в России боевых авиационных комплексов». Так вот оно что! «Суперджет» стал инструментом, регулирующим российский экспорт вооружений и военной техники! А это почетное занятие, как известно, находится под непосредственным контролем Кремля. Так что с «Суперджетом» действительно многие связывают свои надежды. И не только в российском авиапроме.

Полтавские летчики в Чернобыле

Николай Моргун/ Полтава

Фото из архива В.Кукуленко

Видимо, еще долго будет преследовать нас эхо чернобыльской катастрофы, и мы будем мысленно возвращаться к событиям тех лет. Будем восторгаться мужеством тысяч людей, которые с первых минут пришли на борьбу с неведомым, неизученным и невидимым врагом – радиацией.

Хотя чернобыльская тема широко освещается в СМИ *

[Закрыть], подавляющее большинство жителей Украины совершенно не знает о том, что активное участие в операции по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС принимали летчики Полтавского авиапредприятия. Казалось бы, чем могут помочь гражданские пилоты со своим сугубо мирным самолетом Ан-2, для которых более привычной была обработка сельхозугодий различными химикатами? Но выяснилось, что установленную на Ан-2 аппаратуру для внесения сыпучих удобрений можно использовать и для распыления цеолита – сорбента, связывавшего осевшие на землю частицы радиоактивной пыли и предотвращавшего их дальнейшее развеивание.

К подготовке группы для работы в чернобыльской зоне в Полтавском авиапредприятии приступили, получив от начальника Украинского управления гражданской авиации правительственную телеграмму № 131735 от 13.06.86 с соответствующим предписанием. На ее основании был издан приказ по Полтавскому объединенному авиаотряду № 117/л от 16.06.86 «О сформировании звена самолетов, во главе с командиром звена Кукуленко Валерием Архиповичем, для выполнения работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, методом дезактивации берегов рек Уж и Припять». Формированием, подготовкой и отправкой этого звена в район авиационных работ занимался заместитель командира летного отряда по организации летной работы Б.Я. Чемерис. Как он сам говорит: «Подбор кадров выполнялся на добровольной основе, никто никого не принуждал. Все названные кандидатуры дали согласие и приступили к подготовке. Готовились основательно, без спешки, но, как всегда в авиационной среде, без проволочек и оперативно. Сопровождением вновь сформированного подразделения и организацией работ на месте занимался заместитель командира летного отряда по воспитательной работе, пилот 1-го класса Н.П. Лымарь».

Вот список летного состава, выполнявшего полеты по дезактивации в районе ЧАЭС с 20 июня по 30 июня 1986 г.: Н.П. Лымарь – заместитель командира летного отряда по ПВР, В.А. Кукуленко – командир звена, летал и как командир самолета, пилоты А.А. Костюк, Е.А. Мушкин, В.М. Слюсаренко, В.Н. Скобла, A.И. Улизько, В.В. Шпигун, В.В. Дыба, B.Б. Ищук, О.В. Моисеев, В.А. Яременко.

Рассказывает Николай Петрович Лымарь: «Закончив все подготовительные работы, на самолете Ан-2 вылетели в киевский аэропорт «Жуляны». Там прошли инструктаж, доукомплектовались техническим составом, перебазировались на аэродром «Полесское» с грунтовой ВПП и получили самолеты. На аэродроме все было готово к началу работ: завезен сорбент, доставлена погрузочная техника, топливозаправщик, маслозаправщик, дежурная машина. Были подготовлены места для размещения экипажей на ночевку, выделена столовая. На самой площадке работал командный пункт, с которого осуществлялось руководство экипажами в полете. Руководил полетами командир звена Валерий Архипович Кукуленко.

Необходимо сказать, что по року судьбы, буквально за месяц до аварии на ЧАЭС, меня направили на курсы повышения квалификации в Ленинград, где среди дисциплин преподавали и экологическую защиту окружающей среды. И вот на этих курсах преподаватель, довольно молодой человек, не моргнув глазом, заявил, что атомная электростанция – совершенно безопасное предприятие, а вред, который она наносит окружающей среде, совершенно мизерный, даже меньший, чем от труб тепловых электростанций…».

* В частности, большой материал об использовании авиации в зоне ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС помещен в «АиВ», №№ 2–5'2011.

