Текст книги "Застава, к бою! (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

– Парни рассказывали, ты там один оказался, – сказал Малюга, стоящий конвоем у зданьица бани.

Второй пограничник-стрелок в звании ефрейтора, звали которого Владиком, поплевал на бычок сигареты. Кинул окурок себе под сапоги и, вдобавок, растоптал.

– Что, и правда рассказывали? – Ухмыльнулся я.

– Ну, мне тоже, – добавил Владик. – Витя Мартын говорил, когда они сцепились с духами у Красных камней, решили, что будут там до ишачей пасхи сидеть. Ждать подмоги. Ничего ж не видать. Темень.

– Когда дали ракету, – продолжил Малюга, утирая засопливившийся нос, – Витя решил, пришло подкрепление. А потом говорит, душманы кинулись к реке. Чужие выстрелы загремели, и духи стали падать один за другим мертвые.

– Димка Синицын был с Витей, – добавил Влад, – рассказывал, что решил, будто на подмогу пришло целое отделение.

– Ну, – покивал Малюга, – а потом оказалось, что это никакое не отделение! А один только Сашка Селихов к душманам подполз, и давай им на орехи раздавать!

– Расскажи, Сашка, как это у тебя так ловко все вышло? – С любопытством в голосе спросил Владик. – Как ты решился в одиночку на врага напасть? Это ж, считай, как самоубийство могло получиться!

Ответить я не успел. Со крипом отварилась дверь предбанника. Наружу, пригнув голову и придерживая фуражку, вышел Таран. Приблизившись к нам, он внимательно заглянул мне в глаза.

– Думаешь, мысль твоя сработает? – Спросил он холодно.

– Вы ведь тоже, товарищ старший лейтенант, считаете, что нам подвернулся пленник, которого очень удачно можно будет обменять на прапорщика Вавилова. Так ведь?

– Я бы так и сделал, на месте командования, – Таран пожал плечами, – но я ж не могу в голову начальству заглянуть.

– Я рассуждаю так, – начал я, – раньше у духов был пленный, которого мы хотели получить назад. У нас же с их стороны, только такой, что им и не нужен. Да мы и сами его отдать не можем. По понятным причинам.

Поняв, что речь идет о брате Тарана Сергее, шеф помрачнел лицом. Черты его стали жестче, а желваки принялись переваливаться под скулами.

– Это был отличный вариант для Юсуфзы затягивать переговоры, – продолжил я, не поведя и бровью, – и в то же время подготовиться к нападению на заставу.

– Какому нападению? – Удивился Малюга, стоявший за спиной Тарана.

– Разговорчики, – обернулся к нему шеф.

– Виноват…

– А теперь мы находимся в таких условиях, – продолжал я, – что обеим сторонам хотелось бы вернуть пленных.

– Это я понимаю, – Таран кивнул, – ну и что?

– А то, что теперь у нас есть рычаг давления на Юсуфзу. Если просить за целого его сына не только прапорщика, но и девушку, у них не останется никаких других возможностей навредить нам, кроме как устроить самоубийственную атаку на заставу. Причем такую, о которой мы будем знать. Тогда не придётся жертвовать ни Климом Вавиловым, ни девчонкой.

– Ты все же считаешь, что атака будет? – Задумался Таран.

– Вы говорили с Мухтааром? – Спросил я.

– Перекинулся парой слов.

– Я вытяну из него подтверждение моим догадкам, – сказал я. – а потом этим же займутся еще и особисты. Я уверен, начальство быстро сообразит, что к чему. Если даже у кого-то из штаба округа или отряда все еще и остались сомнения, то теперь их не будет.

Таран молчал. Ждал, что я скажу.

– Я постараюсь не допросить его. А поговорить, – дополнил я.

– О чем? – Удивился Таран.

– Подготовка душманов к нападению проваливается этап за этапом, – сказал я, – они это понимают, но подчиняясь слепой вере, отрицают. Я хочу это поправить. Хочу, чтобы душман это понял. А когда вернется домой – передал своему отцу.

– А он захочет тебя слушать? – С сомнением в голосе спросил начальник заставы.

– Я его заставлю, – улыбнулся я.

Таран нахмурился.

– Не волнуйтесь. Без рукоприкладства.

– М-да-а-а-а, Саша. Откуда у тебя в голове такие идеи берутся? И это, по-твоему, сработает? – Вздохнул Таран.

