Текст книги "Приручить Цербера (СИ)"
Автор книги: Ава Абель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
ГЛАВА 7
Ночью, выпроводив пожарную службу, Данила не мог уснуть. Его душил смех, но не здоровый, а тот, который бывает у азартного человека перед игрой. «Старею», – подумал Летов и, перевернувшись на живот, зарылся лицом в подушку.
Стоило ему увести Настю в кинотеатр «Уайтхолла», как на него снизошло озарение: лиса привела на прием белобрысого эскортника специально, чтобы побесить Данилу.
Беда Аиды в том, что она плохая притворщица. Ей кажется, что она умело манипулирует людьми, но так погружается в себя, что со стороны уже взглянуть не способна. Она передергивала плечами, не зная, куда деть руки, когда блондин обнимал ее, и это выдало Настю с головой, просто Данила не сразу осознал значение подобных жестов. Нет, Аида и не утверждала, что встречается с «Алексом», или как его там. Но она пыталась заставить Летова ревновать. Что ж, у нее получилось, потому что чужие руки на ее бедрах до сих пор мерещились во тьме.
Лишь в полумраке кинотеатра Данилу прошибло током реальности: Настя не сдалась, не пошла на попятную – ведь именно вызова он от нее и ждал. Черт, как же его это завело… Поэтому он позвонил Дине. Зря именно ей, конечно, но в тот момент Летов действовал скорее интуитивно.
С Диной они познакомились на корпоративной вечеринке года два назад, когда Данила еще не был руководителем, о котором писали модные журналы. Дина прохладно отнеслась к новому знакомому, впрочем, как и он к ней. Она тогда переезжала в Нью-Йорк, на работу в модельное агентство.
Но вот недавно девушка вернулась в Москву, так, видимо, и не подцепив крупную рыбу в Штатах, и вдруг позвонила Даниле на домашний. Где только номер достала. Они договорились встретиться, но времени все не было и не было. И вот сегодня Летов пригласил девушку в «Бронкс». Оно того стоило: не верящее выражение на лице Насти запечатлелось в его сердце навсегда.
Добить змею получилось ставкой на белозубого недоактера, страницу которого Данила без труда нашел в Инстаграме, спросив у Валентина Геннадьевича фамилию друга, которого имениннику представила Терехова.
Последняя запись на стене Лероса – объявка Берлинского гей-парада с комментарием: «Отстаивать свои права – это навык, с ним не рождаются». Вроде бы нейтрально, но следующая фотка – с ретроспективы фильма «Горбатая гора». И так далее – вся лента. Серьезно? И Настя думала, что Цербер настолько тупой, что не проверит ее ухажера?
В общем, Данила послал Настю в нокаут, и по дороге из клуба несчастную, продрогшую Терехову стало даже жаль.
А вот вернувшись из Барвихи на Арбат, Данила уже мечтал прибить заразу. У дома собрался настоящий митинг: пожарники, которые вынесли дверь в квартиру, а также Саня Прохорова с телохранителем.
Пожарники напугали кота, который до сих пор отсиживался в шкафу, а гости спугнули Дину, не готовую проводить ночь в массовке. Данила не мог выставить Саню – любимая падчерица Валентина Геннадьевича как-никак.
Та придумала полную ахинею по поводу своего визита: мол, они с телохранителем возвращались домой, когда услышали вой серены и испугались, что где-то пожар и нужно спасать людей. Ну а раз уж они все равно приехали, то почему бы Даниле не пригласить их на чашку чая, а то вывихнутые в лесу ноги отваливаются от пережитого стресса.
Вот оно как, подумал Летов. Значит, Настя решила играть на поражение. От предвкушения даже дух захватывало. Он не мог дождаться утра, чтобы рвануть на дачу к Прохорову и подразнить Аиду.
***
От Барвихи до Николиной Горы, где располагалась дача Валентина Геннадьевича, ехать было близко, минут тридцать-сорок, но Насте нужно было скататься утром в Москву, чтобы подобрать Валеру. Поэтому она проснулась в пять тридцать с красными глазами и желанием кого-нибудь приложить бетонной плитой.
