Текст книги "Рейдон (ЛП)"
Автор книги: Ава Касл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)
– Кофе? – спросил он оживленно, как будто это была самая повседневная вещь. Я кивнула, не решаясь заговорить. Ни в коем случае, я не собиралась выкладывать все свое дерьмо перед этим парнем, особенно, когда передо мной большая кружка крепкого кофе.
– Хорошо. Мисс Кросс, вы готовы услышать, зачем я пришел?
– Да, я думаю было бы неплохо.
– Уверен. Уверен, что было бы. Я счастлив сообщить, что я здесь с целью изменить вашу жизнь.
– Если это так… И как вы предполагаете это сделать?
– Дав вам свободу. Я здесь предложить вам выход из этого места.
Глава 3
Бекка Кросс
– Это же безумие? В смысле, полный съезд крыши. Подобное дерьмо просто не могло произойти.
– Простите? – мне казалось, что я только пришла, но я поняла, что сидела в этой пустой, безликой, квадратной комнатушке на протяжении некоторого времени. Я не узнавала комнату. Сначала, мне показалось, что это был еще один изолятор в тюрьме, но когда посмотрела на других женщин, окружающих меня, заметила, что не все из них из моего тюремного корпуса. Меня не покидало чувство, что я смутно помню, как нас перевозят на другой объект, но моя память была затуманена.
Одна из девушек, кричала, явно расстроенная, либо тем, что с нами произошло, либо тем, что я благополучно пропустила. Когда я подала голос, она в ярости повернулась ко мне.
Она быстро пересекла комнату, направляясь к тому месту, где я сидела. Я не знала, меня нокаутировали или же я была просто под эффектом после встречи с незнакомцем, который меня посетил. Это было последнее, что я запомнила.
Злая девчонка, в комбинезоне моей тюрьмы, схватила меня и подняла над полом. Она была сильна, как мужчина, с диким выражением глаз. Ее грязные белокурые волосы были в беспорядке. Она выглядела, как готовая свернуть чью-то голову, и у меня было такое чувство, что я только что привлекла ее внимание.
– Девочка, проснись. Я знаю, что ты чувствуешь себя потрясённой, это ясно по твоему лицу, но тебе, бл*дь, придётся проснуться. Мы вляпались в серьезное дерьмо. Вот что я пытаюсь сказать. Понимаешь? Все, что происходит, – это сумасшествие.
Я покачала головой, изо всех сил стараясь сосредоточиться на словах, которые мне говорили. Это было намного труднее, чем должно было быть. Я была смышлёной девушкой. Я всегда хорошо училась в школе, никогда не попадала в передряги, пока не сорвалась и не совершила ошибку, защищая себя. Так если я была такой умной, почему я не понимала, что пытается донести до меня эта девушка? Почему мне казалось, что она говорила на иностранном языке?
– Нет, ну вы только послушайте, Люсия, она совсем обезумела. Мышонок больше не выглядит горячей.
– Почему бы тебе не отпустить ее? Очевидно же, она пытается справиться с этим. Ты делаешь только хуже.
– Дерьмо, я просто прикалываюсь над ней. Кто ты ей, черт возьми? Мамочка?
– Нет, но я говорю то, что думаю. Прямо сейчас, я хочу, чтобы ты перестала вести себя, как тупица. Кристин, у тебя проблемы с этим?
Та, что говорила со мной, по-видимому, была Кристин. Выпустив череду ругательств, что заставило бы и матроса покраснеть, не предприняла каких-либо мер для продолжения спора. Вместо этого она отбросила меня обратно на пол и пересекла почти стерильно чистую комнату для разговора с другой небольшой группой женщин. Некоторых я знала по тюрьме, другие, более позитивные, пришли откуда-то еще. Девушка, пришедшая мне на помощь, по имени Алесия Бэнкс, была из моей тюрьмы. Она подтянула свой стул поближе с грустной улыбкой на лице.
– Ты прости ее. Она и вправду может быть тварью. Но она не настолько дурная телка, чтобы не иметь ее на своей стороне. Как тебя зовут?
– Бекка. То есть, Ребекка, но меня так никто не зовет. Ненавижу это имя. Все зовут меня просто «Бекка».
