Текст книги "На улице Мира (СИ)"
Автор книги: Ася Лавринович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
Глава семнадцатая
Глава семнадцатая
Чем дальше мы уходили в бор, тем больше вокруг было странных звуков. Я прислушивалась к каждому малейшему шороху, боясь, что-то какой-нибудь опасный зверь вот-вот выскочит из-за кустов. Сюда практически не проникал лунный свет. За стройными стволами сосен сгущалась тьма. Сбоку кто-то протяжно вздохнул, и мой пульс снова участился.
– Кто это был? – послышался сзади взволнованный голос Дианы. Но никто Рудневой не ответил.
– Скоро начнется дорожка к лагерю. Он находился не очень далеко, – сказала Амелия, которая по-прежнему шагала впереди. – Я по навигатору смотрела. Когда-то тут, конечно, все вырублено было, но почти за тридцать лет опять заросло…
Я пыталась отвлечься на болтовню Циглер, но шорохи вокруг не давали покоя.
– А вы знали, что в рейтинге опасности дикий кабан обгоняет акулу? – зачем-то сказала я.
– Это ты к чему? – поежилась Диана, которая вцепилась в рукав Никитиной толстовки, и Яровой практически тянул Рудневу за собой.
– Просто что-то вспомнила, – ответила я. – А еще одна из приманок для кабанов – клубника. Кабаны обожают ее запах. У тебя, Диана, как раз такие духи…
– Здесь водятся кабаны? Ребята, они здесь водятся? – запаниковала Руднева.
– Вполне возможно, – неуверенно произнесла я.
– Да наверняка! – не оборачиваясь к нам, хмыкнула Амелия.
Под ногами Дианы что-то громко хрустнуло.
– Ой-ой!
– Что такое? – Циглер резко затормозила.
Даня чуть не врезался в Амелию.
– Ногу подвернула? – обернулась Ирка.
– Нет, просто о какую-то корягу запнулась! – проворчала Руднева. Она едва удержалась на ногах и еще крепче вцепилась в рукав Никиты. – Здесь совсем нет дороги!
– Конечно, это ж лес! – сказал Даня.
– Я не могу так идти… – заканючила Диана. – Темно, страшно! Зачем мы сюда поперлись?
– Тебя никто за нами силой не тянул, – уже привычно огрызнулась на Диану Ирка. – Сама, как обычно, увязалась. Ты же за всеми увязываешься…
Иркины ядовитые слова наоборот стали для Дианы стимулом идти вперед. Она отцепилась от Никиты и в пару шагов догнала Третьякову. Теперь девчонки вышагивали в ногу и спорили.
– Дружила бы и дальше со своей Соболь! Сейчас бы посапывала в кроватке, предварительно пересчитав перед сном всех симпатичных парней из старших отрядов!
– Ой-ой-ой! – покачала головой Диана. – Будто ты не такая. Будто тебя мальчики не интересуют… У самой парень в армии, а после ужина с вожатым зажимаешься!
– Чего-чего? – притормозил Даня. – Ира, с кем ты там вечерами зажимаешься?
Они втроем галдели на весь ночной лес.
– Лучше б на меня напал дикий кабан, чем я слушал это, – проворчал Никита.
Амелия тоже под шумок перебралась ближе к нам. Так что троица Ирка – Даня – Диана, громко споря, теперь первыми шагали по узкой заросшей тропке, подсвечивая себе путь фонариками.
Циглер шла рядом со мной, с интересом слушая жаркий спор между девчонками.
– Они ведь раньше дружили, верно? – негромко спросила она у меня.
– Да, мы все выросли в одном дворе. Я, Ирка с Даней, Никита, Диана… Потом Руднева переметнулась к Соболь. А Третьякова до сих пор дуется.
– Поэтому она так все время к Диане цепляется?
– Ага, – вздохнула я.
Несмотря на то что Ира тоже встала на защиту Рудневой в столовой, споры между ними так и не прекращались.
