Текст книги "Фиктивная жена для бандита (СИ)"

Автор книги: Ася Любич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 16. Давид

В глазах девчонки впервые страх. Прямо как в глазах моей бывшей невесты Олеси Ульяновой, которую прямо со свадьбы выкрал мой враг Влад Чернышев. И это правильно. Правильно, потому что она мало того, что смогла улизнуть от моей охраны, так она еще и кинула меня с нашими договоренностями. Малолетняя дрянь. Пусть боится, потому что добрый Давид Маркович кончился в тот момент, когда я не обнаружил ее в квартире и понял, что она поехала позорить меня, так явно нарушая закон. Так тупо демонстрируя свою глупость.

– Аня, – дергаю на себя водилу и прижимаю к виску ствол. – Мне долго тебя ждать?

Там, где она сидит начинается паника, какой – то срач на шепоте. Она выходит одна, но я точно знаю, что забрала брата. Возле детского дома я почти ее видел, но упустил.

Даю ей гордо пройти по проходу, испытать прилив надежды, что брат получит свободу. Дура. Цепляю ее на выходе, впиваясь в плечо до вскрика.

– Оставишь брата одного, серьезно?

– Отпусти, больно!

– Мальчишку десяти лет, которого уже завтра могут загнать в подворотню и изнасиловать?

Она раскрывает глаза от ужаса, но тут же сужает. Не верит.

– Не надо на всех проецировать свой печальный опыт.

– Идиотка! – толкаю ее к машине. – Мне плевать. Пусть пиздует и живет сам по себе, пока ты, дрянь такая, купаешься в роскоши.

– Наша сделка аннулирована! Ты нарушил обещание, я больше ничего тебе не должна! – пытается вырваться, пока волоку в машину. Толкаю в нее, отчего она ударяется затылком.

– То есть, каждый сам по себе.

– Конечно!

– И помочь тебе я ничем не смогу. Справишься?

– Всегда справлялась, справлюсь и сейчас.

– Понял, – развожу руками и отпускаю чертовку. Читаю в ее глазах вызов, от которого кровь только сильнее вскипает. И ведь не попросит помощи. Гордая. Обиделась, она. Кончила, еще и обиделась. Лицемерка. Я отхожу чуть дальше, давая ей ложное чувство свободы, мне нравится, как она смотрит, словно реально может сама… – Парни, нашел я вашу беглянку. Можно везти в отделение.

– Что?! – выкрикивает она, когда парни обступают ее с двух сторон, поворачивают грудью к машине и надевают наручники. – Давид! Что ты делаешь?!

– Я? Смотрю, как ты справляешься сама. Неплохо кстати получается. Ты очень мужественно держишься. Я в восхищении.

– Да пошел ты! Думаешь тебе все можно? Думаешь ты всесилен?! На каждого волка найдется свой волкодав, понял? Понял? – кричит она уже из закрытой машины. Забавная такая. Еще что – то говорит, кричит за стеклом. Репкин подходит ко мне, чешет репу.

– А что с ней делать – то?

– В отделение отвезти, в камеру посадить, обвинение предъявить, попугать как следует. Что, Репкин, фантазия кончилась?

– Нет, ну просто…

– Не трогать… Узнаю, что кто – то лапал, закопаю.

– Обижаете Давид Маркович. Про волка она правильно сказала, только не знает наверное, что вы не волк, а тот самый волкодав.

– Зад мне лижешь, Репкин? – усмехаюсь, пока он тушуется. – Да ладно, сказал то правильно. Все, валите. И не разговаривайте с ней, заболтает, на жалость надавит. Сбежать не должна.

– Будет выполнено. А вы когда приедете?

– Через пару часов. Пусть посидит, подумает.

Парни с Аней уезжают, а я поднимаюсь в автобус. Под возмущенное ворчание прохожу по салону, цепляя взглядом знакомый пуловер. Розовый. На парне. Понятно, сменили одежду. Умно, конечно, но недостаточно.