– Хорошо, хорошо, не буду прикапываться. Тогда будешь Беккой. Больше никакого «мышонка», да?
– Так ты тоже слышала прозвище.
– Конечно. Но это не важно. Мы все были другими, пока нас не закрыли, а сейчас мы просто стали кем-то еще. Сейчас мы здесь. Знаешь, все так и происходит. Такова жизнь.
Я никогда не думала об этом вот так, но мне понравилось. Мне нравилось то, что говорила эта девчонка. Такова жизнь. Она, конечно же, была права. Это случилось со всеми, нравилось им это или нет. В жизни всякое бывает.
– Дааа… – промямлила я, не желая казаться слишком нетерпеливой, чтобы завести друга (то, что совершенно очевидно было плохой затеей, пока ты был под замком), – я думаю, это так. По крайней мере, это звучит правдой, когда ты это произносишь.
– Хa! – она издала хриплый смех, похожий на смех человека, выкурившего слишком много сигарет и не имеющего каких-либо комплексов. – Мне нравится это: звучит правдой, когда ты это произносишь. Должна сказать, сладкая, мне это очень нравится. А теперь скажи мне, как ты вляпалась в эти в неприятности? Не то, чтобы было какое-то решение, его нет, его и не может быть. Несомненно, мы с тобой в одной лодке. Ты это и так знаешь, но раз уж мы обе сидим здесь и ждем у моря погоды…
– Полагаю, так же как и многие другие девушки, попадающие в странные ситуации. Я позволила парню, которого не знаю, уговорить себя на это.
– Да! – рассмеялась Алесия, хлопнув себя по колену. – Ну вот, опять. Ты знаешь, у тебя талант подбирать слова. Ты же знаешь, что это все херня собачья. Почти каждая из нас попала в этот мир боли из-за какого-то мудака.
– Итак, – в горле встал ком, а в желудке все перевернулось от того, насколько правдиво звучали ее слова, – я думаю, это правда.
– Дайте-ка мне угадать. Какой-то чувак, представившийся агентом?
– Как ты…?
– Тот, кто убедил тебя в этом, – терпеливо ответила она, подтянув свой стул поближе, и опершись локтями о колени, наклонилась ко мне, – это был агент, верно? Мужик в новомодном костюмчике с покер-фейсом?
– Верно.
– Я так и думала. Он также и ко мне приходил. Расскажи мне все, что ты знаешь об этом.
– Что я знаю?
– Конечно, – когда она снова заговорила, я могла слышать первые нотки отчаяния в ее голосе, – то, что ты знаешь. Полагаю, любая информация, которую мы получим, в данный момент нам только поможет, так? Не то, что за нами за всеми внимательно следят, хотя ни имею, блин, ни малейшего понятия, почему им этого не делать. С моей точки зрения, чем больше мы знаем, тем лучше. По-моему, когда ты в подобном дерьме, быть в неведении не лучшая идея.
Разумеется, она была права. Быть в неведении – ужасная идея. Это была ужасная идея. Все с самого начала было не лучшей идеей. Я просто не относилась к нему, как к одному из нас. Почему? Потому что я позволила ему, гребаному агенту, запудрить мне мозги. Мне хотелось проклинать себя за то, что я делаю нечто подобное. Хотелось вернуться во времени и сделать все по-другому. Не то чтобы я могла. Один урок в этой жизни я усвоила на отлично – вернуться к прежнему невозможно, как сильно ты бы этого не хотел. Тем не менее, я не могла воспроизвести в своей голове те вещи, которые он сказал мне. Любопытно, не совершила ли я ужасную, роковую ошибку?
– Бекка? Ты там в порядке? Я ляпнула что-то не то?
– Нет, – быстро проговорила я, понимая, что хочу, чтобы Алесия осталась поговорить со мной; мысль, что она оставит меня одну, напугала меня. – Нет. Ты не сказала ничего неправильного. Я просто думала.
– Дааа? Думала о чем-то конкретном?
– О встрече, что была с этим парнем. С Агентом Уолтерсом? То ли Уотерсом. Не уверена. Не помню его имени.