– Возможно, это их все же остановит. Ну а если они действительно решатся на атаку, то быстро поймут, что средний сын Юсуфзы Мухтаар был прав. И не станут сражаться слишком уж упорно, – продолжал я. – А они поймут это. Ведь уже потеряли все козыри, что у них были. Последним оставался эффект неожиданности.

– Это что-то вроде, психологической войны? – Подумалось Тарану, – психологическая накачка противника на поражение?

– Можно сказать и так, – я кивнул.

– Ну что ж. Пробуй, – старший лейтенант глянул на наручные часы, – только постарайся успеть за пятнадцать минут. Офицеры особого отдела скоро будут здесь. Не хотелось бы объясняться еще и с ними, если они увидят тебя беседующим с задержанным.

– Хорошо. Но у меня еще есть одна просьба.

– М-м-м-м? – Таран вопросительно приподнял бровь.

– Попросите Алима Канджиева мне помочь. Мухтаар плохо знает русский язык. А мне надо, чтобы он понял каждое мое слово.

Шев хмыхкнул.

– Хорошо. Сейчас его пришлю, – Таран хотел было уже уйти, но замер, позвал меня: – Знаешь, Саша, если бы я от какого другого сержанта услышал тоже самое, что от тебя, решил бы, что он бредит просто. Но учитывая твои прошлые заслуги…

Начальник заставы отвел глаза. Вздохнул, а потом продолжил:

– Но учитывая твои прошлые заслуги, Саша, я тебе верю. Вот глянешь тебе в глаза, и сразу, кажется, будто ты знаешь больше, чем говоришь.

– Пришлите Алима, пожалуйста, – ответил я с улыбкой. – Время не ждет.

В бане было прохладно. В выделанной сухой древесиной парилке стоял сухой смолянистый запах.

На длинной лавке, у стены, сидел связанный по рукам Мухтаар.

Пограничники сняли с него буквально все лишнее, чем сын главаря банды мог бы воспользоваться для побега.

Отобрали военную куртку защитного цвета, куфию, кушак, которым он подпоясал свою длинную рубаху. Даже жилетку. Да что там говорить – вытащили шнурки из ботинок.

Сейчас этот молодой мужчина сидел в одних только все еще влажных после купания в Пяндже шароварах и рубахе.

Язычки его крепких армейских ботинок, скорее всего, импортного производства, безвольно оттопырились вперед. Ослабшие берцы торчали в стороны.

Всклокоченный, с грязной и мокрой бородой, он наградил Алима суровым взглядом, когда Канджиев вошел первым.

А вот когда вслед за ним в парную зашел я, в глазах Мухтаара блеснул страх. Потом он сменился явным стыдом. Духу было стыдно за наш с ним рукопашный бой на берегу реки.

Тем не менее Мухтаар попытался скрыть эти эмоции. А потому вновь сделал очень бесстрастное лицо. Взгляд сына главаря душманов стал отстраненным.

Эмоции эти было крайне сложно уловить. Слишком уж мимолетно Мухтар их показал. Но главное – показал. И именно на них я и хотел сыграть, чтобы добиться своей цели.

– Ну привет, Мухтаар, – сказал я, – узнаешь?

Мальчишка молчал. Он уставился в одну точку, сделав вид, что нас с Алимом нет в бане.

Я пожал плечами. Ну что ж. Видимо, сначала парня придется разговорить.

Пройдя глубже в помещение и заняв лавку напротив душманенка, я сел. Уперся кулаком в бедро, другим – подпер подбородок.

Алим сесть не решился. Чуткий и внимательный, словно сторожевой пес, он остался стоять, не сводя колкого взгляда с Мухтаара.

– Алим?

– М-м-м? – Глянул на меня Канджиев.

– Я буду говорить, а ты переводи. Этот умеет изъясняться на русском, но слабо. Боюсь, может что-нибудь не так понять.

Не ответив, Алим кивнул.

– Ну как тебе тут дышится, Мухтаар? – Спросил я очень сухим, очень неприятным тоном прокурора-обвинителя. – Хорошо ли себя чувствуешь?

Мухтаар снова не отреагировал. Монотонно моргая, он продолжал сверлить взглядом пол перед собой.

И хотя он делал вид, будто не слышит, или не понимает меня, а Канджиев переводил каждое мое слово, я видел, как от одного только моего голоса у молодого душмана едва заметно подергивается веко.