Полтавские авиаторы перед чернобыльской командировкой

«На аэродроме конвейером работали Ан-2, – вспоминает командир самолета Владимир Николаевич Скобла. – Первую и вторую 10-дневные смены отработали две группы Киевского авиаотряда. А вот третью смену уже работали мы – 5 экипажей Полтавского ОАО и 5 экипажей Харьковского ОАО… Работу начинали с восходом солнца и заканчивали впритык к заходу. За день все экипажи налетывали по 8 часов летного времени, при этом стартового времени (от восхода до захода) набиралось много, но на это как-то не обращали внимания. Было указание вышестоящего руководства – отработать по максимуму и без авиапроисшествий».

В разговор вступает командир звена Валерий Архипович Кукуленко: «В то время в небе так называемой 10-километровой зоны было даже, я бы сказал, тесновато. Непосредственно над самим реактором работали вертолеты Ми-26, Ми-6 и Ми-8. По всей округе с утра и до вечера с дозиметрической аппаратурой совершали облеты Ми-8 и Ми-24. То и дело появлялись вертолеты с различными группами ученых, разного рода руководителей и военного командования. Конвейером летали наши Ан-2 вдоль русел рек Уж и Припять, периодически появлялись Ка-26 и Ми-2».

«Не только в небе, но и на земле было, так сказать, некуда яблоку упасть, – подхватывает командир самолета Александр Алексеевич Костюк. – Местность в тех районах лесистая, так вот, где ни пролетаешь – везде в лесу дислоцировались военные. Причем, чем ближе к АЭС, тем воинских подразделений все больше… Нам приходилось работать как на удалении от ЧАЭС (в 10-километровой зоне), по руслам рек, так и в непосредственной близости от реактора, на удалении 500 метров, а то и ближе… Страха перед радиацией не было. С одной стороны, толком никто не знал, что собой представляет эта неведомая ранее радиация. С другой стороны, об этом и думать-то было некогда – полеты, полеты, полеты. А с третьей – мы были молоды и не сильно задумывались о возможных последствиях. Да и медики в то время не знали толком, какие же нормы действительно вредны для здоровья. Нам выдавали индивидуальные дозиметры, но в конце рабочего дня их показания просто зашкаливали. По очень приблизительным подсчетам выходило, что каждый летчик за день получал дозу около 40 миллирентген».

По окончании работ экипажи прошли дезактивацию и самолетом Ан-26 были доставлены домой. В декабре 1986 г. все члены экипажей Полтавского ОАО за отличное выполнение задания были награждены правительственными наградами:

Кукуленко В.А., ком. звена – орден Трудового Красного Знамени;

Костюк А.А., командир воздушного судна (КВС) – орден Дружбы народов;

Мушкин Е.А., КВС – орден Трудовой славы;

Слюсаренко В.М., КВС – орден Трудовой славы;

Скобла В.Н., КВС – медаль «За трудовую доблесть»;

Улизько А.И., КВС – орден Трудовой славы;

Шпигун В.В., КВС – орден «Знак Почета»;

Ищук В.Б., 2-й пилот – медаль «За трудовую доблесть»;

Моисеев О.В., 2-й пилот– медаль «За трудовую доблесть»;

Яременко В.А., 2-й пилот – медаль «За трудовую доблесть».

Командир звена В.А. Кукуленко на аэродроме Полесское. Июнь 1986 г.

Полтавские пилоты после награждения. Сидят слева на право: В.Н. Улизько, А.А. Костюк, В.А. Кукуленко, В.В. Шпигун; Стоят слева на право: В.Б. Ищук, водитель Ю.А. Завгородний, В.М. Скобла, О.В. Моисеев, В.А. Яременко

Подводя итог десятидневной работы в Чернобыльской зоне полтавских летчиков, отметим, что полеты были выполнены на высоком организационном уровне, без происшествий и нарушений дисциплины. В целом полтавчане налетали 400 ч, внесли более 1000 т реагента, обработав около 1500 га площадей. Специально проведенные исследования показали, что благодаря использованию цеолита уровень цезия в воде уменьшился на 95 %.

