Текст книги "Отель"

Автор книги: Артур Хейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Стремительно повернувшись. Отмычка кинулся к лампе у кровати. Нашел провод и дернул. Спальня погрузилась в темноту. Теперь ему необходимо было что-то взять в руки, сделать вид, будто он зачем-то сюда зашел. Все равно что! Хоть что-нибудь!

У стены стоял маленький чемоданчик. Отмычка схватил его и направился к двери.

Когда он распахнул дверь, горничная ахнула и схватилась за сердце.

– Где это вы запропастились? – строго спросил Отмычка. – Вам давно уже следовало быть здесь.

Испуг, а потом еще и выговор, повергли горничную в полнейшее смятение. Отмычке же только это и требовалось.

– Простите, сэр. Я видела, что у вас были гости и…

– Сейчас это уже не имеет значения, – оборвал он ее. – Делайте свое дело. Кстати, там лампа нуждается в починке. – И он указал на спальню. – Герцогиня хочет, чтобы ее исправили сегодня же. – Все это он произнес приглушенным голосом, помня, что в апартаментах находится секретарь.

– О сэр, я прослежу, чтобы все было сделано.

– Отлично, – Отмычка небрежно кивнул и вышел из апартаментов.

В коридоре он старался ни о чем не думать. Это ему удалось, но, очутившись в собственном 830-м номере, он бросился на кровать и, уткнувшись лицом в подушку, дал волю отчаянию.

Прошло больше часа, прежде чем Отмычка решил вскрыть замок чемоданчика, вынесенного из спальни герцогини.

Внутри оказались плотно уложенные пачки американских долларов.

Банкноты были мелкие, уже побывавшие в употреблении.

Трясущимися руками Отмычка насчитал пятнадцать тысяч долларов.

22

Из подвала, где находилась печь для сжигания мусора, Питер провел обоих детективов к выходу на авеню Сент-Чарльз.

– Мне хотелось бы, чтобы какое-то время никто не знал о том, что произошло сегодня, – предупредил Питера капитан Йоллес. – Вопросов и так будет предостаточно, когда мы выдвинем обвинение против этого вашего Огилви. И нет смысла раньше времени связываться с репортерами.

– Если бы это было в нашей власти, – заверил его Питер, – мы, в отеле, предпочли бы вообще не давать этому делу огласки.

– На это не рассчитывайте, – буркнул Йоллес.

Вернувшись в ресторан, Питер обнаружил, что Кристина и Альберт Уэллс уже ушли, – впрочем, это его не удивило.

Когда он спустился в вестибюль, ночной дежурный остановил его и сказал:

– Мистер Макдермотт, вам тут записка от мисс Фрэнсис.

Записка лежала в заклеенном конверте и состояла всего из одной строчки:

«Уехала домой. Если можете, приезжайте. Кристина».

Питер решил поехать. Наверняка Кристине хочется поделиться мыслями о событиях минувшего дня, в том числе и об удивительном признании, которое сделал сегодня вечером Альберт Уэллс.

Во всяком случае, в отеле его ничто не задерживало. Так ли? Внезапно Питер вспомнил об обещании, которое дал Марше Прейскотт сегодня днем, когда так бесцеремонно оставил ее одну на кладбище. Тогда он сказал, что позвонит ей позднее, но совсем об этом забыл. Ведь прошло всего несколько часов с того момента, как разрядился нависший над отелем кризис. Питеру показалось, что миновало несколько дней, и бурные события отодвинули мысли о Марше на задний план. Тем не менее, невзирая на поздний час, он решил все же позвонить девушке.

Питер снова зашел в кабинет бухгалтера по кредитным операциям в цокольном этаже и набрал номер Прейскоттов. Марша ответила после первого же гудка.

– Питер, наконец-то! – воскликнула она. – А я все время сидела у телефона. Ждала, ждала, потом не выдержала, сама дважды звонила и просила, чтобы тебе передали.

Питер вспомнил о груде неразобранной почты и записок у себя на столе и устыдился.

– Я действительно виноват, но, к сожалению, не могу объяснить причину – пока еще не могу. Скажу лишь, что у нас сегодня всего хватало.

– Расскажешь мне завтра.

