Текст книги "Переговорщик (СИ)"

Автор книги: Артемий Джоча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Очнувшись, Майкл почувствовал, что его тело раскачивается, будто на волнах. Может, он упал в те самые волны Стикса и несомый течением реки смерти, никогда не сможет причалить ни к одному из берегов? Что за бред! Он, несомненно, еще жив. Что-то липкое склеивало веко над левым глазом, не давая ему раскрыться. Веко над правым удалось открыть. Внизу медленно, то чуть приближаясь, то отдаляясь, проплывала земля, поросшая жухлой травой. По сторонам виднелись две пары шагающих ног. Майкл сообразил, что его волокут под руки. Его ноги скребли землю где-то далеко позади, а здесь эти двое, не замечая, что он очнулся, вели непринужденный разговор:

– И ты веришь во всю эту хрень? – спросил один.

– Лиссьер уверяет, что так оно и есть на самом деле, – ответил второй. – Радиация все поставила с ног на голову, так что нужно лишь как следует поискать среди этих выродков.

– Для меня все это китайская грамота, – ответил первый. – Ты вот скажи мне только, почему для этого понадобились именно дети?

– Ты видно проспал, когда Лиссьер распинался, обрисовывая научную часть вводной, – обиженно отозвался второй. – Пригодны только вторые и третьи поколения, рожденные уже после войны. Это гарантирует, что закрепленные в них полезные признаки не сочетаются с отвратительными дефектами. Взрослые, пережившие бомбардировки, и их дети не годятся, а вот следующие поколения как раз представляют для шишколобых ценность. Оно ведь как – полные уроды во втором и третьем поколениях оказались нежизнеспособны и вымерли естественным образом, а среди выживших можно отыскать как раз то, что нужно Лиссьеру.

– Ну, хорошо, это то мне понятно, – все еще с сомнением отозвался второй. – И что же это за признаки такие расчудесные шишколобые рассчитывают найти в этих детях?

– Лиссьер особо не вдавался в подробности, – замялся первый. – Сказал, что они позволят обрести устойчивость к радиации, особые способности мозга, ну и так далее...

– Телепатия что ли? – шутливо заметил второй. – Попахивает шарлатанством. Ну да нам что, приказ есть приказ. А с взрослыми тогда что?

– Не знаю, – беззаботно ответил первый. – На Остров с нами они точно не полетят: в вертолете не поместятся. Заберем только детей. Значит, взрослых отпустим или...

Собеседники замолкли. Они протащили Майкла еще немного и грубо бросили на землю. Он ударился головой и оглушенный, на мгновение перестал что-либо слышать и видеть. Неудобно вывернутую шею ломило. Вновь разлепив один глаз, он уставился в безжизненное лицо Чака. Парень лежал рядом. За ним виднелась цветистая рубаха Джека. Оба мертвы. Плохо дело. Майкл скосил глаз вдоль своего тела и заметил ворота монастыря, заложенные засовом, а дальше вооруженного человека в темно зеленой униформе с надетым поверх бронежилетом и портупеей. Он держал у лица бинокль и всматривался куда-то за стену монастыря, стоя на осыпи, образованной обломками кирпичей из осыпавшейся верхушки стены.

На Майкла упала чья-то тень, и он поспешил зажмуриться, надеясь, что не слишком отличается от мертвеца. Кто-то грубым пинком поддел его в бок и перевернул на спину. Старику стоило больших усилий не сморщиться и не завопить от боли в боку, сохраняя при этом недвижным лицо. По шороху ног он даже с закрытыми глазами мог определить, в каком сейчас положении находится его мучитель. Пальцы старика пошарили по земле и наткнулись на что-то твердое. Камень. Превозмогая боль и корку засохшей крови, он открыл оба глаза и уставился в лицо склонившегося над ним молодого парня, одетого точно так же, как и тот незнакомец, что был у стены, в пятнистую униформу. Парень, наткнувшись на взгляд старика, застыл в растерянности. Удар Майкла вышел слабым, но пришелся незнакомцу в висок, к тому же сорвав с него шлем, и парень без звука свалился на землю. Майкл вскочил с земли, и его тут же замутило, но, стиснув зубы, он нацелился на ворота монастыря и заставил себя бежать. К его счастью, второй вооруженный незнакомец продолжал смотреть в бинокль, никак не отреагировав на произошедшее. Старик бросился к воротам, выдернул засов и плечом толкнул створки. Засов предательски заскрежетал, но ходу назад уже не было. Майкл прыгнул в распахивающиеся ворота и побежал по площадке к ближайшему из склонов, рассчитывая успеть ускользнуть из поля видимости наблюдателя за стеной, пока тот не сообразил, что произошло.

Время будто застыло, превратившись в вязкую субстанцию, подло замедлившую все движения. Все в Майкле сжалось в ожидании выстрела, а его все не было. Старик уже обрадовался, что удача и на этот раз на его стороне, но тут что-то больно, без предупреждения, впилось под лопатку, и на боку старика взбух надутый кровавыми брызгами пузырь рубашки, лопнул, выпустив розовый пар через пробитое пулей отверстие, и неопрятно обвис окровавленной дырой. Удар пули толкнул Майкла вперед, одновременно разворачивая вокруг оси. Старик упал и покатился по склону. Вторую впившуюся в плечо пулю он уже не почувствовал. Уже без сознания он катился, как куль с песком с безвольно дрягающимися руками и ногами вниз по склону холма.

В чувство его привел прохладный ветер. Грудь горела, будто всю левую сторону ошпарили кипятком. При каждом вдохе легкие прорезала острая боль. Такая, что дышать не хотелось вовсе, но организм все равно через силу заставлял делать вдох, когда не дышать было уже просто невозможно. Правую руку он не чувствовал совсем. Будто ее отрубили. Со второй рукой и ногами было не лучше: в них будто вставили стальные прутья и при малейшем движении словно проворачивали внутри вокруг оси. Майкл попробовал открыть глаза. На этот раз этому ничто не мешало. Он лежал в самом низу склона. Чуть поодаль колесами вверх валялся его разбитый автобус. Корпус был расплющен в лепешку. Теперь это была просто груда металлолома, растерявшая, пока катилась по склону, двери, стекла и капот, усыпавшие склон приметной дорожкой из обломков.

Майкл собрался с силами и протиснул себе под грудь руку, которую еще чувствовал. Ладонь тут же вляпалась во что-то влажное и теплое. Старик попробовал приподняться, и тут боль в груди расколола его тело надвое, мгновенно рассекла мозг, как бешено вращающаяся циркулярная пила и...

...Джимми отшатнулся от постели, одновременно порывисто вскочил с табурета, уронив его на пол, и стремглав бросился вон из комнаты. Майкл, почувствовав удивительное облегчение, будто каким-то волшебным образом переложил груз всего того, что с ним приключилось, на этого блаженного юношу, громко выдохнул, и его напряженная шея расслабилась, давая возможность голове откинуться на подушку. Взгляд Майкла потух, и он погрузился в безмятежное и на этот раз продолжительное забытье.

Джимми распахнул дверь и в проходе столкнулся с Августой, прибежавшей на звук упавшего табурета.

– Эй, Джимми, а тебе-то что здесь понадобилось!? – нахмурившись, воскликнула она.

Вперив взгляд себе под ноги и мыча что-то неразборчивое под нос, Джимми пронесся мимо женщины, не обратив на нее ни малейшего внимания. Он сбежал по ступенькам вниз и, распахнув дверь плечом, выскочил на улицу. На улице Джимми даже не потрудился остановиться на время, чтобы сориентироваться или перевести дух. Он точно знал, куда ему следует идти. Как и Томи до него, Джимми изо всех сил печатал мостовую своими башмаками, не обращая внимания на боль в пятках, подгоняемый только ему одному ведомой причиной. Он бежал мимо заброшенных домов, грозивших обрушиться в любой момент и потому непригодных для жилья, на ходу перемахивал через кучи щебня, так и оставшиеся неубранными здесь, на окраине города, безошибочно сворачивал с одной улочки, на другую, едва не сбивая редких встретившихся прохожих.