Вскоре мы дошли до заброшенной территории. Луна разлила мертвенно-голубоватый свет на несколько покосившихся деревянных корпусов и некогда белое двухэтажное здание с советским плакатом на стене «Нам нужен мир!» Большой светлый корпус, где возможно, раньше располагалась столовая, из-за разбитых темных окон производил самое удручающее впечатление. Время здесь будто застыло. Амелия остановилась около выцветшего обшарпанного указателя, надпись на котором гласила: «Лесная сказка». И чуть ниже: «Добро пожаловать!»
– Одна девушка безответно влюбилась в парня, – грустно начала Амелия. – Из-за неразделенных чувств повесилась на своем ремне… Какая тоска должна была ее одолеть? Люди кладут себя на плаху… И ради чего? Пасть жертвой во имя любви? От любви этой одни неприятности.
– Для некоторых любовь – единственное спасение и смысл жить, – подала я голос.
– Вообще-то я слышал, что после развала Союза этот лагерь просто разворовали, – грустно улыбнувшись, сказал Даня. – Но твоя версия, Амелия, мне тоже нравится.
Циглер лишь пожала плечами. Она верила в свою легенду о павшей жертвой во имя любви девчонке.
– Ну, что? Кто первый? – насмешливо повернулся к нам Третьяков.
– Я! – решительно сказала Амелия и направилась к самому светлому обшарпанному корпусу.
– Кто бы сомневался, – проворчала Ирка, следуя за Амелией. За Иркой пошли Даня с Никитой. Мы с Рудневой должны были замыкать шествие, но Диана вдруг ухватилась за шершавый столб и принялась мотать головой.
– Нет, я никуда не пойду! – твердила она. – Это безумие. Мне страшно! А еще у меня дурное предчувствие!
– Какое еще предчувствие? – насторожилась я.
– Не знаю… – внезапно Диана перешла на шепот: – Вдруг мы встретим там ее?
– Кого ее? – не поняла я.
– Ну, ту девчонку!
Я засмеялась. Правда, смех у меня получился невеселый. Какой-то натянутый, неестественный и оттого немного жутковатый.
– Это все выдумки. Нет там никого.
– Ну, а вдруг?.. – не сдавалась Диана.
– Вы идете или нет? – оглянулся Никита.
– Идем! – кивнула я. Затем повернулась к Рудневой. – А ты тогда оставайся. Здесь нас подождешь!
– Ну уж нетушки! – Диана снова отклеилась от дерева и зашагала рядом с нами, при этом вцепившись уже в мою руку.
На первом этаже двухэтажного корпуса я сразу же наступила на разбитое стекло, которое неприятно раскрошилось под подошвой кроссовки. Мы миновали большой пустой зал, в котором, разумеется, давно не было мебели. Наши фонарики то и дело высвечивали мусор, пустые бутылки, окурки… Теперь это место производило удручающее впечатление не только из-за жуткой легенды…
– Вот видите, не так уж здесь и страшно! – нарушила тишину Ирка. Ее голос гулким эхом разнесся по помещению.
– Ш-ш! – внезапно зашипел Амелия. Мы все замерли. А Руднева так сжала мою ладонь, что я чуть не вскрикнула.
– Что такое? – всполошилась Третьякова.
– Слышали? – Циглер прислушалась. – Наверху шаги.
– Да хорош заливать, – хмыкнул Даня. Впрочем, без особой уверенности в голосе.
– Я тоже слышу… – проблеяла Руднева. – На втором этаже кто-то есть!
Мы встали, как вкопанные. В полутьме я отыскала ладонь Никиты. Сверху доносился глухой стук. Там, действительно, кто-то ходил! Медленно, из стороны в сторону…
– У-у-а-ы-ы-ы! – внезапно взвыла под моим ухом Руднева. Я чуть не умерла от страха!
– Руднева! – перепугавшись, закричала Третьякова. Потому зашипела: – Руднева! Сдурела?
– Простите! – пискнула Диана. – Не выдержала. Мне очень-очень страшно!
Стук наверху прекратился. Кто-то, услышав наши вопли, замер.
– Ну, вот, дура! Ты ее испугала! – сердилась Ирка.
– Ее? – переспросил со скепсисом в голосе Никита.
– Ту девчонку, которая повесилась…
– Ир, ты же не всерьез? – хрипло рассмеялся Никита.
И снова раздались шаги над нашими головами. Теперь некто совершенно точно направился к лестнице. Сердце замерло в груди. Никогда не верила ни во что потустороннее, но здесь в голову полезли самые глупые устрашающие мысли…
– Слышите? К нам идет! – довольным голосом проговорила Амелия. Видимо, адреналин и у нее зашкаливал, и все происходящее приводило одноклассницу в восторг.
– Разве привидения не должны летать по воздуху? – сдавленным от волнения голосом спросила Диана.
– Да какие еще привидения? – сердился Никита. Даня в этот момент только очумело вертел головой. – Скорее уж, какой-нибудь отморозок. Видела, сколько здесь бутылок и окурков? Кого еще может привлечь такое место?
– Только таких дураков, как мы, – тихо добавила я.
С каждым новым шагом сверху сердце замирало. Чем ближе этот «некто» подходил к лестнице, тем больше мне хотелось заверещать от страха и кинуться обратно в лес.
Когда показались два белых кеда, мы перевели дух. Неужели я, и правда, могла допустить в мыслях, что призраки существуют? А когда нарушитель нашего спокойствия явил себя целиком, мы с Дианой хором выкрикнули:
– Марк?!
Луч от фонарика Василевского вздрогнул. Лицо Марка было бледным и растерянным.
– На фига так пугать? – напустилась на одноклассника Ирка. Циглер казалась жутко разочарованной. Наверное, для нее лучше б к нам прям на ремне с круглой пряжкой со второго этажа спустилась выдуманная девчонка.
– Это вы меня напугали, – глухим и каким-то чужим голосом сказал Василевский, странно поглядывая в нашу с Никитой сторону. Мы с Яровым по-прежнему держались за руки. Я быстро посмотрела на Никиту. Тот с хмурым видом не сводил с Марка немигающего напряженного взгляда.
– Что ты тут делаешь? – весело спросил Даня. Кажется, среди нас он был единственным, кто был рад встретить Василевского. Что ни говори, а Третьяков, похоже, жутко перетрухнул. Он наверняка мог поверить в ту байку с повешенной. Уж слишком достоверным казалось все в такой жуткой обстановке. Ночью, посреди темного леса, в обшарпанных стенах…
– Я Кузе в карты проиграл, – все тем же тихим голосом продолжил Марк. – Бились на желание. По его условию, я должен был дойти до лагеря и запустить трансляцию. Он рассказал всем в нашей палате про неприкаянную душу девчонки… Хотя я слышал от воспитателей, что этой байке сто лет в обед. Ее давно какой-то вожатый придумал, чтобы пугать всех новичков.
– Из-за проигрыша в карты сбегать из лагеря и тащиться в лес? Глупости какие! – скрестив руки на груди, фыркнула Ирка.
– Ну, а сами вы что здесь забыли? – с вызовом спросил Марк.
– Так, нервишки пришли пощекотать, – ответил за всех Даня, снова поглядывая на Амелию.
Та со скучающим видом водила фонариком из одного пустого угла в другой, рассматривая глупые надписи на стенах, вроде «Здесь был Вася из третьего отряда». Совершенно очевидно, Циглер была разочарована. Ведь вместо опасностей, неприкаянной души и приключений, одноклассница встретила нашего «мальчика-зайчика». Внезапно Амелия как-то странно и жутковато улыбнулась.
– Знаешь, Марк, будет тебе трансляция для Кузьменко. Руднева, иди-ка сюда!..
– Я? – Диана несмело отпустила мою руку и сделала пару шагов в сторону Амелии.
– Ты-ты! Ну? Смелее!
– Амелия, ты меня очень пугаешь, – плаксивым голосом произнесла Диана.
– Циглер, что ты задумала? – насторожилась Ирка.
– Давай, снимай с себя сорочку! – приказала Амелия.
– Чего-о? – возмутилась Диана. Ее крик эхом разнесся по пустому залу.
– Она все равно у тебя под толстовкой. Снимай!
– Ну вот еще!
Тогда Амелия молча взяла Диану за руку и повела в соседнюю пустую комнату. Руднева, впрочем, не сопротивлялась. Попробуй долго возражать Амелии. Мы удивленными взглядами проводили девчонок.
– Может, прийти Диане на помощь? – Ира кивнула в сторону комнаты, в которой скрылись Руднева и Циглер.
Я только пожала плечами. Все прислушались. Вскоре оттуда донесся звонкий смех Дианы, и мы немного успокоились. Хотя никто не думал, что Амелия может причинить вред Рудневой.
Диана первой вышла из комнаты, а затем к нам выплыла Амелия. От ее внешнего вида мороз пробежал по коже. Одноклассница осталась в одной шелковой сорочке выше колен. Циглер распустила темные длинные волосы и закрыла ими лицо.
– Блин! Ништяк! – с восхищением произнес Даня.
– Да уж, – хмыкнул Никита.
Марк, поняв, что замышляет Амелия, быстро заговорил:
– Я на втором этаже разрушенный дверной проем видел. Выглядит эпично!
С топотом мы ринулись на второй этаж. Там стояла старая железная койка, на которую с жутким скрипом улеглась Амелия. Я осторожно оглядывалась по сторонам. Меня тут же окутала липкая паутина страха. Это место вселяло ужас.
По «режиссерской» задумке Амелии, Марк должен был включить трансляцию на лестнице, по пути на второй этаж. Поочередно заглядывать в пустые комнаты, а в палату с разрушенным дверным проемом и одинокой кроватью зайти в последнюю очередь. Амелия же в это время медленно, словно привидение, начинала подниматься с койки, а затем брела в сторону Марка. Под конец трансляции вместе с Марком истошно орал Даня. Во время репетиций Василевский постоянно запинался и начинал не вовремя ржать.
– Не могу! – задыхался он от смеха, когда мы с Иркой и Дианой нарочно корчили рожи за кадром. – Телефон трястись будет.
– Нормально, – успокаивала его Циглер. – Это будто от страха…
Всякий рай, когда Марк начинал ржать, мы подхватывали его громкий хохот. Будто каждый из нас через истеричный смех избавлялся от накопившегося за этот вечер страха. Когда пришло время включать трансляцию, выяснилось, что связь в лесу ловит плохо, и «картинка» виснет.
– Так еще лучше! – радовалась Амелия. – Пускай долго грузится. А Кузя помучается в догадках, что там происходит!
И хотя мне не нравились такие розыгрыши, Кузьменко этот дурацкий ролик с Амелией в главной роли заслужил. По словам Василевского, Макс долго запугивал всех, кто был в палате. А такое изощренное наказание придумал для Марка лишь потому, что ревновал Соболь к нашему новенькому…
Пока все были заняты съемками, мы с Никитой улучили момент и выбрались на старую крышу. Здесь ярко мигали звезды.
Никита сидел рядом, а я нарочно касалась его плечом. Мне хотелось крепко обнимать его за загорелую шею, снова целовать, вспоминать наше детство и счастливо смеяться. Впервые я испытывала такие приятные чувства. Я горела. Любовь прожигала до костей… Я снова смотрела только на профиль дорогого мне человека, как тогда, на озере. А Никита, задрав голову долго разглядывал луну. Внизу по-прежнему раздавались вопли ребят. Наверное, своими криками мы перепугали всех лесных жителей.
– Когда ты понял, что я тебе нравлюсь? – вдруг спросила я. – Ну… как девушка.
