Текст книги "Моя Оборона! Лихие 90-е (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Кончайте там, – глянул он нас с Косым. Потом взгляд его на удивление живых глаз коснулся меня. – Это были вы?

– Мы, – кивнул я.

Кулым был худым и низкорослым. Однако совершенно точно он не родился таковым. Изможденная его фигура стала результатом преклонного возраста. У Кулыма было треугольное морщинистое лицо, испещренное оспинами и старческими пятнами, по-стариковски крупный нос. Белые волосы, открывающие лысину спереди, на затылке были слегка отросшими.

Носил Кулым светлый деловой костюм и черную рубашку с серебряным узором на воротнике. На необычно, для такого сложения, больших морщинистых ладонях пальцы блестели перстнями.

– Проходите, пацаны, – хрипло сказал он, открывая дверь в свой кабинет. – Переговорим.

– У Седого к тебе послание, – выступил вперед Косой. – Это срочно.

Кулым посмотрел на него, сузив глаза. На удивление светлые и ясные, полные интеллектом, они будто бы не подходили такому старому лицу.

– Если такое срочное, что ж он сам не пришел?

– Неотложные дела, Марат Игоревич.

– Значит, не такое и срочное, – сухо ответил Кулым. – Ну, пацаны? Что стоите?

Женя встал, бросил на меня озабоченный взгляд. Потом пошел в кабинет. Я потопал следом. Прежде чем дверь за нами закрылась, я успел оглянуться и увидеть лицо Косого. Зрачок полумертвого газа дрожал, а на смугловатом лице выступил бронзовый румянец. Губы под усами сжались добела. Косой был в бешенстве.

Кабинет Кулыма больше напоминал библиотеку и совершенно не вписывался в общий интерьер остального Грааля. Это место пылало вычурной, почти цыганской роскошью: мебель красного дерева, красное дерево на стенах, золотые статуэтки в нишах книжных шкафов, старинные книги, соседствующие рядом с ними.

Кулым разместился за массивным столом, который казался большеватым для усыхающего старика. Нас пригласили сесть в удобные кожаные кресла.

– Марина исчезла шесть часов назад, – начал Кулым, когда мы поздоровались и познакомились. – Утром, как обычно, мой человек отвез ее в институт, а забрать уже не смог. Марина исчезла в перерыве между занятиями. Эти ушлепки как-то умудрились похитить ее прямо со двора института.

Голос Кулыма звучал тихо и хрипло, но был басовитым и низким.

– Я отправил своих людей искать ее почти сразу, как узнал, что случилось. И они не смогли найти. Тогда объясните, как вы, сука, умудрились вытащить ее из граблей Михалыча?

Договорив, Кулым вытащил из кармана пиджака пейджер, который я отдал набриалиненному парню. Стал мять его в больших пальцах.

Мы с Женей переглянулись.

– В общем, так было дело, – сказал я и повел рассказ обо всем, что случилось с того момента, как я перепутал третий подъезд с шестым.

Кулым слушал внимательно и не прерывал. Он опустил голову немного вперед, чтобы, казалось, не нагружать глаза лишней информацией, а только слушать. Однако у старика мог быть просто слабый слух.

– Складно базаришь, – откинулся он на кресло, когда я закончил. – Очень складно. Не подкопаешься. Да и докапываться, если честно, не хочется. Вы, ребятки, вдвоем сработали лучше, чем десяток моих пацанов. Хвалю.

– Ну, тут всю работу Витя сделал, – монотонно проговорил Женя. – Я так был. На подхвате.

Кулым зыркнул на меня.

– Да ладно тебе, Жень, – отмахнулся я.

– Кремень ты, пацан, – качнул головой Кулым. – Таких щас хер встретишь. Молодец. Значит так. Я привык хорошо платить за хорошую работу.

Он нагнулся боком, открыл дверцу своего стола. Я услышал, как затрещал замок сейфа, скрипнула дверца.

– Вот, – он бросил на стол пачку зелени. – Тут шесть кусков. За то, что Марину доставили невредимой.

В следующее мгновение к одной пачке добавилась другая.

– А это еще шесть, за информацию. – Кулым показал сжатый в крупных пальцах пейджер.

Мы с Женей снова переглянулись. Я встал и подошел к столу. Молча взял деньги.

