Текст книги "Сапфировый туман (СИ)"
Автор книги: Ася Ветрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Ася Ветрова
Сапфировый туман
Глава 1. Измена
Знаете поговорку: «Всё, что ни делается – к лучшему»? А есть ещё фраза Вольтера: «Всё к лучшему в этом лучшем из миров».
Кто-то может и согласится, а кто-то – нет, но эти слова были моим якорем, за который я держалась всю мою недолгую жизнь.
Меня зовут Маша. Мне двадцать пять лет. Невысокая стройная шатенка с короткой стрижкой. Глаза тёмно-карие, губы бантиком, высокие скулы. Симпатичная, в общем.
Я сирота. Воспитывалась тётей, папиной сводной сестрой. Думаю, что нет особой нужды описывать трудную долю сиротинушки, тем более, что она таковой у меня не была.
Тётя Лида заменила мне родителей, была моим единственным другом и близким по духу человеком. Она проработала учителем начальных классов столько же, сколько мне лет. А ещё она была одержима любовью к романам, которой заразила и меня.
Правда, в последние годы обе мы поостыли. Тётя тяжело болела и ей трудно было читать. А кинофильмы она считала плохими копиями оригиналов. Я же училась в медицинском институте в городе, и не так часто могла приезжать к ней, чтобы почитать ей. И у самой времени не хватало. Я так жалею, что не была рядом с ней в последние часы её жизни… Тётя запретила мне срываться с выпускных экзаменов. Она так мной гордилась.
Приехала я слишком поздно, в день её похорон. В нашем доме было непривычно людно. Знакомые и незнакомые мне гости разговаривали тихо, боясь нарушить покой умершей. Настолько тихо, что я не разбирала ни слова.
Оглушённое состояние продлилось вплоть до кладбища. Стоя у свежей могилы с огромным количеством свежих цветов, что закрыли полностью весь холм, я с ужасом поняла, что осталась совсем одна в целом свете. Плакала я долго, с надрывом, жалея себя и злясь на родителей, что выехали в дождливую ночь, не дожидаясь утра, на тётю, что так глупо заболела неизлечимой болезнью и бросила меня. На себя, что так и не сказала тёте, что я её люблю и очень ей благодарна.
Опустошённая и печальная пришла домой. В тот вечер я заснула, как убитая. На следующий день убралась в доме, приготовила себе полноценный обед и села читать любовный роман, действие в котором происходило в горной Шотландии.
Я нашла его на тумбочке, рядом с кроватью тёти Лиды. Целый пакет уже ненужных лекарств был вынесен ещё утром, и книга невольно привлекла яркой обложкой с угрюмым мужчиной в килте и мечом за спиной, едущим на коне, что держал хрупкую девушку за талию огромной ладонью.
Зачитавшись, я и не заметила, как наступила ночь. Мне приснился странный сон, как будто я бегу по лесу. По лицу мне били тонкие ветви деревьев, а кусты цеплялись острыми иглами за полы длинного платья. Под ногами лежал толстый слой прелой листвы и извивались змеями толстые корни деревьев. Нет-нет и спотыкалась об них, чуть не падая. Но продолжала бежать, задыхаясь и судорожно рыдая. Останавливаться нельзя. Меня гнал дикий, первобытный страх. Вокруг был густой туман, впереди неизвестность, а сзади доносился шум преследования.
Вскочила я с криком, вся мокрая, с колотящимся о рёбра сердцем. В то же утро уехала в город.
С тех пор уже прошло около года. Интернатуру проходила в больнице скорой медицинской помощи. Мне предложили остаться в отделении общей хирургии на постоянной основе. Заведующий отделением и по совместительству мой куратор выбрал меня из троих студентов.
Счастлива ли я была? Конечно. Жаль, что мои близкие не дожили, чтобы разделить со мной эту радость.
Первое время после смерти тёти мне было очень трудно. Я жила на съёмной квартире. Можно было пустить в свой дом в посёлке квартирантов, но совесть не позволяла, и я не хотела, чтоб к вещам тёти Лиды кто-нибудь прикасался. Особенно к книгам.