Отгремели фанфары при награждении, и пилоты приступили к своим повседневным обязанностям – выполнению полетов в сельском хозяйстве Украины и на транспортных перевозках в Полтавской области. Постепенно стали отодвигаться на задний план события на Чернобыльской АЭС, стирались в памяти мелкие подробности, сглаживались острые грани тех событий. Развал страны, перестройка в структуре гражданской авиации, переформирование летных отрядов в отдельные авиакомпании, – все это в полной мере коснулось и летчиков Полтавского авиаотряда. Были уничтожены «Задания на полет», исчезли в неизвестном направлении «Личные дозиметрические листки», даже были попытки уничтожить приказы, связанные с работой в Чернобыльской зоне.

Но люди, чью жизнь защищали полтавские летчики, будут всегда благодарны им за беспримерный подвиг во имя нас, наших детей и наших внуков!

Затупившиеся мечи воздушных самураев

Александр Котлобовский/ Киев, Игорь Сейдов/ Майкоп

Фото предоставили авторы

Продолжение. Начало в «АиВ», № 1/2012.

Накануне

К августу 1945 г. военно-стратегическое положение Японии было более чем аховым. Армия и флот Императора Хирохито потерпели жестокие поражения в многочисленных сражениях на Тихом океане. С захватом Окинавы рухнули все периметры обороны империи, и войска союзников вплотную подошли к самой метрополии. Тем не менее, японцы готовились к решающим боям, и американцы, прошедшие ад Иводзимы и Окинавы, без особого энтузиазма представляли, что их ждет в самой Японии.

Находившиеся в Маньчжурии и Корее силы (Квантунская армия и 17-й фронт), не прошедшие через мясорубку недавних боев, располагали достаточным боевым потенциалом и рассматривались императорской ставкой в качестве последнего резерва для продолжения борьбы. Советское Верховное командование, планировавшее операцию по разгрому японских войск, располагало достаточно полными данными о силах противника, за исключением лишь одной составляющей – авиации. Как позже указывал маршал Штеменко в своих мемуарах, Генштаб постоянно задавался вопросом: «Куда делась японская авиация?». Ответ на этот вопрос не сразу удалось получить и по окончании боев: на допросах японские генералы сами точно не знали, сколько насчитывалось у них самолетов, и называли цифру порядка сотни машин. Это было связано с единственным фактором: императорская ставка, в преддверии ожидавшейся американской высадки на островах, выгребала из Маньчжурии и Кореи по максимуму все боеспособные части, в т. ч. и авиационные.

Маньчжурские летчики во время тренировочных полетов

Средний бомбардировщик Ки-48 на одном из полевых аэродромов Квантунской армии

Тем не менее, на август 1945 г. на аэродромах Маньчжурии, Кореи и Курильских островов находилось от 1800 до 1907 самолетов 2-й и 5-й воздушных армий, а также 10-го воздушного флота Императорских ВМС. В большей своей массе это были устаревшие боевые либо вспомогательные машины, многие из которых являлись неисправными. Так, во 2-й ВА, чьи части базировались на территории Маньчжурии, исправными были всего 230 самолетов, из коих современными считались 55 истребителей, бомбардировщиков и разведчиков. Это не шло ни в какое сравнение с советской авиагруппировкой численностью в 5491 боевой самолет.

Надо сказать, что в состав ВВС Квантунской армии входили весьма боевитые части и подразделения. Например, 25-й сентай вел бои в Китае с ноября 1942 г. и 28 января 1944 г. одержал свою сотую победу. Летчики 54-го сентая лишь с октября 1944 по июль 1945 гг. сбили и повредили над Курилами 38 американских самолетов. 104-й при отражении налетов «крепостей» на цели в Маньчжурии сбил и повредил девять В-29, в т. ч. 4 таранил. Наиболее результативным был 85-й сентай: его летчики в ходе боев в Китае с июля 1943 по май 1945 гг. одержали 250 побед.

Свои потери составили 62 человека.

Определенным ударным потенциалом обладали учебно-тренировочные и учебно-боевые самолеты (Ки-9, Ки-54, Ки-55, Ки-79 и Ки-86), оборудованные, как минимум, держателями для мелких авиабомб. Они могли применяться как для обычных, так и самоубийственных атак.

