Текст книги "Иллюзорная реальность (СИ)"
Автор книги: Аси Блэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 23.
Ночевали мы, конечно же, вместе и в той самой квартире на улице Гоголя. Лежали почти до утра, обнявшись, и, не поверите, несмотря на то, что безумно соскучились по близости друг друга, всё время только разговаривали, прерываясь исключительно на нежные поцелуи: отвечали на вопросы, связанные с прошлым, вспоминали какие-то мелочи и важные детали. Старались максимально открыться, чтобы все недомолвки и недопонимания навсегда ушли на задний план наших отношений.
– Ха-ха! Серьёзно? Твой профиль в социальной сети создала и ведет Настя, чтобы найти тебе достойную, по её меркам, подружку? Ты же видел, какие фото с тобой она выставила? Мистер Сэндвич? Обаяшка в розовом халатике? Кстати, их оценили и представители конторки… Я сама им принесла, когда мне только выбрали тебя в «объекты», чтобы доказать, что ты – совершенно неадекватный тип.
– Настюха у меня хорошенечко схлопочет, как только мы с тобой вернёмся в город. И за то, что с Лизой за моей спиной сговорилась, и за то, что не удалила этот гребаный профиль с сайта…
– А почему эта Лиза согласилась ей подыграть? Понять не могу… Чего ты молчишь?
– Да… Не бери в голову. Может, она ей предложила что-то взамен? Кто ж знает, на что эта мелкая засранка способна. Ну ничего, никаких ей больше брендовых шмоток на праздники! Слишком много она для своего возраста хочет при таком-то отвратном поведении!
– Тебя Настя предложила ей, вот кого! Других вариантов нет! – обижено произнесла и от собственной догадки поджала губы. – Так точно у вас с «женушкой» ничего не было? Не хотелось бы, чтобы твоя сестренка вновь «открывала» мне глаза.
– Ну… Хорошо. Только обещай, что не будешь грузиться по этому поводу?
– Обещаю, – тут же нагло вру, лишь бы узнать правду.
– Ещё до того, как ты свалилась мне на голову со своим экспериментом, Лиза несколько раз пыталась соблазнить меня. Приходила типа поговорить о нашей сделке, но по факту пыталась меня опоить… Ну и тому подобное. Однако, я не поддавался, и она вроде как сдалась. Короче, не надумывай там лишнего!
– Ага, сдалась… Хорошие парни на дороге не валяются – она это быстро просекла.
– Значит, ты считаешь меня хорошим парнем? – Штормов привстает на локте и пытается рассмотреть моё лицо в кромешной темноте.
– Конечно! Самым лучшим, – тихо произношу, но услышав самодовольный смешок Тимура, продолжаю. – Только вот слишком заносчивым, самовлюбленным… А, ну и ещё у тебя нос горбатый! – выдаю невпопад, начиная хохотать, когда парень вместо ответа внаглую щекочет меня.
– Ах ты, кудрявая бестия!
Как же всё-таки хорошо, что я ввязалась в этот эксперимент! Да, меня, как девочку, облапошили, оставили без денег… Следили… Но зато я нашла в нем кого-то очень ценного для себя. Штормова.
***
На следующий день мы с Тимуром «прогулялись» в банк, чтобы снять накопленные им деньги и отдать их за операцию Нины Федоровны. Из-за всей этой ситуации мне было неловко и стыдно, но парень по пути не раз пытался убедить меня, что сестра без образования точно не останется. Пришлось уступить. Тем более, другого выхода просто не было. Появление Тимура здесь так вовремя стало для меня настоящим спасением. Но я, в свою очередь, пообещала себе, что обязательно устроюсь на нормальную работу, чтобы погасить все свои кредиты и помочь Штормову скорее собрать нужную сумму, ведь надеяться на то, что мне удастся закрыть свой долг перед ним за месяц, даже три – глупо.
