Текст книги "Чэч: Сезон дождей (СИ)"

Автор книги: Артур Фатыхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8

ЧЭЧ

Нхан су исчез! Чёртова… то есть демоническая тварь, только что прижимавшаяся своей сиреневой тушкой к жёлтому песку арены телепортировалась. Этого-то я и ждал. Немедля ни мгновения тут же ударил копьём назад и почувствовал, как остриё вонзается во что-то упругое. Сработало!

Опыт схваток с этими тварями у Горячих пещер даром не пропал. Именно там мы с Агеечем и заметили эту особенность. Столкнувшись нос к носу, нхан су предпочитает сразу телепортироваться за спину для неожиданной атаки. Тут мы их и встречали. Правда, использовали для этого сетемёты, опутывающие хищников прочной проволочной сетью, гномьей работы, а потом добивали из арбалетов стрелами из той же хорайской акации.

Резко развернувшись, увидел, что копьё вонзилось в тело твари удачно и неудачно одновременно, – в правый бок сразу за передней лапой. Видимо, нхан су после телепортирования только-только начал разворачиваться для атаки и здесь я его и достал. Хорошо, что достал, копьё вошло в тело сантиметров на пятнадцать-двадцать. А с другой стороны – в этом месте у кошки особо жизненно важных органов нет, если не считать лёгкого. Но на раны эта тварь крепкая. Ещё хорошо, что копьё вонзилось туда, куда нхан су просто так не дотянуться пастью или лапой, чтобы выдернуть. Хотя она вон и пытается это сделать.

– Ха-а! – заорал я, устремляясь вперёд и, давя изо всех сил на копьё, пытаясь протолкнуть его поглубже в сиреневую тушку нхан су. Пять секунд!

Пять секунд мне надо удерживать копьё в ране кошки. Если она соскочит раньше, то обязательно телепортируется! И попробуй тогда предугадать куда? А через пять секунд аура древесины хорайской акации начнёт действовать, и демоническая тварь будет слабеть. Пять секунд!

Копьё ещё немного вошло в тело кошки, а потом тварь вцепилась-таки своей зубастой пастью в древко, остановив движение. А ещё мне удалось протащить её полтора метра по песку и опрокинуть набок. При этом я держался двумя руками почти за комель копья, справедливо опасаясь удара когтями задних лап.

Две-тысяча! Три-тысяча!..

На какое-то время сложился паритет, – я давлю на копьё, не давая кошке подняться, и считаю секунды, а нхан су, вцепившись зубами в древко, не даёт войти ему глубже и, хотя и сучит задними лапами по песку арены, встать или рвануть в сторону не пытается.

Четыре-тысяча! Пять…

– Бл@ть!

Кошка неожиданно подобрала лапы и, оттолкнувшись ими, рванула на меня с раскрытой пастью, глубже насаживаясь на копьё. Пришлось отбросить его и отпрыгнуть назад. Кошка не дотянулась где-то сантиметров двадцать. Клыки клацнули так громко и грозно, аж волосы дыбом встали, как только представил, что было бы сомкнись они на моей руке.

Нхан су приземлилась, но тут её правая передняя лапа подломилась, и кошка рухнула на песок арены. Попыталась вскочить, её шкура замерцала. Телепортируется⁈ Нельзя ей этого позволить! Не отрывая взгляда от твари, зашарил рукой по поясу. Схватил деревянную рукоятку, выхватил тесак и, размахнувшись, швырнул его в нхан су.

Тварь исчезла! Копьё и нож упали на песок.

– Тварь! – не теряя ни мгновения, бросился вперёд. Надо вернуть себе оружие! Срочно!

Подхватив копьё, я развернулся, одновременно взмахнув им по дуге. Опоздал лишь на мгновение. Лапы нхан су обрушились мне на грудь, опрокидывая на песок. Я грохнулся на спину, выронив копьё. Только и успел, что вцепиться левой ладонью в горло твари, не позволяя трёхсантиметровым, всё внимание сосредоточилось на них, клыкам сомкнуться на моём лице.

Грудь буквально разорвалась от боли, когти нхан су пробили кожу как пергаментную бумагу. А она ещё заелозила ими, раздирая грудные мышцы и скребя по рёбрам.

