Текст книги "Фиктивная жена для бандита (СИ)"

Автор книги: Ася Любич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 32. Давид

– Ты убил моих родителей. Лисовских. Они владели магазином цветов на Рублевской. Ты приходил в наш магазин, угрожал, требовал деньги, а когда они отказались, той же ночью к ним ворвались и убили их. Мы с Данилой спрятались в шкафу, а потом сбежали.

Она говорит это дрожащим голосом, смотрит прямо в глаза. Владимир что-то говорил об этом, об этой фамилии.

– Почему ты молчишь?! Ты хоть чувствуешь вину, хоть чувствуешь что-то?!

– Я никогда не марал руки убийствами, Аня.

– И никогда не заказывал?

– Цветочный магазин никогда не был частью моих интересов. Слишком мелко…

– Зачем ты врешь?! Зачем ты мне врешь?!

– А ты видела меня? Или слышала мой приказ, или тебе кто-то что-то сказал, и ты поверила?

Она замолкает, часто дышит, пока слезы катятся по горящим алым щекам.

– Что? Почему ты не спросила? Что пыталась устроить в ресторане?

– Я хотела твоей смерти, а она сказала, что все устроит. И не думай, что я тебе ее сдам. Можешь убить меня!

– Иногда хочется. У тебя, блять, язык для чего, спроси, потребуй доказательств!

– Да какие могут быть доказательства? Она сказала, что ты можешь подстроить все что угодно. Что просто нужно иметь нужных людей.

– Так, ясно. Ты же в курсе, что человека нельзя обвинять, пока его вина не доказана?

– Так говорят в кино.

– Это просто юридический факт. Так что предлагаю успокоиться и разобраться.

– Я тебе ничего не скажу.

– Да я сам все выясню. Тоже мне проблема, – завожу двигатель и пока разворачиваю машину, звоню детективу, который всегда меня выручал.

– Здорово, Абрамов. Мне нужна вся информация на Лисовских. Они владели цветочным магазином. Да, и распечатки с телефона из моего номера в Токио.

– Не смей!

– Ты потеряла право голоса, когда решила, не разобравшись, меня убить. Закрой теперь рот!

Она обиженно отворачивается, а я уточняю несколько деталей и убираю телефон в карман. Довожу Аню до отеля и запираюсь в кабинете. Звоню Владимиру и прокручиваю в голове историю с цветочным магазином.

– Что такое?

– Помнишь, ты говорил, что Аня кажется тебе знакомой. Что-то связанное с цветочным.

– Пять лет назад. Они стояли у нас на охране. А мы как раз сворачивали тот бизнес. Хотели магазин другим передать.

– Почему мы зашли сами? Разве не Артем этим занимался?

– У них была дочка. Напоминала тебе сестру, вроде.

– И?

– Ну, что "и"? Понравилась она тебе. Ты хотел ее увидеть последний раз, типа того. Да и с отцом ее нормально общался. Помочь хотел с вышкой, но тот испугался твоих намерений и отказался.

– Чет я не помню такого.

– Тебя потом через месяц подстрелили, понятно, что в башке все поменялось. Короче, после нашего визита, в ту же ночь их убили. Следствие пыталось все списать на нас, потому что мы последние, кто заходил, но я дал на лапу, и дело закрыли.

– Почему ты мне не рассказал?

– Да не до того было. Что нам какой-то цветочный магазин? Дел и без того хватает.

– Упустил один висяк и чуть не сдох. Просто шикарно. Она могла меня знать?

– Слушай, я думал об этом. Но надо чтобы кто-то за ней стоял, а там только тетка ее по отцу, которая заграбастала себе наследство и помещение.

– Как это, заграбастала себе?

– Ну, а как еще понять, если девчонка оказалась без денег в детском доме и связалась с бандитом, чтобы вытащить брата?

– Тетка. Людмила которая? Приходила к ней в тюрьму?

– Она.

– Есть запись, о чем они разговаривали?

– В тюрьме запись не ведется. Иначе всю полицию давно бы пересажали.

– Ладно, сейчас мне пришлют всю инфу, спасибо.

–Что с японцем? Все на мази, но сказал разобраться внутри семьи.

– Значит, возвращаетесь?

