Текст книги "Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 5 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 13

Первый раз я очнулся в просторном багажном отделении их машины. Голова страшно болела, а мысли путались. Ныла порезанная нога. Я не мог собраться, и казалось, что все вокруг – один сплошной беспокойный сон. В салоне разговаривали. Болтали иногда на русском, иногда по-своему. Но подслушать ничего я не смог, потому что просто отключился.

В следующий раз я очнулся в новом месте. Открыл глаза, потому что луч света, проходивший сквозь щель в деревянных стенах, нагрел мне глаза, красным пробился сквозь веки.

Я не сразу додумался, что привязан. Голова еще гудела. Сначала, неловко пошевелившись, я почувствовал боль в ноге. Потом понял, что сильно болит лицо. И только в последнюю очередь, я ощутил, как веревки натирают запястья.

С трудом разлепив глаза, я проморгался. Потом увидел, что сижу на земляном полу какого-то сарая. Во рту кляп, руки связаны за спиной и прилажены к вкопанному в землю деревянному столбу, служившему углом для сарая. Сарай был дырявым и невысоким. Сбитый из деревянных дощечек, он пропускал тонкие лучики света сквозь свои щели.

Внутри валялся какой-то хлам: сломанный велосипед, гнилые матрасы, котелки и железная посуда, старые газеты, отсыревшие книги. Пахло земляной пылью, но воздух был прохладным. Тут гуляли сквозняки.

Я быстро понял, что меня охраняют. За небольшой деревянной дверью кто-то топтался. Я понял это сначала по лучам пробивавшегося света, которые то и дело заслоняло чужое тело. Потом за дверью закряхтели, харкнув, сплюнули.

Видать, я где-то за городом. Скорее всего, какая-то станица или хуторок, где обосновались боевики. Видимо, они заняли тут какую-то хатенку.

По прохладному воздуху я догадался, что сейчас утро. Значит, я всю ночь просидел у них в плену.

Ноги затекли, и я попытался переместить их в более удобное положение, застонал от боли, когда двинул раненой ногой. Тем не менее я заметил, что меня перевязали, чтобы я не терял крови. Надо же. На месте не убили. Значит, решают, что со мной делать дальше.

Очень хотелось пить, однако, поблизости не было ни намека на воду.

Так, что мы имеем? Ситуация – хреновей некуда. Я в плену у чеченов, но хотя бы Вадим смог уйти. Если он свяжется со своей группой, расскажет, что случилось, был шанс, что меня вызволят. Однако надеяться только на них я не мог. Нужно было что-то предпринять.

Я попытался подвигать веревкой, чтобы понять, можно ли ее перетереть о столб. Вверх и вниз она практически не перемещалась. Возможно, ее продели в щели и завязали с обратной стороны, на внешней стене сарая. Хотя сказать точно я не мог. Сидел я очень тесно, вплотную к столбу, и это серьезно сковывало движения. Все же, кривясь от боли, я попытался подвигать путами из стороны в сторону. Веревка с противным хрустом задвигалась. М-да… Это будет непросто. Однако вода точит камень. Если у меня будет достаточно времени, я смогу перетереть ее.

Поняв это, я стал шарить взглядом вокруг. Искать, есть ли тут что-нибудь потяжелее. Что-нибудь такое, что можно было бы использовать как оружие. Из подходящего на глаза мне попались только ржавые вилы без черенка, валявшиеся в соседнем углу. М-да…

Я принял более удобное положение. Стал двигать веревку туда-сюда. Она едва шевелилась, но я почувствовал, что за две минуты работы путы заходили чуть свободнее. Правда, к этому времени я уже натер себе запястья. Ну да делать нечего. Я просто продолжил.

Затих, только когда за дверью грюкнули чем-то металлическим. Видимо, вынули железный крюк из петли, чтобы открыть ее. Потом шаркнуло дерево. Так. Тут есть еще и засов.

Дверца распахнулась, и яркий свет ударил в глаза, немного ослепив меня. Я сощурился, но зрение почти сразу привыкло. Внутрь заглянул чеченец с окладистой широкой бородой. Оружия при нем я заметил не сразу.