– А-а-а! – глаза застила багровая муть.

Я принялся колотить кулаком правой руки по рёбрам нхан су. Но что ей мои удары? Размахиваясь для очередного удара, рука коснулась песка, и я почувствовал прикосновение к холодной стали тесака. Рефлекторно схватив его прямо за клинок, я ударил нхан су по рёбрам. И ещё раз! И ещё!

В какой-то момент сообразил перехватить нож за рукоятку и снова ударил кошку под рёбра, вгоняя клинок по самую гарду. В тот же миг тварь снова исчезла! Вместе с тесаком! Мокрая от крови рукоять просто выскользнула из моего судорожно сжатого кулака.

– Тварь! – вырвался разочарованный хрип из пересохшего горла.

Догнать! Надо догнать! Я попытался рывком сесть…

– А-а-а! – резкая боль пронзила тело, прогоняя муть из глаз и заставив заорать. Получилось даже громче, чем ругнулся до этого.

Копьё? Где копьё? Вон оно, всего в метре от меня валяется на песке. Как я до него дотянулся? Как встал, шатаясь, на ноги? Всё моё внимание сосредоточилось на оскалившейся кошке, ползущей по песку ко мне на брюхе. Выставив копьё перед собой, шатаясь на заплетающих ногах, я пошёл вперёд. Убить! Убить!

Удар получился слабым. В последний момент нхан су сумела чуть увернуться, подавшись в сторону. И остриё, нацеленное в центр груди, ударило в плечо, чиркнуло по лопатке и упёрлось в ребро. Тварь дёрнулась. Не удержавшись, я рухнул вперёд, всем телом навалившись на копьё. Послышался громкий хруст, кошачий визг, копьё ухнуло вниз, а я вслед за ним. Темнота…

В сознание вернулся рывком. Раз и уже соображаю, где я и что со мной. На арене, был бой с нхан су. А где она? Подомной. И уже не дышит. Когда лежишь на ком-то, не почувствовать колебания тела при дыхании невозможно. Точно не дышит. Сколько я так пролежал? Мгновение? Два? Больше? Тогда почему меня ещё с арены не утащили? Зацепив крючьями, волоча по песку… Почему так? Так в каком-то американском фильме показывали. А они уж врать точно не будут…

Надо вставать… Я же победитель! Даже если чувствований не будет, – жизнь я заслужил! Пока меня крючьями не потащили… Приподнял лицо.

Хренасе! Теперь понятно, почему за мной с крючьями не пришли. Дались они мне, крючья эти…

Я увидел Шум-шу! Стоящего спиной ко мне и несводящего взгляд с мерцающей от всполохов защитного поля решётки, отделяющей арену от зрителей. Он не просто так смотрел, с той стороны на проволочную сетку бросалась какая-то тварь. И не одна! Две. Нет, три! Твари бросались на сетку, отлетали и снова бросались. А Шум-шу смотрел на них заворожённо.

Что вообще происходит? А тварей-то даже не три, а больше. Гораздо больше. Я увидел, как тёмные силуэты носились по столу, некогда уставленному посудой, и рвали тела демонов, метавшихся между диванами.

– Твою же…

Я узнал этих тварей, – теневые гончие. Эльфийское возмездие! За мной пришли? Или у них с местными демонами свои разборки? Что говорил странный мужик с большой кошкой тогда на крыше? Та стая теневых гончих, которых он решил ослабить, была не единственная и где-то бродит ещё одна, большая первой? Вот и явилась? Выходит, всё-таки за мной. Или нет? Какая разница? Стая здесь и рвёт демонов. Вот только один из них спрятался. Сообразил, что через купол, защищающий зрителей от магии, творимой на арене, гончим не пройти. Отсидеться решил. А тут я. А у него амулет, – ключ от ошейника. Добуду ключ, – получу шанс на свободу. Гончие сейчас здесь такой шорох наведут, те из демонов, кто живой останется, сховаются так, что днём с огнём не найдёшь. Останется только дождаться, когда стая свалит, и свалить самому, ещё и мужикам может смогу помочь. Кстати, как они там?