Денег едва хватало на аренду квартиры и на еду, а из одежды давно себе ничего нового не покупала. Всё изменилось, когда я встретила Павла. Впервые я увидела его на операционном столе. Поразила его красота. Заговорили на второй день, когда пришла на обход с лечащим доктором. Я опрашивала, он отвечал, при этом внимательно разглядывая меня и мягко улыбаясь. Было неуютно, и я уходила из палаты смущённой.
В течение десяти дней, что он у нас пролежал, мы подружились. А через месяц после выписки он пришёл с букетом цветов.
Павел был перспективным предпринимателем. Его фирма занималась поставками стройматериалов. До недавнего времени даже не предполагала, что они так быстро расширятся, заключив контракты с зарубежными поставщиками.
Я не стала возражать, когда он предложил мне поселиться у него. Полугодие серьёзных отношений позволяло пойти на такой ответственный шаг. Дом за городом, шикарная квартира в центре города. Отличный автомобиль.
Павел любил и умел хорошо себя преподнести. Высокий стройный брюнет с холодными синими глазами становился нежным и домашним, когда приходил домой. Он с удовольствием мог покушать то, что я ему приготовлю. А мог и потащить в крутой ресторан. Мог прийти домой смертельно усталым и заснуть у меня на коленях на диване перед телевизором, или потащить в страшно дорогой бутик, одеть меня в дорогущее шмотьё и объявиться на какой-нибудь скучной вечеринке в честь кого-то или чего-то.
Так что одна его часть мне безумно нравилась, а другая заставляла нервничать и откровенно пугала.
Незадолго до окончания интернатуры Павел надел мне на палец кольцо. Согласие я не дала, потому что и вопроса не прозвучало.
– Поговорим, когда я вернусь, – сказал он мне тогда и уехал на неделю по делам в Англию.
Прошла не одна неделя, но разговор так и не состоялся. То он был вне доступа, то я постоянно торчала в больнице. Редкий совместный ужин, быстрый перепихон, а утром разбегались.
Сегодня Павел пообещал, что вечером мы закатим праздник на двоих в доме за городом. Это много значило, потому что я знала, что его не прельщает работающая жена, но меня поддерживал. Для меня это было очень важно.
– Я подожду, пока ты созреешь, чтобы стать для меня полноценной женой и будешь принадлежать только мне, – сказал он мне как-то.
Эти слова задели меня тогда, но чувство собственника по отношению к себе всё же польстило. Ведь каждая женщина хочет быть любимой и нужной.
Вот только понятие о любви и нужности у всех разное.
Закончив обход больных, я отпросилась у заведующего и остаток дня решила потратить на себя. Маникюр, причёска, флакончик с ароматом понравившегося парфюма. Новое платье, туфли под цвет на гвоздиках и бесстыдно-ажурное бельё. Я была во всеоружии.
Такси подъехало к дому раньше назначенного времени на два часа.
Увидев две машины во дворе, слегка удивилась. Чувство липкой неприязни сдавило сердце. Одна из машин была Павла, а вот вторая точно принадлежала женщине. Ярко-красная, изящная дорогая игрушка.
Страшно захотелось очутиться на другом конце города. Нет, страны. Ненавижу такие ситуации. Всегда оставляют чувство гадливости, когда слышишь от других. А сейчас, со стопроцентной уверенностью в измене, я положила пакеты у входной двери и медленно стала подниматься по лестнице на второй этаж.
«Я могу сейчас уйти, переждать где-нибудь и прийти позже, сделать вид, что ничего не было. Пока я не увижу, это так и есть. Но, с другой стороны, зачем себя обманывать? Лучше сразу удалить гниющую плоть. Иначе зараза распространится. Для этого я трудилась? Такой ли я себе хочу жизни, начатой с обмана?» – с такими рассуждениями я поднялась на второй этаж и как сомнамбула поплелась к спальне.
В ней никого не оказалось. Мой облегчённый выдох был густым и тяжёлым. Почему-то саднило горло, а глаза горели.