Парень старается на меня не смотреть, но я продавливаю, и он поворачивает голову.

– Смотри, пацан. Расклад такой. Я сейчас выйду из автобуса, и ты свободен. Что тогда будет с твоей сестрой, гарантировать не могу. А пойдешь со мной добровольно, вы оба будете в шоколаде. На ней женюсь, тебе дам образование.

– А шантажировать при этом обязательное?

Ну точно Анькин брат. Порода душнил.

– Не мы такие, жизнь такая, – пожимаю плечами и иду обратно, выхожу из автобуса. Мне и до трех считать не приходится, парень выпрыгивает за мной так шустро, что чуть лбом об землю не бьется. Ловлю его в паре десяткой сантиметров. Ставлю ровно. Никогда детей не хотел. Да и про семью думал лишь как про средство достижения каких либо целей. Впрочем, сейчас тоже самое. Меньше всего мне нужна по жизни вечно поучающая училка и ее неуклюжий брат.

– В машину садись.

Он садится на заднее сидение, пристегивается как правильный. Даже раздражает.

Мы едем в город, где я веду его в магазин, покупаю нормальную мужскую одежду и стригу отросшие волосы. С ними он и правда, как девчонка. После этого заезжаю в службу по несовершеннолетним. Там работает одна моя не слишком старая знакомая, Зинаида Михалева которая давно и прочно сидит на игле под названием взятки. Но не палится, что удивительно. Уже выросла до начальницы. Смогла всем детям образование дать, женить сына, отправить дочь заграницу. Сама тоже не сидит на жопе ровно, постоянно меняет молодых любовников. Когда – то имела и меня, но быстро сдулась, когда поняла, что не сможет контролировать.

– Давид Маркович, – поднимается она из-за своего стола. Располнела в свои года, но шика не растеряла. – Вот так неожиданность.

Мы обнимаемся, садимся на удобные кресла.

– Мариш, чай нам принеси. Ты все еще пьешь черный сладкий?

– Он самый. Это… Как там тебя?

– Данила я, – подает голос пацан. Она замечает мальчишку, удивленно переводит взгляд с меня на него.. Подходит к столу и перебирает бумаги.

– Это не его ночью из пятерки выкрали?

– Его не выкрали. Они просто с сестрой вышли погулять и задержались.

– А сестра у нас кто?

– Сестра моя жена.

– Официально?

– Пока нет.

– Сделай официально, тогда я спокойно оформлю ей документы на опекунство.

– А как – то обойти эту формальность.

– Вот если бы ты пришел ко мне вчера, до этой самой затянувшейся прогулки, то я бы конечно смогла что – то придумать. Но теперь все будет слишком явно. Ты же не хочешь меня подставлять?

– Нет, конечно.

– Ну вот и все. А сама сестра то где? Посмотреть хоть на избранницу твою.

– Ничего особенного. Пока греется в отделении.

– Аа. Воспитываешь? А помнишь, как я тебя закрыла на десять суток за измену….

– А перед этим избила, помню, конечно.

– Жалко, жалко, могло бы у нас сложиться. Ладно, вот и чай. Данила, тебе налить? – Тот качает головой, сидя ровно как палка. – Иди тогда погуляй.

Понятно зачем Зинаида Михайловна хочет остаться со мной наедине, но стоит ее пухлой ручке опуститься на мои брюки, перед глазами всплывает девчонка, которая совсем скоро окажется в полной моей власти без всяких невыполнимых обещаний.

– Зин, ну мы же не хотим тебя подставлять? – беру ее руку, целую пальцы. Поднимаюсь и сразу выпиваю весь чай. Аня час уже там сидит, пора появиться герою спасителю и забрать себе трофей.

– Отказываешься от халявного секса Давид? А не заболел ли ты часом?

– Так женюсь сегодня, Зин, верность там, все дела.

– Ты и верность? – смеется она. – Не смеши. Давай, приходи завтра со свидетельством о браке, все оформлю и на жену твою посмотрю. Прям любопытно стало.

****

Глава 17.