К слову, Тимур поставил мне одно-единственное условие его помощи, которое заключалось в увольнении с цветочного магазина. Так что я, по сути, снова безработная. Не то, чтобы мне хотелось долго задерживаться на этом месте и в этом городе, но Штормов весьма ускорил сей процесс. Вот вернемся обратно в мегаполис, и посмотрим, кто кем будет командовать…
А пока мы отдали кровно заработанные Штормовым деньги в больницу, до конца рассчитавшись за операцию Нины Федоровны, после успешного исхода которой я, наконец, навещу старушку с повинной и, надеюсь, смогу хоть немного оправдаться в её глазах.
Всё, теперь осталось как-то подождать пару дней. Но я совру, если скажу, что они прошли в одиночестве и депрессии – с Тимуром под боком это было крайне сложно «воплотить».
Кстати, я так и осталась у него на квартире – вероятность повторной встречи с журналистами совсем не прельщала. А ещё этот неудачный эксперимент всё больше напрягал какими-то несостыковками, которые крутились в голове, но не хотели формироваться во что-то дельное, но эти раздумья я решила оставить на потом – сейчас в приоритете другое.
Также Штормов чуть ли не заставил меня погасить кредит в банке у Юли со своих денег, и хоть я сопротивлялась изо всех сил, после проведений этой процедуры облегченно выдохнула – не хотелось ставить под удар сестру Оли, мало ли какая проверка у неё будет и выяснится факт странного, необоснованного одобрения кредита мне с выдуманным обеспечением. С подругой тоже объяснилась насчёт увольнения и прочих своих поступков – она была за меня рада и явно в мыслях уже поженила нас с Тимуром (мы заходили к ней вместе).
Но самое приятное – уже вторую ночь мы спали с Тимуром вместе – кровать была одна, а диван не внушал доверия своим довоенным видом. И парень этим нагло воспользовался, стискивая меня в своих объятиях так сильно, что дух захватывало. Однако мы оба пока были слишком загружены, чтобы отдаваться любовным утехам не на автомате, чисто механически, а получая от этого удовольствие, поэтому просто спали в обнимку. Я слишком сильно переживала о том, как пройдет мой разговор с Ниной Федоровной, о её самочувствии, смогу ли я когда-нибудь вернуть расположение и любовь отца… Если это вообще ещё возможно. А Тимуру по несколько раз в день названивала соседка и, как я поняла, жаловалась на Настю: на то, что она водит в отсутствие брата домой каких-то парней, устраивает пьянки-гулянки и тому подобное вместо того, чтобы готовиться к поступлению. Штормов в свою очередь звонил сестре, пытался отчитывать её, даже угрожать, но она сразу закатывала ему по телефону истерики и бросала трубку. Прав был Тимур, когда говорил, что слишком избаловал её. А Настя, не будь дурой, безграничной любовью брата ой как пользуется!
Я предлагала Штормову вернуться в город, чтобы разобраться с сестрой, уверяла, что справлюсь здесь сама и приеду обратно, но парень, хоть и очень сильно переживал за Настю, всё равно отказывался оставлять меня здесь одну. От этого на душе становилось невероятно тепло. В такие моменты нежности мне хотелось обнять Тимура сильно-сильно и никогда больше не отпускать. Чёрт! Да я втрескалась в Штормова похлеще любой эмоциональной и чересчур чувствительной девушки-подростка. И впервые подобное чувство меня больше радует, чем пугает.
***
Я сидела, нервно теребя пальцы, не найдя твёрдой поверхности для успокаивающего постукивания. Сердце громко и часто отбивало свой непривычный неровный ритм, в ушах звенело. Про нервозное состояние лучше и вовсе умолчать.
– Жень, – мягко позвал меня Тимур, взяв мои, оказывается, холодные руки в свои, и лишая, таким образом, возможности пошевелить ими. – Все будет хорошо – не переживай. Врач говорил, что подобная операция проводится ими не впервые, и она наверняка пройдёт хорошо, – пристально вглядываясь в мои глаза, пытался передать мне свою уверенность. Но откуда она у него взялась в этих безжизненных белых стенах?
– Мне страшно, – испуганно залепетала я.
– Это нормально, Кудряшка, – успокаивающе произнес он и осторожно пересадил меня на свои колени. – Но скоро всё закончится, вот увидишь, – в макушку прошептал Штормов, нежно перебирая мои волосы.
