Текст книги "Искатель. 1977. Выпуск №3"

Автор книги: Артур Чарльз Кларк

Соавторы: Евгений Гуляковский,Леонид Словин,Андрей Балабуха,Виталий Бабенко,Ходжиакбар Шайхов,Жиль Перро,Геннадий Максимович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Глава XIII

Ноги сами несли Полена к бараку. Наконец-то они нашли нефть! Полей распахнул дверь, дрожащими руками надел наушники и схватил микрофон.

– Алло! Говорит Эль-Хаджи! Говорит Эль-Хаджи!

Голос его прерывался. Свободной рукой он отодвинул штору, чтобы взглянуть еще раз на черный фонтан.

– Алло! Говорит Эль-Хаджи! Вызываю Алжир… Говорит Эль-Хаджи…

Дверь тихо открылась, но Полен ничего не видел и не слышал.

– Алло! Говорит…

Человек вынул из-за спины свинцовую трубу, обернутую тряпками, и с силой ударил радиста по голове. Полен не успел даже испугаться.

А человек продолжал колотить. Вдребезги разлетелись рация, усилители, батареи…

– Полен, соединитесь немедленно с Алжиром! Вызывайте самолет для Вагнера и скажите, что мы…

Пьер не успел закончить фразу: человек в темной галабее кинулся на нею и опрокинул ударом головы в живот. Дверь захлопнулась.

Только тут Пьер увидел лежащего ничком радиста. Он перевернул его на спину. Полен слабо стонал.

Пьер подскочил к окну и увидел фигуру в галабее, исчезающую за бараком. Он выбил стекло, вылез и побежал к выходу из лагеря.

– Держите! Это он!

Человек поднял шлагбаум и вскочил в амфибию Макса.

– Стреляй! – крикнул Пьер легионеру возле склада. – Стреляй! Уйдет!

Легионер удивленно оглядывался по сторонам. В кого стрелять?

– А-а, черт!

Пьер бросился к стоянке «джипов». Мотор завелся сразу, и машина сорвалась с места.

– Дай мне автомат! – крикнул легионеру.

– Не имею права. Приказ.

– А-а, черт…

Пьер нажал на акселератор.

Амфибия то и дело срывалась с узкой дороги и буксовала. Вот она промчалась по улочке оазиса и исчезла за дувалом. Пьер, не снижая скорости, повернул следом…

Ага, старая колымага опять буксует. Пьер напрягся и передним бампером ударил ее в корму. Амфибия от толчка выскочила на дорогу и помчалась дальше. А у «джипа» заглох мотор. Человек в амфибии обернулся, и Пьер увидел наконец его лицо.

Это был Пенелопа.

Пьер повернул ключ зажигания. Стартер гудел, но мотор не заводился.

Амфибия уже вылетела из оазиса.

Пьер выпрыгнул из «джипа», пошарил под сиденьем, нащупал заводную ручку, вставил ее в гнездо и начал крутить. Мотор кашлянул и завелся.

Далеко впереди вился хвост пыли. Скорей!

Амфибия мчалась по кромке русла высохшей реки. Пьер нагнал амфибию, обошел ее слева, и какое-то время они ехали рядом. Потом он круто бросил свой «джип» вправо.

Раздался скрежет металла, и амфибия завалилась под обрыв.

Пьер, не в силах совладать с дыханием, несколько секунд сидел за рулем.

– Подойдите… Да подойдите же! – послышался голос снизу, из-под берега. – Помогите мне выбраться… Ч-черт, нога…

Пьер спрыгнул и увидел, что амфибия лежит на боку.

– Помогите мне… надо подкопать снизу, – простонал Пенелопа.

– Я поймал тебя!

– Слушайте, не играйте в шерифа. Это дурной вкус… Помогите мне вылезти, здесь опасно… Слышите, гремит?

– Кто тебя нанял?

– Потом, потом! Вытаскивайте меня скорей! В горах прошел дождь, и сейчас здесь помчится вода.

– Я не двинусь с места, пока ты не скажешь. Кто?

– «Петролеум»… Тяните меня!

– Врешь, «Петролеум» прекратил работы и сложил оборудование, я сам видел.

