Текст книги "Рейдон (ЛП)"
Автор книги: Ава Касл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Ава Касл
Рейдон
Серия: Пленные пары Вселенной (книга 1)
Автор: Ава Касл
Название на русском: Рейдон
Серия: Пленные пары Вселенной_1
Перевод: Валерия Михеева (1-5гл.), Щипанова Мария
Бета-коррект: Ясмина
Редактор: Eva_Ber
Обложка: Таня Медведева
Оформление: Eva_Ber
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Спасибо.
Глава 1
Бекка Кросс
– Кросс! Эй, Кросс! Ты забыла свое имя?
– Спорим, забыла? – выкрикнул кто-то тошнотворно певучим голосом в конце коридора. – Держу пари, что эта маленькая штучка забыла свое чертово имя. Оно не такое яркое, как должно быть! Похоже на кусок задницы, не так ли?
– Закрой свою пасть, Мартинес! Никто не хочет слушать твои изречения.
– Непременно, но я просто хотела поддержать разговор. Понимаешь? Просто пытаюсь быть милой.
– Мы нарываемся на проблемы, Мартинес?
Я знаю этот голос. Знаю слишком хорошо. Я слышала его слишком часто. Офицер.
– Нет, – голос помрачнел, исключив какую-либо фривольность, звучавшую ранее. – Нет проблем. Здесь нет никаких проблем, босс.
– Хорошо. Боже, надеюсь, нет, потому что это адски рано для такого дерьма. Ты не захочешь возиться со мной так рано утром. Слышишь меня? Черт возьми, это будет твоя самая большая ошибка, которую ты когда-либо совершала.
Что за глупость сказать такое.
Я никогда бы не открыла свой рот и не сказала бы ничего подобного, так как я не хотела бы так закончить свою жизнь в это особенное утро. Но все же, мне показалось это странным. Это будет ее самая большая ошибка, которую она когда-либо совершала? Это вероятно означает, что если любая из нас столкнется с добрым офицером, это приведет к большим проблемам для нас. При некоторых обстоятельствах, это может быть правдой. Но для нас ли? Я была почти уверена, что все наши самые большие ошибки были в прошлом. И их не исправить так быстро.
Есть вещи, которые намного хуже гнева офицера Слоуна, и мы все об этом знали. Самое смешное, я думаю, она тоже это знала. Я видела это в том, как она покраснела после своих слов, особенно после того как увидела, что я смотрю на нее. Она осознала, что сказала, и смутилась. Это не было хорошим знаком для меня. Не после того как она назвала мое имя. Офицеры любили срывать свое настроение на нас. И мы только что установили легкую мишень.
– Что-то смешное, Кросс?
– Нет.
– Нет? Нет что?
– Извините. Нет, офицер Слоун. Ничего смешного. По крайней мере, я не вижу ничего смешного.
– Неужели? Ты не сможешь обмануть меня своей самодовольной улыбкой. Разве у тебя нет шутки для нас? Уверена, все в блоке просто влюбятся в нее.
С моей же стороны любая доля юмора давно исчезла. Так здесь все и происходит. Практически невозможно удержать хоть какие-нибудь хорошие чувства внутри себя на долгое время. Они не хотят, чтобы вы чувствовали себя хорошо. Они хотят, чтобы вы чувствовали все, что угодно, кроме хорошего. По факту, это и была вся их точка зрения. Я не так долго сидела в камере смертников, но достаточно, чтобы понять это. Сидя в камере изо дня в день и выходя только на час, я была вынуждена слышать вопли гнева и отчаяния от моих сокамерниц. Шум был постоянным, без каких либо передышек. Для девушки, которая ценила тишину, это было суровое наказание в дополнение к основному. Как будто этого было недостаточно.
Меня зовут Ребекка Кросс.
Для всех просто Бекка.
И я планирую умереть.
«Улет от стальной иглы» – так мы называем это здесь.
«Смертельная инъекция» – так вы называете это там.
По крайней мере, это больше не электрический стул.
– Ну и? – рявкнула на меня офицер Слоун. – Я жду.
– Ждете? – спросила я в замешательстве. Как всегда мои мысли уплыли куда-то далеко. В то место, где меня ждет жнец, готовый забрать меня и унести куда-нибудь. – Чего вы ждете?