У него было полноватое, строгое лицо, широкие щеки и маленькие черные глаза. Он носил кепку на коротких темно-русых волосах, и одет был в армейские штаны и серую тонкую рубаху, с подкатанными рукавами. Портупею с кобурой я заметил у него на бедре в последнюю очередь. Я понял, что это тот самый, что стрелял в Вадима, когда разведчик бежал к лесу.

– Очнулся, – проговорил он совершенно чисто, без характерных для чеченцев интонаций.

Ответить я ему не мог, и только поднял взгляд, глянул исподлобья.

– Что, не боишься? – Хмыкнул он.

Я просто продолжал сверлить чечена взглядом.

– Не боишься, – протянул боевик и захлопнул дверь.

Снаружи раздались приглушенные разговоры. Разобрать их я не смог. Через полминуты все стихло. Я прислушался, а потом медленно, чтобы не вызвать подозрений, стал перетирать веревку дальше.

Минут через сорок к часовому у дверей подошел кто-то новый.

– Ну что он там? – Раздался за дверью спокойный, высоковатый мужской голос.

Ему ответили, но я не разобрал что. Потом дверь стали отпирать и распахнули. Внутрь заглянули двое мужчин: бородатый и еще один. Новым был тот самый лидер чеченов, который вел их на речном берегу. Оба уставились на меня, и лидер, пригнувшись, вошел. Дверь за ним тут же закрыли.

Теперь, без бронежилета и оружия, он не выглядел таким уж грузным. Невысокий, но крепкий мужчина далеко за сорок носил армейские штаны и серую, закатанную на руках кофту. Его горбоносое лицо украшала аккуратная черная борода. На лысой голове виднелся темный налет отрастающих волос.

Оберегая голову от потолочных балок, он приблизился. Посмотрел на меня свысока. Потянувшись сзади, за пояс, достал мой наган, сел на корточки.

– А ты крепкий, – проговорил он на удивление мягким голосом. – Один не побоялся вступиться за товарища, а? С ружьем да наганом на взвод вооруженных бойцов попер. Отчаянный. У меня таких любят. Уважают. Тебя мои тоже зауважали. Все, кроме Зелимхана. Он на тебя очень злиться. Ну оно и понятно, – мужчина стал разглядывать наган. – Его в рукопашной мало кто мог одолеть. А ты, вот, одолел. Глупости, конечно, но Зелимхан считает, что ты его унизил. Опозорил в глазах всех наших воинов. Очень хочет отрезать тебе голову. А я вот, пока думаю, стоит ли ему разрешить это сделать.

Я слушал внимательно, не отводил взгляда от темных крупных глаз мужчины.

– М-да… Задача. – выдохнул он. – Давай-ка, задам я тебе пару вопросов. И оттого, что ты на них мне ответишь, будет зависеть мое решение. Ну как, согласен?

Боевик немного подождал, видимо, ожидая от меня какого-то ответа, но не дождавшись, продолжил.

– Ладно. Кричать и звать на помощь ты не будешь. Я таких, как ты, видел. И убивал. Потому иди-ка сюда.

Он приблизился, стал развязывать узел у меня на затылке, потом сорвал тряпку, которая заполняла мне рот. Дал продышаться.

– Ну так что? Жить хочешь? – Улыбнулся он, будто бы совсем по-доброму.

– Какая разница? Раз уже это решать не мне, – проговорил я, чувствуя, что веревка за спиной заходила намного свободнее, чем раньше.

– И верно, – он вздохнул. – Ну, знаешь что? Нам бы хотелось, чтобы ты хотел жить.

– Хотите за меня денег, – проговорил я.

– Догадливый, – он улыбнулся. – А может, и чего посерьезнее. Если на то будет воля Аллаха.

Мужчина замолчал, продолжая улыбаться.

– Как тебя зовут? – Спросил он вдруг.

Тогда я смекнул, что, если чечен почувствует выгоду, почувствует, что с меня можно что-нибудь стрясти, я смогу потянуть время. Пожить еще немного и придумать, как выбраться. А может быть, подоспеет Тургулаев. Правда, на это надеяться было глупо. Всегда лучше в первую очередь рассчитывать на себя.

– Вадим, – солгал я.

– А меня Алим. Алим Исмаилович, – снова улыбнулся он.

Сказал ли он мне правду, понять было нельзя. Да и какой смысл сейчас об этом думать?