Командование Квантунской армии прекрасно понимало мизерные шансы своей авиации в борьбе с советскими летчиками. Трудности усугублялись нехваткой авиабензина, запчастей и т. п. В частности, бензин японские летчики называли «таким же дорогим, как кровь». Поэтому главную ставку генералы делали на атаки камикадзе, которые должны были остановить или существенно замедлить продвижение советских войск, в первую очередь – танковых частей. На территории Маньчжурии и в Корее было сформировано несколько специальных авиачастей, предназначенных для выполнения самоубийственных атак. Кроме того, подобная задача была поставлена летчикам остальных частей – от истребительных полков до авиационных школ. «Крылом к крылу с товарищами по оружию» должны были таранить советские танки и учлеты мукденской авиашколы ВВС Маньчжоу-Го.

Однако, получив соответствующий приказ, они поступили совсем наоборот: перебили японских инструкторов и разбежались по домам. Некоторые даже подались в хунузы – местные разбойники. Были попытки вербовать в ряды камикадзе и представителей белой эмиграции, в чем японским властям оказывала помощь Русская фашистская партия Родзаевского. Насколько известно, результат был нулевой.

Зато японцы преуспели в вербовке корейцев. Здесь нашлись добровольцы, которые после соответствующего обучения пошли в бой за Императора.

Японцы располагали весьма развитой аэродромной сетью. Так, в Маньчжурии они построили 20 авиабаз, 133 аэродрома и более 200 ВПП, на которых в общей сложности могли разместиться до 6000 самолетов. Эта инфраструктура позволяла противнику производить маневр силами, пусть и весьма ограниченными, концентрируя их на особо опасных направлениях, а также организовывать авиазасады на отдельных участках.

Для заброски разведывательно-диверсионных групп на советскую территорию японцы эпизодически использовали транспортные самолеты Ки-34

Легкие бомбардировщики Ки-36 неоднократно нарушали границу в Маньчжурии

Поплавковые самолеты Е-13 с курильского озерного аэродрома Беттобу японское командование использовало для отслеживания советских морских перевозок

Японское верховное командование не исключало активных действий надводных сил Тихоокеанского флота против жизненно важных коммуникаций, а также не сбрасывало со счетов возможность советской высадки на о. Хоккайдо. Для оказания противодействия на аэродромах Северного Хонсю и Хоккайдо армия и флот сконцентрировали группировку общей численностью до 350 боевых самолетов.

Продолжение следует

Из Англии в Австралию: дальше уже некуда

Большие воздушные гонки 1934 г.

Владислав Морозов/ Уфа

Фото предоставил автор.

В 1920-е гг. в мире начался бурный расцвет почтовой и пассажирской авиации, а также различных воздушных состязаний. Расплодившиеся чуть ли не в каждом крупном городе Европы и Северной Америки аэроклубы стали регулярно проводить всякого рода авиационные шоу и соревнования, в т. ч. многодневные «ралли» с промежуточными посадками. Обычно в них участвовали самолеты самых разных типов, вдобавок модернизированные в соответствии со взглядами их хозяев. Чтобы отделить технические различия от «искусства управления воздушным судном», практиковались всякого рода уравнительные «гандикапы». Например, самые легкие или самые мощные самолеты загружали балластом, а время полетов пересчитывали по специальным формулам, учитывавшим наиболее важные технические параметры.

Для усовершенствования этой системы Международная федерация авиационного спорта (FAI) приняла решение выработать единые технические требования к стандартным классам самолетов-участников. Одним из результатов такого решения стали популярные общеевропейские соревнования туристических самолетов Challenge Internationale de Tourisme, проводившиеся в 1928, 1929, 1930, 1932 и 1934 гг. Так уж получилось, что на «Челленджах» 1932 и 1934 гг. команда Англии отсутствовала, и это негативно отразилось на престиже британской авиации. Выход нашли власти далекой Австралии, предложив провести в 1934 г. общеимперскую гонку по сверхдальнему маршруту Лондон-Мельбурн, посвященную 100-летию австралийского штата Виктория.

Столь масштабная затея могла претвориться в жизнь только при одном условии – кто-то должен был выделить на ее проведение кругленькую сумму. И мэр Мельбурна нашел такого человека! Основным спонсором стал австралийский «шоколадный король» сэр Макферсон Робертсон (Macpherson Robertson). Этот престарелый англо-шотландец был широко известен как крупнейший во всей Британской империи благотворитель и меценат. Вот и в тот раз сэр Мак отвалил австралийскому аэроклубу сумасшедшие по тем временам деньги, причем сразу на два комплекта призов. Во-первых, золотой (стоимостью в 650 фунтов стерлингов), серебряный и бронзовый кубки полагались экипажам в порядке их фактического прибытия к финишу. К ним прилагались огромные денежные суммы в 10000, 1500 и 500 фунтов. Во-вторых, были объявлены призы в 2000 и 1000 фунтов за достижение максимальной средней скорости в ходе гонки – в этом случае в зачет шло чистое летное время, которое пересчитывали по специальной формуле, учитывавшей мощность силовой установки, площадь крыла и массу самолета. Это требовалось для уравнивания шансов легких одномоторных машин с более тяжелыми многомоторными. Ведь организаторы гонки в погоне за массовостью ввели минимум требований:

– длина разбега и пробега самолета с полной загрузкой должна укладываться в 2000 футов (немногим более 600 м), что соответствовало размерам большинства ВПП на трассе гонки;

– на борту должен находиться 3-дневный запас продовольствия, аптечка и аварийно-спасательные средства для посадки на воду;

– самолет должен нести радиостанцию и навигационное оборудование в соответствии с минимальными международными требованиями.

Организацией соревнований занялся Королевский аэроклуб, который создал специальный подкомитет, сотрудничавший с региональными аэроклубами и Королевскими Воздушными силами (RAF). Первоначально предполагалось, что маршрут гонки должен проходить исключительно над территорией Британской империи с ее колониями и доминионами, причем не только из патриотических соображений, но и чтобы избежать лишних формальностей (визы, пошлины и т. п.). Но в таком случае на начальном этапе пришлось бы лететь над Атлантикой и Средиземным морем (через Гибралтар-Мальту-Кипр), что представляло для участников чрезмерный риск. Поэтому решено было проложить преимущественно сухопутный маршрут через Центральную Европу и Ближний Восток с единственным морским участком между Юго-Восточной Азией и Австралией, который должны были патрулировать корабли Королевского флота.

Начать гонку предполагали 5 ноября 1934 г. и завершить в течение 16 суток – как раз к юбилею штата Виктория. Но затем срок перенесли на три недели вперед, чтобы захватить хорошую погоду в период «бабьего лета» над Европой. (По слухам, этот перенос негласно преследовал также цель отсечь некоторых серьезных участников небританского происхождения). Ну, а восточнее Средиземного моря метеорологи предсказывали более чем удовлетворительную погоду. Так, и в Индии, и в австралийском Квинсленде к концу сентября обычно завершался сезон дождей. К сожалению, эти предсказания оказались неверными – на всей трассе гонки стояла паршивая погода.

Местом старта гонки определили аэродром Милденхолл в 30 км северо– восточнее Кембриджа, имевший хорошую бетонированную (редкость по тем временам!) полосу и обширные ангары. Для финиша выбрали аэродром Флемингтон в окрестностях Мельбурна. На маршруте предусмотрели 5 контрольных пунктов, на которых обязаны были приземляться все участники гонки: Багдад, Аллахабад, Сингапур, Дарвин и Чарлвилл. Только отметившись в очередном из них, участники могли лететь дальше. Для промежуточных посадок, прежде всего для дозаправки топливом и неотложного ремонта, на трассе были намечены еще 18 аэродромов: Марсель, Рим, Афины, Алеппо, Бушир, Джаск, Карачи, Джодхпур, Калькутта, Рангун, Бангкок, Алорсетар, Батавия, Рамбанг, Купанг, Ньюкасл– Уотерз, Клонкарри, Нарромайн. Наибольшее количество таких аэродромов приходилось на малообжитые территории Индии, Юго-Восточной Азии и Австралии, где просто не существовало других подходящих мест для обеспечения полетов, да и для выживания экипажей в случае вынужденной посадки.

Все эти аэродромы оборудовали навигационными огнями, а в контрольных пунктах установили еще и приводные радиомаяки. Аналогичную аппаратуру получило и австралийское судно «Морсби», которое должно было в период гонок курсировать в Тиморском море. Все наземное радиооборудование обслуживали военные радисты, а для спасательных операций подготовили самолеты RAF и авиации флота. Визуальные ориентиры и карты трассы свели в специальную брошюру, которую раздали участникам гонок.

О проведении гонки Лондон-Мельбурн объявили в конце 1933 г. Она планировалась как международное, если не всемирное событие, но наделе его масштабы оказались гораздо скромнее. Из подавших предварительные заявки 64-х претендентов на старт вышли лишь 20. Гонка получилась «англоязычной» – в основном в ней участвовали представители различных регионов Британской империи и американцы. Исключением стали представители Нидерландов и Дании.