Чуть повернув голову, посмотрел туда, где стояли клетки. Нет, всё-таки повезло, что нас в такие узкие клетки засунули. Орк и гном застыли неподвижно, сжимая выданное оружие, не сводя глаз с бросающуюся на клетку гнома гончую. Чем ей так бородатый коротышка не понравился?

Перевёл взгляд на носорога, – тот как зачарованный уставился на бросающихся на сетку собак. А он же не обернулся ни разу, явно списав меня со счетов. Зря он это. Ох, зря. За унижения, которые я вытерпел за месяцы пребывания в зиндане, зубами его грызть буду, даже если руки-ноги работать не будут. Лишь бы добраться до него.

Кстати, насчёт добраться. Всё же сделать это лучше не с голыми руками. Копьё? Пододвинув руку, заскрипев при этом зубами от пронзившей грудь боли, попробовал потянуть копьё, – бесполезно. Сидит глубоко и крепко, чтобы его вытянуть много времени и сил понадобиться. А ни того ни другого у меня в запасе нет.

Тесак? Он где-то в левом боку нхан су должен быть. Где он этот левый бок? Туплю. Комель копья, торчащий из тела кошки, направлен в сторону моих ног, значит, голова твари там, – и её левый бок должен быть с моей правой стороны. А это какая? Тьфу, ты, реально ведь туплю. Сразу вспомнились первые уроки вождения, когда не сразу мог сообразить, где левая, а где правая сторона…

Это, видимо, из-за кровопотери. А, может быть, и головой приложился, или всегда таким тормозным был. Зашарил правой рукой вдоль нужного бока кошки. Где же он? А если он выпал, когда нхан су телепортировалась или ползла на брюхе? Сколько ещё членорог будет стоять, заворожённо уставившись на прыгающих в злобном бессилии собак?

Вот он! Пальцы судорожно вцепились в склизкую от крови деревянную рукоятку ножа. Потянул в сторону расшатывая. Идёт. Идёт, родимый. Вытащил. Так, ещё один короткий взгляд на спину моего тюремщика, застывшего у решётки. Куда бить? Спина укрыта цветастой бронёй кирасы, затылок – шлемом, похожим на древнеримский. Значит, затылок и почки отменяются. А вот на ногах у него, пусть кожаные, но обычные штаны, – странная форма у этих демонов. Ну, значит, членорогу не повезло, – умрёт плохой смертью, незавидной. Но меня это не трогает, – ещё и плюнуть хочу на его труп.

Сжав зубы, чтобы не выдать себя случайным стоном из-за раздирающей тело боли, поднялся на ноги. Качало и мутило, словно оказался на палубе дряхлой лоханки в шторм. Стоять! Чёртов ошейник, – вот бы, когда Ярость зверя, пару раз уже выручавшая меня, пригодилась.

Отвернув глаза в сторону, опытные бойцы и… трусы кожей ощущают чужой взгляд, вдохнув поглубже, приготовился начать разбег. До трясущейся от мелкой дрожи спины носорога шагов пятнадцать, я должен успеть! Алга!

Закусив до крови губу, пытаясь прогнать муть из глаз, я побежал. Десять шагов осталось. Пять. Я прыгнул! Упав на колени в шаге от носорога, с размаху ударил тесаком, всаживая клинок между толстых ног Шум-шу. И тут же выдрав его назад, ударил туда ещё раз и ещё, торопясь и опасаясь, что мой тюремщик развернётся и пнёт своей бревноподобной ногой. Конечно, правильнее было бы ударить по внутренней поверхности бедра, пытаясь перерезать артерию. Но попробуй до неё достать под этим слоем мяса. Лучше уж так.

Завизжав тонким пронзительным голоском, согнувшись пополам, носорог попытался прикрыть раны ладонями, но клинок кромсал плоть между пальцами, заодно и разрезая их. Шум-шу попытался побежать, но оттолкнувшись коленями от песка, я схватил его левой рукой за ногу. Нет уж, уйти тебе не дам! И толкнул плечом под колени, роняя тушу тюремщика на песок, не прекращая втыкать лезвие клинка между ногами членорога.

Шум-шу даже не пытался сопротивляться. Рухнув, визжа, словно кастрированный поросёнок, потеряв шлем, он попытался подняться на четвереньки и убежать. Я даже опешил от такой реакции, ожидая и готовясь совсем к другому. Ещё немного и он уползёт. Вместе с амулетом, отмыкающим ошейник! Нет!