– Марша, боюсь, что завтра у меня будет очень напряженный день…

– Жду к завтраку, – заявила Марша. – Если предстоит действительно трудный день, тут требуется настоящий новоорлеанский завтрак. Ведь домашние завтраки – дело особенное. Ты когда-нибудь ел такой?

– Я обычно обхожусь без завтрака.

– Только не завтра. А уж Анна готовит их вообще бесподобно. Наверняка вкуснее, чем в вашем старом отеле.

Устоять перед пылкостью Марши и ее обаянием было просто невозможно.

Да к тому же он ведь сбежал от нее сегодня.

– Но ведь завтрак-то у меня должен быть ранний.

– Приезжайте в любое время.

В конце концов они условились на 7:30 утра.

А через несколько минут Питер уже сидел в такси и ехал к дому Кристины в Джентильи.

Питер позвонил у подъезда. Когда он поднялся, Кристина ждала его на пороге своей квартиры.

– Ни слова, – предупредила она, – пока не выпьем по второму стаканчику. Иначе я не в состоянии все это переварить.

– Тогда поторопитесь, – посоветовал ей Питер. – Вы еще не знаете и половины того, что произошло.

Она приготовила «дайкири» и сейчас достала стаканы с напитком из холодильника. На тарелке лежала гора сандвичей с ветчиной и курицей. По всей квартире пахло свежемолотым кофе.

Питер неожиданно вспомнил, что он, несмотря на путешествие по кухням отеля, с самого ленча ничего не ел.

– Я так и думала, – сказала Кристина, когда он сообщил ей об этом. – Налетайте!

Он подчинился ее приказу и, поглощая сандвичи, наблюдал, как ловко Кристина двигается по маленькой кухоньке. Питеру было удивительно хорошо здесь, словно он сидел в крепости, защищенной от всего, что происходило за стенами этого дома. Он подумал: «Должно быть, я не безразличен Кристине, раз она так обо мне заботится». А главное – они понимали друг друга, и даже молчание – как сейчас – объединяло их.

Питер отодвинул стакан с «дайкири» и протянул руку к чашке, которую Кристина только что наполнила кофе.

– Итак, – проговорил он, – с чего же мы начнем?

Они проговорили почти два часа, и ощущение близости между ними все возрастало. А под конец оба пришли к единому мнению, что им предстоит интереснейший день.

– Сегодня я ни за что не усну, – сказала Кристина. – Даже если бы захотела, не смогла бы. Уж я-то себя знаю.

– И я спать не буду, – сказал Питер. – Но по другой причине.

Его уже не терзали больше сомнения – хотелось лишь, чтобы эти минуты длились вечно. Питер обнял Кристину и поцеловал ее.

И когда, чуть позже, они стали близки, иначе, казалось, и быть не могло.

ПЯТНИЦА 

1

То, что герцог и герцогиня Кройдонские катили связанного по рукам и ногам Огилви к краю крыши «Сент-Грегори», а стоявшая внизу толпа напряженно ждала, когда же он свалится, – это казалось вполне объяснимым.

А вот то, что всего в нескольких метрах от них Кэртис О'Киф и Уоррен Трент яростно дрались окровавленными рапирами, – это было удивительно и гадко.

Почему же, дивился Питер, не вмешается капитан Йоллес, стоявший поблизости, рядом с выходом на лестницу? Тут он заметил, что полицейский в эту минуту был всецело поглощен наблюдением за гнездом какой-то гигантской птицы, где как раз в эту минуту раскололось единственное яйцо. Секунда – и из него появился воробей-переросток с веселым личиком Альберта Уэллса. Но тут внимание Питера отвлекло то, что происходило на скате крыши, где к Огилви оказывается была прикручена Кристина, а Марша Прейскотт помогала Кройдонам подталкивать этот двойной живой комок все ближе и ближе к зияющей пропасти. Толпа внизу продолжала глазеть, а капитан Йоллес, позевывая, стоял у дверного косяка.

И Питер вдруг понял, что, если он хочет спасти Кристину, надо действовать. Но когда он попытался сдвинуться с места, обнаружилось, что ноги его словно приклеились к полу и отказываются повиноваться рвущемуся вперед телу. Питер хотел закричать, но горло словно железным кольцом сдавило. Глаза его с немым отчаянием смотрели на Кристину.