– Да, и поставь слежку за этой женщиной. Не хватало еще, чтобы она скрылась до того, как мы наведаемся с родственным визитом, – перед глазами возникает девчонка с орхидеей. Она в тот день подарила ее мне просто так, сказала, что выгляжу грустным. В тот день умерла моя сестра. От рака. Единственный враг, с которым я не был способен справиться, единственная причина, по которой я пошел в криминал. А выбраться уже не смог.

– Я вспомнил ее. Девочка с орхидеей.

– Да. Она. Давай, на связи. Людей поставлю.

Прихожу в гостиную, где брат с сестрой играют в карты.

– Можно?

– Если не боишься остаться в дураках.

– Это самое страшное, – усмехаюсь я и киваю Даниле, чтобы раздавал.

Мы играем в карты, когда я поворачиваю голову, врезаясь глазами в профиль Ани. Видно, как ее трясет, но держится.

– Что?

– Да так, просто. Когда ты обо всем узнала?

– В тюрьме.

– То есть наша встреча на той трассе реально была случайной?

– Пытаешься обвинить меня в том, что я специально все подстроила?

– Обвиняешь тут только ты. Я интересуюсь.

– Случайной. Сколько раз я пожалела, что махнула тогда рукой.

– Я выиграл! – объявляет Данил. – Ань, можно я пойду поиграю в плейстейшн? Тут игр больше, чем у нас дома.

Дома… Как быстро он стал считать ту пустую квартиру домом. У меня дом там, где родители, которые совсем сдали после смерти Даши. И перестали со мной общаться, когда отказался вернуться к ним и стать честным человеком.

– Иди, конечно. Я тоже пойду. Поспать. Можно?

– Мы не доиграли. Ты еще не оставила меня в дураках.

– А это возможно?

Киваю на карты. В колоде осталось всего несколько.

– У тебя есть шанс. За ночь в тюрьме ты переобулась и решила согласиться на все мои условия. Тетя Люся рассказала тебе, что я виновен в смерти твоих родителей?

– Я не буду отвечать.

– Я бы мог поверить в ее альтруизм. Если бы она забрала двоих сирот к себе, места у нее, я так понимаю, хватало, так какая ей выгода от твоих отношений со мной?

– Месть. У нее умер брат, и ты виновен в его смерти.

– Она могла заявить на меня, но не стала этого делать.

– Она тебя боялась.

– Допустим. А ты никогда не задумывалась, почему она вас не забрала? Хотя бы Данилу?

– Она не могла. У нее не было условий.

– А потом появились, но вы, все равно, остались в детском доме.

– Перестань переводить стрелки! Не она виновата в смерти моих родителей! Я выиграла, теперь я могу пойти спать?

– Тогда, когда поешь.

– Но я не хочу!

– А мне плевать! За три дня ты нихрена не съела! Хочешь потом обвинить меня еще в своей смерти?

– Ты… – она поднимается. Идет к столу и плюхается за него, чтобы поесть. Но уже через несколько минут ее вдруг мутит, и она убегает в туалет. Запирается там. Я подхожу к двери и слушаю, как ее рвет.

– Аня…

– Уйди! Я ненавижу тебя.

– И давно тебя рвет?

– Два дня. Ничего в рот не лезет.

Перед глазами стройное тело и собственные эмоции от очередного оргазма. Оргазма внутри нее.

Она открывает двери, мокрая от воды. Толкает меня и уходит в спальню.

– Вызови врача. Нужна капельница, – говорю Артему в его комнате. Он кивает, бросает дела и идет выполнять поручение. Я же иду к Данилу и полночи рублюсь с ним в приставку, прокручивая в голове снова и снова каждый наш секс с Аней и те моменты, когда я кончал внутрь нее. Слишком часто, почему-то даже не задумываясь о том, что она может забеременеть.

Тогда после огнестрельного в пах, мне сказали, что мои репродуктивные функции нарушены. У меня и мысли не могло возникнуть, что я смогу иметь детей. Да мне и не хотелось. Не с моей профессией. Но Аня беременна. И я точно знаю, что от меня. Вот только понятия не имею, что при этом чувствую.