– Это как раз тот самый кот, который приходил увидеть меня. С реально официальным видом, так ведь? По крайней мере, пытался таким казаться.
– Да уж. Похоже на этого парня.
– Ты попала в точку. Итак, рассказывай. Что он сказал тебе? Что он сказал такого, что ты решила ввязаться в этот сумасшедший проект.
– Я… я не имею понятия. Я даже не знаю, как это объяснить.
– Давай, тебе не надо лгать. Готова поспорить, что он наговорил тебе той же херни, что и мне. Видишь ли, мы легкие мишени.
– В смысле «легкие мишени»? Мы…
– Конечно мы. Мы должно быть самые доступные мишени из всех возможных в этом гребаном мире! Куча баб без надежды. Дай угадаю. Тебе отказали в апелляции, верно?
– Да. Но, как ты?
– Мне тоже. Да и Кристин тоже. Ставлю все, что и остальные четырнадцать в такой же ситуации. Отсутствие надежды на выход из тюрьмы делает нас легкими добычами. И не похоже, что у меня завелся шикарный адвокат, который приглядывает за моей задницей. А у тебя?
– Нет. Насколько мне известно, сейчас у меня даже нет адвоката.
– Правильно. Двинемся дальше. Как на счет семьи? У тебя кто-нибудь есть?
Это был болезненный вопрос, о котором трудно было не думать. Ведь ответ вполне очевидно был «да», верно? У меня все еще была сестра, у которой был муж и двое, нет, теперь уже трое детей, которые технически оставались моей семьей. За исключением того, что в действительности они таковыми не являлись. Больше нет. Я не член этой семьи, потому что моя сестра не хочет этого. Если это кому-то интересно, я была настолько одна в этом мире, насколько это возможно. Алесия, которая должно быть наблюдала за мной, пока я прокручивала вопрос в голове, фыркнула и в сожалении мотнула головой.
– Черт, девочка, я знаю этот взгляд. Думаешь, не знаю? Попробую угадать, у тебя наихудшая ситуация, которая могла случиться с такими как мы. Твоя семья больше не хочет видеть тебя, не так ли? Я права, да? Судя по твоему лицу, это так.
– Ты права. Мои родители мертвы. Не смогли смириться, что я сделала или куда это меня привело. Позже и моя сестра сдалась. По ее словам, я все равно, что мертвец.
– Хах. Смешной выбор слов.
– Смешной? – переспросила я немного резче, чем планировала, чувствуя себя все больше в обороне от ее выбора слов. – Я не вижу здесь ничего забавного.
– Нет, не смешной, как «ха-ха». Смешно, как забавное совпадение, понимаешь? Все из-за того, что я уже слышала на днях.
– Что ты слышала? И, во всяком случае, как долго мы здесь находимся? Где бы, черт подери, мы не находились.
Мы оба огляделись, впитывая атмосферу комнаты, в которой нас держали, как бы обследуя ее еще раз, чтобы получить лучшее представление, где мы находимся. Моя память постепенно возвращалась ко мне.
– Я имею в виду, я думаю, что была на автопилоте, пока меня забирали из другой тюрьмы. Я мало что помню, – добавила я, как во сне, позволяя пустой комнате вернуть мои воспоминания.
Я понятия не имела, насколько велико это новое сооружение. У меня едва ли было даже смутное представление о том, где оно было. Охранники, загнавшие меня сюда, постарались на славу. Мои глаза были завязаны, и единственный намек на то, в каком направлении меня вели, было то, как затрещало в моих ушах, и то, как потяжелело на моей груди. Я была астматиком в детстве, что-то, что я преодолела повзрослев. Единственный раз, когда это побеспокоило меня, было то время, которое я провела на высоте, к которой не привыкла. Так что я знала, что больше не в Техасе.