Отца дома не было, домохозяйка еще не проснулась, и Настя в одиночестве сварила себе кофе. Взяла чашку, уселась за стол, забросив на него ноги в пушистых тапках с мордами гремлинов, и… задремала. Очнувшись, она обнаружила перед собой холодную чашку, и в панике глянула на настенные часы: 7:00.
Черт, через полчаса уже на другом конце Москвы нужно быть.
Сердце трепыхалось, не понимая, что, где и когда, и Настя, скривившись, впопыхах выпила кофе, а потом долила в себя стакан воды.
В столовую вошла домохозяйка, которую очень ценил ББ, и Настя осоловело смотрела, как та распахивает окна.
– Настенька, что же ты так рано, – пожурила Нина Михайловна, прекрасная женщина пятидесяти четырех лет, которую ББ называл Нинушка.
– Мы в Николину Гору на весь день уезжаем.
– Ой, отец же просил тебе передать, чтобы без него ехала, у него сделка с собственностью в Новоалександровском срывается. Хорошо, если к вечеру вернется.
Нина Михайловна работала в доме еще при маме, и папа не мог с ней расстаться, потому что, по его словам, она связывала его с прошлым и делала лучше настоящее.
Уехал, так уехал. Непредвиденность – неотъемлемая черта инвестиций, что поделать. Отсутствие ББ на даче даже к лучшему, Цербер меньше бояться будет.
Настроение сразу улучшилось, и Настя собралась за двадцать минут, захватив с собой все необходимое для наведения марафета. Она могла бы накраситься и дома, но не хотелось, чтобы Валера ждал ее на улице слишком долго. Они договорились, что он подскочит к шоссе, и придется наворачивать меньше кругов по Москве. Погода намечалась отличная, но Настя не любила ждать, а потому и других не заставляла.
Она надела короткие джинсовые шорты, синюю майку с короткими рукавами, которую купила в Таллине на Новый год, добавила круглые очки, босоножки на высокой платформе в бело-синюю полоску и в довершение – модную черную шляпу с круглыми ровными полями. Помявшись у входа, захватила и короткий летний плащ-дождевик, на всякий пожарный.
…Валера всю дорогу до Николиной Горы спал, прикрыв лицо Настиной шляпой, а тушку – плащом. Пробило только девять утра, солнце еще не палило, и в салоне было ветрено и прохладно: Настя убрала верх в кабриолете, чтобы не уснуть по дороге.
Однокурсник, как и она, не выспался, но не буянил из-за ее опоздания, а наоборот, обрадовался, как будто опасался, что Настя про него забыла. Нет, она своих на дороге не бросала. Пришлось объяснять, что Валере больше не нужно притворяться ее воздыхателем и что везет она приятеля на дачу исключительно в качестве благодарности и извинения. Лерос приятно удивился такой неожиданной благотворительности и сразу уснул.
Настя любила среднюю скорость, чтобы и адреналин почувствовать, и на пейзажи посмотреть. ББ так часто повторял ей, что гоняют только смертники, что Настя привыкла следить не только за собой, но и за водителями, с которыми делила дорогу.
Отмороженных хватало, поэтому она не доверяла свою судьбу лихачам; благодаря хозяйской внимательности первая и единственная машина не получила ни одной царапины за два года.
Вот и сейчас Настя сразу услышала дикий рев, как будто позади взлетал реактивный самолет; она съехала ближе к обочине, чтобы пропустить дорогое авто с огненным рисунком. Одной полосы такому укурку могло оказаться мало.
«Этого еще не хватало», – разозлилась Настя, узнав машину Артема-кузена. Она надеялась, что-тот проспит до понедельника и не появится у Прохорова, но не тут-то было. Видимо, даже не ложился и накачался энергетиком, иначе зачем ему такая громкая музыка в салоне, как будто колонки с концерта «Раммштайн» украл.
