Текст книги "Застава, к бою! (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Их наводчик сидел за ДШК и вел огонь по сломленным противникам.

Танк вдруг замер на месте, и наводчик принялся прицельно строчить из пулемета по позициям душманов.

С обратной стороны, метрах в семидесяти я услышал и второй танк. Его башня показалась из-за стен конюшни, но выдвигаться далеко вперед без поддержки пехоты экипаж танка не спешил. Зато открыл пулеметный огонь по отходящим духам. Стал выкашивать отступающих короткими очередями.

Возможно, где-то позади шел и офицерский танк, но в моем поле зрения его не было. Если машина и выдвинулась к нам, то ее прятало от нас здание самой заставы.

Духи, едва завидев подошедшую тяжелую технику, дрогнули. Я видел, как они целыми группами поднимались и, не соблюдая никакого строя, просто бросались наутек.

– Бегут! Бегут, падлы! – Радостно закричал Малюга, оставшийся у правого края дувала.

– Бегут!

– Отходят!

– Бей их!

Погранцы принялись провожать даже не отступающих, а просто бегущих из-под Шамабада духов плотным огнем. Нас поддерживали работавшие по ним пулеметы танков.

– Отходят, – даже как-то удивленно сказал Пуганьков, наблюдая бегство врага, – они отходят…

– А чего ты ожидал? – Спросил я у лейтенанта.

Тот даже вздрогнул от моего голоса. Обернулся.

– Ты отдал приказ, – продолжил я, глядя ему в округлившиеся глаза, – мы его исполнили. И продолжаем исполнять.

Пуганьков вдруг улыбнулся, оглянулся на духов, потом снова на меня. В следующий момент взгляд его сделался растерянным.

– Я… – Начал он несмело, – Вы бы и без меня справились… Тоже мне, наука… Гранатами их распугать… Не приказал бы я, приказал кто-нибудь другой.

– Приказал бы, – без обиняков согласился я, – но ты все же себя пересилил. Справился со своим страхом и поднялся, чтобы направить заставу. Ты себя переломил.

Я хлопнул Пуганькова по плечу. Добавил:

– Вы стали на шаг ближе к тому, чтобы я мог назвать вас готовым к службе на нашей заставе, товарищ лейтенант. Поздравляю.

Пуганьков смутился. Опустил взгляд к земле. Заметив свою фуражку, он вдруг нагнулся за ней. Поднял, отряхнул с нее воду и грязь. Почему-то на несколько мгновений уставился на кокарду. Потом надел.

Снова посмотрел на меня, поджав губы.

– Я… Это… – решился он заговорить, – спасибо, Селихов. Спасибо, Саша… Я и не думал, что ты можешь…

Пуганьков не успел договорить. Все потому, что мы услышали громкий голос Черепанова.

– Да! Так точно, товарищ капитан!

Мы с Пуганьковым почти синхронно обернулись. Черепанов бежал к нам с правого края дувала, неся на плече подсумок с радиостанцией. При этом прапорщик прижимал к уху наушник гарнитуры.

– Принято, Броня-1. Конец связи! – Сказал он, подбежав к нам и стягивая с головы наушники. После он обратился к Пуганькову: – Товарищ лейтенант, противник бежит. Танковый взвод готов наступать. Капитан Жуков просит поддержать танки пехотой.

Внезапно Пуганьков, услышавший доклад прапорщика, переменился в лице. Удивленно вскинул брови.

– Наступать? Что вы имеете в виду, товарищ прапорщик?

– Старшина говорит о контрударе, товарищ лейтенант, – сказал я невозмутимо. – Медлить нельзя. Мы ждем вашего приказания.

Глава 21

Пуганьков уставился на меня удивленным взглядом. Потом глянул и на Черепанова. В глазах прапорщика застыл немой вопрос.

Лейтенант колебался, и я это видел.

Готов поспорить, в этот самый момент Черепанов думал о том, что у меня не вышло переубедить Пуганькова. Что прямо сейчас неопытный лейтенант Миша Пуганьков, замполит с заставы Шамабад, просто пойдет в отказ. Побоится принять такое важное решение.

Пуганьков нам не ответил. Лично нам. Вместо этого он закричал:

– Застава, готовимся к наступлению! Выдавить врага с территории Союза Советских Социалистических республик!

Я глянул на Черепанова. На лице прапорщика отразилось величайшее облегчение. Мне показалось, он даже тихонько выдохнул, но так, чтобы лейтенант Пуганьков сам этого не заметил.

– Танки надо поддержать пехотой, – сказал я, – организовать контрудар. И быстро. Нельзя, чтобы они рассеялись по округе. Нужно прихлопнуть их сегодня, сейчас. Обезопасить эту часть Границы. К тому же они все еще могут что-нибудь предпринять. Не стоит недооценивать врага.

– Что-то предпринять? Новый приступ? – Хмыкнул Черепанов, – да это нужно быть законченным идиотом, чтобы попытаться пойти на нас в четвертый раз.

– Помнится мне, – я глянул на Пуганькова, – товарищ лейтенант говорил о том, что мы имеем дело с радикалами.

Лицо Пуганькова сделалось задумчивым.

– Меня немного инструктировали относительно банды Юсуфзы, – кивнул он и продолжил ученым, несколько менторским тоном, – да, признаки радикализма в их, так сказать, квазиидеологии имеются. Я как-то даже читал методические материалы по личностям главы бандитов и его сыновей. Те, что, конечно, наша разведка передала в пользование Тарану.

Он снова задумался на мгновение. Поднял взгляд к серому небу.

– Если слова Наби правдивы… Если сам Юсуфза и трое из его братьев погибли, а один сидит у нас на Шамабаде, значит, бандой командует этот самый Имран. Я читал, что нрав у него вспыльчивый.

– Если он еще и идиот, могут попытаться снова отковать, – ухмыльнулся Черепанов, задумчиво. – Если, конечно, кто-то за ним пойдет. Ведь такое наступление заведомо будет обречено на провал.

– Они шииты, – продолжил Пуганьков, – в их ответвлении ислама любая смерть во время джихада – почет для моджахеддин. Даже самоубийственная.

– Я говорю не о наступлении, – покачал я головой отрицательно, – хоть на какие-то силы для удара они собрать уже не смогут.

– Тогда о чем? – Приподнял бровь Черепанов.

– О ловушках, товарищ прапорщик, – заглянул я Черепанову в глаза. – Душманы – коварные бойцы. Потому не стоит думать, что мы просто пойдем в контратаку и разгоним их как перепуганное стадо овец.

Пуганьков со Старшиной внезапно сделались очень угрюмыми. Переглянулись. И ничего мне не ответили.

– Ну ладно, товарищи, – сказал я и поправил фуражку, – хватит нам лясы точить. Воевать пора.

* * *

Имран прыгнул в сторону, когда пулеметная очередь принялась вырывать клочки земли почти у него под ногами.

Когда молодой главарь банды упал на землю, воздух с хрипом вышел у него из легких. Он замер. Притворился мертвым на несколько мгновений и стал молить Аллаха, чтобы пулеметчик шурави решил, что уже расправился с ним.

Нет, Имран не боялся смерти, но и так бесславно погибать он тоже не собирался. Быть убитым как простой, самый обычный моджахеддин – недостойно для сына Юсуфзы, в чьих жилах течет древняя знатная кровь.

Имран опасливо поднял голову. Стал оглядываться.

Моджахеддин бежали. Тут и там пытались они как можно скорее покинуть поле боя. Падали, погибали. В панике и с криками бросали оружие, спеша к Пянджу.

Имран сплюнул грязь, почувствовал, как песок неприятно хрустит на зубах. Потом прогорел на выдохе:

– Позор. Позор на ваши головы, трусы…

Выждав еще немного, Имран принялся ползти куда-то вперед, к реке.

Вокруг шумело и хлопало. Оглушительно звучали вражеские выстрелы. Вопили паникующие и умирающие моджахеддин.

Время от времени недалеко от Имрана ложилась шальная пуля. Тогда он пригибал голову, не зная, случайность это, или кто-то заметил его и теперь открыл огонь, чтобы его добить.

Укрытие он нашел быстро. Просто сполз в воронку от разорвавшегося танкового снаряда, которую заприметил еще, когда отступал к берегу. Скатившись вниз, он оказался на ее дне, рядом с каким-то мертвым моджахедом.

Переводя дыхание, Имран перевернулся на спину.

– Нет… Я так не умру, – Прошептал он, – Аллах, дай мне сил погибнуть как подобает истинному моджахеддин. Дай мне сил забрать с собой как можно больше врагов и не посрамить доброе имя своего рода.

Внезапно мертвое тело зашевелилось. Имран вздрогнул, поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело.

Труп оказался совсем не трупом. Это был Хаттаб – один из командиров Имрана, что вел в бой отряды моджахеддин в сегодняшней схватке.

Хаттаб откашлялся. Показал Имрану свое обветренное лицо с грязной бородой. Пакль он потерял в бою, и его черные всклокоченные волосы были мокры от дождя и крови, что стекала Хаттабу прямо на лицо.

– Лучше найди в себе силы жить, молодой господин, – сказал он сипловато.

– Хаттаб! – Имран перевернулся на живот, подполз к Хаттабу.– Ты ранен?

Хаттаб выдохнул. Сморщил нос и улегся боком.

– Не сильно.

– Тогда что ты тут делаешь⁈

Хаттаб поднялся на локте, так, словно бы пытался выглянуть из воронки, однако, для этого она была слишком глубока.

– Перевожу дух, – сказал он, – мой сын, Вафадар… Я хочу найти его, если он жив. Найти и уйти с ним за реку.

Имран быстро сложил в уме два и два. Под командой Хаттаба было больше двадцати пяти человек. Возможно, кто-то из них все еще мог держать оружие.

Следующая мысль, промелькнувшая в голове Имрана, показалась ему блестящей. В одно мгновение он придумал план мести. Жестокий, отчаянный, но такой, что можно было исполнить в сложившихся сейчас обстоятельствах.

– Вафадар погиб, – солгал Имран, – я сам видел, как его расстреляли из пулемета.

Конечно, Имран не то что бы не видел смерти этого человека, он просто не знал Вафадара в лицо. Конечно, ему казалось, что он видел его несколько раз рядом с отцом, однако просто не запомнил этого молодого моджахеда. Но сейчас ему было на это плевать.

Лицо Хаттаба сделалось каменным. Морщины на лбу, под глазами и у губ немолодого моджахеда, будто бы, стали еще глубже. Казалось, новость о смерти сына вмиг состарила воина на добрый десяток лет.

– Ты уверен в этом, Имран? – Хрипло спросил он.

– Я клянусь тебе душой своих братьев, – не повел и бровью Имран, – я сам видел, как он погиб.

Имран вцепился в плечо Хаттаба.

– Видел, как пуля Шурави разорвала его на части.

Глаза старого Хаттаба отчаянно заблестели. Брови угрюмо склонились к переносице.

– Да примет его душу Аллах, – проговорил он тихо.

– Примет, – кивнул Имран, – и все наши души тоже примет. Твои люди… Где они?

– Я… Я… приказал им… – будто в забытье залепетал старый моджахед.

– Хаттаб! – Имран схватил его за ворот куртки, – ты еще можешь отомстить шурави! Отомстить за сына! Я тебе в этом помогу! Пусть наши души и отправятся сегодня к Аллаху, но мы займем достойное место по его правую руку! Еще не наступит время утреннего намаза, а мы уже уйдем, как войны! И заодно отправим в ад столько безбожников, сколько сможем!

– Молодой господин… – Проговорил Хаттаб, и губы его задрожали.

– Я предлагаю тебе осуществить кровную месть! – Перебил его Имран, – Ты пойдешь за мной, Хаттаб? Пойдешь в этот последний бой⁈

Старик поджал губы. Покивал.

– Тогда скажи, где твои люди?

– Я приказал им собраться у берега и ждать тебя. Сам остался здесь, чтобы попытаться найти сына.

– Очень хорошо, – отрывисто кивнул Имран, и взгляд его сделался хищным и опасным – Сколько их?

– Их осталось не более пятнадцати.

– Достаточно, – кивнул Имран, – мы с тобой поведем их в последний бой. Пойдем на неверных и станем убивать их без всякой жалости. Никто и никогда не скажет о сыне Юсуфзы, что он ушел с поля боя, словно трус!

