Текст книги "Время не обманешь (СИ)"

Автор книги: Артем Курамшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

IX. Габриэль

Стивен увлечённо разглядывает карту Юлиании. Самозабвенно, озабоченно. Пытается найти хоть одну точку, маленький штрих, который можно было принять за станцию терраформирологов. Наверно, если бы была такая возможность, Стивен провалился бы внутрь, проник за экран, прошёлся по планете, заглянул бы в каждую лужу, самолично исследовал каждую расщелину. Нашёл бы терраформирологов, вернулся обратно и доложил – всё в порядке, вот они, расслабьтесь, ребята.

Поразительный контраст. Мы привыкли видеть его не таким.

Стивен, вечно улыбающийся и бесшабашный. Шумный Стивен, которого невозможно поставить в тупик. Нет во Вселенной силы, способной заставить его спасовать.

А тут – озадаченный, нахмуренный. В нерешительности покусывающий губы начальник археологов. Стивен, готовый сдаться. Стивен, уже почти признавший своё поражение. Стивен, который ищет помощи у окружающих.

Да-да, вот сейчас он громогласно расхохочется, грохнет огромной ладонью о колено и воскликнет: «ну, ладно, чёрт с вами, ваша взяла, я понял – вы меня разыгрываете!»

Но нет, карта на экране говорит о другом.

Да, это Юлиания – у нас не осталось никаких оснований сомневаться. Всё на ней есть – пока ещё безымянные материки, плещущиеся зеленоватой водой моря и океаны, покрытые розовыми ледниками горы. Есть всё, кроме одной детали – нет тут станции терраформирования.

Ни одного следа присутствия людей на планете. Ни тебе искусственных очагов радиации, ни хоть сколько-нибудь заметной электромагнитной активности – ничего, что могло бы свидетельствовать о том, что там, внизу, находятся терраформирологи. Пусть – больные, поражённые неведомой эпидемией. Пусть – перессорившиеся и перестрелявшие друг друга учёные и инженеры, которые засели в подземном бункере и не подают признаков жизни. Сейчас мы рады принять хоть какое известие от них, обнаружить такими, какими они стали на дикой планете: сошедшими с ума, заражёнными инопланетной инфекцией, но найти их, ну или хотя бы следы их существования.

Однако поиски тщетны – ничего не нашли: ни построек, ни дорог, ни траншей, ни оборудования.

Эта картина пугала. Кроме того что переживали за терраформирологов, беспокоила и другая мысль: в округе, на расстоянии многих десятков световых лет, кроме нас никого нет. И этот страх, чувство внезапного одиночества, не предусмотренного никакими регламентами, целиком завладело нами.

Я чувствовал себя космонавтом, вышедшим в открытый космос и потерявшим связь с кораблём. Словно трос, которым привязан к нему, порвался, а на борту обо мне забыли. Корабль стартовал, и с ужасом наблюдаю за тем, как удаляется.

– Чего ж они не выходят на связь-то? – Стивен с недоумением оглядел присутствующих.

Все молчат. Стивен пожевал губами.

– Я вот думаю, – ответил сам себе, – не связано ли это с чужими? Артефакты, найденные на планете, – ведь мы предполагали, что они принадлежат некой инопланетной цивилизации.

– Ты хочешь сказать, что терраформирологов уничтожили пришельцы? – с сомнением спросил Гленн.

– Не обязательно – уничтожили. Могли взять в плен, поработить. Похитить ради исследований, эксперименты над ними ставить… А потом… – Стивен замялся. – Ну, там… например, замести следы, как говорится… засыпать землёй. А? – С надеждой посмотрел на командора.

Кнопфлер не заметил этого взгляда.

– Сомнительно. – Гленн поморщился как от плохой, неуместной шутки. – Зачем им это нужно? Предположение основано на стереотипах и дурном вкусе. При всём уважении к твоей точке зрения, не могу даже представить себе этого.

– А ты попробуй! – нагло заявил Стивен. – У тебя совершенно нет воображения. Попробуй, только на минуту представь себе эту ситуацию!

Гленн хотел возразить, но не стал.

Я же прикрыл глаза и попытался представить.

Вот пришельцы. В голове возник образ – зеленоватые гуманоиды с огромными миндалевидными глазами. Крадутся в ночи. Трава тихо шуршит под тонкими склизкими ногами. Они стараются быть неслышными, одёргивают самых неаккуратных…

Вдали виднеется станция. Тихо и спокойно, как всегда перед неожиданным, подлым нападением. Пришельцы перешёптываются между собой, их речь напоминает противное трещание – этакий низкий стрекот.

Следующий ракурс. Станция вблизи, крупно, на переднем плане. Одноэтажное здание, сложенное почему-то из брёвен…

Ах, да, на Юлиании растёт лес, древесина представляет собой идеальный строительный материал – гибкая, принимающая любую форму, но при этом достаточно плотная, отлично изолирует помещение от термических воздействий окружающей среды…

Впрочем, отвлёкся…

Здание изнутри подсвечено яркими огнями, наружу доносится громкая музыка и весёлые людские голоса.

На крыльце появляется человек. Он разгорячён, румян, задорно кричит что-то в открытую дверь, ему отвечают полупьяные женские голоса. Он вышел подышать свежим воздухом.

Но пришельцы уже рядом. Человек на крыльце первым примет на себя их коварный удар…

Что за галиматья? Тьфу ты, чушь-то какая!

Всё было, конечно, не так.

Представители иной цивилизации, в моём понимании, должны быть высокоразвитыми существами, обладать продвинутыми технологиями. Иначе как бы они добрались до другой планеты? Есть, конечно, вариант, что никуда не добирались, а испокон веков жили на Юлиании, но в этом случае они не такие уж матёрые, и не смогли бы захватить станцию и скрыть от нашего поискового оборудования.

Если они захватили терраформирологов, у которых, кстати, имеется оружие и другие средства защиты, то сделали это как-то по-другому, применяя неизвестные нам разработки и механизмы.

Чтобы скрыть следы преступления и запутать тех, кто прилетит искать пропавших товарищей, пришельцы переместили Юлианию. Что, с одной стороны, не может вспугнуть, а с другой – заостряет наше внимание на второстепенных деталях, уводит в сторону от основной проблемы. А именно – от вопроса, куда подевались терраформирологи? Мы всё больше углубляемся в решение задачи с пропавшей планетой, увязаем, не замечая других, более важных, несуразиц, что даёт противнику неоспоримое преимущество.

Но опять – вместо высоких технологий и реальной, живой картинки, у меня в голове возникает гигантский рычаг, которым пришельцы двигают Юлианию в сторону. При этом отвратительные зелёные рожи глумливо хихикают и прикрывают рты хлипкими ручками…

Наверное, я, так же как Гленн, начисто лишён воображения. Косный консервативный космолётчик, закоренелый ретроград, находящийся в плену глупых стереотипов.

Чепуха это всё, ерунда. Ненаучно и неправдоподобно.

Я открыл глаза.

– Похоже, придётся спускаться вниз, – сказал командор.

– Это неизбежно, – согласился Стивен. – Рано или поздно нужно будет высадиться на Юлиании.

– Мы – единственные люди в близлежащем пространстве и обязаны прийти им на помощь, – добавил Гленн.

– Более того, – горько усмехнулся я, – они для нас – так же единственные люди в близлежащем пространстве. В ситуации, когда потеряна связь с остальным миром, терраформирологи – единственные, на чью помощь можем рассчитывать мы.

– Логично, – ухмыльнулся Гленн. Чёрт его знает – то ли издевается, то ли просто констатирует факт безвыходности положения.

– Все так единодушны, – заметил командор. – Неужели дожили до всеобщего понимания и сочувствия? – Оглядел нас полным скепсиса взглядом. – Надеюсь, наша дискуссия и в дальнейшем будет иметь конструктивный характер. – Командор сделал паузу, но все молчали, и он продолжил: – Итак, на сборы команды даю двенадцать часов. Кто полетит на Юлианию?

– Я бы полетел, – ответил Стивен, – но, боюсь…

– Нет-нет, – перебил командор, – я и сам не отпущу тебя. Давайте без геройства и демонстрации мускул! Определимся с реальным положением вещей. Экспедиция на Юлианию – задание сложное, но отнюдь не самое опасное. Оставаясь на корабле, мы подвергаемся не меньшей, а даже большей опасности. Ведь для гипотетического противника звездолёт – цель более заманчивая, нежели горстка людей на поверхности. Скажу больше – никакого противника я пока и в помине не вижу! Пока не приведёте ко мне сюда живого инопланетянина, ни за что не поверю в их существование. А тот факт, что никак не можем найти станцию, лично я считаю недоразумением и досадной накладкой. Посему высылаем второй состав. Основные действующие лица, читай – специалисты, нужны мне тут, на «Артемиде». Итак, кто летит?

– Придётся делегировать эту миссию Кэрри, – грустно сказал Стивен.

– Хорошо. Она, как я понимаю, будет старшей от вашей группы.

– Разумеется.

– Дам человек пять или семь, – пообещал я. – Самых крепких и смышлёных.

– Неплохо бы заслать кого-нибудь из твоих ребят, – обратился командор к Гленну. – Специалистов по технической части.

– Я выделю вам самого лучшего из моего коллектива, – отозвался Гленн, – Марка.

– Ну ещё бы… – не удержался я.

Сладкая парочка – если уж Кэрри летит на Юлианию, то и Марка туда же.

– А что такое? – огрызнулся Гленн. – Чего тут смешного?

– Нет-нет, ничего.

– Ладно, хватит вам! – Командор строго посмотрел и добавил: – Всем разойтись по рабочим местам! Поговорите с сотрудниками, наверняка, найдутся добровольцы. Жду окончательных списков не позже чем через три часа. – Кнопфлер встал из-за стола, давая понять, что совещание окончено.

– Послушай, Александр, – сказал вдруг Стивен, – а что им делать, если всё-таки не найдут терраформирологов?

– Как это – не найдут? – Кажется, командор озадачен такой постановкой вопроса. – Найдут, – уверенно ответил он.

X. Кэрри

Светка взвизгнула, сорвала с лица кислородную маску и прижала к губам указательный палец. Побледнела, сжалась, а потом во весь голос заревела:

– Я палец порезала…

Светка обмякла и в отчаянии села прямо на землю.

– Не хнычь! – одёрнула я. – Пройдёт. Сейчас принесу тебе пластырь.

Но она разревелась ещё сильнее.

Светка существенно сдала за эти два дня. Из привлекательной и жизнерадостной красотки превратилась в забитую издёрганную замухрышку. Скисла и часто хныкала. Определённо – эта планета действует на неё угнетающе.

Особо досаждает кислородная маска, в которой Светка ходит почти постоянно.

По отчётам, с которыми мы ознакомились на корабле, терраформирологи уже довели содержание кислорода в атмосфере Юлиании до комфортных для человека норм, однако в действительности это не так: кислорода не хватает. Не так чтобы критично, но во время выполнения физической работы мы все одеваем маски.

Что же касается Светки, то она не снимает её даже во сне, поскольку крайне болезненно переносит недостаток. Постоянное ношение пластиковой колбы на лице так же не доставляет удовольствия, но выбора у неё нет.

От маски на нежных веснушчатых щёчках Светки появились неровные красные пятна, и это её окончательно добило.

– Ну, Светик, – тихо сказала я, – ну перестань. Скоро всё кончится: найдём терраформирологов и вернёмся на корабль. Как только Стивен тебя увидит, сразу что-нибудь придумает, оградит от этой жуткой атмосферы.

– Увидит? – Светка посмотрела на меня заплаканными глазами. – Я так плохо выгляжу?

– Н-нет, – поспешно ответила я, но было уже поздно: опять зарыдала.

Я села рядом и обняла Светку.

– Я не это хотела сказать…

– Да-да, конечно. – Неожиданно Светка успокоилась и почти перестала всхлипывать. – Извини, совсем расклеилась, и тебе приходится со мной нянчиться. Нужно держать себя в руках. Прости, это пройдёт.

– Всё хорошо, Светик, – нежно сказала я. – Не переживай из-за этого. Дорогая, всё будет хорошо. – Слегка потрепала её за подбородок.

Раньше обычно трепала за щёчки, но теперь такой возможности не было.

– Да-да, конечно. – Светка даже улыбнулась. – Ты иди – тебя там звали, а я побуду тут. Приведу себя в порядок и присоединюсь к вам чуть позже. Хорошо?

– Не торопись, мы справимся и без тебя.

Я ещё раз крепко обняла подругу, потом встала и прошла за спускаемый модуль. Увидев Марка, остановилась и облокотилась о корпус корабля.

Марк и Матиас возились с установкой, отпугивающей диких зверей и насекомых: никак не могли настроить на всех представителей местной фауны, и периодически к нам в лагерь забредают разные, в основном – четвероногие, животные.

Всем сейчас нелегко.

Томительное ожидание неизведанного. Нет ничего хуже неопределённости, она пугает. Страшно когда не знаешь, что будет завтра. Каждого обуревают сомнения и домыслы относительно судьбы терраформирологов. В определённом смысле это и наша судьба – ведь с нами может случиться то, что случилось с ними.

В исходной точке, там, где должна располагаться станция терраформирования, где мы высадились и находимся в данный момент, есть лишь поляна и опушка леса. Мы двое суток прочёсывали окрестности, но так и не нашли людей или следов их присутствия. Проконсультировавшись с «Артемидой», решили, что тут какая-то ошибка, неточность в расчётах и докладах терраформирологов. Возможно, они перепутали координаты и основали станцию где-то в другом месте.

Альтернативная точка зрения состоит в том, что терраформирологи отчего-то поменяли дислокацию, перенесли лагерь в неизвестном направлении, что, впрочем, не объясняет отсутствия следов пребывания на этой поляне.

Однако и то и другое даёт некоторые надежды на дальнейшие поиски. Сегодня утром Матиас так и заявил: не могли же они совсем исчезнуть, хоть что-то, но должны найти.

С этим все согласны, но где искать?

Вопрос мучает каждого из нас. Несомненно, не только тех, кто спустился на Юлианию, но и тех, кто остался на «Артемиде».

Всех, кроме меня.

Если честно, то особо не зацикливаюсь на этом. То есть, конечно, переживаю за терраформирологов, обеспокоена их участью, но не более того.

Любуясь уверенными, сильными движениями Марка, думаю о том, как мне тут хорошо – в первозданном, не тронутом рукой человека мире. Есть что-то первобытное, возвращение к истокам, к чистоте, единение с природой.

Но самое главное – Марк. Быть рядом с любимым человеком – что может быть счастливее?

Я верю, что с терраформирологами не случилось ничего плохого, что скоро всё объяснится, и мы будем долго смеяться над нашими глупыми предположениями и поисками. А поэтому Юлиания не кажется страшной. Планета – настоящий рай, в котором есть только мы – Марк и я.

Они закончили. Матиас отряхнулся и проследовал мимо меня в модуль. А Марк, по-деловому улыбаясь, подошёл к нашей палатке.

– Тебе помочь? – спросила я. – Вроде бы звали…

– Да, моя хорошая. Давай соберём палатку.

– С удовольствием, милый.

Моя хорошая… Уже не стесняется так говорить. Конечно, сейчас рядом никого нет, и никто не может услышать, но всё равно – произнесённое вслух слово имеет большой вес.

Официальное признание отношений, такой же по смелости шаг как предложение руки и сердца. Сильный поступок, мужской. Это очень важно для меня. Думаю, для любой девушки важно. Это как стихи, сложенные в вашу честь.

Мы принялись снимать плотную водонепроницаемую накидку с металлических конструкций и упаковывать детали в мешок. Через несколько минут добрались и до самого каркаса.

Собирать палатку приятно, ведь это означает, что скоро тронемся в путь. Вдвойне радостнее делать это с Марком.

В первый же вечер он предложил ночевать не внутри «Белки» – так называется спускаемый модуль – а снаружи, на свежем воздухе.

Во-первых, в корабле тесно. Если бы мы все вздумали спать внутри, то едва ли хватило бы места на полу. Во-вторых… Думаю, и так всё понятно.

Я, естественно, согласилась. Было тревожно, ночью в лесу кто-то шуршал и громко, с треском ломал ветви. В кронах деревьев шумел ветер. Но потом Марк обнял меня, стал шептать на ушко нежности, и я успокоилась. Не побоюсь такого выражения: ещё никогда не была так счастлива, как в эти две ночи с Марком.

Потом было принято решение перебазироваться. Среди формальных причин фигурировали следующие.

Поляна перед лесом – не самое удобное место для продолжения поисковой операции. Необходимо перебраться на более открытую, обозреваемую с разных позиций площадку. Мы можем оставить тут некое послание для терраформирологов, где укажем координаты новой точки.

В конце концов, нужно дать терраформирологам возможность обнаружить нас, нужно быть максимально заметными. Для этого идеально подойдёт берег морского залива, расположенного в пятнадцати километрах отсюда.

Кроме того, не давали покоя огромные страусоподобные – существа явно хищные. В изобилии встречаются в лесу, с ними у нас даже произошла стычка. К счастью, никто не пострадал.

Марк сразу предположил, что они – лесные жители, и на берегу, вдали от густой растительности, досаждать не будут. Матиас – человек с дипломом биолога – поддержал Марка и развил идею. С научной точки обосновал целесообразность переселения к морю – по его мнению, там не должно быть никого, кто мог бы нам мешать. Кроме того, Матиас высказался в том смысле, что терраформирологи, возможно, и сами из-за этого сбежали с поляны.

Также, близость воды, по уверениям того же Матиаса, гарантирует отсутствие песчаных бурь, которые, несмотря на старания терраформирологов, всё ещё случаются на Юлиании. Причём, судя по отчётам, могут засыпать обширные территории достаточно толстым слоем песка практически в одночасье. Тут же родилось новое предположение относительно судьбы терраформирологов, но обсуждение пресёк Марк, заявив, что рано вешать носы и хоронить товарищей.

Но на самом деле, уходили отсюда не из-за бурь или хищников. Истинная причина состоит в том, что многим кажется, будто из леса кто-то пристально наблюдает. Страх иррациональный, почти детский, боязнь ночной темноты и неизведанной природы.

Никто, разумеется, не признался бы, но это так.

Мы с Марком вызвались добровольцами. Облетели на «Белке» побережье и выбрали место для лагеря.

А сегодня после обеда выдвинемся к побережью на вездеходе. Компанию составят два человекоподобных робота-строителя. Ближе к вечеру доберёмся до моря, переночуем, с рассветом начнём возводить постройки будущей стоянки. Тем временем остальные завершат поиски в районе леса, оставят послание терраформирологам, соберут вещи и послезавтра присоединятся к нам.

Такой оборот не может не радовать нас с Марком, ведь означает, что два дня проведём наедине. Перспектива поездки окрыляет, хочется прямо сейчас сесть в вездеход и стартовать. Видимо, по нашим лицам всё понятно, потому что и Матиас, и другие как-то загадочно улыбаются, говорят туманными намёками.

Вот только, мне на это плевать: пусть думают, что хотят.

Разве что, Светка и её состояние… Как тут без меня? Не раскиснет ли окончательно? Справится ли с депрессией?

Но чем сильнее переживаю, тем больше напрашивается вывод: не маленькая, в состоянии о себе позаботиться.

Марк… Марк…

Я смотрю на него, а из головы не уходит одна мысль: как здорово было бы остаться тут, на Юлиании, вдвоём. Только ты и я, никого больше.

Эта мысль не даёт покоя, хочется с ним поделиться. Но как об этом сказать?

XI. Гленн

Глаза слипаются от недосыпа, руки дрожат – усталость. В голове туман – повышенная облачность, как в верхних слоях атмосферы. Густую пелену изредка прорезают яркие молнии – вспышки свежих идей и остатков здравого смысла.

Наверно, окончательно спятил, если позволяю себе такое. Четыре почти бессонные ночи подряд – это уже перебор. Мозг от переутомления с трудом усваивает информацию, пробуксовывает. Даже в университетские годы с трудом осилил бы такую нагрузку, а теперь-то уж подавно. Рехнусь со своей работой.

Будем откровенны: я – жутко увлекающийся человек. Стоит заинтересоваться какой-либо проблемой, войти, как говорится, во вкус, как меня уже не оттащишь от её решения. Могу сражаться сутками напролёт. Самоотверженно, как средневековый рыцарь, закованный в железные латы и благословлённый на подвиг во имя священной идеи.

С другой стороны, если мне что-то не интересно, если задача посредственна, обыденна, то и заниматься буду нехотя, что называется – спустя рукава. В этом случае никакими коврижками не заманишь – обычно, такие дела сплавляю подчинённым, точнее – тем, кому по душе шаблонные поручения, не требующие творческого подхода.

Каюсь, ничего не могу с собой поделать, такой уж я человек…

Ну да ладно. Отвлёкся.

На экране появляется уведомление о том, что детальное сканирование окружающего пространства закончено и можно приступать к обработке результатов. Я ввёл соответствующую команду, машина задумалась.

Этого ещё не хватало! Программа, над которой работал в течение последних часов, при тестировании выдавала неплохие показатели, однако сейчас массив данных куда как объёмнее, и я не уверен насчёт того, как она себя поведёт. Перспектива копаться в коде совсем не нравится, напряжённо вглядываюсь в экран, нервно выискивая признаки выполняемого процесса.

К счастью, через несколько секунд появилась строка прогресса – запустилась.

Не в силах сидеть и ждать, встал со стула и прошёлся по каюте.

В кабинете – бардак, а точнее – рабочий беспорядок: всюду зачерствевшие останки недоеденных бутербродов, полупустые стаканчики с недопитым кофе, разбросаны обрывки со столбцами чисел и зарисовками схем. Я нашёл неплохо выглядящий огрызок бутерброда и жадно откусил. Нужно будет прибраться, когда закончу.

Нет, не так – когда закончу с работой и основательно высплюсь.

Задерживаюсь возле зеркала. Поправил его – показалось, что левый край находился чуть ниже правого. Поднял взгляд. Оттуда на меня смотрит взъерошенный человек, явно не в себе. С красными безумными глазами, с отсутствующим, блуждающим, ищущим взглядом. Замусоленная полосатая футболка – в общем, смотреть не на что.

Да-да, это я. После четырёх суток почти непрерывного бодрствования и битья лбом об стену решения каверзной задачи. Проблемы нелинейной, с подковыркой, но ужас какой интересной. Задачи, которую могу решить только я.

Дабы оправдать торчание возле зеркала, ещё раз поправил его, после чего схватил кружку с холодным кофе и неспешно прошёлся по кабинету.

Итак, попробуем ещё раз.

Что же произошло с «Артемидой» внутри тоннеля? Была ли это гипотетически существующая буря или просто попали не в ту червячную дыру?

Мнемозина – её ли мы наблюдаем? Или это другая червоточина? И червоточина ли это вообще?

Что с маяком? Почему не работает? Если уж на то пошло – существует ли на самом деле или его давно унесла, сломала, обесточила – нужное подчеркнуть – некая невиданная сила? Может быть, неисправность или дефект, несовместимость в стандартах приёмопередающего оборудования?

Что происходит с Юлианией? Почему оказалась не в том месте, где ожидали её увидеть? Она ли это? Или, быть может, совсем другая планета, внешне очень похожая на Юлианию?

И, наконец: где терраформирологи? Куда подевались?..

Вроде бы, всё…

Да, вот ещё – почему условия на Юлиании отличаются от описанного в справочниках? Справочные данные брали из отчётов терраформирологов, значит…

«Ничего пока это не значит, – оборвал я поток предположений. – Рано делать выводы».

Были ещё пришельцы, но относятся, скорее, к области решения задачи. Если наша экспедиционная группа и впрямь обнаружит следы присутствия инопланетян, то они займут своё место в уравнении с множеством неизвестных. Однако сейчас вводить эту переменную не имеет смысла.

Значит, пока всё. Кажется, сформулировал вопросы, на которые нужно получить ответы. Очевидно, что вопросы связаны между собой и отражают суть единой проблемы. Однозначный ответ на один автоматически даёт возможность объяснить остальные непонятные явления: лично мне кажется маловероятным присутствие двух и более феноменов.

Интуитивно чувствую близость разгадки. Своей интуиции я привык доверять, она и составляет то рациональное звено, что помогает решать нестандартные задачи.

Я вернулся за стол. Программа завершила формирование эмпирически полученной картинки местного звёздного неба и ожидала дальнейших распоряжений. Загрузил в неё рассчитанную под текущий день и час карту – то, что мы должны были видеть, если бы действительно находились возле Юлиании. Исходными данными для последней модели послужили хранившиеся на борту справочники.

Идея в том, чтобы сравнить две картинки и посмотреть, что из этого выйдет. Если карты совпадут, то это будет означать, что перед нами самая настоящая Юлиания и домыслы относительно других систем и червоточин можно отмести.

В этом случае нужно будет сосредоточиться на вопросах, связанных с маяком, червоточиной и так далее.

Если же картинки не совпадут, то я, по меньшей мере, рассчитаю наше реальное местоположение. А если повезёт, то объясню, как тут очутились.

Сопоставление данных займёт несколько минут. Я откинул голову назад, закрыл глаза и попытался отвлечься.

Командор потихоньку затягивает гайки. Ввёл на корабле подобие комендантского часа…

А Габриэль, как мне показалось, постоянно носит при себе оружие – старомодный длинноствольный лазерный пистолет. Угадывается под мешковатой толстовкой. А может быть, только кажется – в моём состоянии и не такое померещится. Тем более, толстовка у Габриэля действительно бесформенная и заскорузлая.

С тех пор как наши спустились на Юлианию, Габриэль сутками напролёт торчит в командном центре. Бдит, постоянно общается с экспедиционной группой. Вроде бы, и ночует там, в центре…

Дежурных теперь совсем не хватает – почти половина спустилась на планету, оставшихся Габриэль перевёл на казарменное положение с графиком почти как у тоннельной смены: двенадцать часов дежуришь, двенадцать – спишь, а потом – снова на дежурство…

В общем, весело тут у нас.

Но ничего – скоро разгадаю загадку, и всё встанет на свои места.

Я открыл глаза, и как раз вовремя: на экране высветилось сообщение о том, что результаты сверки готовы.

Ну вот и всё. Такие вещи нужно делать не торопясь. Манерно, как смакование изысканного и безвкусного десерта, приготовленного самыми высокопрофессиональными поварами.

Хотелось изящно протянуть руку и небрежно щёлкнуть по клавише, но вместо этого стремительно вскинул, почти ударил по клавиатуре и жадно впился глазами в экран.

Несмотря на наступившее прозрение и кристальную чёткость в голове, перечитал три или четыре раза, прежде чем понял смысл.

Первое, что пришло в голову сразу после осознания, – моя затея оказалась не напрасной. Не зря четверо суток мучился. Овчинка стоила выделки, цель оправдала средства.

Потом я рассмеялся – громко, во весь голос, зычно, как смеются в фильмах либо супергерои, либо отъявленные злодеи.

Прислушавшись к голосу, немного испугался: смех был нервный, отчаянный, на грани срыва. Голос человека, заглянувшего в кроличью нору, но увидевшего там не отгадку, не ответ на вопрос, а новую, ещё более сложную, загадку.

Как два зеркала, поставленные друг напротив друга, выстраивают бесконечный тоннель в пустоту, так и сводный отчёт – тупая констатация факта – уводит меня в неведомые дали. Причём, во мне успела зародиться, мгновенно окрепнуть и ноющей занозой впиться уверенность, что никогда не дойду до конца умопомрачительно рекурсивного фрактала. Я увязну в нём и пропаду в небытие.

Небо другое.

Карта звёзд и отдалённых галактик, составленная машиной на основании сканирования окружающего пространства, отличается от того, что мы должны были видеть, находясь в непосредственной близости от Юлиании.

То есть, в основном всё совпадает, но имеются неточности, мелкие отличия в положении звёзд и прочих удалённых объектов. С одной стороны, такая картинка походит на то, что можно наблюдать с Юлиании, с другой – не совсем то, что соответствует реальной диспозиции.

Я вскочил со стула и бешено забегал по каюте.

Что же получается? Вроде бы как Юлиания, но не совсем Юлиания. Похоже, но не до конца…

Параллельная Вселенная?..

Я остановился.

Мне доводилось слышать про параллельные Вселенные. В некоторых теориях присутствует такое понятие – множество миров, незначительно отличающихся друг от друга. Они существуют в разных измерениях, в разных пространственно-временных рамках или даже – в разных энергетических составляющих: Мир и Антимир.

Тёмная материя… и что-то ещё… нужно только вспомнить…

Так-то, всё бы ничего, я бы принял на вооружение эту гипотезу, но вот ведь незадача – это всё на грани фантастики. Современная наука не даёт однозначного ответа на этот вопрос. Не стоит давать волю воображению…

Вообще, на самом деле – стоит, но не сейчас. Сейчас нужно быть рациональным и экономным на теории.

При упоминании таких вещей как современная наука и рациональность я сразу успокоился. Стало тихо, мирно, разумно. И как будто бы даже светлее в комнате.

Габриэль же на смех поднимет, если начну рассказывать про параллельные Вселенные. Будет крутить пальцем у виска и отпускать мерзкие шуточки. А Кнопфлер даже слушать не станет…

Нет, это я хватанул лишка. Как говорится, перегнул палку. Параллельных Вселенных не существует, это всё бред…

Неужели?..

Что-то выпало у меня из рук. Поглядев вниз, увидел приземлившийся на пол стаканчик остывшего кофе.

Это даже не догадка. Неясная тень, мелькнувшая где-то в глубине подсознания. Вектор, указующий перст – да всё что угодно. Всё то, что другие, более одарённые люди называют прозрением. Но интуиция… Да что там интуиция – всё моё существо подсказывало… Нет, не подсказывало – восторженно вопило о том, что я решил эту задачу, я добрался до конца кроличьей норы.

В системе уравнений появилась ещё одна переменная, введя которую, всеми остальными можно пренебречь. С лихвой окупит неточности, двусмысленности и допущения.

Я рухнул на стул. Пальцы забарабанили по клавиатуре, будто живут своей, отдельной от меня жизнью. Столбец за столбцом я вбивал данные, а когда они закончились, торжественно замер в ожидании результатов вычислений.

Не сошёл ли я с ума?

– Нет, не сошёл! – с вызовом воскликнул я.

И машина выдала резюме.

Я оказался прав…

Звук, резкий щелчок. Нарушил наступившую тишину. Я обернулся, но ничего не заметил.

Мой взгляд упал на зеркало. Я увидел своё отражение…

Мне никогда не забыть этого лица. Лица человека, который только что приоткрыл завесу одной из тайн Мироздания.