– Иисус Христос. Знаешь, Кросс, ты действительно та еще штучка. Жду, когда ты расскажешь мне шутку, – она ухмыльнулась, гордясь своим умным ответом. – Хотя, полагаю, она мне больше не нужна. Ведь разговор с тобой более тридцати секунд уже шутка.
Я опустила голову, делая вид, что смотрю на пол и на переднюю часть своего серого комбинезона, который буду носить до конца жизни. Дни, которой были пронумерованы, постоянно напоминая мне об окончании моей жизни. Серый был одним из моих любимых цветов, по крайней мере, до этой ужасной ситуации, в которую я себя загнала. Никто не хотел бы провести остаток своих дней на Земле в тюремном комбинезоне.
– Хорошо, Кросс, вытягивай их.
– Извините?
– Твои руки, Кросс. Всемогущий Господь Бог! Я как будто разговариваю с марионеткой, а не с человеком! Подними руки. Вытяни их так, чтобы я смогла защелкнуть наручники.
– Зачем?
Я знала, что это было ошибкой, еще до того как это сорвалось с моих губ. Некоторые вещи, как сход поезда с рельс, не остановить. И кажется сегодня, одна из таких вещей вырвалась из моего рта.
Глаза офицера Слоун сузились, ее черные глаза напомнили мне кружку темного кофе и нелепо заставили меня скучать по маленькой закусочной, где я проводила свое ранее утро, обслуживая усталых работников. Ее лицо приняло скорбный и недовольный вид, и ее рука сместилась на палку, которую она всегда носила на поясе, прямо туда, где ее легче было схватить. Это была ее стойка аля «надрать задницу». Это было ее название, не мое. Так она держала нас в строю, чтобы мы не слишком старались быть теми женщинами, которыми были по ту сторону решетки. Все офицеры носили палки, но их любовь к ним различалась так же сильно, как и их характеры.
Некоторые из офицеров действительно казались милыми людьми, которые хотели изменить судебную систему. Однако, другие, следуя примеру Слоун, казалось, получали удовольствие от причиняемой боли. Она была быстра как в использовании палки, так и в использовании электрошокера, всегда находя разумные предлоги для начальства, почему такие меры не излишние. То, как она смотрела на меня сейчас, показывало, что ее терпению почти пришел конец. Смущало то, что из этой ситуации нет выхода, лучше мне было бы поумнеть, иначе я испытаю уйму боли в кратчайшее время. Слоун наклонилась ближе к моей клетке, так близко, что я могла чувствовать запах яичницы, которая была у нее на завтрак.
– Слушай, Кросс, и слушай хорошо. Ты либо вытягиваешь руки через решетку, чтобы я смогла надеть наручники, как мне было приказано, или я делаю звонок. И знаешь, какой звонок я собираюсь сделать?
– Нет, – прошептала я, чувствуя, как перехватило дыхание от страха и от непролитых слез.
Я старалась не сводить глаз с комбинезона, притворяясь, что вместо тюремной одежды на мне пижама или что-то в этом роде.
Однако она меня не отпустила. Какой-то блеск в ее глазах заставил встретиться с ней взглядом и то, что я увидела в нем, была ненависть. Не только ко мне, по крайней мере, я так не считаю, но ненависть к каждой из нас. Офицер Слоун ненавидела каждую свободную женщину в тюрьме. И от этого никуда не денешься.
– Я могу прийти к неутешительным выводам, что ты сопротивляешься офицеру, это требует применение новых мер воздействия. Ты это хочешь? Ты действительно хочешь закончить это так?
Я подавила дрожь, пронзившую мое тело.
– Нет.
– Что же это было? Я тебя не слышу.
– Я сказала, нет!
Время поезду сойти с рельс. Я сделал это еще раз.
Ну, благодарить не за что.
В тюремном блоке стихло.
Если я что-то и узнала, так это то, что люди быстро создавали свою репутацию в тюрьме. Как бы там ни было, люди получали представление о вас, как только вы попадали в блок, и с этого момента вы были этим представлением. Моим прозвищем практически сразу стало Мышонок. Хотя иногда я задавалась вопросом, бывает ли мышь с таким длинным языком. Я может быть несмелая, но мой языковой фильтр периодически давал сбои.