– Не скажу, что рад знакомству, – проговорил я.

– Скажи, Вадим, – продолжал Алим Исмаилович. – А что ты делал там, на берегу реки? Почему решил ввязаться в перестрелку?

– Охотился, – проговорил я. – Услышал стрельбу. Увидел, что человек в беде. И решил прийти на помощь.

– Как благородно, – сказал он с едва уловимым сомнением в голосе.

– Мой дед воевал в Великой отечественной, – заглянул я ему в глаза. – Отец – в Афгане. А до этого в Чехословакии был. По-другому я не могу. Так уж воспитали.

– Отец у тебя живой?

– Да.

– Чем занимается?

– Бизнесмен, – снова солгал я.

– Богатый, наверное, – показал он в улыбке немного щербатый рот.

– Не жалуюсь.

– Значит, того человека, которого ты так отчаянно бросился защищать, ты не знал?

– Нет.

– Ладно, – Алим встал. – Пить хочешь?

Я не ответил, но при словах о воде, сглотнул вязкую слюну.

– Вижу, хочешь. Смотри, Вадим. Не очень я доверяю твоим словам. Особенно про того человека. Посиди-ка тут еще чуть-чуть. Может, передумаешь. Тогда получишь воды.

Потом чеченец ушел, а я принялся дальше работать над веревкой.

Вернулся он часа через три, ближе к полудню. Я почувствовал голод и жажду, но пока что терпеть их не представляло особого труда. А вот с запястьями все было неважно. Грубая, витая веревка терзала кожу, но останавливаться я не собирался. Правда, приходилось быть аккуратным, чтобы не вызвать подозрений лишними звуками. А веревка, иной раз сильно хрустела, растираясь о древесину.

Когда за дверью началось копошение, я замер. Прислонился ближе к своему столбу. Алим снова вошел в сарай. В руках он нес мятый ковшик с водой. При виде этого я снова сглотнул. Сейчас мне показалось, что горло ужасно сухое. Тело требовало воды.

– Ну как ты тут? Удобно? – Проговорил он приблизившись. – На улице жарко, а тут хорошо. Сквозняк, прохлада. Хочешь воды?

Он опустился, показал мне чистую воду в ковшике.

– Ну что, не передумал? – Спросил он, когда я не ответил. – Мы ждали совсем других людей. Местную молодежь. Но на берегу появился тот, на пятерке Жигулей. А еще ты. Не хочешь рассказать, кто вы такие? Тогда и напьешься, и наешься.

– Я сказал, кто я. Я охотник, – покачал я головой. – А того, кого вы обстреляли, я не знаю.

– Угу, – покивал Алим. – Ну ладно. Что ж.

Чеченец посмотрел в воду. Потом стал сладко пить ее. Я видел, как его тонкий кадык ходил туда-сюда при каждом глотке.

Напившись, он утерся.

– Холодненькая. Красота в такую жару. Я тебе тут немного оставил. Хочешь?

– Нет, – проговорил я.

Мужчина хмыкнул, а потом вылил остатки мне под ноги.

– Ну не хочешь, не надо.

Он встал.

– Ладно, по-хорошему ты не хочешь. Ночью тебя увезут отсюда. Мы будем пытать тебя, пока ты не признаешься, кто под нас копает. А ты признаешься. Зелимхан просился, чтобы я разрешил ему взяться за тебя, но я пока отказал ему. Он парень горячий. Убьет еще тебя ненароком. А ты нам нужен живой. Ты наш козырь, Вадим. Но если будешь упираться, может, я и передумаю. Дам свободу нашему Зелимхану.

Веревка была прочной и жесткой, тем не менее, я чувствовал, как она истончилась, как ее разорванные волокна путались в пальцах. К вечеру пилить ее стало тяжело из-за боли в запястьях, и я начал делать перерывы, чтобы перевести дух.

Пока я сидел внутри, понял, что чечены тут не обосновались. За весь день я слышал, как во двор несколько раз заезжала и почти сразу уезжала машина. На территории, по всей видимости, было не так много людей: два или три боевика. Они менялись, охраняя меня, и время от времени заглядывали внутрь, чтобы проверить, как я тут. Это постоянно были одни и те же люди.