– Спасибо, что хоть не в нашей постели, – сделала я очередной вдох-выдох.
Тихо прикрыла дверь и пошла дальше. В гостевой комнате было жарко. И не потому, что включено отопление. В комнате было сумрачно, но свет торшера падал на сплетённые в морской узел два тела. Кожа лоснилась от пота. Смотрелось даже красиво. Два великолепных образца женщины и мужчины двигались в извечном ритме плотского наслаждения.
Я даже с некоторой долей любопытства смотрела, как перекатываются под гладкой кожей мышцы. Плечи, руки, ягодицы, бёдра двигались в унисон, загоняя твёрдый член, покрытый любовными соками, в ярко-розовое лоно, жадно принимающее его.
Голова мужчины была запрокинута, челюсти сжаты, глаза зажмурены. Из горла рвалось рычание.
А течная сука под ним выгибалась, льнула всё ближе, тёрлась всем телом.
Мокрая кожа была скользкой. Чтобы удержаться, тонкие пальцы впились во вздувшиеся мышцы острыми, длинными, с ярко-красным лаком ногтями. Несколько красных росчерков красовались на плечах. Девушка вскрикивала тонким хриплым голосом.
– Цвет ногтей под цвет машины. А звуки издаёт, как гиена, – хмыкнула я.
Мой голос произвел эффект разорвавшейся бомбы. Павел резко стащил с кровати простынь и прикрыл обоих.
– Маша!? – на выдохе произнёс он.
– Извините. Вы продолжайте. Прерванный оргазм вреден для здоровья. Особенно для мужского. Береги себя, Павел.
Не помню, как пробежала коридор, как слетела с лестницы. Машинально схватила ключи с комода в прихожей, где он обычно их оставлял, и выбежала во двор.
Я вдавила педаль газа и миновала ворота, когда увидела мужчину, выбежавшего на улицу. Уже в брюках, в накинутой рубашке, но босого.
Я гнала машину на всей скорости, но замедлилась, выехав на трассу. Водила я плохо. А умирать не собиралась. Мне всего лишь нужно было забрать вещи из квартиры, пока не примчится бывший любовник.
Кто же знал, что у судьбы на меня другие планы?
Глава 2. Узница
До дома оставалось совсем немного, когда случилось непредвиденное.
Я всегда считала, что случайности не случайны. И ещё, если тебе не везёт, то по полной программе армагиддец. Не знаю, у кого как, но у меня точно.
Я увидела, как на дорогу выкатился мяч. По закону жанра о дорожных происшествиях сейчас под колёса должен был прыгнуть ребенок, побежавший за мячом. Я нажала на тормоз и машина встала, как выкопанная. Не успела я облегчённо вздохнуть и посмеяться над своими умозаключениями, как на дорогу (правда, странно?) выбежал мальчишка лет десяти.
Краем глаза уловила движение в боковом зеркале прежде, чем в мою машину въехали сзади. Автомобиль дернулся вперёд и встал поперек дороги. Едущий по встречной дороге водитель внедорожника отвлёкся на секунду на нашу аварию и в последний момент увернулся от мальчишки, застывшего посреди дороги со злополучным мячом в руках и со всей дури въехал в бок моей машины, сминая её чуть ли не в лепёшку, вдавив в автомобиль, что влетел раньше.
На всё про всё ушло буквально несколько секунд. Но этого хватило, чтобы моя бедная голова ударилась об стекло дверцы. Подушки безопасности сработали поздно.
Перед тем, как я погрузилась в темноту, вспыхнул яркий свет.
«Вау! Это я умерла что ли?» – мелькнула и погасла мысль вместе с моим сознанием.
Очнулась я лицом в мутной вонючей жиже. Быстро встала на ноги и отряхнулась от прилипшей, склизкой от грязи, жухлой листвы. Кругом стоял осенний лес. Деревья были полуголыми, под ногами толстый слой из засохшей травы и листвы. Я покружилась вокруг себя. Везде деревья. И что ещё хуже, с неба сыпала холодная изморось. Я вздрогнула от холода и схватилась за плечи.
