Текст книги "На улице Мира (СИ)"
Автор книги: Ася Лавринович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Ну, что тебя тревожит? – спросила я. – Только не на тему дискотек и парней. Расскажи нам про маму и папу, если хочешь. Вдруг тебе полегчает?
– Вы правда будете это слушать?
– Слушаем же мы о бицепсах Ярового, местных ботаниках и корейских масочках, – вздохнула Циглер. – Выслушаем и что-нибудь посерьезнее.
Диана вымученно улыбнулась.
Мы проболтали почти до четырех утра. Диану словно прорвало. Все слушали Рудневу внимательно. Даже Амелия, обняв подушку, с задумчивым видом следила за рассказом Ди и не отпускала своих привычных ядовитых комментариев.
Руднева поведала, что мама и папа живут как кошка с собакой – вечно ссорятся, но почему-то остаются вместе. Видимо, такая вот у них любовь. Скандалы эти происходят с самого Дианкиного детства, сколько она себя помнит. Родители не раз ругались, били посуду и даже дрались при дочери. Диана сказала, что одно время каждый раз загадывала перед сном одно желание: чтобы новый день прошел без очередного скандала.
– У меня мама очень нервная и ревнивая. И папа вспыльчивый. Он маму любит, но она его во всех грехах подозревает. Может, и не без повода, конечно… – Диана шмыгнула носом. – Как-то раз так разругались прямо перед моим днем рождения, что даже забыли подарок мне купить, представляете? Долго потом извинялись, но праздник был испорчен. Они ж поссорятся, а потом неделями друг с другом не разговаривают. Да разве это жизнь? Сплошной стресс… Думают, могут откупиться большими суммами на карманные расходы. Ну куплю я себе шмотку какую, или вот это… – Руднева, поморщившись, кивнула на многочисленные флакончики на своей тумбе. – Так потом переживать буду меньше, что ли? Как бы не так!
Ди принялась бережно убирать потрепанную куклу обратно в сумку.
– Поэтому я так дорожу Эмили. Конечно, она уже давно пришла в непригодность. Я, как смогла, привела ее в порядок. Например, этот уродский рот пришила, когда мне было всего семь.
– Но почему ты нам никогда не рассказывала о своих проблемах? – удивилась я. – Когда мы дружили…
– Много ли мы рассказываем друг другу? – усмехнулась Ди. И тогда я подумала, что она права. Сама-то я не особо спешила делиться личными проблемами. – И к тому же, мне казалось, что вокруг у всех идеальная жизнь. Особенно вон у той же Соболь. Она красивая, популярная, и с мамой они – лучшие подруги. Мне стыдно жаловаться. Хотелось, чтоб было все, как у Оксаны.
– Идеально не бывает, – снова подала голос Амелия. – Соболь тоже может многое скрывать. Все хотят продемонстрировать друг другу только хорошее, а о плохом преимущественно молчат. Потому что плохое все равно рано или поздно вылезает наружу. Как, например, сейчас.
Я в тот момент почему-то подумала об отчиме Никиты. Рассказывал ли Яровой кому-нибудь о своих проблемах? Ведь если бы я в один вечер не забежала в наш деревянный домик…
Мы уснули, когда уже рассвело, и снова чуть не пропустили зарядку. Когда Амелия, собравшись, первой вышла из палаты, Диана повернулась к нам с Ирой. Третьякова в тот момент собирала темные волосы в пучок.
– Почему вы не любите Амелию? – шепотом спросила Руднева, едва Циглер скрылась за дверью.
– А за что ее любить? – вскинулась Ирка.
– Ночью она дала мне пару полезных советов. Да и вообще производит впечатление своеобразной, но нормальной девчонки.
– Нормальной? – Ирка расхохоталась.
– Ну да. А еще без косметики Амелия очень даже симпатичная, – продолжила Руднева. – С ее высоким ростом, ей бы в модели…
– Не знаю, особо не разглядывала эту ведьму, – буркнула Третьякова.
Я видела, как мимо нашего окна проходят ребята в спортивной форме. Вполне возможно, что мы явимся на зарядку последними и нам снова придется бежать дурацкий кросс.