И вдруг все, кто был на крыше, – Кройдоны, Марша, О'Киф и Уоррен Трент замерли и стали прислушиваться. Даже воробей с лицом Альберта Уэллса нахохлился. Теперь уже и Огилви, Йоллес и Кристина тоже слушали. Но что?

Внезапно в голове Питера начался такой звон, словно все телефоны на земле зазвонили одновременно. Звук приближался, нарастал, заглушая все вокруг. Питер зажал уши руками, но какофония телефонных трелей все нарастала. Тогда он крепко зажмурился – и открыл глаза.

Он был у себя в комнате. Будильник, стоявший у кровати, показывал половину седьмого.

Питер полежал еще несколько минут, пытаясь сбросить с себя этот дикий, нелепый сон. Затем босиком прошлепал в душ, где заставил себя положенное время простоять под холодной струей. Из ванной Питер вышел совсем проснувшимся. Накинув махровый халат, он прошел в маленькую кухню, поставил на огонь кофейник, затем снял телефонную трубку и набрал номер отеля.

Питер попросил соединить его с ночным администратором – тот сказал, что за ночь от Букера Т. Грэхема не поступало известий о каких-либо находках. Нет, добавил ночной администратор не без некоторого раздражения, сам он в котельную не спускался. Впрочем, если мистер Макдермотт желает, он сейчас туда сходит и сообщит по телефону о результатах; печь для сжигания мусора находится где-то в самом дальнем подвале, не так ли? При этом Питер уловил в его тоне легкую досаду – ночному администратору явно не хотелось выполнять такое поручение, да еще в конце долгой утомительной смены.

Питер брился, когда вновь зазвонил телефон. Ночной администратор сообщил, что разговаривал с Грэхемом, который вынужден огорчить мистера Макдермотта, ибо столь необходимая ему бумага не нашлась. Теперь, похоже, она уже не найдется. Администратор добавил, что у Грэхема, как и у него, кончается смена.

Питер решил, что сообщит капитану Йоллесу об этих новостях, а вернее, об отсутствии новостей, несколько позже. Он вспомнил, что подумал вчера вечером – да, собственно, и сейчас так считал, – что администрация отеля сделала все от нее зависящее и выполнила свой общественный долг. Остальное уже – дело полиции.

Пока Питер одевался и одновременно прихлебывал кофе, мозг его работал в двух направлениях. Во-первых, он думал о Кристине, а затем – о своем будущем в отеле «Сент-Грегори», если он здесь удержится.

После вчерашней ночи он понял: Кристина должна быть с ним, что бы ни ждало их впереди. Это убеждение все росло и теперь окончательно оформилось. Он считал, что, пожалуй, влюбился, но остерегался давать такое определение своим чувствам. Ведь однажды у него уже был горький опыт: то, что он принял за любовь, рассыпалось в прах. Возможно лучше не пытаться опережать события, нужно надеяться на лучшее, надеяться, что в дальнейшем все само собой окончательно определится.

Возможно, это звучит прозаично, размышлял Питер, но с Кристиной ему спокойно. Это действительно так и лишь подкрепляет правильность его выбора. Он был убежден, что со временем узы, связывающие их, не ослабнут, а, наоборот, станут крепче. Он верил, что и Кристина испытывает такие же чувства к нему.

Инстинкт подсказывал Питеру: не торопи события, пусть все будет так, как угодно судьбе.

Что же касается отеля, то даже сейчас трудно было поверить, что Альберт Уэллс, которого они считали милым, малозаметным человечком, оказался финансовым магнатом, который либо уже держит «Сент-Грегори» в руках, либо вот-вот приобретет его.

На первый взгляд казалось, что положение Питера укрепится в результате столь неожиданного поворота событий. Питер испытывал к старичку чисто дружеские чувства и у него было ощущение, что он тоже нравится Альберту Уэллсу.

Но бизнес и симпатии – две разные вещи.