***

Информация для тех, кто читал историю "Невинная для жестокого босса" Сегодня я начала писать продолжение. Называется "Наследник жестокого босса"

Глава 33. Аня

Не знаю зачем, но приходит врач и ставит капельницу. Осматривает меня, разве что между ног не лезет. И как бы мне не нравилось присутствие этого с виду важного доктора, буквально через час, полтора мне становится гораздо легче. Сплю хорошо, хотя просыпаюсь посреди ночи, чтобы набрать тетю Люду и рассказать, что все провалилось и Давид все знает. Нужно понять, как действовать дальше… Вот только моего телефона нигде нет. И я кажется знаю, кто его забрал. Встаю с постели, натягиваю халат и иду в кабинет, где в темноте видно только подсвеченное лицо Давида. Он спит прямо на столе. Рядом бутылка с виски. Обхожу его в поисках своего телефона, но вместо него смотрю на экран ноутбука. Там видно фотографию моего паспорта, который я получила уже будучи в детском доме. Вернее копия. И на ней подчеркнута фамилия. Читаю «ЛЕсовская». Странно это, ведь я помню, что я ЛИсовская.

Дергаюсь, когда Давид что – то мычит, потом поворачивает голову и открывает глаза.

– Сколько времени?

– Не знаю, ночь еще.

Он трет переносицу, смотрит в экран, потом на меня.

– Иди собирайся, скоро в аэропорт ехать. И Данилу разбуди.

– Что это?

– Что?

– Зачем тебе копии моих документов? Планируешь избавится от меня, как от моих родителей? Еще и телефон забрал, чтобы я тетю Люду не смогла предупредить. Ты уже и к ней киллеров отправил? Ну что ты молчишь?! Почему не оправдываешься?!

Он вдруг дергает на себя ящик в столе и достает пистолет, блеснувший сталью в темноте.

– Хочешь убить меня прямо сейчас? Давай! – кричу. – Ты мне все равно нормальной жизни не дашь. Лучше умереть, чем сосать убийце своих родителей.

Он берет пистолет, хватает мою дрожающую руку и укладывает сверзу на оружие, выставляя пальцы так, что указательный оказывается на спусковом крючке, а дуло смотрит прямо ему в сердце.

– Нажимай.

– Ты… С ума сошел? Я же выстрелю? Думаешь хороший секс что – то изменит? Думаешь я хоть секунду пожалею о случившимся?

– Этот пистолет останется у тебя. Сможешь застрелить меня в любое время, но прежде чем ты это сделаешь, давай разберемся, что же случилось пять лет назад.

– Я знаю, что случилось!

– Ты знаешь то, что тебе сказали, а я предлагаю пройтись по фактам.

– Каким еще фактам, – дрожу, пока пистолет продолжает прижиматься дулом к торсу моего насильника.

– Например, почему ты оказалась в детском доме, а твоя тетя, получив ваше наследство, потратила их на себя….

Первые секунды молчу, обрабатывая информацию.

– Это не правда… Она бы так не поступила.

– Если уверена в этом. Если и тени нет сомнения в своей и ее правоте, тогда стреляй. Останешься богатой наследницей, если конечно снова все деньги у тебя не заберет тетя… Или она не говорила о том, что сделает с твоим очередным наследством?

– Она… отдала бы все на благотворительность…

– Благотворительность чаще всего лишь очередной способ отмыть деньги. Можешь узнать правду, а можешь застрелить меня и жить в сомнениях до конца жизни…

– Ты…Сволочь. Ты специально сеешь зерно сомнения, чтобы… – Чтобы что… Ему ничего не мешает просто избавится от меня, зачем этот спектакль. Зачем он вообще что – то пытается мне доказать?

– Нельзя посеять зерно сомнения туда, где есть безоговорочное доверие.

Я опускаю пистолет, держа его влажными пальцами.

Давид показывает, как поставить на предохранитель. Потом учит как целится.

– Тот факт. Что моя тетя могла оказаться корыстной не отменяет того факта, что ты мог заказать моих родителей.

– Согласен. Какие доказательства помогут тебе понять, что я не причем.

– Признание тети разве что, но я в жизни не поверю, что она способна на убийство.

– На убийство мало кто способен. Для этого должно полностью отсутствовать чувство сострадания. А вот заказать проще… Проблему решаешь, но сам не участвуешь.

– Ну тебе виднее. Во сколько мы выезжаем?

– Через два часа. Только поешь. Лучше до полета…

– Меня от твоей мнимой доброты тошнит! Думаешь стоит пару раз показать иллюзию заботы я забуду все дерьмо, которое ты мне сделал?! – кричу ему в лицо и тут же задыхаюсь, когда он хватает меня за горло, втягивая меня в зрительную войну.