– Да. Но они нашли нефть раньше Вагнера и тихо прикрыли лавочку. Завтра, когда ваш срок истечет, они арендуют Эль-Хаджи… За бесценок – ведь это «бесперспективный район»… А теперь помогите мне выбраться.

– Почему ты это делал? Из-за денег?

– Вы не поймете…

– Мерзавец, из-за тебя погиб Садык! А кто взорвал трубу, тоже ты?

– Нет, это был их человек.

– Ты пакостил там, где жил.

– Это не люди, это алчные ничтожества. И они еще издевались надо мной… «Пенелопа»! Но я им показал. Нефть не досталась ни этой скотине Вагнеру, ни вашей компании. Завтра в полдень все кончится… Скорей же, сейчас оба погибнем!

Шум приближался.

– Вы что, оглохли?!

Земля теперь дрожала, словно по пустыне несся тяжелогрузный состав.

– Аа-а, дьявол, ну, поднимите еще немного… еще… скоре-е-ей!..

Крик потонул в грохоте. Какой-то звериный инстинкт заставил Пьера вскочить на амфибию.

По дну высохшего русла мчался поток. Впереди он нес комья ссохшейся глины, камни и белые древесные стволы. Коричневая жижа захлестнула упавшую машину.

Пьер стоял, глядя, как пустынная выемка превращалась в полноводную реку. Уровень воды поднимался выше, выше…

Следующий вал чуть не сбил его с ног. Отчаянным усилием Пьер уцепился за камень и выбрался на берег. В кипящей грязи не было видно ни амфибии, ни Пенелопы.

Глава XIV

Вечером влажная жара не отпустила лагерь. Скважина продолжала фонтанировать. Пьер сидел у изголовья Вагнера, положив руку ему на лоб.

– Высокая температура. Горит весь… Что можно сделать?

– Не знаю. Радио нет. Грузовики где-то застряли…

Пьер помотал головой.

– Нет, так нельзя. Надо как-то сообщить.

– Тс-сс… Он очнулся.

Вагнер открыл глаза.

– Сколько времени?

– Девять вечера, старина.

– Врешь! Еще есть время, есть!..

Вагнер приподнялся, глаза его блуждали.

– Бутье! Они хотят украсть у меня нефть! Беги скорей! Стреляй…

Пьер уложил его.

– Не надо волноваться, Вагнер. Нефть под надежной охраной.

– Врешь! Вы все мне врете…

Вагнер откинулся на подушке. Была странная тишина. На улице никто не разговаривал.

Озеро нефти все расползалось, в нем дрожала луна. Пьер молча стоял у вышки за спиной легионера. Что дальше? Вновь влезать в шкуру исполнительного чиновника, которого Гордон доставил сюда на «Дугласе» вместе с пучками салата и перепуганными курами? Здесь, перед этим черным озером, в котором плавала луна, Пьер понял цену настоящего дела.

– Что это? – Голос Морена звенел от восторга. – Невероятно! Ущипните меня, скажите, что это не сон!

Пьер прислушался, С юга доносился нечеткий гул.

– Самолет…

Люди замерли. Да, теперь уже не было никаких сомнений: к Эль-Хаджи шел самолет. Пьер припустился к бараку Вагнера.

– Бутье! Самолет!

– Самолет? – забормотал тот. – Но кто вызвал?

Пьер вытащил его на крыльцо и ткнул пальцем в небо. Три точки ярко вырисовывались на небосклоне: одна зеленая и две красные.

– Это Гордон. – сказал Бутье.

Теперь уже все смотрели на огоньки, словно подзывая их ближе. Самолет прошел над Эль-Хаджи, не снижаясь, и стал удаляться.

– Идет в Там… – в отчаянии промолвил Бутье.

Кто-то из легионеров вскинул автомат и дал очередь в воздух. Напрасно, самолет шел своим курсом.

Внезапно Пьера осенило. Он подбежал к легионеру и отцепил у него с пояса гранату.

– Все назад! Назад!

Бутье непонимающе смотрел на него. Пьер кивком указал на озеро нефти, отделявшее их от вышки. Потом протянул гранату.