Зарычав от злости и боли, собирая последние силы, я поднялся на ноги и, перехватив нож клинком вниз, поплёлся вслед за уползающим носорогом.

– А-а-а, – захрипев пересохшим горлом, я рухнул на спину Шум-шу, вонзая тесак в волнистый от жировых складок бритый затылок. И приподнявшись на локтях, надавил на рукоятку всем телом, пытаясь удержаться на дёргающейся туше.

– Я смог! Смог…

Глаза снова застилала муть… Пришло понимание, что ещё немного и я снова потеряю сознание…

– Нет! Амулет! Найти… На поясе должен быть…

Отпустив рукоятку тесака, сполз с туши носорога, зашарил по поясу, охватывающему всё ещё дёргающуюся жирную тушу.

– Нету… Но я же видел… видел… значит, спереди.

Встав на колени, попытался перевернуть Шум-шу на спину.

– А-а-ах!..

Получилось со второго раза. Слабеющие пальцы распахнули клапан поясного кармана. Вот он! Точно он, – брусок со сглаженными краями, на котором были вырезаны две медленно мерцающие руны: одна светилась красным, а вторая – зелёным цветом.

Поднёс артефакт к шее и надавил на зелёную руну.

– А-а-а…

Шею начало сжимать, перелавливая горло.

– … ука… – прохрипел, судорожно надавливая на другую.

– А… а… при-ве… Уша… – попытался улыбнуться, увидев перед собой осунувшееся лицо дриады. Темнота…

Кто-то нежно перебирал волосы на моей голове. Прямо как мама когда-то в детстве перед сном. А ещё нежно гладили по груди, а вот мама мне по спине кончиками пальцев водила. Значит, не мама…

– Ушастая?.. – открыв глаза, удивился я. – Значит, я жив?

Дриада закивала головой, отворачивая заплаканное лицо, на меня упала её слезинка. Чувствую её прикосновения? Значит, и слышать могу?

Видимо, вслух это сказал, Ушастая замотала головой, всё ещё пряча лицо в своих золотистых волосах.

– Ну и ладно, – прошептал, поглаживая её по руке и наслаждаясь тем, что чувствую нежный атлас её кожи. – Я тебя и так понимаю.

А ветла-то, под которой я лежал на коленях дриады, изменилась. И сильно. Многие листья пожухли, а часть, вообще, облетела.

– Тяжело было, да, моя хорошая? – я дотронулся до её шелковистых волос, убирая их в сторону, чтобы увидеть лицо.

Грустно улыбнувшись, девушка кивнула.

– Ну, ничего, – теперь всё будет хорошо.

Дриада снова кивнула и, наклонившись, поцеловала… в лоб. В лоб⁈ Не успел я потянуться, чтобы перехватить своими губами её, как ушастая проказница отпрянула и снова улыбнувшись, ткнула своим тонким, изящным пальчиком мне в грудь, а потом указала им в тёмное небо, усыпанное яркими звёздами. Её губы что-то беззвучно шептали…

– Мне надо возвращаться? – догадался было нетрудно.

Дриада снова кивнула и отвернулась.

– Хорошо, – я прошептал, закрывая глаза.

– А-а-а… – втянул пересохшим горлом воздух, одновременно распахивая глаза.

Арена! И купол, отделяющий её от происходящего в замке, всё ещё мерцает. Сколько времени я был в гостях у Ушастой соседки? Теневые гончие всё ещё здесь?

Зашипев от боли, я перевернулся на живот и попытался встать на колени. Тяжело, но получилось. Провёл ладонью по груди, – кровь уже свернулась. Значит, регенерация, усиленная телосложением, начала работать. У меня получилось! Получилось!

Я принялся всматриваться в происходящее снаружи. Тварей, прозванных эльфийским возмездием, видно не было. Зато увидел орка и гнома, вовсю старающихся открыть двери своих клеток. Живы! Живы, чертяки!

Интересно, мои товарищи по заключению сами справятся, оправдывая, часто превозносимое превосходство своих рас над людьми? Или понадобится помощь израненного и измученного хумана? Стараются! Особенно гном, вовсю орудуя молотом, но не получается… Крепки демонические решётки, оказывается.