Здесь дико холодно. Не смотря на погоду и солнышко, что заглядывает в высокое окно. Может от толстых стен надувает. А может это просто леденящий ужас, что пронизывает все тело. Хочется зайти в сеть и почитать законы. Что мне грозит? Какой срок? А что будет с Данилой. Уехал ли он? Смог ли остаться незамеченным. Может я совершила ошибку? Может не стоило так резко реагировать? Может еще есть шанс откатить все назад? Нет! Нет! Нет! Это просто стены так действуют. Я не останусь здесь, я сбегу или попытаюсь договориться. А может позвонить тебе Люде? Может она смогла бы взять Данилу? Хотя бы на время? У меня есть право на звонок… Да. Только вот номера нет. Хотя стоп, Аня давала мне свой номер! Я через нее могу связаться!

– Офицер! – кричу в стальную дверь, стараясь не смотреть на до отвращения грязный унитаз. Ощущение такое, что его никогда не мыли. – Офицер! У меня есть право на звонок!

В дверь ударяют с такой силы, что отдает в ушах звоном.

– Сиди тихо. Не положено!

– Положено! И звонок, и бесплатный адвокат. Если вы сейчас же мне их не предоставите, я… Скажу всем что вы меня изнасиловали. Может до суда дело не дойдет, но Кулагин точно вас покалечит.

Он резко открывает окошко и я понимаю, насколько они его бояться. Да я и сама с ним связываться больше не хочу.

– Ты хочешь позвонить Давиду Марковичу? – смотрит на меня через маленькое окошко, через которое час назад всунул какую-то баланду. Это не то что есть невозможно, смотреть нельзя.

– Нет, что вы. У меня в телефоне номер, я наберу и сразу вам его отдам.

ОН часто дышит, раздувает ноздри. Думает. Просчитывает риски.

Резко закрывает окошко и уходит, оставляя меня одну. Я поворачиваюсь спиной и просто надеюсь, что все получится. Надежда греет. Но я все равно обнимаю себя и просто жду, жду. Сама ведь во всем виновата. Начиная с той перепалки с девчонками, могла же сдержаться. Могла промолчать. А потом с Давидом. Зачем я вообще в его машину села. Остановила бы доброго старичка. Перед глазами кадры последних дней как кинолента. Есть добрые люди, точно есть. В том автобусе, когда нас с братом защитили. Мне бы выбраться отсюда, найди свой путь, ни с кем, ни о чем больше не договариваясь.

Спустя несколько минут раздаются шаги, я тут же оборачиваюсь, смотрю как открывается окошко. Офицер подает мне телефон. Я киваю, тут же в поисках нужного контакта.

– Маша! – Господи, как быстро она взяла трубку! – Маша, привет!

– Привет, Ань, все нормально? Ресницы отклеились?

– Блин, – смеюсь, осматривая грязную камеру. – Если бы Ань. Я… Только не удивляйся. Я в тюрьме.

– Это шутка такая? – молчу в ответ, слезы по щекам льются, и я глотаю их чересчур громко. – Что случилось?!

– Я забрала брата из приюта, а нас поймали.

– Так, – он выдыхает, а я понимаю, насколько глупо поступила. – Слушай, у мамы точно есть какие – то знакомые, которые могут помочь. Сейчас трубку ей отнесу.

Да, да, да! Хоть бы мне улыбнулась удача.

– Алло, Анечка?! В тюрьме? Да как же так! Я сейчас приеду, и мы во всем разберемся. Не переживай, я тебя в обиду не дам. В каком ты отделении.

– Центральном теть Люд, – почти реву от облегчения и счастья.

– Понятно. А брата куда дела?

– Он в автобусе остался. Я ему денег дала. Должен в Краснодар ехать. Я не могла оставить его в приюте. Его там били!

– Понятно, понятно, не кричи. Сейчас я приеду и будем думать.

