Текст книги "Кто съел кенгуру?"

Автор книги: Артем Кораблев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Минуты две она изумленно таращила на меня свои серые глазищи. Я ее понимал. Мало того, что опоздал, появился непонятно откуда, еще и в таком виде.

– Ты с кого это снял? – спросила Светка, пощупав пальчиками отворот моего, вернее Максимового, пальтишка.

– С Макса, – ответил я.

Она вдруг прыснула.

– Ну ты даешь!

– А что?

– Клоун, Анти-Пьеро.

– Кто? – не понял я.

– Ну, у Пьеро рукава длинные, а у тебя наоборот. Анти-Пьеро получается. А это еще что?

Она указала на карман пальто, откуда торчали мои домашние тапочки. А куда еще мне их было сунуть?

– Сменная обувь, – глупо ответил я.

Светка совсем покатилась со смеху.

– За-за-чем ты вырядился так? – еле выдавила она, согнувшись у ограды. – И тапоч… ох, тапочки в кармане.

– Я подумал, может, ты на меня сердишься, дай посмешу. – Ко мне возвращалось чувство юмора.

– Дурак, я серьезно, – Светка делала отчаянные усилия справиться со смехом.

– Если серьезно, то это маскировка, чтобы не узнали. Знаешь, как Владимир Ильич переодевался, когда ехал в Смольный в день Октябрьского переворота, или Шерлок Холмс преображался у Конан Дойла то в дедушку с книжками, то в кебмена. Ну и я, как полагается сыщику, тоже оделся бомжем. Хочу втереться к ним в доверие. Валерка говорил, что это они на кенгуру собак натравили.

– Дурак твой Валерка, – перестала смеяться Светка, – и ты тоже. Из-за этого Валерки Лешка и попал в милицию.

– Ты расскажи, как дело-то было.

– Сначала ты. Почему так оделся?

– Ладно, – сказал я и начал рассказывать ей все, что со мной в эти дни приключилось. История получилась не короткая, потому что Светка еще все время переспрашивала меня. А когда я добрался до того момента, как в школу вызвали мою маму, Светка меня прервала и сказала:

– Пошли во «Фламинго», а то у тебя нос красный и губы синие.

Думаю, что это было действительно так. Я ведь вспотел, когда бежал от метро. А теперь на февральском ветру в пальтишке бомжа стал потихоньку окоченевать. Вот только денег у меня на кафе не было, лишь бабушкин апельсин, который я уже отдал Светке. Пришлось мне признаться в своей неплатежеспособности.

– Сегодня за мой счет, – сказала Светка и, ухватив меня за рукав, потащила в сторону «Фламинго».

Окончание истории о моих злоключениях я уже рассказывал в тепле, попивая горячий кофе с булочкой. Пальтишко я свое снял и повесил на спинку стула, в кафе тепло, и так было приличнее.

Светка слушала меня молча, внимательно. Потом погладила меня по голове и пожалела:

– Бедненький, опять подрался.

– Это ладно, – убрал я ее руку, – вот что теперь дома будет, когда я заявлюсь?

Светка промолчала.

– Так что ты теперь давай быстрей рассказывай, что там Лешка натворил, и при чем тут Валерка.

– Хорошо, ты мне только еще пепси купи и себе тоже, – Светка протянула мне свой кошелек.

Я купил, что она просила.

– Ну, слушай, – начала Светка. – Лешка, как я тебе говорила, уверен, что кенгуру погибли не случайно. Он думает – кто-то натравил на них собак. А этот Валерка, он про бомжей все свою теорию толкал. Мол, бомжи на территории зоопарка ночуют, и они собак к этим кенгуру и запустили.

– Чушь какая-то, – возмутился я.

