Текст книги "По локоть в крови. Красный Крест Красной Армии"

Автор книги: Артем Драбкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

В полк для чтения лекций прибыл лектор политотдела армии майор Лившиц. Он прочитал лекцию об украинских националистах. Ему был известен и бой у села Романцево. Мы дислоцировались там, где очень активно действовали украинские националисты. Вывод из лекции был один: надо было быть особенно бдительными и боеготовыми в случаях провокаций. Особенно надо быть осторожными при общении с местными жителями. После лекции майор Лившиц решил пообщаться с солдатами, сержантами в неофициальной обстановке. Его сопровождать поручили мне. Он интересно вел беседы. Создавалась непринужденная обстановка. Мне интересна была манера разговора с людьми. Позже мы встречались неоднократно.

После боя в с. Дубки полк, оставив заслон в селе, устремился в Каменец-Подольский. В городе у немцев были большие силы: 85 танков, 62 орудия, около 10 тысяч солдат и 300 пулеметов. Бои стали принимать затяжной характер. Нужно было форсировать очень коварную реку Смотрич. Благо, что саперы успели разминировать старый мост. Внезапно бригаду и в ее составе наш танковый полк повернули назад к селу Оринино. Там личный состав штабов 4-й танковой армии и 6-го гвардейского механизированного корпуса вели бои с отходящими от г. Проскурова немцами, которые стремились выйти из окружения. После стабилизации положения в селе Оринино полку в составе бригады приказано было наступать в направлении Залещики, Коломыя.

Время переформирования подходило к концу. Мы получили танки, пополнился полк и личным составом. Знакомство с пополнением, сколачивание экипажей и очень напряженная учеба.

Мне поручили интересную работу. В полк приходило очень много писем. Письма были не только от родных, близких, любимых, но и с простым адресом «Фронт. Смелому танкисту», «Лучшему солдату», «Герою-танкисту», «Лучшему воину», «Орденоносцу» и другие адреса в том же ключе. Писали в большинстве девушки. Были письма от школьников, от трудовых коллективов. Вот я и был тем почтальоном, который вручал эти письма. Читали, как правило, в экипажах, во взводах и там решали, кому отвечать. Письма от коллективов читались на собраниях рот, больших взводов. Было много случаев, когда завязывалась переписка, обменивались фотографиями. Устанавливалась крепкая дружба. Я уже писал, что у танкистов было не просто товарищество, но и крепкая дружба. Между собой делились самым сокровенным. Радость и боль – все пополам. Были письма и о неполадках дома. На такие письма реагировало командование полка. Были и казусные случаи. Обратился ко мне механик-водитель сержант Иванцов с просьбой помочь, ибо не знает, что делать. Поговорил он с ребятами из экипажа, те посоветовали обратиться ко мне. Суть вопроса. Он получил письмо от девушки. Адрес его, а само письмо какому-то Виктору. Он ни с кем не поделился. Переживал в одиночестве. У него же была первая любовь. Получил второе письмо и раскрылся перед экипажем. В письме были такие стихотворные строки: «Он в шинели серенькой стал совсем другой, и любимой девушке больше он не нравится, ей другой понравился парень молодой». Беда у парня. Пошли мы с ним потолковать и с экипажем по этому письму. После бурного разговора и советов решили письма продолжать писать, даже фотографию послать. Сержант Иванцов был позже ранен, уволен из армии по ранению. Женился на медсестре в госпитале и вернулся домой с женой. Удар для той девушки был очень болезненный. Сержант описал все это в письме ко мне, поэтому этот эпизод и врезался в мою память. Таких казусных писем было не много. В посылках чаще всего были носовые платки, носки, рукавицы, туалетные принадлежности, табак, кисеты и другие вещи для обиходной жизни. Внимание тыла к фронтовикам было не просто заботливым, оно было нежно-внимательным. Учеба, тренировки дали свои результаты. Полк был готов к выполнению боевой задачи. Приказано выйти в ожидательные районы.