– Любую другую за попытку так меня подставить я бы уже закатал в бетон.

– Что… мешает… – шиплю, вцепляюсь ногтями в его руку, пытаюсь от себя отодрать. Думаю, что лучше бы выстрелила. Лучше бы убила ублюдка!

Он смотрит прямо мне в глаза, прижимается лбом, втягивая мое тяжелое дыхание. Набирает в рот воздуха, словно планирует произнести большую речь и невольно в груди сжимается от предвкушения того, что он может мне сказать... Но Давид выплевывает короткое и обидное:

– Сосешь хорошо. Все, иди собирайся, поедем разбираться с тайной смерти твоих родителей.

– Запомни, – говорю, уже у двери. – Даже если… Даже если ты не причем, я не прощу тебе себя.

– Мне твое прощение не нужно. Свалила! – орет он вдруг, и я испуганно сбегаю.

В комнате я запираюсь, прижимаюсь к двери и сползаю по ней. Куча мыслей крутится в голове. Куча вопросов. О том, могла ли быть причастна тетя. Почему Давиду так нужно оправдаться. А еще, что он хотел сказать вместо тривиального «сосешь». Потому что он сам говорил, что сосу я весьма посредственно и обучению почти не поддаюсь.

Глава 34.

В аэропорт мы едем в полной тишине. Даже Данила уловив настроение, не отсвечивает. В самолете я прошусь сесть с братом и Давид коротко кивает, очевидно потеряв ко мне всякий интерес. Я обдумываю его слова про тетю, сопоставляю с тем, что говорила она сама. Уверена, что если я спрошу у нее причину, почему она отдала нас в детский дом, а не взяла себе, у нее найдется очень логичный ответ. Такой же логичный как ответ на вопрос, почему за пять лет она ни разу нас не навестила. Не писала. Не позвонила. Эта мысль разрастается, отравляет доверие к тете. Неужели за пять лет она не нашла времени.

В середине полета, мне приносят салат и сок. Есть не хочется хотя тошноты больше нет.

– Я не хочу спасибо, – улыбаюсь стюардессе, но рядом с ней неожиданно возникает внушительная фигура Давида.

– Ты либо сама поешь, либо я тебе салат в горло затолкаю.

– Где то над океаном ты совершенно растерял манеры, – щурю глаза, но салат беру, ем под его пристальным вниманием. И чем ментальное давление его тяжелой энергетики отличается от пресловутого «затолкаю в горло»

Спустя несколько минут пытки показываю пустую чеплашку и тут же отворачиваюсь спать. Где – то в самом начале этого кошмара у меня даже пробегала мысль, что я могла бы влюбиться в такого мужчину. Но теперь понимаю, что это была иллюзия. Он с виду принц, а внутри настоящий дьявол. И даже если он и правда не причастен к смерти моих родителей, что маловероятно, это не отменяет всей той мерзости, которую он творит. Он почему – то уверен, что имеет власть над моей жизнью. Даже если так, это не значит, что когда – нибудь я буду его безвольной игрушкой.

А если он и правда не виноват… Ну то есть, не убивал… И тетя Люда меня подставила. И больше союзников нет. Это мне всю жизнь рядом с ним, вот так, в ненависти? Жить с бандитом? Всегда?

Возможные варианты собственной жизни окрашиваются серыми и красными красками. Страх окутывает холодным ветром. А в животе что – то неприятно тянет.

В аэропорту мы молча проходим таможню отдельной от основной очереди, потом выходим к машинам. Я не спешу сесть, кажется, что если сяду, окончательно запру себя в тюрьме под названием брак с Кулагиным.

Но и как обратно повернуть не знаю. Знаю только, что мне удобнее считать Давида убийцей и я не хочу знать правду, не хочу даже думать, что в этом может быть замешана тетя Люда.

– Аня, садись давай.

– А.. Мы куда? Можно сначала домой, принять душ…

– Так мы и так домой, а ты думала куда?

– Никуда, – с облегчением вздыхаю. – Никуда.

Сажусь в машину, радуясь, что есть шанс оттянуть неизбежное. Но я слишком сильно расслабилась, потому что дома нас ждал неизвестный мужчина, некий Абрамов, который принес какие – то видео материалы.