«Что-то слишком много Артема стало в жизни». Настя прищурилась. «Не к добру такая примета. К дождю».
К моменту прибытия на место дислокации у нее слегка обгорел нос, потому что спросонья забыла намазаться солнцезащитным кремом.
В Николиной Горе их встретил Валентин Геннадьевич с женой Татьяной, мамой Сани. Не зря Прохоров ее и в юности любил, и после двадцати лет разлуки. Красавица, как и Санька, только глаза не ореховые, а темно-карие, и при этом взгляд теплый, добрый… А вот у Прохорова, кстати, такие же карамельно-ореховые, как и у его падчерицы. Какое странное совпадение. Судьба.
Есть хорошее высказывание о том, что твой человек от тебя все равно никуда не денется, притянется назад даже после разлуки, и Санина мама с Прохоровым были тому лучшим подтверждением.
Валентин Геннадьевич очень дружелюбно отнесся к Леросу, даже имя его вспомнил, и однокурсник тихо выдохнул. Дорогу ему предстояло пробивать самому, и первые неуверенные шаги к дипломатической карьере его, конечно же, пугали. Ничего, привыкнет – идти станет легче.
Дача у Прохорова была шикарная. Насте приходилось здесь бывать еще до знакомства с Саней: Большой Босс любил сюда наведаться, потому что ему нравилась атмосфера. Место здесь – идиллическое, в уединении, рядом с пляжем у Москвы-реки.
Этот дом принадлежал предкам Прохорова с какого-то там лохматого года, но не потому что они были богаты – скорее наоборот, а потому что были дальновидные и смогли удержать собственность в семье. Сегодня Николина Гора считалась элитным поселком, и особняк стоил целое состояние.
Настю с Валерой проводили в дом, устроили в отдельную гостевую комнату и просили явиться к обеду, через два часа. Санькина мама сказала, что уже прибыло семь гостей, включая Артема, Цербера и депутата Мосгордумы Лупатова… Ого. Того самого, под которым работает блондинка, приехавшая вместе с Артемом – Настя успела их заметить в саду издалека.
Бедный Прохоров, у него под крышей собралась разношерстная компания из бабуинов, мартышек и орангутангов.
– А с кем приехал Данила Летов? – уточнила Настя.
– С подругой.
«Упорный, однако. Неужто Дину привез? В жизни не поверю, что она проснулась на рассвете. Такие цыпы ради хорошего цвета кожи останутся нежиться в кровати даже в день Страшного Суда».
Бросив сумку с вещами на белый стол, Настя достала косметичку, чтобы наспех накраситься. Лерос ушел в душ, который с утра не успел принять, а она включила музыку на смартфоне и, напевая, начала выводить коричневые стрелки.
– Вот ты где, – раздалось с порога, и Настя едва в глаз себе не ткнула карандашом, который вдруг превратился в орудие убийства.
В комнату вошла незнакомая девушка с крашеными рыжими волосами. На вид – лет тридцать, но вполне возможно, что ей восемнадцать и она всего лишь плохо выглядела по утрам.
– Рада с тобой познакомиться, меня зовут Майка. Тетя Таня сказала, что ты можешь мне помочь. – Она показала руку с наращенными ногтями, выкрашенными зеленым цветом; одного коготочка не доставало. – Вдруг у тебя есть похожий лак, я бы закрасила, чтобы не светить, как обрубком.
Что удивительно и не поддается объяснению, но лак у Насти действительно был. Она притащила целую палитру в надежде сделать маникюр вместе с Саней; подруга любила красить ногти сама, и в салон они ходили через раз.
Посчитав встречу с Майкой предопределенной, Настя молча протянула ей миниатюрную прямоугольную баночку и вернулась к макияжу, настороженно наблюдая за случайной знакомой в зеркало. Та как ни в чем ни бывало уселась на бардовую барочную кушетку и принялась усердно закрашивать ноготь.
В этот момент из ванной вышел Лерос, прекрасный, с голым торсом и белым полотенцем, обмотанным вокруг бедер – и от неожиданности Майка уронила лак. Баночка упала на белоснежный ковер, оставив зеленый след.