Самые милые люди становились твердыми и беспощадными, если этого требовали соображения дела. К тому же едва ли Альберт Уэллс станет лично управлять отелем, а человек, которому он это доверит, может иметь вполне определенную точку зрения на то, какой ему нужен штат.

Однако и тут, следуя правилу, Питер решил не волноваться заранее.

Когда Питер Макдермотт подъехал на такси к дому Прейскоттов на Притания-стрит, над всем Новым Орлеаном разливался перезвон колоколов, отбивавших половину восьмого.

За изящными, словно парившими в лучах раннего утреннего солнца колоннами, величественный особняк сверкал благородной белизной. Воздух был свеж и прохладен – в нем еще чувствовался предрассветный туман. Над покрытой каплями росы травой плыл тонкий аромат цветущих магнолий.

Лишь отдаленные звуки просыпающегося города, доносившиеся со стороны авеню Сент-Чарльз, нарушали тишину и покой вокруг дома Прейскоттов.

Пройдя лужайку по извилистой дорожке, выложенной битым кирпичом, Питер поднялся на ступеньки террасы и постучал молоточком в тяжелые резные двери.

Дверь отворил Бен, слуга, который подавал им с Маршей ужин в среду.

– Доброе утро, сэр, – сердечно приветствовал он Питера. – Входите, пожалуйста. – И в холле объявил:

– Мисс Марша просила проводить вас на галерею. Она выйдет через несколько минут.

Вслед за Беном Питер поднялся по широкой, изящно закруглявшейся лестнице и пошел по просторному, расписанному фресками коридору, по которому они шли с Маршей в среду в полутьме. Неужели это было всего два дня назад? – подумал Питер.

При дневном свете галерея выглядела столь же элегантно обставленной и уютной, как и вечером. Здесь стояли глубокие кресла и кадки с растениями и цветами. У балюстрады, откуда открывался вид на сад, стоял накрытый к завтраку стол. Сервирован он был на двоих.

– Все в доме так рано встали из-за меня? – спросил Питер.

– Что вы, сэр, – успокоил его слуга. – Мы здесь рано встаем. Мистер Прейскотт, когда бывает дома, любит начинать дела спозаранку. Он все повторяет: день и без того короток, так зачем же его еще укорачивать.

– Вот видите! Я же говорила, что мой отец похож на вас.

Услышав голос Марши, Питер обернулся. Девушка неслышно появилась у них за спиной. Она внесла с собой аромат роз и свежесть росы, и сама была словно роза, раскрывшая свои лепестки навстречу утреннему солнцу.

– Доброе утро! – с улыбкой приветствовала их Марша. – Бен, будьте добры, приготовьте мистеру Макдермотту абсент по-швейцарски. – И с этими словами она взяла Питера под руку.

– Смотрите не переусердствуйте, – сказал Питер Бену. – Я знаю, что новоорлеанский завтрак принято начинать с абсента, но имейте в виду: у меня новый босс. И я бы предпочел увидеться с ним в трезвом виде.

– Слушаюсь, сэр! – широко улыбнувшись, ответил слуга.

Они уселись за стол, и Марша спросила:

– Поэтому-то вы так…

– Вы хотите сказать: исчез как кролик в цилиндре мага? Нет. Дело не в новом боссе. Тогда была другая причина.

Глаза Марши раскрывались все шире, по мере того как он рассказывал о том, что дало расследование дорожного инцидента, когда сбили мать с ребенком, – правда, он не упомянул при этом имени Кройдонов. Он твердо решил не поддаваться настойчивым расспросам Марши, добавив лишь:

– Как бы ни разворачивались дальше события, сегодня мы кое-что об этом услышим.

А сам подумал: сейчас Огилви, наверно, уже в Новом Орлеане и его допрашивают. Если его задержат, значит, против него будет выдвинуто обвинение и дело передадут в суд, о чем тотчас узнает пресса. В ходе расследования неизбежно зайдет речь о «ягуаре», и тогда всплывет имя Кройдонов.

Питер попробовал абсент по-швейцарски, который Бен поставил перед ним. Он помнил, из чего состоит коктейль – недаром ведь он работал когда-то барменом: травы, яичный белок, сливки, оршад и немного анисовой водки. Коктейль был приготовлен на редкость искусно. Марша, сидевшая напротив, пила апельсиновый сок.