– Я не хочу, – тут же шагаю назад, но Давиду плевать на мое мнение, он просто дергает меня в сторону кабинета и усаживает в кресло, чтобы показать свое превосходство. В очередной раз. – Можно я пойду спать, я устала и вообще.

– Это не займет много времени, – говорит этот незнакомый мужчина, а Давид подкатывает к себе второе кресло и садится рядом, удерживая меня сильной рукой. Собственно, мои самые ужасные страхи подтвердились. Тетя Люда получила от моего отца внушительное наследство, которое должна была отдать нам, или хотя бы воспитывать нас на эти деньги, но она отдала нас в деткий дом, квартиру нашу родительскую сдает, а наше помещение забрала под салон красоты. А отец умер ровно через неделю после подписания этого самого завещания, на которое опять же, его уговорила тетя Люда. Она воспользовалась приходом Давида и его человека к моим родителем и выставила все так, словно это они их убили. Хотя по камерам магазина четко видно, что мужчины низкорослые и совсем другие.

Абрамов уходит, а я еще долго смотрю в монитор, пытаясь собраться с мыслями и понять, как жить дальше. Единственный человек, которому я доверяла, оказался предателем. А Давид, получается чуть ли не рыцарь, только вот все мое существо против такой формулировки в его сторону. Он чудовище и другим никогда не станет.

– Ну что, – появляется Давид на пороге, а меня кроет. Я просто закрываю руками лицо и плачу

. Это чересчур. Тетя Люда убила отца из-за денег. Не таких уж больших денег по большому счету. Как она могла?

– Как она могла?!

– Ну что тут скажешь. Ты трахалась со мной, чтобы спасти брата, а она убила ради денег.

– Как ты можешь это сравнивать? Как?

– Люди порой идут на самые крайние шаги, чтобы добиться цели и порой эти шаги могут быть по головам. Хочешь, можешь просто убить свою тетю или откроем дело и посадим ее.

– А так можно?

– Можно, было бы желание. Да и в нашей стране преступление не имеет срока давности. Главное доказать ее вину.

– И как это сделать?

– Обратимся в суд, найдем приличного адвоката.

– Они наверное стоят чертову тучу денег.

–Не без этого.

– И снова сосать тебе за деньги?

– Считай это свадебным подарком. Я помогу тебе разобраться с твоей тетей.

– А в замен?

– Ничего.

– Не верю! Ты обманываешь меня.

– Ну секс с бестолковой и бездвижной куклой мне наскучил, а ничего другого ты предложить мне не можешь… Так что завтра откроем дело против твоей тети, я поеду подпишу договор с японцем и на этом все.

– Как это все? Ты отпустишь меня?

– А ты хочешь остаться?

– Нет! Просто…– он уходит из кабинета, просто идет к двери, а у меня в голове полный бардак. Я не верю, что он так просто меня отпустит, даже еще поможет вернуть свое, отомстить за смерть родителей. – Давид, ты бы отдал меня японцу?

–Он тормозит у двери, минутная заминка и короткий поворот головы в отрицании.

– Этим я бы разрушил легенду, что ты моя жена.

– Тогда зачем врал?! Давид!

Ответа нет. А вскоре я остаюсь одна. С вопросами, на которые так и не получу ответ. Возможно никогда.

***

Сегодня читаем новинку о т Кэтрин Рамс Подарок для бандита

– Ты подарок для моего друга на день рождение.

– Как это понимать?

– Эмиль, так зовут твоего клиента, он увы, но сейчас не может сам находить себе девушек.

– Почему?

Мужчина улыбается и я не могу понять, что в этой ситуации смешного.

– Он сейчас в тюрьме.

– Работает? – спрашиваю взволновано на что мужчина откровенно начинает надо мной смеяться.

– Глупышка, – произносит он, неожиданно дёргая меня за локон волос. – Сидит.

Сердце замирает.

– О, господи. За что?

– Да ничего ужасного, – жмёт он плечами. – Обычное убийство.

Ради сестры я готова пойти на все. Даже продать свою невинность. Только вот меня никто не предупреждал, что мне придется провести целую ночь в тюрьме с настоящим убийцей! И что самое ужасное, это то, что мужчина потребовал продолжения…

Глава 35.