– Знаешь, что я хочу сказать? – Продолжил я. – Жаль, что ты не решился принять смерть там, на берегу Пянджа.

Мухтаар на миг поджал губы. Он сделал этот мимический жест сразу после того, как прозвучали мои слова. Он прекрасно понимал меня.

– Ты бы мог погибнуть с честью, как настоящий воин, – пожал я плечами. – Однако – струсил. Теперь твои отец и братья не встретят тебя, как это у вас там говориться: «По правую руку Аллаха».

Мухтаар раздул ноздри, выдохнул.

– Я знаю, что замыслил твой отец, – продолжал я. – Знаю, что вы хотели перебросить оружие на этот берег Пянджа, чтобы взять его с собой в бой, когда придет время. Знаю, что на Белой Скале, у кишлака Комар, ваши люди должны были организовать артиллерийскую позицию. Ни то ни другое у вас не вышло.

Душман все еще молчал. Однако я заметил, как побелели костяшки его пальцев, когда он стиснул кулаки.

– А еще знаю, что тринадцатого мая вы собираетесь напасть на заставу.

Тут я попал в точку, ведь Мухтаар, внезапно вздрогнул и заглянул мне в глаза.

– Да, знаю, – продолжил я. – Это тебя удивляет?

– Ты и твой народ умирать, безбожник, – показав большие, кривоватые зубы и неприятно растягивая слова, проговорил Мухтаар.

– Пока что «умирать» только твой народ, – я пожал плечами, – «Джихад» ничего не поделать, да? Ну что ж, ты бы мог к ним присоединиться и стать мучеником. Если бы у тебя хватило духу принять смерть от моей руки. Однако ты не смог. И теперь в глазах твоих людей ты останешься лишь трусом.

Мухтар хмыкнул, делая вид, что ему все равно. Однако я прочитал в его глазах то, на что и рассчитывал. В них туманной дымкой колебалось беспокойство.

– Твой отец и твои братья придут на Советскую землю в середине мая, – продолжил я, – здесь их будут уже ждать шурави. И тогда погибнут много моджахеддин. Много будут схвачены. А знаешь, что в этот момент будешь делать ты?

– Шурави может говорить что хочет, – подался вперед Мухтаар.

– А ты будешь сидеть за решеткой и жалеть, что у тебя не хватило духу умереть в нашем с тобой бою.

– У шурави в рот гнилой язык, – бросил Мухтаар уже раздражительнее.

– И ты, сын лидера, будешь понимать, что твои люди отправились к Аллаху… – невозмутимо продолжал я.

– Молчать… – Протянул сквозь зубы сын Юсуфзы.

– … А ты остался здесь из-за собственной трусости. Из-за того, что не решился принять достойную смерть в бою. Все будут знать Мухтаара, сына Захид-Хана Юсуфзы, как простого труса, что сидел в застенках, пока его отец и братья гибли под Шамабадом.

– Молчать! – Крикнул Мухтаар и вскочил с лавки.

Я тоже резко поднялся. Алим подступил к нему на шаг.

Мухтаар глубоко дышал, скалился, словно зверь, и смотрел на меня, не отрывая полных злобы глаз. Однако кинуться в драку явно боялся. Слишком яркими были воспоминания о том, как я победил его на берегу реки.

– Но ты еще жив, – продолжил я холодно, – жив, потому что в тебе взыграл страх. А еще здравый смысл. Он же, этот здравый смысл, может спасти твоих людей. И тогда ты уже не будешь трусом. Ты будешь человеком, кто сохранил жизни своих моджахеддин. Не дал потратить их просто так.

Я говорил, а Алим торопливо дублировал мои слова на пушту. Мухтар слушал внимательно. Внезапно он отвел взгляд.

– Они пойдут на заставу боем, – продолжил я, – пойдут и все бесславно погибнут. Мы знаем каждый их шаг. Однако у тебя все еще есть возможность с честью выйти из этого боя. Спасти души своих людей. И мы, шурави, поможем тебе в этом.

Проговорив эти слова, я просто пошел на выход. Краем глаза заметил, как Мухтаар проводил меня взглядом.

– Шурави могут только убивать, – протянул Мухтаар, – вы прийти на нашу землю. Вы ставить на ней свои правила. Вы оскорблять, как мы живем.