Львовско-Сандомирская операция

Полк сосредоточился у села Великий Гай на опушке леса. Офицеры получили топокарты района предстоящих действий. Загружены боеприпасы, на кормах танков бочки с соляркой, бревна для самовытаскивания, в общем, все необходимое. Проведены комсомольские и партийные собрания. Они были открытыми, т. е. на них присутствовал почти весь личный состав. На собраниях были поставлены вопросы: о задачах на предстоящие бои и о приеме в партию на партсобраниях, приеме в комсомол на комсомольских. Если прием в партию был многочисленным, то прием в комсомол единичным. Молодежь и в полку, и вновь прибывшие в большинстве своем были уже комсомольцами. К коммунистам молодежь относилась с большим уважением. Подчас слово коммуниста было не менее значимым, чем командирское. В партию шли не ради карьеры, а по зову сердца. Молодежь видела, как воюют коммунисты, и стремилась быть похожей на них.

Нам была поставлена задача – войти в прорыв, который сделает пехота. На нашем направлении стрелковые части прорвать оборону не смогли. Прорыв был сделан у соседей, где должна войти 3-я танковая армия. Коридор был сделан 8–12 км шириной. 3-я танковая армия вошла в оперативную глубину. Нас тоже решили пустить по этому коридору. Путаницы было много. Тылы 3-й танковой армии, наши части сгрудились у г. Золочев. Пехота занималась ликвидацией окруженной бродовской группировки. Немцы и эсэсовцы дивизии «Галичина» отчаянно сопротивлялись. Немцы стремились во что бы то ни стало закрыть коридор. Наш полк в составе бригады сразу не смог войти в прорыв. Пришлось отбивать контратаки противника, который стремился закрыть коридор. Заместитель по политчасти майор Терновский сказал, что в РТО два танка на ремонте. Командиры танков необстрелянные. Младшие лейтенанты, только из училища. Мне было поручено после ремонта взять их под свою опеку и догнать полк. Полк в это время, отбив контратаки, ушел в оперативную глубину. Наш маршрут по направлению Львова с юга. К утру танки были на ходу, и под моим началом стали догонять полк. На окраине Золочева танк нашего полка ремонтировался ремонтной бригадой нашей роты техобслуживания. Автоматчики, которые были на танке, грелись на солнышке. Остановились и общими усилиями неисправность устранили, и уже три машины продолжили путь. Дорога по условиям местности метров на 200–300 простреливалась противником. Мы на больших скоростях проскочили поворот на г. Перемышляны градусов под девяносто. Это был поворот на маршрут полка. Последняя машина на повороте остановилась. Порвалась гусеница. Оставив машины, я бегом к третьей машине, чтоб уяснить, что произошло. Подходя к танку, увидел два «Виллиса» и узнал в одном из выходящих командующего нашей армии генерала Лелюшенко. Доложил, кто я и какая у меня задача. Генерал был рассержен. Их машины тоже обстреляли, а тут дорогу загородил танк. Он потребовал у меня карту и на ней собственноручно нанес маршрут и поставил задачу. Первое: как можно скорее освободить дорогу. Второе: двигаться по намеченному маршруту. Обходить населенные пункты и узлы сопротивления. Перерезать шоссейную дорогу Львов – Самбор и держаться до подхода главных сил. С первым заданием справились быстро. Заменили траки-гусеницы и освободили проезд. Командующий уехал, а мы еще до нормы довели гусеницы и продолжили путь к г. Перемышляны, обходя его стороной – там шел бой. Двигались ускоренно. В населенные пункты не входили. Но Старое Село, которое находилось на нашем маршруте, обойти было нельзя. Маленькая речушка, а мост через нее только в селе. Тут на грех в одной машине забарахлил мотор. Ремонтники стали исправлять неполадку. В одном из домов шла свадьба. К нам подошел пожилой мужчина – жених и совсем молоденькая невеста. Мужчина был со стаканом самогонки. Предложил мне выпить за новобрачных. Я сказал, что одному пить нельзя. Он отдал стакан невесте, а сам пошел за вторым стаканом. Невеста с дрожью в голосе сказала: «Уезжайте скорее, они из УПА (Украинская повстанческая армия)». Я вылил стакан самогона на землю. Нас из дома видно не было. Нас прикрывал танк. Пришел жених со стаканом. Я сказал, что уже выпил. Он покосился на невесту. Я перед его приходом успел дать команду: «К бою». Танкисты помаленьку стали поворачивать башни. Ремонтники доложили, что неисправность устранена, и мы двинулись дальше. Благодаря девушке-невесте мы избежали возможных эксцессов.

Вскорости мы вышли к дороге, к нашему конечному пункту. По дороге двигалась большая колонна машин. В голове колонны танк. Мы сразу развернулись и открыли огонь. Головной танк мы подбили сразу. Он задымил. Еще один танк замыкал колонну. Его мы не заметили. Он поджег танк младшего лейтенанта Мещерского. Экипаж погиб. Обнаружив замыкающий танк, мы с двух танковых орудий подбили его. С открытого места отошли метров на 200–300 на опушку леса и начали расстреливать колонну. На опушке небольшая насыпь, вроде бруствера. На этом бруствере поставили пулеметы, снятые с танков (лобовые). Откуда-то появился бронетранспортер и два взвода автоматчиков-немцев. Двинулись на нас в атаку, непрерывно строчили из автоматов. Я был за пулеметом. Крик о помощи. Кто-то ранен. Оставил стрелка за пулеметом. Побежал на зов, в это время обожгло левую ногу. Добежал до раненого. Там не было ничего страшного. Перевязал себя. Пуля прошла навылет в нижней части бедра, не задев кость. В общем, мы эту атаку отразили и продолжали жечь машины в колонне. Колонна немецких машин была примерно до километра в длину. Дорога была забита горящими машинами. Мы ползадачи выполнили. Теперь осталось держаться и ждать подхода своих. Знали бы немцы, что нас горсточка, наверняка бы смяли. Мы слышали западнее за лесом непрерывный гул машин. Это, возможно, немцы отходили на юг от Львова, боясь окружения. Нас больше немцы не тревожили. Занялся своей раной. Обработал, засыпал стрептоцидом. Забинтовал. Я уже говорил, что я, помимо сумки с комсомольскими бумагами, носил медицинскую сумку со всем необходимым для оказания помощи при ранениях. Поэтому в полку меня продолжали звать комсомольским доктором. Итак – третье ранение.

Стояли у дороги два дня. Ждали. Полк в это время вел тяжелые бои во Львове. После боя за Перемышляны полк вошел во Львов. В Перемышлянах погиб заместитель командира полка подполковник Григорьев – любимец полка, наш «батя». Немцы во Львове оказывали сильное сопротивление. Наша бригада вела бой за железнодорожный вокзал. Он переходил из рук в руки пять раз. Бронепоезд, который курсировал от станции Подзамче до главного вокзала, помогал немцам отражать все наши атаки. Старший лейтенант Барабанов на танке по серпантину Высокого Замка забрался на одну из смотровых площадок и прямой наводкой расстрелял бронепоезд. Это решило исход боя за вокзал. В общем, полк был втянут в затяжные бои и не смог выйти к нам. У нас с полком связи не было. На второй день через РТО связались с полком. Получили команду прибыть на юго-западную окраину г. Львова. По прибытии доложил о задании командующего и результаты его выполнения. Рассматривали карту и подпись Лелюшенко. У них вначале была мысль, что я с танками где-то застрял. Во Львове простояли сутки. Приводили себя в порядок. Прочитали благодарственный приказ Сталина и о салюте в честь освобождения Львова. В госпиталь пришлось все же съездить. Там сделали квалифицированную перевязку, и я вернулся в полк. Дали справку о ранении. Моей левой ноге не везло – два ранения. За бой по выполнению приказа командующего армией генерала Лелюшенко я был награжден орденом Отечественной войны II степени. Это была третья награда.

Поступил приказ о дальнейшем наступлении. Ближайшей задачей было освобождение г. Старый Самбор и в дальнейшем выход к г. Добромыль, далее на г. Санок. Попытка с хода ворваться в город не увенчалась успехом. Причин было две. Первая – г. Старый Самбор был крепким узлом сопротивления немцев, а второе – перед городом протекал ручей, или маленькая речушка, которую танки преодолеть не смогли. Несколько машин застряли. Одна машина даже уткнулась стволом пушки в землю. Отошли на исходное. Это была южная окраина села с высокой заводской трубой от кирпичного завода. Мы еще любовались тем, как на вершине трубы свили гнездо аисты. Завод, наверно, давно не работал. Под вечер на северную окраину села подвезли много реактивных снарядов в деревянных решетках каждый, их устанавливали под определенным углом. Мы слышали о так называемых «Андрюшах», но запуск и действие их не видели. Пошли посмотреть. Их было 306 штук, установленных в одну линию. За ночь вытащили застрявшие танки, привели их в боеспособность. В восемь утра начался запуск «Андрюш». Скорость полета их была небольшой. В небе они гудели, как шмели. Один снаряд обгоняет другой. Шли как наперегонки. Некоторые летели вместе с деревянными решетками. По словам пленных, про такое немцы говорили: «Pyс-Иван сараями бросается». Два снаряда в воздухе столкнулись между собой и упали около кирпичного завода. От взрыва крыши близлежащих домов сорвало, не говоря уже о выбитых окнах и дверях. Удивление вызвало то, что аисты как сидели на трубе в гнезде, так и не пошевелились. Потом только крыльями как будто отряхивались. Полк с десантом пошел в атаку. Сопротивления практически не было. Оборона немцев, да и сам город были разрушены. Дальше путь в горы на г. Добромыль. Прав был маршал Конев И.С., который сказал, что тот, кто не воевал в горах, тот не знает всех тяжестей войны. Дороги идут по лощинам, а ближайшие высоты заняты противником. Пока не уничтожишь противника на высотах, двигаться дальше невозможно. Так медленно и продвигались, выкуривая немцев с высот. Вышли на плато. Открылся путь на Санок, но дальше не пошли. Приказ: в темпе совершить марш на Сандомирский плацдарм.

Немцы прилагали максимум усилий, чтобы отбросить наши войска за р. Висла. Немцы наступали. Мы с ходу контратаковали и отбросили немцев на исходные позиции. Заняли оборону у села Бордо. Я был на наблюдательном пункте полка. Пошел в роты. Сообщили о тяжелом ранении командира полка. При минометном обстреле командиру полка майору Ходоричу К.В. попал осколок в пах. Остановить кровотечение не удалось, и он скончался. Я уже писал, что майор Ходорич имел большой авторитет в полку. С ним непосредственно связаны успехи полка. Вот один из примеров его бесстрашия и стремления выполнить поставленную перед полком задачу. В одном из боев танкисты дрогнули. Командиры танков, молодые необстрелянные младшие лейтенанты, вместо быстрого преодоления обороны противника делали движение вперед, затем задним ходом назад и так туда и обратно. Бой мог быть проигранным. Майор Ходорич взял знамя полка, развернул его и с развернутым знаменем в своем танке пошел в боевые порядки. Вырвался вперед. Все танкисты за ним, и оборона немцев дрогнула. После боя командирам танковых рот сказал, что они должны вести роты, а не пятиться. Таких эпизодов у него было множество. С НП все начальники, кто должен быть на НП, ушли проститься с командиром полка Ходоричем. Я был в роте. Когда пришел на НП, там были связисты, начальник боепитания лейтенант, к сожалению, не помню фамилию, и командир танка младший лейтенант Пудов с экипажем. На их танке была повреждена пушка. Что-то нужно было делать. У танкистов кончались боеприпасы. Я и начальник боепитания попросили как можно быстрее подвезти боеприпасы. Показал, куда могут подъехать машины. Доложил на КП, что пока тихо, что начальник боепитания подвезет боеприпасы. Получил приказание быть на НП и докладывать об обстановке. Зная обстановку на передовой, что там мало танков и автоматчиков, я оставил младшего лейтенанта Пудова на НП. Сняли с танка пулемет стрелка-радиста и с экипажем ушли на передовую. За ночь закопали танки так, что над землей только башня, автоматчики дооборудовали траншеи. Прибыли боеприпасы. До полуночи танкисты и автоматчики подносили и загружали боеприпасы. Радостное настроение оттого, что есть полтора боекомплекта. В 8 утра немцы начали атаку. Три бронетранспортера и автоматчики. Было непонятно, что это. На серьезную атаку не похоже. Два бронетранспортера подбили. На этом их атака закончилась. Мы посчитали, что это разведка боем. Начали готовиться к серьезному бою. По рации сообщили Пудову, что немцы небольшими силами атаковали, атаку отбили, чтоб сообщил на КП. В три часа, после артиллерийского налета, немцы пошли в атаку более крупными силами. Несколько бронетранспортеров и много пехоты. Бронетранспортеры с танковых пушек быстро подбили, а пехота по-нахальному лезла вперед. Огнем прижимаем к земле, а они через некоторое время вскакивают и идут вперед. Так было несколько раз. Последняя атака была буквально перед нашими позициями. Слышим отборный русский мат. Поняли, что впереди власовцы, а сзади немцы. Немцы откатились назад. По всему было видно, что противник выдохся. Перед окопами было много трупов. На этот раз я поработал за пулеметом. Меня и на этот раз задело. Спас орден Красной Звезды. Я уже говорил, что в полку награды в период боя носили на внутренней стороне кармана гимнастерки. Пуля попала в луч ордена и по касательной прошлась по груди. Разорвал пакет (ИПП) и без бинтовки положил на рану. По окончания боя пошел на НП. Разделся, обработал рану. Младший лейтенант Пудов помог наложить повязку. Рану нельзя назвать царапиной, но и по глубине до ребер не дошла. Это было четвертое ранение. После боя напряжение спало. Доложил на КП о результатах боя. Лег и сразу заснул. Предыдущую ночь было не до сна. Утром на НП пришел майор в кителе при орденах. Представился, сообщил, что он назначен командиром полка. Это был майор Курцев Б.В. Я доложил, кто я и что было на передовой за прошлый день. Он спросил, как пройти к танкистам. Я ответил, что есть два пути: один по лощине, но он длинный, второй короткий через высоту, но она обстреливается снайпером. Он спросил, где я хожу, я ответил, что хожу через высоту. Он приказал: «Веди через высоту». Пошли. На высоте нас действительно обстреляли. Я лег на землю, а майор продолжал идти. Я вскочил, догнал его и спросил, почему он не лег на землю. Он ответил, что жалко было марать мундир. Меня это показное геройство, с одной стороны, удивило, а с другой – восхитило. Представил нового командира полка танкистам и пошли дальше к следующему танку. Я уже говорил, что недалеко от окопов было немало трупов противника. Майор сказал, глядя на убитых, что хорошо поработали. Тут же спросил, где я был во время боя. Я показал окоп и сказал, что был за пулеметом. Окинул меня взглядом, и мы пошли дальше к танкам. Он уже был в курсе доклада на КП младшего лейтенанта Пудова о том, что комсорг забрал экипаж и пулемет и ушел на передовую, что там идет бой. Вернулись на НП. Там уже много народу. И кто нужен на НП, и кто не нужен. На следующий день нас сменила пехота. Мы ушли на переформирование.

Расположились в лесу недалеко от г. Климонтув. В санчасти обработали рану. Командир полка узнал о моем ранении и приказал убыть в госпиталь. Госпиталь размещался в г. Ниски. Это наш армейский госпиталь № 1000. Так его и звали «тысячный». В госпитале было все знакомо. Я был там два раза. И опять палатная сестра Аня. Через десять дней я вернулся в полк. Мы с капитаном Порамошкиным устроились в селе, метров 300 от расположения полка.

Не могу не рассказать об одном эпизоде, который характеризует роль паники вообще, а на войне в особенности. Не случайно во время войны паникеры приравнивались к дезертирам. Мы уже пару недель были на переформировании. Обустроились. Интенсивно шла боевая учеба. Налажена внутренняя и караульная гарнизонная служба. В селе, у колодца, из которого мы брали воду, выставили часового. Мы уже были в Польше, где были не только те, кто ждал нас как освободителей, но и те, кто получал приказы от лондонского эмигрантского правительства. Все шло нормально. Отношения с жителями установились хорошие. Поляки жили очень бедно. Мы во многом им помогали. Пришла в село на отдых пехотная часть. Солдаты вели себя развязно. У колодца случился инцидент. Солдаты решили прогнать часового. Тот успел дать выстрел вверх. Его избили, отобрали автомат. На выстрел среагировал дежурный по полку старший лейтенант Куруленко. Прибежал в село. В это время солдаты расправлялись с часовым. Пытался навести порядок – не удалось. Старшему лейтенанту досталось несколько тумаков. Он вернулся в расположение полка, сел в танк и на танке в село. Разогнал толпу у колодца. Среди пехотинцев началась паника, крики: «Танки!», «Спасайся!». Большинство пехотинцев, не зная в чем дело, стали бежать из села. Панике подвергся и штаб части. Генерал, который остановился в одном из домов на окраине села, тоже струсил и ускакал из села на неоседланной лошади. Конечно, этот инцидент не остался без последствий. Пехотинцы вздумали характеризовать случившееся как нападение пьяных танкистов на танках на стрелковую часть. В полк прибыл следователь армейской прокуратуры. Разобрался. Еще до появления следователя командир полка наложил взыскание на старшего лейтенанта Куруленко за самовольный вывод танка из парка. На этом инцидент и был исчерпан. Воздействие паникеров на толпу, если она не организована, очень большое.

Я уже говорил, что в полку во время боев алкоголь не употреблялся. Это стало традицией. На переформировании перед обедом наркомовскую норму употребляли, хотя хозяйственная часть водку не выдавала. Пьянок не было, но спирт помаленьку пили. В полку, вернее в РТО, спирт был всегда, а в ходе боев запасы пополнялись. Вот этими запасами офицеры-ветераны и пользовались. Командир полка и заместитель по политчасти вызвали к себе агитатора полка капитана Порамошкина, парторга полка старшего лейтенанта Розенфельда и меня – комсорга полка. Дали задание найти запасы нелегального спирта. Мы с капитаном Порамошкиным знали всю эту спиртовую подноготную, иногда и сами пользовались. Поэтому мы с ним ничего не нашли. Розенфельд нашел. Он в полку и без этого не пользовался авторитетом. В период боев он коротал время в хозяйственной части, а после случая со спиртом его просто возненавидели.

Получили пополнение. Танки с экипажами и немного солдат. Началась уже испытанная работа по боевой и политической подготовке экипажей и вновь прибывших во взводах и ротах. В пополнении были и солдаты двадцать шестого года рождения. Такие же «желторотые», какими в свое время были и мы. Им было уделено особое внимание. Некомсомольцами были единицы. Формировались заново экипажи. Создавались комсомольские или партийно-комсомольские группы во взводах. Укреплялись комсомольские и партийные организации в ротах. Проводились политзанятия, политинформации, беседы. В целом-то и без особых мероприятий патриотический настрой был очень высокий. Стремление у всех было одно: скорее в бой. Немцев громили на всех фронтах. Сводки «Совинформбюро» были самыми желанными в радиопередачах и беседах. В тылу налаживалась жизнь, особенно на бывших оккупированных территориях. Об этом красноречиво говорилось в письмах от родных и близких. Мой приход в роты всегда сопровождался возгласом: к нам комсомольский доктор пришел, что нового? Прибывшее пополнение осознавало, в какую часть они прибыли, и становились членами нашей общей полковой семьи. В полку была всегда радость, когда из госпиталей возвращались наши старожилы. Они вносили дух гордости за полк, за командиров. Они были главной опорой в боевой учебе и в политико-просветительной работе. Мы умело использовали их опыт.

Висло-Одерская операция

Период формирования заканчивался. Пришел приказ о готовности к выдвижению в районы сосредоточения. Получили топокарты предстоящего района действий. В полк прибыл новый парторг полка – майор Попов. Серьезный, общительный и высокообразованный офицер. Он очень быстро сошелся не только с коммунистами, но и со всем личным составом. Быстро вписался в полковую семью. Старший лейтенант Розенфельд за неделю до боев вдруг оказался ограниченно годным к службе и убыл из полка. В полку никто о нем не жалел. 10 января 1945 г. командир полка поздравил меня с присвоением звания старший лейтенант. Теперь уже без приставки «медицинской службы».

11.01.45 г. поступил приказ о выдвижении в районы сосредоточения. На этот раз мы были очень близко к переднему краю. Сзади нашего расположения стоял полк «катюш». Погода испортилась. Пошел снег хлопьями. Мы, сидя на танках, шутили, что небеса нам дали театральную погоду. «Катюши» начали артподготовку. Она была такой сильной, стоял такой грохот, что голос рядом стоящего слышно не было. Артподготовка продолжалась очень долго. Трудно представить, чтобы после такого артиллерийского ада могло что-то выжить. Пехота прошла после артподготовки первую полосу обороны противника. Почти без сопротивления за ней сразу двинулись мы. Обошли ее и вошли в оперативную глубину. Через километров шесть-восемь, проходя полосу обороны немцев, окопы были не заняты, наткнулись на минное поле. Танки командира полка и начальника штаба прошли, а третий танк, на котором был я, подорвался, хотя шли след в след. Тех, кто был на танке, оглушило, а механика-водителя сержанта Полташевского контузило. Колонна остановилась. С конца колонны вызвали танк-тральщик. Он подорвал семь мин. Пока работал тральщик, на подорвавшемся танке сменили несколько траков. Мина разбила гусеницу и немного повредила каток. Танк был на ходу. Вместо контуженного механика за рычаги сел заряжающий. Во время учебы на переформировании вопросу взаимозаменяемости уделялось очень большое внимание. Каждый член экипажа мог заменить товарища по экипажу. Сержант Полташевский был командиром орудия, но в этот момент подменял механика-водителя.

Танки двинулись строго след в след. Полк на больших скоростях шел в сторону г. Кельце. Полк был в передовом отряде нашей армии. Из-за большого расстояния связи со штабом корпуса и армии не стало. Нужно было доложить об обстановке и получить распоряжение на дальнейшие действия. Командир полка, указав примерное расположение штаба армии и корпуса, отправил командира своего танка лейтенанта Быкова с донесением. Проходя один из населенных пунктов, он услышал шум приближающихся моторов. Свернул в переулок. По дороге шла колонна немецких танков. Лейтенант Быков пропустил первый танк, а потом расстрелял в упор 6 танков немцев. По переулку ушел от возможного преследования немцев. Нашел штаб армии, сдал донесение. Получил распоряжения и вернулся в полк. Лейтенанту Быкову было присвоено звание Героя Советского Союза. Перед г. Кельце полк в одном из сел столкнулся с большой группой немцев. Завязался тяжелый бой. Немцам нанесли поражение. Подбили несколько противотанковых орудий. Понесли потери и мы. Два танка были подбиты. Тяжело ранен командир танковой роты старший лейтенант Доронин. Пройдя с боем село, полк продолжал движение в сторону Кельце. В г. Кельце мы вошли поздним вечером. Немецкий гарнизон застали врасплох. Немцы бежали так быстро, что оставили целехонькие танки T-V «Пантера». На трех танках даже не было выключено внутреннее освещение. Мы внимательно осмотрели эти машины. Внутри простору больше, чем в наших танках. Удивление вызвало то, что на танке была только пушка и больше никакого вооружения. Они же беззащитны в ближнем бою с пехотой. Горючего для них у нас не было. Они на бензине. Вывели на танках из строя и мотор, и пушку, чтобы ими не смогли воспользоваться находящиеся в нашем тылу отступающие немецкие части. Поляки, несмотря на темноту, стали растаскивать муку с немецкого мучного склада. Мучная копоть стояла как туман. За освобождение г. Кельце командир полка майор Курцев стал Героем Советского Союза. Не задерживаясь в городе, пошли на Петракув. Сопротивления не было. Мы были в глубоком тылу противника. Скорости были большие. Остановились лишь для того, чтобы заправить танки. Бочки с запасом горючего были на каждом танке. Петракув обошли, не заходя в город. На окраине города примерно в 1–1,5 км обратили внимание на несколько штабелей. Оказалось, это были трупы, сложенные крест-накрест, как дрова. Возможно, где-то недалеко был концлагерь, и трупы фашисты подготовили для сожжения.

Путь на Лодзь был открыт. Заняли восточную окраину г. Лодзь. Это был вечер. Ночь прошла спокойно. Утром к нам прибыли командир корпуса полковник Орлов и командир бригады полковник Ривж на танках со своими свитами. Совещались. Я находился в танке в одной из рот. Обратил внимание на колонну, которая двигалась по дороге параллельно нашему расположению. Посмотрел в прицел. Это были немцы. Я подбежал к начальству и доложил, что перед нами немцы. Полковник Орлов выругался. Обозвал меня паникером и сказал, что это 49-я механизированная бригада, которую он вызвал сюда. Мне приказал бежать к колонне и привести ее сюда. Я вздумал сказать, что это немцы. Он покрыл меня матом и сказал: бегом, иначе расстреляю. Ничего не оставалось делать, как бежать в сторону немцев. Метров через 200 лег, чтоб осмотреться. Немцы в это время развернулись в атаку. Развернули орудия, которые были в колонне, и открыли огонь. Несколько бронетранспортеров и пехота пошли в нашу сторону. Наши танки с места открыли огонь. Я оказался под огнем с той и с другой сторон. По-пластунски, кое-где перебежками добрался к своим. Немецкую атаку отбили. Послали танковую роту поработать огнем и гусеницами над остатками немецкой колонны. Я подошел к начальникам и остановился метрах в пяти. Полковник Орлов посмотрел на меня как на пустое место и не сказал ни слова. Я ушел. Мой подход к начальникам, наверно, для того и был, чтобы как-то доказать свою правоту.

Не могу не остановиться на резкости, вернее на грубости, некоторых больших начальников, вседозволенности в их поведении. Маршал Жуков Г.К. – заместитель Верховного Главнокомандующего Сталина, был резок, груб и жесток с подчиненными. Многие большие начальники брали с него пример, хотя далеко не все. У фронтовиков большим уважением пользовались Рокоссовский, Говоров, Рыбалко и другие. Солдатский телеграф был быстрее и надежнее всякого официального. С пополнением приходили фронтовики с разных фронтов и армий. Делились о прошлых боях и о начальниках. Так складывалось впечатление о тех или иных командирах. Полковник Орлов, который сменил генерала Акимова, человека с большой буквы во всех отношениях. Тактичный, умеющий выслушать подчиненных, не терпел грубость. Командующий 4-й танковой армии генерал Лелюшенко орал. Пример брал в обращении с подчиненными с маршала Жукова. Не надо путать полководческий дар маршала Жукова и его обращение с подчиненными. Резкость и грубость были в основном в верхних эшелонах командования. Командиры бригад, полков, батальонов были в основном внимательными и заботливыми к подчиненным. Они были близко от солдат в период боев. Понимали, как тяжел труд солдата-фронтовика. Таким был командир нашей механизированной бригады полковник Ривж, командиры нашего полка майор Ходорич, майор Курцев и др.