Никита посмотрел на меня и улыбнулся.
– У тебя в темноте глаза сияют, – сказал он. – Как звезды.
Вдвоем мы снова задрали головы и уставились на небо. И в эту минуту мне стало все равно на наш побег, на заброшенный лагерь, на возможное наказание, на угрозы, на эти дурацкие правила…
– Наверное, я понял, что ты мне нравишься в тот момент, когда услышал о симпатии к рыжему. Я даже не думал, что меня будет так раздражать твой потенциальный кавалер. На парней Ирки и Рудневой всегда было плевать. А тут я не мог скрыть раздражение. А когда вы с Третьяковой его обсуждали, мне казалось, ты мне под кожу иголками лезешь…
– Почему ты сразу мне обо всем не рассказал?
– Ты ведь тогда относилась ко мне только как к другу. Поэтому после той дурацкой драки решил, что это даже лучше, что мы перестали общаться. Придет другой, и я снова не сдержусь... И только теперь понял, какой я был дурак, что не поговорил раньше. Мне тебя не хватало.
Я молчала, обдумывая слова Никиты. Возможно, вселенная не зря дала нам «таймаут». Потеряв Никиту на целых два года, мне, словно птице обрезали крылья. И вот теперь, наконец, я снова могу летать. До момента нашего воссоединения я даже не подозревала, насколько мне дорог Никита. Зато теперь он рядом. Я могу обнять его, поцеловать, прокричать на весь темный лес, что Никита – только мой… Я придвинулась ближе к парню, и он тут же обнял меня за плечи. Высокие черные сосны закружились, зашумели. И голова пошла кругом от счастья. Счастье. Кроме него, больше в жизни ничего не хочется.
Я подняла голову и принялась снова рассматривать лицо Никиты.
– Что у тебя с носом? – спросила я, осторожно коснувшись пальцем спинки носа. – Другой какой-то стал… Раньше не замечала.
– Ломал, – смутившись, ответил Никита.
Чердачное окно с треском отворилось, и на крыше показалась голова Рудневой в бигуди. Я тут же отпрянула от Никиты, а тот нехотя выпустил меня из объятий. Пока не хотелось, чтобы Диана узнала, что мы с Яровым вместе, иначе каждую ночь пришлось бы обсуждать с Рудневой наши отношения.
– Приветик! – кряхтела Ди, пытаясь выбраться на крышу. Видимо, сзади ее кто-то хорошенько подтолкнул, так как Руднева пискнула и повалилась на старый пыльный шифер. Следом показалась довольная Амелия. Обе уже успели переодеться.
– Ну, как прошли ваши съемки, Хичкок? – со смехом спросила я у Амелии.
Циглер показала большой палец. Затем и остальные ребята выбрались на крышу. Марк сел рядом с Даней, который оперся спиной о старую деревянную раму чердачного окна. Василевский снова впился в нас с Никитой взглядом. Мне стало не по себе. А еще из головы никак не выходила его встреча с Соболь. Какие общие дела у них могут быть?
Диана разместилась последней. Села рядом с Амелией, скрестив ноги, и в темноте принялась разглядывать свой маникюр.
– Амелия, вот ты толкнула меня, и я ноготь сломала!
Циглер только удрученно вздохнула. Некоторое время мы молчали, прислушиваясь к лесным шорохам.
– Вот ты вроде неглупая деваха, – нарушила тишину Амелия, обращаясь к Диане. – А ведешь себя иногда просто невозможно. Ну, неужели у тебя правда одна сладкая вата в голове? Ведь болтаешь об одних глупостях…
– Я такая какая есть! – с вызовом произнесла Руднева. – Никого из себя не строю. Пусть для тебя глупости, а я это называю интересами. И уж не моя вина, что они у нас с тобой не совпадают.
Мы с Иркой молча смотрели на девчонок. Парни тоже с интересом прислушивались к спору Амелии и Дианы.