– Можете идти, – отпустил нас Кулым. – У вас там какие-то дела были. Да? Надеюсь, бабки компенсируют затраченное время.

Попрощавшись, мы пошли, было к выходу, но старик остановил:

– Слышь, пацаны. А вам работа не нужна? Мне б такие как вы пригодились.

– Извините, – обернулся я. – У нас правило с бандитами не работать.

Кулым хмыкнул, а потом хрипло рассмеялся.

– Ну да. Знаю-знаю. Седой мне уже рассказывал.

Женя удивленно поднял брови, посмотрел на меня. Я же не удивился. Кулым понял, кто мы такие еще, когда мы с Женей ему представились.

– Я ценю людей, которые не отрекаются от своих принципов ради денег. Давайте, пацаны. – Добавил Кулым.

* * *

– Это было невежливо с твоей стороны, Марат Игоревич, – сказал Косой, – заставлять человека, у которого к тебе важное дело, ждать.

– А я и не заставлял. Парней сразу принял. А. Или ты о себе, Косой?

Когда Кулым назвал Вячеслава по прозвищу, глаз его нервно вздрогнул. Сам же Косой почувствовал при этом холодную злость к Кулыму, но внешне никак ее не проявил, однако он подозревал, что глаз сдал его и в этот раз.

«Надо носить повязку, – подумал он. – Да не… Черт с ним. Как-то это несерьезно, что ли.»

– О себе, Марат Игоревич.

– Ну, их дело мне показалось важнее. Ну ладно, давай. Выкладывай, с чем они тебя прислали?

Косой поудобнее устроился в кресле, сложил руки на широкие мягкие подлокотники.

– Нас не устраивает, что твориться между вами и Старостаничными. Армавир уже переделили, а мы еле-еле отмахнулись от терок с Мясуховскими. Новых разборок никто не хочет.

– Ну так и я не хочу, – развел руками Кулым. – Но, знаешь ли, Слава, иногда то, что мы хотим, не совпадает с тем, что происходит вокруг.

– Михалыч взъелся на вас из-за долга Иосифа. Сына вашего, – холодно ответил Косой. – Вы можете закончить все одним махом. Заплатите Михалычу всю сумму, что проиграл ему Иосиф в карты.

– Хер ему на рыло, твоему Михалычу. Я отрекся от сына, от этого мудилы и не отвечаю за то, что он там делает. Пусть хоть сдохнет. Пусть Михалыч его зароет, мне побоку. Но денег от меня он не получит. Особенно сейчас.

Кулым кинул Косому пейджер, который принес ему Летов. Косой всмотрелся в зеленый экранчик, прочел сообщение.

– М-да. Печально. – Заключил он. – Тогда вдвойне разумней будет откупиться.

– Прогнешься один раз, – зло ответил Кулым, – тебя будут постоянно загибать. Хрен им на рыло, еще раз говорю.

– Что ж. Тогда я хочу передать вам вот что, – Косой встал и вернул Кулыму пейджер. – Раз уж не хотите платить, то ваши терки с Михалычем это только ваши терки с Михалычем. Так решили Иван Павлович, Максим Сергеевич и Петр Петрович. Они не позволят втянуть себя, и вы останетесь один на один с пацанами со Старой Станицы.

– Очкуете, – улыбнулся Кулым. – Разжирели на Армавирских харчах и очкуете жирок подрастерять. А кто вас на эти армавирские харчи привел? Кто вам свет в будку провел?

– Это все, что я хотел вам передать. До свидания, Марат Игоревич.

Серый встал и сделал вид, что уходит из кабинета, однако, это была только показуха, потому что у него на языке крутился еще один вопрос.

– Да, кстати, Марат Игоревич.

– М-м-м?

– А что от вас хотели эти двое?

* * *

– Ну? – Спросил Ефимка, – И что будем делать с деньгами?

Ефим, Степаныч и я сидели за небольшим столиком на кухне в Ефимкиной квартире. Женя курил у открытой форточки. По всей кухне тянуло холодным сквозняком и легким запахом дешёвого табака, но никто не обращал на это особого внимания.

– Стартовый капитал есть, – сказал я. – На первое время хватит.

Вспомнив про мой выигрыш в бильярд, я вынул из кармана и кинул к деньгам еще те полторы тысячи.