– Конечно, чушь, – слава Богу, согласилась Светка и продолжила: – А Алешка, он же еще маленький, он всему верит. Помнишь, он кричал, что найдет того, кто на кенгуру натравил собак. Вот он и пошел ночью этих бомжей выслеживать. Встал тихонько с постели, когда родители его заснули, и в зоопарк отправился. Не знаю уж, как он проник на территорию, только сразу попался в руки охране, они его задержали и вызвали милицию. А родители тем временем уже его ищут. Тетя Люся не знала, что делать, когда ночью встала и не обнаружила Лешки в постели и даже дома. Она и нам позвонила, потому что в этот день мы с Лешкой в зоопарке вместе были. Вот она и спрашивала, не говорил ли мне чего он, не рассказывал. А чего я скажу? Он мне вообще ничего не рассказывает. Вот после этого я тебе и позвонила, вернее, уже после того, как Лешка дал в милиции домашний телефон, и оттуда позвонили, а тетя Люся опять нам. Хорошо, что так все закончилось. Думаешь, зря я тебя просила помочь Лешке, он ведь на все способен.

– А с чего ты взяла, – спросил я Светку, – что он отправился ночью в зоопарк следить за бомжами?

– А за кем же? Не за охраной же. Кроме них, никого ночью тут и не бывает.

Теперь промолчал я. У меня были свои соображения по этому поводу, но я предпочитал хранить их до поры при себе.

Мы допили пепси. Пора было и уходить. Но куда? В том виде, в каком я пришел к Светке на свидание, в приличное место идти было невозможно. Да и денег у меня не было, а у Светки их никогда много не бывает. Оставалось только ехать домой, и поскорее. Но расставаться нам не хотелось. Я соскучился, и Светка, по-моему, тоже. Поэтому мы взяли на последние Светкины деньги еще два кофе и пирожные, оставив только на проезд до дома. Сидели и болтали. Кроме всякой ерунды, которая касается только нас двоих, Светка спрашивала, что мне удалось выяснить о гибели кенгуру, и о чем я говорил с Лешкой. Рассказывать мне было почти нечего, ничего я не выяснил, а о своих подозрениях и гипотезах говорить не люблю, поэтому я отшутился, сославшись на «тайну следствия». И еще спросил, как она думает, смогу ли я поговорить теперь с Лешкой.

– Куда уж, – огорченно ответила Светка, – его родители теперь, наверное, дома запрут. А тебя уже заперли.

– Но я же сбежал, между прочим, ради тебя.

Светка хотела мне на это что-нибудь сказать такое, чтобы я не очень-то хвалился, я почти всегда знаю, что она думает, у нее все на физиономии написано, но ничего у нее в этот раз не получилось, потому что ей было страшно приятно, что я удрал из дома, чтобы встретиться с ней. У нее даже щеки малость порозовели, и Светка стала старательно пить кофе, хотя в то же время следила, чтобы он не очень быстро кончился.

Мы растягивали наши маленькие чашечки так долго, что напиток в них совсем остыл. И пирожные мы давно съели. А все уходить не хотелось. В конце концов буфетчица высунула голову из своего убежища и крикнула:

– Ребятки, пора по домам. Кафе закрывается. На улице доворкуете.

Мы вышли на улицу. Светка разрешила мне проводить ее только до метро. Да я и сам бы никуда не пошел в таком виде. Нам обоим жаль было расставаться, а мне так уж вовсе не хотелось возвращаться домой. Но что было делать?..

Димкино пальто я оставил на лестнице, вместе с сапогами, может, и правда какому-нибудь бомжу пригодятся. Надел свои тапочки, взял ведро из-за мусоропроводной трубы (оно меня дождалось) и нажал кнопку дверного звонка. Три раза, как у нас заведено. Тами сразу залаял, а еще через несколько мгновений лай вырвался в коридор – мама открыла дверь нашей квартиры.

Нет, она меня не ругала. И почти не плакала. Усадила есть и не спрашивала, где я был. Даже погладила по голове, как Светка в кафе. Мне стало жалко ее и стыдно. Но я тоже не стал ничего говорить. Конечно же, мама уже бегала меня искать к Максиму. Только в том, что Макс не раскололся, я был уверен на сто процентов. Так что вряд ли мама поверила бы мне, что я ездил в зоопарк к Светке в тапочках и с помойным ведром. А сочинять что-либо, врать я больше не хотел.

Все пошло по-прежнему, вернулось на круги свои, как любит говорить мама.

Вечер я провел за «Делом о погибших кенгуру». Я размышлял, зачем Лешка лазил в зоопарк ночью, и был уверен, что бомжи тут ни при чем. Скорее уже волки были тому причиной. Вот только что он хотел выяснить? Может, то же, что и я? Не выходит ли Шаман на ночную прогулку по зоопарку? Все может быть. В любом случае бездарный Доктор Ватсон сильно осложнил расследование. Все, как по Конан Дойлу. Следующие шаги должен был предпринять уже я, и как можно скорее.