Когда команда врачей по одному стала выходить из операционной, я вся сжалась – их слово может повернуть мою жизнь, как в сторону вечного внутреннего истязания себя, так и в сторону искупления и надежды на счастливое будущее с Тимуром.
– Доктор, – я суетливо вскочила, когда увидела знакомое лицо. Врач кинул на меня мимолетный взгляд, но всё же остановился, дождавшись, когда я подбегу к нему поближе. – Как всё прошло? Как она?
– Через пару дней будет также бодра и весела, как восемнадцатилетняя девчонка, – улыбнувшись, выдал шутливо доктор. – Не переживайте, Евгения! Всё прошло даже лучше, чем я предполагал. Нина Федоровна – настоящий боец. Если хотите узнать подробности – зайдите ко мне в кабинет после двух. Заодно я напишу вам, какие нужны медикаменты для быстрого восстановления. Но уверен, она и без них быстро вернется к своему привычному ритму жизни. Сейчас я спешу!
– Да, да, конечно! Спасибо вам большое! За всё! Я обязательно забегу к вам после двух, – произношу вслед удаляющемуся доктору и с довольной улыбкой на лице разворачиваюсь к Штормову, который, разумеется, всё слышал и тут же раскрывает руки, чтобы обнять меня. Мне становится значительно легче.
Выждав рекомендованные врачом два дня, сегодня я пришла в больницу, чтобы навестить Нину Федоровну и поговорить с ней. Не могла заснуть всю ночь накануне – даже мягкий голос Тимура и его успокаивающие поглаживания по голове не помогли мне расслабиться. Я тысячу раз прогоняла про себя свою речь: невнятное объяснение, почему поступила именно так, а не иначе, и жалкое оправдание насчёт состояния алкогольного опьянения и глупости в силу возраста. Думала, стоит ли рассказывать женщине, почему я в то время была такой – вела себя по-бунтарски, старалась нарушать правила и отгораживаться от проблем. Также, не знала, стоит ли упоминать в своём монологе Вадима и мачеху, которые тогда нехило надавили на меня. Потом решила, что они тут ни при чём. Хоть Тимур и утверждает обратное, тот ужасный поступок – это целиком и полностью моя вина. И ничья больше. Теперь время настало: я готова сознаться во всем. А после – будь, что будет.
– О, Женечка, здравствуй! Я так рада, что ты пришла! – искренне встречает Нина Федоровна, отложив книгу в сторону, когда я, после топтания за дверью, наконец, осмеливаюсь зайти в палату.
– Здравствуйте, – смущаюсь, но подхожу ближе к кровати женщины, – как ваше самочувствие?
– Ох, Николай Владимирович – настоящий волшебник. Я уже и забыла, что у меня что-то болело. Ещё день – два, сказал, подержит, а потом – выпишет домой. Спасибо, деточка, вашему фонду. Если бы не вы и ваша материальная помощь – не знаю даже, что бы со мной уже было.
И Нина Федоровна, игнорируя мои фразы – опровержения, начинает без умолку восхвалять ФПОП и меня с Олей в частности. Другие старушки в палате с готовностью включаются в разговор, пытаются разузнать подробности, что это за фонд такой, почему они о нём ничего не слышали, и по какому принципу мы выбираем, кому помогать, а кому – нет. Приходится отвечать невнятно и неоднозначно.
Конечно, я безумно счастлива, что с женщиной всё хорошо, и у неё столько сил, энергии и впечатлений, чтобы общаться, но мне не удастся избегать этого разговора вечно. Я должна с ней поговорить. Сейчас.
– Нина Федоровна, не могли бы вы выйти со мной в коридор. У меня к вам личное дело, – кое-как отвязавшись от соседок по палате, прошу женщину следовать за мной.
– Женечка, что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Нина Федоровна, которая всё время идет сзади, пока я от нервов чуть ли не вприпрыжку ищу где-нибудь в этой больнице укромное местечко. – Ваш фонд больше не сможет помогать мне, да?
– Нет, дело не в фонде. Ох… Садитесь, пожалуйста! Сейчас мне придется поднять очень неприятную для вас… и меня тему.
– Да что такое, дочка? Говори уже как есть: что стряслось?