Я отдаю трубку парню этому, что ждал за дверью, и не могу не улыбнуться. С братом мы договорились встретиться на вокзале Краснодара. Он должен туда доехать и там меня ждать. Там было кафе, в которое мы любили есть блинчики, когда были живы родители. Как же давно это было. Словно в другой жизни. Я поднимаю голову к потолку, смотрю на трещины и уползающего таракана. Я не подведу вас мама и папа. Обязательно и брата защищу, и сама счастливой стану. Просто нужно немного удачи и время. Еще немного времени.

Вздрагиваю снова, когда в дверь раздается стук. В окошке появляется тот же самый офицер, смотрит на меня, открывает двери.

– На выход. К тебе пришли.

– Женщина? – так быстро? Она не могла доехать. Отделение в другом районе.

– Нет. Давид Маркович.

Я вся струной натягиваюсь. Беру себя в руки. Главное не разбить ему лицо, хотя и очень, очень хочется. Вцепится ногтями в его красивую рожу и оставить борозды, чтобы на всю жизнь запомнил, как со мной связываться. Конечно, скорее всего после этого я окажусь в закатанной в бетон, но мой призрак всегда будет его преследовать, а позже обязательно вызовет импотенцию, чтобы единственной с кем он помнил секс, тоже была я.

Меня приводят в серую комнату, где стоит лишь стол у маленького окна под потолком и два стула. Давид уже здесь. Развалился на одном из них и внимательно следит за тем, как меня вводят в камеру.

Я ежусь теперь не от холода, а страха, что окатывает ледяной волной. Он зол и напряжен. Вот вот сорвется как пушка и вобьет меня в стену.

– Ну что, как тебе твоя новая квартирка, лучше той, из которой ты сбежала.

– Намного, – бросаю с вызовом.

– И чем же, скажи на милость. Тарканами, или запахом из нужника. А может дырявыми простынями, на которых лежали сифилитики?

Морщусь от расписанной картины.

– Отвечай! Чем это дерьмо лучше квартиры в которую я тебя поселил?!

– В ней нет тебя! Человека, который не может слово свое сдержать?! Как ты дела ведешь? Всех обманываешь? Или только я такой чести удостоилась?

– Закрой рот! – орет он, шарахая по столу так, что появляется вмятина. – Сядь, разговор есть.

– Мне с тобой не о чем разговаривать. У меня есть такое право!

– Мм, право… Сядь я сказал!

– Не сяду! Уведите меня в камеру!

Давид резко поднимается. Подходит резко, хватает меня за щеки, смотря в глаза.

– Ты чего хочешь, ебанашка? Сама то понимаешь?

– Уважения хочу, сможешь предоставить? Хотя, о чем я, ты даже себя не уважаешь, если слово свое не держишь.

Резкий удар и я падаю на пол, ударяясь коленями. Слезы из глаз брызжут. Он резко поднимает меня, смотрит с усмешкой.

– Как колени, ударила?

– Да пошел ты.

– Давай я посмотрю, – хватается он за веревочку на штанах и рвет ее.

– Нет! Не смей! Помогите! – кричу, хочу ударить, но мешают наручники. Он тащит меня к столу и опрокидывает на него грудью, дергая вниз штаны вместе с трусами. – Помогите!

– Уважение, блять, она захотела. Заслужи его сначала, – шлепает он меня по заднице и врывается одним сильным, уверенным толчком.

Глава 18. Давид

Сука! Ну какая же она дрянь!

Мало того, что сбежала, возвращаться не хочет, так она еще и смотрит на меня как дерьмо под своими ногами.

Хочет остаться в тюрьме? Так она сгниет здесь! Будет потом на коленях меня умолять о прощении, о том, чтобы взял ее обратно!

Уважения хочет?

Я покажу ей, как сильно я ее уважаю.

Грудь рвет от закипающего с утра гнева.

Желание сделать ей больно, унизить, просто невыносимое!

Я ее подобрал!

Поселил у себя!

Готов был дать фамилию!

А что она?

Позвонила, помощи попросила у какой – то бабы, только чтобы не возвращаться ко мне.