Дома раздались перед ним, пропуская на достаточно обширную площадь, в дальнем конце которой возвышался трехэтажный особняк из красного кирпича. Это было здание мэрии, впрочем, наполовину отданное под обычные квартиры теперь, когда путного жилья в городе было раз два и обчелся. На площади перед мэрией собрались, наверное, почти все жители городка. Джимми, расталкивая людей, устремился туда, откуда доносились слова прощаний, всхлипывания, просьбы и напутствия. Послышался шум работающего вхолостую двигателя грузовика, и Джимми удвоил усилия. Наконец прорвавшись сквозь толпу, он выскочил на свободное пространство и увидел отъезжающий грузовик. Джимми бросился за ним, а вслед ему кричали:

– Джимми, куда ты!

– Стой, сумасшедший!

Но он не обращал на эти крики внимания. Он видел лишь удаляющийся грузовик с высокими бортами, и, единственный раз подняв глаза от мостовой, посмотрел на сидящих в кузове вооруженных людей. Их было около дюжины, если не считать тех, кто сидел в кабине грузовика. Двигатель машины чихал и взревывал, ее корпус трясся, как припадочный, и людям в кузове приходилось хвататься за борта, чтобы не валиться друг на дружку. Грузовик еще не набрал приличную скорость, а только лишь разворачивался на площади, объезжая высившийся в центре памятник, чтобы затем вырулить на небольшую улочку, ведущую к окраине города.

Джимми сжал зубы, опустил голову и бросился грузовику наперерез, рассчитывая перехватить его как раз на выезде с площади. Тарахтение двигателя машины приближалось, и ноздри Джимми уловили неприятный запах автомобильного выхлопа. Грузовик проскользнул в проулок перед самым носом Джимми, и некоторые из пассажиров в кузове, заметив бегущего парня, что-то закричали ему, показывая на него другим. Ноги Джимми болели, легким не хватало воздуха, но он упорно заставлял себя бежать вслед за машиной. Мостовая в проулке была плохая, ухабистая, с вывороченными кое-где булыжниками и оттого изобиловавшая глубокими рытвинами, поэтому водитель грузовика не спешил разгоняться, чтобы ненароком не повредить подвеску ветхой машины. Люди в дальней части кузова пытались вставать, чтобы разглядеть бегущего Джимми, но, не удержав равновесия, вынуждены были плюхаться обратно, цепляясь за борта и соседей. Джимми не слышал, что ему кричали. Им стало овладевать отчаяние. Он не отставал, но и не мог сделать решающего рывка, чтобы догнать тарахтящий впереди грузовик. Выхлопы лезли в его широко раскрытый рот, от чего першило горло и сбивалось дыхание. Он закашлялся и едва не упал, но сумел удержаться на ногах и продолжал с упорством обреченного бежать за грузовиком.

Может кто-то в кузове, заколотив по крыше грузовика, призвал водителя остановиться, а может просто кто-то из сидящих в кабине заметил в зеркальце заднего вида бегущего Джимми, но грузовик вдруг стал притормаживать и, наконец встав неподвижно, мелко затрясся, как продрогшая на холоде собака, в десятке метров впереди. Дверь кабины с пассажирской стороны распахнулась, и наружу показался шериф Браун. Повиснув на подножке, он молча наблюдал за подбегающим Джимми тяжелым взглядом, пока тот не скрылся из поля зрения за кормой грузовика.

Как только Джимми оказался возле кузова, сверху к нему потянулись руки. Он едва поднял глаза, чтобы поймать чью-то протянутую ладонь, и, ухватившись за нее, поспешил забросить ногу на скобу, приваренную к раме грузовика. Кто-то ухватился за плечо парня, кто-то поймал его за ворот пальто, и Джимми, неуклюже перевалившись через борт, наконец оказался в кузове.

– Трогай, Пит! – крикнул кто-то впереди.

Грузовик дернулся, и сидевшие в кузове, все как один, колыхнулись к корме. Джимми вжался в угол кузова и опустил голову, обхватив колени руками. Сидящие рядом мужчины переглядывались и кивали на парня.

– Эй, Джим, ну на кой черт ты с нами увязался, а? – поинтересовался старый охотник Грэг Вудмен.

– От него там никакого толку не будет! – покачав головой, сказал сидевший напротив его старший сын Джефри.

– Да что с ним сделаешь! – отозвался всегда сердобольный Боули. – Бежал бы все дорогу за нами, пока не отстал. Бедняга.

– Вот именно! – сказала Флоренс Войт, единственная женщина в этой мужской компании. Она сидела рядом с Джимми, и потрепала его дружески по плечу. – Пускай уж с нами едет. Ничего страшного не случится. Отобьем наших и назад.

– Да уж! – проворчал Грэг. – Думаете, автобус уцелел? Не знаете, Майкл что-нибудь шерифу про автобус говорил?

– Сволочи! – с горечью крикнул кто-то впереди. – Детей... Женщин... Разорву голыми руками!

– Как же! – ответили ему. – Разорвешь их! Слышал, что шериф сказал? Военные там! Как бы нас самих там не положили!

– Трусишь!? – возмутился говоривший. – Чего тогда увязался с нами?

– Жена у меня там и дочка! – последовал злой ответ. – А не боится только дурак! Да и не за себя я боюсь. Кто моих вытащит, если меня шлепнут!

– По мне пускай хоть военные, хоть черти! – хмуро заметил Дик Смит, городской механик. – А без сына домой не вернусь! Он у меня один ведь...

Сосед сочувственно вздохнул. Другой покивал головой.

Про Джимми все забыли. Из-под опущенных век он видел приклады винтовок, упирающиеся в пол кузова, слышал, как кто-то передергивает затвор автомата, проверяя спусковой механизм. В поле его зрения попала гирлянда из промасленных патронов, торчащая из подсумка. С торца каждого патрона хищно поблескивала остроносая пуля. Эмоциональный разговор продолжался под скрип рессор, тарахтение двигателя и раскачивание кузова. Кто-то волновался за родных, кто-то беспокоился о том, как они вернутся все вместе назад, если автобус Майкла окажется выведенным из строя, кто-то ворчал, что он де предупреждал, что соваться так далеко из города, да еще с детьми, не стоит, а его благоверная уперлась – что они, видите ли, ничем не хуже других! Ругали шерифа Брауна за то, что разрешил эти поездки, ругали преподобного Валентайна за то, что не захотел принять приглашение и переехать жить в Карвел, но во всех без исключения словах говоривших чувствовались старательно маскируемые мужественными фразами и руганью самые обычные переживания за родных. И страх. Страх не за себя, а за тех, кто оказался в плену в монастыре.

Грузовик уже давно покинул черту города, отмеченную полностью развалившимися домами, и вырулил на разбитое автомобильное шоссе. Движение грузовика выровнялось, но ненадолго. Потрескавшееся асфальтовое покрытие постепенно сошло на нет, поначалу взломанное растительностью и по трещинам расползшееся на части, а затем и вовсе исчезнувшее на дне колеи, разбитой прежними поездками. Грузовик опять затрясло, да к тому же дорога пошла ухабами, и машина заскакала по неровностям, то задираясь радиатором в небо, норовя выкинуть из кузова пассажиров, то урхая носом в очередную яму, наполненную скопившейся там грязной водой. В один из таких моментов Джимми отважился выглянуть за борт и случайно нашел взглядом торчащее сбоку кабины зеркальце заднего вида. В нем он увидел отражение шерифа Брауна, сидевшего в кабине рядом с водителем. Шериф упирался рукой в приборную панель и что-то говорил, видимо, сидевшему рядом Питу, затем повернулся, и его взгляд встретился с взглядом Джимми. Заметив в глазах шерифа негодование, а затем удивление, Джимми поспешил отвести глаза.

Пит цепко держался за рулевое колесо, подпрыгивая на водительском сиденье в такт брыканиям грузовика на кочковатой дороге, больше всего похожий в этот момент на заправского объездчика диких мустангов. Что уж говорить о пассажирах в кузове – тем только оставалось следить за своими зубами, чтобы не расстаться с ними раньше времени от этой сумасшедшей тряски. Кабина грузовика ходила ходуном, будто жила собственной независимой от остальной машины жизнью и задалась целью оторваться в самостоятельное плавание, и только вцепившийся в рулевое колесо Пит вроде бы не давал ей этого сделать, упираясь задом в норовившее выскочить из-под него сиденье.

Шериф Браун, сидевший рядом, отвел взгляд от зеркальца заднего вида и с досадой покачал головой.

– Вы из-за Джимми? – сказал заметивший это Пит, испытывающий толику вины за то, что остановился и позволил подобрать парня.

– Не надо было брать его с собой, – вновь покачал головой шериф. – Только под ногами будет мешаться.

Пит промолчал. У шерифа был задумчивый вид, и водитель понял, что мысли Брауна занимал вовсе не Джимми. Пит все же рискнул спросить:

– Так каков план, шериф? Как мы будем действовать, когда доберемся до монастыря?

– Пока не знаю, – признался Браун. – Майкл рассказал не так уж и много. Переть на рожон я не хочу, и прежде чем сунуться в монастырь, надо бы осмотреться, что там и как.

– Ох, не опоздать бы! – вздохнул Пит.

Шериф мрачно произнес:

– Все равно наверх одна дорога.

– Это-то и плохо, – глухо отозвался Пит, заставив шерифа еще больше помрачнеть.

Формально шоссе уже давно кончилось, и дальше проселочная дорога полезла в холмы. До монастыря оставалось не так уж и далеко, но последний участок пути был самым сложным. Грузовик полз медленно, с натугой взбираясь вверх по дороге, опоясывающей склоны холмов, которые передавали машину друг другу, как эстафетную палочку. Потом начался спуск в седловину, и грузовик пришлось сдерживать на тормозах, осторожно позволяя ему скатываться вниз, чтобы не дай бог на большой скорости не въехать в кочку, на которой можно запросто потерять колесо. В конце спуска Пит все же позволил машине разогнаться, рискуя выронить из-под капота заходящийся натужным хрипом двигатель, чтобы затем иметь возможность на достаточно приличной скорости взлететь на очередной подъем. Машина, как жизнерадостный щенок, вывалив наружу язык подпрыгивающего капота и вихляя стремящейся выскочить поперед кабины кормой, весело подпрыгивая на неровностях, живо покатился вниз. На полных парах он взлетел на поднимающийся участок дороги, и поначалу казалось, что он так же игриво и без всяких затруднений поедет вверх, но резвости грузовика хватило от силы на пару десятков метров, затем его движение вновь замедлилось, и Пит вынужден был судорожно дергать рычаг переключения скоростей, чтобы не дать двигателю заглохнуть на подъеме. Машина раздраженно всхрапнула, будто спохватившись о своем преклонном возрасте, и, затрещав коробкой скоростей, медленно потянула вверх, позволив Питу облегченно расслабиться. Оставалось обогнуть последний холм, за которым дорога поворачивала и чуть в наклон выводила на вершину следующего холма, уже на плоской верхушке которого и располагался монастырь.

– Стой, Пит, – сказал Браун, когда грузовик, миновав короткий горизонтальный отрезок пути, подкатился к очередному подъему дороги.

Грузовик остановилась, и поднятые его колесами клубы пыли, всю дорогу путавшиеся где-то позади и не поспевавшие за машиной, наконец по инерции обогнали ее и окружили со всех сторон. Дорожная пыль полезла в дырявую кабину, наполнив ее рыжим туманом. Пит чихнул, а у шерифа запершило горло. Оба поспешили поскорее выбраться наружу. Браун отошел от грузовика на несколько метров в сторону и бросил взгляд вдоль дороги на склон холма. Где-то там, на вершине находился монастырь. Браун прекрасно знал, что остальные склоны даже не холма, а целой утонувшей в земле базальтовой горы были довольно крутыми, и лишь этот склон позволял добраться по петлявшей по уступам дороге до стен монастыря. Браун обернулся и посмотрел на грузовик. Машина от колес до кабины была покрыта толстым слоем осевшей на ней рыжей пыли. Из кузова, прочищая носы и откашливаясь, начали выбираться люди. По ходу разминаясь, они стали собираться вокруг шерифа. Молчали. Все были собраны – лица серьезные и сосредоточенные. Проверяли оружие, боеприпасы. Всего одиннадцать человек не считая самого Брауна и водителя грузовика Пита. Вот только Джимми тут не место – стоит в сторонке за грузовиком – не подходит – уставился, как обычно, в землю и замер, будто прислушивается к чему-то, ведомому лишь ему одному.

Когда все, включая Пита, собрались вокруг шерифа, тот откашлялся и направил указательный палец в сторону вершины холма.

– К монастырю ведет только одна дорога, – сказал он. – Там перед воротами достаточно обширная площадка. Остальная территория плоской вершины огорожена монастырской стеной. Ворота, скорее всего, закрыты, а площадка прекрасно простреливается со стены. То, что эти военные выставили охрану на стену, известно точно со слов Майкла. Так что просто вломиться в монастырь мы не можем, даже если бы все здесь отважились идти на смерть.

– Может, разделимся и попробуем скрытно по склонам подняться? – предложила Флоренс. – Я помню, там у самой стены кустарник растет.

– По склонам еще хуже, – ответили Грэг. – Перестреляют, как куропаток, прежде чем ты доберешься до основания стен. Со стен склоны просматриваются как на ладони!

– Верно, – кивнул шериф. – На самих склонах нет ни кустов, ни деревьев.

– Может, и нет никого на тех стенах? – не унималась Флоренс. – Может, они вообще не ожидают, что мы решимся отбить наших?

– Надейся, как же! – крикнул Смит. – Потом будет поздно, когда пулю под ребро, как Майкл, получишь!

– Типун тебе на язык, – встрял в спор Боули. – Да какая разница-то, с какой стороны на этот чертов холм лезть! Мы же ничего не знаем! Может, нет там давно уже никого, а мы тут разводим разговоры!

– Ты что, предлагаешь на рожон переть? – возмутился Грэг.

Все разом заговорили, стали спорить, что-то доказывать. Шериф слушал их с минуту, силясь выудить из разгоревшегося бардака хоть какие-нибудь дельные предложения, но больше позволяя спорщикам выпустить пар. Наконец он вскинул руку вверх, призывая к вниманию:

– Тихо! Все! Дождетесь, что вас военные на холме услышат! – Дождавшись, когда гомон утихнет, и внимание всех вновь будет сосредоточено на нем, шериф уже спокойно продолжил: – Я предлагаю направить двоих на соседний холм. На его вершине растет кустарник и несколько деревьев. Один будет страховать, а второй заберется на дерево и постарается скрытно рассмотреть в бинокль, что происходит за стенами монастыря или хотя бы на площадке перед воротами. Это единственная возможность узнать, что творится в монастыре, не рискуя выдать себя. По прикидкам Майкла военных должно быть не больше десятка. Но вполне возможно, что на самом деле их окажется и того меньше. Главное, чтобы наши люди были еще там и целы.

– А мы что все это время будем делать? – спросила Флоренс.

– Эта дорога – единственный путь с холма, и если наши люди еще там, то увести их могут только по этой дороге, – сказал шериф. – Пока не вернутся разведчики, мы останемся здесь и будем контролировать этот путь.

Возражений ни у кого не возникло. В разведку на соседний холм вызвались идти Грэг Вудмен и его сын, Джефри. Оба были опытными следопытами и прекрасно лазили по деревьям, так как были большими мастаками мастерить на ветвях высоких сосен лежаки для охоты на крупного зверя. Шериф дал добро, и разведчики отправились в сторону соседнего холма, верхушка которого по расчетам шерифа находилась как раз вровень с монастырем.

Браун проводил их взглядом и подозвал к себе Пита.

– Отгони грузовик вон в тот подлесок, чтобы он не маячил на дороге, – шериф показал рукой на жиденькую группу деревьев, приткнувшуюся в низине у склона холма. – Возьми кого-нибудь с собой и вместе замаскируйте грузовик ветвями, чтобы его издалека нельзя было заметить.

Пит кивнул и рысцой бросился к машине. Шериф увидел, как он что-то сказал присевшему возле колеса грузовика Джимми. Паренек поднялся и полез в кабину вслед за водителем. Хоть на что-то сгодился, имея в виду Джимми, подумал про себя шериф и повернулся к остальным. Предстояло еще организовать скрытную засаду на обочинах дороги. Дело крайне сложное, если учесть, что укрыться здесь, в общем-то, было негде.

Агент Хачкинс был крайне раздосадован. Этому остолопу Диксону и его разгильдяям поручили контролировать стену и ворота, – то есть бездельничать, а ему, старшему агенту спецотдела поручили самую дурацкую и унизительную работу – организовать разбор завала на месте взорванной приходской школы. К слову сказать, и взорвал то ее рядовой Фаерли, подчиненный все того же Диксона. Видите ли, у Фаерли имелся опыт подрывника! Ради этого рядовому даже позволили оставить пост на стене. Как будто подчиненные Хачкинса не могли сами с этим справиться. Харди в очередной раз унизил спецотдел перед своими балбесами из армии. Но хуже то, что Хачкинсу поручили заняться разбором завалов. Нет, конечно, не его лично заставили разгребать битый кирпич, черепицу и прочий мусор на том месте, где стояла взорванная школа. Этим занялись плененные взрослые, что сопровождали детей, и Хачкинсу лично пришлось следить, чтобы они не выкинули какой-нибудь фокус. Взорвать школу, а затем убрать то, что от нее в итоге осталось было необходимо как можно скорее, так как площадка на месте взорванного здания понадобится для посадки вертолета, который должен был вскоре вылететь сюда с перевалочной базы на побережье, чтобы забрать их всех отсюда. Место для посадки вертолета можно было кончено выбрать и на площадке перед монастырем, но из соображений безопасности Харди решил организовать место приземления в пределах монастырских стен. Единственное подходящее место было как раз там, где до недавнего времени стояло ветхое строение приходской школы.

Хачкинс знал, что в окончательном виде план всей операции был утвержден всего неделю назад. На самом деле еще за полтора месяца до этого два вертолета с Острова доставили на побережье десантную группу. В ее состав входило подразделение армейского спецназа капитана Харди, а также группа спецотдела, возглавляемая начальником по внешним операциям Фрэнком Раферти. Остальными в группе, не считая двух пилотов вертолетов, были гражданские: генетик Лиссьер, курировавший научную часть операции, и двое его помощников. Они должны были произвести предварительный осмотр взятых на апробацию детей. Второй вертолет доставил расходуемые припасы и питание на несколько месяцев, сборные палатки и прочее снаряжение, чтобы обустроить временную базу на побережье. Затем один из вертолетов вернулся на Остров, а второй остался в распоряжении группы на временной базе, готовый в любую минуту вылететь по сигналу оперативной группы к месту ее дислокации. Поначалу все складывалось просто отлично. Вояки знали свое место, так как общее руководство операцией осуществлял Раферти. Операция изначально курировалась спецотделом, и ее начальную фазу осуществляли также агенты спецотдела под руководством Хачкинса. Трое разведчиков, в число которых входил и агент Рид, были посланы в места предполагаемого скопления людей для предварительного анализа ситуации. Они были специально подготовлены к такого рода миссии. Вылазки на континент предпринимались и раньше, и данные, полученные по результатам этих вылазок, легли в основу подготовки разведчиков. В их задачу входило отыскать подходящий объект для проведения основной фазы операции, ради которой и было все затеяно. Предполагалось, что это могло быть небольшое поселение или автономно проживающая община, которая была бы не столь велика, чтобы оказать сопротивление группе захвата, но в ней находилось бы достаточное число детей, представлявших интерес для Лиссьера и его коллег. В результате от разведчиков поступило несколько докладов, заслуживающих внимания, и вариант с монастырем рассматривался отнюдь не в числе первых в качестве кандидата на проведение операции. Но в итоге по ряду причин был выбран именно этот вариант. Это был уникальный случай, когда достаточное число детей могло находиться в значительном отдалении от основной общины практически без защиты, хотя минусом являлось значительное расстояние от базы на побережье до монастыря по сравнению с другими рассматривавшимися вариантами. В итоге вариант с монастырем был все же одобрен, и Риду поручили до подхода группы захвата собрать дополнительную информацию, а другие разведчики были срочно отозваны на базу. По иронии судьбы Рид поплатился жизнью за то, что выбор пал на предложенный им вариант. По следам Рида к монастырю вышла оперативная группа захвата. Вот тут-то и начались неприятности. Командование оперативной группой было поручено Харди, и Хачкинсу и его людям пришлось подчиняться армейскому капитану, а апогеем этого унижения стало то, что агенты спецотдела теперь вынуждены выступать в роли надсмотрщиков при захваченных гражданских.

Хачкинс сидел на торчащем из земли надгробии, устроив автомат на коленях, и, прищурившись, наблюдал, как идет работа. Гражданских было не так уж и много: четыре женщины и трое мужчин – скорее всего, это родители, сопровождавшие своих детей. В глазах страх и непонимание. Работают, как бездушные автоматы. Может быть, все еще не могут до конца осознать, в какую передрягу угодили. Руки ободраны, одежда испачкана, волосы все в пыли. Последнее в немалой степени оттого, что Хачкинс самолично пинками погнал их разбирать завалы еще до того, как рассеялись клубы пыли от взорванного здания. Наверное, не стоило так уж спешить. Если бы не Фаерли, предложивший подождать, чтобы пыль улеглась, Хачкинс и не спешил бы так, но вот следовать совету, хоть и разумному, какого-то солдафона старшему агенту претило, и он едва не поплатился за это свое пренебрежение. Один из гражданских, на вид неповоротливый толстяк, как и остальные до него окунулся в облако пыли, а секунду спустя выскочил оттуда с кирпичом в руке и бросился прямо на Хачкинса. Стыдно признаться, но Хачкинс тогда оказался не готов к такому повороту событий и попросту растерялся. Зато Фаерли оказался на высоте – не моргнув глазом срезал толстяка короткой очередью из автомата. Толстяк упал у ног агента, и из трупа, как из простреленного бурдюка, стала толчками вытекать кровь, скапливаясь целым озером возле туши мертвеца. Конечно, Фаерли ничем не показал, что заметил оплошность старшего агента, хотя прекрасно все видел и понимал, и это было еще унизительней для Хачкинса. Хорошо хоть, что остальные гражданские сразу присмирели, а не последовали примеру своего товарища и не кинулись на охрану, воспользовавшись ситуацией. А труп толстяка вон до сих пор валяется среди надгробий монастырского кладбища. Сейчас он похож просто на большую кучу цветистых тряпок, небрежно брошенных на землю. Кровь рядом с телом частично впиталась в землю, а частично высохла под солнцем.

Работа подходила к концу. У стены, окружавшей монастырь, выросла целая гора мусора, а гражданские заметно устали. Хачкинс был уверен, что теперь даже если кто-то из них захочет взбунтоваться, то у смельчака просто не хватит сил оторвать от земли приличный камень, не то чтобы ударить им кого-нибудь. Вообще-то Харди просил, чтобы Хачкинс уведомил его, когда работа будет выполнена примерно наполовину. Тогда, чтобы не терять зря времени, капитан вызовет вертолет, и пока тот будет лететь, работа по разбору мусора как раз будет завершена полностью. Хачкинс вздохнул, и как ему не хотелось расшаркиваться перед Харди, но дальнейшее промедление с рапортом могло быть расценено, как саботаж. Старший агент снял с ремня рацию и вызвал капитана.