Я была тихой и всегда держала все в себе, это и напомнило женщинам вокруг меня робкую мелкую мышь. Сначала это меня беспокоило, но через некоторое время, я осознала, что никто не обращал на меня внимание. Когда ты в тюрьме, быть невидимкой неплохо.
Вот только мои выкрики определенно привлекли внимание женщин вокруг меня. Я услышала мимолетные вздохи удивления, сопровождаемые свистом и смехом.
Лицо офицера Слоун покраснело, ее глаза выпучились, и весь ее вид показывал, что она готова взорваться. Я бы хотела успеть захлопнуть себе рот руками и вернуть все то, что я только что сказала, но обратного пути не было. К слову добавить, если бы я держала руки у рта, я бы не вытянула руки сквозь решетки, как меня попросила Слоун, а я была уверена, что это наихудшая идея в этот момент.
Я вытянута руки сквозь решётки, напрягаясь от чувства холода, когда стальные наручники застегнулись на моих запястьях.
– Пытаемся самоутвердиться, не так ли? Ну, вперёд, Кросс. Давай попробуем, выйдет ли из этого что-нибудь? У нас с тобой впереди длинная прогулка к залу посещений. На прогулке может случиться все, что угодно. Чтобы ты на это сказала?
– Извините, – прошептала я, действительно сожалея о сказанном. – Я больше этого не сделаю.
Я действительно этого не сделаю. Это случилось первый раз во время моего заключения, когда я так выступала, но я видела, что за это могла понести наказание.
Офицер Слон не только обладала репутацией за то, что имела жёсткую руку, но и за то, что умела сдерживать любое недовольство. Возможно, она шутила, когда ссылалась на насилие, пока мы обе знали, что видеокамеры не снимают ее, но, возможно и нет.
Мне никогда не узнать об этом.
– Можешь поставить свою задницу на кон, посмотрим, куда это приведет. Будь уверена, я прослежу за этим. Открыть ворота двенадцать!
Я отдернула свои руки как раз вовремя, чтобы не попасть под большую металлическую дверь, которая открылась, чтобы выпустить меня. Взглянув на Слоун, я не была уверена, хорошо ли это быть вне видимости камер. Думаю, что остаться в запертом тюремном блоке было бы куда лучше, чем быть вне его, да и к тому же идти куда-то с враждебным буйно помешанным подобием охранника.
Не говоря уже о том, что сейчас я была совсем сбита с толку. Я была на зоне чуть больше года (пустяк, по сравнению с пятидесятилетним сроком, который я должна здесь отбыть), и у меня был только один посетитель. Этот визит был в самом начале моего пребывания здесь, и мне было предельно ясно, что другого не будет.
Я была полностью готова провести остаток своей жизни, не видясь с близкими мне людьми. Я была настолько подготовлена к этому, что боялась каких-либо упоминаний о посещениях. Это настолько нарушало мой обычный распорядок дня, на который я себя настроила и на который я опиралась. Я задумалась над этим, и на самом деле сконцентрировалась на этом, в тишине следуя за офицером Слоун, которая приветствовала и грубо переговаривалась со всеми офицерами, мимо которых мы проходили.
В конце концов, я больше не смогла этого выносить.
– Офицер? Могу я задать вам вопрос?
– Кто знает? Попробуй. Если повезет, я даже отвечу тебе. Впрочем, я могу посчитать, что вопрос был нарушением, после чего я применю необходимую к тебе силу. Знаешь, жизнь – это риск. Если напрямую, сука, но я думаю, ты и так это знаешь. В конце концов, ты же здесь. Если ты этого еще не поняла, то вряд ли поймешь.
Я молчала, переминалась с ноги на ногу, смотря в пол. Эта была одна из тех вещей, что я ненавидела во время своего заточения. Люди постоянно, казалось, говорили загадками. Они никогда не говорили того, что имели в виду, а значит, я никогда не знала, что должна была делать или сказать. Например, как сейчас. Я понятия не имела, что она хочет от меня. Она хочет, чтобы я задала свой вопрос? Или она хочет, чтобы я держала рот на замке. Как, черт возьми, мне это понять?