Только сейчас догадалась осмотреть себя. На мне был длинный чёрный плащ с остроконечным капюшоном. Под ним мерзкого бурого цвета платье из грубой шерсти длиной до пят. Из-под подола выглядывали ботинки. Я пошевелила ногами. Пальцы в толстых шерстяных носках заныли.
«Как только я их надела? Это скорее колодки, а не обувь» – подумала я.
И вдруг в голову пришла здравая мысль: «А какого рожна я здесь делаю? Что это за место? На парк не похоже. Когда я успела нацепить на себя это рубище? И где я достала такой наряд? И вообще, я должна сидеть в машине. Или уже ехать в больницу с шишкой на голове. Стоп. Я в коме. Это точно» – решила я для себя.
А потом вспомнила сон, что мне приснился в день похорон тёти. Подумать над этим я не успела. Со стороны послышался шум погони. Собаки, лошади, крики людей.
«Господи, это ищут меня?» – ужаснулась я.
И почему-то меня понесло в обратную сторону от шума вместо того, чтобы идти навстречу. Я старалась бежать, но мешали полы намокших плаща и платья, что путались между ног. И ещё я заметила, что низ живота тянет и болит. С каждым шагом всё сильнее. В какой-то момент я даже почувствовала, что по ногам течёт тёплая жидкость.
– Что это за хрень? – возмутилась я, когда, сунув руку под подол, вытащила окровавленную ладонь. Мне чуть дурно не стало. И так дыхание сбивалось и кружилась голова, а тело стало бить от озноба. Дождь, усталость, неприятие происходящего, потеря крови сделали своё дело. Через минут десять, что растянулись для меня на часы, я просто свалилась у одного из деревьев. С трудом выпрямилась, прислоняясь спиной к мокрому шершавому стволу.
В глазах двоилось. Вокруг и так было пасмурно, а для меня ещё и резкость упала. Лай собак был слышен всё ближе. Впереди раздался шум. Ко мне приближался кто-то огромный.
– Только не ешь меня живой, мишка, – были мои последние слова перед тем, как я окунулась в чёрный омут.
Отрывочно помню, что меня укачивало, от чего рвало. Спазмы сопровождались резкой болью внизу живота. Меня трясло от жестокого холода, что пробирался прямо до костей, а затем я плавилась на жарком огне. Помню прохладу на лбу, струйки тёплой воды, что струились по пищеводу, а затем попадали в желудок, следом выворачивая его наизнанку.
Очнулась я в тёмном помещении. Первое, что мне пришло в голову, что меня заживо похоронили. Не успел ужас охватить мысли, подумала, что таких просторных гробов не бывает. Вот в склепе – точно.
Зрение было ясным, голова светлой и пустой от каких-либо переживаний. Я лежала на узкой деревянной кровати, без мягкого матраса. Топчан, кажется так её называют, или кушетка. Накрыта я была тонким шерстяным одеялом, от которого исходил кислый запах застоявшейся грязи. Как и от сомнительной белизны длинной ночной рубашки на мне. Рядом стоял табурет, а чуть поодаль небольшой столик из грубо обработанных досок. На нём находились глиняный кувшин и стакан из того же материала.
Комнатушка была похожа на клеть. Узкая, длинная. Этакий каменный мешок. Стены побелены, но так давно, что известка пожелтела и пообсыпалась местами.
За деревянной и, как ни странно, добротной дверью, раздался шум. Звякнул замок, и она открылась со скрипом.
В комнату вошёл, склонив голову, чтобы не удариться об низкую перекладину, высокий мужчина в странной одежде. Но меня интересовало его мрачное лицо. Что бы ни происходило, объяснения я могла получить только от него. Почему я так решила, сама не знаю. Но точно чувствовала, что я его знаю и боюсь.
– Очнулась? Стоило ли подвергать себя опасности, убегая? Если бы ты умерла, это посчитали бы самоубийством.