И это после того, как был с ней нежен?! После того как она кончала податливая в моих руках. После моей доброты!

Сука! Сука! Сука!

Кидаю суку на стол, вжимаю животом в его поверхность. Дергаю штаны вниз. Скулит, дрянь такая.

– Скули, скули сука. Знай что такое жестокость, оцени, блять, насколько тебе повезло, что на той дороге встретился я, а не потный грязный дальнобойщик. Думаешь, он бы церемонился с тобой? Думаешь, доводил бы снова и снова до оргазма, гладил?

– Хватит, хватит! – кричит, а я рот закрываю пальцами. В рот их толкаю. Растягиваю. Уже дергаю ремень в нетерпении, освобождаю налитый, гудящий член.

– Получай, – направляю хуй, давлю на мягкие складки. Сухо, но ничего. – Что, детка не возбуждает тебя такое? В грязи, а не на шелковых простынях, когда не гладят, а сжимают.

Пихаю пальцы дальше, чувствуя, как по ним стекает слюна и слезы.

Аня пытается укусить, но я давлю большим пальцем на скулу, плюю на кончик головки и пихаю член в нутро.

Морщусь от того как сухо.

Как по наждачке, но я терплю.

Пусть терпит и она.

Наконец головка проталкивается глубже. Еще немного и предел.

Бедра бьются об круглую задницу. Чувствую пахом всю нежность ее промежности.

Ну какая же сладкая дрянь. Взять бы и трясти. Спросить, какого хрена?!

Ее лицемерие буквально кипятком ошпаривает. Ломает изнутри. Ну хорошо же было. Охуенно просто.

По настоящему, блять.

А что теперь? Пусть терпит, пусть ноет и захлебывается слюнями.

Вытягиваю член обратно, толкаю снова. Не жалею, продолжая остервенело вбиваться со скоростью печатного станка.

Сильнее. Жестче. Грубее. Еще. Еще.

Мне хочется видеть ее глаза, но сейчас есть опасность, что я просто придушу эту гордую будущую училку. Нотации мне читала. Учила. Воспитывала. Пусть тоже кое – чему поучится. Как минимум уважать тех, кто ее старше и сильнее.

Просто разорву на части за то, что посмела даже смотреть на меня вот так….

Вытаскиваю пальцы из горячего влажного рта, растираю слюну по всему лицу, пухлым мягким губам.

Я бы мог подумать, что они искусственные, если бы не трогал их и целовал.

Аня хнычет, я дергаю волосы, почти ломая шею, смотрю во влажные от слез глаза. Потемневшие от ненависти, что горит в них.

– Ну как тебе, – вбиваюсь членом в стенку матки – Нравится тебе в тюрьме? Запоминай, потому что тебя теперь будут пользовать так всегда…Всегда, – удар по матке. – Всегда. – Еще один.

Она качает головой, шипит, когда бью по тугой заднице, тут же сжимая кожу пальцами удерживая ее в одном положении. Беру, беру, беру. Трахаю на полной скорости. Газ до упора, шестая скорость и двести лошадиных сил и все туда. В нутро девки, что отказалась быть со мной добровольно.

Теперь она будет жрать баланду всю свою жизнь, теперь ей ничего не поможет…

Стягиваю с нее футболку, сдергиваю лямки лифчика, смотря, как на сливочной коже остаются следы. Отпечатки моих пальцев.

Внутри все кипит, рвет грудную клетку, в которой сердце качает кровь в такт бешеной ебли. В такт толчков, на каждый их которых она кричит.

Мог бы уже кончить насколько тугая у нее пизда, но злость мешает, позволяет мучить ее снова и снова. Вытаскивать член и снова вгонять до упора. До хлюпающих, чавкающих звуков, что эхом оглушают как и ее хныкающие стоны. Ее запах буквально проникает в поры, заставляет дышать им, задыхаться.

Пихаю Аню на стол, вдавливаю поясницу, другой рукой удерживая задницу и смотря как член снова и снова входит, теряясь во влажной горячей глубине. Прямо передо мной тугое кольцо задницы.