ГЛАВА Х «Доктор Ватсон» обличает

В воскресенье отец не приехал. Мы опять сидели дома с мамой вдвоем. В зоопарк к Светке я, конечно, и не надеялся выбраться. И разыскивать Димку Кокошина тоже. Не стоило дразнить маму после вчерашнего. День прошел обыденно, и было бы совсем тоскливо, если бы опять ко мне не заглянул под вечер Макс. В это же время позвонил наконец папа. Мама долго с ним беседовала, и я дорого дал бы, чтобы знать содержание этого разговора. Но мама унесла телефон к себе в комнату и плотно прикрыла дверь. Впрочем, я и так догадывался, о чем она может отцу рассказывать.

Когда Макс ушел, я спросил маму, когда отец собирается вернуться.

– Обещал поскорее, – кратко ответила она.

Однако не приехал он и в понедельник. Видимо, были у него дела еще поважнее домашних. А может, мама не захотела его расстраивать и рассказала не все.

В понедельник в школе появился Сашка Бирюков, в первый раз после скандального «рыцарского турнира». Мне жутко хотелось узнать, как с ним разобрались родители. Да и самому было что порассказать. Но на первом уроке русского языка нас с ним тут же рассадили, как только я подсел к нему за парту. Поговорить удалось только на перемене.

– Ну как? – спросил я, когда мы уединились с ним на лестничной площадке третьего этажа нашей школы, за библиотекой. Здесь всегда меньше всего народа. – Дома не убили?

– Во! – Бирюк поднял большой палец на правой руке. – Сам не знаю, что с моими родичами случилось. Перевоспитались в один момент.

– То есть как? – опешил я.

– А так. Майя вызвала их в школу, они ходили оба. При мне молчали, слушали, что она говорит. Потом я вышел, и там в кабинете такое началось. Не знаю, что уж они там говорили. Только до меня через дверь долетал шум сражения. Когда вышли, Майя сидела вся красная, а отец вышел аж зеленый. Я думал, мне крышка, больше всего папаши боялся. Вышли на улицу, он мне говорит: «Рассказывай, как дело было». Я рассказал. А он: – «Тоже мне банду нашла: Министерство внутренних дел». Пока я думал, к чему он приплел это министерство, он опять мне говорит: «Больше ты в этой школе учиться не будешь». И мамаша поддакивает: «Поищем другую». Потом повели меня в магазин и купили роликовые коньки, которые отец обещал еще с прошлой весны. Со следующего дня они стали подыскивать новую школу, а мне и тут неплохо. Еле уломал, чтобы оставили. Обещал хорошо учиться.

Честно говоря, я позавидовал Сашке. У меня-то все оборачивалось по-другому. Как-то еще повернется, когда отец приедет. Впрочем, он у меня мужик классный, авось обойдется.

После уроков мы возвращались домой вчетвером: я, Сашка, Наташка и Любка. И опять через кафе бывшей «Диеты».

Кокошина в школе не было.

Моя мама, в отличие от отца, умеет надуться на целую неделю. Не разговаривает. Ходит мрачная. Мычит какие-то неразборчивые мелодии. Папа говорит, это потому, что она Рыба по китайскому гороскопу. Но постепенно мама начинает как бы забывать о том, что сердится. То позовет неожиданно ласково обедать. То спросит чего-нибудь. То сядет рядом смотреть телевизор. И песенное мычание у нее становится все более жизнерадостным. Все это добрые знаки. И я ждал, когда же они начнут проявляться в этот раз. Но мама держалась крепко. Я думаю, еще и потому, что отец все не ехал.

Однако во вторник она отпустила меня в зоопарк без разговоров. Правда – без всяких. Даже не стала спрашивать, когда я приду. Вообще-то она всегда спрашивает, а тут не стала. Хотела, видимо, подчеркнуть, что теперь, до приезда отца, я могу поступать как мне заблагорассудится.

А мне надо было в зоопарк еще и потому, что по вторникам проходят заседания клуба. Там я надеялся встретить своего доктора «Ватсона» и расспросить, чего он искал в ночном зоопарке.

