Текст книги "Двойник короля 17 (СИ)"

Автор книги: Артемий Скабер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Елена вылила лечилку на рану, её сестра – в рот. После чего повторили, затем ещё раз. Пустые флаконы откладывались в сторону, на их место приходили новые. Зелья впитывались в тело Изольды, усиливая действие противоядия, ускоряя процесс восстановления повреждённых тканей.

В завершение сёстры перешли на восстановление магии и выносливость. Когда я увидел, что с ядом покончено, убрал жён в пространственное кольцо. Наконец наступил момент, когда можно с уверенностью сказать: кризис миновал.

Оставил несколько флаконов на столике у кровати – на случай, если состояние ухудшится ночью. Потом просто позволил усталости взять верх. Тело расслабилось, сознание поплыло, проваливаясь в спасительную темноту сна.

* * *

Пришёл в себя от того, что меня толкали. Сознание возвращалось медленно, неохотно, выныривая из глубин дремоты.

Открыл глаза. Свет, проникающий через маленькое окошко, ослепил на мгновение. Пришлось прищуриться, постепенно привыкая к яркости.

Передо мной возникло лицо монгола. Бат? Его глаза, тёмные и проницательные, изучали с нескрываемым интересом. В них читалось что-то среднее между уважением и настороженностью.

– И тебе не хворать! – зевнул я. – Уже утро?

Попытался сесть, но тело протестующе заныло.

Он что-то заговорил на монгольском. Поток незнакомых гортанных звуков обрушился на меня. Бат тараторил быстро, жестикулируя и время от времени указывая в сторону окна. Я внимательно выслушал и потом помотал головой.

– Ни черта не понял, но было интересно, – ответил на его монолог.

– Он сказал, что уже день, – перевела мне Изольда. Голос прозвучал неожиданно.

Повернулся. Перевёртыш стояла на ногах. Ещё вчера она была на грани смерти, бледная, с тёмными прожилками яда под кожей. Сегодня же перед нами стояла совершенно другая женщина – полная сил, со здоровым цветом лица и ясным взглядом. Ещё и в монгольском платье.

Традиционный наряд из плотной ткани с вышитыми узорами обтягивал её фигуру. Яркие цвета подчёркивали смуглую кожу и тёмные волосы. Она выглядела как местная жительница, если не обращать внимания на необычные черты лица и странный блеск в глазах.

Улыбнулся в ответ. Облегчение накатило волной. Значит, противоядие сработало даже лучше, чем ожидал.

– Ты снова спас меня! – подошла женщина и попыталась обнять.

В её голосе звучала искренняя благодарность, глаза увлажнились. Шаг, ещё один, руки уже готовы сомкнуться вокруг моих плеч. В последний момент Изольда остановилась, окинув меня оценивающим взглядом с головы до ног. На лице появилась ироничная улыбка, в глазах мелькнул озорной огонёк.

– Видок у вас, граф… – подмигнула она. – Словно вы всю ночь охотились.

Сарказм в её голосе заставил невольно улыбнуться.

Монгол же снова что-то сказал. Его взгляд стал ещё более пристальным, словно он пытался прочитать нечто важное на моём лице.

– Говорят, рядом с поселением нашли джунгаров. Не меньше сотки, – перевёртыш не сводила с меня взгляд. – Шаман с ними был, ещё и всё для ритуала усиления воинов подготовлено.

– Правда? – поднял брови, изображая удивление. – И что с ними случилось?

Ух ты, почти синхронный перевод!

– Они мертвы! Все! Шаман откусил себе язык, а это считается для них великим позором, – сообщили мне. – Ещё нашли воинов. Точнее, то, что от них осталось. Их разорвали и сожрали звери.

– Нужно аккуратнее по ночам, – пожал плечами. Вложил в эти слова максимум искреннего беспокойства.

– Тебя не стали будить, потому что ты сражался и защитил поселение, хотя не должен был. Сухе благодарен и хочет тебя видеть перед тем, как мы отправимся.

– Так это не я, – повторил.

Монгол засмеялся. Его смех был коротким, резким, больше похожим на лай. Глаза при этом оставались серьёзными, изучающими.

– Сейчас, – поднялся. – Я готов идти.

– Подожди! – остановила меня Изольда. – В таком виде нельзя.

Пришлось умыться, и это оказалось проблемой. Женщина принесла деревянную миску с водой и кусок грубой ткани. Намочила и попыталась протереть моё лицо, но засохшая кровь держалась крепко, как будто приклеенная.

Через двадцать минут я почти сиял. Лицо и руки были чистыми, волосы расчёсаны и перевязаны в простой хвост. Мне даже выделили местную одежду. Бат принёс традиционный монгольский костюм – просторные штаны, длинную рубаху с запáхом и широкий пояс. Ткань была грубой, но прочной, с простыми геометрическими узорами по краям. Одежда явно видала виды, но выглядела чистой и целой.

Я не очень хотел её надевать, но мне порекомендовали, чтобы дальше не выделяться и не привлекать внимания. Согласился. Мать перевёртышей помогла переоблачиться в одеяние, ловко завязывая пояс и расправляя складки. Потом вместе с Изольдой и Батом мы направились в тот дом, где вечером у них был «праздник».

Некоторые местные жители провожали нас взглядами – любопытными, но не враждебными. Кто-то даже кивал в знак приветствия, особенно Бату. Видимо, история о таинственном спасении поселения от набега джунгаров уже разошлась по округе.

Внутрь зашёл только я. У входа в дом Бат и Изольда остановились, жестом показав, что дальше я должен идти один.

Сухе сидел на низком деревянном стуле, покрытом шкурами. Вокруг него – несколько старейшин, но он кивнул и отпустил их, как только я вошёл. Монголы покинули дом молча, лишь бросая на меня оценивающие взгляды. Последний из них закрыл тяжёлую дверь, оставив нас наедине.

– Русский, ты снова удивил, – тут же начал эмч.

– Не понимаю, о чём вы, – сделал невинное лицо.

– Как скажешь, чужак. Как скажешь, – прям стал каким-то другим. Тон изменился – теперь мягче, почти дружелюбный. Напряжение, которое я чувствовал при прошлой встрече, исчезло.

Он протянул мне руку, а я – ему, и мы пожали ладони.

– Отряд готов, – продолжил Сухе. – Выбери коня, возьми одежду и припасы. Это наш тебе подарок.

– Я заплачу! – тут же прервал его.

– Не нужно, – отмахнулся старик. – Ты – нам, мы – тебе. Закон нашей земли. И ещё кое-что… Хотя твоя женщина сама расскажет. Уверен, что тебе мой подарок понравится.

В его глазах мелькнул лукавый огонёк, а на губах появилась хитрая улыбка. Он явно наслаждался моментом, предвкушая мою реакцию на какой-то сюрприз.

– А? – поднял бровь.

«Что за подарок? И почему о нём должна рассказать Изольда? – мысли заметались, перебирая варианты. – Что-то связанное с перевёртышами? Или информация о тенях? Или какой-то артефакт, полезный для моей миссии?»

– Негоже мужчинам о таком говорить, – хлопнул меня по плечу Сухе.

Его ладонь опустилась на меня с неожиданной силой для такого пожилого человека.

– Можешь иди, – кивнул он на дверь.

Только я собирался выйти… Как почувствовал внутри кольца вспышку. А потом меня скрутило. Боль волной прокатилась по телу, каждый нерв, каждая клетка словно вспыхнула огнём. Перед глазами поплыли красные пятна, сознание начало мутиться.

– Твою степь… – выдохнул я, когда меня подхватил старик.

Глава 2

Внутри пространственного кольца как будто открылось второе, гнилое сердце. Не билось, а гудело, как улей. Но только вместо пчёл там были крики. Кольцо тянуло на себя, как воронка, и я в ней. Но не плыву, а разваливаюсь.

А рядом – этот дед. Скребёт голосом по внутреннему уху. Такое чувство, что он не говорит, а впрыскивает что-то прямо в мозг, будто иглой. Мать твою, как не вовремя! Именно сейчас? Слова эмча словно в мозг вгрызались.

Нормально я зашёл в гости. Несмотря на то, что мне было крайне… весело, контролировал ситуацию, насколько это было возможно.

Липкая жидкость потекла по лбу, тёплая. Медный запах бил в ноздри. Мляха, и правда кровь! Чья? Старик – Сухе – водил пальцами по моему лицу, оставляя влажные следы. Бормотание на неизвестном языке звучало как шорох сухих листьев. Слова ползли по коже, проникали через поры.

Я сжал зубы так, что заныла челюсть. Улыбка приклеилась к лицу, как маска. «Весело» – это не то слово. Если бы мои внутренности могли говорить, они бы сейчас матерились на всех известных языках.

Первая мысль была о том, что меня как-то отравили, что-то сделали. Он же там эмч, но вся проблема шла именно из пространственного кольца. Я даже заглянуть туда не мог.

Попытался оценить ситуацию. Голова работала с трудом, мысли разбегались, как тараканы. Отравление? Возможно. Яд вполне в стиле этих степных хитрецов. Проверил свой источник: силы на месте. Повреждений не ощущаю, отравления тоже.

Пространственное кольцо внутри меня. Обычно я мог легко заглянуть в него, проверить содержимое. Сейчас же – как сквозь мутное стекло. Размытые силуэты, вспышки света и… Что это за хрень там творится?

– Магинский! – услышал Дрозда. – Ты не подох ещё?

Чёртов некромант! Его голос – словно наждачка по мозгам. И как он всегда умудряется появиться в самый «подходящий» момент?

– Помнишь, я перемещал твоих монстров? – начал некромант будничным тоном. – Закинул тебе туда артефакт для связи.

– Контроля и слежки? – проскрипел даже мысленно зубами.

– Да не, – ответил он спокойно. – Зная тебя… Неважно! Ты что делаешь с моим подарком?

Язык еле ворочался, словно распух и занимал всю полость рта. Не понимаю, почему это мешало говорить мысленно.

– А что я делаю? – слова скреблись друг о друга.

Попытался сфокусироваться на кольце.

– Оно разрушается! – грозно произнёс некромант. – Его пожирают изнутри.

Ну просто отличные новости! Как всегда вовремя и по существу. Разрушается, пожирают – умопомрачительная конкретика. Дрозд, спасибо. А кто пожирает? А как остановить? А что будет, если не остановить?

– Да что ты говоришь… – мысленно ответил – Благодарю за озвучивание фактов!

Факты. Мне нужны факты, а не констатация очевидного. Я и сам вижу, что с кольцом беда. Вернее, не вижу, и в этом вся проблема. Обычно пространство внутри как на ладони – прозрачное, управляемое. Сейчас – мутное марево, сквозь которое ничего не разглядеть, словно там бушует шторм. И что-то подсказывало: шторм скоро вырвется наружу.

– Запечатай то, что ты туда положил, – предложили мне. – Или умрёшь.

И снова Дрозд – капитан очевидность, мать его. Запечатать? Как будто я не пытаюсь. Умрёшь – вот это уже интереснее. Лично я, или все вокруг, или вообще мир? Детали, Дрозд, детали!

Шея напряглась от попытки удержать голову прямо. Мышцы каменели от напряжения. Умрёшь… Не то чтобы я боялся смерти, но погибнуть от собственного артефакта – это как-то совсем тупо. И обидно.

Как же мне нравятся советы от Дрозда! Они всегда такие… понятные, информативные и полезные.

Сухе продолжал что-то там бубнить мне в ухо, и это очень сбивало.

Дрозд… Магистр недосказанности и туманных намёков. Его советы, как инструкция к китайской технике, – вроде слова знакомые, а смысла ноль.

А старик Сухе всё не унимался. Бормотание – непрерывный поток слов – вливалось в уши, мешая сосредоточиться.

Ещё меня, кажется, кто-то взял. О! Изольда. Тут же стало легче. Я сфокусировался на кольце, и получилось заглянуть. Там так ярко всё, что ни черта не видно.

Руки легли на плечи. Тонкие пальцы впились в мышцы, удерживая в реальности. Запах – цветочный, с нотками мускуса. Её присутствие странным образом успокаивало. Как якорь посреди шторма.

Собрал волю в кулак, направил всё внимание на кольцо. Прямо физически ощутил, как взгляд фокусируется, пробивается сквозь пелену. В пространстве артефакта – сияние. Не обычный приглушённый свет, а яркие вспышки, будто при коротком замыкании. Режет глаза даже мысленным взором. Белые, жёлтые, синие всполохи, а между ними – тьма, густая, вязкая, шевелящаяся. Щурюсь, пытаясь разглядеть детали, и вот оно – в центре мерцающего хаоса.

Кусок говна-пирога! Это Зло из мамаши вырывается. Вон, пытается растянуть моё стратегическое вместилище или пожрать, так сразу не скажешь. Сфокусировал всю свою магию.

Тварь шевелится, пульсирует, как огромное сердце. По краям – щупальца, тонкие, как паутина, но на вид прочные, словно стальные тросы. Они тянутся к стенкам кольца, впиваются, растягивают. Или… жрут? Переваривают? Ощущение такое, будто смотрю на голодного спрута, пожирающего аквариум изнутри.

Всё, что было в источнике, направил на нейтральную магию и тут же в кольцо. Стало ярче. Кто-то или что-то кричало, причём громко.

Урод! Мои девочки. Они без сознания, и, судя по тому, что у них кровь из ушей и глаз, им не очень хорошо.

Обвёл мысленным взором пространство кольца. «Мороз» крепчал. Мои твари гибли одна за другой. Песчаные змеи высыхали на глазах, превращаясь в хрупкие скелеты. Степные ползуны раздувались, как шары, а затем лопались с мерзким хлюпающим звуком. Клочья плоти и внутренности разлетались во все стороны. Эта тварь уничтожала их, будто дешёвые игрушки.

Внутри поднялась волна холодной ярости. Ты думаешь, что можешь просто всё разрушить? Хрен тебе! Не на того нарвался.

Сила мира ударила в тьму. Крик усилился. Кажется, теперь у меня из ушей пошла кровь. Давай же, ублюдок, вырубайся или, не знаю… Дохни?

«Нужен этот серый ветер», – мелькнула мысль. Тогда Казимир смог успокоить этого ублюдка.

Что-то происходило. Чёрная масса сжималась, уплотнялась, как будто невидимая рука сдавливала её, выжимала, словно тряпку.

И вдруг она отделилась от тела Василисы. Просто отпала, как присосавшийся клещ. Женщина, освобождённая от паразита, рухнула без сил. Я не медлил. Мысленным усилием создал новый бункер – отдельное пространство внутри кольца, защищённое барьерами. Быстро, грубо, но надёжно. Переместил туда Василису, пока тварь не опомнилась.

А само Зло… Оно не исчезло. Просто уменьшилось, сконцентрировалось в плотный шар размером с кулак. Ещё одно укрытие, ещё один карман пространства – запихнул туда тварь.

Кризис миновал, но легче не стало. Это как обнаружить в своём подвале бомбу с часовым механизмом, а потом просто перенести её на чердак. Проблема не решена, только отложена. Зло не уничтожено. Оно загнано в угол, запечатано, но всё ещё там. И судя по тому, что я видел, эта тварь не из тех, кто сдаётся. Рано или поздно она попытается снова. И что тогда? Выдержит ли кольцо второй удар? Повезло, что артефакт во мне, а не просто колечко на пальце. Моя сила, моя магия подпитывают его, укрепляют.

Мысленно обошёл пространство. Разруха, как после бомбёжки. Трупы существ повсюду, кровь, ошмётки плоти, обломки хитина.

Девушки… лежат без движения, но дышат – уже хорошо. Оставил рядом с ними запас манапыли и несколько пузырьков с зельями. Восстановятся.

А вот что делать с тварью? Выпустить? С таким же успехом можно гранату в штаны положить и чеку выдернуть. Нет, Зло останется взаперти. А я… Я найду способ удержать его там навсегда. Или уничтожить. Пока не знаю, как, но точно разберусь. У меня всегда есть план. Или два. Или десять. Нейтральная сила – вот, с чем буду работать.

Продолжил осмотр кольца. И тут меня словно обухом по голове: «Статуя! Моя чёртова статуя руха!» Каменная фигурка в образе Рязанова… растеклась, как воск на солнце. Осталось что-то вроде лужи, застывшей тонким листом.

«Мазута позорная!» – выругался мысленно. Дотянулся до каменного листа, попытался отломить кусок. Проверить, что осталось от свойств.

Хрен. Камень не поддавался – ни отломать, ни согнуть, ни поцарапать. Твёрдый, как алмаз, хотя выглядит хрупким. И да, линии – тонкие, едва заметные борозды на поверхности. Не случайные, а слишком упорядоченные. Карта? Похоже на то. Горы, реки, возможно, дороги – незнакомая местность. Наклонил голову, пытаясь разобрать детали. Разберусь позже. Пора возвращаться.

Открыл глаза. Реальность обрушилась потоком ощущений. Запахи – дым, пот, кожа, травы. Звуки – тихие голоса, потрескивание огня, шорох ткани. Свет – тусклый, желтоватый, от очага в центре. И лицо старика Сухе прямо перед моим. Морщинистое, с глубоко посаженными глазами, в которых плясали отражения пламени. Он смотрел на меня так, будто я восстал из мёртвых.

– Русский? – спросил Сухе.

– Моя тебя не понимать! – ответил с серьёзным лицом.

Не удержался, просто не смог. Но эффект того стоил. Нужно было видеть, как старик захлопал глазами и задёргал нижней губой.

– Я это, – хмыкнул. – Всё в… Нормально.

Осмотрелся, насколько позволяло положение: я в том же домике. Попробовал подняться – сопротивление. Верёвки впились в запястья, щиколотки. Какого хрена? С лица что-то посыпалось – камешки разных размеров и цветов. Один угодил прямо в глаз, заставив инстинктивно прищуриться. Острая боль, слёзы брызнули. Отлично, теперь ещё и кривой буду.

– Какого?.. – искренне поинтересовался я.

Вопрос вырвался сам собой. Слово «хрена» решил опустить – не хотелось пугать старика ещё больше.

Ещё бы понять, почему я лежу связанный, обложенный камнями, как какое-то языческое подношение. Они что, решили меня в жертву принести? Или это какой-то их местный ритуал «сделаем русскому хреново»?

– Тебе стало плохо, – ответил эмч. – Твоя душа вдруг начала отделяться от тела. Никогда такого не видел. Пришлось призвать духов твоих предков, чтобы помогли.

Душа отделялась от тела? Ну, это мой обычный четверг. То есть я тут чуть не сдох, пока воевал с этой хренью в кольце? Одна мысль царапнула сознание, хотя нет, это камешек, который упал на глаз.

Зло, рух и душа – как-то всё связано. Если раньше я делил этот мир на части: есть магия, есть сильная магия, как у уродов с высоким рангом, есть монстры, есть твари, которые становятся людьми. Но потом появились серые зоны – настоящие, с королями и королевами и сердцами для повышения ранга. Мелькнули твари в виде рухов, что являются духами и занимают чужие тела. Затем посланники нового пути для мага. И рядышком Зло, которое хочет… хаоса? Теперь вот духи и призраки. Аналитический склад ума подсказывал, что эти элементы просто обязаны быть связаны. Единый мир и система, по-другому просто не может быть.

Сухе смотрел на меня странно – со смесью уважения, страха и… любопытства. Его морщинистое лицо в свете очага казалось вырезанным из тёмного дерева.

– И как сработало? – тряхнул головой, чтобы сбросить остатки камней с лица.

Камень наконец-то вылетел из глаза. Он оказался размером с горошину – тёмно-серый, с прожилками красного. Какой-то явно непростой минерал. Остальные тоже разные – чёрные, серые, коричневые, даже пара белых. Все разного размера, от совсем мелких до крупных, как грецкий орех. Интересно, сколько времени они на меня эту коллекцию минералов собирали?

– Нет! – стал серьёзным старик. – В этом мире и в другом нет твоих предков. Словно ты один здесь.

– Да? – поднял бровь. – Вот так и живём… Даже среди духов никакой поддержки.

Не сообщать же ему, что я вообще из другого мира.

– И ты спокойно это говоришь? – не сводил с меня взгляда Сухе.

Старик выглядел искренне озадаченным. Как будто я должен был биться в истерике от такой новости.

– Может, меня развяжете? – ответил вопросом на вопрос. – А то что-то как-то не очень комфортно. Ещё уберите этот булыжник.

Верёвки неприятно врезались в кожу. На груди лежал камень размером с кулак – тяжёлый, давящий. Всё тело затекло. Сколько я так пролежал? Час? Два? Больше?

Изольда подошла первой. В глазах – искреннее беспокойство, что-то новенькое. Обычно перевёртыш держит эмоции при себе.

Бат двигался скованно, с опаской. Его глаза бегали от меня к старику и обратно. Нервничает. Боится? Чего именно? Меня? Или того, что со мной произошло?

Верёвки наконец-то спали. Кровь прилила к рукам, ногам – неприятное покалывание, почти боль. Камни убрали. Грудь наконец-то могла расправиться полностью. Глубокий вдох, потом выдох. Свобода.

– Выйдите! – махнул рукой Сухе.

Они подчинились без колебаний. Ушли, оставив нас наедине. Тишина, только потрескивание огня в очаге да тихое дыхание старика.

– У тебя сильная душа! – заявил он. – Я чувствовал, как ты не желаешь уходить. Мои предки помогли, а им – их, и так до прародителя. Был бы ты монголом, мог бы стать шаманом.

Сухе говорил с уважением, почти с благоговением. Сильная душа? Что ж, возможно, или просто упрямая. Я вообще редко желаю «уходить», особенно когда меня пытаются куда-то отправить без моего согласия.

Стать шаманом? Вот это уже интереснее. Значит, у меня кое-какие наклонности имеются, осталось найти того, кто научит, и дальше… Сдержал оскал, который рвался на лицо.

– Благодарю, – кивнул. – И своим передай поклон за то, что вмешались.

– Будь осторожен, русский, – старик положил руку мне на плечо.

Хороший совет. Всегда, везде. Хотя обычно довольно бесполезный. Когда вообще бывает важно быть неосторожным?

– Постараюсь, – ещё раз кивнул и поблагодарил.

Мысленно уже анализировал ситуацию. Нужно будет в нашей поездке заняться делами.

Вышел, на улице меня ждали.

– Павел? – лаконично спросила Изольда.

Перевёртыш ждала у выхода из юрты, глаза её смотрели вопросительно. Она не спрашивала, всё ли в порядке, а интересовалась, можем ли мы продолжать путь, функционален ли я, готов ли к действию. Практичная женщина.

Показал большой палец, и мы направились по улице. Добрались до местного стойла – огороженного участка с навесом и загонами. Лошади – разные, от мелких пони до крупных боевых скакунов. Мне начали показывать, объяснять. Я делал умное лицо, кивал в нужных местах. На самом деле, полный ноль в коневодстве. Максимум, что знал о лошадях, – спереди кусаются, сзади лягаются, в середине можно сидеть.

Изольда, похоже, разбиралась лучше. Поглядывал на неё краем глаза. Кивок – конь хороший, мотание головой – не стоит даже думать. Полезная система.

Скакун, на которого пал мой выбор, был особенным. Галбэрс – так его назвали. Имя звучало, как удар меча о щит. Статный, мускулистый, с блестящей вороной шерстью и белым пятном на лбу. Глаза – умные, внимательные. Ноздри раздувались, фыркая на других коней. Он стоял особняком в дальнем углу загона. Другие лошади жались к противоположному краю, как будто боялись приближаться. Интересно. Очень интересно.

Монголы переглянулись, когда я указал на него. Недоумение, беспокойство, даже страх промелькнули на их лицах. Что-то не так с этим конём? Изольда кивнула, значит, можно брать. Может, местные просто зажали самого хорошего, вот и напрягаются.

Решено: этот скакун будет моим. Не навсегда, конечно. Просто транспорт на время путешествия. Не жениться же мне на нём, в самом деле.

Монгол – невысокий, жилистый, с лицом, обветренным до состояния дублёной кожи, – вручил мне кучу ремней, пряжек и кусков кожи. Седло, уздечка, поводья, стремёна и ещё много всего, названий чего я даже не знал.

Посмотрел на это богатство, потом на коня, потом снова на сбрую. Ни единой идеи, как всё соединить. В прошлой жизни мне подавали лошадь уже готовую – оседланную, взнузданную, с лакеем, держащим стремя. Теперь придётся разбираться самому. Или…

Взглянул на монголов – они наблюдали, едва скрывая ухмылки. Ну, конечно, очередное испытание! Посмотреть, как чужак справится с непривычным делом. Посмеяться над его неуклюжими попытками. Обычный ход – проверить человека в бытовой ситуации, увидеть его истинное лицо. Что ж, отлично. Только я не собирался давать им такое удовольствие. Есть другой способ решить проблему.

– Изольда! – повернулся к женщине. – Будь любезна, запряги мне коня и выбери себе. Подготовь всё, что потребуется для путешествия.

Уверенный тон, спокойный взгляд, лёгкая улыбка. Не приказ, а просьба, но такая, от которой сложно отказаться. Перевёртыш посмотрела на меня секунду – понимающе, с едва заметной усмешкой в уголках губ – потом кивнула. Она поняла игру и была готова в неё включиться.

Лица монголов вытянулись. Мужики явно ожидали увидеть, как я буду путаться в ремнях, ругаться, возможно, даже уроню седло или получу копытом по рёбрам. Вместо этого – спокойный делегирующий жест.

Изольда взялась за дело с впечатляющей ловкостью. Её пальцы порхали над сбруей – затягивали, проверяли, регулировали. Движения чёткие, уверенные, без единого лишнего жеста. Галбэрс стоял смирно, только уши дрожали, когда она подходила слишком близко.

Пока перевёртыш занималась конями, мне вручили свёртки с одеждой. Помимо одеяний, собрали в дорогу запас трав и мазей. Пучки сухих растений, перевязанные конским волосом, – тёмно-зелёные, коричневые, даже какие-то фиолетовые. Запах – резкий, пряный. От некоторых чихать хотелось. Мази в маленьких глиняных горшочках, запечатанных воском. Одни пахли мёдом и хвоей, другие – чем-то кислым, третьи – вообще ничем. Для чего это всё? Лечение? Магия? Кулинария? Понятия не имею.

И, конечно, еда. Сушёное мясо – тонкие полоски, жёсткие, как подошва, тёмно-коричневые, почти чёрные. Они пахли дымом и солью. Какие-то лепёшки – плоские, круглые, серого цвета. На вид, как тряпка, на запах – как старый хлеб. Что-то вроде творога, только сухого, в виде белых камешков. Ещё какая-то паста в кожаных мешочках – судя по запаху, молочная, с травами.

Из внутреннего кольца переместил деньги в карманы. Достал сначала одну зажатую ладонь, потом вторую, а в них – турецкие золотые монеты. Уверен, что, если нужно, переплавят.

Монголы трясли головами и не желали принимать оплату.

– Нельзя! – перевела Изольда. – Сухе приказал.

– Скажи им, что это оскорбит меня и мой род, что в моей стране так принято. О! Традиция!

Перевёртыш озвучила мои слова. Монголы тут же напряглись, смотрели друг на друга. Все хотели, но никто не решался. И вот Бат взял монеты, передал какому-то старику без зубов.

Дёрнул уголком губ. Я тоже умею играть в традиции и порядки. Судя по отношению, меня тут как минимум немного уважают. А оскорблять гостя? Кто посмеет. Да и не хочу быть должным. Я не поселение спасал, а действовал в своих интересах.

Прошёл час, и вот уже вся группа собралась у выхода из поселения. Два десятка всадников – крепкие мужчины в кожаных доспехах, с луками за спинами и саблями на поясах, молчаливые, сосредоточенные. Бат – во главе. Я и Изольда – чуть в стороне.

Взгромоздился на Галбэрса. Конь тут же попытался скинуть меня, но я крепко сжал бока коленями и натянул поводья. Мы с ним ещё поборемся за первенство, но не сейчас. Изольда грациозно села на свою лошадь – гнедую кобылу с белыми носками. Её движения – плавные, кошачьи – контрастировали с грубой прямолинейностью монголов.

У выхода из поселения собралась толпа провожающих. Женщины – в ярких одеждах, с детьми на руках. Старики – сморщенные, но ещё крепкие, с трубками в зубах. Дети – шумные, бегающие между взрослыми. Они пришли не ради нас с Изольдой, конечно, а провожали своих мужей, сыновей, братьев, отцов.

Как только поселение остались позади, Бат что-то крикнул, и весь отряд перешёл с шага на рысь, а потом на галоп. Пыль взвилась из-под копыт, ветер засвистел в ушах. Они неслись, не оборачиваясь, явно рассчитывая, что мы отстанем. Ещё одно испытание, как будто предыдущих было мало.

Сжал бока Галбэрса сильнее, подался вперёд. Конь словно только этого и ждал – рванул так, что чуть меня не сбросил. Мощные мышцы заиграли подо мной, копыта застучали по твёрдой земле. Изольда тоже не отставала. Её кобыла неслась рядом, фыркая и раздувая ноздри.

Монголы – засранцы те ещё. Вечно проверяют, испытывают, оценивают, словно весь мир для них – арена, где нужно доказывать своё право на уважение. Впрочем, в чём-то они правы. Такой подход имеет смысл. Особенно здесь, в степи, где жизнь сурова и нет места слабости. Твоя сила, выносливость, умение выживать – вот настоящий титул. Не бумажки с печатями, не громкие имена предков. То, что ты можешь сделать здесь и сейчас, своими руками.

Галбэрс нёсся вперёд, словно наслаждаясь скоростью и свободой. Гораздо быстрее, чем когда приходилось полагаться только на свои ноги. Ветер бил в лицо, степь расстилалась вокруг – бескрайняя, как море. Трава колыхалась волнами под порывами ветра. Небо – огромное, синее, с редкими облаками – нависало над нами, как купол. Пространство и свобода. Дикая, необузданная красота.

Монгол поравнялся с нами, придерживая своего скакуна – бурого, с чёрной гривой. Его лицо было серьёзным, сосредоточенным. Бат что-то сказал, Изольда тут же перевела: «Дальше начинаются степи».

Озадаченно посмотрел по сторонам. Пейзаж не изменился. Всё та же бескрайняя трава, колышущаяся под ветром, небо и земля. Больше ничего. Голые холмы вдалеке, кое-где перелески, но в основном – степь. Мы уже не первый час ехали через неё. И Бат сообщает, что «дальше начинаются степи»? Это что, местный юмор такой? Или перевод хромает?

– Мы двинемся к столице Каракорум, именно там куётся право ханов, – торжественно заявил монгол через Изольду. – По пути будет много ах ду (как я понял, братьев). Никто не знает, что хунтайжи (о, новое слово – принц) встретится с тобой. Не говори ни с кем. Я буду отвечать за нас.

Бат сказал с гордостью, слегка выпятив грудь. «Каракорум» – слово прозвучало, как удар в гонг. Древняя столица, место силы. «Там куётся право ханов» – любопытная формулировка. Не «там живёт хан» или «там находится дворец», а именно «куётся право». Значит, власть не наследуется автоматически? Нужно доказать своё право? Интересно. Принц хочет встретиться со мной, но это должно остаться в тайне?

Бат продолжал говорить, периодически бросая на меня взгляды, словно проверяя реакцию. Я кивнул. Пусть пока так.

Во рту пересохло от пыли, поднимаемой копытами. Но мысли работали чётко. Сосредоточился на дороге, на окружающих, на информации, которую нужно было обработать.

– Хан не в курсе, что ты тут, – начала Изольда. – Если бы он ждал тебя, ни один монгол бы не встал на пути, не поднял лук и не обнажил меч.

Мать перевёртышей придержала свою лошадь, поравнявшись со мной. Её голос – тихий, только для моих ушей.

Власть хана абсолютна, его слово – закон. Если бы он приказал пропустить меня, никто бы и не подумал сопротивляться. Но, поскольку такого приказа не было… Отсюда все эти проверки, испытания, недоверие. Они не знают, как со мной обращаться, потому что не получили инструкций сверху.

– Уже догадался, – хмыкнул. – Вот только кажется мне, не только сыночек знает, что я топчу эти земли. Уверен, и его жёнушка-рух в курсе.

– Хадаан хатун… – заскрипели зубы перевёртыша. – Если бы у меня были силы и возможность, я бы вспорола ей брюхо и вытащила нутро наружу.

– Какая ты жестокая, – улыбнулся и покачал головой.

Не удержался от лёгкой иронии. Я видел Изольду в деле, знал, на что она способна. Перевёртыш могла быть беспощадной, когда требовалось, но обычно действовала с холодным расчётом, без излишней жестокости. А тут такие яркие фантазии о потрошении. Эта Хадаан хатун должна быть поистине выдающейся личностью, чтобы вызвать подобную реакцию.

Солнце медленно клонилось к горизонту, отбрасывая длинные тени от всадников. День близится к завершению, скоро придётся останавливаться на ночлег.

– Я? – удивилась женщина. – Я?.. Ты себя-то видел?