Текст книги "Чэч: Сезон дождей (СИ)"

Автор книги: Артур Фатыхов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

А ещё в зале, кроме меня, находились два мелких существа, облачённые в балахоны с большими капюшонами, наброшенными на голову так, что те полностью скрывали их лица. Я этому даже не удивился. А чему удивляться-то, – мода на Валере такая, один мой знакомый некромант не даст соврать. Существа суетились чего-то, то и дело перебегая от одного стола к другому, на которых стояли непонятные, причудливой формы, колбы и реторты, что-то замеряли, переругиваясь между собой на непонятном мне шипящем языке.

Через какое-то время в залу вошёл кто-то важный. Я его не видел, только услышал шаги. А почему важный? Так, эти двое мелких сразу грохнулись на колени, и я точно слышал звон их лбов, ткнувшихся в камень. Этот кто-то рявкнул так, что у меня уши заложило. Существа запричитали, оправдываясь, не смея поднять голов.

Тут в залу вбежало ещё одно существо в балахоне, только капюшон у него был откинут, и я разглядел волосатую морду, похожую на лемура. Существо, бухнувшись на колени, зачирикало, и важный быстрым шагом покинул залу. А через какое-то время явился членорог. Лёгким ударом пудового кулака он отправил меня в забытьё. А очнулся я уже здесь, в зиндане. А как ещё этот каменный мешок назвать?

* * *

Друзья, не забываем комментировать главу J

Глава 3

Боль! Острая, пронзительная! Словно в череп вонзили сотни тонких раскалённых игл. Не в череп, в ухо! Левое!

– Сука!

Рука среагировала быстрее, чем глаза успели открыться. Правая ладонь схватила и сдавила что-то шерстяное, мягкое, податливое. Сдавила. Боль в ухе резко усилилась. А кожу левого плеча тут же разорвали острые и тонкие когти.

Первую подспудную реакцию отбросить это от себя, тут же подавила другая: «Тварь нельзя отпускать! Добить! Нужно добить! Иначе вернётся!» Ладонь начала сжиматься сильнее, послышался сдавленный писк. Крыса⁈

В голове сразу пронеслось все рассказы, слышанные о крысах, как на Земле, так и на Валере. Как обгладывали лица оставленным без присмотра детям или невменяемым алкашам, или как внеранговая тварь могла порвать только-только обрётшего Суть подростка.

Левой рукой схватился за череп грызуна и резко его повернул. Послышался приглушённый хруст и тело, пару раз дёрнувшись, обмякло. С отвращением отбросил тельце в сторону. Боль стрельнула в разорванной зубами крысы мочке левого уха. Рефлекторно чуть было не коснулся его пальцами. Но остановила смрадная вонь.

– Дерьмо!

Ладони реально воняли дерьмом! Видимо, крыса в нём извозилась, а затем уже и я. Рану такими руками трогать нельзя! Не дай бог, какую заразу внесу. И что делать? Мочка уха – такое место, чуть повреди, кровь, как из глубокой раны хлестать будет. Надеюсь, большой кровопотери не будет, но весь измажусь точно.

– Новенький! – послышался откуда-то сверху приглушённый рык. Такой я уже слышал и не раз, но не тут. Орк или волколак? – Эй, новенький! Чего орал?

Я задрал голову и увидел, что в темноте чуть более серый квадрат, перечерченный чёрными линиями, образующими решётку.

– Эй! Чего молчишь? – продолжал кто-то рычать.

– Крыса!

– Убил⁈ – сразу понял о чём речь рычащий.

– Да!.. Шею свернул, – не знаю зачем, уточнил я.

– Молодец! Свой мужик! – послышалось уже довольное рычание.

– Молодой человек, – раздавшийся новый голос был хрипл и гораздо тише, чем предыдущий рык, явно принадлежащий старику, – она вас не поранила?

– Мочку уха порвала. Кровь хлещет как с хряка, а зажать не могу, – руки в дерьме перепачканы.

– Испачканные руки – это плохо, – сокрушённо посетовал старик. – Особенно здесь. Нужно немедленно вымыть, иначе заразу занесёте.

– Да я бы с превеликим удовольствием, только где воду взять?