– Добрый день. – Лерос вежливо улыбнулся. Он подошел к своей дорожной сумке и вытащил такую же, как у Насти, толстую косметичку, только не красную, а черную. Подхватил ее, одежду и вернулся в ванную комнату.
– Вот это рельеф, – обалдело поделилась наблюдением Майка. – Это твой парень?
– Друг, – не стала вдаваться в подробности Настя. Рыжая девушка начинала ей нравиться своей непосредственностью.
– Я здесь тоже с другом, – продолжила беседу Майка. – Только у нас секса не было уже месяцев шесть. Чувствую себя нежеланной старухой. Может, он ко мне перегорел? Не знаю. В любом случае, с Летовым весело и без потра… в смысле, и без интима.
Настя, которая как раз наносила бронзатор, упустила мягкую кисть и чертыхнулась. Осознав ситуацию, она обратилась к девушке:
– Майка, ты красотка, не переживай из-за тех, кто этого не видит. Тебе бы маску, чтобы припухлость под глазами снять, и будешь сиять, как Северная звезда.
– Мне бы еще эпилятор, я вообще ничего не успела, – с надеждой произнесла Майка, но с этим Настя помочь не могла: сама она давно прибегла к лазеру в салоне, и эпиляторы были выброшены в бездну.
– Я у Лероса спрошу, – пообещала Терехова. – У него может и есть.
Так, с помощью невидимой руки провидения, Настя познакомилась с подругой Данилы, которая очень много говорила и с охотой отвечала на любые вопросы о своем спутнике. Оказалось, они вместе учились в университете, но Майка ушла оттуда после третьего курса, потому что ей разонравилось.
Вместо технологий она занялась груммингом собак и кошек. С Данилой они встретились через несколько лет после универа, когда Летов вызвал на дом «парикмахера» своему рыжему котяре. А там слово за слово – и стали они встречаться раз в сезон, совмещать полезное с приятным. Но последние два квартала остались без выработки гормонов счастья, потому что Летова будто подменили. Он стал задумчивым, а в прошлую пятницу, вернее в ночь на субботу, забыл, что в его кровати Майка. Тупо проигнорировал, как предмет мебели. Но сегодня утром позвонил, извинился и пригласил за город.
– Я так торопилась, что даже косметику не захватила. Зря согласилась, конечно… Но с тобой общаюсь и вижу, что поездка удалась. Столько пустышек и отсосов вокруг, что найти нормального человека – это как царский скипетр из шелухи отсеять. Да я – настоящий золотоискатель.
Этой речью Майка завоевала Настю окончательно.
Собравшись, они отправились на обед, который организовали на открытом воздухе, на террасе в саду, в котором росли яблони, ягоды, цветы. Благодать.
Настя подошла к Даниле и поблагодарила за то, что привез с собой интересного собеседника.
– Правда, Майка расстраивается, что ты стал рассеянным. Может, старость? Поел бы ягод в саду, восстановил витаминный баланс.
Летов тяжело вздохнул, молча признавая поражение еще до начала раунда. Он ни словом не заикнулся о пожарниках и прочих неудобствах, которые Настя создала ему накануне. Она тоже решила не вспоминать вчерашний день.
За обедом помощница депутата Лупатова стала нести чушь о том, что бедным депутатам, вроде ее босса, трудно живется, ведь им не платят зарплату. Выживают, родимые, на хлебе и воде, из доходов от основной работы. Патриоты, за родину готовы последнюю рубашку снять.
Сначала Настя слушала молча, постукивая босоножкой о деревянный пол. Она неимоверным усилием не вмешалась в монолог даже тогда, когда Лупатов поддержал свою помощницу подмигиванием и сказал, что снимать рубашку сегодня он не собирается – они ведь в приличном месте. Депутат был человек умеренно упитанный, загорелый, с буйной гривой светлых волос с проседью.