Ладно, надо искать ключ от клеток, а то сидельцы что-нибудь сотворят, что и он не поможет. Ага, вот и он, всё там же на поясе Шум-шу. Поднявшись на ноги, я помахал рукой, с зажатым в ладони ключом. Первым меня заметил Н’гур и заорал что-то, неслышимое сквозь защитный купол, привлекая внимание гнома. Дондар, упёртый коротышка, увлечённо пытающийся отжать дверь, сообразил не сразу. Но как дошло, заорал, судя по искажённому лицу что-то матерное, и ещё молотом по прутьям решётки застучал, видимо, от восторга.

Наверное, если так орут, – опасности нет? Но, прежде чем вынуть из ручки двуручную секиру Шум-шу, заблокировавшую калитку, я несколько секунд всматривался, – точно нет тварей? Вроде, нет. Выхожу.

– Я бы и сам справился, – буркнул Дондар, когда я распахнул дверь его клетки.

– Вот и молодец… Держи ключ, выпусти орка…

– Да нужен этот зелёный! Осточертел за всё время!

– Коротышка, я тебе всю бороду выдеру, – заорал Н’гур, вцепившись в дверь своей клетки.

– А это амулет. Красная ру-на… А я…

Амулет упал на песок. А следом за ним и я. Темнота… уже в который раз за сегодня…

Глава 9

Некогда ярко освещённый зал арены постепенно погружался в темноту. Многочисленные магические светильники горели уже в четверть накала, неспособные даже осветить что-то вокруг себя, и гасли один за другим. С подступающим мраком сражались лишь многочисленные языки чадного пламени, ещё пока робко танцующие на гобеленах и диванах хозяйской ложи. Порождаемый огнём густой сизый дым тяжёлыми клубами стелился над полом, скрывая под собой деревянные лавки.

Вот только один участок зала, почти возле самой решётки, отделяющей круглую арену от зрительских мест, дым обтекал так, будто путь ему преграждала невидимая обычному взгляду преграда. В центре этого свободного от дыма пространства на лавочке сидел старик, облачённый в ветхие с виду холщовые рубашку и штаны, и то и дело то пытавшийся безуспешно пригладить всклоченные седые космы с длинными, но редкими усами и бородой, то вновь складывая руки на коленях. При этом совсем не удивлявшийся тому, что вытворяет дым.

А чего старику было удивляться, пугаться или беспокоиться из-за какого-то обычного дыма. Тем более что проклятый ошейник, несколько месяцев блокирующий его магические умения и лишь по счастливой случайности окончательно не угробивший здоровье, наконец-то снят. А что до дыма… Дыма ли бояться профессору, которому уже многократно настоятельно рекомендовали занять место декана Итильского магического университета, архимагу, любимыми стихиями которого были как раз огненная и воздушная. Впрочем, и со стихиями земли и воды профессор не хуже умел манипулировать. Вообще, он был одним из пяти сильнейших универсальных стихийников Империи. И самым экстравагантным. Одним из таких увлечений, буквально шокирующих окружающих, как преподавателей, так и студентов, как правило, выходцев из богатейших кланов империи, была история стран, некогда существовавших на территориях, сейчас называемых Проклятой пустошью. И ладно бы шебутной профессор просто читал свитки и книги в уюте домашнего кабинета или в зале университетской библиотеки, нет – старика вечно тянуло на приключения, и он то и дело организовывал экспедиции в самые дальние уголки пустоши и вёл там археологические раскопки. Каких-либо особо выдающихся успехов, оценённых в научном мире, его коллеги и ученики на этом поприще у профессора не видели. И лишь разводили руками, – и у гениев бывают свои причуды.

Успехи, оценённые коллегами и учениками… Этими жалкими бездарями⁈.. Успехи профессора в археологии могли оценить лишь немногие. Одним из таких разумных был, например, личный секретарь самого Императора. Вы, правда, думаете, что этот разумный будет тратить своё время и время императора на какую-то очередную блажь, пусть и одного из сильнейших архимагов Империи? Конечно же нет. Тем более что крайняя – она всего лишь крайняя! – экспедиция тайно финансировалась самым этим секретарём.