– Нужно оформить предприятие, найти юриста, который займется документами, найти помещение и найти где взять лицензии, – сказал я. – Но сначала обсудить, почему не задалось с Шелестовым.

Все молчали, угрюмо смотрели на деньги.

– За эти деньги мы хотя бы никому должны не останемся, – буркнул Женя, выдыхая дым в холодное стекло окна.

– Слушайте, мужики, – заозирался на нас Ефимка. – А мож попробуем на этих бабках еще заработать?

– Как заработать? – Женька потушил окурок в банке из-под армейской тушенки, заинтересовавшись, подошел к столу.

Ефим разулыбался тому, что всех так заинтересовала эта идея. Всех кроме меня. Бесшабашность Ефима настораживала, и я решил, что он предложит что-то не надежное. Хотя с чем черт не шутит?

– А вот щас я вам расскажу, – сказал Ефим.

Глава 10

С этими словами Ефим вышел из кухни. В жилой комнате зашуршало. Фима капался в каких-то бумажках.

– И че он там выдумал? – Спросил Женя, присаживаясь на место Ефима.

– Думаю, ничего хорошего, – проворчал Степаныч. Потом глянул на меня суровым взглядом. – Вить, честно говоря, эта твоя затея с охранным агентством и сначала была для меня сомнительным делом, но сейчас, когда с Сашкой Шелестовым и Злобиным так получилось, кажется мне, что и начинать не стоит.

– Почему ж не стоит? – Сказал я. – Деньги есть. Куй, пока горячо.

– Нервотрепки много, – покачал головой Степаныч. – Бегай туда-сюда, договоры заключай, возись с документами, лицензиями, оружием, в конце концов. А сколько станет бумажной волокиты? Мы, я считаю, и сейчас не самым плохим делом заняты. На жизнь хватает, а что еще надо?

Егор Степанович Елизаров являлся человеком сугубо советским и слабо себе представлял, что же такое весь этот ваш бизнес. Степаныч был в прошлом солдатом. В молодости служил он десантником и оказался в одном из двух воздушно-десантных полков, что высадились в Кабуле двадцать пятого декабря тысяча девятьсот семьдесят девятого года. Мой отец, однополчанином, служил тогда с ним.

Потом долгие военные действия, ранение, комиссование. Несмотря ни на что, Степаныч остался крепким мужиком. Он имел неплохие связи в армии и даже в некоторых спецподразделениях, но, в конце концов, нашел себя в нарождающимся охранном бизнесе. Хотя в полной мере то, чем он занимался, сложно было назвать бизнесом.

Однако, Стеааныча это вполне устраивало. Возраст давал о себе знать, да и на воротах Степанычу стоять было уже как-то не по чину. Потому организовался он со своими друзьями, по началу, вот такое занятное дело: защищать бизнес в Армавире и Новокубанском районе в целом, от рэкетирских налетов братков.

Обычно проходило все это по такой схеме: в гости к бизнесмену заваливались братки и предлагали свою помощь. Если хозяин заведения сомневался, его настойчиво убеждали, что помощь бандосов ему очень нужна (на этом этапе братки обычно били витрины, ломали мебель, запугивали сотрудников). Ну и после этого хозяину часто давалось время подумать.

Тогда и можно было обратиться к Степанычу. Он собирал людей, большинство из которых состояли в действующих спецподразделениях российской армии, и вся эта внушительная толпа, в день, назначенный бандюками, являлась в заведение, и, что называется, занимала его.

Бандиты, чаще всего небольшие, только сколоченные группировки, возвращались к потенциальному «клиенту» и очень удивлялись, видя там целый набор суровых бандитских, как они думали, а на деле солдатских, рожь.

Обычно все кончалось словами: «А че ж вы не сказали, что у вас крыша есть?» И посмирневшие братки скромно удалились. Удалялся и Степаныч со своими людьми. При этом и он, и солдаты получали неплохую шабашку. Так и жили.

Степанычу, дети у которого давно выросли, а жены уже не было, хватало на жизнь, и к большему он особо не стремился. Новое принимал тоже очень тяжело.

К слову, я был знаком со Степанычем с детства, а когда переехал в город учиться, он за мной присматривал, часто появлялся в спортзале политеха, где занимался я. Степаныч взял шефство и над потерянными после войны, по его мнению, Женей и Ефимом.