Сдерживало Настю присутствие Прохорова с женой, которые просто-напросто не обращали внимания на разговоры гостей и наслаждались солнцем. Ясное дело, не могли же они выставить блондинку в лес или выбросить в реку.
Но потом гостья сказала, что приветствует предложение Лупатова ввести налоги для москвичей на поддержку депутатских инициатив, вроде строительства жилых домов для малообеспеченных политиков. Мол, слугам народа это добавит мотивации. «Чего?» – подумала Настя.
– Налог можно назвать – на благотворительность. Это ведь все для родины, для дела, – не успокаивалась блондинка. – Депутатов в Мосгордуме всего сорок пять, ну что этим москвичам стоит скинуться на благое дело?
– То есть горожане должны построить дома тем, кто на самом деле должен строить им? – резкий голос Насти прервал воркование Лупатова с помощницей. – А какие еще инициативы мы должны оплатить? Лечение на Бали?
Депутат, которому было лет пятьдесят пять, хмыкнул на Настино невежество.
– Тебя ведь Анастасией зовут? Терехова? – уточнил он. – Ты еще молодая, зеленая, не понимаешь таких вещей.
– Каких? Бессовестных? Вы хотите и с собственного бизнеса доход иметь, и негласную зарплату с налогов получать. Это же очевидно. – Она повысила голос и потянулась за бокалом с соком, чтобы занять руку. Когда она спорила, ей всегда хотелось активно жестикулировать, и она старалась не развернуть что-нибудь на столе.
Лупатов зло засмеялся на ее выпад и обратился к Прохорову:
– Вот так балуют детей айфонами и кабриолетами, а потом эти дети учат жизни нас – тех, кто огонь, воду и медные трубы прошел. – Он снова повернулся к Насте и пожурил ее, помахав коротким пальцем: – Не доросла, чтобы о таких вещах рассуждать.
«Медные трубы ты явно не прошел, застрял в них по самое не хочу», – подумала Настя.
– Другие аргументы, помимо моего возраста, у вас есть? – завелась она. – Какой у вас доход от бизнеса?
Лупатов нахмурился, во взгляде промелькнуло предупреждение.
– Поменьше, чем у твоего отца, уж поверь.
– Да что же вы все на личности переводите. Ваше предложение – о налогах для москвичей… Вы отрицаете, что это обходная зарплата на личные расходы?
– А мир не делится на белое и черное. Что одному зло – другому добро, – вспылил Лупатов, вылив на Настю лицемерный бред. – За все нужно платить, и люди за заботу тоже должны. Я ведь не о себе пекусь, мне денег хватает, а о тех коллегах, которые своего бизнеса не имеют и работают профессорами за спасибо.
– Так может стоило бы внести предложение, чтобы профессорам подняли зарплату? Или вы суть проблемы трогать не рискуете, предпочитая окольные пути – легче ведь барщину для населения ввести. Поздравляю, инициативный.
Лупатов побагровел и, медленно поднявшись, стал на Настю кричать, да так, что седая грива ходуном ходила. Он заявил, что у него столько влияния и власти, что ей и не снилось, и какую – то Терехову выслушивать не собирается. Что она не уважает старших и должна извиниться. А если она не извинится, то ноги его не будет в этом доме, и что Прохоров пригрел на груди змеенышей. Змееныши – это Настя, стало быть.
У Аиды дрожали руки от адреналина, и она набрала полные легкие воздуха, чтобы ответить еще громче, но вдруг ее взгляд натолкнулся на Цербера. Тот сидел и увлеченно следил за перепалкой. И в его глазах Настя не увидела осуждения или недовольства. Он смотрел так… так необычно, что она, будто зачарованная, выдохнула и, поднявшись, ушла с террасы.
Нерастраченная энергия в ней все еще клокотала, когда в тихой гостиной ее нашел Валентин Геннадьевич. Один только его вид обычно успокаивал, чистая магия.
Настя стояла у окна, и Прохоров, присев на диван, похлопал рядом с собой. Пришлось подчиниться. Они помолчали немного, и Настя поняла, что ее будут отчитывать. Но только Валентин Геннадьевич умел читать не нотации, а ценные лекции, поэтому она не стала перебивать, когда тот заговорил.
– Настюша, за двадцать лет работы в дипмиссии я понял одну простую истину: услышит только тот, кто готов услышать. Если правду насильно запихнуть человеку в глотку, то его, скорее всего, стошнит, причем на тебя. Правда должна не душить, а окрылять. Говорят: мы ответственны за тех, кого приручили. Так вот ты, условно говоря, пыталась приручить Лупатова, человека устоявшегося, тяжелого. И вопрос в следующем: ты готова взять на себя ответственность и стать его ментором, который пройдет с ним долгий путь к пониманию? Или, может, ты готова занять его депутатское кресло? Нет? Тогда и разговора нет. Указывать на ошибки, доказывать правоту можно и нужно. Мудрость в том, чтобы считывать человека: зацепило его твое мнение за живое или нет, готов ли он выслушать твою точку зрения, готов ли к диалогу. Если нет – оставь его в покое, потому что нарвешься на некрасивый скандал; найди способ решить проблему в обход такого человека. Если готов – флаг тебе в руки, иди и доказывай… Не забывай, что есть и такие, кто знает правду, но манипулирует либо тобой, обманывая тебя, либо собой, обманывая себя. Учись их распознавать: в чем причина такого поведения? каковы их цели? А еще есть люди, которым спор нравится ради самого спора, они стремятся победить и как правило срываются на крик… Но ты ведь не такая. Так зачем тратишь силы на пустое? Но ты большая молодец, вовремя остановилась. Горжусь…
Настя, которая все это время сидела, понурив голову, лукаво посмотрела на Прохорова.
– Знаете, Валентин Геннадьевич, иногда мне кажется, что Санька вам родная дочь. Вы очень похоже рассуждаете. Вы не думали сделать тест ДНК?
– Я тебе одно, ты мне – другое, – засмеялся он. – Ну иди, отдыхай. Там шашлыки готовы. Перед Лупатовым можешь не извиняться.
По дороге Настя обдумала слова умного человека и пришла к выводу, что он прав. И пришла она к такому выводу только потому, что готова была услышать. А готова была, благодаря Церберу: перепалку с Лупатовым Настя прервала из-за взгляда Данилы, в котором не было порицания или просьбы заткнуться; он смотрел… с восхищением и тихой печалью. Вот об этот спектр эмоций она и споткнулась, замолчала. Данила усмирил не силой, а принятием Насти такой, какая есть. А еще в его глазах Аида увидела себя, как в зеркале; отражение ей не понравилось, и захотелось понять почему.
Если бы Данила смотрел с презрением и насмешкой, Настя бы не успокоилась и перешла черту, разругалась с Лупатовым в пух и прах из принципа.
Куда уж было остановиться депутату, который мало того, что не правдолюб, а обычный лицемер, так еще и нотации выслушивал от соплячки со сгоревшим носом, которая на три жизни младше. Ему что же, следовало пустить слезу и признать, что он всю жизнь построил на плохо пахнущей основе, кривя душой?
А может, он и сам это знает, но в самообмане ему спать ложиться не так страшно. Не зря же некоторые раскаиваются только на смертном одре, когда исповедуются в грехах – и то из-за страха попасть в котел. Прав Прохоров, конечно. Когда умный вступает в спор с дураком, то спорят уже два дурака. Одно дело – высказать свою позицию, другое – орать и заталкивать ее ногой в глотку неготовому к этому человеку. Это как подойти к ничего не подозревающей девушке и сделать ей глубокий минет: она не поблагодарит, однозначно.
От мысленного ряда «Лупатов и минет» Настю передернуло и окончательно отпустило. Выйдя на улицу, она подошла к депутату и извинилась. А про себя подумала, что, пожалуй, осенью потратит немного времени, чтобы изучить самодурскую инициативу и поддержать ее противников. Пожалуй, это действительно тот случай, когда стоит делать, а не говорить.