– Я… – от першения в горле я закашлялась.
Мужчина наполнил стакан водой и протянул мне. Руки были слабыми и неимоверно сильно тряслись. И я ничего не могла с этим поделать.
Мне помогли. Крепкая тёплая ладонь поддержала затылок. Вода была затхлой и не вкусной. С трудом сделала два глотка и отвела руку. Отметила контраст своей худой, почти прозрачной кисти, что белоснежным мазком выделялась на смуглой коже крепкой руки.
– Хватит. Как давно не меняли эту воду? – поморщилась я.
– Ты и здесь умудряешься возмущаться, – скупо ухмыльнулся посетитель.
– Вы кто? – спросила я, мягко подтянувшись на кровати, принимая удобную позу, если это возможно так назвать. Подушка будто набита камнями.
– Не понял, – прищурился мужчина.
– Вы мне кто? – снова задала я вопрос. Делая акцент так, чтобы выглядело не как обычный вопрос, а как желание дать возможность высказаться. Сработало.
– Твой муж, – вкрадчиво ответил он. Точно не дурак. Чует подвох.
– Почему, если я ваша жена, я нахожусь в этих ужасных условиях? Неужели я так провинилась, что вынуждена, будучи больной, быть заключённой среди этих мрачных стен? Я наказана? Так уже несколько раз искупила свою вину.
– Ты прекрасно знаешь, почему ты здесь, – мрачно произнёс мужчина.
– Неужели? За какое такое прегрешение можно посадить в тюрьму больную жену? – стала напирать я, почувствовав лёгкую неуверенность (или вину?). Скорее всего, от меня (от этой женщины) хотели избавиться.
То, что это не моё тело, я поняла ещё в лесу. Некоторые фразы, услышанные, когда наступало просветление между приступами лихорадки, женщины в мрачных робах, что ухаживали за мной, – всё это говорило о том, что я не дома, а вселилась в чужое тело.
Я отгоняла от себя эти мысли, чтобы не сойти с ума. Но сейчас передо мной сидел тот, кому я обязана своим состоянием (вернее, эта бедная женщина). И мне надо выжить, хотя бы пока не пойму, что к чему.
– Я приехал за тобой и ребёнком. Но ты решила убежать, – выдавил из себя мужчина.
– Значит, было от чего бежать. Но больше я этого делать не буду. Обещаю, – решила пойти на уступки. Может и передумать. – Заберите меня отсюда. Я хочу домой.
– Ты ещё очень слаба. Дорогу можешь не выдержать. Я заберу сына. За тобой приеду позже.
– На сколько позже?
– Сейчас холодно. Дороги развезло от дождей. Весной. А пока побудешь в монастыре. Мать Анна обещала присмотреть за тобой.
– Так присматривала, что я сбежала отсюда сразу после родов, – возмутилась я. – Ты не приедешь. Я чувствую это. Пожалуйста, возьми меня с собой! Если я даже сдохну по дороге, я убегу отсюда и последую за своим сыном, – привела я последний аргумент.
– Хорошо. Завтра выезжаем.
Он встал и прошел к двери, но остановился.
– Ничего для тебя там не изменится, Мелинда, – сказал он, слегка повернув голову, и вышел.
Дверь закрылась и послышался звук замкнувшегося замка.
Глава 3. Покушение
– Проклятье! Что за попадалово?
Мне было очень плохо не только физически, так как я чувствовала себя так, будто меня переехал грузовик, но и душа металась.
– Ах да. Я же попала в аварию. Совсем забыла, – горько пробормотала я.
На душе было хреново. Я была уничтожена нравственно и морально. Унижена дальше некуда. А тут ещё и попала чёрт знает куда. Да ещё и в тело родившей женщины, которую муж не только ненавидит, но и упёк в монастырь.
– Отличный антураж. Подходящие персонажи вокруг. Закваска сценария лучше не придумаешь. Просто супер. Можно сразу снимать фильм. Господи, что же мне делать? Повторяй, глупая: всё, что ни делается, к лучшему.