Интересно, продолжал раздумывать Питер, удастся ли герцогу и герцогине Кройдонским отстоять свою версию непричастности к преступлению, несмотря на показания Огилви? Сегодняшний день мог дать ответ и на этот вопрос.

Ясно одно: если записка герцогини и существовала, то теперь она исчезла бесследно. Из отеля новых известий не поступало – во всяком случае, по этому делу, – а Букер Т. Грэхем давно уже ушел с работы.

Бен поставил перед Питером и Маршей тарелки с креольским творогом «евангелина», смешанным с фруктами.

Питер не без удовольствия принялся за еду.

– Вы тут начали что-то рассказывать, – заметила Марша. – Речь шла об отеле.

– Ах, да. – И, поглощая творог с фруктами, он рассказал ей об Альберте Уэллсе. – Сегодня будет официально объявлено, что у нас новый владелец. Мне позвонили и сказали об этом, как раз когда я собирался к вам.

Звонок был от Уоррена Трента. Он сообщил Питеру, что мистер Демпстер, представляющий финансовые интересы нового владельца «Сент-Грегори», находится на пути из Монреаля в Новый Орлеан. Он уже прибыл в Нью-Йорк, где должен пересесть на самолет компании «Истерн», прилетающий в Новый Орлеан утром. Питера попросили приготовить для него номер в отеле; вслед за тем состоится встреча старого и нового руководства, ориентировочно намеченная на одиннадцать тридцать. Уоррен Трент просил Питера быть на месте, так как он может понадобиться.

К удивлению Питера, голос у Трента был отнюдь не подавленный, а, напротив, звучал гораздо бодрее, чем в последние дни. Интересно, знает ли У.Т., подумал Питер, что новый владелец «Сент-Грегори» уже находится в отеле? Напомнив себе, что до официального перехода власти в новые руки он должен оставаться верным прежней администрации, Питер пересказал Уоррену Тренту разговор, состоявшийся накануне вечером между Кристиной, Альбертом Уэллсом и им самим. «Да, я знаю об этом, – сказал Уоррен Трент. – Вчера поздно ночью мне звонил Эмиль Дюмер из Торгово-промышленного банка: он вел переговоры за Уэллса. Почему-то они окружили это дело тайной. Но теперь игра идет в открытую».

Питер знал также, что Кэртис О'Киф и остановившаяся с ним мисс Лэш покидают «Сент-Грегори» сегодня утром. Очевидно, их пути расходились, поскольку администрация, в задачи которой входило выполнение такого рода услуг для особо важных постояльцев, заказала билет на самолет до Лос-Анджелеса для мисс Лэш, тогда как Кэртис О'Киф направлялся в Неаполь через Нью-Йорк и Рим.

– Я вижу, вы не перестаете о чем-то думать, – сказала Марша. – Как бы мне хотелось, чтобы вы хоть немного поделились со мной. Моего отца всегда тянуло на разговор за завтраком, но матери это было ни к чему. А меня вот интересует.

Питер улыбнулся. И рассказал девушке, какой предстоит ему день.

Пока они беседовали, остатки «евангелины» были убраны и на столе появилось дымящееся, аппетитно пахнущее блюдо – «сарду». Яйца, сваренные вкрутую, лежали попарно на лепестках артишока, покрытые сверху взбитым шпинатом и залитые голландским соусом. Рядом с тарелкой Питера появилось розовое вино.

– Теперь мне понятно, что вы имеете в виду, говоря, что вам предстоит очень тяжелый день, – заметила Марша.

– А мне понятно, что вы имели в виду, говоря о традиционном новоорлеанском завтраке. – Питер заметил экономку Анну, появившуюся в конце галереи. – Великолепно! – крикнул он ей и увидел, как старая женщина расплылась в улыбке.

Через некоторое время – Питер так и ахнул – появилось горячее мясное филе с грибами, поджаренный французский хлеб и мармелад.

– Сомневаюсь, что смогу это осилить… – покачав головой, сказал Питер.

– Еще будут crеpes Suzette ^[11], – сообщила Марша, – а также cafe au lait^[12]. Когда здесь были большие плантации, люди просто смеялись над европейскими завтраками. Они из завтрака устраивали целое событие.