Я совершенно не хотела встречаться с тетей, но Давид заставил. Поэтому мне пришлось стать свидетельницей того, как ее лицо покрылось пятнами при аресте, как она сначала стала оправдываться, а потом бросаться чем ни попадя и даже пыталась сбежать. Это видели все ее сотрудники. Это видела ее дочь. Мы с Машей смотрели друг на друга очень долго, словно пытаясь укрыться от той грязи, которой раскидывалась эта женщина.

Чтобы Давид ни говорил про Машу и ее причастность, я ни на секунду не поверила, что она делала это добровольно. Хочешь обвинить Машу в том, что она подчинялась ей? Обвини меня за то, что я с тобой сплю.

После приезда из Токио Давид пришел ко мне лишь раз, как раз в ночь перед арестом. Я сначала даже не поняла, где сон, где реальность. Начала сопротивляться, но разве можно сдвинуть скалу? Он был жестким, но брал почти нежно. Словно боялся мне навредить. И это бесило. Хотелось ненавидеть его еще больше, хотелось уничтожить в себе любые к нему симпатии.

В итоге тетя Люся ударила одного из полицейских, и ее увели, а я так и стояла, не зная, что делать дальше. Именно такой взгляд у меня был, когда мы садились с Давидом в машину. Растерянный. Я словно в лабиринте застряла и не знала, куда идти. Ладно, часть денег действительно принадлежит мне, но ведь что-то получала и тетя. Значит, часть средств наследует Маша.

– Давид…

– Мм? – после ночи я словно перестала для него существовать. Меня это радовать должно, но, все равно, обидно. – Я дам контакты консультанта, который займется юридической и финансовой стороной. Ты можешь забрать все, но полагаю, ты считаешь, что на что-то имеет права Мария?

– Ну, это же правда.

– На самом деле, все, что реально было у твоей тети, она просрала. Вся в долгах. Заняла деньги не у самых адекватных людей. Так что все, на что может рассчитывать Маша, это на твою милостыню.

– А салон, он разве не приносит прибыль?

– Это тот случай, когда расходы превышают доходы. Его можно поднять, но если только ты продашь квартиру этой женщины и проведешь ребрендинг.

– Что?

– Тебе нужен специалист, который поможет. Хочешь, подгоню?

– Подгонишь? – не сразу понимаю, о чем речь, когда машина резко тормозит, и только сейчас я понимаю, что мы среди домов, где я выросла. Это мой дом! – Что мы тут делаем?

Он протягивает связку ключей.

– Сделка состоялась. Тетя твоя сядет. А бревно в постели я и без тебя могу найти.

– Ты… отпускаешь меня? Прямо вот так?

– Прямо вот так. В квартире жили квартиросъемщики, но они съехали.

Понятно, что в спешке…

– А наш брак?

– Сходишь, подашь заявление, когда тебе будет удобно. Мне этим заниматься неинтересно. Или хочешь остаться?

– Нет,– хватаю ключи, на что он только горько усмехается, следит за тем, как спешно покидаю машину. Мне кажется, словно мне дали крылья, я могу летать! Хотя, может, это шутка? – А как я могу тебе верить? Где гарантии, что завтра ты снова не начнешь меня шантажировать? Или не упечешь за решетку?

– Не попадайся мне на глаза, – говорит он вдруг, сам тянется, чтобы закрыть машину и уезжает, оставляя меня в клубах выхлопных газов. Но они рассеиваются. Они же всегда рассеиваются! И я снова дышу чистым воздухом. Я снова свободна! Так, сколько времени? Надо успеть зайти в квартиру, а потом забрать брата из школы. О, черт, это же на другом конце города! Ничего, переведу его сюда. Главное, что теперь ничего не нужно бояться. Ничего мне не грозит!

Я сжимаю связку ключей, поворачиваюсь к своему дому, смотрю на свои окна и подпрыгиваю от радости! И нет, я не буду лучше к нему относиться, что он отпустил меня, но и зла теперь держать не буду. Пусть живет дальше, пусть трахает своих шлюх, а я буду жить для себя и брата.

Спешу подняться в квартиру и осмотреться. Люди явно собирались в спешке, но тут почти ничего не изменилось, просто, нужно кое-что подлатать.

Квартира у нас двухкомнатная. Это, конечно, не хоромы Кулагина, но там было пусто, грустно, уныло, а тут целая история. Это моя спальня. Большая двуспальная кровать. А тут была кроватка Данилы.