Хороший он был мужик, этот Степаныч, трудолюбивый. Был только один момент: Степаныч считал, что все это его «предприятие» и так прекрасно работает, и делать для его развития больше ничего не нужно. По сути же, «предприятие» представляло собой компанию людей по интересам, собирающихся по зову Степаныча и разбегающихся, когда себя исчерпал.

Я, будучи еще молодым, не опытным, но амбициозным увидел в этом потенциал, однако, чтобы раскрыть его, нужно было упорядочить работу, легализовать ее. Мы вчетвером могли бы запустить работу Обороны: у меня было понимание, как организовать это дело; Женя имел контакты со многими бизнесменами по всему городу – потенциальными клиентами. Ему часто приходилось стоять на воротах то тут, то там. Ефим был исполнительным, а его старшая сестра-бухгалтер сидела без работы. Степаныч же мог обеспечить приток сотрудников. Имя у него было, и среди афганских ветеранов Степаныча знали и уважали.

Оборона задумывалась мной как учреждение, основанное на армейской дисциплине, настоящем боевом опыте и бесстрашии ветеранов-афганцев, а потом и чеченцев перед организованными преступными группами нынешней России.

В девяносто пятом, когда агентство у нас отобрали, мы активно разрабатывали проект по так называемому «снятию крыш» с бизнесменов нашего города. Этому проекту никогда не суждено было воплотиться в жизнь. По крайней мере, в моей прошлой жизни.

У меня ушло много времени на то, чтобы уговорить Степаныча на открытие Обороны. Теперь я видел, как старик потихоньку сдавал назад. Нельзя было этого допустить.

– Что еще надо? – Повторил Степаныч.

– Тебе хватает на жизнь, а твоим детям? – Спросил я. – Сын у тебя в Краснодаре живет. Ему помощь от тебя не нужна? Поверь, Степаныч, охранный бизнес в ближайшие годы развернется во всей красе. Посмотри на «Боярд», на московский «Алекс», на питерский «Скат» в конце концов. В нашем городе ничего подобного нет, и мы будем первыми. Рынок будет расти, а вместе с ним и мы.

На лице Жени играло озабоченное выражение. Он водил взглядом от меня к Степанычу, как бы выжидая, какой же аргумент приведет в следующий момент старый солдат.

– Весь этот бизнес… Я до сих пор ума не приложу, как этим всем заниматься, с какой стороны подойти. Да и стар я, силы не.

– Степаныч, – я развел руками Женя. – Стар? А кто вывел на прошлой неделе двух гопарей из Казачка, когда те стали приставать к официантам? Да ты еще крепкий мужик!

– Слишком все поменялось, – вздохнул Степаныч. – В союзе за все эти вещи, что мы собираемся сейчас делать, грозил срок. Подумать только! Бизнес, да еще охранный! А тут, ты, Витя, выходит, подбиваешь меня на такое дело, что у меня и в голове не укладывается. Сложно, слишком сложно. Неправильность у меня какая-то в душе по этому поводу присутствует.

– Знаешь, Степаныч, – я улыбнулся. – Будь Союз на месте, и не нужны бы были все эти частные охранные фирмы. Я бы работал себе инженером на Армавирском машиностроительном, ты бы получал нормальную офицерскую пенсию. А Женьку с Ефимом государство не оставило бы на произвол судьбы. Я был бы рад, если бы все могло так получиться. Мало кто хочет в этом мире крутиться и выживать. Все хотят просто жить. Но время сейчас такое, что просто жить уже не выйдет. Ты либо идешь в ногу с чем-то новым, даже если оно, это новое, тебе не нравится, либо остаешься на обочине жизни. А может быть даже помираешь. Помирать из нас никто не хочет. Но в будущем Оборона поможет многим: и нам, и другим людям.

– Это верно, – буркнул Женя. – Помирать рано. Мне еще жениться надо.

Степаныч смотрел на меня с сомнением. Потом с хрустом почесал седую щетину.

– С волками жить – по-волчьи выть, – проговорил он.

– Наступят и другие, более спокойные времена, – сказал я.

– Это откуда ж ты знаешь? – Хмыкнул Степаныч.

«Знаю, – хотел я ответить, – я видел эти времена. Я там жил.»

Однако вместо этих слов я произнес другие:

– Я в это верю.

Женя со Степанычем переглянулись. Во флегматичных обычно глазах, по сути, молодого еще Жени горело выражение, которое можно было бы назвать надеждой. Степаныч при этом только вздохнул.

– Ладно уж. Уже согласился. Может, ты и прав, Витя. Может, оно так, и лучше будет.

– Будет, – подтвердил я.

Тут на кухню вернулся Ефим.

– Простите мужики, что так долго. Все никак найти не мог.

Фима принес свежий выпуск газеты Спорт Экспресс. Бросил перед нами.

– Смотрите, – опершись о стол, он склонился над газетой. Упер руку в бок. – В этом месяце у нас три игры. Можно поставить, и тогда…

– Ставки? Да ты че, сдурел? – Возразил тут же Степаныч. – Че, деньги за так собрался раздавать?

– Да почему за так⁈ – Обиделся Фима. – Я ж разбираюсь! Точно знаю, куда ставить надо, чтобы выиграть!

– Ага. На вот, – Степаныч потряс стопкой долларов. – Бери, в окно выкидывай. Что так, что сяк, а разницы никакой.

– Ну как я сам не догадался, что он решил учудить? – Хмыкнул Женя. – Ефим с осени на ставках играет.

– И че? Много выиграл?

Степаныч посмотрел на парня с претензией во взгляде. Фима смутился.

– Ну… Пока немного, но выигрыши у меня были.

– И сколько же? Два? Три раза? Сколько выиграл? Триста рублей? – Спросил Степаныч.

– Кажется, два, – равнодушно сказал Женя. – Он меня заколебал этими своими ставками тогда. Весь день ходил и рассказывал, какой он молодец. Даже Ленку пытался на свидание позвать. Все рассказывал, что скоро разбогатеет.

– А мож и разбогатею! Не ну а что такого-то?

Обиженный Фима забрал газету, и в этот момент у меня как раз возникла одна интересная мысль.

– Ефим, дай-ка её.

Поникший Фима протянул мне свежий номер, и я развернул его на странице с анонсами. В этом месяце и правда будут разыграны несколько матчей: тринадцатого, семнадцатого и двадцать первого февраля. В двух из трех матчей Россия играла с США, в одном с Сальвадором.

– Коэффициенты будут высокие, – буркнул Фима.

Я хмыкнул, возродил в памяти смутные воспоминания о том времени, когда Ефим увлекся ставками. На протяжении девяносто третьего и половины девяносто четвертого он активно профукивал деньги в кассе кинотеатра Марс – первой и единственной букмекерской кассе Армавира.

Проигрывал Фима почти всегда, хотя и был уверен, что точно вот сейчас, на следующей игре, заработает хорошие деньги. Как всегда, не зарабатывал. Однако в редкие моменты судьба ему улыбалась и тогда о его победе знали все. Буквально все. Ефим надоедал окружающим так, что деваться было некуда.

Одна из таких ставок мне запомнилась довольно ярко: США – Россия двадцать первое февраля. Все потому, что в тот день Фима выиграл и превратил пятьдесят долларов в полторы тысячи. В победном угаре он запил так, что мы с Женей искали его потом где-то в Майкопе.

– Все думали, наши победят! Вот все! – Кричал тогда все еще пьяный Фима. – Первый матч на тебе! Победили – один ноль в пользу наших! Второй, бабах, победили – два один! А третий! Эх! Вот, видит бог, поставил бы на победу – продул! А я на ничью, и вот тебе ничья!

Хорошо, что к концу девяносто четвертого он прекратил все это дело со ставками. Оборона затянула его в водоворот работы, и Фиме стало просто не до этого. А потом и вовсе его интерес к азартным играм окончательно пропал.

– Ничья, – прошептал я, прогоняя воспоминания.

– Чего? – Поднял на меня глаза от газеты Степаныч.

– Да так, ничего. Поставить хочешь? – Спросил я у Ефима.

– Ага. Тут и тут против наших, а на последний матч на ничью.

– А че эт ты против? – Сузил глаза Женя. – Че, не патриот?

– Э! – Обиделся Фима. – Ты че, шибко в футболе шаришь? А я вот шарю. Наши в такой форме, что америкосов им никогда не выиграть, вот увидишь! Но в последнем матче, думаю, будет все ж ничья.