Когда дверь раскрывалась, у меня было несколько мгновений, чтобы рассмотреть, что же на улице. Впрочем, ничего особенного там не было. Просто запущенный станичный дворик, правда, безлюдный. Это были неплохие условия для побега. При условии определенной удачи, конечно.

Тем не менее, я решил дождаться темноты, опасаясь, что за мной могут начать погоню при свете дня. С раненой ногой мне далеко не уйти. Вот только нужно было успеть до того, как чечены придут забрать меня на пытки.

Когда стемнело, я стал работать упорнее. Веревку я почти осилил, и оставалось немного. Усердно работая, я даже не чувствовал боли в руках. Кисти просто онемели, а я продолжал тереть и тереть веревку о дерево.

Когда снаружи, у двери, снова раздались голоса, я притих. Чечены обсуждали что-то на своем. Приглушенные звуки речи доносились до моего уха, и у меня появилось неприятное предчувствие. Возможно, сейчас меня решат вывезти отсюда. Тогда я попытался разорвать веревку насилу, но ничего не вышло. Я принялся пилить ее дальше, чувствуя, как она поддается все охотнее.

Потом разговоры затихли. Я понял, что снаружи остался один боевик. Услышал, как удаляется второй.

Когда я снова принялся работать, щелкнул дверной крючок. Дверь медленно, со скрипом в петлях отварилась. Внутрь заглянули.

В темноте я не мог разобрать, кто именно это был. Некто зашел внутрь, закрыл за собой вход в сарайчик. Темная, крупная фигура двинулась ко мне.

– С-сабака… – протянул моложавый, но низковатый голос. – Нашел я тебя, дьявол.

Он стал на почтительном расстоянии, и привыкшие к тьме глаза различили гостя. Это был тот самый Зелимхан. Именно его я отделал в лесу. Лицо его представляло собой одну сплошную опухоль. Рану на щеке стягивали грубые стежки швов. Он приблизился еще, опустился ко мне, щелкнул зажигалкой.

– Пес, – с отвращением прошипел он, когда огонек осветил его раненое лицо. Я увидел, что побил его даже сильнее, чем думал.

Зелимхан говорил с характерным акцентом, будто бы съедая буквы русского языка.

– Щас я тебя, пса, резать буду, как скотину, – проговорил он и достал из мягких кожаных ножен, болтавшихся между ног, длинную финку на пухлой рукояти. – Скажу, что ты сбежать хотел, и пришлось тебя заколоть.

– Да? – хмыкнул я, чувствуя, как последние нити веревки лопнули за спиной, освобождая руки. – А старший тебе разрешил? Заругает же. Так что не лезь, мальчик. Иди рожу лечи.

– Пес…– прошипел он снова и схватил меня за грудки, занес нож, чтобы распороть мне живот.

Я среагировал мгновенно. Вскинув руки, схватил его за запястье. В этот момент он вздрогнул от неожиданности, но успел ударить ножом.

Глава 14

Я почувствовал острую боль, когда лезвие вонзилось в мое тело. Физиономия Зелимхана была озлобленной, словно принадлежало какому-то животному. Он с торжеством в глазах смотрел мне в лицо, однако это выражение быстро сменилось на другое, на выражение недоумения и резкого удивления.

Он опустил глаза. Я тоже глянул вниз на секунду. Клинок застрял у меня в ладони второй, пустой руки, когда я машинально попытался защититься от удара. Лезвие финки пробило ее на сквозь, но я все равно сжал его вооруженный кулак. Острие ножа застыло в пяти сантиметрах от моего живота.

– С-собака… – Протянул Зелимхан удивленно.

Собравшись силами, я пнул его здоровой ногой в колено, на которое опирался боевик. Он тут же завалился набок, потянул меня за собой. Оба мы оказались лежащими на земле. Стали пинаться ногами, стараясь оттолкнуть друг друга. Быстрым движением он вырвал нож из моей кисти, попытался ударить, но я блокировал предплечьем. Нож застыл на весу. Лезвие задрожало в его напряженной руке.

Он попытался опустить его, чтобы вогнать не сбоку, как планировал, а снизу, мне под ребра. Я почувствовал, как его предплечье скользит по-моему. Когда оно сорвалось, я схватил Зелимхана пониже локтя, стараясь не дать чечену, зарезать меня.