Я замер, обернулся. Совершенно наобум бросил:

– За то время, что люди твоего отца воюют с нами, погиб один пограничник. Сколько погибло людей твоего отца? Сколько раз твои браться были на волосок от смерти?

Дослушав перевод Алима, Мухтаар сузил глаза, сморщил нос, словно оскалившийся пес.

– Сейчас, здесь, мы защищаем свою землю, – продолжил я, – а вы на нее нападаете. Вы воюете на нашей территории. Сейчас вы – никакие не защитники «своей земли». И теперь скажи мне, Мухтаар, кто гонит твоих людей под советские пули? Твой отец? Сомневаюсь, ведь с каждым погибшим он становится только слабее. Тогда кто?

Мухтаар вдруг опустил взгляд. Сел на лавку и свесил голову, оперев ее на кулаки связанных рук.

– Подумай, кто твой враг на самом деле, Мухтаар, – сказал я и отправился навыход из бани.

– Шурави, – внезапно позвал пленный душман.

Я замер на месте. Обернулся.

Дверь в парную приоткрылся. К нам заглянул Малюга.

– Саша! – Проговорил он вполголоса, – шухер!

– Тихо, – невозмутимо ответил я.

– Особисты…

– Тихо.

Удивленный Малюга несколько мгновений таращился на меня, а потом исчез за дверью.

Я глянул на Мухтаара.

– Что ты хотел сказать?

– Мой отец много говорить с американец, – проговорил Мухтаар.

Я молчал, ожидая, пока он закончит. Алим медленно переводил напряженный взгляд от меня, к задержанному душману.

– Алла-Да, Абба и я думать, американец управляет. Думать – отец беда, – продолжал сын Юсуфзы, – Наби и Имран думать – американец помогать убивать шурави.

– Ты знаешь имя американца? – Спросил я.

– Да. Как это правильно сказать? Стон… Его звать Стон. Американец давать песи… – замялся парень, – то есть, как это по-русски? А… деньги. Еще давать оружие…

Прятавший все это время от мня взгляд душман, поднял глаза. Уставился прямо на меня и добавил:

– Взамен требовать, чтобы на Граница быть война.

– Ты можешь закончить войну. Покрайней мере на нашем участке. А можешь ждать весть о смерти своего отца и братьев. Выбирай.

Внезапно после моих слов глаза парня заблестели. В лице его читалось настоящее отчаяние. Отчаяние, а еще страх.

Тогда я просто вышел из парной в предбанник. И… совсем не удивился, когда наткнулся на внимательный взгляд Рюмшина, стоящего там, прямо передо мной.

Глава 4

– Итак, товарищ старший лейтенант, – прищурившись начал Шарипов, – я бы хотел получить от вас объяснения.

В канцелярию набилось куча народу. Особисты стояли по правую руку от сидящего за своим столом Тарана. В уголке, на своем рабочем месте, с перепуганным лицом сидел Пуганьков.

Мы с Алимом стояли смирно посреди комнаты.

– Нарушитель границы буянил, – очень будничным спокойным тоном начал Таран и пожал плечами, – вот я и отправил двух бойцов его утихомирить.

Особисты переглянулись. Рюмшин сузил внимательные глаза. Посмотрел на Тарана очень недоверчиво. Лицо Шарипова, при этом, оставалось совершенно бесстрастным.

– Так что, я не вижу ничего крамольного в том, что бойцы находились в бане вместе с задержанным, когда вы туда прибыли, товарищ капитан, – продолжил Таран.

– Знаешь, Толя, – вздохнул Шарипов, – в любой другой ситуации я бы тебе поверил. Но сейчас извини, не поверю.

– Это почему же? – Приподнял бровь Таран вопросительно.

– Все очень просто, – Шарипов кивнул на меня, – Рядом с нарушителем Государственной Границы, опознанным, как сын Захид-Хана Юсуфзы, терся ни кто-нибудь, а Селихов.

– А если где-то трется Селихов, – подхватил Рюмшин, – это неспроста. Уж что-что, а такую науку я уже успел усвоить.

– А чем вам не угодил младший сержант Селихов? – Спросил Таран суховатым тоном.

– Да, собственно говоря… – Начал Шарипов, пожимая плечами.