– Это твоя скважина…

Бутье помедлил мгновение и выдернул чеку. Бросок. Из середины озера вырвался сноп огня. Стена пламени достала до вышки и охватила ее пурпурным заревом. Теперь к небу рвался огненный фейерверк, оповещая всех: есть нефть, есть!

Ссутулившись за штурвалом, Гордон смотрел в темноту. К рассвету он будет в Таме.

Красные сполохи вдруг заставили его вздрогнуть. Загорелся мотор?

Гордон посмотрел вниз и увидел горящую вышку. Он щелкнул тумблером рации.

– Вызываю Алжир… Вызываю Алжир…

Ему ответил далекий недовольный голос.

– …Сообщение для Компании африканской нефти… В Эль-Хаджи ударил фонтан! Горит вышка… Сахара горит!

Перевел с французского М. БЕЛЕНЬКИЙ

Артур КЛАРК
СВЕРКАЮЩИЕ

Рисунки В. КОЛОТОЗОВА

Когда телефонистка сообщила, что меня вызывает советское посольство, моей первой реакцией было: «Отлично – новая работа!» Однако, как только я услышал голос Гончарова, мне стало ясно – что-то произошло.

– Клаус? Это Михаил. Ты можешь сейчас приехать? Это очень срочно, и я не могу говорить по телефону.

На всем протяжении двадцатиминутной езды до Женевы я обеспокоенно искал оправданий на тот случай, если что-нибудь произошло по нашей вине. Но я ничего не мог толком понять: в настоящий момент у нас не было никаких выдающихся контрактов с русскими. Последний заказ был выполнен шесть месяцев назад, в срок и к их полному удовлетворению.

Да, но, как я вскоре узнал, теперь они не были удовлетворены выполнением заказа. Михаил Гончаров, торговый атташе, который был моим старым приятелем, рассказал мне все, что знал, но это было не слишком много.

– Мы только что получили срочную телеграмму с Цейлона, – сказал он. – Заказчики хотят, чтобы вы немедленно туда выехали. Там серьезные неприятности с гидротермальным проектом.

– Что за неприятности? – опросил я. Конечно, я сразу понял, что это касается глубинной части установки. Она была единственная, над которой работала наша фирма. Всю работу на поверхности русские выполняли сами, но им пришлось обратиться к нам, чтобы закрепить эти решетки на глубине, под девятисотметровой толщей вод Индийского океана. В мире не существует другой фирмы, которая могла бы соответствовать нашему девизу: «Любая работа, на любой глубине».

– Все, что я знаю, – сказал Гончаров, – то, что инженеры со строительства сообщают о полном срыве работ. Торжественное открытие станции – через три недели, и в Москве будут очень недовольны, если она не будет работать к этому времени.

Я быстро прикинул, какие могут быть по контракту финансовые неприятности для фирмы, но с этой стороны как будто все было в порядке, поскольку клиенты подписали документ о приемке, признавая тем самым, что работа соответствует договору. Однако все не так просто: если нашу вину докажут, к фирме все равно не применят никаких официальных санкций, но это будет очень плохо для бизнеса, а для меня еще хуже, так как я отвечал за проект «Тринко-глубинная».

Только, пожалуйста, не называйте меня ныряльщиком – я ненавижу это наименование. Я инженер-подводник, и мне приходится пользоваться снаряжением для ныряния примерно так же часто, как летчику парашютом. Большая часть моей работы выполняется с помощью телевидения и роботов с дистанционным управлением. Когда же мне все-таки приходится погружаться самому, я это делаю в подводной мини-лодке с внешними манипуляторами. За эти клешни мы называем ее «лобстер» (омар). Обычная модель может работать на глубине до полутора километров, но есть и специальные варианты, которым по плечу работа и на дне Марианской впадины. Я сам там никогда не был, но, если вы интересуетесь, могу процитировать условия. По грубой оценке, это будет вам стоить 3 доллара за метр плюс тысяча долларов за час рабочего времени.

Я понял, что русские настроены по-деловому, когда Гончаров сообщил, что в Цюрихе меня ждет реактивный самолет, и поинтересовался, могу ли я быть в аэропорту через два часа.

– Послушай, я же ничего не могу сделать без оборудования, а то, что нужно только для осмотра, весит тонны. Кроме того, оно все в Специи.