– То же сделали и вы, – сказал Питер. – Причем дело не только в пиршестве. Вы сами; уроки истории, которые вы мне дали; часы, проведенные здесь с вами. Я никогда этого не забуду – никогда!

– Вы говорите так, словно прощаетесь со мной.

– Да, Марша. – Питер посмотрел ей прямо в глаза, потом улыбнулся. – Сразу после cripes suzette.

Воцарилась тишина; наконец Марша сказала:

– А я-то думала…

Питер перегнулся через стол и накрыл рукой руку Марши.

– Наверно, мы оба грезили наяву. Думаю, так оно и было. И для меня это была приятнейшая из грез.

– Но почему же только греза?

– Есть вещи, которые невозможно объяснить, – мягко ответил Питер. – И как бы человек тебе ни нравился, ты должен сделать правильный выбор, решить…

– Так, значит, мое решение не в счет?

– Марша, я должен верить своему суждению. Так будет лучше для нас обоих. – А сам подумал: верно ли? Ведь сколько раз инстинкт подводил его.

Быть может, в эти минуты он совершает ошибку, о которой будет сожалеть много лет. Как можно быть в чем-то уверенным, когда правду часто узнаешь слишком поздно?

Питер почувствовал, что Марша вот-вот расплачется.

– Извините, – сказала она глухим голосом. Потом встала и быстро ушла вглубь дома.

А Питер сидел и корил себя за излишнюю прямолинейность – ведь он мог сказать все мягче, теплее, пожалеть эту одинокую девушку. Вернется ли она? – подумал он. Прошло несколько минут, и вместо Марши на галерее появилась Анна.

– Похоже, вам придется заканчивать завтрак в одиночестве, сэр. Я думаю, мисс Марша уже не выйдет.

– А где она? – спросил Питер.

– Плачет у себя в комнате. – Анна передернула плечами. – Не в первый ведь раз. Думаю, что и не в последний. С ней всегда так, когда она не получает, чего хочет. – Она убрала тарелки из-под бифштексов. – Бен подаст остальное.

– Нет, спасибо, – покачал головой Питер. – Мне пора.

– Ну, хоть чашечку кофе выпейте.

Наливал кофе Бен, но поставила его перед Питером Анна.

– Да не переживайте вы из-за этого, сэр. Я уж постараюсь успокоить ее, когда страсти чуть поулягутся. Все дело в том, что у мисс Марши слишком много свободного времени – вот она и копается в себе. Наверное, все могло бы быть иначе, если бы ее папочка почаще оставался дома. Да только его не дождешься. Совсем нас забыл.

– Хорошо, что вы это понимаете.

Он вспомнил, что Марша рассказывала ему об Анне, как молоденькую девушку заставили выйти замуж за человека, которого она почти не знала; как они потом счастливо прожили больше сорока лет, пока муж Анны не скончался год тому назад.

– Я слышал о вашем муже, – сказал Питер. – Видимо, это был прекрасный человек.

– Мой муж?! – удивленно закудахтала экономка. – Не было у меня никакого мужа. Никогда в жизни замужем не была. Так и осталась в девицах.

Но ведь говорила же Марша: «Они жили здесь, с нами, Анна и ее муж. Он был самым добрым, самым милым человеком, какого я когда-либо встречала. И если на свете бывают идеальные пары, то их как раз можно назвать такой».

Значит, она все это придумала, чтобы убедить Питера согласиться на ее предложение.

– О боже милостивый! – продолжала кудахтать Анна. – И насочиняла же вам мисс Марша небылиц. Она у нас такая выдумщица. Все время как в театре играет, так что вы, пожалуйста, не волнуйтесь за нее.

– Понимаю, – ответил Питер не очень уверенно, тем не менее почувствовав облегчение.

Бен проводил его до дверей. Солнце уже начинало припекать, хотя часы показывали только начало десятого. Питер быстро вышел на авеню Сент-Чарльз, а там свернул в сторону отеля. Он надеялся, что прогулка поможет разогнать сонливость после обильной трапезы. Ему было искренне жаль, что не удастся больше увидеть Маршу, и немного грустно, а почему он и сам не мог понять. И когда только я научусь разбираться в женщинах, подумал Питер. Наверное, никогда.