В этот раз я не опоздал, а пришел даже заранее. Мы со Светкой успели еще немного пройтись, поглядеть на знакомое зверье, она мне показывала гепардиху, собирающуюся принести этой весной потомство. Потом уж мы пошли в комнату для заседаний. Там все уже были в сборе, в том числе и Лешка.

Перед самым началом меня подозвала к себе Марина Николаевна и сказала, что если мне нравится у них на заседаниях клуба, а также если я готов значительную часть своего свободного времени посвятить уходу за каким-либо питомцем зоопарка (то есть убирать за ним, кормить и тому подобное), то могу уже на следующем занятии вступать в члены КЮБЗа. Только для этого мне надо хорошенько подготовиться.

«А чего? – подумал я. – Я ведь этого хотел. Зато буду чаще видеться со Светкой». И дал полное согласие, хотя в глубине души весьма сомневался, что мне хочется убирать загон за бизоном или еще кем-то. Мне Тамерланова детства за глаза хватило, когда я ходил за ним то с совком, то с половой тряпкой. Но уж назвался груздем – полезай в кузов.

Я уселся на прежнее место рядом со Светкой, и заседание клуба началось. Только началось оно совсем не с того вопроса, который планировался ранее.

– У нас в зоопарке произошло ЧП, – начала Марина Николаевна. – И виновник его сейчас находится среди нас. На прошлой неделе один из кюбзовцев забрался ночью на территорию зоопарка и был задержан охраной. Мне он отказался давать объяснения своего странного поступка, может быть, он теперь расскажет всем нам, что он делал ночью в зоопарке? В противном случае нам придется решать, как поступить с ним. Тайн друг от друга у нас быть не должно. Тем более если эти тайны касаются питомцев зоопарка. Я хочу, чтобы он встал и объяснил свое поведение.

Со своего места поднялся красный, как вареный рак, Лешка. По комнате прокатился невнятный, удивленный шумок. Видимо, многие еще не знали о его похождениях.

– Ну, рассказывай, – подбодрила его Марина Николаевна.

Я глянул на Светку, она сидела, вперив неподвижный напряженный взгляд в блестящую под лампами поверхность стола.

Лешка молчал.

– Алеша, мы же должны знать, зачем ты забрался на территорию ночью. Ну, не будешь говорить – может, придется тебя отчислить.

Лешка засопел, глаза у него заблестели, и вдруг он выпрямился и сказал:

– Здесь есть другие, которых раньше меня отчислить надо.

Сказал он это с каким-то отчаянием в голосе, будто выталкивая наружу слова и, видимо, сдерживаясь из всех сил, чтобы не заплакать.

– Это кого же ты имеешь в виду? – удивилась Марина Николаевна.

– Я имею в виду Валеру Каткова, – отчеканил Лешка.

Опять по залу прокатился шум, потому что некоторые от неожиданности повернулись на своих местах, чтобы глянуть на Валерку. Потом сразу на некоторое время наступила напряженная тишина. Валерка сначала побелел так, что стало страшно, затем стал потихоньку розоветь и скоро он уже цветом лица не отличался от Лешки, даже стал еще краснее.

– Объясни почему, – спокойным тоном произнесла Марина Николаевна.

– Потому что это он моих кенгуру своим волком затравил! – выкрикнул Лешка.

– Да с чего ты взял? – растерянно пролепетала Марина Николаевна.

– Он сам! Сам мне говорил, что Шамана натравит! – опять прокричал Лешка, затрясся, заплакал, закрывая рукавом глаза, прокричал какое-то невнятное ругательство и побежал из комнаты.

– Догоните его! – крикнула Марина Николаевна, только напрасно, мы и так уже со Светкой выбегали в коридор вслед за Лешкой.

Мы догнали его на улице, он ревел во всю мочь.

– Не пойду! – кричал он на наши увещевания вернуться. И так и не пошел обратно. Пришлось провожать его до дома. Пошла Светка, а я быстро сбегал в клуб, доложил Марине Николаевне ситуацию и догнал их уже на полпути.

Разговаривать в этот момент с Лешкой было бесполезно, пришлось отложить беседу до лучших времен. Мы только довели его до дома и сдали на руки родителям. Они закидали нас вопросами, а когда мы вкратце объяснили суть дела, пытались из вежливости затащить нас пить чай. Но мы, естественно, отказались. Светка пообещала позвонить им вечером.

Посовещавшись на улице, мы со Светкой решили вернуться в зоопарк. Узнать, что там творится. Пришли не зря, нас там ждали. Правда, чтобы не терять времени, Марина Николаевна провела заседание по намеченному плану, но настроения ни у кого не было. Валерка же вообще сидел с перекошенным лицом и рисовал что-то в блокнотике.

– Ну что Алеша? Вы его проводили? – спросила нас Марина Николаевна.

– Проводили, – ответил я.

– Родители у него дома?

– Дома.

Марина Николаевна поднялась из-за стола.

– Ребята, – сказала она, – я очень жалею, что сегодня такое случилось. Мне, наверное, совсем не надо было заводить об этом разговор. Но теперь сделанного не поправишь. Конечно, с Алешей случилась истерика, потому что он очень переживает до сих пор гибель своих питомцев. И конечно, Валера не мог натравить на кенгуру волка…

– Может, и не мог, – перебил Марину Николаевну тонкий, но очень слышный девчачий голос, – только говорил, что натравит.

– Не говорил я этого! – вскинулся Валерка.

– Нет, говорил, – спокойно ответила ему та девочка в очках, которую я видел возле вольера кенгуру еще в день зоопарковской трагедии. – Говорил, я сама слышала. Ты Лешку пугал, потому что он младше. Говорил: «Вот приду сюда ночью, выпущу погулять Шамана, и он всех твоих кенгуру сожрет!» Лешка знал, что ты в соседнем доме живешь, и верил.

– Да я шутил, – затряс для убедительности обеими ладонями с растопыренными пальцами Валерка.

– Хороши шуточки, – послышался голос какой-то другой девочки. Остальные молчали. Молчала и Марина Николаевна, она стояла и смотрела то на Валерку, то на Юлю, то даже на меня почему-то. О чем-то она думала. И в конце концов сказала:

– Все, на сегодня заседание закончено. Собирайтесь, и по домам.

Валерка, всегда уходивший из зоопарка в окружении приятелей, ушел сегодня один очень быстрым шагом. Мне хотелось догнать его и поговорить, но я понимал, что лучше сегодня этого не делать. Пошлет он меня куда-нибудь подальше. Да и Светку одну я оставить не мог. Пришлось отложить и этот разговор до лучших времен.

Всю дорогу от «Краснопресненской» до «Речного» и от «Речного» до «Крылатского» я думал о случившемся на заседании кружка. Мои предположения оправдались. Я так и думал, что Лешка пошел ночью вовсе не бомжей выслеживать. Зря, что ли, он мне о Лобо рассказывал и советовал читать про волков. А я-то хорош! Когда я провожал Светку, она мне рассказала, что Валерка ухаживает от КЮБЗа за волками. Шаман его слушает почти как собака. Как я это раньше не выяснил! Осел я, а не сыщик. И еще много других бранных слов мысленно произнес я в свой адрес.

Но хоть не очень-то был мне симпатичен этот Валерка Катков, я все больше приходил к убеждению, что не мог он натравить волка на кенгуру. Даже если пришел бы ночью в зоопарк, даже если мог бы выпустить его из вольера, не мог он сделать такой мерзости. На это никакой кюбзовец не способен. Не способен никакой человек, любящий животных.

И все ж долг сыщика обязывал меня проверить все гипотезы, даже если они предложены моим «доктором Ватсоном». Теперь мне в самое ближайшее время следовало расспросить Димку о Валерке, да и Валерку о Димке не мешало. Но сначала я хотел узнать, мог ли Шаман сам из вольера выскочить.

ГЛАВА XI Зимняя прогулка «По местам боевой славы»

Дома я застал вернувшегося из командировки отца. Он сидел на кухне и ел мамины «фирменные» пельмени. Это было как нельзя кстати; отец поел, а сытый он на меня волком кидаться не будет. Уж я-то его знаю.

Для начала он мне подмигнул, но потом, опомнившись, сделал строгую физиономию.

– Говорят, ты главарь молодежной группировки? – спросил папа.

– Влад, прекрати, – тут же вмешалась мама. – Ты что, не хочешь понимать, что дело действительно зашло очень далеко?

Папа пожал плечами и долго ничего не говорил, пережевывая очередную порцию пельменей, которые он отправлял в рот ложками по две-три штуки (пельмени у моей мамы не мелкие, но и не очень большие).

– Ну, а на чем, собственно, основана уверенность этой директрисы, что у них в школе существует группировка? – как бы размышляя вслух, произнес папа после того как прожевал.

– Какая разница, есть или нет? – горячилась мама. – Важно, как он себя ведет. Драка около школы, потом драка в школе, и все в одной и той же компании, и везде Губин. А потом их в кафе видели, и вели они себя там вызывающе.

– Чего делали? – с интересом спросил меня папа.

– Смеялись, – ответил я.

– Еще неизвестно, что они там пили, – вставила мама.

– Пепси, – пояснил я.

– Новое поколение выбирает пепси, – заметил папа. – Я, между прочим, в его возрасте пил вермут розовый по рупь девяносто семь копеек фугас, и ни в какой группировке не участвовал и не участвую.

– Ты вообще понимаешь, что ты говоришь? – завелась мама. – Ты хочешь, чтобы и он пил то же самое? Как ты можешь говорить такое! Никому не интересно твое трудное детство.

– Да я не про это, – перебил ее папа, – просто я ему доверяю.

– Ты не «просто» доверяешь, а просто пускаешь все на самотек! Мы не знаем, где он бывает, с кем. Ты знаешь, что тот мальчик, который был у нас в гостях с синяком под глазом, вообще в школу не ходит. Неизвестно чем занимается. И этот с ним связался. Они все время вместе. Тебе наплевать на своего сына. Его уже чуть не пришибли прошлым летом в Узорове, ты опять этого хочешь. Сейчас в колонии больше всего попадают дети интеллигентов.

– Это ты тоже узнала у директора?

– Не важно, от кого, важно, что это правда. Потому что родители не смотрят за своими детьми. Все делами заняты. Так и у нас. С мальчиком творится неладное, а тебя нет. Меня же он не слушает, это все твое «просто доверяю».

– И поэтому ты заперла меня дома, – вмешался я.

– А ты, – строго сказал тогда папа, – мог бы побольше считаться с матерью. Видишь, что ей трудно. Куда ты в субботу смотался без спроса?

– Надо было.

– Нет, пусть скажет, – настаивала мама.

– К Светке, – ответил я.

– В тапочках и с помойным ведром, – как я и ожидал, заметила мама. – Думаешь, я поверю? Еще и врешь.

– Не вру. Спросите у Светки.

– Все равно, должен был послушаться мамы, – папа мне верил, но проявлял строгость.

Я замолчал.

– В общем, надо что-то делать, – печально подвела итог мама.

Некоторое время мы молчали. Мама достала тарелку и наполнила ее пельменями с бульоном.

– Ешь, – нарушила она тишину, пододвигая мне ужин.

– Знаешь, что мы сделаем, – сказал папа.

– Что?

– Мы летом поедем все вместе отдыхать на Средиземное море или, если хотите, в Крым.

– И у тебя будут на это деньги и свободное время. – Мама произнесла это с иронией. Не отдыхали мы нигде, кроме как на даче, уже действительно очень давно.

– Думаю, будут. – Папа отодвинул пустую тарелку.

– Слышали. Сто раз. – Мама взяла папину тарелку со стола и поставила ее в раковину. – Не верю. И вообще, не уводи разговор в сторону, мы еще ничего не решили с его поведением.

Папа молчал, поигрывая столовым ножом. Молчание затянулось.

– В общем, все ясно, – вспылила мама, – вы опять заодно, а я дура! – Она вышла из кухни и хлопнула дверью. У нас разговоры так часто кончаются.

Папа тоже встал, потоптался на месте, посмотрел на меня сверху вниз и подвел итог всей беседы:

– А ты болван!

И он врезал мне подзатыльник, правда, совсем не сильный. Для проформы. Я не обиделся, могло быть хуже.

Зато мама обиделась, как никогда. Она теперь не разговаривала ни со мной, ни с папой. Мы знали, что ничего тут не поделаешь. Выжидали.