– Ты молод, Имран, – попытался возразить разбитый новостью о гибели сына Хаттаб, – ты можешь еще жить. Твой Джихад не закончен…

Имран посмотрел на старика волком. А потом стал рассказывать старику ложь, которая для самого Имрана будто бы уже и перестала ею быть:

– Шурави отобрали у меня все. Отобрали отца. Отобрали дело всей его жизни. Убили братьев! Что меня ждет там, – он махнул рукой к Пянджу, – за рекой? Забвение? Коварные враги моего отца? Что⁈ Уж лучше остаться тут и отомстить! Так ответь же еще раз, со всей решительностью: ты со мной⁈

– Я с тобой, Имран… – пролепетал Хаттаб. – Но что нам делать? Как отомстить?

Имран перевалился набок, вынул и взвесил в руке старую советскую противотанковую гранату РПГ-43.

– Главное, чтобы ты и твои люди последовали за мной, – злобно улыбнулся Имран, показав свои большие, похожие на конские зубы, – а как отомстить, я тебе расскажу.

* * *

– Из-за брони не выглядывать! – Крикнул я пограничникам, собравшимся за кармой Т-62.

Машина медленно продвигалась вперед. Ее гусеницы скрежетали, размалывая под собой напоенную дождем почву.

Пулемет время от времени грохотал, прогоняя остатки душманской банды на ту сторону Границы.

Мое отделение пограничников следовало за бронемашиной. Мы двигались в две цепочки по одному, ступая точно за гусеницами танка. Все были наготове.

Казалось, такие суровые, даже матеры лица, что окружали меня сейчас, просто не могли принадлежать парням восемнадцати-девятнадцати лет.

– Наша основная задача – прикрыть танки, – командовал я, следуя первым в левой цепочке.

Мы продвигались за танком Симонова, по левому флангу. Посередине следовала офицерская машина капитана Жукова. За ней отделение стрелков во главе с Черепановым. На правом фланге медленно шла третья машина. Стрелков за ней вел Мартынов.

Системщики и Пуганьков остались на Шамабаде. БТР с приданным отделением стрелков продолжали удерживать опорный пункт.

Душманы все еще сопротивлялись. Многие из них, увидев бронемашины, просто кинулись бежать к реке. Офицерский танк сопровождал их отход пулеметным огнем.

Другие все еще пытались сопротивляться.

Первый ужас, после захлебнувшейся атаки сошел с врага, и душманы пытались организоваться в небольшие группы. Они залегали тут и там, старались отстреляться, кидали навстречу танкам гранаты.

Враг пытался восстановить хоть какое-то подобие строя, чтобы уйти живым на сопредельную территорию.

Мы, в свою очередь, держали их на почтительном расстоянии. Вступали в бой с врагом, если замечали, что он оказывался справа или слева от машины. Не давали некоторым отчаянным моджахедам подобраться к нам достаточно близко.

Мало помалу железный вал советских танков выдавливал врага с нашей земли.

Однако уходили не все. Многие духи кидались прочь, рассеивались по берегу советской стороны. Кто-то из них уходил вдоль Пянджа, другие стремились убежать к леску, что виднелся отсюда, чтобы затеряться там и потом попытаться спастись.

Еще долго мы будем разгребать последствия сегодняшнего боя – выискивать нарушителей границы, что по каким-то причинам не смогли скрыться за рекой.

– Не отвлекаться! – Приказал я Малюге, шедшему в правой цепочке.

Погранец ослабил внимание и уставился на изуродованный труп душмана, внезапно появившийся из-под днища танка.

Малюга неразборчиво что-то проговорил, все еще мучаясь с челюстью, и брезгливо переступил тело.

Тела были везде. Они лежали тут и там: у воронок от разорвавшихся гранат, у кустов или складок местности.

Сломленная нами банда явно не спешила уносить погибших с поля боя. Если ночью они и пытались забирать трупы с собой, то теперь просто наплевали на это, стараясь сохранить собственные жизни.

– В оба смотреть! – Крикнул я и дал одиночный в раненного духа, что вдруг выпрыгнул из-за округлого куста колючки и с гранатой рванулся к танку.

Моя пуля рванула ему одежду на груди. Он выгнулся, зажав гранату в грязной высокоподнятой руке и рухнул в грязь.

– В укрытие! – Приказал я.

Все погранцы тут же заступили за профиль танка. Хлопнуло. Осколки РГД-5 защелкали по танковой броне.

– Смотрите в оба! – Продолжил я, – тут могут остаться раненные! Некоторые из них захотят напасть!

Когда мы уже подходили к берегу, я заметил кое-что интересное: труп духа, что оказался на пути офицерского танка, справа от нас, зашевелился и принялся… Отползать.

Казалось бы, что тут удивительного? Раненный душман увидел бронемашину и попытался спастись от ее гусениц. Однако чуйка моя в этот момент просто взвыла. Все потому, что душман совершенно не был похож на раненного или контуженного человека. Слишком шустро двигался. Без труда.

– Внимание! – Крикнул я, – Внимание на тела!

– От зараза! – Вдруг закричал Матузный и вскинул автомат.

Он стоял по правую руку от меня, в той части отделения, что двигалась по следам правой гусеницы танка.

Внезапно в цепочке засуетились и другие пограничники.

– Они встают! – Крикнул кто-то из наших.

Спустя секунду после того, как танк продвинулся на метр вперед, моим глазам открылась картина происходящего.

Душманы притворявшиеся мертвыми справа от нас, просто повскакивали с земли, стали вскидывать автоматы.

«Пытаются взять врасплох, суки» – проскочило у меня в голове.

А потом я увидел их лидера – сына Юсуфзы. Почему я решил, что это именно он?

Молодой душман, одетый в импортную военную форму с ног до головы, поднялся чуть позади остальных моджахедов. Он исступленно заорал что-то на пушту и состроил страшную физиономию.

– Отделение, открыть огонь! – Крикнул я, видя, что дух вскинул к небу руку, вооруженную тяжелой противотанковой гранатой.

В следующее мгновение, по его приказу, еще несколько боевиков изготовили к броску свои гранаты РПГ-43.

Глава 22

Пограничники открыли огонь по моему приказу.

Правая цепочка тут же сориентировалась: кто-то упал в положение лежа, кто-то стрелял с колена. Левая цепь, в которой был я, открыла огонь по духам вслед за ними.

Душманов было не так много. Поднялись человек семь-восемь. Как внезапно началась их атака, также быстро и закончилась.

Отправляя во врагов одиночные с расстояния едва ли десяти метров, я наблюдал, как пули рвут им одежду. Как те, кому досталась не одна и не две наши пули, исступлённо раскидывают руки, теряют оружие и противотанковые гранаты, заваливаются на землю.

Резкий вал нашего автоматного огня вмиг уничтожил всех, кто пытался хоть как-то сопротивляться.

Когда все закончилось, я холодно проговорил поотставшему от танка подразделению:

– Тут все. Идем дальше.

Пограничники снова построились за Т-62.

Когда и я тоже хотел занять сове место, заметил новое движение. Несколько раненых духов из тех, кто пытался закидать наш танк гранатами, недобитые, медленно зашевелились.

Я выглянул из-за брони, чтобы оценить обстановку по фронту.

Чем глубже продвигались машины, тем слабее было сопротивление духов. Они просто разбегались, почти не пытаясь отстреливаться.

Когда мы отбили их последнюю атаку – то переломили наступающим хребет. А теперь танки просто топтали любую их волю к дальнейшему сопротивлению.

«Шамабад будет и дальше стоять, – пронеслось у меня в голове в этот момент, – я смог. У меня получилось все исправить. Получилось пустить историю по новому пути».

За этой мыслью пришли и вопросы: а что еще я переиначил в ходе времени своим поступком? Чему еще суждено теперь случиться? К чему приведут меня мои же решения и действия? Ведь те, кому суждено было умирать в прошлой моей жизни, теперь будут жить. А те, кто жили – погибли.

Стерпит ли мироздание такую мою наглость? А может быть, оно дало мне второй шанс именно для того, чтобы я мог многое изменить? Чтобы события этой кровавой войны пошли иным путем?

Много времени на раздумья у меня не было, и потому я решил твердо и четко: чтобы ни случилось дальше, я с этим справлюсь. Уж если я смог предотвратить гибель Шамабада, преодолею и любые другие препятствия, что подкинет мне жизнь.

– Малюга! – Позвал я.

– Я!

– Как у тебя обстановка?

Пограничник, медленно следовавший за танком, на мгновение выглянул из-за брони, чтобы посмотреть, что твориться справа.

– Бегут, – пережевывая слова, сказал он, – духи отходят.