– Я ему объясню, Проф, не напрягайтесь, – раздался ещё один рокочущий, словно каменный обвал в горах, густой бас, с характерным акцентом, который я тоже уже слышал однажды. – Если ты сейчас смотришь на решётку, то слева от тебя в углу есть труба, а на ней кран. Поверни его и будет тебе счастье. Если наши тюремщики про еду могут и позабыть, то о воде позаботились.

– Понял, благодарю! Го мбеидх круиннехан ду зи лаидир! – как мог, повторил я слова Агееча, когда тот благодарил Сайроса, гнома-торговца у которого мы ночевали в приграничном гарнизоне.

– Хах! Звучит, конечно, как писк квакающего сгурса, но мне ещё никогда не было так приятно услышать родной кхуздул. Откуда знаешь?

– Попил пива в гостях! До горлодёра дело не дошло, – мой учитель был в завязке, а я тогда телосложением не вышел.

– А сейчас, значит, вышел?

– А сейчас не наливают!

Посмеялись немудрёной шутке. Не задумываясь, попробовал кастануть «Светлячок». Не вышло. То ли из-за потери крови, то ли очухаться до конца не успел. Пошёл шарить вслепую.

Труба оказалась именно в том месте, о котором говорил неизвестный гном, в самом углу. Нащупав рукой кран, оказавшийся не травмоопасным сферическим барашком, повернул. Вода полилась тоненькой струйкой, не бог весть что, но руки помыть хватило, главное, не торопиться.

Отдраил ладони до скрипа, но всё равно мне казалось, что запах дерьма в них впитался. Пришлось «отключать» обоняние, чтобы попить воды из ладони, прикасаться губами к крану я не рискнул.

Осторожно коснувшись уха, почувствовал, что на мочке образовалось корочка из запёкшей крови, остановившее кровотечение. Результат моего не так уж сильно прокаченного телосложения. Начал потихонечку смывать кровь с шеи и плеча. И тут почувствовал его, – ошейник из тонкой и узкой полоски чего-то твёрдого, спрятанного явно в кожаный чехол.

– Бл@ть! – прохрипел я от неожиданности, когда ошейник вдруг начал ощутимо сжиматься, продавливая горло. Быстро убрал пальцы, – сжатие прекратилось. А потом и вовсе ошейник расширился, и я смог снова нормально дышать. Тут меня осенило: интерфейс. Но как я не фокусировался на серой, бывшей неактивной, иконке в виде шестерёнки, интерфейс не разворачивался. Мелькнула догадка. Нехорошая. Но надо было уточнить.

– Мужики, – крикнул я, задрав лицо к серому пятну. – Что это за хрень у меня на шее?

– Душит⁈ – тут же заржал рычащий. – А ты руки не суй!

Я не обиделся, – судя по всему, он здесь давно, от скуки мается, вот и развлекается. Всё равно расскажет, а мне уже, походу, торопиться особо некуда.

– Это негатор Сути, молодой человек… – раздался слабый хрипящий голос старика, названного гномом «Профом» и практически тут же замолчал. Рычащий при первых же словах старика заткнулся. Причём, мне показалось, зажав рот ладонями, очень уж характерный звук был. Боится? Уважает? Не хочет, чтобы старик напрягался, перекрикивая его?

– Он лишает нас возможности использовать умения, – отдышавшись, продолжил старик. – Не советую пытаться его разорвать, – придушит так, что потом полдня дышать через вздох будете. Пробовали.

– Понятно.

Помолчали.

– Новенький? – поняв, что старик продолжать говорить не собирается, снова позвал меня рычащий.

– Тут.

– С тушкой крысы что сделал?

– Ничего. Лежит там, куда откинул. Надо будет в очко скинуть.

– Не вздумай! – казалось, что от возмущённого рёва рычащего, даже прутья решётки задрожали.

– Кристаллы! – осенило меня.

– Да! Сердечная сумка и печень…

– И мозг! Если в печени есть душевник с умением, то в черепе обязательно будет боб на интеллект.

– Ха! Откуда ты такой всё знающий взялся?

– Увы, там меня сейчас нет.

Поухмылялись. Чтобы это понять не надо видеть лица собеседника, достаточно быть с ним на одной волне. А мы явно были.

– Ладно, держи!

Мне на голову что-то упало, нетяжёлое. Рука успела подхватить это что-то, пока оно не упало в густую темноту у пола. Поди его там найди. Найти бы нашёл, но сколько времени потерял? Это что-то оказалось треугольной формы, завязанное в тряпицу. Осколок чего-то с острыми краями. При желании можно использовать как нож.