На следующий день отец все-таки ходил в школу и беседовал там с Майей Михайловной. Но мне ничего не сказал. А вечером у нас опять сидел в гостях Димкин отчим. О чем они с отцом говорили, я не знаю, только засиделись допоздна, и отец меня ни о чем после из разговора не расспрашивал.

Вообще все как-то затихло. Хоть отец и не ругал меня, но я чувствовал, что лучше не накалять дома обстановку. Я исправно ходил в школу. Делал уроки. По вечерам гулял вместе Максами и Тамерланом на холмах, катался на снегокате. Но я не знал, где обретается Кокошин, и что он делает. В зоопарк собирался пойти только в выходные, а с Лешкой не имел никакой связи. Самой интересной новостью за эти дни стало сообщение Андрея Васильевича, что со следующей недели начинаются игры по мини-футболу на первенство микрорайона. А самой досадной – звонок Светки, которая заболела гриппом и не могла прийти поэтому в субботу и воскресенье в зоопарк. Я спросил ее насчет Лешки, как бы мне с ним повидаться. Она сказала, что это сложно, потому что Лешку сначала заперли дома, а потом и вовсе отправили к бабушке на некоторое время, несмотря на разгар учебного года. Я просто не знал, что мне делать и что предпринять, чтобы сдвинуть с мертвой точки «Дело о погибших кенгуру».

Ничего нет хуже, когда не знаешь, что нужно предпринять. И тут отец предложил нам в выходные съездить на дачу в Узорово. Я согласился сразу. Узорово я люблю. Там у меня куча друзей и приятелей из местных и дачников, с которыми весело проводить летние каникулы. Но зимой там я еще ни разу не был. Глупо было отказываться от такого предложения.

Дело было лишь за мамой. Она долго медлила с ответом. Но куда она денется? Надо было только выждать.

Вечером в пятницу мама согласилась тоже. Но с оговоркой. В субботу мы туда едем, а в воскресенье идем в гости к Бузенковым, которые давно нас к себе зазывали. Все ж лучше, чем ничего. Я тут же выволок свои лыжи и привел их в боевую готовность.

Узорово от Москвы совсем недалеко, на автобусе около часа езды, а на машине почти в два раза быстрее. Встав необычно рано, мы в половине одиннадцатого уже были на даче. Зверье приехало с нами. Тамерлана мы бы взяли в любом случае, а вот кота отец брать не хотел. Говорил:

– Пусть дома поспит, какая ему разница, где дрыхнуть?

Но маме стало жалко оставлять его одного. Тем более что с утра, почуяв неладное, оба животных ошивались около двери в полном согласии между собой. Взяли и Тимофея.

Пока мама занялась готовкой обеда, а папа разведением огня в печи и камине, я отправился навещать своих знакомых. Пока что без лыж.

Мой главный узоровский друг Женька оказался дома и очень мне обрадовался. Но я хотел увидеть не только его. В Узорове есть один дом, где можно встретить сразу добрую половину всех местных ребят. Это у Семы.

Сема удивительный человек. Ему давно за тридцать, но с ним дружат все узоровские ребята. Он занимается с ними спортом, чем-то вроде карате, ходит в походы и просто принимает у себя в доме, стоящем на окраине села. Гостей Сема встречает с самоваром. И за длительными чаепитиями рассказывает интереснейшие истории, строит вместе с гостями планы будущей жизни. Я тоже бывал у него прошлым летом чуть ли не каждый день и вечер.

К Семе мы отправились вместе с Женькой. Слава Богу он был дома. Гостей, правда, у него было немного, один лишь Серега Лыков. Но его-то я и хотел прежде всего увидеть. А вот самовар оказался в ремонте. Прохудился возле носика.

– Залыгин лудить взялся, – пояснил Сема.

Залыгин – мой старый знакомый, я подозревал его летом в совершении убийства. А он оказался хорошим мужиком, хоть и вид у него жутко угрюмый, если не сказать зловещий. С тех пор я не спешу судить о людях по лицам.

– Так что пока у нас только чайник, – заключил Сема.

Чайник закипел очень быстро, и вскоре я уже расспрашивал друзей об узоровских событиях, происшедших тут в мое отсутствие.