2 

Лифт номер четыре снова барахлил. Неделю назад он стал капризничать, и чем дальше шло дело, тем хуже. Эти поломки и неожиданные капризы лифта начали изрядно раздражать Сая Левина, немолодого человека, который работал на нем в дневную смену.

В прошлое воскресенье лифт несколько раз отказывался двигаться, несмотря на то, что внешние и внутренние дверцы были плотно закрыты.

Монтер сказал Саю, что такая же история была и в понедельник вечером, когда в кабине находился заместитель главного управляющего мистер Макдермотт.

В среду лифт простоял несколько часов. Механики сказали, что неисправна муфта сцепления, однако ремонт ничего не дал и в течение следующего дня лифт трижды отказывался сдвинуться с шестнадцатого этажа.

Вот и сегодня лифт номер четыре на каждом этаже останавливался и трогался с места рывками.

В обязанности Сая Левина вовсе не входило выяснять, в чем дело. Да его особенно и не волновали причины неполадок, хотя он слышал, как главный инженер Док Викери ворчал, что приходится все «латать и латать» и что ему нужно «сто тысяч долларов, чтобы выпотрошить старье и установить новые механизмы». Интересно, кто бы отказался от таких денег? Уж, конечно, не Сай Левин, недаром он каждый год старается наскрести деньжат, чтобы купить билет тотализатора, хотя это ему ни разу еще ничего не принесло.

Как бы там ни было, а с такими, как он, ветеранами в «Сент-Грегори» считались, и Сай решил завтра же попросить, чтобы его перевели на другой лифт. Да и чего, собственно, стесняться? Он проработал в отеле двадцать семь лет и управлял лифтами еще тогда, когда многих из этих сопляков, которые теперь работают здесь лифтерами, и на свете-то не было. И уж после сегодняшнего дня пусть кто-нибудь другой возится с этим проклятущим лифтом номер четыре.

Время близилось к десяти, и утренняя жизнь отеля входила в обычное русло. Сай Левин принял в кабину очередной груз пассажиров – в основном участников каких-то конгрессов, с именными табличками на лацканах, – и поехал – вверх, останавливаясь на разных этажах, вплоть до самого последнего, шестнадцатого. По дороге вниз, на десятом этаже, кабина заполнилась до предела, и весь остаток пути до вестибюля лифт пронесся без остановки. Во время этого спуска Сай заметил, что лифт перестал дергаться.

Ну, вот, подумал он, по крайнем мере, эта штука в конце концов наладилась сама собой.

Дальше от истины он едва ли мог быть.

Высоко наверху, на самой крыше отеля, словно ласточкино гнездо, прилепился пункт  управления лифтами. И там, в механическом сердце лифта номер четыре, наступала последняя секунда полезной жизни маленького электрического реле. Беда – о чем никто не знал и даже не догадывался – таилась в крошечном стержне-толкателе размером с обычный гвоздь.

Этот стержень был ввинчен в миниатюрную металлическую головку, которая приводила в действие три переключателя. Один из них подавал и отключал ток тормозной системы лифта, второй давал энергию двигателю, а третий контролировал цепь генератора. Когда все три функционировали нормально, кабина плавно опускалась и поднималась, подчиняясь приказу со щитка управления. Но если работать будут только два переключателя, а третий, управляющий двигателем лифта, откажет, кабина начнет падать под тяжестью собственного веса. Вызвать такую аварию могло лишь одно: недопустимое увеличение общей длины пары «стержень-головка» за счет свинчивания головки со стержня, при которой головка переставала доставать до переключателя двигателя.

Уже несколько недель головка постепенно свинчивалась со стержня, медленно, но неумолимо. Общая длина пары «стержень-головка» увеличивалась и переключатель двигателя работал все хуже и хуже. Подобно тому, как последняя крошечная песчинка может перевесить чашу весов, так и едва заметный поворот головки мог сейчас окончательно отключить двигатель лифта.