Однако капитан не успел договорить. Все потому, что в разговор сразу вклинился нетерпеливый Рюмшин:

– Да тем, что он демонстрирует поразительное любопытство в вопросах, которые не должны его интересовать!

Шарипов наградил коллегу раздражённым взглядом, но промолчал. Вместо ответа ему, он обратился к Тарану:

– Толя, объяснись, пожалуйста. Чего вы затеяли?

– Товарищ старший лейтенант, – заговорил я, приковав к себе всеобщее внимание, – разрешите обратиться к товарищу капитану Шарипову.

– Разрешаю, – сказал Таран.

– Товарищ капитан, я лично задержал этого нарушителя границы. Как вы знаете, он представился Мухтааром, одним из сыновей Захид-Хана Юсуфзы.

Я открыто рассказал особистам о том, что по моему мнению, в скором времени на заставу будет совершено нападение. Что мои слова подтвердит сын Юсуфзы.

Офицером особого отдела было известно о том, что произошло сегодня вечером. О том, что душманы пытались захватить пограничный наряд.

– Они хотели шантажировать Вавилова смертью его отца, – продолжал я, – чтобы тот совершил на Шамабаде диверсию.

Особисты слушали внимательно. Шарипов даже взял себе стул. Вслед за ним на другой присел и Рюмшин.

– Однако Вавилов отказался, – закончил я.

– Тем не менее душманы все еще ждут от него решительных действий, – подхватил Таран.

– О чем вы говорите? – Удивился Рюмшин, – что все это значит?

– Допросите Мухтаара и вы все поймете, – сказал я, – поймете, почему они перешли Пяндж сегодня. Почему затягивают переговоры об обмене прапорщика Вавилова.

Оба особиста спокойно слушали. Они были внимательны и не перебивали. Не перебивал даже вечно говорливый Рюмшин.

Когда я закончил, Шарипов задумался. Потом глянул на Тарана.

– Толя, прикажи явиться Вавилову, – сказал он.

Таран приказал.

Вавилов пришел через несколько минут. К удивлению всех присутствующих, нас с Алимом не попросили на выход. Шарипов стал задавать Климу вопросы о той девушке, с которой он виделся.

– Как ее звали? – Спросил он наконец.

– Фамилии я не знаю, товарищ капитан, – пожал плечами Клим, вставший рядом с нами посреди канцелярии, – но она назвалась Аминой.

Услышав это имя, оба особиста явно напряглись. Стали странно переглядываться. Шарипов поджал губы.

– От тебя требовали совершить диверсию взамен на то, что ее и твоего отца оставят в живых? – Мрачно спросил Шарипов.

– Так точно, – на выдохе ответил Клим.

– Товарищ старший лейтенант, – сказал я, – разрешите обратиться к товарищу капитану Шарипову.

Таран кивнул:

– Разрешаю.

– Если ты, Селихов, хочешь спросить о том, кто же такая эта девушка, то я не могу ответить тебе прямо, – опередил мой вопрос Шарипов. – Однако она замешана в том деле, которое мы с тобой, Нарывом и товарищем старшим лейтенантом не так давно обсуждали.

– Она явно непростой гражданский человек, – невозмутимо сказал я, покачав головой, – и сейчас мне этого достаточно.

– В общем и целом, – Вздохнул Шарипов, когда мы покончили с разговорами, – хочу тебе сказать, Саша, что ход мыслей у тебя на удивление правильный.

– Что удивительно, – немного скрипуче проговорил Рюмшин, перебив Хакима.

Особист холодно посмотрел на Рюмшина.

Я вздохнул.

– Товарищ капитан, неужели вы все еще в обиде на меня за то, что я обвел вас вокруг пальца? Ну тогда, с собакой.

– Еще чего, – зло хмыкнул Рюмшин, – больно много чести обижаться на солдата.

– А чего же вы тогда исходите желчью? – Пожал я плечами.

– Селихов. Это лишнее, – без энтузиазма и скорее ради приличия, пожурил меня Таран.

– Тогда при всем уважении, – продолжил я, – попридержите свои глупые комментарии при себе. Они не к месту.

– Как разговариваете со старшим по званию, Селихов⁈ – Возмущенно подпрыгнул Рюмшин.

– Валя, сядь, – бесстрастно сказал ему Шарипов.

– Да ты посмотри, как он со мной разговаривает! Зазнался совсем со своими медальками! Про всякую субординацию позабыл!

– Я правильно понимаю, что «медальками» вы обозвали, например, медаль «За Отвагу»? – Холодно проговорил я. – скажите, никто из ваших родственников такой «медальки», случаем, не носит? Скажем, ваш отец? Их заслуги вы тоже решили принизить?

С каждым моим словом тон мой становился все более холодным и колким, словно битое стекло.

– Ты зазнаешься, боец… – Очень мрачно и даже зловеще протянул Рюмшин. – Я…

Договорить он не успел. Шарипов встал и перебил его.

– Валентин, выйдем на пару слов.

Рюмшин даже вздрогнул от внезапных слов капитана Шарипова. Немного удивленно уставился на него снизу вверх.

– Ну давай выйдем.

– Прошу нас извинить, – вежливо сказал капитан Шарипов шефу и особисты вышли.

Не было их несколько минут.

– Думаешь, ты правильно сделал, что все им рассказал? – Шепнул мне Алим, все еще стоявший рядом. – А вдруг они станут искать в действиях Клима преступный умысел?

– Они и так все узнали бы от Мухтаара. Лучше рассказать самим. Это вызовет у них больше доверия. Раз уж нам нечего скрывать, значит, злого умысла не было с самого начала.

– Если надо, пусть меня задержат и судят, – внезапно вклинился Клим, опустивший остекленевший взгляд к полу, – если я виноват… Пусть сажают в тюрьму.

Мы с Тараном переглянулись.

Я положил Вавилову руку на плечо:

– Не дрейфь, Клим. И твой отец, и Амина, в конце концов, будут в безопасности.

– Откуда ты знаешь? – Недоверчиво и с какой-то горечью в голосе спросил Клим.

– Я тебе обещаю.

В этот момент в канцелярию вернулся особист Шарипов. Он пришел один.

Видя это, я глянул в окно, ведущее во двор заставы. Увидел злого, как голодный пес, Рюмшина, торопливо шедшего куда-то в сторону бани.

– Капитан Рюмшин займется другими, не менее важными делами, – прочистив горло, сказал Шарипов. – На чем мы остановились? Ах да.

Особист глянул на меня холодным и безэмоциональным взглядом.

– Хочу сказать, Саша, что считаю ход твоих мыслей верным. Поделюсь твоими соображениями с начальством. Конечно, преподнести их мне придется, как свои. Мухтаар – действительно шанс вернуть старшего прапорщика Вавилова из плена. Твои догадки, относительно нападения на Шамабад мы проверим. Если они окажутся верны – я сделаю все, чтобы в отряде приняли меры.

Шарипов помолчал, обвел всех присутствующих в канцелярии суровым взглядом. Продолжил:

– Было бы очень неплохо, если сведения, которые ты, Саша, выяснил у Мухтаара, окажутся правдой. Если в банде Юсуфзы и правда раскол.

Особист вздохнул.

– Ладно. Служба не ждет. Всем спасибо и доброй ночи. Мне пора.

С этими словами он было пошел на выход, но вдруг остановился по мою левую руку. Шепнул:

– Разреши тебя на пару слов, Саша. Выйдем на улицу.

Когда мы покинули здание заставы, Шарипов направился к бане. По дороге закурил. Я шел рядом.

– Саша, – вздохнул особист, – у меня к тебе вот какой вопрос: я правильно тебя понимаю, что сын Юсуфзы упоминал имя какого-то американца?

– Да.

– Как он его назвал?

– Стон. Хотя, я полагаю, правильно будет «Стоун».

Шарипов остановился, покивал.

– Вот значит как. Очень интересно. Спасибо. С каждым твоим словом, у меня к Мухтаару появляется все больше и больше вопросов.

– А у меня есть вопрос к вам, – сказал я.

– Задавай, Саша, – Шарипов пожал широкими, но немного покатыми плечами.

– Кто такая эта Амина? – Спросил я. – И, если уж она так важна, знают ли духи о ее важности? Как вы думаете?

– Это уже целых три вопроса, – Шарипов показал в улыбке золотую коронку на зубах.

– И я бы был благодарен, если бы вы ответили на все.

– На все не могу, Саша, – вздохнул особист.

Потом он бросил свой взгляд к бане.

Караул стоял на своем месте. Дверь в предбанник распахнули настежь. Видимо, внутри хозяйничал Рюмшин.