– Ира считает, что Амелия меня специально пугает, – пояснила я Диане. – Помнишь тех пауков в кровати? До этого в городе еще много всякой чертовщины происходило. Мы даже не уверены, что стремянка изначально не была испорченной...
– А тот ужасный пост в «Подслушано»? – встряла Ирка.
– Ой, девочки… – протянула Диана.
Ее глаза забегали. Ира тут же подлетела к Рудневой.
– Ты что-то знаешь, да? Говори!
– На зарядку пора… – Диана вытянула шею, выглядывая в окно. Тропинка уже опустела, и это означало одно: мы снова опоздали на разминку, и впереди нас ждет изматывающая пробежка вокруг всех корпусов. Но Третьякова, наплевав на опоздание, уже взяла в оборот Диану.
– Раз ты в курсе происходящего, значит, знаешь, кто написал этот пост? Это Соболь, да?
– Девочки, я ничего вам не говорила! – взмолилась Руднева. – Вы ведь сами догадались! Амелия к тому посту не имеет никакого отношения…
– Но как Оксана узнала? – воскликнула я. – Неужели следила за мной? А про моих родителей у нее информация откуда?
– Этого я не знаю, – пожала плечами Руднева. – Я даже не была в курсе, что она такой пост готовит. Узнала уже обо всем вместе с вами, а потом в компании Оксана с девчонками «Подслушку» обсуждала и хвасталась, что такой фурор произвела. Вообще они помнят, что мы раньше с вами дружили, поэтому особо при мне не распространяются.
В палату заглянула Амелия.
– Ну, где вы? – спросила она. – Готовы бегать кросс?
Мы втроем удивленно переглянулись. То, что Циглер зашла за нами после ночного разговора, стало для нас новостью.
– Идем, – вздохнула я, направляясь к двери. Амелия уверенно зашагала по светлому коридору впереди. Я – за ней. Замыкали наше шествие опоздавших Третьякова и Руднева.
– Фу, как ты дружишь с этой дурой Соболь? – пыхтела сзади меня Ирка на ухо Диане.
– Прости, – пискнула Ди. – Если бы я знала, что она замышляет против Веры… Я бы сказала ей, что это ужасная идея!
– Так бы она тебя и послушала, – хмыкнула Ирка. Затем оставила Диану и быстрым шагом догнала меня. – Ну, что ты теперь хочешь делать?
– Честно? – устало вздохнула я. – Все забыть и просто испариться.
***
Но Соболь о нас забывать не собиралась. Когда мы вчетвером появились в столовой, я сразу почувствовала на себе ее тяжелый взгляд. Обычно Руднева крутилась возле столика Оксаны в поисках места, но тут сразу почему-то села с нами. Видимо, за столом Соболь проходило бурное обсуждение того, что Диана их окончательно покинула. Я видела, что первые дни Руднева очень расстраивалась из-за того, что не попала в одну палату со своей лучшей подругой. Но Соболь было все равно, она не тянулась к Диане. Кажется, здесь, в лагере, Руднева была для рыжей красавицы балластом.
Мы взяли подносы и отправились к стойке с едой. Диана выбирала очень долго... То слишком жирное, то соленое, то сладкое... Наконец Руднева с подносом направилась к нашему столику. Мы втроем уже ели. Ирка с аппетитом уплетала тосты, Амелия чистила вареное яйцо… Я ковыряла ложкой свою овсянку. После воспоминаний о посте в «Подслушано» настроение пропало. И аппетита не было, несмотря на изматывающий кросс, после которого обычно очень хотелось есть.
Когда Диана проходила мимо столика Соболь и ее подруг, случилось что-то непонятное. Ди резко качнулась и повалилась на пол. Поднос загремел, тарелка с кашей звякнула, а два вареных яйца покатились к ногам Соболь. Притормозили рядом с изящным босоножкам Оксаны на высокой танкетке…
– Аккуратнее, Дианочка, – елейным голосом проговорила Оксана.
Раскрасневшаяся Руднева схватила с пола поднос и, поднявшись на ноги, одернула подол задравшегося сарафанчика. В столовой все взгляды были прикованы к этой некрасивой сцене.
– Что за фигня? – удивилась Циглер. Наш стол находился совсем рядом со столом Соболь. – Диана запнулась, что ли?
– Сомневаюсь, – шепотом ответила я.