Зелимхан попытался ударить головой мне в лицо, но не достал, только резко кивнул. Я тут же уперся здоровой рукой ему в подбородок. Что было сил, стал толкать голову врага в сторону, неестественно запрокидывая назад. Нажал ему на локоть, отодвигая руку с ножом как можно дальше от себя.

Так мы и застыли, стараясь пересилить друг друга. Сколько мы так пролежали, я сказать толком и не мог. Напряжение в мышцах и желание победить чечена, выжить, заняло весь мой разум.

Зелимхан тихо замычал от натуги, напрягся сильнее, и я почувствовал, как нож приблизился к моему животу.

Ладонь, которой я давил ему на подбородок, вспотела от напряжения. Лицо боевика тоже покрылось испариной, и я почувствовал, как пальцы соскальзывают на его губы, потом, как упираются в нос Зелимхана. От боли он снова, сквозь зубы, замычал. Как только рука оказалась на лице, я нащупал пальцами глаза, нажал изо всех сил. Стон чечена перерос в тихий крик. На миг Зелимхан ослабил нажим, и это позволило мне схватить боевика за запястье.

Изо всех сил я дернул. Стукнуло. Это его вооруженная рука ударилась о доски стены сарая. Боевик не выдержал боли в раненной еще с прошлой нашей драки руке. Пальцы ослабли, и я ударил еще раз.

Нож упал на землю. И это стало неожиданностью для Зелимхана. Видимо, он запаниковал, а потом засуетился. Я перехватил инициативу и оказался сверху.

– Э… Э! – Попытался он крикнуть, но я тут же зажал ему рот. Чечен вцепился мне в одежду, зашарил руками у шеи, попытался схватить за лицо, но все безуспешно.

Тогда я сделал то, что не закончил в прошлый раз – сцепив пальцы на горле, стал душить боевика.

– Убью тебя… Зарежу… – Прохрипел он, когда еще мог разговаривать.

Я давил и давил, чувствуя, как слабеет мой враг. Зелимхан же, стал запоздало шарить по земле, ища нож. Потом он перестал сопротивляться, но я не отпустил. Боевик потерял сознание, и только тогда я разжал хватку. Опустившись, послушал, дышит ли Зелимхан. Он не дышал.

Медленно встав, я осмотрел раненую руку. Оторвав рукав своей футболки, я порвал его на лоскут, перевязал ладонь. Потом нагнулся подобрать нож. Забрав его, медленно, устало выпрямился. Прислушался. Где-то громко играл сверчок. Снаружи было тихо. Сгорбившись от усталости, и чтобы не задеть потолочные перекрытия темечком, я направился к выходу.

* * *

В этот момент, где-то под Армавиром

Так, значит, это тот самый Механик? – Спросил старший Лейтенант Семен Минаев.

Носком батинка он легонько тронул ногу мертвеца, лежавшего у раскопанной ямы, на пустыре, где Минаев и его люди встретились с мясуховскими.

Мертвый мужчина оказался довольно молодым, не старше сорока. Крепкий, он лежал на животе, лицом вниз. Тельняшка, которую он носил перед смертью, задралась до самой груди, обнажив волосатую, под светом фонарей спину.

– Ну, – проговорил один из мясуховских. – Сын одного местного механика. У того свой гараж был. Тачки ремонтировал. Ну а сынка, видать, не устраивала такая работа.

– Сам он тренером работал, – вклинился второй, который курил у гниловатой копейки, освещающей пространство вокруг ямы. – Работал в станице Красной, в спортшколе. Сколотил себе, хе, банду из местных, мать их спортсменов.

Минаев украдкой кисловато скривился, осматривая труп. Оглянулся на двоих своих людей, без движения стоящих у него за спиной.

И он, и его люди, были десантниками из роты, располагавшейся в Майкопской воинской части.

Все эти бандитские разборки казались Минаеву каким-то мелким копошением блох, и потому ему не очень понравилось, что Корастелев приказал ехать в Армавир и искать тут Руслана с Адамом. Однако приказ есть приказ. Ничего не поделать. Особенно в нынешних обстоятельствах, когда благополучие самого Минаева целиком и полностью зависимо от «бизнеса» полковника.

– А что его отец? – Спросил Минаев.

– Хлопнули. Кинулся на нас с ружьем, – пожал плечами мясуховкий. – Банда разбежалась, как только мы этого Механика грохнули. Ну и ладно. Слелюки х#евы. Решили, что могут по-крупному играть. Ну и доигрались. А с вашими-то че? Че они к Горелому не пришли?

– Пропали, – буркнул Минаев.

Мясуховский нахмурился, поджал губы.

– Че, мож, мусарнулись?

– Это наша проблема, – холодно ответил Минаев. – Сами разберемся. А вот наш уговор все еще в силе. Оружие, кстати, мы привезли. Мы с вашими главными все обсудили. Просто поможете передать стволы заказчику и получите свою долю.

– Ну да, дело серьезное, – Криво ухмыльнулся мясуховский. – Тут, иной раз, толкаешь фраеру какому-нибудь левый ствол и то очкуешь, что он тебе в спину пальнет. А тут ваще.

На бестолковое замечание бандита Минаев никак не отреагировал.

– Короче, у него в хате, куда мы наведались, – посерьезнел бандос, – надыбали кое-какие ваши стволы. Главный распорядился вернуть вам. Ну, чисто в качестве жеста, так сказать, доброй воли.

– Можете оставить себе, – сухо проговорил Минаев. – С нас достаточно, что эта падла, что пушки наши сожгла, дохлая лежит.

Промолчавший бандит только закивал. Потом крикнул своим:

– Лады, пацаны. Давайте этого прокопаем. Ну че, вы, погнали?

Бандит приблизился к Минаеву, протянул руку для прощального рукопожатия.

– Погнали, – ответил тот холодно, но руку все же пожал.

Потом он направился к своим. Все вместе они сели в свою желтую лупоглазую копейку.

– Сержант, – шепнул Минаеву один из его бойцов, невысокий, но коренастый, по имени Федя. – А че ты им не расскажешь, что Адам того? Они город лучше знают. Вон, Механика этого выследили, наказали. Мож помогут и Руслана найти?

Минаев не ответил, потер большой шрам на подбородке, который оставила ему одна из многочисленных афганских рукопашных, которые часто происходили в тамошних горах. У Минаева уже давно образовалась странная привычка трогать шрам, когда он нервничал. И это была самая безобидная из особенностей его личности, появившихся после войны.

– Полковник сказал, лишнего мясуховским не болтать, – проговорил он.

– Ну, – подхватил второй, полноватый, но крепкий мужик по имени Саша Чентимиров, – если мясуховские поймут, что под нас кто-то, возможно, копает, точно с дела сольются. А щас они нужны. Адама-то, менты нашли.

– Отставить разговорчики, – угрюмо бросил Минаев. – У нас завтра еще много работы. В присутствие этих, – он кивнул на бандосов, закапывавших Механика, – вообще ни о чем таком не болтать. Поняли?

– Угу… – промычал Федя.

– Поняли, Сеня, – вздохнул Чентимиров. – Поняли.

* * *

Прильнув к двери, я прислушался. Все также было тихо, только спокойный ветер шумел на улице, в кронах деревьев. Да стрекотал уже знакомый мне сверчок где-то в огородах. Приоткрыв дверь, я выглянул.

В темноте, освещенный одним только светом в оконцах старой хаты, меня встретил заросший двор. Сарай находился позади хаты, на некотором расстоянии. По обе стороны участок окружал забор из неотесанных деревянных столбов и рабицы. Черные в ночи бревна ограды возвышались над сеткой и темнели, похожие на хищные кривые зубы чудовища.

Двор был узкий, и почти все пространство тут занимала низенькая хата с крышей из древней черепицы. Покосившееся жилище подпирали сзади толстые бревна.

Кто бы ни остался тут, он сидел внутри хатенки. Тихо прикрыв за собой дверь, я медленно пошел к саманной стене, припал к ней. Потом заглянул дальше, во двор. Спереди ограды и вовсе не было.

Оглянувшись вокруг, я понял, что хата стоит на отшибе, отделенная от остальных строений хуторка протяженными огородами и густой рощицей. Только за ней, вдали, виднелись огоньки чужих окон.

Где-то сзади, там, где за моим сараем развернулся широкий огород, залаял пес. Когда я уже было хотел бежать огородами, услышал, как со скрипом распахнулось окошко сбоку. Там заговорили по-русски:

– А че там, Зелимхан, не убьет этого? Может, сходить проверить? – Раздался хрипловатый низкий голос одного из боевиков.