– Но кое-что, все же расскажу, – докончил Шарипов, заглядывая мне в глаза.

Мост через пограничную реку Пяндж тянулся с нашей стороны к берегу сопредельного государства.

Бетонный, низкий и не очень широкий, он, тем не менее, был под постоянной охраной. По крайней мере, с нашей стороны.

Здесь, на его советской стороне стояли пограничные будки, шлагбаумы и тянулась Система. Въезд перекрывали тяжелые железные ворота с колючей проволокой.

Мост находился в самом конце правого фланга, едва не на стыке с участком наших соседей с заставы «Хирманджоу».

На мосту всегда дежурил наряд «Часовой у шлагбаума», состоявший сначала из двух, а теперь из трех-четырех человек.

С Афганской же стороны все было печальнее. Там остались заброшенные строения небольшого пограничного поста. Пустовали они уже давно – с момента, когда одной ночью духи обстреляли пост из автоматов.

Зеленые, в свою очередь, не оказали им никакого сопротивления. Более того, наутро выяснилось, что на посту нет ни души. С тех пор правительственные войска так и не добрались до своего пограничного поста.

Случилось это еще до моего назначения на Шамабад. Однако слухи о посте зеленых иной раз, обсуждали даже сейчас.

Особенно они оживились после подрыва другого пограничного поста правительственных войск. Того самого, на левом фланге, в мой первый день на заставе.

Пограничники поговаривали, что пост у моста пустовал к утру, потому что духи проникли туда ночью и захватили всех зеленых. Другие ребята считали, что зеленые просто ушли к душманам. Ведь как известно: «пока один брат служит в правительственной армии, другой прячется в горах, воюя с шурави».

У меня самого по этому поводу не было какого-то мнения. В конце концов, сегодня мне было совершенно безразлично, куда делись афганские пограничники с поста на том берегу.

Все потому, что сегодня проходил второй обмен пленными. И на этот раз я в нем участвовал.

Таран тоже присутствовал на нем лично. Я, и еще группа бойцов с Шамабада обеспечивали конвой во время обмена.

Среди нас были Канджиев, Мартынов, Ваня Белоус и Нарыв со своими собаками. Были Стас Алейников и Дима Синицын. А также еще несколько бойцов.

Из отряда приехало стрелковое отделение резервной заставы на БТР-70.

Бронированная машина грозно урчала двигателем на пограничной тропе, за Системой. Ее мощный пулемет КПВТ, ствол которого рос из вращающейся башенки в передней части бронетранспортера, при необходимости мог обеспечить серьезную огневую поддержку и просто смешать с землей любого, кто вздумает открыть огонь по нам с того берега.

УАЗик привез начштаба майора Филипенко. Майор должен был руководить обменом пленными.

Машина прошла сквозь распахнутые ворота Системы, миновала поднятый шлагбаум, подъезжая к мосту. Мы уже ждали их у переправы.

Афганская сторона моста тоже давно уже не пустовала. В назначенное время там появился отряд конных примерно из двадцати человек.

Пестрая, разномастная группа душманов застыла с той стороны. Кони их волновались, притаптывали непослушными копытами.

Когда Филипенко вышел из машины, задние двери уазика распахнулись. Я увидел, как какие-то лейтенант с сержантом вывели из УАЗика скованного наручниками Мухтаара.

Одетому в свои шаровары и рубаху, ему накинули на плечи старенький китель защитного цвета без каких-либо опознавательных знаков.

– Клима что-то не взяли, – шепнул мне Стас, таращась на Мухтаара, которого повели к мосту.

Парень шел с совершенно каменным лицом и отсутствующим взглядом. Тем не менее выглядел он опрятным, и казалось бы, даже поднабрал в плену. Во всяком случае, его смуглые щеки заметно округлились.

– Правильно сделали, – сказал я, – Таран распорядился не брать. Слишком уж Клим расклеился.

– Его бы домой отправить, – вздохнул Алим.

– Домой не положено, – жестко заметил ему Мартынов, – хай переводят, где попроще служить.

Тем временем Мухтаара подвели к нам, занявшим свои места по обе стороны въезда на мост. Мы со Стасом, Мартыновым и Канджиевым как раз стояли у пограничной будки.

Майор подозвал Тарана, а потом глянул на часы. Приказал начинать.

– Селихов, Мартынов, – обернулся к нам Таран, – Алейников, Канджиев, за мной шагом марш.

Наша «делегация» построилась и двинулась по мосту.

Невысокий, он пробегал над совсем мелким в этих местах Пянджем. Если постараться, совершенно просто было спрыгнуть с моста в речку. Труда бы это не составило. Всего пару движений, и вот ты уже по пояс в воде.

Да и забраться обратно, при определенной сноровке было возможно. Настолько низко этот мост висел над рекой.

Тем временем с той стороны бандиты Юсуфзы спешились и отправились к нам навстречу.

Около десятка человек, одетых кто как и вооруженных чем бог послал, двинулись к советской стороне.

Наши офицеры, шедшие чуть впереди нас, о чем-то зашептались.

– А где пленный? Где старший прапорщик Вавилов? – Спросил Стас, вглядываясь в ряд душманов, топавших к нам. – Среди конных я их не видел.

– Могли замаскировать, – сказал я.

– Могли, – задумчиво кивнул Мартынов, – но для чего?

– А девчонка? Они привели девчонку? – Не унимался Стас.

Ни Амины, ни старшего прапорщика мы не видели.

Мы не знали подробностей передачи. Не знали, о чем именно договорилось с Юсуфзой начальство. Однако, если передачу все же начали, значит, ее исход удовлетворил обе стороны.

К слову, после того, что рассказал мне Хаким Шарипов в день, когда я задержал сына Юсуфзы, я серьезно засомневался в том, что передача пройдет так, как мы с Тараном видели ее изначально. Стало ясно, что ситуация сложнее, чем я мог думать. Стало ясно, что, что предпринятых мной усилий будет недостаточно, чтобы получить тот исход, которого я ожидаю. В общем, еще придется поднапрячься.

Когда мы с Душманами сошлись примерно на середине моста, передача началась.

С их стороны я даже кое-кого узнал. Это был Аллах-Дад, с которым мы виделись не так уж и давно.

Одетый в странного вида военную форму одежды камуфляжной расцветки, он носил на груди полный рожков разгрузочный жилет «Чи-Ком» китайского производства.

Аллах-Дад, тут же узнал и меня. Он одарил меня холодным, очень угрожающим взглядом своих черных глаз. Я легко выдержал его. Ухмыльнулся в ответ, и тогда старший сын Юсуфзы глянул на своего брата. Поджал губы.

До этого момента я никогда не видел самого Юсуфзу. А сейчас готов биться об заклад – возглавлял их группу именно он.

Это был высокий мужчина с пышной и густой окладистой бородой. Он носил одежду, напоминающую ту, в которой пришел Аллах-Дад. Такая же разгрузка украшала его грудь. Да только вместо армейского ремня, талию мужчина, возрастом примерно под пятьдесят, обмотал светлым кушаком, за которым держал большой изогнутый нож.

На голове Юсуфза носил чалму богатой ткани, концом которой, словно шарфом, закрыл шею. Глаза от солнца он защитил узкими солнцезащитными очками.

За его спиной стояли вооруженные бандиты. Однако был среди них один человек, который совершенно не походил на боевика.

Полноватый мужчина в длинной рубахе и скромной жилетке, расстегнутой на объемном животе, тихо стоял у левого плеча Юсуфзы. Кругленькие очки, которые носил он на большом и обрюзгшем короткобородом лице, казались на фоне него еще меньше, чем были на самом деле.

– Захид-Хан Юсуфза приветствует вас, – сказал полный мужчина очень мягким высоковатым голосом.

Забавно, что мужчина говорил на русском почти без акцента.

– И вам здравия желаю, – ответил кисловато майор Филипенко.

– Если вы не сочтете это недостойным, пред началом обмена Захид-Хан хотел бы передать вам небольшой подарок, – проговорил полноватый мужчина и поклонился.

Офицеры переглянулись.

– Покажите прапорщика Вавилова. Остальное подождет, – ответил майор.

– Вавилова? – Шепнул мне Стас, – А как же девчонка? Как же Амина?

– Тихо, – ответил я, сосредоточенно наблюдая за душманами.

Полный мужчина что-то сказал Юсуфзе. Тот кивнул. Проговорил несколько коротких, резких, словно собачий лай, слов на Пушту.

Душманы расступились. Один из них, вышел вперед. Вывел отца Вавилова, все это время стоящего где-то за спинами духов.