И только после, меня привели в лифт, который забрал бы меня глубоко под землю, мне разрешили снять повязку снова, как раз вовремя, чтобы увидеть огромное количество белого десерта, распахивающегося передо мной, как какой-нибудь засушливый океан. Выглядело так, будто это совершенно другая планета. Я все гадала, сделали ли они это умышленно. Я спросила их, были ли мы в Нью-Мексико, зная по виду местности, что мы, с наибольшей вероятностью находимся где-то посреди «Белых Песков». Никто из охранников не ответил, но один из них вздрогнул. Насколько я поняла, это было моим ответом. Это был последний раз, когда я была под открытым небом. Моя жизнь с момента моего прибытия сводилась лишь к моей комнате, столовой и причудливым занятиям, которые проводились со мной и с другими девушками. Так что нет, я не знала, где «здесь» находилось, но я была уверена, что мне и не следовало это знать.
– Даже и не знаю… Иногда мне кажется, что прошла всего пара дней, а иногда такое чувство, что и всего пару месяцев. Знаешь, здесь время кажется каким-то странным. Чувствуешь?
– Думаю, да. Мне кажется, это как-то связано с тем, что мы все время под землей. Не видя и намека на солнечный свет. Это похоже на тюрьму, но еще более закрытую. Кто бы мог подумать, что это возможно?
– Так и есть. Думаю, ты права. И это похоже на то, что я слышала, ты должна наклониться поближе. Это просто дерьмо.
Не имея понятия, было ли это хорошей идеей, связываться с этой девушкой, я, так или иначе, наклонилась к ней ближе. Я не могла удержаться. Наверное, я изголодалась по близости, в основном по человеческому общению, который нам всем так нужен, и что я не получила так долго, что показалось вечностью. А может, меня просто интересовала информация. Я согласилась пойти с безумным агентом, только потому, что он сказал, что собирается вытащить меня из тюрьмы, и что я, наконец, сделаю что-то полезное в своей жизни. Это все, что он сказал мне, и вся эта секретность уже начинала меня жутко бесить.
– Ну, для начала, ты знаешь, что нас больше не существует, не так ли?
– Э-э, нет, – я пыталась звучать беззаботно, несмотря на то, как сжалась моя грудь. – Я этого не знала. Я не собираюсь лгать. Я даже не знаю, что это значит.
– Это означает, что они действительно проделали отличную работу, делая нас более удобными для них. Моя история очень похожа на твою, Бекка. У меня никого нет, по-настоящему никого не было. Никогда не было. Думаю, это одинаково для всех нас. По-моему, им такие и нужны.
– Но… зачем?
– Потому что, нет семьи, нет близких людей, нет никаких связей. Что может быть лучше этого?
– Понятно. Кажется, я начинаю понимать. Но я до сих пор не догоняю, что ты имела в виду, говоря, что мы не существуем?
– Потому что, сладкая, нас больше нет. Я слышала, как некоторые из охранников говорили на днях, и я решила провести пару исследований. Знаешь, я хорошо лажу с охранниками. Я делаю те вещи, от которых они чувствуют себя лучше, чем они когда-либо мечтали, и когда они добрые и расслабленные, я узнаю то, что мне нужно. Легче, чем отнять конфету у ребенка.
– Окей. Так что за история? Что они сказали тебе?
– Насколько миру известно, по крайней мере, ему всегда было плевать на нас, мы мертвы. После того как каждую из нас увезли с загадочным человеком в черном, в тюрьме инсценировали несчастный случай.
– Что за несчастный случай?
– Из такого, откуда ты не выбралась. Они инсценировали наши смерти, Бекка. Поэтому мы больше не существуем. Мы мертвы. И как ты думаешь, почему им пришло в голову сделать нечто подобное?
– Я не знаю. Кажется, нас никуда не отпустят?
– Ты чертовски права. Хотелось бы мне знать, к чему, черт подери, они готовят нас. Все эти тренировки, похоже, что мы собираемся участвовать в боях. Зачем им нужно знать, что мы будем физически готовы к этому?
– Ну ладно. Леди, внимание! Мне нужно, что бы все обратили на меня свое внимание, я ясно выразился? Это не тот тип собраний, где я собираюсь стоять, отвечая на целую кучу вопросов. Не заставляйте меня повторять, я это ненавижу. Всем ясно?