И вот когда профессор почти добрался, когда почти нашёл ответ на мучающий многих вопрос о том, как достичь вожделенного… Тут старик резко оборвал свою мысль и снова принялся суматошно приглаживать свои космы, – есть слова, которые даже мысленно лучше не произносить. Особенно в Проклятой пустоши, особенно в замке демонического лорда, – кто знает, какие сущности и с какими способностями притаились совсем близко, даже если ты точно уверен, что никого рядом нет.

Мельком бросив взгляд на всё разгорающиеся языки пламени, старик недовольно нахмурился, – слабо горит огонь, слабо. Но и всё поглощающего пожара ещё пока не надо. Чуть шевельнув пальцами левой руки, он прошептал даже не заклинание, а так, короткое пожелание и языки пламени затанцевали по гобеленам с большей силой.

Ещё одной, мало кому известной, экстравагантной чертой характера непоседливого профессора была пиромания. Обычно ему удавалось держать эту страсть в узде, – полюбоваться раз в час несколько минут огоньком собственноручно зажжённой свечи, растопить походную печь перед приготовлением ужина без сохранённого с обеда угля, без помощи кресала или спичек. Обычно этого хватало. Но сейчас, после нескольких месяцев воздержания, старик дал волю страсти. Но в то же самое время профессор с любопытством наблюдал за самим собой: насколько он контролирует опасную тягу к огню, и нет ли первых признаков подкрадывающегося старческого слабоумия? Ведь тогда всё, тогда и… Профессор привычно прервал себя на полумысли и вздохнул: тогда уже и оно не поможет.

– А-а-а… – раздался негромкий стон лежащего на этой же скамейке мужчины, с перевязанной грудью, заметавшегося было в забытьи. На бинты пока пришлось пустить снятые же с раненного и разорванные на ленты цветастые штаны. Ну не тюремную же робу рвать, – она ещё и пригодиться может, если чего получше ушедшие на поиски наёмники не найдут.

Старик вытянул руку ладонью вниз над мужчиной и зашептал простенькое заклинание. На кожу раненного и бинты, перетягивающие его, сейчас быстро поднимающуюся грудь, опустилось золотистое сияние, ярко вспыхнувшее и погрузившееся в тело. Мужчина, дёрнувшись, затих, – его дыхание успокоилось. Профессор не считал себя умелым лекарем, но его знания сделали бы честь любому, ни один год изучающему это искусство, медику.

– Нужно понять, нужно понять… – вдруг пробормотал профессор, вскинувшись и вновь принявшись приглаживать непослушные космы. – За кем явилось сюда неожиданно поспособствовавшее освобождению эльфийское возмездие⁈ За ним, профессором Итильского университета, демоном, новым лордом окрестных земель или, что самое удивительное, вот за этим молодым мужчиной?

– За кем, за кем? – по давней привычке говорить с самим собой, ответил задумавшийся старик, теребя свою бородёнку. – Точно не за мной!..

А как могло быть по-другому? Оставшийся один в тюремном зале, профессор вдруг услышал характерное цоканье когтей по камню пола. Услышанное заставило его замереть и даже дышать только через широко открытый рот, снижая возникающий при дыхании шум и представляя, – он камень, которым выложены стены зиндана. Профессору, уже дважды, вопреки байкам и страшилкам, за свою жизнь пережившему акты эльфийского возмездия, не надо было объяснять, кто вот так может цокать когтями по камню в закрытой тюрьме, – теневые гончие. Профессор, хорошо изучивший повадки многих тварей пустошей за время своих многочисленных экспедиций, не знал больше ни одного другого животного, способного как ни в чём небывало проникнуть сквозь толстые каменные стены.

– И в этот раз они явились не за мной. Иначе та сука, продефилировавшая по тюремному залу, в живых бы меня точно не оставила, даже несмотря на то, что гончие часто, вопреки тем же страшилкам, младенцев и стариков, случайно оказавшихся в месте устроенной бойни, не трогают. Как не тронула и в этот раз. Значит, точно не за ним. А за кем тогда?