Руднева сердито впилась глазами в Оксану.
– Зачем ты поставила мне подножку? – дрожащим голосом спросила Ди. Я прекрасно знала Рудневу. Ей стоило огромных усилий прямо здесь и сейчас при всех не разреветься.
– Я? – Соболь расхохоталась. – Это ты неуклюжая, Дианочка. Под ноги ж надо смотреть!
– Если еще раз повторится что-то подобное… – замялась Диана.
– А? Не слышу! – запридуривалась Оксана.
– Если ты попробуешь еще раз…
– Не слышу тебя! – насмешливо повторила Соболь. – Говори громче!
– Или, может, лучше ты свои локаторы прочистишь? – внезапно на всю столовую произнесла Амелия.
Я с удивлением покосилась в сторону Циглер, которая сидела по левую руку от меня. Ирка, перестав жевать тост, тоже ошарашенно уставилась на нашу соседку по палате.
– Чего-о? – протянула Соболь, поглядывая на своих подружек за столом. Те сразу перестали улыбаться. Никто не хотел связываться с чокнутой Амелией.
– Чего слышала, – буркнула Циглер, поднимаясь из-за стола. Диана, обняв пустой поднос, растерянно моргала. Руднева никак не могла ожидать, что Амелия, ругавшая ее каждую ночь за болтовню и сплошные глупости на уме, вдруг встанет на защиту. – Еще одна такая выходка, и будешь иметь дело с нами.
– С нами? – ахнула Ирка. – Вот что-то я сейчас не поняла…
Амелия, между тем, дернула меня за рукав толстовки. Тогда мне тоже пришлось встать. Ира уже перестала завтракать и теперь в напряженной тишине переводила взгляд с нас на Диану. Думаю, в глубине души она уже давно простила Рудневой ее предательство… В конце концов, Третьякова тоже нехотя поднялась из-за стола.
Глава пятнадцатая
Глава пятнадцатая
Я сидела на трибуне и нервно теребила подол сарафана. Вокруг пели птицы, а со стороны главного корпуса неясно доносились голоса. Марк должен был прийти на встречу с минуты на минуту. Я, разволновавшись, явилась раньше. Да и не хотелось торчать в палате, там у нас снова проходил разбор полетов. Амелия вылила в унитаз какую-то пахучую жидкость, которая оказалась супердейственной «масочкой» Рудневой. Оказывается, Диана над ней весь день колдовала, даже занятия прогуляла. Несмотря на то что мы вступились в столовой за Рудневу, стычки в нашей палате не прекратились. Наверное, до конца смены придется слушать их споры и традиционное после отбоя: «Заткнитесь, пожалуйста, не мешайте мне спать!» Ирка, почуяв, что запахло жареным, тоже куда-то умотала. Подозреваю, что на свиданку с вожатым.
Неудачное место для встречи выбрал Марк. На этой пустой трибуне я сидела, словно на витрине. Многие, кто шел от столовой до главного корпуса, с любопытством пялились в мою сторону. Ладно, вот придет Марк, и можно будет отправиться подальше, в лес. Немного прогуляться.
Василевский явился спустя десять минут. Как и я – взволнованный. Я поднялась ему навстречу.
– Прости! – выдохнул он. – Нас задержали на курсе программирования... Зато у меня есть вот это.
Марк достал из кармана джинсовых шорт два жетона и протянул мне.
– Здорово! – обрадовалась я. – Ты молодец. Мы уже по количеству жетонов обгоняем второй отряд…
Осталось взять жетоны с предстоящей олимпиады по физике. Для этого мне нужна помощь Никиты. Нужно не забыть попросить его об участии…
Марк взял меня под руку, и мы пошли по узкой тропинке, усыпанной желтыми иголками, вглубь леса. Сквозь толстые стволы сосен виднелось озеро – спокойное и гладкое.
– Ты подумала над тем, о чем мы говорили? – с места в карьер спросил Василевский.
– Подумала, – кивнула я. – Марк, ты очень классный, но…
– Но? – Василевский искренне удивился. – Неужели я ошибся, и тебе ни капельки не нравлюсь?