– Благодарю!

– Должен будешь! – хохотнул рычащий. – Когда выберемся, долг отдашь!

– Согласен!

– Молодой человек, – снова подал голос старик. – Советую, сердце и печень не пластать, а есть целиком. Здесь, иногда, по нескольку дней подряд не кормят, так что какая-то поддержка будет. А если переживаете из-за возможных паразитов, то истощение от недоедания вас доконает раньше, чем они.

– Понял! Мужики, это… Вы только потом никому не рассказывайте, что крыс ради кристаллов бил, – засмеют!

Хохотали все, даже старик.

– А я расскажу! – прогрохотал бас гнома. – Если бочонок тёмного пива не поставишь!

– Когда выберемся, я тебе бочонок гномьего горлодёра поставлю!

– Я тебя услышал!

– Друзья, мои. Я вам по этому случаю ящик лучшего эльфийского вина выставлю!

– Проф, да кому нужен этот компот, да за такие деньги! Представляете, сколько на них горлодёра взять можно⁈

В этот момент раздался грохот и бешеный рёв, тут же отразившийся эхом:

– Чего разорались⁈ Молчать!

Бухание шагов, сопровождавшееся настоящим металлическим перезвоном, приближалось. Он что ко мне идёт? А звук шагов всё приближался. Остановился.

– Эй, старик!

Мне на миг показалось, что от вновь раздавшегося рёва, обрушится потолок.

– Держи свои снадобья! Тут на три дня! Смотри не сожри всё сразу, всё рано раньше ничего не получишь.

– Благодарю.

Я еле услышал совсем тихий и бессильный хрип Профа. Притворяется? Правильно делает. Привалившись к стене, где темнота была более густой, я смотрел на светлый квадрат в потолке камеры. И увидел, здоровенный силуэт, нависший над зарешёченным отверстием.

– Эй, новенький! Я сейчас решётку открою, попробуешь выбраться?

Я решил промолчать.

– Не слышу! Я же вижу, что ты, вон, к стене прижался. Отвечай.

– Нет.

– Не слышу! –рявкнул тот, словно пендоский сержант в низкобюджетном фильме.

– Нет!

– Трус…

Меня аж передёрнуло. Но промолчал. Стиснув зубы, проглотил, почти вырвавшееся: «А ты спустись сюда!» Этот громила, походу, только этого и ждёт. Подраться-то и я не против. Хочется выплеснуть накопившуюся злость. Но, что я сделаю этому трёхстворчатому без своих умений? Пару раз в морду дам и в пузо заряжу? А результат? Грушей поработаю? Отметелит он меня и всё, чего добьюсь?

– Ладно, – раздалось разочарованное сверху. – Открываю решётку. Лови тюфяк и одежду. Хоть муди прикроешь, а то крысы отгрызут.

Раздался металлический скрежет, и решётка, перекрывающая выход, отодвинулась в сторону. Сверху упал скрученный спиралью матрас и стопка одежды. Я решил, что подберу их только после того, как надсмотрщик уйдёт. Снова раздался скрежет, и решётка перекрыла окно в потолке.

– Насчёт жратвы! – снова заревел громила. – До обеда ещё два часа, но я ухожу на три дня, так что вы пролетели!

– Господин главный надсмотрщик, – снова раздался тихий голос старика. – Прошу вас, сделайте свет чуть ярче, а то боюсь, я со своими слепыми глазами не смогу разделить лекарства правильно. Будьте так добры, господин главный надсмотрщик.

Сверху слышалось недовольное сопение. Пару минут громила молча пыхтел, яростно почёсывая себя во всех местах, где-то только доставал. Видимо, тем самым стимулируя мыслительный процесс. Интересно, кто такой этот Проф, если даже тупой тюремщик размышляет над его словами?

– Ладно! – проревели сверху и свет, тут же ставший значительно сильнее, ударил по привыкшим к темноте глазам.

Громила потопал к выходу.

– Не скучайте! – захохотал он и с треском захлопнул дверь.

Повисла тишина. Я стоял всё также, привалившись к стене, ожидая, когда глаза вновь привыкнут к темноте. Теперь главное – не смотреть наверх, иначе снова ничего видеть не буду.