– Господи, Кросс! Мне что, нужно держать тебя за руку? Если ты хочешь задать вопрос, так задай же его! Я не собираюсь быть твоей нянькой.
– Ох, – я протараторила это так быстро, как будто бы у слова был один слог, – извините.
– Просто скажи уже что-нибудь! Милостивый Господь.
– Извините. Я просто хотела узнать, почему вы ведете меня в зал для посещений?
– А почему, черт возьми, по-твоему, я это делаю, Кросс? Как ты думаешь, почему мы водим людей в зал посещений?
– Нет, я понимаю. Я имею в виду, я знаю, зачем в здании зал для посещений. Просто…
– Что? Проклятье, скажи уже, что хочешь сказать, или можешь просто заткнуться.
– Я считаю, это не ко мне. Я имею в виду, не думаю, что посетитель пришел ко мне. Никто не навещает меня с тех пор, как меня здесь закрыли. И думаю, никто не начнет этого делать.
– Нет. Это не ошибка, Кросс. Я считаю, что знаю, что делаю. Это определенно к тебе.
– Тогда можете сказать кто это?
Тогда офицер повернулась ко мне, с отвращением на лице. Смотря на нее, я задумалась, как человек с таким взвинченным характером, не скончался от сердечного приступа или инфаркта. Кажется, она восприняла это нормально, однако ее лицо приобрело гримасу, от которой мне захотелось убежать или спрятаться. Это вид человека, который был действительно опасен и который находился в шаге от причинения большого зла. Забавно, похоже, мы застряли в тюремной камере.
– Просто, где, по-твоему, мы находимся, в женском общежитии?
– Нет, мэм.
– Нет? Ты уверена в этом? Потому что то, как ты говоришь со мной, наводит меня на мысль, будто мы какие-то подружки или еще какая херня.
– Нет, мэм.
– Это хорошо. Это по-настоящему хорошо. Потому что, я скажу тебе кое-что. Я намного больше похожа на твой самый жуткий кошмар, чем на твою подружку. Можешь ли ты вбить это в свою сраную голову? Больше никаких вопросов. Уяснила? Или я не отведу тебя туда, где ты сейчас должна быть.
Часть меня знала, что ее угрозы это только слова. В тюрьме она была в качестве правоохранительных органов, а не одной из заключённых. Если она выполняла свою работу (которая казалась мне дерьмовой), значит, она нуждалась в ней. Она не будет всем рисковать, только чтобы избить заключённых, которые ее так раздражали. Сказать по правде, у меня всегда был здоровый страх перед представителями власти, но также была и другая часть меня, которая была готова поверить ей на слово. Эта часть была достаточно сильной, чтобы держать мой рот закрытым. Вместо этого я прошаркала перед офицером Слоун, позволяя ей грубо подталкивать меня при каждом шаге. Я слишком истощала, пока сидела в тюрьме, поэтому толчки причиняли боль, но стиснув зубы, я терпела. В данный момент не существовало того, что заставило бы меня воспротивиться хорошему офицеру. Не единой чертовой вещи.
– Холодно? Из-за этого ты дрожишь?
Я дрожала, и мне не удалось бы отрицать это, но я тряхнула головой. Я не хотела, чтобы она считала меня слабой, и не хотела разрушить тот временный мир, который установился между нами, пока в тишине мы покидали здание и пересекали двор. Небо надо мной было таким же серым, как мой тюремный комбинезон, который я носила. Я видела, как мое дыхание клубится словно туман. Когда я была маленькая, то любила представлять себя маленьким драконом, который мог улететь, куда только пожелает. Теперь я знаю, что это всего лишь мое дыхание и это не поможет мне убраться отсюда.
– Отлично, ты победила. Ты смелый маленький двигатель, который только может быть. Заходи внутрь. Это и так заняло слишком много времени, чем я хотела потратить.
Офицер Слоун подтолкнула меня еще раз, и я оказалась внутри комнаты для посещений. Я чувствовала себя олененком, ослепленным фарами, оглядываясь вокруг и знакомясь с помещением, в котором никогда не была. Повсюду висели вывески, предупреждающие о том, какое поведение дозволяется, а какое нет. Из того, что я смогла увидеть, была указана, чертова куча запрещающих вещей.
– Кросс! Я жду, Кросс!
Я шагнула вперед, одновременно пытаясь удержать свою склоненную голову и понять куда идти. Впереди стоял огромный офицер в теле, предлагающий мне выйти вперед в узкий коридор, который напоминал мне загон для животных. В этом был некий смысл. Я чувствовала себя больше животным, чем человеком. Кажется, это было одним из пунктов, что держит нас взаперти. Мы не должны чувствовать себя людьми. Мы должны чувствовать себя как скот.
– Дойди до конца, Кросс, в конце линии последний телефон. Не делай ничего глупого, поняла? За тобой будут следить.
Вопреки своему здравому смыслу, из меня вырвался смех, даже не звучавший как мой, по крайней мере, не для моих ушей. Неужели этот придурок считал нужным напомнить мне, что за мной следят? Конечно, за мной следят! Я же в тюрьме. Я скользнула в потрескавшееся оранжевое виниловое сидение, все еще улыбаясь, позабыв, зачем я там находилась. Однако один взгляд, и моя улыбка стерлась с моего лица. Человек не может забыть, где он находится, как мясо в холодильнике, если он находится там так долго.
– Мисс Кросс? Вы – мисс Кросс?
– Эмм, да?
Мужчина взглянул на меня с суровым выражением лица. Он был в черном чистом костюме, который выглядел явно дорогим, но это отойдет на задний фон также быстро, как только его владелец исчезнет из поля зрения. На его клювоподобном носу сидели очки в темной оправе, а его густые каштановые волосы, которые когда-то были кудрявыми, были зализаны воском.
– Это вопрос? Вы хотите сказать, что не знаете, вы ли это?
– Эмм, нет. Нет, извините. Нет.
– То есть вы мисс Кросс?
– Да. Так и есть. Я Ребекка Кросс.
– Превосходно. Это замечательно. Это значит, что вы именно та девушка, которую я ищу.
Глава 2
Бекка Кросс
– Вы выглядите удивленной, Ребекка.
– Бекка, – быстро вмешалась я, начиная чувствовать себя плохо от звука моего полного имени. – Бекка, ладно? Не Ребекка.
– Ладно. Бекка. Вы выглядите удивленной.
– Конечно. Потому что я действительно удивлена.
– И почему же?
– Уже давно никто не приходит навестить меня. Вот и все.
Мужчина передо мной кивнул, как будто он ожидал от меня именно этот ответ. Нет, здесь было что-то большее. Он кивнул, как будто хотел, чтобы я это сказала. Словно, это именно та вещь, что он хотел услышать. Он просмотрел на чемодан набитый бумагами, которые мне не удалось разглядеть, и стал задавать вопросы. Может быть, он адвокат или работает в этой сфере. Это имело бы смысл, но весь этот официоз… я не так важна для этого мира. Но, черт возьми, кто послал бы мне адвоката? Парень, что принес мне повестку в суд, пытался сделать для меня больше, чем в суде спорили о моем деле. А моя семья? Моя семья не могла мне с этим помочь. У меня даже больше не было семьи. Все, что мне нужно было сделать, это подумать о моем последнем посетителе – родной сестре, которая постоянно напоминала мне, насколько это было ужасно.
– Шелли! Шелли, славу Богу. Я так рада тебя видеть! Я сойду здесь с ума!
– Прекрати, Бекка. Просто остановись на этом.
Прошел то ли месяц, то ли два, после которых казалось, что я проведу в тюрьме вечность. Трудно вспомнить, сколько времени прошло взаперти. Все здесь было таким похожим, что время не имело значение. Моя старшая сестра Шейла, Шелли для всех кто ее знал, пришла проведать меня в маленькую комнату полную окон и грязных липких телефонов. Я была в таком восторге увидеть ее, плюхаясь в кресло, что сперва не заметила, насколько она бледна. Я не заметила, как пылают ее глаза, не от любви и волнения за сестру, а из-за ненависти. Звук ее голоса заставил меня это сделать. Он выбил меня из нирваны и вынудил увидеть, что в действительности было передо мной. Это была сестра, которая со стопроцентной уверенностью ненавидела меня.
– Шелли?
– Я хочу, чтобы ты выслушала меня, Ребекка. Слушай меня очень внимательно, я должна знать, что ты все поняла. До тебя дошло?
Я кивнула, не позволяя себе что-либо говорить. Она назвала меня Ребеккой. Она была старше меня на четыре года и была первой, кто начал называть меня Беккой. Началось все с того, что она не могла произнести букву «р» в моем имени, затем это охватило родителей и в конечном итоге друзей. Слышать, как она называет меня Ребеккой, было подобно тому, как если бы она подошла и разбила стакан о мою голову. Это был наиболее эффективный способ дать мне понять, что отношения, которые у нас были в течение двадцати шести лет, закончились. Я не могла признаться в этом самой себе, я даже не смогла бы смириться с этим, но я знала это, еще до того, как она пришла это сказать.
– Отлично. Тебе не нужно говорить, что все хорошо. Мне все равно. Я даже не хочу слышать, что ты хочешь сказать. Полагаю, я уже достаточно наслушалась. Ты так не считаешь?
Я знала, это риторический вопрос, и к счастью, мне хватило ума держать язык за зубами. Это было так странно смотреть на нее через это стекло. Она выглядела в точности как я, может чуть старше. У нее были те же маленькие кукольные черты лица, те же черные кудряшки и большие голубые глаза. Такое ощущение, будто я смотрю в зеркало и вижу, что мое отражение злится на меня, а я даже не понимаю почему.
– Я не знаю, почему ты…
– Почему я, что? Это то, что ты хочешь спросить? Потому что, если это так, то ты, должно быть, издеваешься надо мной. Я была на твоем суде, Ребекка. Я все слышала. Даже не пытайся отрицать этого. Ты УБИЛА человека. Ты убила человека и теперь сидишь здесь. Нашу семью смешали с грязью. Ты хочешь сочувствия? Ты разорвала нашу семью на части. Ты уничтожила нас, и насколько я могу судить, тебе, черт побери, плевать.
Что я должна была ей сказать? Спросить ее, слышала ли она ту часть слушанья в суде, где в действительности говорила я? Где я пыталась защитить себя. Мой адвокат был ужасен, так что все, что у меня было, это мои слова, но они не на что не повлияли. По крайней мере, на мою семью. Шелли не ошиблась. Я убила человека. Но как минимум, он был больше монстром, чем мужчиной, и этот факт я старалась раскрыть при даче показаний. Он заставил меня полюбить его, а затем мучал. Он причинял мне боль, так же сильно, как физически, так и психологически, угрожая убить меня тысячи раз. Это продолжалось четыре года, затем он окончательно подтолкнул меня к краю, откуда не было возврата. А самое худшее, что я вовсе не хотела его убивать. Я даже не помню, как сделала это. Все говорили об этом, и для меня это стало правдой. Когда я взглянула в глаза своей сестры, некоторые признаки этих фактов были тем, что я искала. И что же я увидела? Пустоту. Я не увидела ничего, напоминающее сострадание.
– Нет, – сказала она больше для себя, чем для меня, – я не собираюсь этого делать. Я не позволю сделать это со мной. Ты достаточно разрушила. Я не позволю погубить и меня.
– Прости.
– Ты? Тебе жаль? Не настолько, насколько должно быть. Мама мертва, Ребекка. Рак вернулся. Ее тело было таким слабым из-за беспокойства по тебе, даже после всего того унижения. Рак вернулся и сожрал ее в мгновение ока.
«Мертва? Этого не может быть! Моя мама не могла умереть без меня. Я больше никогда не увижу ее, не скажу, как мне жаль, и не попрошу у нее прощения?» – это была самая эгоистичная мысль из приходивших мне. Но я просто не могла понять, как она могла уйти и оставить меня одну под замком. Несмотря на кажущуюся толпу вокруг меня. Казалось, этого было слишком много, чтобы с этим справится, но моя сестра еще не закончила.
– Но знаешь, что самое обидное? Все хорошее только начинается, приготовься. У тебя просто сорвет крышу. Папа тоже мертв.
– Что? Нет. Нет, он не мертв. Он не может быть мертв. Ты… ты просто хочешь сделать мне больно.