Работаю на износ, смахиваю пот, что льется по вискам, смотрю, как на теле Ани выступает испарина.

Наклоняюсь и слизываю этот вкус, дурея.

Не могу остановиться, не могу оторваться от того ощущения скручивающего внутренности. Запоминаю его.

Запоминаю вкус.

Скоро она станет шлюхой и будет мне не интересна. Лишь миг. Короткое воспоминание о том, насколько меня ломало когда я в ней. Насколько остры углы эмоций, выворачивающих мои нервы наизнанку. Никто так не бесил. Никто не вызвал такой злости. Просто бабы. Калейдоскоп лиц и лишь ее отпечатано как клеймо. Выжжено на сетчатке глаз.

Вытаскиваю член, смотр на покрасневшие от трения складки, собираю с них вытекающую влагу.

– Что, теперь тебе нравится? – глотаю воздух жадно. Разворачиваю ее к себе посмотреть во влажное от слюны и слез, покрасневшее лицо. И тут же получаю плевок прямо в лицо.

– Ты животное! Ты не можешь мне нравится, – хрипит она сквозь рыдания.

Во мне шевелится чертова жалость, но я глушу ее, врезаясь в прокусанные в кровь губы своими. Не поцелуй, а пытка. Ощущаю этот вкус крови, терплю укус.

– Мне тоже есть чем в тебя плюнуть, – толкаю ее коленями на пол.

Не даю упасть, держу за волосы и дрочу дрожащей рукой, наконец освобождая одеревенелое тело от спермы.

Спускаю ей на лицо, марая волосы и губы. Плевков много, это тебе не слюна, ее так просто не сотрешь.

Она ревет в голос, надрывно, а я просто отхожу назад, пошатываясь от этой бешеной гонки на выживание. Что она со мной сделала? Вот что превратила?

– Ненавижу! – кричит. – Ненавижу.

Находит в себе силы подняться и напасть, ударяя по лицу, раз, другой. Терплю два удара и пихаю ее обратно на пол.

– Ты кажется кого – то ждала? – сглатываю, чувствуя как нутро разъедает от непонятного, непривычного чувства. – Удачной встречи.

*****

Глава 19.

Надо выпить. Залить сладким коньяком горечь, что поселилась в моем горле. Открываю дверь комнаты допросов, протискиваюсь мимо додика, что молчаливо слушал мольбы Ани… Пиздец, куда мир катится? Никто ведь не помог, все о себе пекутся. Поднимаю глаза, а он свои прячет.

– Найди ей одежду и отведи умываться. И не трогай!

– Да, Давид Маркович, – кивает он, я поворачиваюсь и иду по темному коридору, внезапно сталкиваясь с женщиной, которая застывает при виде меня. Судя по всему, та самая Люда, на помощь которой надеялась Аня. Но я понятия не имею, что может эта женщина. Намалеванная настолько, словно очень хочет привлечь мужское внимание. На меня смотрит с открытым ртом, а когда прохожу мимо, еще долго чувствую, как в спину пялится. Прости, тетя, но оказывается, ты не в моем вкусе.

Сажусь в машину, и руки дрожат. Бью по рулю, пытаясь сбить хоть часть напряжения, хоть немного успокоиться, но грудь все еще распирает, а кишки крутит от страха, словно сейчас разверзнутся небеса, и меня прибьет молнией.

Это все из-за нее. Она виновата! Нечего было на меня смотреть, как на говно! Я ей все, а она…

– Я тебе все, а ты! Да что эта тетка сделает? Нихуя не сделает!

С месте газую, словно все черти ада за мной гонятся. Долетаю сквозь тяжелый автомобильный трафик до клуба, в котором привык снимать телок. Нужна… Любая. Просто вспомнить, что не говно. Что дохуя влиятельный и вообще охуенный. И что каждая, каждая пойдет со мной, стоит только щелкнуть пальцами.