Ничего особенно в Узорове не изменилось. Только велосипеды мои друзья убрали на зиму в сараи, а утренние пешие пробежки у Семы поменялись на лыжные прогулки по Москве-реке.

– Да, – улыбнулся вдруг Сема, – я ведь рыбаком стал. Пристала и ко мне твоя зараза.

Сема намекал на мою страсть к рыбалке.

– Мишка-то Боровик да Залыгие и зимой из-подо льда ловят. Я на лыжах по реке катался, и черт меня дернул возле них остановиться. Попробовал на Мишкину мормышку, да сам и попался. С тех пор и мормышу каждое воскресенье. Хочешь, завтра пойдем вместе?

Мне стало завидно. Летом-то меня от реки да удочки за уши не оттянешь, а зимой на рыбалке я еще не был. Но приходилось считаться с обстоятельствами.

– Не могу, – сказал я. – Мы сегодня вечером уезжаем.

– А что так? – удивился Сема. – Дача-то у вас теплая.

– Родители завтра собираются в гости.

– Ну и пусть едут, а ты оставайся. Что ты в этих гостях не видел? Завтра вечером сам в Москву на автобусе поедешь до «Молодежной», чай не маленький. Автобус идет почти до твоего дома.

Все это было верно, и я бы наверняка так и сделал, если бы не было всех моих московских злоключений на прошлой неделе. Вкратце я рассказал о них Семе и ребятам.

– Ерунда, – отрезал Сема, – я поговорю с Владом и твоей мамой, все будет в порядке.

Я промолчал. Благоприятный исход Семиных переговоров мне представлялся маловероятным.

После чая я предложил пойти кататься на лыжах. Зря, что ли, я их натирал, тащил на дачу. Но все отказались. Сема сослался на работу, он писатель и работает дома, а на лыжах бегает только утром. У него вообще почти вся жизнь идет по расписанию. Лыкову было лень, Женьке тоже. Конечно, они тут каждый день на лыжах. Это для них привычно. Мне же надо было спешить, чтобы успеть до отъезда. Я побежал домой.

Но там мама усадила меня сначала обедать. И лишь после еды, с полным желудком, я взял лыжи и отправился на речку вместе с Тамерланом. Тимофей уже где-то шлялся. Наверное, навещал своих летних полосатых и пятнистых подружек, может быть, знакомился с собственным потомством.

Лыжная прогулка удалась на славу. В эту зиму я редко становился на лыжи. Все больше почему-то мы с Максом ходили на холмы кататься на снегокатах. А зря. Зря я пренебрегал лыжами. Так здорово было бежать по накатанной лыжне посредине речки мимо нарядной узоровской церкви, которая на высоком заснеженном берегу смотрелась еще краше, чем летом. Морозец был не сильный, солнышко играло сиреневыми и золотыми искрами на нетронутом снегу. Лишь редкие тропинки вели по льду к лункам, над которыми, видимо, и сидели недавно с мормышками Залыгин, Мишка и еще по воскресеньям Сема. Только когда я катался, никого из них не было. Один я бежал среди заснеженных просторов. Бежал и узнавал места, на которых бывал летом. Вот яма, где мы летом удим рыбу. В ней меня хотел утопить убийца. Вот место, где мы познакомились со Светкой и здесь же нас с Женькой побили ребята из Митяева. А вот и откос, под которым Тамерлан отыскал покойника. Прошлогодняя летняя история со всеми жуткими подробностями и опасными приключениями оживала в моей памяти. Но ведь что удивительно, я понимал, что было мне тогда не только страшно, но и ужасно интересно.

От этого откоса на окраине Митяева я повернул обратно.

Вся прогулка заняла у меня чуть больше часа, но Сема успел зайти к нам на дачу и переговорить с моими родителями. Так они мне сами сказали. Увы, результат, как я и ожидал, оказался для меня неутешительным. Мама решительно была против оставлять меня одного ночевать в Узорове, и даже в гостях у Семы не согласилась. Пришлось мне смириться.

Родители мои еще сами пошли погулять на речку, Тамерлан тоже отправился вместе с ними, а я остался дома смотреть наш дачный телевизор. Больше нечего было делать. Скоро пора уже было и собираться.