Повторила. Несколько раз. Не помогло.
– Так. Остаётся только одно. Задавать много вопросов. Отвечать вопросом на вопрос. Слушать и смотреть. Подслушивать и подсматривать тоже не возбраняется. Надо для дела, хоть и противно. Успокойся, Маша. Всё путем. Раз сюда попала, значит, наверху знали, что делают. Так просто через время не путешествуют.
Замок опять звякнул. В каморку (или келью, что правильней?) вошла худощавая особа с мертвенно-бледным лицом и с выражением смирения со своей судьбой. Очень симпатичная девочка лет пятнадцати. Может и больше, но выглядела она как подросток. Глазки долу (киндер-сюрприз, не верю я таким смиренным).
– Я принесла вам вещи, леди, – тихо сказала она, предварительно оглянувшись. – Жаль, что не получилось. Лорд прислал человека узнать, почему вы не появились на месте встречи.
– Кто же знал, что супруг явится за мной именно сегодня? – осторожно ответила я слабым голосом. Почувствовала себя сапёром на минном поле.
– Я тоже не знаю. Вроде он был в отъезде. В Абердин направился. Информатор не мог ошибиться. Что вы намерены делать дальше? – поинтересовалась она.
Мне её интерес совсем не понравился. С чего бы простая послушница интересуется моими планами? То, что она называла меня леди, говорило о том, что она из простых. Не одного мы ранга, хоть и узницы обе.
– Я обязана отчитываться? – надменно спросила я, дёрнув бровью.
– Нет, что вы? Простите меня, – повинилась она, но в голосе не было ни тени раскаяния.
«Темнишь ты что-то. Надо рвать отсюда когти. Такие помощники и соглядатаи мне не нужны. Ещё и левый лорд какой-то отыскался.
– Ничего, дорогая. Я просто устала и расстроена. Завтра утром меня забирают, ты же слышала? – печально произнесла я, щупая почву.
– Да. Лэрд Годвин попросил матушку подготовить вас на выезд с сыном к рассвету. Вы уверены, что ребёнок будет в безопасности?
– Почему ты спрашиваешь? – резко спросила я. – Он же его сын. Его кровь и плоть, – слишком эмоционально ответила я. И сразу же пожалела об этом. Не зная, к чему приведет разговор, надо было бы быть осторожней. Мысленно уже побилась головой о каменную подушку.
– Кому это знать, как ни мне? Будь он не его ребенком, вы бы не ушли из монастыря одна.
Я чуть облегчённо не выдохнула, обрадовавшись, что опять пронесло.
– Выпейте отвар и ложитесь. У вас только несколько часов для отдыха. Ехать далеко. В вашем состоянии очень опасно. Прощайте, леди.
– Прощай, сестра.
Имени я её не знала, так что подумала, что так назвать её правильнее.
Я думала, что не усну. Шорохи, стоны, надрывный кашель кого-то за стенкой, гулкие шаги, когда кто-то проходил. Стены хоть и каменные, звуки пропускали. Не вздохнёшь, чтобы не услышали.
Но стоило коснуться подушки, как я заснула мгновенно. Нырнула, как в омут, и вынырнула в ослепительно-белой палате. На потолке люминесцентные лампы, широкое чистое окно. Рядом с головой пикал аппарат искусственного дыхания. Во рту торчала трубка. Повернув голову, увидела нашего заведующего, незнакомого врача и Павла, с которым они разговаривали. Выглядел мой женишок неважно. Бледный, с синяками под глазами, хоть и безупречно одетый. Какого чёрта он здесь забыл?
Потом вдруг до меня дошло, что я попала обратно в свой мир. Моё дыхание участилось, сердце забилось быстрее и рядом запиликал другой прибор, фиксирующий изменения гемодинамики.
«Как же хорошо. Это просто коматозное состояние. Надо же… А как всё выглядело реально»
Павел бросился ко мне. Увидев, что я открыла глаза, схватил за руку, то сжимал, то разжимал и что-то быстро говорил. Как сквозь толщу воды до меня доносились слова, которые я слышать не хотела. Он это понял по моим глазам.