Алесия и я мгновенно подняли наши глаза, я нервно, а Алесия раздраженно. Ее глаза сузились, сосредоточившись полностью на человеке, который только что вошел в комнату отдыха. На нем была какая-то военная форма, но что-то в его движениях заставило меня подумать, что это не было его привычной одеждой. Мне показалось, что он больше похож на парня, который считает, что в форме у него больше полномочий. Для меня он выглядел как-то неловко, но когда я оглядела комнату, заметила, что некоторые из девушек – в том числе ранее авторитетная Кристин – выглядели довольно испуганными. Может из-за того, что никто из нас и понятия не имел, что происходит. Даже Алесия, героически сражавшаяся за информацию, не знала, что здесь происходит. Все внимание было обращено к новому субъекту, и то, что мы собирались узнать, изменит наши жизни навсегда.
– Ладно. Хорошо. Просто отлично. Это именно то, что я хотел увидеть. Полную сосредоточенность. Итак! Я предполагаю, что некоторые из вас, возможно, все из вас, гадали, почему вас доставили сюда. Сейчас вы узнаете причину всего этого. Вы здесь для того, чтобы сослужить великую службу своей стране. Может кто-то из вас уже делал нечто подобное?
Он сделал паузу, оглядывая комнату, посматривая, хватит ли кому-нибудь достаточно храбрости, чтобы поднять руку и утверждать, собственно говоря, о своей «службе». Но мы все хранили тишину. Единственными звуками в комнате было наше дыхание и шум, постоянно работающих люминесцентных ламп над головой, свет, который горит двадцать четыре часа в сутки. Вполне уверена, что пауза была только для большего эффекта, но я также была рада, что никто не заговорил. У меня было предчувствие, что этого парня бы не позабавило произошедшее. Этот парень не хочет нас услышать. И на самом деле не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять это. Все было написано на его обветренном лице. Он хотел войти, сделать свое грязное дельце и нахер свалить отсюда.
– Правильно. Я так и думал. В таком случае, добро пожаловать на самое захватывающее событие, которое только могло с вами произойти. Потому что, дамы, я здесь, чтобы сказать вам, что вы сделаете нечто исключительное. Вы будете теми, кто спасет мир.
Глава 4
Рейдон
– Так? Тебе хорошо? Это то, чего ты хочешь?
Я пробормотал согласие, не подбирая слов для оптимального варианта. Что, черт подери, я должен на это ответить? Я никогда прежде не разговаривал во время секса. Это был 2056 год, и тот факт, что мы, валморианцы, по-прежнему пытаемся преодолеть такие вещи, как вербализация во время копуляции (прим. разговор во время совокупления двух особей), казался мне нелепым. Насколько мне известно, за это нужно винить людей. Скрытая миссия привела американских солдат с планеты Земля на нашу планету Валмор около пятидесяти лет назад, и они не отказали себе в удовольствии сблизиться с нашими женщинами. Это от них женщины с Валмора научились заниматься сексом именно так. Вся наша маленькая планета переняла множество привычек от людей, но секс-разговор, безусловно, был моим наименее любимым. Я не был в настроении начинать, и наличие болтливой Шейли, не поспособствует этому.
– Оох, Рейдон. Да, да, да!
Я поднял глаза на Шейли, чувствуя себя немного удивленным, прежде всего тем, как я сюда попал. Шейли была на мне, и, благодаря ее энтузиазму ко мне и моему имени, она была единственной, кто делал всю работу. Все ее тело извивалось, ее большая грудь дико подпрыгивала вверх и вниз, в такт движению ее бедер. Держа руки на ее заднице, я чувствовал, как глубоко она насаживается. Мое тело отвечало ей, у мужских тел это вошло в привычку, но мое сердце, безусловно, нет. Движения Шейли приобретали все более беспорядочный ритм, и то, во что я никогда бы не поверил, случилось, еще минута, и она кричала во весь свой голос. Я должен был сопротивляться желанию сказать ей успокоиться, поскольку знал, что это не зависит от настроения, но частично мне было интересно, достаточно ли она громкая, чтобы привлечь внимание властей. Наконец ее тело содрогнулось, укладываясь поперек меня с яростно бьющимся сердцем. Отдыхал я настолько долго, насколько смог выдержать, затем мне пришлось вылезти из-под нее. Моя рука просто начала неметь из-за отсутствия кровотока.