– Спасибо, Проф, – послышался голос рычащего. – Не придётся в темноте глаза ломать, потроша тушки крыс. С едой-то мы пролетели.

Значит, всё-таки это орк. Оборотни по своей природе обладают ночным зрением.

– Интересно, и часто тут так? – пробормотал я про себя, отлипая от стены и нагибаясь, чтобы подобрать тюфяк, набитый непонятно чем, такой он был комковатый. Спать на нём будет ещё то удовольствие. Но, надеюсь, всё же лучше, чем на тех же булыжниках, вмурованных в пол и образующих что-то типа лежанки. Разложив матрас, отправился за одеждой и вздрогнул, когда наступил на холодный, кажущийся склизким крысиный хвост. Сдержал мат, чуть было не сорвавшийся с языка, – плохо это на еду ругаться, даже если она на ощупь противна. Даже не хочу представлять, каковы сырое сердце и печень на вкус. Есть-то всё равно придётся, если не хочу обессилить с голоду. Обессилить, – лишить себя шанса побега.

Так и потянулось моё пребывание в демонском зиндане. Рычащий действительно оказался орком, бродягой, вместе со своей ватагой нанятым Профом для охраны раскопок древнего города где-то в Пустоши. Проф действительно был профессором в каком-то имперском университете с труднопроизносимым названием. А гном в составе своей бригады был нанят ещё в империи для проведения раскопок. Выбор профессора был понятен, кто лучше гномов раскопает землю, да ещё в естественной пещере? Они занимались раскопками уже почти год, когда участились нападения тварей и нежити. Народа для защиты раскопок уже не хватало. Тогда Проф с помощью амулета связался со знакомым торговцем, живущим в одном из посёлков бродяг, чтобы тот нанял ещё одну ватагу. Торговец пожелание выполнил. Вот только через неделю после прибытия новой ватаги на лагерь исследователей напали демоны. Этих троих оглушили. Очнулись они уже тут, каждый в своём персональном зиндане. Что случилось с остальными разумными, они не знают и как не пытались разговорить надсмотрщика, не сумели.

– А торговца случаем не Яковом зовут?

– Откуда вы знаете, молодой человек? – удивился Проф.

И я рассказал о том, как в середине лета этот самый Яков пытался нанять нашу ватагу.

– Я тогда отказался, а ватага меня поддержала. Очень уж всё походило на подставу. Но, видимо, судьбе всё же угодно, чтобы встретились.

– Тут мне вам нечего возразить, молодой человек…

* * *

– … Только рыпнись, только дай мне повод! – рычит членорог на вылезшего из своего зиндана орка.

Снова скрежет отодвигаемой решётки. Теперь той, что закрывала лаз в камеру гнома.

– Вылезай! – грохочет приказ надсмотрщика.

Что происходит-то, а? Не в силах больше сидеть на своём тюфяке, я поднялся на ноги и встал под решёткой. Металлический перезвон приближающихся шагов. Похоже, сейчас узнаю…

Ватага Чэча

Как только огни, горящие над надвратной башней посёлка бродяг, пропали в темноте за пеленой дождя, и фургон окружила самая настоящая ночь, Угеза, сидящего на удобном сидение облучка, охватила лёгкая эйфория. До самого этого момента он где-то в глубине души отказывался верить в происходящее, опасаясь того, что бродяги вдруг заявят, – такой убогий им не подходит. А теперь всё, – огней башни, охраняющей ворота в посёлок не видать, и никто, хоть немного чтущий кодекс, его уже назад не отправит.

А то, что вокруг темнота… Так, у Угеза, как у любого урождённого погонщика, есть умение, позволяющее видеть в темноте. Конкретно у него – «Бычий глаз», отличное умение, не требовавшее активации и не тратившее ману. Вот такой подарок Сути. Да и вожак быков, Бурый, зверюга опытный, дорогу чувствует хорошо и ни за что сам, без команды, на обочину не свернёт и молодым не даст.

Погонщик довольно потянулся, словно просыпаясь от многолетнего сна и пытаясь ощутить окружающее его пространство. Первое и, наверное, самое важное, что он почувствовал, – быки, а точнее исходящее от них спокойствие. Уже дальше услышал мерный стук капель по крыше фургона, потрескивание огня в печке, стоящей в фургоне…

Печка! Печка в фургоне! Для погонщика, больше десятка лет водившего фургоны в пустоши, знание того, что в фургоне может быть печка, – откровение! И сейчас, развалившись на безумно удобном сиденье, на таком хоть всю ночь сиди, задницу не отсидишь, Угез с удовольствием вдыхал запах дыма, смешанный с ароматом самого настоящего бродяжьего сбитня, того самого с травами и мёдом. Сколько Угез его уже не пил?