– Ох, это правда, потому что, это все из-за тебя, Ребекка. Упаси Господь, я все забуду. Все же хорошо? Абсолютно все вертится вокруг тебя. Но, вообще-то, нет. Я не пытаюсь сделать тебе больнее. Я пришла сюда, так как частичка меня до сих пор считает, что я тебе обязана. И я не придумала это. Он сам сделал это с собой. Он не смог справиться с этим, мама умирала, а ты была… этим. Он сел в машину, запер себя в гараже и запустил двигатель машины. Они ушли, а я теперь сирота. У меня больше никого не осталось.
– У тебя есть я, Шелли. Скажи, что у тебя все еще есть я, пожалуйста.
– Вот в чем дело, Ребекка, – говорила она с холодностью в глазах, которую я никогда не видела раньше, – ты мне больше не нужна. Мне ничего от тебя не нужно. Ты уже достаточно сделала. Ты мертва для меня. Когда я выйду за эту дверь, ты больше меня не увидишь. Можешь в этом не сомневаться.
В самый удачный момент, который только может быть, как будто она репетировала речь снова и снова перед зеркалом, она встала и повернулась ко мне спиной. Это было словно дурной сон. Мне захотелось поднять это кресло и бросить его в стекло, хлопнуть своими кулаками в преграду между нами, пока она не отказалась от меня навсегда. Мне хотелось заставить ее забрать свои слова обратно, но часть меня отказалась быть ее сестрой, а часть, что связывала нас родителями, была мертва. Мне невыносимо хотелось сделать все, что я могла, но в действительности я просто сидела и наблюдала, как она вышла за дверь. Долгое время я сидела там, уставившись в пространство, где раньше была Шелли. Сидела там, пока охранник грубо не позвал меня, пришло время возвращаться. Но она также и не лгала. Больше я ее не видела. Я больше не видела ни одного дружелюбного лица.
– Мисс Кросс? Простите, но вы все еще со мной? Мне нужно знать, что вы слышите меня. То, что мы делаем, это очень важная часть работы. Это важная часть того, что нам нужно сделать.
Что нам нужно сделать. Довольно странное высказывание от человека, которого я не знаю. Это было особенно странно, потому что он прервал череду моих воспоминаний о том, как моя сестра отреклась от меня. На мгновение меня поймали между прошлым и настоящим, что заставило меня почувствовать, что я не знаю, где должна находиться.
– Мисс Кросс.
– Да. Да, извините. Эта ситуация мне кое-что напомнила.
– Дайте угадаю, – послышался шорох, тщательно просматриваемых бумаг, – предположу, что вы думали о своем последнем визите. Визит… вашей сестры. Еще одна Кросс – Шейла. Я прав в своих предположениях?
– Минуточку. Откуда вы знаете? Вы не должны этого знать.
– Я принимаю это как «да». Совершенно верно.
– Кто вы? Не припомню, что бы вы представлялись. Пожалуйста, можете объяснить мне, что происходит? Мне не нравится, что здесь творится. Я не хочу этого продолжать. Охранник?
Я оглянулась, желая привлечь внимание большого парня, который указал мне, куда идти, но судя по всему, незнакомец добрался до него первым. Прежде чем я успела понять, что происходит, я почувствовала, как сильные руки схватили меня под руки и оторвали от кресла. Абсурдно, но я постаралась зацепиться ногами за кресло, как если бы этого было достаточно, для того чтобы остаться на месте. Всего несколько секунд назад все, что я хотела, это соскочить с кресла, но сейчас, ощущалось, что это мой единственный путь к спасению. Конечно, этого было недостаточно, и меня оттащили. Мне хотелось кричать, выкрикивая, что они не должны меня трогать, но я не могла издать и звука. Как будто я спонтанно потеряла голос.
Весь путь меня тащили по коридорам, которые я не узнавала, прежде чем окончательно не бросили в отдельной комнате. Наручники остались, но дверь закрылась, без присутствия офицера внутри. На мгновение, я в полном смятении уставилась на дверь. Не могла вспомнить последний раз, когда оставалась в закрытом помещении, без кого-либо, стоящего надо мной и следящего, чтобы я не сделала чего-то неправильного. Понятия не имею, что происходит, но остаться одной – просто охрененно.
– Мисс Кросс. Я прошу прощения за излишний шум, но я решил, что лучше поговорить в более приватном месте. То, что мы собираемся обсудить, не для лишних пар ушей. А, как известно, у стен в этом дерьмовом заведении есть вездесущие уши, и вы это прекрасно знаете.
Я развернулась и обнаружила, что человек в модном костюмчике нашел способ попасть в эту комнату раньше меня. Итак, все-таки не одна. Он сидел за металлическим столом, сложив руки перед собой, как будто он ожидал свидания с опаздывающей девушкой, а не с осужденной убийцей. На его лице был тот же бесстрастный взгляд, который говорил, что в этом мире ему было на всё начхать. Что за человек ходит с таким выражением лица? Не адвокат. Сейчас я в этом точно уверенна. Он совершенно другой зверь.
– Извольте присесть, мисс Кросс. Я действительно хотел бы перейти к делу. Если все пройдет хорошо, мы не задержимся здесь надолго.
– Я не собираюсь присаживаться.
– На самом деле? – выдохнул мужчина, идеальный образ человека, который пойдет на многое для успешного развития дела и ничего не получающий за свои усилия. – И почему же?
– Я не сяду, пока вы не скажите, кто вы такой. Вы не считаете, что это справедливо? Когда человек появляется, как гром с ясного неба, и его нет в моем списке ожиданий, я хочу знать кто он. Если бы вы были на моем месте, вы бы не хотели оказаться в моей ситуации. Или хотели бы?
Мужчина вздохнул, заставляя меня чувствовать себя самой нелепой женщиной в мире. У меня начало складываться о нем мнение и не совсем хорошее. Он определенно не был обаятельным человеком. Я не была уверенна, почему он пришел навестить меня или чего он от меня хотел, но я определенно не была его поклонницей.
– Мисс Кросс, вам не нужно бороться со мной. Я вам не враг. Я не тот, с кем вам необходимо сражаться.
– Так ли это? И кто же именно мой враг?
– Время, – был его быстрый ответ, как будто это был тот конкретный вопрос, который он ожидал, – ваш враг – это время. Полагаю, это относится ко всем, но для женщин, учитывая ваши обстоятельства, это больше применимо. Вам не кажется?
– Не знаю. Похоже, что так.
– Так вы собираетесь сесть?
– Собираетесь сказать мне свое имя?
– Хорошо. Если это то, что вам нужно. Уолтер. Агент Уолтер. Вы могли бы сесть теперь? Сейчас вы не чувствуете себя неловко?
– Эмм, и да и нет, наверное. Я не уверена, что кто-то будет расслаблен, разговаривая с человеком, который в своем имени использует слово «агент». Но думаю, ваше имя мне поможет.
Он подарил мне улыбку, которая выглядела более искренней, чем что-либо из того, что я видела ранее. Он, казалось, расслабился. Теперь, когда я выглядела так, будто собиралась делать то, что он хотел. И я была готова к этому. Я не видела причин не садиться в данный момент. Честно говоря, я не была уверена, что видела их с самого начала. В конце концов, я же была в тюрьме. Я точно не могла встать и убежать, даже если парень не рассказывал бы мне, кто он. Мне не нужно было дергать дверную ручку маленькой комнаты, чтобы знать, что она заперта. Я никуда не смогу уйти. Я никуда не собиралась идти. Не имея других вариантов, я села.
Кресло в этом помещении было более удобным, чем то, которое было в маленькой кабинке для посещения. Освещение намного приятнее. Если подумать, практически все в этой комнате было лучше. Она была комфортнее, планируемая больше как комната отдыха, а не как допросная. Пока я наблюдала за мужчиной по имени Агент Уолтер, он наклонился и поднял что-то с пола. Как только он поравнялся, я поняла, что это было. Большая кружка кофе «Старкбакса». Я смогла уловить его насыщенный запах, доносящийся до меня через стол. Тотчас же мой рот наполнился слюной. Клянусь богом, я не помню свою последнюю кружку кофе. Что-то настолько простое, как логотип, напомнил о повседневных аспектах внешнего мира, которые считаются само собой разумеющимися, заставили мои глаза наполниться слезами от нетерпения и ожидания.