– Рейдон, ты действительно знаешь, что делаешь. Ты замечательный. Ты действительно замечательный.
– Благодарю.
– Благодаришь?
Я мог слышать, как раздражение начало проскальзывать в ее голосе, и вздохнул от притока покорности. Все пройдет не так как нужно. Я уже сейчас мог сказать, что все пройдет не так как нужно. Возможно, все прошло бы намного лучше, если бы я притворился и позаботился о ее удовлетворении, но я не такой тип мужчины. И это не потому, что я против лжи, я не против. Просто не хотелось тратить даже и капли энергии так необходимой для убедительности.
– Конечно. Спасибо. Ты сделала мне комплимент. Я ответил тебе тем же. Благодарю за твою любезность.
– Разве ты не хочешь сказать мне кое-что в ответ?
– Я только что это сделал. Я сказал спасибо.
– Ты это сейчас серьезно? Это все, что ты можешь мне сказать? Спасибо? Ты действительно монстр. Именно таким описывали тебя девчонки.
– Неужели они все утверждали, что я монстр? Я этого не знал. Но это не то, чему бы я удивился. Предполагаю, у нас у всех есть какая-то репутация. И в большинстве случаев, пусть даже частично, она заслужена.
– Значит, ты признаешь это! – завизжала она, теряя весь свой интерес, к счастью для меня. – Ты на самом деле ПРИЗНАЕШЬСЯ, что ты не лучше монстра!
– Не верю, что говорю это. Но я также и не утверждал, что я ангел. И тебе не следует ожидать этого от меня. Ты прекрасно это понимала, прежде чем забраться в мою постель, не смотря ни на что. И ты только что подтвердила это своими словами.
– Что же я такого знала? Конкретно, что именно?
– То, что я не ищу супругу. Вот почему ты слышала те рассказы о том, что я монстр, не так ли? Потому, что я не стремлюсь объединиться с девушками, с которыми делю постель.
– Я никогда этого не говорила, – выплюнула она, ее голос был настолько ядовитым, что я бы не удивился, если бы он меня отравил, – я не сказала ни единого слова об этом.
– А тебе и не нужно было.
– В любом случае, тогда ради чего ты привел меня сюда?
Она поднялась с постели, ее перламутровая розовая кожа сияла в свете полуденного солнца, льющегося сквозь мое окно. Она наклонилась, чтобы подобрать свое длинное белое одеяние с моего пола, я же опершись на локоть, наблюдал за ее движениями. То, что меня не интересовало сближение с ней, не означало, что я не мог насладиться ее видом, ведь так? Она имела совершенные формы. Сладострастное тело, предназначенное для продолжения рода. Или, по крайней мере, я мог наслаждаться им раньше. Она дернула платье над своей головой. Ее золотые волосы запутались в рукавах и заставили ее издать гортанные звуки недовольства. Развернувшись ко мне, проявляя чувство, близкое к ярости на своем лице.
– И на что, по вашему мнению, вы уставились, сэр?
– Я смотрю на тебя. Думаю, это и так понятно.
– Тебе больше не позволено так смотреть на меня. Не после всего того, что произошло. Ты больше никогда не увидишь это тело без одежды.
С этими словами, она как ошпаренная выбежала из моей маленькой спальни, через мгновение хлопнув входной дверью моей неказистой хижины. Я вздрогнул, но не потому, что мне было жаль, что она разозлилась или уходила. Может, я должен был, но я не был.
– Боги, осторожно, – пробормотал я про себя, хотя единственной, кому я хотел это сказать, была Шейли. – Я сделан не из денег.
Как я и боялся, секундой позже того, как дверь захлопнулась, я услышал звон разбитого стекла. Закатив глаза, я впихнул себя в ближайшие брюки, валяющиеся на полу рядом с кроватью. Не утруждая себя поиском рубашки, я прошел в то, что называлось моей кухней, чтобы оценить нанесенный ущерб. Осколки не одного, а двух из моих четырех стаканов лежали на полу, вместе с одной из двух тарелок. Шейли хотела произвести впечатление своим уходом, и ей это удалось. Я пробежался рукой по своим волосам, изучая ущерб и чувствуя, как становлюсь все более раздражительным. Мне в действительности не нужно было много посуды, и не то чтобы у меня бывало много гостей, просто это были принципиальные атрибуты. Или что-то типа того.
– Ау! Эй, Рейдон! Ты там? Открывай дверь!
Повторный вздох. По всей видимости, в этот особенный день я очень популярен. Кто-то, видимо, этим очень доволен, но уж точно не я. Я не фанат больших компаний. А если бы был то, возможно, инвестировал чуточку больше, путем вклада в принадлежности для развлечений.
– Привет! Я знаю, что ты там. Я вижу, как движутся твои ноги!
– Боги, Петер, ты теперь еще и детектив? Давай, входи уже в дом. Не нужно привлекать внимание к моей лачуге, хорошо? Особенно прямо сейчас.
Я открыл дверь и буквально запихнул своего друга Петера в комнату, захлопнув чертову дверь прямо за ним. На мгновение заколебавшись, я принял решение запереть ее. На всякий случай. Когда я вернулся к Петеру, он с выпученными глазами уставился на пол, его зеленая кожа окрасилась от удивления.
– Так вот почему Шейла, уходя отсюда, выглядела такой расстроенной! – он рассмеялся, весело постукивая по стеклу. – Я должен был догадаться, что это как-то связано с тобой. Особенно, когда она появилась со стороны твоего дома. Что же ты сделал, старый ты кобель? Предполагаю, нечто ужасное. По выражению ее лица, должно быть, это что-то чудовищное.
– Снова это слово! Что не так с этим словом, сегодня? Такое впечатление, каждый в этом городе произнес его сегодня.
– Шейла?
– Что насчет нее?
– Она назвала тебя монстром! Я мыслю в верном направлении? Или ты слышал его где-то еще?
Я решил проигнорировать его, вместо этого без энтузиазма присел, чтобы очистить пол от стекла. Я должен был воспользоваться метлой, но, оглядев комнату, осознал, что у меня ее нет. Я был холостяком до мозга костей, и мой дом был тому доказательством.
– О, да, ладно. Всего лишь подколол тебя, Рейдон. Ты же в курсе, да? Я имею в виду, ты же знал о своей репутации все это время.
– Конечно, знал. Думаешь, я против? С чего бы мне?
Я сделал еще одну неудачную попытку убраться, прежде чем сдаться и снова встать на ноги. Когда я посмотрел на Петера, он смотрел прямо на меня, и искра сомнения промелькнула на его лице. Внезапно, я вышел из себя. Я быстро провел ладонью по волосам, главный признак того, что меня что-то расстроило. Или кто-то.
– Хорошо, так в чем дело, Петер? Чего ты хочешь?
– Хочу? Что заставляет тебя думать, что я чего-то хочу?
– Ну, для начала, тот факт, что ты здесь. Кроме того, у тебя все на лице написано. Ты пришел сюда по определенной причине. Может, ты, наконец, объяснишь мне, в чем дело?
– Сегодня вечером, – выпалил он, все его тело почти вибрировало от волнения, пойманного во время его короткого подшучивания, – сегодня вечером состоится общее массовое собрание.
– Это все? Глядя на тебя, я бы сказал, что это что-то важное.
– Серьезно? Можешь ли ты честно сказать мне, что тебе ни капельки не любопытно, что они могут сказать? Как ты можешь быть таким, Рейдон?
– Могу…
– Это тупой ответ.
– Потому что не о чем говорить, ясно? Какое это имеет значение? Что бы ни случилось, это никак меня касаться не будет. Это не будет иметь никакого отношения к тебе, если тебе интересно.
– Конечно, это так. Но это связано со всеми нами. Это важно для каждого из нас, кто живет и дышит на Валморе. Ты должен это понимать. Ты ведь и так это знаешь. Просто не признаешься себе в этом.