Тут погонщик услышал шаги внутри фургона, направляющиеся точно в его сторону, на облучок. Чьи они определить ещё не мог и потому подобрался, сел ровнее.

– Как здесь? – отодвинув ткань, закрывавшую вход, наружу выглянул Полусотник, на голову которого почему-то был надет шлем.

– Всё нормально, быки ничего подозрительного не чуют, идут спокойно. Да и что сейчас, в сезон дождей, близ посёлка угрожать может? Вот километров через сорок – пятьдесят могут попадаться аномалии. Да и то быки их издали почуют, предупредят. А тут пока всё тихо, можете спать укладываться спокойно.

– Э-э, нет. Спать нам ещё рано, потренируемся немного, – Полусотник обернулся и рявкнул вполголоса. – Одеваемся по-боевому и на пробежку.

– Кстати, Угез, а ты сейчас с каким оружием работать можешь? – вновь повернувшись к погонщику, поинтересовался Иван.

– Работать?.. Ну-у, у меня есть нож, топор, вот здесь арбалет, взведённый на всякий случай, выстрелить сумею.

– Угез, я не спрашиваю, что у тебя есть. Чем работать можешь?

– Да нормально ничем, сам же видишь, – погонщик приподнял правую руку с протезом.

– Это даже хорошо, что ничем. Значит, переучивать не придётся. Завтра начнём занятия. Если хочешь в ватаге остаться, – привыкай, – Полусотник снова обернулся назад. – Эй, ну где вы там? А готовы? Гнак с Джоком налево, мы с Миклушем направо. Пока просто бежим до приказа.

Угез смотрел, как молодые бродяги, не говоря ни слова, попрыгали с облучка и побежали рядом с фургоном. Такого он ещё не видел, чтобы ночью, в дождь, место того, чтобы завернуться в одеяло и дрыхнуть, бежать рядом с фургоном? И ладно, если какая угроза была, так всё в округе спокойно. А ещё этот Полусотник грозился с ним оружейным боем заниматься… Дела…

Глава 4

– Душа радуется, правда?

Угез, погружённый в себя, то и дело отслеживающий состояние быков и по давней привычке, не утратившейся за все годы прозябания в посёлке, прислушивающийся к окружающей обстановке, вздрогнул от неожиданности и торопливо коротко согласился:

– Да.

И только потом обернулся. Из фургона на облучок выбрался старик с двумя исходящими ароматным паром кружками в руках.

– Держи, – протянул Агееч одну из них погонщику.

Чуть суетясь в движениях, Угез обернул вожжи вокруг протеза и с благодарным кивком принял кружку. А старик плюхнулся на соседнее сидение и с видимым удовольствием вытянул ноги и одновременно шумно втянул носом пар, поднимающийся над кружкой.

– Помню, нам с бугром… Хотя тогда и ватаги-то не было, два изгоя, не по своей воле вляпавшиеся в неприятности и которым устроили гон несколько команд охотников за головами. Кого там только не было: от имперских до крыс… Хорошо ещё, старые друзья помогли, вовремя подсказали да фургон собрали. В долг, конечно. Но кто же просто так сто золотых даст. Но тогда, считай, было почти что в дар. Никто и подумать не мог, что иномирянин, только-только, по осени, в наш мир попавший, и старый забулдыга, проклятый демоном, смогут выбраться. Понимали, – пропадут их деньги, но собрали. Чтобы перед собой и кодексом чистым остаться… Сидим мы, значит, с бугром на доске облучка, впереди неизвестность, а в руках кружки со сбитнем. Сидим и улыбаемся, – душа дороге радуется. Вот в такие моменты и понятно становится, кто ты: дворовый работяга или вольный бродяга.

Старик замолчал. А Угез, отхлебнув ароматного, действительно кажущегося сейчас безумно вкусным, напитка, молчание нарушать не захотел. Так и ехали под стук дождя о крышу фургона, да мерное буханье сапог бродяг, бегущих рядом с фургоном с двух сторон.