– Хорошо. Двое добровольцев, за мной! – Крикнул я.

Сосредоточенные погранцы стали переглядываться. Потом идти вызвались Матузный, и Миша Солодов.

– Хорошо! Остальным – продолжать выполнять боевую задачу!

Втроем мы подотстали от основной группы. Это было почти безопасно. Ведь я оценил ситуацию по фронту, перед танками, и понял, что мы можем выйти из-за брони.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, как бронемашина медленно продвигается вперед, а погранцы следуют за ней, бдительно наблюдая за каждым действием отступающих духов.

– Задача такая, – начал я, когда мы втроем присели на колено, – среди тех, кто на нас напали сейчас, есть живые. Нужно с ними разобраться.

– Добивать будем? – С мрачным удивлением спросил Солодов.

– Только если окажут сопротивление. Среди них был главарь банды. Нужно убедиться, что он больше не станет безобразничать. Потому давайте за мной. Следите за раненными. Задача опасная. Они все еще могут попытаться напасть.

Погранцы отрапортовали «есть», и мы втроем поднялись. Пригнувшись, двинулись к только что уничтоженной группе душманов, поглядывая за фронтом.

Перед носом танков еще стреляли. Пулеметы боевых машин не прекращали гнать духов, а те нерешительно отстреливались. И все же, с каждым метром, что проходила танковая цепь, бой отползал от нас все дальше.

– Проверять всех! Они могут притворяться мертвыми! – Скомандовал я.

Мы вошли туда, где среди уже умерших, лежали и те духи, которые пытались на нас напасть. Большинство, судя по ранениям и правда были мертвы.

Матузный наткнулся на одного раненного в шею духа. Опустился к нему.

– У меня тут живой! – Крикнул он.

– Не отходи далеко, – приказал я Мише Солодову и хлопнул его по плечу.

– Есть!

Мы опустились у еще живого духа. Тот уставился на Матузного бешеными глазами. Хрепел, зажимая рану в шее.

– Ему уже ничем не помочь, – констатировал я.

Дух попытался вдохнуть, хрипло втянул воздух, да так и не выдохнул. Глаза его остекленели.

Мы пошли дальше. Я выискивал среди остальных погибших именно вожака. К слову, я готов был поклясться, что видел, где он упал, сраженный чьей-то пулей, но когда мы подобрались к тому месту, тела я не наше. Зато нашел еще одного пока что живого духа.

Это был старик. Очередь разворотила ему живот, и он просто медленно и тихо умирал, глядя в небо. Когда мы к нему приблизились и опустились рядом, он посмотрел мне прямо в глаза.

Обветренное, испещренное морщинами лицо душмана был безмятежным. Он просто внимательно изучал меня взглядом. Его предсмертную агонию выдавала только рывками поднимавшаяся и опускавшаяся грудь.

– Что с ним делать? – Спросил Миша Солодов, и лицо его сделалось скорбным.

– Интересно, а сколько наших, советских солдат, этот гад убил? – Спросил Матузный.

Никто ему не ответил. Тогда пограничник добавил:

– Давайте его дострелим, чтоб не мучился.

С этими словами он даже поднял автомат. Душман вдруг вздрогнул и перевел взгляд на Матузного.

Я положил руку пограничнику на цевье. Заставил опустить его оружие.

– Кем бы ни был враг, – сказал я, – смерть надо уважать. Пусть уйдет спокойно.

Матузный поджал губы.

– Интересно, а наших он достреливал? – Спросил он угрюмо. – А головы нашим резал?

– Эти люди – считай первобытные, – глянул я на Матузного строго, – в племенах живут. В суевериях. А ты – советский человек. Ты не должен быть как они.

Матузный, глядевший мне в глаза, недовольно отвернулся. Потом устроился поудобнее на колене.

Когда я снова посмотрел на духа, он был уже мертв. Даже успел прикрыть глаза, прежде чем испустил дух.

– Тоже мародер, – мрачно заметил Матузный, кивая душману на руку, которую он устроил себе на груди.

На запястье погибшего покоились советские часы «Электроника». Их затертый корпус вымазала кровь, а на дисплее появилась трещина.

Илья Матузный потянулся к телу, чтобы снять часы. Я его остановил. Пограничник ничего мне не ответил, только удивленно на меня уставился.

– Не трогай, – сказал я холодно.

– Он же их снял с кого-то из наших, – Недовольно сказал Матузный.

– Может, и снял. А мы обирать трупы не будем.

– А у пленных мы все советское отобрали, – возразил Илья.

– Мы не будем обирать трупы, – повторил я с нажимом.

Матузный засопел. Отстранился от мертвого. Мы встали, чтобы продолжить свой путь.

Когда двинулись дальше, я заприметил чуть-чуть в отдаление от других трупов еще одно тело. Повел пограничников туда. Когда заметил, что Матузный подотстал, окликнул его:

– Быстрее!

Тот, торопливо возясь в подсумке, побежал за нами.

Я быстро прикинул два и два. Понял, что сделал Матузный, но ситуация не позволяла устроить ему разбор полетов прямо сейчас. Тогда я решил, что поучу пограничника уму-разуму, когда все закончится.

Командира духов, этого Имрана мы нашли в добром десятке метров от того места, где погибли все, кого он поднял в последнюю свою атаку.

Раненый дух, видимо, полз, стараясь уйти от нас, но потом выбился из сил. Я даже не сразу понял, что он жив.

Я узнал Имрана по его «понтовой» в отличие от других душманов форме. Он лежал на животе, спрятав голову в предплечьях.

– Вот он. Всем держать ухо востро, – сказал я и теперь сам поднял автомат.

– Да он, видать, мертвый, – тихо сказал Миша, держа лежащего духа на мушке.

– Живой, – отрезал я.

Все потому, что я заметил, как душман глубоко дышал, как опускалась и поднималась его спина, когда грудная клетка расширялась с каждым вдохом. Да только теперь хитрый сукин сын затих. Задержал дыхание и притворился мертвым.

Мы медленно подошли к нему, окружили с трех сторон.

– Эй, – позвал я его, – я знаю, что ты живой.

Имран, ожидаемо, никак не отреагировал.

Тогда я вздохнул и пнул его по бедру. В этот момент дух вздрогнул и зашевелился. Зыркнул на меня через плечо.

Я удивился тому, насколько молод был этот Имран. Наби сложно было дать больше двадцати лет. Этому – больше двадцати пяти.

У Имрана было очень грубое, даже отталкивающее лицо: округлое, украшенное маленькими темными и очень злыми глазами, крупным горбатым носом и большими губами. Черные, пушистые брови его срослись к переносице. Редковатая черная и короткая борода оказалась вымазана грязью.

Я направил на него автомат. Кивнул стволом, приказывая ему перевернуться. Имран подобрал руки под грудь. Сделал вид, что с трудом пытается перелечь на спину. Тогда я его поторопил:

– Быстрее!

Вдруг Имран резко перевернулся. В руках его мелькнула истертая зеленоватая рубашка гранаты Ф-1.

Злобно уставившись на меня, он схватился за чеку. Замер.

Матузный с Солодовым аж подпрыгнули, нервно засуетились, держа духа на мушке и кидая мне вопросительные взгляды.

Я не дрогнул. Не сводя с Имрана своего АК, холодно проговорил:

– Ну, давай.

Вряд ли душман знал русский язык. Вряд ли мог разобрать мои слова. Тем не менее он все прекрасно понял по решительному моему взгляду. Я не собирался отступать. А еще хотел взять его живым.

– Саша⁈ Он нас всех подорвет! – Занервничал Матузный.

– Надо его кончать, пока чеку не сдернул! – Добавил Солодов.

– Всем сохранять спокойствие.

Миша Солодов, сам того не зная, подчеркнул ключевой момент в действиях духа. Именно ту самую причину, по которой моей пули все еще не было в упрямом лбу Имрана.

Он не дернул чеку.

Если бы хотел убить нас, он бы сделал это еще мгновение назад. У него была возможность привести гранату в боевое положение, оставив ее держаться от взрыва на одной только скобе. Но он этого не сделал. Не сделал, потому что струсил.

Через его злой, решительный взгляд, который он в меня вперил, я рассмотрел страх смерти.

Мальчишка, несмотря на все его действия, не решался погибнуть. Он просто испугался. Испугался своей смерти в моем лице.

– Храбришься, – сказал я холодно, осознавая, что он не понимает моей речи, – храбришься перед своими бойцами. Хочешь впечатлить их. Показать, какой ты отчаянный командир. Но когда дело доходит до по-настоящему решительного поступка – пасуешь.

Имран, будто уловив мой посыл, оскалился, показал кривоватые и очень большие зубы. Руки его, сжимающие гранату и чеку, затряслись.

Он и истекал кровью. Я заметил у него на бедре, плече и справа на боку кровавые пятна от ран. Время было отнюдь не на стороне душмана.

– Давай, – проговорил я, добавив голосу стали.

Имран вдруг быстро-быстро задышал. Потом стиснул гранату в руках. Погранцы вздрогнули, даже отпрянули на полшага.

Боковым зрением я видел, как дрожит автомат в руках Матузного.

Имран не решился. Он отпустил чеку и бессильно уронил руки вдоль тела. Запрокинув голову, прикрыл глаза. Сдался.

Солодов торопливо подлез к духу и отобрал гранату с чекой, что так и осталась на месте.

– Саша! Да что на тебя нашло⁈ – Вдруг крикнул мне перепуганный Матузный, – а если бы он всех нас взорвал к чертям собачьим⁈

– Саша знал, что он не решится, – поднимаясь от духа, ответил ему Миша Солодов. – Вот он и не решился.

– Знал⁈ Да откуда ему было знать⁈ – Глянул на меня Матузный.

Я ему не ответил. Вместо этого приказал:

– Миша, поищи у него ИПП. Перевяжем его, чтобы не скопытился раньше времени.

– Зачем перевязывать? – Не понял Матузный и даже с удивлением посмотрел на меня. Вскинул брови.

– Чтобы задержать, – ответил вместо меня Миша и снова опустился к душману.

Он стал хлопать его по карманам. Вытащил ПМ, который тот носил в кобуре. Достал длинный кинжал на поясе. Потом принялся искать перевязочный пакет.

Тот уже совершенно не сопротивлялся пограничнику. Лицо Имрана сделалось каменным. По его пустым глазам я видел, что он сломлен. И я понимал, почему – он не выдержал свою собственную проверку характера.

В решающий момент он просто не смог дернуть чеку. Струсил. Не сумел подорвать себя и нас вместе с собой. Не хватило решимости. Так часто бывает у молодых людей – рисуешься перед другими, но в решающий момент отступаешь. Так случилось и с Имраном.

Пока Солодов обыскивал сына Юсуфзы, я отвел в сторонку Матузного.

– Отдай, – сказал я ему холодно.

Матузный выпучил на меня глаза.

– Что… отдать?

– Не прикидывайся дураком. Я видел, что ты сятнул часы с того душмана.

– Я? – Погранец растерялся, – да ты че, Саша, ты сказал не трогать, я и не трогал…

– Не свисти, – покачал я головой. – Я знаю, что ты их взял.

Илья поджал губы. Зрачки его карих глаз быстро забегали. Он явно судорожно соображал, что же мне ответить. Потом выдал самый неудачный вариант:

– Саш, да я не брал!

Я молча протянул ему руку. Посмотрел на него так сурово, что он просто не решался заглянуть мне в глаза хоть на мгновение.

– Я… Ну… – залепетал он, потом осекся и вздохнул. Угрюмо продолжил: – Они с наших снимают что хотят. А это и вовсе советские часы! Так что считай, я их возвращаю на Родину…

– В моем отделении мародерства не будет, Илья. Точка.

Матузный сделал недовольное лицо. Потом сунул руку в карман и достал «Электронику». Отдал мне.

Я осмотрел часы. Несмотря на то что их экран треснул, часы все еще работали.

– И что ты с ними делать будешь? – Спросил Матузный ворчливо.

Тогда я просто отвернулся, замахнулся и запустил часы куда подальше.

– Вот что.

Матузный грустно засопел.

– Мужики! – Крикнул вдруг Миша Солодов. – У него ИПП нету!

Я обернулся к нему. Достал свой пакет.

– Лады. Сейчас мы его перевяжем. А потом и свяжем. Доставим на Шамабад. Думаю, нашей разведке этот душманенок пригодится.

* * *

Трое пленных духов, которых взяли на берегу, топали к Шамабаду с закинутыми за голову руками. Мартынов, Сагдиев и Семипалов вели их под конвоем.