– Ты тоже могла бы сойти за вполне нормальную девчонку, если б не наносила такой ужасный макияж и не таскала всю эту черную мрачную одежду…
– Ну, зная историю Амелии, если честно, не удивляюсь, что у нее такой черный внутренний мир, – подала голос Третьякова.
– А что с моим миром? – вскинула на Ирку темные глаза Амелия.
– Ну, про маму, про бабушку…
Мы с Циглер переглянулись. Кажется, Амелия сама уже запуталась в своих сказках. Со всеми переживаниями, я забыла рассказать Ире о том, что история Циглер – выдумка. Да и не была уверена в том, что вправе рассказывать о чужих семейных секретах.
– Они узнают правду? – спросила я у Амелии.
– О чем вы? Какую правду? – тут же всполошилась Руднева.
– Хорошо-хорошо, – недовольным голосом начала Амелия. – Та история с моей мамой и выгребной ямой – выдумка. Я просто хотела произвести на вас впечатление.
– Какая еще выгребная яма? – вклинился Даня.
– Вот ты все-таки дура, Амелия! – возмутилась Ирка. Но, видно, все же выдохнула с облегчением. – Мы ведь искренне тебе сочувствовали!
– Вот-вот! И я прониклась! – обиженно добавила Диана.
– У меня вполне себе обычные родители, – продолжила Амелия. – Папа – военный. Мама… Его преданная вторая половинка. – Циглер как-то грустно усмехнулась. – Мы часто переезжали, и я школы меняла, как перчатки. Всю свою жизнь хотела, чтобы у меня появились настоящие друзья, но попробуй их заведи, когда каждый день – как на вулкане. В конце концов, я попросила, чтобы меня оставили у бабушки, чтобы спокойно доучиться старшие классы…
– У бабушки-ведьмы? – перебил Даня.
– Да обычная у меня бабушка, – поморщилась Амелия. – Понятия не имею, кто такие глупые слухи распустил.
– Просто говорили, что ты ее очень боишься, – пожала плечами Ирка. – А остальное люди уж сами додумали.
– Я правда ее боюсь, – призналась Амелия. – Моя бабушка очень строгая. В прошлом учительница. Она консервативная и редко пытается войти в мое положение. Все время воспитывает. Наверное, поэтому мне так хотелось умотать в этот лагерь хоть ненадолго. Отдохнуть немного от вечных нравоучений.
– А мы как-то были у тебя дома, – разоткровенничалась Ирка. Я посмотрела на подругу и сделала страшные глаза, мол, не смей рассказывать о нашем позоре! Но в темноте Третьякова ничего не заметила и беспечно продолжила: – Ну, как дома… В подъезде. Нам открыла дверь лысая сумасшедшая старуха…
– Хотя потом, по нашим сведениям, у нее внезапно на голове очутилась прическа, – добавила я, решив не рассказывать Амелии, Диане и Марку еще и о той спасательной операции, когда Даня и Никита пришли к нам на помощь.
– Зачем же вы потащились в мой подъезд? – удивилась Амелия.
– Да так, поговорить хотели, – туманно ответила Ира. – Позже с тобой все выяснили.
Каждая из нас троих тут же вспомнила о позорной стычке на школьном дворе, но обсуждать тот случай никому не хотелось.
– Тогда вы просто перепутали квартиры, – прыснула Циглер. – Попали в тринадцатую, к Стелле Аркадьевне. Она, действительно, носит парик. И уже давно с головой не дружит.
– Она сказала, что ее внучки больше нет. Она выбрала тьму, а не свет, – припомнила я страшные слова лысой старухи.
– Ну да, в этом году внучка Стеллы Аркадьевны не голосовала за КПРФ! – сообщила нам Амелия.
Тут же раздался страшный треск, из-за которого все вздрогнули. Даня, сообразив наконец, о чем идет речь, так громко расхохотался, что, навалившись на старую трухлявую раму, провалился в темное чердачное окно…