Я сделала глубокий вдох, беспокойно пригладила топорщащийся ворот на своей блузке и быстро произнесла:
– Речь пойдёт о событии восьмилетней давности… Об аварии, в которую вы тогда попали.
Нина Федоровна сначала непонимающе смотрит, а потом в её глазах мелькает озарение.
– Это ты, что ли, про тот случай, когда у меня ночью сердце прихватило, а таблетки закончились, и пришлось через дорогу в круглосуточную аптеку бежать?
Я нервно сглотнула и кивнула.
– Дело в том, что за рулем той машины, которая вас тогда сбила, была я… У меня в тот день был школьный выпускной, я напилась… – начала тараторить, пока хватало смелости, боясь взглянуть на женщину, но она меня возмущенно перебила.
– Что за глупости, Женечка? Не понимаю, зачем ты сейчас на себя наговариваешь? Я отлично помню ту ночь и прекрасно знаю, кто меня сбил. Но я тогда не стала писать на него заявление: соврала полиции, что не видела лица водителя – от греха подальше. Да и мать его жалко мне было – она хорошая женщина, мы с ней когда-то давно неплохо ладили. Ну и заболела Катя в тот год сильно… Слава богу, травма у меня тогда неопасная была, всё зажило как на кошке.
– Нина Федоровна, вы что-то путаете! В ту ночь за рулем той злосчастной машины была я! – решительно стараюсь убедить старушку в своей правоте и вине.
– Нет, не ты. Мне прекрасно было видно лицо этого малолетнего преступника. Он потом у нас тут даже в психбольнице лежал – уж не знаю за что, но говорили, что так тюрьмы избежал. По городу про него ходили плохие слухи… Вадим Чернышев зовут парня. Это он тогда наехал на меня – дал по тормозам слишком поздно и, вроде бы, даже сам вызвал скорую. Видимо, была ещё совесть у мальчишки…
– Вадим Чернышев? Но этого не может быть… Ведь я помню, что сидела за рулём… И лоб у меня тогда был разбит…
– Не знаю, деточка, кто и что тебе там внушил, но с чем с чем, а с зрительной памятью у меня никогда проблем не имелось. Я даже запомнила, что он в тот день в красной рубахе был. И взгляд сначала дерзкий такой, расфокусированный, а потом бешенный, испуганный…
Я повернула голову на женщину, совершенно обескураженная и сбитая с толку.
Но ведь точно! Этот факт я помню. Вадим мне ещё хвастался тогда, что для солидности у друга брюки и рубашку взял, чтобы все мои одноклассники, когда он забирал меня с празднования, видели, какой взрослый и стильный у Ветровой парень появился… Нина Федоровна права. Вадим в этот паршивый день был именно в красной рубашке. Однако, как такое возможно, что за рулём сидела я, а женщина утверждает, что Чернышев? Хоть убейте, но мои последние воспоминания именно такие… Не помню, чтобы мы останавливались и менялись местами… О, Боже! Но почему мне сейчас безумно хочется верить в то, что мы каким-то чудом успели сделать это? Где-то глубоко в груди затеплилась надежда на мою невиновность в той аварии.
А вдруг Вадим и правда меня обманул? Ведь я пребывала в абсолютно неадекватном состоянии в ту ночь. Но зачем? Мой спешный отъезд тогда явно был не в его интересах, потому что, казалось, что парень действительно увлечён мной. Что-то здесь не сходится… И почему у меня сейчас возникло стойкое ощущение, что чертова Анфиса как-то причастна ко всей этой тёмной истории?
– Нина Федоровна, извините, что переспрашиваю по несколько раз, но вы точно уверены в том, что вас восемь лет назад ночью сбил именно Вадим, а не я? – понимаю, что мой вопрос звучит совсем тупо, но я должна убедиться в том, что ответ женщины осознанный. – Я в тот день была в светло-бежевом платье…
– Как вы там, молодежь, говорите? На всё сто! За рулём машины был Вадим Чернышев, сын покойной Кати Чернышевой. Тебя там не видела. По крайней мере, на месте водителя.
Я всё равно не могу поверить в услышанное – прикусив губу, внимательно разглядываю Нину Федоровну. Столько лет у меня не было ни единого сомнения в том, что я покалечила человеку жизнь, винила себя за это каждый божий день, считала последней трусихой и дрянью, а теперь оказывается, что Вадим, воспользовавшись состоянием моего беспамятства, обманул меня? Если это так, то я не вижу в его поступке ни грамма логики… Почему? За что?
Эмоции накрыли меня настолько, что я не смогла остановить подступающие к глазам слёзы. Меня со всех сторон атаковали противоречивые чувства и вопросы. Много вопросов…
– Можно я вас обниму? – всхлипнув, обратилась к женщине, только сейчас ощутив внутри какую-то необъяснимую легкость. Неужели я и в самом деле не виновата в той аварии… – Вы просто чудо! Спасибо вам огромное!
– Ой, ну ты чего, Женечка? Какое чудо? Какое мне спасибо? За что? Вот если бы не вы с Олечкой и ваш фонд… – старушка в ответ чуть обняла меня, и я, не сдержавшись, разрыдалась у неё на плече. – Ну, ты чего плачешь-то? Этот парень обманул тебя, да? Вот же гадёныш! Надо было мне тогда его сдать! Пожалела оболтуса… Думала, что доброе дело сделаю, и этот паршивец хоть немного начнёт соображать перед тем, как пьяным за руль садиться… А он тебя во всём обвинил?
– Это уже неважно, – отстраняюсь от женщины, утирая слёзы. – Главное, что с вами всё хорошо! Что операция прошла успешно, и вы совсем скоро пойдете домой. И ещё – я хочу от своего лица и от лица Вадима попросить у вас прощение за ту аварию. Даже если меня не было за рулём, я точно была в машине. И, очевидно, моё состояние было настолько ужасным, что я не смогла контролировать происходящее…
– Женечка, может, хватит уже об этом? Мало ли, что там было восемь лет назад! Я ни на кого не держу зла, жизнью довольна… Почти. Расскажи мне лучше, доченька, о себе – как дела на работе? Давно ли ты волонтер в фонде помощи одиноким старикам? И главное – кто этот красавчик брюнет, с которым я тебя ещё до операции видела с окна у здания больницы? Это твой жених? Муж?
Я думала, что не смогу так быстро перестроиться, но сама не заметила, как проболтала с Ниной Федоровной целый час просто так – ни о чём… О жизни. И ещё раз убедилась в том, что она добрейшей души человек, интересный собеседник и просто невероятно мудрая женщина. А ещё от неё веяло необычайным теплом и заботой, будто она мне не чужой, а самый, что ни на есть, родной человек. Так странно…
Мы с ней с трудом оторвались от общения друг с другом, когда в больнице начали приглашать пациентов на обед, а мне настойчиво, уже раз десятый трезвонил Штормов. Но договорились о том, что завтра я обязательно приду навестить её в часы посещения.
Быстро забежав в другое отделение к лечащему врачу моего отца, узнала, что папа чувствует себя отлично, анализы в норме и его выпишут уже завтра. Но заглянуть в палату к родителю так и не решилась. Ну ничего, возьму себе день, чтобы собраться с духом, а завтра после того, как посижу у Нины Федоровны, зайду сюда прямо на выписку. Выгонит – так выгонит.
А пока мне нужно немедленно увидеть одного человека и узнать у неё всё, что она утаила от меня о том дне. Даже не сомневаюсь, что Анфиса что-то да скрывает. И я, перекинувшись с Тимуром по телефону парой общих фраз, направилась прямиком в дом мачехи. Точнее сказать – мой дом.
Глава 24.
Итак, я снова стою у некогда родных стен. Хотела, как и в прошлый раз, зайти, открыв дверь своим ключом, но он не подошел даже к калитке. Усмехнулась – значит, любимая мачеха подсуетилась и поменяла замок. Милый и радушный приемчик, что ни говори!
Нажимаю на звонок и жду – кто-то определенно должен открыть дверь.
Но почему-то этого не случается ни через минуту, ни через две…
Неужели Анфисочка увидела меня и решила не впускать? Сомневаюсь, что в такое время никого нет дома. Позвонила в дверь настойчивее – я не уйду отсюда без ответов на вопросы!
Каковым же было мое изумление, когда ворота всё же открылись, а на участке я увидела своего маленького братика.
– Привет, – несколько сконфуженно поздоровалась с ним.
– Привет, сестренка! Проходи! – радостно и возбужденно встретил меня Ромка. Всё же смышленый малыш – ещё в прошлый раз он отнесся ко мне с опаской и неверием, что логично, учитывая, что Анфиса ни слова ему про меня не говорила, а в этот раз – само гостеприимство. И это приятно грело душу. – Ты пришла со мной поиграть, чтобы мне не было скучно одному в комнате? – пронзительно посмотрел на меня, да так, что ну никак нельзя отказать! Разве после этого доверительно взгляда можно устраивать скандалы с его мамой? Я теперь не смогу – не хочу, чтоб Рома стал свидетелем неприятной сцены, а она определенно будет.
– Конечно, как же иначе, – тепло улыбнулась ему и потрепала по макушке, только сейчас заметив, что мальчик стоит на улице в одной лишь футболочке. Быстро взяла его за руку и повела за собой в дом. Дверь, как и в прошлый раз, была открыта. Почему за ребенком никто не смотрит? Да и мне стало неловко, что он меня так радостно встретил и впустил на территорию дома, а я даже не прикупила хоть какой-нибудь маломальский подарок.
Пока внутренне сокрушалась своей недогадливости, мальчик самостоятельно снял обувь и, схватив мою ладонь, повел за собой, наказав закрыть дверь и неслышно следовать за ним.
И я послушно шла за своим маленьким братиком, который своей трогательностью и открытостью с каждой секундой занимал все большее место в моем сердце.
Только оказавшись в его комнате, я задалась вопросом, а почему мы ходили будто преступники? И где, собственно, сама Анфиса? Неужели её не волнует, чем занят её маленький ребенок?
– Ром, а где твоя мама? – как можно мягче спросила у брата.
– Она у себя в комнате занята делами – к ней заходить нельзя! И спускаться вниз мне не разрешает! Только ей не говори, что я это сделал! – сбивчиво и испуганно залепетал Рома, теряя половину слогов. Бедный ребенок – зашугала его Анфиска-гадина!
– Конечно, не скажу! Я – могила! – присев на корточки, доверительно посмотрела на брата, захлопывая рот на образный замок.
– Ура! – облегченно выдохнул Ромка. – Значит, теперь можно играть!
Следующие полчаса мы с ним во что только не играли – игрушек у мальчика оказалось более чем достаточно. Было весело и очень классно ощущать себя сестрой! Это просто непередаваемое чувство – обрести брата.
Ромка оказался очень активным, а потому также быстро и устал, уснув на середине нашей с ним игры прямо на моих коленях. С умилением взглянув на этого маленького и родного человечка, переложила его в кроватку, решив, что мне пора уже уходить.
Тихо прикрыв дверь, стала спускаться по лестнице, совсем забыв свои первоначальные мотивы. После такого позитива, которое подарило мне общение с братом, не хотелось никаких выяснений отношений – оставлю это на потом. Лучше и вовсе нам с Анфисой устроить встречу вне дома.
Только стоило мне оказаться на первом этаже, как я услышала подозрительные звуки со стороны рабочего кабинета отца. Я была уверена на все сто, что его самого ещё просто не может быть дома, но вот эти характерные стоны смутили не на шутку.
Неприятная догадка озарила меня, и я поспешила разувериться в ней, ведь как бы ни была несимпатична мне Анфиса, папе бы я такого точно не пожелала.
Стремительно открываю дверь и вижу не самую приятную картину: мачеха, лежа на столе отца, предается плотским утехам с другим мужчиной. И пока я глупо хлопаю ресницами, успеваю случайно что-то задеть – только тогда эта парочка испуганно отрывается друг от друга, а я почти сразу признаю в мужчине повзрослевшего Игната – сына Олега Михайловича Куликова. Олег Михайлович долгое время был хорошим другом отца, он работал в местной полиции. И насколько я помню из детства, фанатично грезил о том, что сын пойдет по его стопам, то есть также станет сотрудником правоохранительных органов. Судя по форме, которую сейчас поправляет на себе Игнат, мечта его отца сбылась.
В моей голове происходят небольшие взрывы, готовые уже в скором времени перейти в нечто зловещее. Моему возмущению нет предела, но я не могу подобрать подходящие слова – все они, как большая кость, застряли в горле.
– Женя? – одернув своё и без того короткое платье вниз, первой очухалась мачеха, спешно пытаясь найти выход из ситуации – вижу по её бегающим глазам.
– Женя, Женя, – мой голос прорезается вместе с нарастающей волной омерзения и желания придушить Анфису прямо сейчас. – Не ждала гостей, да? И даже ребенка совсем одного бросила, бесстыжая ты тварь!
– Не делай поспешных выводов! – тут же восклицает она. Интересно, а какие ещё выводы можно сделать из увиденного? Только правильные, чтоб её!
– Это дочь Ветрова, что ли? – невозмутимо спрашивает любовничек у мачехи, будто забавляясь, что их засекли. – Хрена себе, как она выросла. Помню её совсем соплячкой…
– Игнат, помолчи! – пытается заткнуть его Анфиса, кинув на парня раздраженный взгляд.
– Да заколебался я молчать! Сколько можно?! – неожиданно повышает голос этот смазливый под стать мачехе полицейский. – Устал уже за эти уйму лет помалкивать в тряпочку! Может, оно и к лучшему, что Женечка всё узнала. Ты же собиралась на днях послать этого старого хрыща на хер, разве нет? Да и долбанный наркоша задрал уже своими угрозами и вымоганием у тебя денег…
Не знаю, о чем конкретно говорил этот тип, но явно не только о своей мерзкой связи с замужней Анфисой. Хотя данный факт, скорее всего, изменится, причем в ближайшее время. Бедный папа… А Ромка? Что будет с ним? Может, у нас с отцом получится отсудить его у этой гадины? Ведь из того, что я вижу – он ей совсем не нужен…
– Можно поподробнее, голубки? Как давно вы за спиной моего отца шашни крутите? – твердо спросила, просверливая в Анфисе дырку – такую большую и расширяющуюся.
– Игнат, уйди, пожалуйста. Сейчас не время истерить, – торопливо попросила Анфиса. Видимо, ещё не теряет надежды что-то выдумать.
– У тебя всегда «не время», – раздраженно ответил тот, но всё же послушно вышел из кабинета.
– Теперь мы остались вдвоем. Я жду, – хотела сначала сесть на диван, но после передумала – кто его знает, на каких плоскостях и чем они тут занимались… И это в одном доме с Ромкой! Да как ей вообще не стыдно?! Она даже не заботится о том, чем сейчас занят её ребенок!
– Хочешь правду? – откуда-то в этой женщине вновь проснулись дерзкая уверенность и взгляд свысока. – Да, я изменяла твоему отцу. Ты же не думала, что молодая, красивая женщина грезила выйти замуж за старика и прожить с ним свою жизнь? Тем более, он постоянно уставший или болеет, а у меня, знаешь ли, потребности…
Действительно, к чему ей мой «старик»? Последнее предложение мачехи я предпочла пропустить мимо ушей.
– А зачем тогда выходила замуж за него, несчастная змея под шкуркой невинной овечки? – сквозь зубы, сдерживая остатки самообладания, спросила эту тварь.
– Ты как была наивной и недальновидной, так и осталась, – весело и истерично рассмеялась эта женщина, запрокинув голову назад. – Из-за денег, недалекая, – успокоившись, ответила мне, ни капли не раскаиваясь и не стыдясь своих слов и поступков.
– Может я и недалекая в твоих глазах, но неужели ты считаешь, что я теперь не расскажу своему отцу правду? Или думаешь, что он тебя простит?
– Ну почему – как раз в том, что ты расскажешь, я не сомневаюсь, – спокойно отозвалась она. – Но вот, кто тебе поверит? – злобный взгляд, полный превосходства, полоснул меня.
Её скорее риторический вопрос поставил меня в тупик. Я ненадолго окунулась в прошлое, где каждое мое слово против мачехи воспринималось отцом, как клевета, зависть, ложь – что угодно, но не правда.
– То-то же, – увидев в моем лице растерянность, Анфиса ещё больше успокоилась и села за стол папы, закинув одну ногу на другую. – Это из той же серии, когда ты случайно оказалась запертой на балконе, – издевалась надо мной эта мразь. – Ох, как мне понравилось тогда твое состояние… Жаль, что ты не сдохла – это бы решило часть проблем. Хотя твой переезд тоже был неплох. Кстати, тебе не снится ночами сбитая тобой бедная женщина? И ты после этого будешь меня в чем-то упрекать? – усмехнулась Анфиса, потянувшись за папиной сигарой, черканула спичкой и задымила.
– Мне не в чем каяться, – собралась с силами, вспомнив о своей невиновности. – Ведь я не сбивала никого, Анфисочка, ты же это сама прекрасно знаешь, – уверенно произнесла, искусно блефуя и следя за реакцией мачехи, которая не заставила себя долго ждать. После моих слов её глаза расширились, и она закашлялась будто от дыма.
– Ты что несёшь? – задыхаясь, спросила она.
– Вадим мне всё рассказал, – еще одна ложь с моей стороны. – Я знаю о твоей причастности и о том, зачем ты всё это подстроила.
– Обкурилась? Не неси ерунды, – не собиралась признаваться эта гадюка.
– Да? В полиции посмотрим, насколько сказанное мною ерунда. Только вот не к Игнату твоему я пойду и даже не к его отцу, если он ещё служит, а к ребятам повыше. Думаю, им будет интересна эта история…
– Да кто тебе поверит? Никому там нафиг не сдалась та старуха и авария столетней давности! – тут же воскликнула Анфиса, вскочив со стола и швырнув недокуренную сигару в пепельницу. – Не знаю, что там тебе насочинял этот твой полоумный дружок, но всё это глюки обдолбанного наркоши. К тому же он – больной на голову. Я тогда помогла вам, малолетним придуркам, избежать наказания, а теперь вы же против меня бочку катите?
Минуточку, она Вадима же называет наркошей? Но ведь буквально несколько минут назад Игнат сказал, что какой-то наркоша вымогал у неё деньги и угрожал. Но что он может о ней знать? Тем более, раз Куликов – мент, почему он не смог пресечь всё это? Что-то в этой истории с аварией не чисто. Совсем не чисто. Надо пользоваться тем, что мачеха сейчас почти на взводе и выбить из неё правду.
– То, что ты давала Вадиму деньги, чтобы откупиться, я тоже расскажу сотрудникам правоохранительных органов… – попыталась связать услышанное ранее воедино и попробовать угадать обстоятельства той истории.
– Ты и об этом знала? Ох, черт! Да вы ж с этим ушлёпком Чернышевым в сговоре были всё это время, да? Денежки на двоих делили? То-то суммы постоянно увеличивались… Я говорила тогда Игнату, что надо сразу было Вадима сажать! А он по доброте душевной пожалел этого идиота: объяснил, как себя вести, где можно скрыться, что тебе сказать, когда очнешься… Даже машину помог спрятать и в скорую позвонил. Если бы этот говнюк Чернышев сразу же на месте аварии не прочухал про нашу с Игнатом связь, то я бы настояла на том, чтобы упечь его за решетку… Подожди-ка! Если ты была с Вадимом заодно, то по-любому знала, что я уже столько лет изменяю твоему отцу с Куликовым… Зачем тогда сейчас был весь этот цирк, я не пойму? – и, недоверчиво прищурившись, меряет меня подозрительным взглядом. – Аааа. Для отца решила сыграть добропорядочную дочь? Типа ты вся такая раскаявшаяся и невинная приехала без предупреждения к нему домой и застала мачеху с любовником? Чего ты хочешь за молчание? Денег? Но у нас сейчас их практически нет! Или, думаешь, получится унизить меня? Очернить? Втоптать в грязь? И, кстати, как ты зашла в дом? Залезла, как воровка?
Голова шла кругом, всё тело окутала необъяснимая слабость. И, наверное, если бы я сейчас не сгорала от ярости и злости, то непременно бы свалилась на пол от собственного бессилия.