Приземлюсь на диван и смотрю, как на шесте елозит задницей блондинка. Мне приносят выпить, и я сразу опрокидываю в себя порцию.

– Давай ее сюда, – киваю на девку на сцене. Выглядит почти невинной, если бы не трусы, в которых видно розовый клочок плоти. Член все еще гудит от другой розовой плоти, в которой было больно, остро и болезненно приятно.

– Добрый день, Давид Маркович, давно вас не было видно.

– Рот закрой и танцуй, – опрокидываю в себя вторую порцию виски. Не запиваю. Ощущаю, как жжение дает возможность выдохнуть, проколоть тот шар огненный, из-за которого я еле дышу.

Мне, блять, никогда не требовалось брать кого-то силой. Они вон сами лезут, как пчелы на мед. Ластятся, улыбаются, жаждут запрыгнуть в мои штаны и глотать литры спермы. А она? А она? И чем я ей плох? Рожей не вышел?! А может, член маловат? Или великоват? Что? Что не так?!

– Что тебе не так?! – ору на наклонившуюся ко мне девку. Она тут же испуганно таращится, отпрыгивает зайцем. Аня не отпрыгивала. Напролом идет. В лицо мне плюет.

– Давид Маркович…

– Пошла вон! – ору я и запускаю в стену стакан с виски. Башка кружится, больше ничего перед собой не вижу, разрушая себя изнутри и бар снаружи. Куда ни глянь, везде ее лицо, и губы говорят:

– Лжец… Лжец… Лжец…

– Я за свои слова отвечаю!

– Лжец, лжец… Лжец…

Не сразу, но руку режу бутылкой, а свет меркнет от удара по голове, который наносит мой собственный человек. Убил бы, но в забытье легче, и Аня такая снова поучающая, лучезарная, в платье, которое хочется облизывать, с ногами от ушей, которые на плечи хочется закинуть, и брать, брать, брать. Трахать без остановки, пока не услышу рваное, сиплое: "Еще, Давид, еще!"

Я же был с ней добрым. Да я бы все для нее сделал, а она променяла меня на ебаную гордость. Лицемерная сука. Откуда она вообще такая правильная взялась? С каких небес на нашу грешную землю упала?

Открываю глаза не сразуЮ. Башка тяжелая, лежу в машине. Очевидно, поднять меня до квартиры оказалось для Артема непосильным трудом.

– Пацан где? – тру глаза, в которые, кажется, песок засыпали.

– Дома у вас, в приставку играет.

– Ясно… – сажусь на заднем сидении, чувствуя, как свело ноги от неудобной позы. Когда я последний раз так нажирался? Лет в двадцать? – Ущерба на сколько?

– Да я вас быстро вырубил, не сильно наворотили. Шеф.

– Чего тебе, поганец? Не мог до дома довезти?

– Тяжелый вы больно, а вы бы вряд ли хотели, чтобы вас в таком состоянии кто-то видел.

– Твоя правда. Живи.

– Да, и еще…

– Минералки дай.

Он тут же протягивает, и пока я залпом выпиваю полтора литра, говорит.

– Из тюрьмы звонили, Анна хотела с вам переговорить. Остатки выливаются по подбородку. Вот это тебе доброе утро.

– Сама звонила?

– Нет, через охрану передала.

– Ясно, – сердце, почти затихшее, снова качает кровь бешеными рывками. Волнение странное. Словно пацан перед свиданием в школе. – Давай домой, переоденусь хоть. И найди платье белое на Анин размер. Посимпатичнее. И не сильно открытое.

– Сделаем, – кивает Артем, заводя мотор, пока я откидываюсь на спинку кресла и улыбаюсь. Ну, что, Ань, недолго ты гордую играла. Даже как-то разочарован, что ли… Всего ночь выдержала. – Ситуацию с Чернышевским пока на паузу?

– Пока все на паузу, кроме нее....

Закрываю глаза, представляя, как буду снимать с нее белый наряд и ставить на колени, чтобы сосала, пока не привыкнет, что теперь я ее муж, хозяин и сам Бог