Я начинал чувствовать себя как животное, запертое в клетке, только клетка была моим собственным домом. Я отошел от Петера, оставляя свое удушающее, суровое оправдание на кухне, чтобы вернуться в свою спальню и найти рубашку. Было ясно, что мой нетерпеливый друг никуда не денется. Так что не было никакого смысла надеяться провести этот вечер спокойно. Я всеми силами старался держать себя в руках, но даже так, я мог чувствовать, как чешуя начинает пробиваться сквозь кожу. Должно быть, в миллионный раз в моей жизни в течение всех тридцати ротаций, я задавался вопросом, почему боги создали нас с таким очевидным признаком наших чувств. Всякий раз, когда мы злимся или опасно возбуждены, эти чешуи проявляются. Петер, видя, каким взволнованным я становлюсь, сделал небольшой шаг назад, от дверного проема в спальню.
– Послушай, я не пытаюсь тебя разозлить, Рейдон. Я просто хочу сказать… Я считаю, что мы не можем говорить об этом с таким пренебрежением. Обо всей этой ситуации. Никто из нас не может. Нет, если мы собираемся выжить.
– Видишь? Там. Прямо там.
Я рванул помятую льняную рубашку через голову, пытаясь не замечать, как она цепляется за жемчужно-серые чешуйки. И сейчас стоя, уставившись на своего друга детства, я размышлял, как два близких человека могут быть совершенно разными.
– Что? – спросил Петер с беспокойством, может, с небольшим намеком на нервозность на лице. – Что, прямо, где?
– Вот. Последнее, что ты сказал. Ты пытаешься сказать мне, что я должен проявлять интерес, если мы собираемся выжить. Вот где мы разошлись во мнениях, хорошо? Потому что я думаю, мы не выживем. Ты и я, и конечно, все остальные, кто уже здесь. Но однажды, мы все уйдем. Бум! Вот и все. Ничего более. В том-то и дело, что когда последний из нас умрет, больше ничего не останется. Валморианцев больше не будет. Искоренены. Пуф. Уловил? Понимаешь, почему мне абсолютно плевать о всеобщем собрании?
Лицо Петера охватило множество эмоций, пока я говорил, наконец, остановившись на серьезной окаменелой сдержанности. Я почти сожалел из-за своей маленькой речи. Почти. Он был оптимистичным глупцом, всегда верящим в любую недалекую историю спасения. С тех пор, как Господам стало очевидно, что это никакая не случайность и наше поколение действительно станет последним из валморианцев, Петер верил в любой слух, гуляющий по улицам, говорящий о спасении. Помню те времена, когда я и сам верил в надежду, тем самым обманывая себя. Но те времена давно прошли.
Все, что я чувствовал по этому поводу за последнее время, было скучная и болезненная необратимость, перетекающая в бездушное безразличие.
– Я слышу тебя. Точно так же, как и всегда. Не похоже, что ты хоть раз говорил нечто обратное. Ты исторгаешь это дерьмо уже много лет. Если хочешь знать, Рейдон, оно уже не в моде.
– О да? – мой голос звучал мрачно и сердито в моих ушах, и мои чешуйки поднимались все выше, привлекая внимание: – Ты так думаешь?
– Да, я так считаю. Мы слишком стары для этого, хорошо? И факт в том, что это безответственно.
– Извини, Петер, но я просто не пойду с тобой.
– Правда что ли? Ты должно быть шутишь!
Крик, исходящий из уст Петера, удивил меня, в этом не было никаких сомнений. И по взгляду на его лице, я понял, что он также удивил и себя. Я любил его как брата, но он никогда не был агрессивным мужчиной. Его мать была слишком слабой во время беременности. Она была одной из самых последних дающих жизни. И это придало ему дурную славу, от которой он не мог избавиться. Она умерла во время родов, а он вырос из болезненного ребенка в мужчину. Он был тем парнем, которого часто не воспринимали всерьез, и имел ту добрую натуру, которой так легко воспользоваться. Видеть, как он выступает передо мной, видеть, как он выстаивает свою позицию, было достаточно, чтобы заставить меня мысленно отступить. Он не просто напугал меня. Это всеобщее собрание по какой-то причине действительно было для него важно.
– Хорошо, мужик. Объясните мне.
– Да, дело вот в чем, – сказал он со слегка пораженным взглядом на лице, как будто не мог поверить в то, что он только что сделал, – мы – это лучшие шансы нашей расы, верно?