Особую роль сыграла голландская авиакомпания KLM, которая выступила одним из основных спонсоров гонки (о чем англичане до сих пор вспоминать не любят) и отвечала за подготовку своего отрезка трассы. Для участия в соревнованиях она выставила два самолета: еще проходивший испытания трехмоторный S.4 Panderjager небольшой голландской фирмы Н. Pander amp;Zonen, а также недавно закупленный в Америке Douglas DC-2 (были заявлены под № 6 и № 44 соответственно). Интересно, что DC-2, получивший собственное имя Uiver, вез 30 тысяч писем и трех пассажиров, заплативших за билеты: двух бизнесменов и весьма известную германскую летчицу Tea Раше (Thea Rasche), выступавшую в роли корреспондента журнала Deutsche Flugillustrierte и впоследствии подробно описавшую этот перелет.

Еще одним журналистом, работавшим «внутри» соревнований, стал репортер датской газеты Berlingske Tidende. Он вошел в экипаж откровенно слабого самолета Desoutter Mk.ll (заявка № 7), который выставили его боссы, стремясь заполучить горячие материалы.

Крупные призы привлекли на гонку сразу 15 экипажей из США, и еще 4 европейских собирались выступить на американских самолетах. Это больше, чем на всех остальных европейских соревнованиях нескольких предыдущих лет. Но вот на старт прибыли далеко не все желающие. Среди них была и американка ирландского происхождения Жаклин Кокран (Jacqueline Cochran). В дальнейшем она стала знаменитой летчицей, первой среди женщин преодолела звуковой барьер, а в те годы ее больше знали как великосветскую тусовщицу. Увлечение авиацией в среде бомонда было не менее модным, чем конные состязания или парусные гонки, собственно поэтому в 1932 г. мисс Жаклин и получила лицензию пилота-любителя. Матчасть для ее хобби обеспечивал «бой-френд» – американский миллионер Флойд Одлум (Floyd Odium). Уже считавшаяся в светских кругах известной летчицей Кокран просто не могла пройти мимо такого гламурного события, как гонка Мак-Робертсона! Заявленный первоначально от ее имени самолет Northrop Gamma она разбила в первом же полете на заводском аэродроме. После такого конфуза Одлуму пришлось еще раз раскошелиться и перекупить другой заявленный на гонку самолет Granville R-6H (№ 46) у его владельца Клайда Пенгборна (Clyde Pangborn). Этот аппарат, потомок знаменитого «летающего бочонка» фирмы «Джи-Би», имел сдвоенное управление, а в экипаж, кроме «известной летчицы», вошел специально нанятый пилот-гонщик У. Смит Пратт (W. Smith Pratt).

Удачно избавившись от своего не слишком надежного самолета, предприимчивый Пенгборн сразу же записался в экипаж самозваного американского «полковника» Роско Тёрнера (Roscoe Turner) на двухмоторный Boeing 247D (№ 5). Устроители гонки попытались «наехать» на Тёрнера, но тот поднял такой шум в штатовской прессе, что Королевский аэроклуб пошел на попятную и допустил его к участию.

Британские авиакомпании почему-то проигнорировали гонку, и честь Империи пришлось защищать частным лицам. Среди них были претенденты с очень слабыми самолетами, которым победа явно не светила. Они имели не только чисто спортивные, но и финансовые интересы, хотя и не связанные с официальными призами. Дело в том, что доставка самолетов в далекую Австралию и ее «окрестности» стоила больших денег. А тут появилась возможность проделать это «на халяву», ведь все дорожные расходы (бензин, аэродромные сборы и т. п.) оплачивали организаторы гонки. Например, самолет Fairey Foxl (№ 35), который пилотировали Р. Парер и Г. Хемсворт (R. Parer, G. Hemsworth), предназначался для авиационной школы на Новой Гвинее. Еще несколько машин были заранее зарегистрированы в Австралии, Новой Зеландии и даже Индии.

«Пандерягер» S.4 не оправдал надежд голландского авиапрома

Король Георг V и королева Мария (на переднем плане третий и пятая слева) возле «Кометы» супругов Моллисон (крайние справа). Милденхолл, 19 октября 1934 г