– Ты только вернись ко мне. Дай мне шанс извиниться! Всё будет хорошо, обещаю тебе! Я всё равно тебя никуда не отпущу!
От отвращения и обиды я стала задыхаться. Только на секунду прикрыла глаза и тут же открыла, а надо мной нависла сестричка. Я снова в келье, а над головой, прямо под потолком, небольшой оконный проём с решеткой.
– Почему ты не выпила отвар? – дохнула она на меня несвежим дыханием. – Сколько от тебя проблем, ведьма! Ты никогда его не получишь! Ты не заслуживаешь его любви.
Я даже ответить или спросить, кого она имела в виду, не успела. Я ещё не отошла от разительной смены обстановки, как девушка решила действовать.
Лицо резко накрыли какой-то вонючей тряпкой. Я хотела вытащить руки, но девушка навалилась мне на грудь всем телом и зафиксировала одеяло. Я стала задыхаться. Никогда бы не подумала, что такая худышка может обладать такой тяжестью и силой.
Она попыталась обмотать тряпкой мою голову, но я прижалась затылком к каменной подушке (спасибо, что она не мягкая), и у неё ничего не получалось. Я хоть и слабела, но умудрялась вдыхать воздух через вонючую ткань. Ещё немного – и грудь разорвёт от боли. Нехватка кислорода вызвала приток крови и мне казалось, что лёгкие горят огнем. В голове шумело.
«Не дамся, дрянь! Я ещё не успела пожить. Хоть и в этом грёбаном жутком месте, но я хочу жить»
Ноги мне никто не держал. Освободив их от одеяла (благо, ночнушка была с широким подолом), я вскинула и обхватила коленями голову девицы, скрещивая голени перед её лицом.
Резкий рывок – и хрупкая тушка опрокинулась в бок и назад, с противным хрустом стукнувшись головой о каменный угол дверного проёма. Я присела в кровати, спустив ноги и пытаясь отдышаться. Девчонка не подавала признаков жизни. А рядом с ее головой росла темная лужица.
«Блин, меня же казнят за убийство в монастыре», – подумала я с ужасом, пытаясь сообразить, как мне выпутаться из этого происшествия. Я вылила на себя отвар (предположительно яд или убойная доза снотворного), разорвала рубашку, взлохматила ещё больше волосы и, схватившись за ворот, побежала к двери, а оттуда просто вывалилась в коридор и больше не вставала. Холод грязных каменных плит проник внутрь вплоть до сердца.
Вскоре раздался крик, топот ног. Кто-то забежал внутрь кельи. А меня подняли на руки и занесли обратно.
К моему большому удивлению, шума почти не было. Как будто ничего и не случилось.
– Одевайся. Мы выезжаем сейчас же, – только и сказал мне мой якобы муж.
Было ещё очень рано, но светало. Дождь прекратился, но туман ещё стелился в низинах, храня сырость от зарождающегося дня и солнечных лучей.
Наш отряд состоял из десяти человек, включая меня и лэрда, как они его называли. Только отличался он от них значительно. Первое впечатление при дневном свете было таким же, как и в тёмной клетушке при свете лучины. Открыто его разглядывать или остальных воинов я не решалась.
Слабость никуда не ушла, но чувствовала я себя бодрее на свежем воздухе. Дышала полной грудью, пряча лицо под капюшоном и кутаясь в толстый шерстяной плед.
Я сидела на повозке, похожей на дроги, накрытые слоем сена. Рядом со мной восседала пухлая женщина, одетая в сто одёжек и прижимала к себе корзину, накрытую тоже пледом. В ней спал младенец. Предположительно, мой ребёнок.
Я грустно смотрела на дорогу, на две борозды, оставляемые деревянными колёсами в грязи, и на стройные ноги лошадей, месящих коричневую жижу.
Хотелось уснуть под чавканье и топот и проснуться дома. Никаких радужных мыслей насчёт будущего Мелинды у меня не было.