– Так, о чём это я, – снова заговорил Агееч. – А, да… Так вот… Гон, устроенный нам охотниками за головами, он не закончился же. В последний раз нас большая стая теневых гончих настигла. Их ещё эльфийским возмездием называют. Слыхал о таких?

Угез в это время прихлёбывающий сбитень, поперхнулся. Откашлявшись, пробормотал негромко, с явным недоверием:

– Слышал… Бугор моей прежней ватаги рассказывал и запрещал не то, что говорить что-то, смотреть в сторону эльфов. Не байки, значит?

– Не байки. Мы тогда в одной имперской деревеньке были. Только-только по местному обычаю хотели с вдовушками развлечься. По взаимной симпатии, конечно. Так, Чэч чего-то там учуял, и как был голым, так с сеновала во двор выскочил и давай орать: «Тревога!» Я, грешным делом, подумал всё, – протекла крыша у бугра. То и не удивительно, сколько всего на нас тогда навалилось. Ладно, думаю, уважу прилюдно, соберусь, оденусь. А потом мы все вместе над этим посмеёмся, – бугор наш на подначки необидчивый. Только успели одеться, как действительно, твари эти прямо из воздуха, с изнанки, выпрыгивать начали. Ну и понеслось месилово…

– А как же… выжили-то? Говорят же, что ещё никому не удавалось.

– Помогли нам. Тварей ослабили, да сильно.

– А кто?

– А вот это уже не наша тайна, а бугра. Он с тем разумным общался. Но не это главное.

– А что? – уж совсем как-то по-детски задал вопрос погонщик.

На что Агееч ответил не сразу. Его по-стариковски добрые, но выцветшие глаза, вдруг стали искристо-ледяные. И Угезу показалось, что видит он в их предвкушение доброй драки:

– Так, охота на нас ещё не закончилась. Вот и ждём гостей в любой момент. Стало быть, Угез, ты не расслабляйся, если вдруг почувствуешь, что непонятное, не стесняйся, сразу говори. Глядишь, всем нам жизнь спасёшь.

«Дела-а», – протянул про себя погонщик. – «Вот это жизнь, настоящая, которая мимо меня проходила, пока ночами дождевые стоки чистил, да крыс ловил. Если не выгонят, – сам ни за что от них не уйду!» Так и ехали дальше под мерный стук дождя и ритмичный топот бегущих рядом бродяг. А Угез то и дело теперь прислушивался умением к бредущим вперёд быкам, – они чуют пустошь гораздо лучше любого бродяги.

«А ведь прав, Агееч, – прихлёбывая сбитень, подумал Угез. – Душа действительно радуется».

А старик, сидящий рядом, вытянул ноги, прикрыл глаза и вроде бы задремал…

Не спал Агееч, хотя может быть, лучше и спал бы. А не вернулся снова в тот злополучный день, когда Чэч пропал.

Мужики нашли Агееча уже вечером, когда ватага переполошилась долгим отсутствием ушедших, и Бёдмод повёл их по следам, оставив у фургона, лишь перепуганного этим фактом, проводника Сара. Волколак вёл мужиков по следу уверенно, не останавливаясь даже на мгновение. Ещё бы, Чэч с Агеечем были ни разу не лесовиками, по лесу пёрли словно два тура во время гона. По их следу и простой пацан, выросший в соседней деревне, ночью без всяких проблем прошёл бы.

Агееча нашли стоящим на коленях. Старик словно в транс впал, уставившись в одну точку и повторяя, и повторяя одну фразу:

– Исчез… Взял и исчез… Аномалия? Телепорт? Как я не почувствовал? Где ты, Чэч?..

Старший стражник баронства Вестар тут же, пока не затоптали, принялся по расходящейся спирали искать следы Чэча. А Полусотник, расставив парней бдеть за периметром, опасаясь нападения демонических тварей, принялся тормошить старика. Тщетно… Несмотря на открытые глаза, старый бродяга был где-то далеко. И, рассвирепев от бессилия, вдруг сделал то, что до сих пор Ивану по ночам в кошмарах снится. Полусотник, взвизгнув тонко, словно и не ветеран-пограничник, а девица, нещупаная ещё, жука на подушке увидавшая, с воплем «Да очнись ты» влепил старику пощёчину, отчего голова Агееча мотнулась, словно вместо позвоночника у него тряпка оказалась. И ещё одну. И ещё…

Глаза старика обрели осмысленность где-то после пятой или шестой. Ещё через несколько минут, после того как Полусотник влил ему в рот полфляги сбитня, сбиваясь, Агееч рассказал, что произошло…

– Вот что, Иван, – старик положил руку на плечо Полусотника и посмотрел в глаза так, что тот разом вспомнил его прошлое прозвище «Камень», – забирай парней и волколака и возвращайтесь к фургону. Встанете лагерем, сегодня там переночуем. А я здесь останусь, Якова вызову. Он должен разобраться, что же всё-таки произошло и куда делся Чэч?