А выбора-то и не оставалось, – ответ напрашивался сам собой. Демон, пусть и лорд, но даже не высший. Ох, сомневаюсь, чтобы высокомерные ушастые ублюдки решили использовать такой ресурс против какого-то демонишки. Если бы прознали, что какой-то выходец с нижних планов так нагло обосновался недалеко от границы, прислали бы пару-тройку, а то и вовсе одну из звёзд своих бесшумных убийц.

Тогда остаётся только хуман. Во что, если честно, верилось ещё меньше. Чтобы простой бродяга, пусть он даже трижды иномирянин, стал объектом охоты теневых гончих? Что же он такого натворить успел, о чём не рассказал во время длинных тянучих дней и ещё более длинных ночей заключения в яме? Но, получается, что успел, – абы за кем теневых гончих не пошлют. Да и не так уж он и прост, как выглядит на самом деле. И лежит он в забытьи сейчас не от ран, полученных в бою с нхан су, его тело, освободившееся от оков ошейника, уже начало своё восстановление. Этот загадочный хуман как-то умудрился использовать умение, несмотря на блокировку ошейника, и тот при этом гортань бродяге, с нелепым именем «Чэч», почему-то не сломал. А вот умение полностью опустошило ресурсы организма, что, по правде, тоже не смертельно. Было бы у нас время, да с поддерживающими заклинаниями, он скоро восстановится. Но вот времени-то как раз и не было. Демоны обязательно прознают про освободившийся и до сих пор незанятый домен и…

– Проф, вы всё-таки не сдержались, – в рокочущем басе бесшумно подошедшего, вопреки устоявшемуся мнению о неуклюжести гномов везде, кроме их обожаемых подземелий, низкорослого наёмника, не было никаких эмоций: ни панибратства, ни осуждения, лишь констатация факта.

Старик в ответ лишь чуть смущённо пожал плечами и тут же остановил руку, снова произвольно потянувшуюся было к волосам на голове, – а вот эту привычку нужно начинать контролировать.

– Эх, – прогудел возвышающийся позади гнома орк, тоже, как оказалось, умеющий ходить бесшумно, – теперь кристаллы с тушек не добыть.

– Вы, Н’гур, – ухмыльнулся профессор, – решили добыть кристаллы после того, как их погрызли теневые гончие? Да вы большой оптимист.

– Этим только и живу, – осклабился орк.

– Лучше расскажите, как ваши успехи. Хотя, если судить по объёмным рюкзакам за вашими спинами, вижу, что удачно, но хотелось бы знать подробности.

– Помародёрили удачно, – опустив на подбородок мокрую тканевую повязку, защищавшую рот и нос от дыма, признал успехи гном, скидывая объёмные мешки со спины и ставя их возле скамейки. – И одежду нашли, и оружие, и припасы в дорогу, и даже палатку со спальными мешками хуманской работы.

– Вот, – развязав завязки, коротышка достал свёрток и протянул его профессору, – одежда для вас, переодевайтесь.

– Благодарю, Дондар, – старик тут же вскочил на ноги, и начал разворачивать свёрток.

– А с хуманом, что делать будем? – как бы между делом поинтересовался гном.

– Как что? – удивился профессор, натягивая прямо поверх тюремных штанов ещё одни из толстой, но хорошо выделанной кожи. Снаружи сезон дождей, – не самый жаркий сезон в пустоши, надо сказать. А жар стариковские кости уже давно не ломит. – С собой заберём, конечно. Как и велит ваш неписаный кодекс бродяг. К тому же он нас всех спас.

При этих словах орк с облегчением выдохнул, – кодекс нарушен не будет. А кодекс, – это жизнь бродяги. Если бы Проф приказал бросить этого хумана, перед орком встал бы выбор: уйти вместе со стариком и гномом или остаться вместе с хуманом, тем самым нарушив данную Профу клятву наёмника. И он даже задумываться не хотел, чтобы он, бугор, потерявший всю свою ватагу, выбрал бы? Ведь и то и то решение вступало в противоречие с писанным кодексом бродяг, неукоснимость соблюдения которого контролируется самой Сутью.