Вот тут кухня, где мы всегда завтракали семьей и делились планами. Вот тут гостиная, по совместительству спальня родителей. До сих пор шкаф – кровать работает, как надо. Я обязательно сделаю ремонт, но сначала хочу пожить так, вспомнить самые счастливые моменты детства. Вспомнить, что пара ужасных людей и собственное унижение не делают меня плохой, не делают жизнь плохой. Я еще обязательно стану счастливой. Заведу семью. Детей. И все у меня будет хорошо. Слышишь, Кулагин? Будет все у меня хорошо!

Моя карточка, выданная Давидом еще действует, так что я покупаю немного бытовой химии и продуктов, чтобы прибраться и приготовить что-то на ужин. За час до окончания тренировки Данилы, которая проходит в его школе, я выхожу из дома. Пока еду на автобусе, мысли то и дело крутятся вокруг Давида и его слов. Он просто отпустил меня. Японец в его руках, и я больше не нужна. Использованный материал. Это, конечно, хорошо, даже прекрасно, но неужели этот человек вообще не способен к кому-то привязываться?

«Хочешь остаться?»

Он же спрашивал. А что бы сказал, ответь я иначе?

Мотаю головой, выкидывая ненужные мысли. Меня ждет новая, чудесная жизнь без мира криминала, без Давида.

Вечером мы с Данилой ужинаем, и первое, что я от него слышу после известий.

– А мне нравится Давид. И квартира у него классная, и у меня комната своя была. И плейстейшен.

– Ну, слушай. Мы ему больше не нужны, – говорю кое-как. Правду. – И игру мы тебе купим. Проблем с деньгами быть не должно.

– Ну, ладно, – ковыряется Данил в еде, а потом идет в комнату, которую я ему отдала. Смотрю ему вслед. Как оказывается было просто Давиду расположить к себе Данилу! Ну, конечно, мужчины, им было о чем поговорить. А про ужасные поступки этого человека я не говорила, вот он и думает, что Давид хороший. Ну, и пусть. Привыкнет. Никуда не денется.

Но Даниле повезло. Буквально через час после ужина в дверь звонят. Я сначала смотрю в глазок, потом спрашиваю, кто.

– Курьер!

Нам заносят коробок десять. Тут все, что я покупала. Давид не просто от меня избавился, он избавился от любых напоминаний обо мне.

Ну, и отлично. Просто, прекрасно, что все так решилось!

– Что тут… Плестейшн! – кричит Данил, забирая коробку.

Мне нужно только расписаться и отпустить курьеров.

Остаток вечера я упорно распределяю вещи по шкафам, но места, все равно, нет, так что большая часть остается в коробках. Потом драю квартиру от запаха чужих людей. Усталость настигает меня к полуночи, когда даже мышцы живота свело… Да так сильно, что пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Я легла на кровать, расслабилась, но боль продолжала стягивать нервы. А еще между ног стало неожиданно мокро. Заглянув, я поняла, что у меня месячные… А когда были последние? За неделю до того, как я уехала из детского дома.

Учитывая время, прошло полтора месяца. Наверное, нервы, поэтому такие задержки, или… Вспоминаю момент, когда не могла есть, а Давид позвал врача. Позвал врача, потому что я беременна… Я беременна!!!

Офигеть! А он, козлина такая, знал! И отправил подальше. Правильно, чтобы глаза не мозолила своим растущим животом.

Я беременна! – хочу прыгнуть от радости, потом вспоминаю про кровь…

Звоню в "Скорую". Подумать о том, хочу ли я в восемнадцать становиться матерью ребенка от бандита, времени не было, и я пока не решила, но лучше перестраховаться и выяснить, что все с малышом хорошо. Отец у него хоть и подонок, но этого ребенка я воспитаю законопослушным гражданином. А Давид пусть катится! В моей жизни он станет прочерком в свидетельстве о рождении.

"Скорая" приезжает через десять минут, Я прошу Данилу остаться, а сама иду с ними. Только вот везут меня не в обычную больницу, а в клинику, где я однажды зарядила Давиду по лицу ногой. А вот и он сам. Уже выходит из машины.

Хочу дойти сама, высоко задрав нос, но он качает головой.

– Каталку везите. Мы еще не решили, хотим ли избавиться от ребенка, да, Ань?

– Не знаю, какие такие мы, а я решила, что хочу его сохранить.