Я хмыкнул. Взял полторы тысячи, что выиграл у Косого. Отсчитал триста долларов и отдал их удивленному этим Жене. Еще триста Степанычу, триста Ефиму. Триста себе.

– Эт че? – Спросил Женя.

– Деньги.

– Я вижу, что не крышки от бутылок. А зачем?

– Возьмите, – сказал я. – Это на жизнь оставим. Десятку забери, Степаныч, в свой сейф.

Я отсчитал с обеих пачек по тысяче долларов, оставил лежать перед собой. Остальную десятку подвинул Степанычу и тот, покосившись на иностранные деньги с какой-то советской неприязнью, все же взял их, сунул в карман.

– А остальное? – Спросил он.

– Тут две шестьсот. – Ответил я, смешивая отсчитанные деньги в стопку.

– И куда их?

Хмыкнув, я передал эти деньги ошалевшему Фиме.

– Поставим. Слишком большая сумма вызовет много лишнего внимания. Попробуем ограничиться этим.

Женя ничего не сказал, а только встал из-за стола и нервно закурил у окна.

– Витя, – Степаныч сузил глаза, внимательно заглянул мне в лицо. – Ты пьяный? Или под наркотой?

– Ни то и не другое, – рассмеялся я. – Просто мне кажется, что в этот раз Фиме повезет.

– Я даже знаю, как поставить! – Возбудился Фима. – Полторы тысячи на первый матч, потом…

– Нет, Ефим, – перебил я его. – Поставишь на один-единственный матч, тот, что пройдет двадцать первого. Всю сумму. Поставишь так, как ты и хотел. На ничью.

– Ну, Вить, твои деньги, профукивай их так, как сам считаешь правильным, – крякнул Степаныч. – Но, когда Фимка все просадит, что б я от тебя ни одного слова жалобы не слышал.

Женя снова громко затянулся, также громко выпустил дым.

– Да не, Вить, давай лучше я сам поставлю. Я знаю как… – Запротестовал Фима.

– Ну лады. Давай деньги обратно.

Я протянул Фиме ладонь.

– Это зачем? – прижал он к груди пачку.

Не ответив, я только посмотрел на него испепеляюще-суровым взглядом.

– Ну… Ну ладно, ладно. Поставлю, как ты просишь.

– Смотри мне. Я тебе доверяю, Ефим. И надеюсь, что ты меня не обманешь.

Фима стал таким серьезным, будто присутствовал на похоронах кого-нибудь из генсеков партии. Кивнув, он спрятал деньги в карман. Я знал, что Ефим не обманет. Пусть и был он глуповатым, бесшабашным и неорганизованным, но за своих стоял горой. Иначе не оказался бы в костяке Обороны.

– А с чего ты решил, что именно эта ставка сыграет? – Спросил Женя, туша бычок в банке.

– Предчувствие, – пожал я плечами.

Женя не возражал, а только растерянно вздохнул и вернулся за стол.

Тогда, наконец, пошел разговор по поводу того, что случилось с нашей сделкой со Злобиным.

– Я решил, что иметь дело со Злобиным опасно, – говорил я. – Он пытается отвязаться от Черемушек, но у него не выйдет, это уже видно. И тогда все наши долги перед ним могут легко стать долгами перед пацанами с Черемушек. Оглянуться не успеем, как мы на таком счетчике, что не выпутаться.

Остальные слушали молча. Женя выглядел безэмоциональным, но внимательным. Степаныч поджал тонкие губы. Ефим слушал с видом школьника, внимающего учителю.

– Когда я поговорил об этом с Шелестовым, – продолжал я, – он вспылил и проболтался, что работает с Черемушками.

Конечно, все было не совсем так, однако, мне нужно было что-то придумать, чтобы объяснить все мужикам более-менее понятно. Не мог же я сказать, что прожил целую жизнь, потеряв всех их в войне за Оборону, а вместе с ними половину здоровья и способность ходить? Тогда Степаныч точно обвинит меня в том, что я поехал крышей.

– Он мне сразу не нравился, этот Шелестов, – сказал Степаныч. – С самого начала не нравился. Слишком уж он хотел всем показаться хорошеньким. У таких часто за душой одна гниль бывает.