– Одного не оставлю, – шёпот ветерана по твёрдости мог поспорить со взглядом Камня. – Джока или Гнака, – выбирай сам и не спорь!

– Миклуша оставь, – со вздохом ответил старик. – Малой как-то Чэча на расстоянии чувствует, вдруг поможет.

– Хорошо…

Когда мужики ушли, Агееч достал амулет, который постоянно носил на шнурке за пазухой. И, прошептав молитву Сути, нажал на красную завитушку на его лицевой стороне. А потом они с Миклушем, привалившись спинами к стволу толстого дерева, не сводили глаз с моргающей руны.

– Дед, я если он не придёт? – тихо спросил Миклуш.

Агееч оторвал взгляд от амулета и, приобняв, прижал пацана к себе.

– Придёт, раз обещал. Куда он денется. Ты же выполняешь свои обещания? И он старается.

«Вот и внуком негаданно обзавёлся, – пронеслась шальная мысль, от которой стало тепло на душе, а в уголке глаза вдруг появилась нежданная слезинка, предательски покатившаяся по носу. – И не мечтал уже. Только вот куда тот, кого сыном назвать хочется, запропастился? Но найдём. Обязательно найдём».

– А Яков отца найдёт?

– Если Чэча кто найти сможет, так это только он.

Тут моргающая красным руна загорелась ровным зелёным светом.

– Вот, видишь, увидел, передал, что скоро будет, – обрадовался старик, прижимая покрепче пацана к себе. – Ты, главное, по сторонам не забывай смотреть, а то пойдём вместе с тобой тварям на ужин.

– Да, смотрю я, дед, смотрю, – тут же ответил Миклуш. – Отец же говорил, что бугор должен быть всегда начеку, даже в лагере.

Помолчали.

– Де-ед?

– Да.

– А как ты думаешь, Чэч разрешит его отцом называть?

– Ну, он же тебя сыном кличет, – также шёпотом ответил Агееч, вслушиваясь в вечерний шум леса. – Думаю, ему приятно будет.

– А знаешь, я чувствую, что отец жив. Закрываю глаза и будто слышу, как его сердце бьётся. Сейчас медленно и ровно, будто спит. Пытался понять в какой стороне… И никак… Я бездарь, да?

– Как инте-ре-сно… – неожиданно прозвучал глухой скрипучий голос. – Какие занимательные способности у твоего воспитанника, бугор. И ты здравствуй, Миклуш.

– Здравствуй, Яша, – старик отлип от ствола дерева и шагнул навстречу долгожданному гостю. – Рад, что ты пришёл. Беда у нас – Чэч пропал.

– Хм… Рассказывай.

Выслушав сбивчивый рассказ Агееча, некромант попросил их постоять возле того же дерева, где и были, а сам пошёл к приметным зарослям кустарника. Походил кругами, постоял немного то в одном месте, то в другом. А потом исчез. Вот просто взял и исчез.

Миклуш, всё это время косившийся на некроманта, почувствовал жгучую зависть. Ведь если бы у него была такая сила, как у Якова, он смог бы спасти от тварей и родного отца, и Чэча, ставшего роднее родного…

– Чэч, а Яков сильный? – пацан вспомнил, как как-то после очередного визита некроманта, ещё когда они были в форте, стоящем над серебряным рудником, задал этот вопрос бугру.

– Сильный. Такой сильный, что я не знаю ещё кого-то сильнее в этой части пустоши.

– А почему он тогда не бугор, как ты?

– Бери выше, Миклуш, он сейчас повыше любого бугра будет, – где-то там в Пустоши у него свой замок и несколько таких ватаг, как наша, под ним ходит.

– А что надо делать, чтобы стать таким же сильным, как он.

– Учиться, пацан, учиться. Вот наберём в рейдах золота и отправим тебя в закрытую школу магию изучать. А потом в университет поступишь, уж я-то постараюсь.

Миклушу не нравились эти разговоры о школе, слышимые им уже не в первый раз. Это значит, что надо будет куда-то уехать и оставить ватагу?

– Не хочу в школу.

– Тогда ты только бугром сможешь стать.

– А разве это плохо?

– Это мало, пацан. Запомни, этого для тебя мало…

Миклуш вздохнул, по вбитой в него мужиками привычке, не переставая вглядываться в темнеющий лес, и прикрыл глаза, пытаясь вновь почувствовать Чэча. Получилось. Он вновь явственно услышал хриплое дыхание и мерный стук сердца названного отца.

– Чэч, – мысленно позвал он. – Чэч. Ты не переживай, держись. Уже и некромант пришёл, он тебя найдёт. Ты же сам говорил, что никого сильнее его не знаешь. Он тебя обязательно найдёт…

Некр вернулся часа через два. Ни Агееч, ни Миклуш как-то не удосужились засечь время, только по уже поднявшейся над горизонтом Луа и определили. Заметно пошатывающийся Яков подошёл к поджидающим его бродягам, молча достал из воздуха стул…

«А Чэч грозился, стоит ему найти подходящего мастера, и у нас такие стулья будут. Но всё как-то не до этого, да не до этого. А теперь будут ли, если Яша один вернулся», – пронеслась шальная мысль в голове Агееча.

Тяжело плюхнувшись на стул, некромант достал небольшой бутылёк, ловким привычным движением откупорил и тут же жадно выпил.

– Извини, Агееч, много сил потратил. Надо восстановить, ещё потребуются.

Бутылёк исчез из ладони, но тут же появился другой, – ещё меньше и из тёмного непрозрачного стекла. Открыл и его. Резко выдохнув, одним глотком некромант выпил и содержимое этого бутылька.

– Г-гадость… Сколько пью, никак не привыкну.

Помолчали. Не в силах ждать, Миклуш вообще отвернулся и уставился в темноту леса.

– Чэч вошёл в телепорт. Но телепорт непростой, если бы ты в это место вступил или я, например, – ничего бы не произошло. Ставила его дриада, хранительница леса, откуда только взялась в этих местах, для таких, как она, дриад. Кроме них, могли ушастые звёздорождённые пройти и, возможно, друиды. Ну и Чэч, конечно, из-за своего единения с лесом и ушастой соседкой…

Агееч удивился, что Яков знает об этом умении Чэча, тот вроде бы и не скрывал, но старался об этом при других особо не распространяться.

– … Я смог отследить, куда он вёл, – на Тайную поляну, где росло дерево хранительницы. Вот только самой хранительницы там уже не было. А был, но уже успел уйти демон. Судя по эманациям, ещё не высший, но вот-вот готовящийся перейти на эту ступень. Что он сделал с дриадой, мне выяснить не удалось, то ли убил, то ли в плен забрал, но уже довольно давно, уже как несколько недель, а то и месяцев. А вот Чэча он пленил. И ушёл куда-то в сторону Проклятой пустоши. Я попробовал отследить, но эта мразь оказалась предусмотрительной, – поставила генератор помех. Могу только точно сказать, ваш бугор жив.

– Значит, нам надо в пустошь возвращаться⁈ – обернувшийся Миклуш с жаром подался вперёд.

– Нет, внук. Мы не пойдём сейчас в Проклятую пустошь, – со вздохом ответил Агееч.

– Но почему?

– Вспомни, что тебе Чэч говорил: «Ты должен сначала думать, и только потом принимать решения. Если хочешь, когда-нибудь стать бугром и не угробить своих людей». Во-первых, Ян сказал, что не может определить, куда в пустоши ушёл демон. А пустошь большая, наугад можно вечность искать…

– Добавлю лишь, что демон обязательно скрывает своё логово в пустоши под защитным куполом или очень далеко от того места, где я живу. Иначе я его бы давно почувствовал. Извини, Агееч, что перебил.

– А во-вторых, – продолжил старик, хотя и ему эти слова довались с трудом, – у нас есть контракт на истребление тварей в этом лесу. Пока мы его не выполним, – уйти отсюда не можем, иначе – потеряем уважение и поддержку нашего друга.