– Нравишься. Вернее, очень нравился… – я вдруг покраснела и замямлила. Чувствовала себя очень глупо. – Только я не вижу особой заинтересованности во мне. Кажется, ты всем девчонками уделяешь много внимания…
– Ты ревнуешь? – улыбнулся Марк.
– Нет, просто не понимаю тебя.
– И все-таки тебе я уделяю чуть больше внимания, – сказал Марк.
– О-о, я польщена!
По пути сорвала цветок и теперь, опустив глаза, теребила в руках стебель.
– Серьезно, Вера, ты понравилась мне с первого учебного дня. Сначала, конечно, внешне. Но чем чаще мы встречались на собраниях, тем больше ты мне становилась интересна. Не знаю, почему все это время я так медлил. Наверное, поначалу решил, что не нравлюсь тебе. А тут, к концу учебного года, не мог не заметить, как ты стала смотреть на меня в гимназии.
Наверное, я снова покраснела. Со стороны-то мне казалось, что я все это время была сама невозмутимость.
– В общем, я понял. Претензия в том, что я много общаюсь с другими девчонками, верно? Так это ж без задней мысли… Просто хочется со всеми быть в хороших отношениях.
– Да я вообще без претензий! – запротестовала я.
– Тогда в чем дело? Тебе понравился кто-то другой?
Я молчала. Рассказать, что ли, Василевскому, что этот вредный Никита никак не выходит из головы?
– Это Яровой, да?
– Он тут при чем? – вспыхнула я. Марк будто мысли мои прочитал.
– Ты с ним стала много общаться. Вы раньше встречались?
– Нет, просто дружили. Слушай, Марк, ты только не обижайся! Просто все так запутано. Но вряд ли у нас с тобой что-то может…
Сосновая шишка громко хрустнула под чьими-то ногами. Совсем рядом послышались оживленные голоса. И знакомый девичий смех. Я думала, Ирка выйдет на опушку вместе с вожатым, но Третьякова нарисовалась в компании Никиты и Дани. Вот принесла ж нелегкая! Заметив нас с Марком, ребята остановились.
– Привет! – первой поздоровалась Ирка. Неловкая пауза. Только птицы, кажется, теперь запели еще громче.
– Привет! – отозвалась я.
Парни молчали.
– Ладно, я пойду, – наконец сказал Даня.
Ирка никуда идти не собиралась. Встала как вкопанная под высокой сосной и с интересом разглядывала нас с Марком. Я-то не рассказала подруге, что собираюсь встретиться с Василевским тет-а-тет.
– Потом договорим, – сухо бросил Марк, явно разочарованный появлением моих друзей. Василевский двинулся вслед за Даней. Никита продолжал стоять рядом с Ирой, словно к земле прирос.
– И что здесь было? – спросила Ира.
– Ничего, – буркнула я, засунув руку в карман сарафана. Там же обнаружила жетоны, которые мне передал Марк… Точно! Жетоны! Знаю, это было не к месту, но мне так хотелось перевести тему разговора… – Кстати, Никита, ты не мог бы мне помочь…
– Снова с Марком? – насмешливо спросил Яровой. Ирка удивленно подняла на друга глаза.
– Нет, почему же…
– Вера, я и так приехал в этот дебильный лагерь, как ты и просила. До этого дал тебе его айпод. Что еще ты от меня хочешь?
Я промолчала. Тогда Никита решительным шагом направился в ту же сторону, что и остальные парни. Быстро скрылся за высокими соснами…
– Какая муха его укусила? – удивилась Ирка.
Я пожала плечами.
– Может, дома какие проблемы? – продолжила рассуждать Третьякова, усаживаясь на поваленный ствол сосны. Я вздохнула и села рядом.
– Даня мне рассказывал, что его отчим – чокнутый. И даже тут, в лагере, Никиту по телефону нравоучениями достает.
– Да уж, – покачала головой я, вспомнив недавнюю картину, которую видела из окна. – Я об этом знаю. Когда мы еще общались, Никите от отчима жизни не было.
Ирка нащупала ногой прошлогоднюю сухую шишку и зачем-то растоптала ее. Потом с интересом посмотрела на меня. Где-то рядом постукивал дятел. Умиротворение. Захотелось закрыть глаза и нежиться под ласковыми лучами, которые падали на опушку. Как беззаботной кошке… Но Ирка не сводила с меня внимательного взгляда. Тогда я все-таки зажмурилась.
– Долго вы будете мучить друг друга?
– О чем ты? – не открывая глаз, спросила я.
– Вижу ведь, что вы снова друг к другу тянетесь. Может, уже стоит вычеркнуть из памяти тот вечер?
Поначалу мне казалось, что я никогда не смогу забыть о том дождливом дне… Все началось с моей большой и сильной симпатии к рыжему пареньку из соседнего двора. Я все уши прожужжала Третьяковой о том, какой он красивый и замечательный. Рыжий жил через пару домов от нашего, и познакомились мы в кино. Долго ждали начало сеанса и разговорились. С тех пор он и не выходил из моей головы. А когда парень со своими друзьями появился в нашем дворе, мое сердце тут же наполнила радость. Ведь наверняка, это из-за меня! Чужие ребята, будто нарочно, зависали на нашей площадке днями и вечерами, у того самого деревянного замка, чем очень злили Даню, Никиту и остальных местных мальчишек.
Не знаю, для чего Третьякова растрепала о моей симпатии своему брату. А тот, конечно, не мог не поделиться с Никитой. С тех пор парни не упускали возможности подколоть меня по поводу «любви» к тому рыжему парню. Я огрызалась, сердилась, обижалась и замыкалась в себе, решив тогда, что больше никто и никогда не будет знать о моих чувствах. А рыжий парень, гуляя в нашем дворе, не то что не делал первых шагов, он вдруг просто перестал меня замечать. Будто мы были с ним незнакомы. Я наблюдала за ним из окна, томилась в ожидании нашей встречи. Я не знала о нем ничего, но мои сердце и разум вдруг вообразили себе, что он обязательно смелый, умный и благородный… С такой внешностью парень напоминал мне отважного викинга. Но почему он не делал новых попыток заговорить? Тогда в мою голову начали прокрадываться подозрения, что это Никита и Даня решили отвадить его от меня…
Подозрения оправдались в один весенний пасмурный вечер. Парни сцепились на той же детской площадке. Я увидела потасовку из окна и, не дожидаясь лифта, сбежала вниз. Дождь лил стеной, парни быстро вымокли до нитки и испачкались. Яровой так остервенело бил рыжего кулаком в лицо, что у меня от страха все поплыло перед глазами. Не помня себя, я подскочила к Никите и ухватила его за рукав куртки. Друг только отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи, но не рассчитал силы, и я полетела в огромную лужу. Ирка, которая крутилась здесь же, заверещала. Только тогда Никита ослабил хватку и оттолкнул от себя рыжего парня. Тот рухнул на землю и, хныча, принялся размазывать кровь по лицу. А я лежала в грязной мутной луже, не в силах подняться. Холодная вода затекла в ботинки, мокрые волосы облепили лицо. Дождь продолжал хлестать. Лужа пузырилась, кипела, а я, не обращая внимания на разговоры вокруг и глупые смешки незнакомых ребят из чужого двора, продолжала лежать. Никита молча стоял рядом и смотрел на меня сверху вниз. Тогда я, стараясь перекричать шум дождя, выпалила, что Никита ужасен, и чтобы он больше никогда ко мне не подходил… Подняться на ноги мне помогла промокшая дрожащая Ирка. Подруга довела до дома, и лишь там я дала волю горьким слезам.
Впервые я видела, на какую жестокость способен Яровой. И из-за чего? Не поделили территорию? Глупо. Они ведь с Даней знали, как я отношусь к тому парню, но нарочно цепляли рыжего и его дружков…
С тех пор мы больше не общались. У Никиты после драки были большие неприятности. Рыжий написал заявление на Ярового. Начались разбирательства… Я мало следила за той ситуацией, потому как через несколько дней после случившегося моя мама «подалась в бега». Тогда я впервые ощутила нехватку друга… Но первой мириться не хотела. Никита тоже страшно злился и передал через Ирку, что если этот рыжий подонок мне важнее, чем старые друзья, то он разочарован и первым идти навстречу тоже не будет. Он виноват лишь в том, что не сдержал эмоций и толкнул меня в лужу, за это приносит извинения. Я снова передала Ирке, что извинения Ярового мне не сдались… Третьякова разворчалась, что больше не будет нашим посыльным. В общем, разругались в пух и прах.
Позже Ирка поведала, что рыжий паренек на самом деле был не таким милым, как нам с ней казалось, и по лицу получил за дело – высмеивал нашу компанию, а меня вообще назвал молью и прилипалой. Это ей Даня спустя какое-то время рассказал. А в нашем дворе крутился вообще не из-за меня, а из-за Рудневой, которая на него внимание не обращала…
Не знаю, что выбивало из колеи больше – публичное унижение, конец большой дружбы, растоптанные чувства, безответная любовь… Да еще и самое больное событие – побег мамы. Но та весна, два года назад, будто поделила мою жизнь на «до» и «после».
Вспоминая все прошедшие неприятные события, я надолго замолчала, и Ира восприняла затянувшуюся паузу, как мое нежелание разговаривать на эту тему. Что ж, в этом она была права.
– А мне Вадик написал, – со скрипом раскачиваясь на поваленной сосне, сказала Третьякова.
– Серьезно? – удивилась я. – А что написал?
– Раскаиваюсь, скучаю, люблю, виноват. А то, что я столько времени проревела…
Ира вымученно улыбалась, и в ее глазах снова показались слезы.
– А ты чего?
– Еще не ответила. Пускай теперь он в ожидании помучается.
– А что ответишь? – осторожно спросила я. Зная Ирку и ее прежнюю любовь к Вадику…
– Я себя не на помойке нашла, – наконец серьезно произнесла Ира. – Как думаешь, получится у нас что-нибудь с Борисом? Не хочу в этот раз торопиться.
– Думаю, все в твоих руках, – улыбнулась я. Наш вожатый производил хорошее впечатление, в отличие от самовлюбленного манипулятора Вадика.
– Он живет недалеко от улицы Мира. И почему мы раньше нигде не пересекались?
– Может, потому что он старше? – напомнила я.
– Данька меня прибьет!
– Да уж, теперь, после Вадика, он бдит в оба!
Мы наконец поднялись с сосны и направились в сторону корпуса. Скоро ужин.
– А вы где втроем пропадали?
– Смотрели, в каком месте можно перелезть через забор.
– Ира. – Нахмурилась я.
Ирка обняла меня за плечи.
– Побежишь с нами?
– Ты же знаешь, мне не нравится эта идея.
– Тогда я попрошу Ярового на олимпиаду по физике сходить и принести нам заветные жетончики.
– Если нас поймают, то никакие жетоны не помогут.
– И все-таки… – Ирка выразительно посмотрела на меня.
– Ладно, ладно! – сдалась я.
И не из-за каких-то дурацких жетонов. Просто если пропадать, то вместе. Потому что мне казалось, что одна, без друзей, я ничегошеньки не стою.
Над нами проплывали перистые, подсвеченные закатным солнцем, облака.
– И почему бы вам все-таки не помириться и не общаться, как раньше? – не унималась Ирка.
– Не хочу больше вспоминать ту ссору, – попросила я. – Ты же знаешь, это больная тема.
– Ты никогда не хочешь об этом говорить…
– Не трогай рану, тогда она заживет.
С очередной дискотеки я ушла намного раньше, оставив Ирку и Диану отплясывать под песни Элджея. Амелия, как обычно, проигнорировала мероприятие, сославшись на важные дела.
По пути к корпусу, недалеко от столовой, я заметила Оксану. Соболь сидела на скамейке, нервно отрывала лепестки с цветка и явно кого-то ждала.
После того, как я удостоверилась в том, что пост в «Подслушано» – ее рук дело, мне следовало выяснить с Оксаной отношения… Что ж, все эти козни были вполне в духе нашей школьной королевы. Вспомнила тот день, когда Соболь сообщила мне о пропаже рюкзака, в котором я позже обнаружила новую записку с угрозой. И все ее ненавистные взгляды в мою сторону, вздохи по Марку, история с Наташей Сухопаровой... Осталось узнать, кто посвятил Соболь в развод моих родителей. Ведь кроме Иры, Дани и Никиты об этом никто не знал. О том, что друзья могут меня так подставить, думать не хотелось. А что, если сейчас Соболь поджидает своего сообщника, и именно он имеет отношение ко всему, что случилось? Я, не придумав ничего лучше, спряталась за сосну. Погода к вечеру испортилась. Ветер трепал мои волосы и ветви деревьев. Сверху на меня посыпались иголки… Внезапно под чьими-то ногами раздался треск шишек. Я вытянула шею и в сумерках разглядела Василевского. Он шел со стороны леса, не глядя по сторонам. Подошел к Оксане и что-то негромко ей сказал. Соболь будто начала оправдываться, но из-за музыки я не слышала, о чем именно они говорят. На красивом лице Оксаны появилась глупая заискивающая улыбка…
Марк ушел так же быстро, как и появился. Соболь рухнула на скамейку и, закрыв лицо ладонями, горько зарыдала. Я некоторое время еще постояла под сосной, а потом решительным шагом направилась в сторону нашего корпуса. Свежий ветер легонько подталкивал в спину…
В палате я обнаружила Амелию. Циглер сидела с книгой на подоконнике перед распахнутым окном. Ветер трепал ее длинные черные волосы.
Я с таким рывком распахнула дверь, что Амелия от неожиданности вздрогнула.
– Ой, Вера! – ахнула она, обернувшись. – Ты уже вернулась?
– Что это у тебя на лице? – удивилась я, медленно подходя к окну. – Дианкины патчи?
– Она сама оставила их на моей тумбочке. На всякий случай, – пожала плечами Амелия. – А что, я их неправильно нацепила?
– Ну, в общем-то, да, – рассмеялась я, искоса поглядывая на ту самую секретную книжку, которую читала Амелия.
– А ты почему не на дискотеке? – спросила одноклассница.
Я лишь растерянно пожала плечами. Уселась рядом с Амелией на подоконник. Постеснялась сказать, что Никита и Даня не пришли, а мне без Ярового и делать там нечего.
– Амелия, ответь честно, – начала я, вспомнив о рыдающей Оксане. – Это ты подкинула мне в кровать пауков?
– Нет, – замотала головой Циглер. – Честно, не я! Но было прикольно. Ты так верещала!
– Да уж, – вздохнула я.
– Сказать по правде, я думала, что это кто-то из наших мальчишек сделал, – сказала Амелия. – Например, Иркин брат. Кажется, такие розыгрыши вполне в духе парней…
– Да? – задумалась я. – Все может быть.
Почему-то в памяти тут же всплыла сегодняшняя встреча Оксаны и Марка. Меня тут же начали одолевать сомнения…
– А я решила, что ты против того, чтобы я ехала в лагерь, – призналась я. – Даже была мысль, что ты стремянку испортила. Тогда бы меня вычеркнули из списка.
– Что? – Циглер хрипло расхохоталась. – Фильмов насмотрелась? Глупости какие! С чего ты так решила?
– Твоя фраза: «Что ж, посмотрим, кто поедет» нас с Иркой очень напугала, – криво улыбнулась я.
– Стремянка мне сразу показалась хлипкой, – ответила Амелия. – Вообще понятия не имею, кому в голову пришло ее использовать в качестве реквизита. А по поводу своей фразы… У моей бабушки много друзей в РОНО, думала, через них выбить себе путевку. Я ж даже не предполагала, что кто-то может покалечиться.
– А-а-а… – протянула я. Честно, мне стало намного легче. Я сама не успела заметить, как прониклась симпатией к Амелии. А после случая в столовой, когда Циглер внезапно вступилась за Диану, я ее зауважала.
Летний ветер подул с новой силой, обдал нас запахом приближающейся грозы, перевернул несколько страниц в раскрытой книге Амелии… Циглер тут же захлопнула ее, продемонстрировав мне лишь плотную черную обложку.
– А почему я тебе не нравлюсь? – решила я задать новый вопрос. Мне показалось, что этот предгрозовой июньский вечер – отличная возможность поговорить наконец по душам и наладить отношения.
– Почему ты так думаешь?
Впервые видела, как щеки Амелии заалели. Для меня стало открытием, что эту не пробивную храбрую девчонку можно чем-то смутить.
– Будем честны, наше общение сразу не задалось, – рассмеялась я, вспомнив, как в первый учебный день в девятом классе пыталась согнать Амелию со своего места. – Ты обозвала меня Барби и посоветовала сменить мозги. Да и в лагере нас обзывала… Неужели мы действительно настолько пусты и неинтересны?
– Честно? – почему-то шепотом спросила Амелия. – Все совсем наоборот.
– Это как? – озадачилась я.
– До девятого класса я поменяла семь школ. Я, правда, живу без мамы, только ни в какой выгребной яме она меня не оставляла. Это я специально сочинила, чтобы Дианку и Иру напугать. Больно они болтали в тот вечер.
Я только головой покачала. Все-таки Циглер – сумасшедшая!
– До перехода в нашу гимназию я жила в полной семье. Отец у меня военный. Мы часто переезжали, почти каждое первое сентября я шла в новую школу и ни в одной не могла найти себе друзей. А в последней вообще началась настоящая травля. В конце концов, я попросила, чтобы меня оставили жить с бабушкой, потому что в какой-то момент поняла, что просто сойду с ума. Каждый учебный день превращался в сплошной стресс. А мне хотелось спокойно окончить школу без всей этой нервотрепки… Когда я пришла в ваш класс, вы с Третьяковой чем-то напомнили мне девчонок из прошлой школы. И когда ты в первый день подошла ко мне и начала качать права, я решила, что история снова повторяется. От этой дедовщины никуда не деться… Поэтому я так резко отреагировала. Но со временем начала приглядываться к вам и поняла, что, наверное, здорово было бы с вами подружиться…
– А твои подколы на уроках в мою сторону?
– Мне просто хотелось, чтобы вы обратили на меня внимание, – смущенно сказала Циглер. – Я не умею заводить друзей, даже не знаю, с чего начинать. У меня большие проблемы с общением. Сначала грублю, потому что вижу во всем подвох, а потом просто не знаю, как это исправить. Наверное, я просто социально неадаптированный человек…
– Перестань! – рассмеялась я. – Нормальная ты. Хотя, такими методами друзей, конечно, себе не найдешь…
– То, что я говорила тогда про тебя, перед сном… Когда звала с собой в лагерь. Это правда. Я действительно так считаю. Ты кажешься мне адекватной и смелой.
– Ирка смелее меня, – сказала я, вспомнив про нежилую квартиру и драку на школьном дворе…
– Но точно не адекватней, – с улыбкой возразила Амелия. В ее голосе не было прежнего раздражения. Переглянувшись, мы негромко рассмеялись.
Амелия свесила ноги и спрыгнула с подоконника.
– Сниму эти штуки с глаз, – вздохнула она. – Пока девчонки с дискотеки не вернулись.
Со стороны леса прогремел летний гром. С понтона доносилась медленная музыка. Скорее всего, на сегодня это последний медляк.
Я тоже уже хотела слезть с подоконника, но тут заметила забытую на подоконнике книгу…
– Что ты читаешь? – спросила я. – Еще в гимназии мне не давало это покоя.
Циглер обернулась и удивленно уставилась на меня. Смущенная уже во второй раз за этот вечер.
– Там сказки.
– Сказки? – ошарашенно произнесла я.
– А ты думала хиромантия, черная магия, куклы вуду?
– Ну да, что-то вроде этого, – призналась я.
– Можешь снять обложку.
Я осторожно оглядела один из томов «Сказок народов мира».
– Больше всего мне нравятся арабские народные сказки, – сказала Амелия. – А мой любимый герой – Синдбад-мореход…
Дверь резко открылась, и на пороге очутились счастливые Диана и Ирка. Они ввалились в палату едва ли не в обнимку. Я интуитивно спрятала книгу обратно в обложку и отодвинула от себя.
– Спасибо, – одними губами произнесла Амелия. Вероятно, ей не хотелось так просто распрощаться с образом грозной и устрашающей девчонки…
– Амелия, ты использовала патчи? – тут же впилась глазами в тумбочку Диана.
Циглер с отчаяньем посмотрела на меня. Она решила попробовать все эти девчачьи процедуры до того, как мы вернемся с дискотеки, но я явилась раньше и все испортила.
– Это я у Амелии их с тумбочки взяла! – сказала я.
– Мм, – разочарованно протянула Руднева. Видимо, она серьезно решила приобщить Циглер к бьюти-индустрии…
Когда мы улеглись спать, Диана уже привычно завела старую пластинку:
