Текст книги "Переговорщик (СИ)"

Автор книги: Артемий Джоча

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Сколько всего налетчиков было? Хотя бы примерно, – вновь спросил Браун. Сейчас это было важнее всего.

Майкл закрыл глаза, пытаясь припомнить численность нападавших. Все произошло так быстро, что теперь он даже не мог сообразить, сколько же их было на самом деле.

– Не меньше пяти, – наконец сказал Майкл. – Но, скорее всего, их было больше. И все хорошо вооружены. Амуниция новенькая. Не то барахло, которым обычно обвешаны рейдеры или работорговцы.

– Значит, на рейдеров и работорговцев они не похожи? – зацепился за наблюдение старика шериф. Он прищурился, соображая, что бы это могло означать.

– Нет, – Майкл слабо покачал головой, затем оживился: – Военные! Вот на кого они похожи. Думал, с конца войны уже таких и не повстречаю больше. А ведь точно – военные!

– Уже кое-что, – кивнул Браун, а про себя задался вопросом: что могло понадобиться хорошо вооруженным и подготовленным военным от маленькой церкви и ее прихожан? А главное, откуда они здесь взялись? Браун со скрытой надеждой поинтересовался: – Тебе не показалось, что им понадобилась сама церковь, например для базы, а вы просто под руку подвернулись?

– Думаешь, они отпустят наших? – скривился Майкл. – Прошло уже полдня. Где все? Если бы их отпустили, они давно были бы уже здесь! Но их нет! – Майкл сделался злым. – Нет, шериф, эти гады пришли туда за людьми!

Последние слова Майкл почти прокричал, привстав с постели и не обращая внимания на свои раны. По его лицу теперь открыто бежали слезы. Он не понимал, почему шериф разводит тут болтовню вместо того, чтобы поспешить на помощь захваченным людям. Вконец обессиленный этой вспышкой эмоций, старик тяжело упал на подушку, и на его перебинтованной груди стало медленно расти пятно проступившей сквозь марлю крови.

Браун заворожено смотрел на ширящийся алый круг и очнулся лишь когда вошедшая в комнату Августа, всплеснув руками, безапелляционно заявила:

– Для этого я вас наедине оставила!? Все, хватит, шериф! Сделать брату еще хуже я вам не позволю!

Браун не протестовал. Он и так выяснил все, что хотел, или, если точнее, все, что смог ему сообщить ценного Майкл. Встав с табурета, шериф застыл возле кровати, мня в руках свою фуражку. Майкл лежал с закрытыми глазами и, может быть, даже потерял сознание. Помедлив, шериф развернулся и на негнущихся ногах вышел из комнаты. Августа тут же заняла его место на табурете и, поправив повязку брата, прислушалась к его выровнявшемуся дыханию. Убедившись, что с братом все в порядке и тот заснул, она подхватила с пола таз, в котором лежали заляпанные кровью рубашка Майкла и марлевые тампоны. Где-то на дне таза по дну звякнула пуля, которую доктор Нокл вытащил из плеча Майкла. Уперев таз в бедро и придерживая его одной рукой, Августа вышла из комнаты и тихонько притворила за собой дверь. По пути женщина поймала свободной рукой все еще стоявшего возле двери Томи.

– Не беспокой его! – сказала она племяннику, увлекая за собой.

Спустя непродолжительное время Майкл вынырнул из забытья, и сразу же почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Старик раскрыл глаза и к немалому своему удивлению узнал в сгорбившемся возле кровати человеке Джимми, сидящего на табурете, который до него занимал шериф Браун. Поймав взгляд Майкла, юноша не отвел глаза и не опустил голову, как он это обычно делал в таких случаях, а напротив стал пристально всматриваться в лицо старика.

– Джимми...!? – только и вымолвил пересохшими губами удивленный Майкл.

Глаза Джимми наконец встретились с глазами старика, и хоть в комнате был полумрак, их зрачки безошибочно каждый нашли себе пару. Боль, владевшая телом Майкла, как-то незаметно отступила, и он вновь услышал хлопанье крыльев диких голубей, облюбовавших для своих гнезд высокие стропила под сводчатым потолком центрального зала старой церкви...

Голуби селились здесь давно. Еще с тех времен, когда преподобный Валентайн был молодым послушником при монастыре. Поначалу птиц пытались как-то выгнать с насиженных мест, так как эти безмозглые твари, презревшие возвышенный порядок святой обители, гадили сверху на прихожан, на лавки и на кафедру. Всему виной была дыра в куполе церкви, оставшаяся еще с войны. Через нее то голуби и залетали внутрь, облюбовав для своих гнезд удобные местечки на стропилах, где теплый воздух, поднимавшийся от множества свечей и лампад, прежде чем покинуть зал через дыру, скапливался под уцелевшей частью крыши. Крышу и саму стоило бы заделать, но теперь, когда повсюду царила разруха, и подходящих материалов, а главное – умелых рук в ближайшей округе было не сыскать, с дырой приходилось мириться. Одно время Валентайн даже собирался запустить на стропила кота, но потом, поразмыслив, пришел к выводу, что не вправе изгонять птиц из божьей обители, так как справедливо рассудил, что все, и люди и животные, под Богом едины, и в итоге смирился с голубями.

Расположенный в живописном месте, монастырь, до войны бывший популярной достопримечательностью в округе, куда стекалось не только немало прихожан из близ лежащих небольших городков и поселков, но и множество туристов, приносил монашеской общине неплохой доход, позволявший содержать не только церковное хозяйство, но и поддерживать приходскую школу для малоимущих и небольшой госпиталь при монастыре. Постоянный поток людей, добиравшихся сюда на машинах или на автобусах, не давал монахам чувствовать себя оторванными от внешнего мира. Но после войны все изменилось. Города пришли в упадок, поселки исчезли вовсе, и поток прихожан иссяк. Людям было не до проповедей. Да даже пожелай они добраться до монастыря – где сейчас взять исправную машину, а если таковая все же и найдется, то необходимо еще раздобыть для нее топливо. Большинство монахов разбежалось, и в монастыре остался лишь старый настоятель, до конца веривший, что люди рано или поздно вернутся сюда, да пара послушников, пока еще не знавшие по молодости лет, что им искать за монастырскими стенами. Одним из этих послушников и был Валентайн. Тогда он еще не понимал, как им повезло. До этих глухих мест не дошла радиация, не докатились толпы обезумевших беженцев с голодными бунтами и неизбежными эпидемиями, не добрались разъяренные банды, сеющие убийства и всевозможные пороки. О мире молодые послушники знали лишь из слов старого настоятеля. Том мире, которого уже давно не было. Может, это было и к лучшему? Когда старик умер, Валентайн и его товарищ похоронили его на монастырском кладбище, располагавшемся сразу же за церковью. Там покоились все ушедшие в мир иной монахи. Потянулись однообразные дни, наполненные заботой о небольшом огороде, снабжавшем послушников едой, хозяйственными делами и хлопотами, связанными с подготовкой к зиме. Зимы в этих широтах хоть и были мягкими, но все равно по ночам приходилось как-то обогреваться, к тому же для двоих человек просторные помещения церкви были великоваты, и тепло в них не задерживалось. Однажды товарищ Валентайна тяжело заболел. По зданию церкви зимой гуляли сквозняки, и подхватить простуду было нехитрым делом, но если где-нибудь в городе вылечить ее не составило бы особого труда, то здесь, в оторванном от мира монастыре легкая хворь быстро переросла в тяжелое воспаление легких. Валентайн старался как мог выходить товарища, но то ли те старые медикаменты, что еще оставались в монастыре с довоенных времен потеряли свою силу, то ли Валентайн по незнанию как-то не так их применял, но больной быстро угасал и несмотря на все усилия Валентайна через месяц мучений скончался. Валентайн похоронил его рядом с преподобным, потратив почти целый день, чтобы вырыть в мерзлой земле достаточно глубокую могилу. Это была последняя дань, которую он мог преподнести своему умершему товарищу. Теперь, в полном одиночестве, он все чаще вспоминал старого настоятеля. Вера того, что храм когда-нибудь возродится, была столь сильна, что передалась самому Валентайну, и теперь только она не позволяла ему не потерять рассудок от одиночества. И вот однажды его долготерпение наконец-то было вознаграждено. Прав был старый настоятель, тысячу раз был прав! Валентайн был уже немолод, когда впервые после долгого перерыва в церковь вновь пришли люди, нарушив его одиночество. Это были жители небольшого городка Карвел, которые умудрились с успехом противостоять хаосу послевоенного времени и сохранили частичку того жизненного уклада, который был свойственен давно канувшим временам. Может, потому, что этот город был точно также оторван от остального мира, как одинокий монастырь? Но, так или иначе, в Валентайне жители Карвела признали святейшего наставника, и хотя он не был возведен в сан по всем церковным правилам, волею божьей принял на себя роль проповедника.

Обычно по воскресеньям детишек и сопровождавших их взрослых на службу привозил старый автобус, который с натугой взбирался к одинокому монастырю по петляющей между холмами узкой дороге. Хотя в этих местах и слыхом не слыхивали о работорговцах или рейдерах, все же отъезжать так далеко от города было опасно, поэтому на всякий случай автобус сопровождала вооруженная охрана. В конце концов, все в городке привыкли, что каждое воскресенье утром взрослые и дети, кто пожелал присутствовать на воскресной службе преподобного Валентайна, собирались у мэрии, садились в автобус, и старик Майкл Скари вез их в отдаленный монастырь. До обеда проходила служба и уроки богословия, после чего в стенах церкви устраивалась трапеза, по окончании которой преподобный Валентайн благословлял прихожан с миром в обратную дорогу.

В этот день, выдавшийся на удивление солнечным, было все как обычно. На вершине холма, где располагался монастырь, воздух был особенно прозрачен и чист. Внизу у подножий соседних холмов утренняя дымка еще путалась бледными клочьями между ветвей деревьев, но здесь наверху трава уже сбросила искры росы, и наполнявшая воздух влага рождала огромную арку радуги, перекинувшуюся с одного холма на другой.

Заслышав знакомый звук пыхтения двигателя старенького автобуса, Валентайн вернулся в церковь и позвал своего помощника:

– Рид! Где ты?!

Никто не отозвался. Преподобный покачал головой. Вот ведь Господь послал помощничка! Вроде и не ленивый парень, толковый, но немного рассеянный и неуклюжий. Месяц назад Рид появился возле монастыря. Сказал, что странствует уже очень долго. Идет с севера. За спиной нес небольшой, но увесистый рюкзак. Сказал, что всюду обезлюдевшие места и что монастырь – это первое обитаемое пристанище, которое ему встретилось. Странно, конечно, что парень путешествует в одиночку. И к чему это ему? И откуда он идет? Впрочем, странностей сейчас полным полно, а скрасить одиночество обществом этого паренька – такого случая Валентайн не хотел упускать, потому и не стал надоедать парню назойливыми расспросами, чтобы не отпугнуть его. С виду приличный молодой человек с располагающей внешностью, и преподобный не имел ничего против, чтобы тот остался в монастыре на какое-то время. Рид вызвался помогать старику по хозяйству, и поначалу Валентайн даже обрадовался этому, но теперь засомневался – так ли уж ему нужен помощник. Но парень ему нравился. У Валентайна по причине отшельничества не было семьи, а значит не могло быть ни детей, ни внуков. А каждый человек, оглядываясь на склоне лет на прожитые годы, в конце концов приходит к выводу, что потомки или, на худой конец, ученики – вот то самое лучшее, что может оставить после себя человек. Вот и понадеялся втайне Валентайн, что Рид, быть может, станет его учеником, с которым преподобный сможет поделиться опытом и мудрыми наставлениями.

Валентайн вышел в галерею, опоясывающую центральный зал, надеясь повстречать там спешащего Рида, но галерея оказалась пуста. Огрубевшие подошвы ссохшихся башмаков преподобного гулко застучали по каменному полу, когда Валентайн, подобрав края сутаны, одетой им поверх обычной одежды по случаю воскресной службы, пошел по галерее, опоясывающей центральный зал церкви, к кельям послушников. Все кельи сейчас пустовали кроме той, что пожелал занять Рид. Поначалу Валентайн предложил ему угол в тесной пристройке, где обитал сам преподобный – там была печь, и места для двоих хватало с избытком, но Рид предпочел монастырскую келью.

Отсчитав три двери, Валентайн постучал в четвертую.

– Рид! Автобус уже подъезжает, а ты еще свечи не расставил!

Валентайн прислушался. За дверью раздался какой-то непонятный то ли шорох, то ли треск, затем послышались шаги. Дверь скрипнула, и в приоткрывшейся щели показалось лицо Рида.

– Преподобный, извините, я сейчас.

Рид хотел тут же прикрыть дверь перед самым носом Валентайна, что показалось преподобному крайне неучтивым жестом, и он задержал дверь, упершись в нее ладонью. Заглядывая через плечо юноши, Валентайн раздраженно спросил:

– Что там у тебя? Ты не один?

– Нет, я...

Валентайн, преодолев сопротивление Рида, распахнул дверь и вошел в келью. Рид вынужден был посторониться, замерев у входа в келью за спиной преподобного. Валентайн стал озираться по сторонам. Ничего необычного. Обычная тесная келья. В островерхое узкое окошко проникал скудный свет, вычерчивая тенями на стене квадраты грубо обработанных камней. На низкий топчан, обустроенный под ложе, накинуто плотное одеяло, что дал Риду сам преподобный. В углу лежал походный рюкзак, который был при Риде, когда он заявился в монастырь. Клапан рюкзака оттопырился и из-под него выглядывал черненый металл. По стене из нутра рюкзака поначалу неприметный, но замеченный Валентайном по отогнувшемуся краю рюкзака, тянулся тонкий провод. Проследив его взглядом, преподобный увидел, что тот выходит в окошко, перегибается через металлический кронштейн, втиснутый в трещину между камнями, и заканчивается на торце изогнутой толстой проволоки, свешивающейся вниз.

– Рид, что это? – растерянно спросил Валентайн, начиная поворачиваться к Риду.

– Извините, преподобный... – голос Рида прозвучал неожиданно близко. Сильная рука парня вдруг перехватила голову старика и резко отогнула назад. Валентайн онемел от страха, заметив перед глазами сверкнувшее в луче солнца стальное лезвие. Оно моментально исчезло из поля видимости, и преподобный, понимая, что должно произойти следом, дернулся, пытаясь кричать. Боли он не почувствовал, но вместо своего крика услышал лишь какое-то противное бульканье. Что-то горячее потекло под одежду, шею внезапно пронзила резкая боль, и Валентайн повалился на пол.

Рид отпихнул ногой затихшее тело старика в сторону. Склонился и вытер о его сутану лезвие ножа. Деловито засунув нож за голенище сапога, он полностью откинул клапан рюкзака, закрывавший металлический ящичек, извлек из рюкзака наушники и натянул их себе на голову. Щелкнув тумблером на передней панели ящичка, Рид удовлетворенно хмыкнул на показания шкалы, отмечавшие частотную настройку рации, и поднес микрофон к губам.

– Это Рид. Автобус на подходе, но возникли непредвиденные обстоятельства. Старика пришлось убрать. Так что поторопитесь, пока меня не раскололи. Прием.

Какое-то время Рид вслушивался в слова, доносившиеся в ответ из наушников.

– Принято, – дослушав, кивнул он.

Сняв наушники, Рид поднялся, снял висевшую на крючке сутану, похожую на ту, что была на Валентайне, и натянул ее на себя. Посмотрев на тело преподобного, Рид повертел головой. Старик мог бы жить, если бы не был столь любопытен, подумал Рид. С какого-то момента преподобный даже начал ему нравиться, хотя и надоел порядком своими занудными нравоучениями, но если подумать – Валентайн такой же ненормальный, как и все остальные здесь. На Острове агентов спецотдела учили, что на материке все ненормальные, даже если внешне они выглядят, как обычные люди. А иначе и быть не могло – после ядерных бомбардировок нормальными могли остаться лишь те, кто укрылся в убежищах. Да и насчет них у Рида были большие сомнения. Если даже радиация не проникла в убежища, то из подземелья, в котором люди провели продолжительный срок, они выйдут полными психами.

Рид аккуратно прикрыл дверцу кельи, оправил на себе сутану, проследив, чтобы пистолет, спрятанный в подмышечной кобуре, не выпирал через одежду, и заспешил в центральный зал церкви, вслушиваясь в тарахтение приближающегося автобуса.

Майкл Скари остановил автобус в ста метрах от ворот монастыря, припарковав его на краю площадки, с двух сторон ограниченной крутыми склонами холма. Дернув ручник, он отжал рычаг пневмопривода дверей. Створки дверей распахнулись, и первыми из автобуса вышли, как и было заведено, вооруженные винтовками Джек Споллинг и его младший брат Чак. Сегодня была их очередь сопровождать прихожан в поездке на воскресную службу. Делали они это не впервой, потому, не дожидаясь команды Майкла, отвечавшего к тому же и за охрану, сразу же отошли к воротам монастыря. Скорее по привычке, чем опасаясь чего-то, они оглядывались по сторонам, задерживая взгляд на поросших травой и жидким кустарником склонах соседних холмов.

Дети в сопровождении родителей стали по очереди покидать автобус. Мамы оправляли на сыновьях вечно вылезающие из штанишек рубашки, отцы брали дочерей на руки, не доверяя высоким ступенькам автобуса, ребята постарше пытались самостоятельно проявлять галантность по отношению к своим сверстницам, на что родители их охотно поощряли. И дети, и взрослые были одеты в немного потрепанную, но безукоризненно чистую одежду – было видно, что ее берегли как раз для этого дня. Кое-кто из приехавших был здесь впервые, а кто-то приезжал сюда и раньше, но подряд две недели не ездил никто – поездки были только по воскресеньям, а желающих было всегда намного больше, чем мог вместить старый автобус Майкла.

Наконец все пассажиры покинули автобус и столпились возле его борта, негромко переговариваясь и глазея по сторонам на окружающий великолепный вид залитых солнцем холмов, отчетливо, как на пасторальной картинке, прорисованную солнечным светом стену, окружающую монастырь, и выглядывающую из-за нее остроконечную башенку часовни, увенчанную слегка погнутым шпилем.

Майкл выбрался из автобуса последним. Прежде чем закрыть кабину, он взял из салона автомат и закинул его ремень себе за плечо, предварительно проверив предохранитель, затем, захлопнув дверцу автобуса, неспешно направился к воротам. Следом за ним потянулись остальные. Со стороны, наверное, это было похоже на одну из тех довоенных экскурсий, что некогда во множестве проходили здесь, когда пораженные красотой этих мест притихшие люди, осторожно перешептываясь, глазели вокруг и старались своим присутствием не нарушить царящей вокруг них гармонии.

Обычно преподобный Валентайн, заранее заслышав звуки мотора подъезжавшего автобуса, сам выходил встречать прихожан у распахнутых ворот. На худой конец навстречу выходил Рид – молодой помощник преподобного, недавно поселившийся в монастыре и помогавший Валентайну по хозяйству. Но на этот раз ворота были закрыты, что, впрочем, не насторожило Майкла – и такое было не раз. Он толкнул мозолистой рукой створки ворот, и те плавно, негромко скрипнув, распахнулись. Как только Майкл зашел во двор, дверца в здании церкви открылась, и оттуда вышел Рид, имевший слегка растрепанный вид. Еще издалека он помахал им рукой. Майкл помахал ему в ответ и решительно направился навстречу.

– Где Валентайн? – спросил он, когда подошел к Риду.

– Приболел.

– Что-то серьезное?

– Нет. Простуда. Ну да вы же знаете старика. Его с ног и обычная простуда свалит.

– А как же служба?

– Я проведу, если вы не возражаете.

Майкл пожал плечами.

– Даже не знаю, Рид. Ты же вроде не священник, – Майкл придирчиво посмотрел на осанистого парня. Только сейчас он обратил внимание, что Рид облачен в сутану, и удивленно заломил бровь. – Неужели решил в монахи податься? Парень, а не рановато ли тебе в монахи-то? Поди, еще и не нагулял свое.

Рид смущенно улыбнулся.

– Да сэр, решил попробовать себя на этом поприще.

– Ну-ну, – усмехнулся Майкл, по-стариковски свысока расценивая, как ему казалось, эту поверхностную блажь молодого человека. – Просто не попались тебе еще в жизни роковые глазки.

Рид отвернулся, видимо смутившись, и предупредительно приоткрыл двери церкви, по очереди здороваясь с проходящими мимо детьми и взрослыми. Девочки постарше украдкой бросали на видного парня заинтересованные взгляды. Рид старательно избегал отвечать на них, будто не замечал их. Майкл, наблюдавший за этим, подмигнул вконец смутившемуся юноше и зашел в церковь следом за последним из прихожан.

– Я схожу к нему? – спросил Майкл, когда Рид, прикрыв за собой дверь, последним вошел в церковь.

– Лучше не стоит, – извиняющимся тоном сказал Рид. – Он сейчас спит. Лучше в конце службы, мистер Скари.

– Хорошо, Рид, – согласился Майкл. – В самом деле, лучше тогда после.

Люди стали рассаживаться по скамьям. Кто-то сразу шел на свое любимое место, а кто-то впервые выбирал место на свой вкус. Старались сесть поближе к кафедре, так как в церкви акустика была не ахти какая из-за дыры в крыше, а послушать Валентайна хотелось всем. Впрочем, дети есть дети, и пока взрослые не призвали их к порядку, принялись хихикать, дразниться, перебегать между скамьями, капризно ссориться и тут же шумно мириться. Рид пошел на возвышение, где находилась кафедра, а Майкл стал обходить взрослых, сообщая им, что сегодня службу проведет Рид. Некоторые из прихожан были разочарованы, но большинство с интересом посматривали на молодого парня, относясь к нему благосклонно и с симпатией.

Рид занял привычное место Валентайна за кафедрой и положил перед собой молитвенник, раскрыв его на какой-то странице и разгладив сгиб ладонью, чтобы книга не захлопнулась. К этому моменту взрослые, наконец, утихомирили детей, и все вместе они приготовились слушать, с чего начнет проповедь новоиспеченный проповедник. Голос у Рида оказался на удивление громким и певучим. Его было приятно слушать, и Майкл вынужден был признать, что у парня наличествует ораторский талант. Валентайн брал искренностью и обаянием своей седой мудрости, вызывая этим к своим словам безусловное доверие, а Рид добивался того же безупречной дикцией и отточенным эмоциональным рисунком каждой произнесенной фразы. Поначалу Майкл заслушался, но окончательно погрузиться в проповедь не давала какая-то неуемная мыслишка, которая скреблась в самом дальнем уголке сознания, назойливо требуя к себе внимания. Майкл разжал руки, которые до этого сложил на груди, и отлепился от стены – на скамьях он никогда не сидел – привычка еще с лихой юности, приучившая, что сидящий человек – наполовину на пути к земле.

Хотелось, конечно, Рида послушать, но так уж было заведено, что отвечающий за безопасность Майкл Скари должен был обойти галереи вокруг зала. Рид отвлекся на секунду и глянул на вытянувшегося столбом старика. Майкл с сожалением развел руками – мол, ничего не поделаешь, сам ведь знаешь, пройдусь вокруг для порядка. Рид понимающе кивнул и отвернулся, перевернув страницу молитвенника. Майкл прошел вдоль стены мимо скамей и свернул в правую галерею. Голос Рида, вновь начавшего проповедь, отдалился, и Майкл, уже не опасаясь, что шумом своих шагов отвлечет слушателей, размашисто затопал по каменному полу, намереваясь побыстрей обойти церковь. Проходя по небольшому коридорчику позади кафедры, соединявшему правую и левую галереи, он кинул взгляд через арочный проход в зал. Все без исключения прихожане внимательно слушали Рида. Самого его из этой арки не было видно, но его голос, доносящийся откуда-то сверху, проникал в галереи, наполняя их ритмичным эхом. Майкл вновь вспомнил про Валентайна – теперь ведь старику придется чаще уступать кафедру Риду – парень явно понравился прихожанам, и у них наверняка возникнет желание послушать его снова – а в особенности, когда они, вернувшись, расскажут о таланте Рида остальным, и те непременно захотят по приезде сюда тоже его послушать. Майкл покачал головой – да, такова наша, стариков, участь – молодое поколение наступает нам на пятки и как ни горько это признавать, мы уже не те, что были в молодости, хотя и храбримся до последнего, стараясь скрыть свои слабости. Вот и старик Валентайн наконец дождался своей смены.

Майкл оглянулся на дверь, ведущую из коридорчика в пристройку, где обитал Валентайн. Может, навестить старика сейчас? Да, конечно, он пообещал Риду не беспокоить преподобного во время службы, но почему бы сейчас не проведать преподобного – просто убедиться, что с ним все в порядке. Майкл в нерешительности замер. В зале позади наступила тишина: наверное, Рид сделал паузу в проповеди, давая себе и слушателям небольшую передышку. Майкл, решив, что обход второй галереи может и подождать, шагнул к двери жилища Валентайна. Стучать он не стал, боясь разбудить преподобного, а просто осторожно отворил оказавшуюся незапертой дверь. Пройдя внутрь, он миновал помещение, игравшее роль небольшой гостиной, в которую вела еще одна дверь с улицы, и заглянул в отгороженный матерчатой занавесью небольшой закуток, где была спальня преподобного. Кровать Валентайна у стены была пуста. Лучи солнца из небольшого квадратного окошка падали на аккуратно застеленную постель. Майкл поначалу растерялся. Что за чертовщина! Рид что, на пару с Валентайном решили над ним подшутить?

Майкл развернулся и нос к носу столкнулся с Ридом. Тому как-то незаметно удалось пробраться в комнату вслед за Майклом.

– Кого-то ищите, сэр? – поинтересовался Рид. В глазах вместо привычных веселых искорок колючий лед. От этого в словах парня прозвучала еще более несообразная ему коробящая и холодная жесткость.

– Что за дурацкий вопрос, Рид! – рассердился Майкл. – Где Валентайн!?

– Как и положено праведникам, в раю, – ухмыльнулся парень, пряча ладони в широких рукавах сутаны, поднятых согнутыми руками на уровень груди: каждая ладонь засунута в противоположный рукав.

– В раю? О чем ты? – Майкл почувствовал себя неуютно. – Кончай говорить загадками!

Рид наклонил голову, как будто решил обдумать следующий ответ, но вдруг совершенно неожиданно резким движением высвободил ладони из рукавов и без замаха по широкой дуге нанес удар. Майкл, оказавшийся совершенно неготовым к подобной выходке парня, запоздало вскинул руку, защищаясь. Руку обожгло, и Майкл заметил, что парень сжимает в одной руке нож. Первоначальный шок от произошедшего на мгновение сковал разум старика. Рид, воспользовавшись этим, вдруг нырнул вперед и ударил локтем снизу вверх, целясь Майклу под подбородок. Опять старик недостаточно быстро отреагировал и в результате отлетел к стене, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. Голова гудела. Сквозь вязкий звон внутри черепа протиснулась мысль об автомате, висевшем на плече. Не успеть! Этот подонок ударит быстрее...

Рид зловеще осклабился, перехватил нож лезвием к запястью и ринулся на Майкла, намереваясь довершить начатое дело. Старик собрался. Больше никаких сомнений. Перед ним враг. Молокосос и подонок. Майкл нагнулся, и лезвие ножа проскрежетало по штукатурке стены. Парень по инерции повернулся боком, и старик, разогнувшись, поймал руку Рида с ножом и вывернул ее в сторону, одновременно заводя свою вторую руку под мышку парня и дотягиваясь ладонью до его шеи. Рид оказался к нему спиной, и Майкл, отпустив руку Рида с ножом, поторопился протиснуть свою освободившуюся руку под вторую мышку парня, не давая тому вывернуться. Теперь рука Рида с ножом торчала в сторону, а парень напрягал шею, пытаясь высвободиться из захвата. Майкл в свою очередь пытался соединить обе свои ладони в замок у основания головы Рида, изо всех сил отжимая тому шею.

– Ты все равно сдохнешь, старый урод! – выдавил Рид.

Майкл стал уставать. Еще немного, и Рид отбросит его в сторону, освободившись из захвата. Собрав все оставшиеся силы, Майкл подался назад, выводя Рида из равновесия, и когда тот от неожиданности присел, навалился на его шею, вкладывая в рычаг, образованный локтем, вес своего тела. Шея Рида противно хрустнула. Нож вывалился из расслабившейся руки и звякнул об пол. Тело парня, мгновенно обмякнув, будто резиновая игрушка, из которой выпустили воздух, сложилось пополам и упало возле ног Майкла.

Старика била дрожь. Он весь взмок, будто только что побывал под дождем. Усталость валила с ног. Он уже не тот, что был раньше. Впервые за последние двадцать с лишним лет он убил человека. Очень давно он испытал нечто подобное, когда убил впервые. Тогда это был его долг, работа, но то первое потрясение он запомнил на всю жизнь. И вот теперь вновь, как тогда, он чувствовал отвращение к самому себе, находясь в ступоре, будто смотрел на себя со стороны и до конца не верил, что все это происходит с ним. В голове неотступно бился вопрос – зачем он убил парня? Может быть, был иной выход? Майкл зацепился за эти вопросы, стал карабкаться назад, в свое обездушенное тело, вопрошая, как заклинание: зачем, зачем, зачем? Потому что он напал. Почему он напал? Кто этот Рид на самом деле и что здесь происходит? Все это не зря! Что-то должно случиться или уже случилось! Тревога затопила сознание Майкла, вытеснив без остатка сомнения и жалость. Усталость мгновенно отступила, и старик бросился из пристройки в церковь. Миновав переход между галереями, он выскочил через арку в зал.

Там все по-прежнему, ни малейших признаков чего-то особенного, незнакомого, тревожного. Дети и взрослые сидят на своих местах и негромко перешептываются, делясь впечатлениями и терпеливо дожидаясь, когда отлучившийся Рид продолжит прерванную проповедь. Они заметили Майкла, увидели его искаженное лицо и окровавленную рубаху, с непонимающими лицами стали приподниматься с мест, а он закричал еще из-под арки, сдергивая с плеча автомат:

– Пригнитесь! За лавки! Ложитесь на пол! Детей на пол!

Он выбежал в зал, остановился перед кафедрой и стал крутиться волчком, озираясь по сторонам, цепляясь взглядом за проходы в галереи, дверь на улицу, стропила под потолком, нервно схватывая движение голубей наверху. Люди, не понимая, что происходит, что-то растерянно кричали ему, но он их не слышал. По спине у него бегали волны мурашек, грудь холодными пальцами сжимал страх – он знал это чувство – чувство надвигающейся опасности – неведомой, невидимой и оттого еще более страшной в своей неотвратимой неожиданности. Сквозь эту ненормальную тишину, прорвав натянутую до предела глушь, внезапно ворвался хрустальный звон разбивающегося стекла. Вспугнутые звуком, голуби заметалась под сводами зала, оглушительно хлопая крыльями. Майкл дернулся, поворачиваясь к окнам. Разноцветный витраж как раз напротив старика взорвался водопадом осколков, и в потоке стекла внутрь зала влетело что-то темное, таща за собой струну туго натянутого троса. Осколки посыпались на голову Майкла, и он вынужден был закрыться руками, отбросив автомат в сторону. Когда он разогнулся, стряхивая с кончика носа тяжелые капли крови, сочащейся из рассеченной головы, перед ним, широко расставив ноги в высоких ботинках, стоял человек в темном комбинезоне, одной рукой держащийся за карабин пристегнутого к поясу троса, а в другой сжимая короткий автомат, снабженный глушителем. Не дав старику опомниться, незнакомец ловко перехватил автомат второй рукой и ударил Майкла рукояткой в висок. Стая взбесившихся голубей закрутилась вокруг и взмыла куда-то вверх, сменившись стремительно надвигающимся каменным полом. Майкл приготовился испытать боль от удара о камни, но против ожидания провалился сквозь них, и его обступила глухая тьма подземелья, и уже черные голуби на бесшумных крыльях стали уносить его нематериальное сознание в мрачную даль.