Этим-то и объяснялись капризы четвертого лифта, которые заметили Сай Левин и другие. Аварийная бригада пыталась найти причину неполадок, но все старания ее ни к чему не привели. Да и трудно было в чем-либо винить бригаду. Ведь работу каждого лифта обеспечивало более шестидесяти таких реле, а лифтов в отеле было двадцать.

Никто не заметил и того, что два из четырех «ловителей», механических устройств для остановки и удержания кабины лифта на направляющих, – устройств срабатывающих если скорость кабины превышает номинальную на заранее установленную величину, частично неисправны.

Словом, в пятницу утром, в десять минут одиннадцатого, лифт номер четыре буквально висел на волоске.

3

Мистер Демпстер из Монреаля прибыл в половине одиннадцатого. Питер Макдермотт, оповещенный о приезде мистера Демпстера, спустился в вестибюль, чтобы официально приветствовать его. Пока ни Уоррен Трент, ни Альберт Уэллс еще не показывались, – от последнего вообще не было никаких вестей.

Доверенный Альберта Уэллса оказался крупным энергичным мужчиной, внешне напоминавшим управляющего крупным банком. Когда Питер заметил вскользь, что все произошло уж очень стремительно, просто голова идет кругом, тот лишь ответил:

– Мистер Уэллс часто так действует.

Посыльный проводил гостя в номер на двенадцатом этаже.

А через двадцать минут мистер Демпстер появился в кабинете Питера.

Он сказал, что уже виделся с мистером Уэллсом и разговаривал по телефону с Уорреном Трентом. Встреча, ориентировочно назначенная на одиннадцать тридцать, состоится. А пока мистер Демпстер хотел бы побеседовать, еще с несколькими служащими отеля, в том числе с бухгалтером-ревизором, и мистер Трент предложил ему воспользоваться для этого директорским кабинетом.

Мистер Демпстер производил впечатление человека, привыкшего командовать.

Питер проводил его в кабинет Уоррена Трента и представил Кристине. Он уже видел ее в это утро. Приехав в отель, он сразу же разыскал ее, и хотя в холодной, официальной обстановке директорского кабинета они могли лишь подержаться за руки, даже этого было достаточно, чтобы оба испытали радостное волнение.

– Ах, вот вы какая, мисс Фрэнсис, – впервые улыбнувшись с момента своего приезда, сказал гость из Монреаля. – Мистер Уэллс упоминал ваше имя – он говорил о вас очень тепло.

– Я считаю мистера Уэллса замечательным человеком. Я считала так и до… – Кристина запнулась и умолкла.

– Продолжайте!

– Я немного смущена, – сказала Кристина, – в связи с одним обстоятельством, которое произошло вчера вечером.

Мистер Демпстер достал очки в массивной оправе, которые он хорошенько протер перед тем, как надеть.

– Если вы имеете в виду, мисс Фрэнсис, ресторанный счет, то здесь вы можете быть совершенно спокойным. Мистер Уэллс сказал мне – привожу его собственные слова, – что это был один из самых добрых и милых поступков, которые когда-либо совершались по отношению к нему. Он, конечно, прекрасно все понял. Мало что ускользает от его внимания.

– Да, – проговорила Кристина, – я начинаю это понимать.

В эту минуту раздался стук в дверь, она открылась, и на пороге появился главный бухгалтер Сэм Якубек.

– Простите, – сказал он, увидев Питера, Кристину и незнакомого человека, и повернулся, чтобы уйти.

Питер остановил его.

– Я пришел выяснить насчет слухов, – сказал Якубек. – По отелю со скоростью лесного пожара распространяются слухи, что этот пожилой джентльмен, мистер Уэллс…

– Это не слухи, – сказал Питер, – а свершившийся факт. – И он представил бухгалтера мистеру Демпстеру.

Якубек ударил себя по лбу.

– Бог ты мой! А я-то не доверял мистеру Уэллсу. Усомнился в подлинности чека, который он выдал. Я даже звонил в Монреаль!

– Я слышал о вашем звонке, – улыбнувшись второй раз за утро, заметил мистер Демпстер. – В банке ваш запрос всех очень позабавил. Но у них есть строгие инструкции не давать никаких сведений о мистере Уэллсе. Так он предпочитает.