На мгновение отвернувшись от Профа и ворчливого коротышки, не снимая повязки со рта, орк еле слышно прошептал короткую, состоящую всего из трёх слов молитву, обращённую к духу-защитнику его племени, основной заботой которого была, молиться о снисхождении для орков перед Сутью. А то, что он уже как-то умудрился разгневать Суть, говорила гибель его ватаги. И кто теперь под руку такого бугра пойдёт? Надо думать, как начинать новую жизнь. И начинать её с нарушения кодекса бродяг, – не хотелось.

– Мы бы и сами справились, – недовольно пробурчал гном. Его недовольство было понятно, – коротышке совсем не улыбалось вешать на себя долг жизни перед хуманом. Хуманом! Ладно бы таким, как Проф, то не зазорно, но перед простым бродягой из пустоши⁈

– Спас, спас, – улыбнулся старик, умело накручивая портянки, прежде чем сунуть ноги в сапоги. – Дондар, если не желаешь признавать долг жизни, я, как твой наниматель, вполне это могу сделать за тебя, – буду должен ему две жизни.

– Гномы за свои долги всегда отвечают сами! – тут же вскинулся коротышка, пытаясь задрать длинную клочковатую бороду к потолку зала арены. Но получилось плохо, – борода была слишком длинная и слишком грязная, опала под своей тяжестью, заставив Дондара ещё раз тяжело вздохнуть.

– Вот и славно, – обрадованно прогудел Н’гур, избавленный от мук выбора. А так вытащат хумана, пронесут немного, пока не очухается и не сможет сам идти, – и, считай, долг отдан. Никто ни в чём его, Н’гура, упрекнуть не сможет. Да и Суть претензий не выдвинет.

– Тогда одевайте его, – тут же распорядился Проф. – И вы подумали, как нести его будете?

– Да, – прогудел орк, принимаясь за дело, – из копий и гобеленов носилки сделаем. Правда, из-за нашей с Дондаром разницы в росте, нести особо удобно не будет. Но вы сами сказали, что наш болезный очухается скоро, так что потерпим.

На самом деле профессору Итильского университета на долг жизни перед каким-то бродягой было, если честно… Ну, не наплевать, конечно, но при надобности, он со спокойной душой демонстративно взял бы на себя не только долг жизни гнома, но и орка, лишь бы они выполняли то, что нужно старику. Одним долгом больше или меньше? Профессор уже со счёта сбился, кому он за всю свою долгую жизнь должен. Но при этом никто из ещё живых не мог упрекнуть его, Кронсира Итильского, в том, что он не отдаёт долги. Как и когда посчитает нужным. И ещё никто не ушёл недовольным.

В общем, иномирянина с забавным именем «Чэч» Проф забрал бы с собой в любом случае. Ведь тот хранил ответы на очень интересные загадки: почему за ним явилась стая теневых гончих и как он, по силам и знаниям явно уступающий любому первокурснику Итильского университета, умудрился использовать какое-то умение при активированном нигаторе магии, и как при этом остался жив. Одной это загадки хватило бы для решения забрать его с собой и хранить как зеницу ока. А у него две! И кто знает, – там, где две, вполне может быть и три, а то и четыре? А чужие загадки и тайны, пусть и не засыпанные тоннами каменистой бесплодной земли, а вернее, тяга к их разгадыванию и была основным смыслом жизни Кронсира Итильского. Смыслом, ради которого высокие покровители не только прощали экстравагантность шебутного профессора, но и грозили пальчиком любому, кто, желая занять тёпленькое местечко в университете, пытался по недомыслию плести интриги против Кронсира.

Надев дорожный плащ, старик критически себя осмотрел, – великоват. Но придётся довольствоваться тем, что есть, – не в своей гардеробной вещи придирчиво перебираю.

– Мне тоже мешок соберите, – всё вам хоть небольшое, но облегчение, – распорядился старик.

– Сами управимся, – буркнул упрямый гном, – вы и так обессилены.

– Вам ещё Чэча нести. Да, не забудьте вытащить копьё из тела нхан су. Думаю, он очень расстроится, если мы оставим здесь такое сокровище. Весит оно немного, к тем же носилкам привяжите, и всё. Да и пригодится оно нам в пустоши, до границы с Империей нам идти и идти. И кто знает, что по пути встретиться может.

– Сделаю, – кивнул орк, возящийся в это время с носилками.