– Я знаю, – неумолимо ответил Михаил. – Телеграфируй с Цейлона, как только будешь знать, что тебе понадобится, – все доставим на место в течение двенадцати часов. Но, пожалуйста, не рассказывай никому об этом, мы предпочитаем держать свои трудности при себе.

С этим я согласился, потому что сам был в этом заинтересован. Когда выходили из кабинета, Михаил показал на стенной календарь, сказал «три недели» и провел пальцем по горлу. Я знал: он думает не о своей шее.

Двумя часами позже я уже летел над Альпами, прощался с семьей по радио и размышлял о том, почему, как любой другой разумный швейцарец, не стал банкиром или не занялся часовым бизнесом. Это все из-за Пикара и Ханнеса Келлера, угрюмо уговаривал я себя, и приспичило же им начать эти глубоководные дела именно в Швейцарии! Затем пристроился поспать, зная, что в предстоящие дни у меня на это будет мало времени.

Мы приземлились в Тринкомали сразу после рассвета. Огромная сложная бухта, географию которой я так как следует и не освоил, являла собой лабиринт мысов, островов, каналов и бассейнов, достаточно больших, чтобы вместить все корабли мира. Мне было видно большое белое здание управления, построенное в пышном архитектурном стиле на мысу, выдающемся в Индийский океан. Место явно было выбрано из пропагандистских соображений, но я не виню своих клиентов – у них были все основания гордиться этим проектом, этой самой честолюбивой попыткой из предпринимавшихся до сих пор, использовать тепловую энергию моря. Попытка не была первой: в 1930 году французский ученый Жорж Клод потерпел в этом деле неудачу, а в пятидесятых годах так же окончился и второй, гораздо более крупный проект, в Абиджане, на западном побережье Африки.

В основу всех этих проектов был заложен один и тот же удивительный факт – даже в тропиках на глубине одной мили температура воды в море близка к точке замерзания. Когда счет идет на миллиарды тонн воды, эта разница температур представляет собой колоссальное количество энергии явный вызов инженерам стран, страдающих от ее нехватки.

Клод и его последователи пытались высвободить эту энергию, используя паровые двигатели низкого давления. Русские применили гораздо более простой и более прямой метод. Уже сто лет известен тот факт, что электрический ток протекает во многих материалах, если один конец их нагрет, а другой охлажден, и с сороковых годов нашего века русские ученые работали над практическим применением этого «термоэлектрического» эффекта. Их самые первые приспособления были не слишком эффективными, хотя и снабжали энергией тысячи радиоприемников, преобразуя тепло керосиновых ламп. Потом они совершили в этом деле огромный скачок. Но хотя я и закреплял энергетические элементы на холодном конце системы, я никогда их как следует не видел, поскольку они были полностью скрыты антикоррозийной оболочкой. Мне удалось выяснить лишь то, что они образуют большую решетку, вроде множества старомодных паровых радиаторов, соединенных вместе.

Я узнал большинство лиц в группе людей, ожидавших меня на аэродроме Тринко. Друзья или враги – все они, казалось, были рады видеть меня, особенно главный инженер Шапиро.

– Ну, Лев, – проговорил я, когда мы отъехали, – в чем дело?

– Мы не знаем, – искренне ответил он, – это твоя задача: узнать и исправить.

– Ну тогда что произошло?

– Все работало превосходно вплоть до испытаний на полной мощности, – отвечал Шапиро. – Выход был в пределах пяти процентов от проектного до 1 часа 34 минут во вторник утром. – Он скривился, это время явно врезалось в его сердце. – Затем напряжение стало резко колебаться, поэтому мы отключили нагрузку и стали наблюдать за счетчиками. Я подумал, что какой-нибудь идиот шкипер зацепил якорем за кабель, ты знаешь, сколько нам пришлось биться, чтобы избежать этого. Поэтому мы включили прожектора и осмотрели море. В пределах видимости не было ни одного судна, да и кто будет становиться на якорь в тихую спокойную ночь как раз у входа в бухту? Нам не оставалось ничего иного, как наблюдать за приборами и продолжать испытания. Я покажу тебе все графики, когда приедем в контору. Через четыре минуты цепь полностью разомкнулась. Конечно, мы могли точно определить место обрыва – оно на глубине, у решетки. Оно должно быть там, а не на этом конце системы, – мрачно добавил он, указывая в окно.

Мы как раз проезжали мимо солнечного бассейна – эквивалента кипятильника в обычном тепловом двигателе. Это было мелкое озеро с зачерненным дном, заполненное концентрированным соляным раствором. Оно работает как очень эффективная тепловая ловушка – солнечные лучи нагревают жидкость почти до 200 градусов. В нее погружены «горячие» решетки термоэлектрической системы. Массивные кабели соединяют их с моим хозяйством, находящимся в подводном каньоне у самого входа в бухту Тринко.

– Я полагаю, вы проверили версию о землетрясении? – спросил я без большой надежды.

– Конечно, сейсмографы ничего не зарегистрировали.

– А как насчет китов? Я предупреждал вас, от них можно ждать неприятностей.

Больше года назад, когда основные проводники были погружены в море, я рассказал инженерам об утонувшем кашалоте, которого нашли запутавшимся в телеграфном кабеле на глубине полумили у берегов Южной Америки. Известно еще около дюжины подобных случаев, но наш, похоже, не был одним из них.

– Это было второе, о чем мы подумали, – ответил Шапиро. – Мы связались с Управлением рыболовства, флотом и ВВС. Ни одного кита вдоль всего побережья.

Именно в этот момент я перестал теоретизировать, так как случайно услышал кое-что, от чего мне стало не по себе. Как все швейцарцы, я способен к языкам и усвоил порядочное количество русских слов. Однако не нужно было обладать слишком большими лингвистическими способностями, чтобы распознать слово «диверсия».

Конечно, было много людей, которые явно не слишком бы расстроились в случае неудачного исхода энергетического проекта в Тринко.

И все-таки я не мог поверить в возможность диверсии, В конце концов с «холодной войной» было покончено. Возможно, кто-то предпринял неуклюжую попытку заполучить образец решетки, но это казалось маловероятным. Я мог пересчитать по пальцам людей, способных справиться с такой работой, и половина из них работала у меня.

Подводная телекамера прибыла в тот же вечер, и, работая всю ночь, мы погрузили камеры, мониторы и два километра коаксиального кабеля на баркас. Когда мы вышли в бухту, мне показалось, что я увидел знакомую фигуру на молу, но она была слишком далеко, и потом, мысли мои были заняты другим. Честно говоря, моряк я посредственный и чувствую себя вполне счастливым только ниже уровня моря.

Мы проверили свое положение по маяку Раунд Айленд и остановились точно над решеткой. Самоходная камера, похожая на миниатюрный батискаф, пошла за борт. Глядя на экраны мониторов, мы мысленно погружались вместе с ней.

Вода была исключительно чистой и пустынной, но по мере приближения к дну появились некоторые признаки жизни. Небольшая акула подплыла и уставилась на нас, затем медленно продрейфовал пульсирующий комок желе, преследуемый чем-то вроде большого паука с сотнями мохнатых ног, спутанных вместе. Наконец в поле зрения всплыла наклонная стена каньона. Мы были у цели, так как в кадре виднелись толстые, уходящие в глубину кабели. Именно такими я их видел шесть месяцев назад, когда проводил последний осмотр установки. Я включил двигатели камеры и повел ее вниз, вдоль силовых кабелей. Они, похоже, были в превосходном состоянии и до сих пор прочно удерживались креплениями, которые мы вогнали в скалу. Пока я не погрузил камеру до самой решетки, не было никаких следов неисправности.

Вы когда-нибудь видели решетку радиатора автомобиля, врезавшегося в фонарный столб? Так вот одна секция решетки выглядела как раз таким образом. Что-то протаранило ее, как будто сумасшедший гигант поработал над ней кузнечным молотом.

За моей спиной послышались возгласы гнева и изумления. Я вновь услышал слово «диверсия» и впервые начал воспринимать такую возможность всерьез. Единственным другим вариантом, имевшим смысл, было падение огромного валуна, но склоны каньона были тщательно проверены как раз с учетом такой возможности.

Что бы ни произошло здесь, поврежденная решетка должна быть заменена. Этого нельзя было сделать, пока мой «лобстер» – вес его 20 тонн – не был доставлен самолетом из дока в Специи, где он находился в перерывах между работами.

– Итак, – сказал Шапиро, когда я закончил осмотр и сфотографировал повреждение, – сколько это займет времени?

Я отказался взять на себя обязательство. Первое, что усвоил, начав заниматься подводными работами, это то, что ни одно дело не идет, как ты этого хочешь.

Про себя я подумал, что это займет три дня. Поэтому сказал:

– Если все пойдет хорошо, на это должно уйти не больше недели.

Шапиро застонал.

– Нельзя ли сделать побыстрее?

– Не хочу испытывать судьбу поспешными обещаниями. Во всяком случае, это еще дает вам две недели до крайнего срока.

Ему пришлось довольствоваться этим, хотя на всем пути обратно в бухту он продолжал пилить меня. Когда мы прибыли на место, у него появилась еще одна проблема.

– Доброе утро, Джо, – сказал я человеку, который до сих пор терпеливо ожидал на молу. – Я почти узнал тебя, когда мы выходили. А что ты здесь делаешь?

– Я собирался задать тебе тот же вопрос.

– Ты лучше поговори с моим начальником. Главный инженер Шапиро, познакомьтесь с Джо Уоткинсом, научным корреспондентом журнала «Тайм».

Реакцию Шапиро нельзя было назвать сердечной. Обычно он любил поговорить с газетчиками. Но теперь, накануне открытия, их было слишком много. Они прилетали со всех сторон, в том числе и из России. Однако в нашей ситуации ТАСС был так же неуместен, как и «Тайм».

Выручил Карпухин, замполит проекта, взявший все на себя. В качестве гида, философа и компаньона Джо тут же получил молодого энергичного парнишку, которого звали Сергеем Марковым. Несмотря на все усилия, Джо не мог освободиться от Сергея. В середине дня он поймал меня за поздним ленчем в правительственной гостинице.

– Что здесь происходит, Клаус? – патетически произнес он. – Чую неприятности, но никто ни в чем не признается.

Я уткнулся в свою тарелку, пытаясь отделить невинную информацию от той, которая могла бы стоить мне головы.

– Ты же понимаешь, что я не могу обсуждать дела клиента.

– Ты был достаточно разговорчив, – напомнил мне Джо, – когда проводил осмотр Гибралтарской плотины.

– Ну да, – признал я, – и признателен тебе за ту статью. Но на этот раз речь идет о торговых секретах. Я, э… провожу кой-какие последние усовершенствования, которые повысят эффективность системы.

И это, конечно, было правдой. Я действительно надеялся поднять эффективность системы, которая в настоящий момент равнялась нулю.

– Гм, – саркастически произнес Джо, – очень тебе признателен.

– Во всяком случае, – перешел я в атаку, – какова твоя последняя головоломная теория?

Для высокообразованного научного корреспондента, каким был Джо, он имел странную любовь к необыкновенному и невероятному. Возможно, это было одной из форм эскапизма. Я знал также, что он пишет под псевдонимом фантастические рассказы, секрет, тщательно им хранимый от редакции. У него была тайная любовь к пришельцам, летающим тарелкам, внеземным цивилизациям. Но настоящей его страстью были потерянные континенты.

– Я в самом деле работаю над парочкой идей, – признал он. – Они всплыли, когда я занимался этой историей.

– Валяй, – сказал я, не осмеливаясь поднять глаза от своей тарелки.

– Как-то на днях я наткнулся на очень старую карту Цейлона работы Птолемея. Она напомнила мне о другой старинной карте из моей коллекции, и я разыскал ее. На ней была такая же гора в центре, такое же расположение рек, текущих к морю. Но то была карта Атлантиды.

– Ну нет! – простонал я. – В прошлую нашу встречу ты убеждал меня, что Атлантида находилась в западном Средиземноморье.

– Ну я ведь мог ошибаться, правда же? Во всяком случае, у меня теперь есть тоже веские доказательства. Скажи, какое древнее название Цейлона, ставшее теперь его новым названием на сингальском языке?

Я подумал секунду, затем воскликнул:

– Конечно, Ланда, Ланка – Атлантида.

– Точно, – сказал Джо. – Но на совпадении двух корней, хотя и удивительном, не построишь полновесной теории, а я в настоящее время дошел только до этого.

– Очень жаль, – сказал я, искренне разочарованный, – а твоя вторая идея?

– Эта явно заставит тебя выпрямиться, – самодовольно ответил Джо. Он полез в потертую папку, которую всегда носил с собой, и достал из нее ворох бумаг.

– Это произошло всего в 180 милях отсюда сто с лишним лет назад. Мой источник информации, обрати внимание, из самых надежных.

Он протянул мне фотокопию, и я увидел, что это страница лондонской «Таймс» от 4 июля 1874 года. Я начал читать без особого энтузиазма, поскольку Джо постоянно притаскивал куски старых газет, но моя апатия была недолгой.

Короче говоря, в заметке описывалось, как стопятидесятитонная шхуна «Перл» в начале мая 1874 года вышла с Цейлона и затем попала в штиль в Бенгальском заливе. 10 мая, поздно вечером, на поверхности в полумиле от шхуны появился невероятных размеров кальмар, по которому капитан безрассудно открыл огонь из своего ружья.

Кальмар поплыл прямо к шхуне, обвил мачты своими гигантскими щупальцами и перевернул судно. Шхуна затонула мгновенно, унеся с собой двух матросов. Остальные были спасены только потому, что поблизости находился пароход «Стратховен», с которого видели все происшедшее.

– Ну, – сказал Джо, когда я прочитал заметку во второй раз, – что ты об этом думаешь?

– Я не верю в морские чудовища.

– Лондонская «Таймс» не склонна к сенсациям, – ответил Джо, – и гигантские кальмары существуют, хотя наибольшие из тех, что мы знаем, – это слабые, вялые существа и весят не больше тонны, хотя и имеют щупальца длиной до двенадцати метров.

– Итак? Подобное существо не могло опрокинуть шхуну в сто пятьдесят тонн.

– Да, но есть множество свидетельств, что то, что называют гигантским кальмаром, – просто-напросто большой кальмар. Но могут существовать действительно гигантские десятиноги. [3]3
  У кальмара десять щупалец, два из которых длиннее остальных.


[Закрыть]Вот, всего через год после инцидента с «Перл» у побережья Бразилии наблюдали кашалота, вырывающегося яз кольца гигантских щупалец, которые в конце концов утащили его под воду. Этот случай описан в «Иллюстрированных лондонских новостях» за 20 ноября 1875 года. И, наконец, та глава в «Моби Дик»…

– Какая глава?

– Ну та, что называется «Кальмар». Мы знаем, что Мелвилл был очень аккуратным наблюдателем. Он описывает тихий день, когда огромная масса поднялась из морской глубины «как скатившаяся с гор снежная лавина». И это произошло здесь, в Индийском океане, может быть, в тысяче миль к югу от места гибели «Перл». Обрати внимание, погодные условия были идентичными. «То, что матросы увидели на поверхности моря, – я знаю отрывок наизусть, – являло собой огромную мясистую массу по несколько ферлонгов в длину и ширину, какого-то переливчатого желто-белого цвета… от центра ее во все стороны отходило бесчисленное множество длинных рук, крутящихся и извивающихся, как клубок анаконд».

Я оттолкнул от себя тарелку с нетронутой едой.

– Если ты думаешь, что напугал меня так, что я брошу свою работу, – сказал я, – то ты жестоко ошибаешься. Но вот что я тебе обещаю – когда мне посчастливится встретить гигантского кальмара, я отрежу у него щупальце и возьму его как сувенир.

Двадцать четыре часа спустя я уже был в своем «лобстере», медленно погружаясь по направлению к поврежденной решетке. Операцию не удалось сохранить в секрете, и Джо был одним из зрителей, заинтересованно наблюдавших за погружением с соседнего баркаса.

В глубоководных работах, если они правильно выполняются, нет ничего волнующего или эффектного. Волнение означает недостаточное предвидение, а это уже некомпетентность. Некомпетентные в моем деле долго не протягивают так же, как и те, которые жаждут острых ощущений. Я выполнял свою работу со всеми внутренними эмоциями водопроводчика, ремонтирующего протекающий кран.

Решетки были сконструированы так, чтобы с ними можно было легко справляться; рано или поздно их пришлось бы заменять. К счастью, ни один из проводников не был поврежден, и стопорные гайки легко отвернулись силовым ключом. Затем я подключил мощные клешни и поднял поврежденную решетку без малейших затруднений.

На подводных работах нельзя торопиться. Если хотите сделать за один раз слишком много, вы наверняка допустите ошибки. А когда все идет ровно и спокойно и вы заканчиваете за день работу, на которую затребовали неделю, клиент считает, что он зря уплатил свои деньги. Хотя я был уверен, что могу заменить решетку в тот же день, я проводил поврежденный кусок до поверхности и на этом закончил.

Русские спешно отправили термоэлемент на анализ, а я провел остаток вечера, скрываясь от Джо. Тринко – маленький город, но мне это удалось сделать ценой трехчасового сидения в местном кинотеатре, где шел бесконечный тамильский фильм.

На следующее утро, несмотря на легкую головную боль, я был на месте вскоре после рассвета. (Так же и Джо, и с ним Сергей с рыболовными принадлежностями.) Залезая в «лобстер», я весело помахал им рукой, и кран опустил меня в воду. С другой стороны, где Джо не мог ее видеть, пошла новая решетка. На глубине нескольких метров я снял ее с крюка лебедки я доставил на дно к установке, где к полудню без каких-либо затруднений она была поставлена на место. Перед подъемом на поверхность я еще раз проверил стопорные гайки, приварил точечной сваркой проводники и подождал, пока инженеры на берегу проводили проверку электрических цепей. К тому времени, как я вновь оказался на палубе, система снова была под нагрузкой, все было в порядке, и все были довольны, за исключением тех моментов, когда задавали себе вопрос, на который пока никто не мог ответить.

Не имея ничего лучшего, я до сих пор склонялся к версии падающего валуна. И надеялся, что русские примут ее, чтобы прекратить эту игру с Джо. Но понял, что ничего не выйдет, когда увидел входивших ко мне с вытянувшимися лицами Шапиро и Карпухина.

– Клаус, – сказал Лев, – мы хотим, чтобы ты погрузился еще раз.

– Деньги ваши, – ответил я, – но что я должен делать?

– Мы осмотрели поврежденную решетку и обнаружили, что пропала секция термоэлемента. Дмитрий считает, что кто-то мог умышленно сломать ее и похитить.

– В таком случае это чертовски неуклюжая работа, – ответил я, – могу поклясться, что это сделали не мои люди.

Это была, конечно, неудачная шутка. Мне она самому не понравилась, потому что на этот раз и я начал думать, что у таких подозрений могут быть основания.

Солнце уже садилось, когда я начал свое последнее погружение, но на глубине это не имело значения. До шестисот метров я погружался без прожекторов, потому что любил наблюдать за светящимися творениями моря, когда они вспыхивают или мерцают в темноте, иногда взрываясь, словно ракеты, перед самым иллюминатором.

Пройдя семьсот метров, я понял, что не все в порядке. Вертикальный локатор уже давал отражение дна, но оно приближалось почему-то очень медленно. Скорость погружения была ничтожна. Я мог легко ее увеличить, заполнив другую цистерну, но не решился этого сделать. В моем деле все необычное нуждается в объяснении, трижды я спасал свою жизнь тем, что ждал, пока не находил причину.

Ответ дал мне термометр. Температура воды снаружи была на пять градусов выше, чем должна была быть, и, должен сознаться, мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять причину.

Всего в сотне метров подо мной исправленная решетка работала на полную мощность, извергая мегаватты тепла в попытке уравнять температурную разницу между глубиной и солнечным бассейном наверху, на земле. Этого, конечно, произойти не могло, основным результатом было генерирование электроэнергии, но меня поднимал вверх гейзер теплой воды, которая была случайным побочным продуктом.

Когда я наконец добрался до решетки, то оказалось довольно сложно удержать «лобстер» в одном положении. К тому же по мере проникновения тепла в кабину я начал потеть. Испытывать жару на дне моря довольно необычно. Необычным был и мираж: поднимавшиеся потоки теплой воды заставляли скалы, которые я осматривал, танцевать и вздрагивать в лучах прожекторов.