– Не захочет, – добавился к нему второй. – побоится Алима.

Потом голос добавил что-то не по-русски. Тем не менее речь боевиков звучала довольно чисто. Возможно, это были отставные офицеры советской армии, вернувшиеся в Чечню, когда в союзе начался бардак.

– Да кто его знает? Ты же видел, как эта драка в лесу по его самолюбию ударила. Зря его и остальную молодежь Алим в город отпустил.

– Ну ты ж знаешь, Була, какая бывает молодежь. Пар им надо выпустить. Ни то, начинаются у них между собой ссоры. Да и видишь, как все обернулось? Возможно, что-нибудь и вытянем с этого русского.

– Зелимхан очень горячий. Помнишь, как он дома чужаков, русских этих, резал? Без жалости. Воин, одним словом. Да только себя он в руках держать не умеет. Как бы какую глупость ни сделал. Пойду гляну лучше. А вообще, конечно, тут им всем не место. Только не в России. Таким, как Зелимхан, дома надо быть. Землю свою защищать.

– Ну ни че, Була. Завтра оружие заберем и уедем.

Значит, сделка еще не состоялась… Но состоится уже завтра. Когда? Где? Узнать бы. Может, что еще интересного мне расскажут?

– Главное, чтобы все хорошо прошло. Если командир прав, и нас местные органы пасут, проблем не оберешься. Да и место меня смущает. Очень уж просто на этом мехтоку засаду на нас организовать.

– Да кому мы нужны? – отвечал второй чечен Буле. – Алим уже не в первый раз тут стволы покупает. Местные другим заняты. Им до нас дела нету. Может, еще денег заработаем, если этого удастся продать.

На миг голоса притихли. Боевики все еще продолжали разговаривать, но разобрать уже было ничего нельзя, возможно, ушли в другую комнату.

Я глянул назад. Сделал шаг к огородам, в сторону сарая. Внезапно дверь хаты со скрипом отворилась, я припал к стене. Затих.

Кто-то вышел наружу, отхаркнув, сплюнул. Когда чечен отправился назад, к сараю, я просто вжался в стену под подпоркой из толстого бревна. Он, не замечая меня, прошел мимо. Я успел увидеть, что это был тот, бородатый, что охранял меня утром.

Несколько мгновений я готовился напасть на него, думая, что он вот-вот войдет в сарай, но, когда боевик прошагал мимо и стал отливать рядом со старой постройкой, я покрался вдоль стены, к правой от меня части хаты, чтобы спрятаться за углом.

Чечен громко зевнул, не замечая меня. Я же медленно пошел у стенки, пригнулся под горящим тут окном, торопливо пошел вперед, к фасаду. Слева от меня пригнулся заборчик из рабицы, но я не рискнул бежать огородами, опасаясь, что бородач меня заметит.

Когда я уже добрался до фасада, услышал звук двигателя. Их Ниссан прикатил ко двору, освещая все вокруг фарами. Я тут же спрятался за стеной, услышал, как машина вкатилась во двор. Двигатель оставили работать и захлопали дверьми.

Видимо, это приехал Алим, причем не один. Медленно выглянув, я увидел, как у машины стоят трое приехавших только что боевиков в штатском. С ними был Алим. Чечены о чем-то разговаривали. Спустя полминуты к ним подошел и бородач. Он был совершенно спокойным, и я решил, что он не успел заглянуть внутрь сарая, решив, видимо, что там, со мной Зелимхан.

Перекинувшись несколькими словами, которых я не расслышал, с вновь прибывшими, бородач повел остальных к сараю. Они приехали за мной, чтобы увезти куда-то на пытки.

– Сейчас или никогда, – прошептал я себе под нос.

Когда боевики скрылись за хатой, я выждал полминуты и бросился к их машине. Нырнув через пассажирскую дверь в салон, я тут же пересел за руль.

– Э? – Услышал я с заднего сидения.

Обернулся. Там сидел молодой чечен, тот самый, которого подстрелил Вадим. Чечен тут же заорал что-то по-нерусски, а потом принялся бороться с пистолетом, сидевшим у него где-то за поясом.