– Ну не знаю, – возразил Женя. – Я знаком с Саней давно, и он никогда не показывал себя с говницой. Простой скромный парень, вроде хороший.

– Да это тебе только так показалось. Если он связался с бандюганами, значит, всегда был червивый, просто негде было себя проявить, – выдал неожиданно умную мысль Фима, и все даже наградили его удивленными взглядами.

– Верно, Ефим. Я тоже так думаю, – кивнул я. – А теперь вот проявил. И я думаю, не пресеки мы это в зародыше, ой какими плохими последствиями все обернулось бы.

– Ладно, – вздохнул Степаныч. – Что сделано, то сделано. Деньги у нас, благодаря Вите, есть. Давайте, работайте. Я в эту бумажную херню не полезу. Но если иная помощь будет нужна – всегда на связи.

– Ниче, Степаныч, – я улыбнулся. – Как и всегда, самую скучную часть работы я возьму на себя.

На этом мы и порешили, разошлись по домам.

В понедельник мне предстояло продижурить свою смену в Элладе, простоять там на воротах. Смена начиналась в девять вечера, а до этого почти весь день я был свободен.

Потому привычным делом, решил я вернуться в политех, в свой родной зал. Тогда, а вернее, уже сейчас, я стабильно занимался здесь три раза в неделю.

В эти времена, времена простых людей, сюда мог войти кто угодно. Пускали как студентов института, так и тех, кто просто хотел позаниматься. Меня же, кроме всего прочего, там еще и хорошо знали. Как никак, два последних года обучения именно я был заведующим в спортзале.

На тренировку с железом я приехал к десяти утра. В это время зал был пуст от студентов, но не от остальных желающих позаниматься. Просторный, наполненный старыми грубыми тренажерами, он представлял собой именно одну из тех самых подвальных качалок, из которых в свое время выходили чемпионы по пауэрлифтингу и бодибилдингу.

Вот только теперь, в эти беспокойные времена, большинство подобных мест выпускало крепких, подготовленных к жестким противостояниям парней, которые находили себя среди многочисленных молодежных и не очень банд города. Точно то же самое происходило и со спортзалом политеха.

Проходя по коридору с деревянными красными полами и белеными стенами, я вспоминал, как в молодости не раз видел в стенах своего зала спортивных парней, которых не пускал потом в Элладу или любое другое кафе Армавира. Которых позже видел среди местных братков.

Несколько раз мне даже встречались, как я потом узнал, воры в законе, решившие поработать над своей физической формой. Тогда я не удивился этому. В девяностые годы такие штуки были будто бы в порядке вещей.

Переодевшись в раздевалке, я взял свои вещи с собой, от греха подальше, и отправился в спортзал. Там уже тренировались несколько парней, и сначала мне показалось, будто я никого из них не знаю.

Поздоровавшись с каждым за руку, я расположил свои вещи на деревянном, крашеном белым подоконнике. Принялся разминаться привычной с детства школьной гимнастикой. Самой эффективной, на мой взгляд.

– Ну че, Вить? Че надумал? – Спросил у меня вдруг один из парней, с которыми я поздоровался минуту назад.

Он обратился ко мне вежливо. Подождал, пока я не закончу разминку.

– Че надумал? – Спросил я.

Парень лет двадцати был невысоким, но поджарым, с развитыми, жилистыми мышцами дворового пацана и суровым не по годам лицом. Короткие волосы его, несмотря на небольшую длину были почти черными. Он утер пот со лба, и я увидел его сбитые костяшки пальцев.

– Ну как же? Не хочешь к нам?

Я на миг задумался, внутренне судорожно стал перебирать в голове воспоминания: старые и не очень. В один момент меня прострелило узнаванием. Старое воспоминание нечетким пятном проснулось в разуме.

– Да не, Марат. Спасибо за предложение, но я откажусь. Я не вступаю ни в чьи группировки.

– Я Игнат, – улыбнулся он, показав сколотый зуб.

Игнат, Марат… Ненадежная память подвела. Еще бы, попробуй сохранить воспоминания больше, чем тридцатилетней давности.

– Да, Игнат.

– Ну и зря, – сказал он, все еще улыбаясь, и пошел вслед за мной к стойке жима лежа. – Я, когда с пацанами стал ходить, почувствовал, будто у меня настоящая семья появилась. Мы все друг за друга горой. Да и жизнь стала как-то налаживаться. Деньги хоть стали водиться.

Тогда я смутно вспомнил, что именно я знал об этом Игнате. Он тренировался в нашем спортзале около двух лет. Пошел в качалку, как только окончил детский дом. Общались мы с ним неплохо. Простой как три копейки парень, хоть и был немного наивным и добрым, постоять за себя умел.

Работал Игнат где-то на промзоне, пока не совершил, наверное, самую главную свою ошибку – связался с какой-то моложавой братвой. Как я узнал потом, это разделило его жизнь на до и после.

– Вот, нашел девушку, – похвастался он. – Красивая, Жанна зовут. Раньше на меня девушки и смотреть не хотели.

Я сел на лавку для жима, вздохнул.

– Хочешь дам совет, Игнат?

Он не ответил, уставился на меня, приоткрыв рот в немом вопросе.

– Уходи от них. Бери Жанну и беги подальше. Лучше в другой город. Пока не поздно.

– Да ты че, Витя, – удивился он. – Это ж братья мои теперь. Мы с ними дом делим, еду, машина у нас одна на всех. Все по-братски. Они за меня горой, я за них.

– Убеждать я тебя не буду. Но ты солоно хлебнешь, если останешься с ними.

Теперь он ничего не ответил. Застыл на пару мгновений обдумывая, будто бы следующие свои слова.

– Ты дежуришь сегодня в Элладе? – Спросил он холоднее.

– Дежурю.

– Тогда давай. Там увидимся. Зря ты так про моих пацанов. Увидишь, что мы стоим друг за друга, как надо.

– Только не безобразничайте в клубе, – ответил я, ложась под штангу, и в общем то, не надеясь, что Игнат станет меня слушать.

В клубе, хотя был понедельник, народ гулял. Люди словно бы торопились жить, торопились получать от жизни все, в том числе и такие простые удовольствия.

Танцы начинались только в одиннадцать, а сейчас Эллада работала чем-то вроде кафе. Я стоял на входе. Привычного современным двадцать первому тысячелетию людям фэйсконтроля еще не существовало и в помине. Потому я должен был следить, чтобы посетители исправно платили в кассу на входе и не буянили в очереди.

Конечно, среди гостей попадались и братки, и гопники. Мы с Женей, который был у меня на подхвате, то и дело напрягались, когда вслед за очередной группой молодых дагестанцев, проходила золотая армянская молодежь. Такое взрывное кавказское сочетание грозило обернуться проблемами для клуба. Долго в Армавире парни из этих диаспор враждовали, и утихать это дело стало только к концу нулевых.

Мы ничего не могли сделать с потенциальными нарушителями спокойствия, пока они вели себя смирно. Если посетитель платит и не нарушает правила клуба, мы должны были пропустить его внутрь.

Вот, в очереди попалось знакомое лицо. Это был тот самый парень из зала, Игнат. Одетый в новый спортивный костюм под кожанку и кеды, он вошел в тамбур клуба с милой чернявенькой девушкой.

Девушка была симпатичной и фигуристой, но очень молоденькой. Едва достигшая совершеннолетия, если вообще достигшая, она носила яркие колготки и джинсовую юбку. Под короткую дутую курточку она надела белый свитерок с горлом и бежевым ромбом. То, что девушка была почти ребенком, я определил по неумелому макияжу и немного небрежному начёсу темных волос.

Следом за ними шли одетые в спортивное парни. Видать, те самые, к которым прибился Игнат. Все они с Игнатом и Жанной держались вместе, как одна компания. Пацаны были типичные гопники.

Зная дальнейшую судьбу парня, я смотрел на входящих в Элладу пацанов холодно. Но в душе не было равнодушия. Мне хотелось не пустить их внутрь. Очень хотелось.

Смена тянулась, как обычно. К двенадцати пошли первые клиенты: несколько кавказцев и какой-то перебравший гопник, цеплявшийся к девушкам.

Потом, когда я уже почти забыл об Игнате и той девчонке, в тамбур клуба вышла его компания пацанов. С ними были брюнеточка и Игнат. Игнат о чем-то спорил с высоким светло-русым парнем. Спор пошел на повышенных тонах, и Женя прикрикнул на них: