Текст книги "Разочарованные. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Артем Фадеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

  – Простите? – не понял Олег Федорович.

  Мужчина понял, что полковнику абсолютно ни чего не известно. Он деликатно кашлянул и снова заговорил: – Разрешите представиться. Я Филипп Филиппович Ларин. Директор городского музея.

  – Очень приятно, – соблюдая правила этикета, отозвался полковник: – Слушаю вас внимательно, излагайте.

  – Дело в том, что этой ночью произошло ужасное событие, – принялся вводить в курс дела Скавронского Филипп Филиппович: – Извините, я почему-то предположил, что вы читаете именно о налете на наш музей, – он кивнул на газету.

  – Вы ошиблись, – поправил директора музея Олег Федорович: – Мое внимание привлекла совсем другая заметка.

  – Теперь я это понял, – продолжил Ларин: – Но, тем не менее, это абсо-лютно не меняет дела. Разрешите? – он указал подбородком на газетный лист.

  – Прошу вас, – любезно разрешил полковник.

  Филипп Филиппович аккуратно поднял со стола "Фишкуйское время", пролистал несколько страниц и, протянув газету Скавронскому, проговорил, указывая пальцем в нужное место: – Вот, полюбопытствуйте, Олег Федорович.

  Полковник пробежался глазами по заголовку статьи. "Ночной налет", гласила заметка.

  – Мне кажется, – не прикоснувшись к газетному листку, заявил Скавронский: – Что будет лучше, если вы сами введете меня в курс дела. Простите, как вы сказали, вас зовут?

  – Филипп Филиппович Ларин, – вторично представился директор музея.

  – Да, – повторил Олег Федорович: – Филипп Филиппович. Итак, я внимательно вас слушаю. Насколько я понял, минувшей ночью был совершен налет на подведомственное вам учреждение.

  – Совершенно верно, – Ларин вернул газету на ее прежнее место: – Это ужасно. Даже не знаю с чего начать.

  – Будьте добры, Филипп Филиппович, начните с самого начала, – попросил директора музея полковник.

  – Хорошо, – трагично вздохнул Ларин: – Как скажите. Понимаете, я работаю в качестве директора музея вот уже как двадцать лет. Этот музей настоящее достояние нашего города. Вся история Фишкуйска собрана в его стенах. Это настоящий кладезь, позволяющий нам окунуться в события давно минувших лет, десятилетий, прошлого и даже позапрошлого столетия. У нас собраны такие редкие экспонаты, которых не сыскать ни в каком другом месте. Вы себе не представляете, какими раритетными вещами мы располагаем. Чего только стоит один из экземпляров первопечатных книг.

  Поняв, что Филиппа Филипповича понесло несколько в другом направлении, Скавронский перебил его, попросив: – Пожалуйста, ближе к делу.

  – Да, конечно, – директор музея поправил пенсне, и продолжил: – Про-стите, но когда я начинаю говорить о музее, не могу удержаться от неболь-шой лекции по его истории.

  – Понимаю, – кивнул Олег Федорович: – Это профессиональное.

  – Верно, – согласился с ним Ларин: – Так вот, я наведываюсь в наш музей ежедневно, каждое утро, включая и выходные дни. Понимаете, тут вот какое дело, официальный выходной у музея – понедельник. Это очень удобно. В самом начале недели жителям нашего города не до посещения музея. Они спешат на работу, а вечером предпочитают отдых у телевизора, или же, расслабляются в каком ни будь баре. В официальные же выходные ситуация иная, именно по субботам и воскресеньям, согласно статистике в нашем учреждении наблюдается наплыв посетителей. Именно по этой причине, мы и установили такой график работы.

  – Очень удобно, – прокомментировал услышанное полковник.

  – Да. Так вот, – вновь заговорил Филипп Филиппович: – Каждый день, включая понедельник, я обязательно навещаю музей в восемь часов утра. Это уже просто вошло у меня в привычку. Как ни как я, все-таки директор этого заведения. Должен держать все в строгости и порядке.

  – Вижу, вы ответственный человек, – Скавронский уже заскучал, ожидая, когда же Ларин перейдет непосредственно к ограблению.

  – Приходиться быть таковым по долгу службы, – уточнил Филипп Фи-липпович: – Сегодняшнее утро не было для меня исключением. Я как обычно в половине восьмого вышел из дома и направился к месту работы. Я совершенно не ожидал того, что увидел. Мне и в голову не могло прийти, что подобное когда-нибудь случится в нашем музее. Однако человек предполагает, а Бог располагает.

  – Так что же вы там обнаружили? – нетерпеливо осведомился Олег Федорович.

  – Я понял, что произошло что-то ужасное, едва подошел к двери. Понимаете, дверь в музей запирается в восемь часов вечера, а открываем мы ее в восемь часов утра. Я же подошел к музею без пяти восемь. Представляете, что я увидел первым делом, поднявшись на крыльцо?

  – Боюсь, что нет, – искренне ответил полковник.

  – Я обнаружил, – придав выражению своего голоса таинственность, произнес директор музея: – Что дверь не заперта, – далее последовала трагическая пауза.

  – Да вы что? – попытался искренне изумиться Скавронский: – Она дей-ствительно была открыта?

  – Именно, Олег Федорович, именно, – подтвердил Ларин: – А подобная вещь просто исключена.

  – Почему же, Филипп Филиппович? Ну, может быть, уборщица пришла пораньше, или же охранник решил проветрить помещение. У вас ведь имеется охранник в музее? Не вижу ни чего странного. Вы сами только что сказали, что суббота – это день, когда у вас наплыв посетителей. Неужели ни кто не мог позаботиться о том, чтобы заблаговременно привести музей в порядок?

  – Вы ошибаетесь, – отбросил версию полковника директор музея: – Это не возможно по одной простой причине. Дело в том, что ключ от входной двери музея находится только у меня. Дубликат же его, конечно, имеется и у нашего сторожа. Но ему даны четкие указания, ни в коем случае не покидать пределы музея до восьми часов утра. До этого времени ни кто посторонний и даже, как вы предположили, уборщица не может проникнуть на территорию музея. Я и только я отпираю его ровно в восемь часов. Исключений практически ни когда не было.

  – Практически? – заинтересовался Скавронский: – Все же вам приходи-лось отступить от этого неписаного правила. Правильно я вас понял?

  – Это было давно, – окунулся в воспоминания Ларин: – Точно уже не скажу. Где-то около десяти лет назад. Не думаю, что та история имеет хоть какое-то отношение к ночному происшествию.

  – И все-таки, Филипп Филиппович, – попросил Олег Федорович: – Прошу вас, поведайте нам о ней.

  – Пожалуйста, – согласился директор музея: – Это вовсе не секрет. Около десяти лет тому назад. Это случилось то ли поздней осенью, то ли ранней зимой. Около двух часов ночи у меня дома раздался телефонный звонок. Конечно, я тут же сообразил, что звонят с работы. В такое время меня могли потревожить только из музея. И, знаете, я не ошибся. Как, оказалось, звонил Борис Иванович. Наш охранник, как вы выразились. Он не знал, что ему делать, был обескуражен. Подобное случилось впервые. Вот он и попросил моего совета, – Ларин внезапно замолчал. Он стянул с носа пенсне, протер его накрахмаленным платком, водрузил очки обратно, и вновь заговорил: – У нас в музее уникальная система охраны. Ее подарили нам наши американские коллеги. Да, – гордо заявил Филипп Филиппович, заметив удивленное выражение лица полковника: – Мы сотрудничаем со многими зарубежными музеями. Иногда даже выезжаем к ним с выставками, иногда принимаем их у себя. Я уже говорил об уникальности экспонатов нашего музея?

  – Было дело, – с трудом скрывая зевоту, ответил Скавронский.

  – А, – вспомнил директор музея: – Ну, да. Вернемся к нашей сигнализа-ции. Вы понимаете, система такова. В нашем музее в различных местах расположены шесть видеокамер. Их изображение выводится на, соответст-венно шесть мониторов, которые расположены в кабинете у сторожа. Так же, наши экспонаты на ночь защищены сигнальными лучами. Ну, вы, наверное, представляете, что это такое?

  – Разумеется, – монотонный голос Ларина усыплял Олега Федоровича, и для того, чтобы не заснуть окончательно, он попытался припомнить то, о чем говорил сейчас Филипп Филиппович: – Лучи заполняют пространство охраняемого объекта. Если, случайно целостность луча будет нарушена, немедленно сработает сигнальное устройство. Я не ошибаюсь?

  – Вы совершенно точно описали работу нашей сигнализации, – похвалил полковника директор музея: – Но есть еще один нюанс. Если электричество и система охраны будут отключены одновременно, то тревога не сработает. Но подобное просто не возможно. У нас в музее имеется автономный источник питания. Если, например, здание будет обесточено, то сигнализация продолжает функционировать. Так что перебои с электричеством нам не страшны. Но в ту ночь случилось невероятное. Борис Иванович был в панике. Свет в музее погас, а сигнализация продолжала безмолвствовать. Я срочно поспешил к месту службы, предварительно вызвав милицию, скорую помощь и пожарных. Но все обошлось. Вы не поверите. Запасной генератор оказался неисправен, а что касается электричества, так на местной электростанции попросту произошла авария и квартал, в котором находится музей, полностью был обесточен.

  – Вот как? – пытаясь сохранить на лице выражение заинтересованности, пробормотал Скавронский.

  – Именно, – подтвердил Ларин: – Конечно же, после того случая мы стали регулярно проверять работоспособность источника автономного питания. Но к счастью, свет нам больше не отключали, и до минувшей ночи мы и проблем не знали. Однако прошедшей ночью случилось невероятное. На музей был совершен налет, и нас ограбили.

  – Ограбили? – липкие объятия сна слетели с Олега Федоровича: – То есть как? – приходя в себя, заинтересовался он: – Вы же сами мне только что, Филипп Филиппович обстоятельно рассказали, какая удивительная система охраны работает в вашем музее. Да еще, плюс этот, как его Борис Иванович, ваш сторож.

  – Все верно, – подтвердил предположения полковника, директор музея: – Я же сказал, случилось невероятное, просто невозможное.

  – Продолжайте, – поторопил Ларина Скавронский: – Говорите, я вас внимательно слушаю. Вы пришли, дверь открыта, что дальше?

  – Дальше? – Филипп Филиппович закатил глаза, припоминая подробности сегодняшнего утра: – Дальше, – наконец собрав мысли в кучу, он сообщил невероятную новость: – Дальше я вошел в музей.

  Олег Федорович сделал вид, что поперхнулся. Он уже еле сдерживал себя в руках от того, что бы не сострить. Интеллигентная манера общения директора музея уже давно вывела его из себя. По этой причине, полковник, деликатно промолчав, просто вопросительно посмотрел на Ларина.

  – Я вошел в музей, – не заметив реакции Скавронского, продолжил Филипп Филиппович: – И обнаружил, что в помещении отсутствует свет. И это была вторая странность. Понимаете, свет и сигнализацию мы отключаем всегда вдвоем с Борисом Ивановичем. Одному очень сложно отключить одновременно рубильник и систему охраны. Да что там сложно, практически невозможно. Дальше я осмотрелся вокруг и увидел, что около двери, ведущей из кабинета, в котором располагаются мониторы наблюдения, лежит тело Бориса Ивановича. Представляете?

  – То есть как тело? – не понял Олег Федорович: – Труп что ли? Вашего охранника убили?

  – Бог с вами, – директор музея осенил себя крестным знамением: – Борис Иванович жив. Он был без сознания. Представляете, сторож и без сознания?

  – С трудом, – пробормотал полковник: – А вот, скажите, Филипп Филиппович, Борис Иванович в каких отношениях с алкоголем? Не мог он, например...

  – Это исключено, – перебил Скавронского директор музея: – Я, конечно, не скажу, что он абсолютный трезвенник, но к своим обязанностям относится ответственно. Он дорожит местом своей работы. Он бы ни когда себе этого не позволил. Более того, другие улики указывают на то, что Борис Иванович совершенно не причастен к налету на наш музей.

  – У вас есть еще и улики? – Олег Федорович был искренне потрясен.

  – А как же? – гордо сообщил Ларин: – Целых две.

  – Вот как? И я могу их увидеть? – поинтересовался полковник.

  – Пока только одну из них. Вторая слишком ценная для того, что бы я мог вот просто так принести ее вам сюда, – несколько растерялся Филипп Филиппович.

  – Ну, хорошо, – сдался Скавронский: – Могу я хотя бы взглянуть на ту, что у вас с собой?

  – Разумеется, – директор музея приподнял папку, затем опустил ее, и проговорил: – Но с начала, позвольте, небольшую предысторию? Это очень важно.

  – Слушаю, – выдохнул Олег Федорович, приготовившись услышать очередную получасовую лекцию.

  – Обнаружив бесчувственного Бориса Ивановича, отключенную сигна-лизацию и отсутствие света, я бросился в зал, где расположены наши экспонаты, – как ни странно на этот раз Ларин сразу перешел к сути: – Там практически все было на своих местах. Все. Только одна витрина оказалась вскрыта. Злоумышленники похитили... Вот сейчас, – дрожащими руками Филипп Филиппович расстегнул папку, извлек из нее какой-то документ, и протянул листок полковнику: – Посмотрите. Видите, что они украли? Это катастрофа.

  Скавронский взял документ и внимательно пробежался по нему глазами. На листе бумаги была изображена некая старинная монета. Изображение было сильно увеличено но, не смотря на это обстоятельство, Олег Федорович так и не понял какую именно ценность представляет собой это денежное средство.

  – Простите, – бросая взгляд то на ксерокопию, то на директора музея, признался полковник: – Я не очень-то хорошо разбираюсь в нумизматике. Я понятия не имею, что это за монета. Вы не могли бы уточнить?

  – Ну, конечно же, – Ларин снисходительно улыбнулся: – Мало кто смог бы с одного взгляда определить, что это за монета. Вы не исключение. Позвольте задать вам один вопрос?

  Вместо ответа, Скавронский кивнул.

  – Скажите, Олег Федорович, вы верующий?

  Не понятное любопытство Филиппа Филипповича обескуражило полков-ника: – Я, скорее атеист, – пробормотал он.

  – Печальный выбор, – резюмировал директор музея: – Но в любом случае, это не страшно. Вы, несомненно, слышали историю Иисуса Христа?

  – В общих чертах, – уклончиво ответил Скавронский.

  – Значит сама суть вам, все-таки, известна? – продолжал выпытывать у Олега Федоровича его осведомленность в области религии Ларин.

  – Думаю, да.

  – Припомните, пожалуйста, благодаря чьим стараниям посланник божий, оказался на Голгофе?

  – Ну, был там какой-то апостол, который предал его. Он еще потом повесился на ольхе, – выложил свою версию произошедшего полковник.

  – На осине, – поправил Скавронского Филипп Филиппович: – Но в общих чертах верно. Это был Иуда. Он продал своего учителя за тридцать сребреников. Об этом, я надеюсь, вы то же слышали?

  – Безусловно, – Олег Федорович, перевел взгляд обратно на бумажный лист, затем вновь посмотрел на директора музея, и сам, удивившись своей догадке, поинтересовался: – Но, не хотите же вы сказать, что это и есть тот самый, как его там, серебряник?

  – Сребреник, – уточнил Ларин: – Один из них. Я же говорил вам, в нашем музее собраны уникальные вещи. Говоря на чистоту, эта монета была самой уникальной из них.

  – Значит, украли только ее? Больше ни чего не пропало?

  – Все, кроме сребреника осталось на своих местах, – констатировал Филипп Филиппович.

  – И в чем заключается ценность вот этой улики? – потряс ксерокопией в воздухе полковник.

  – Вот еще, – директор музея порылся в своей тонюсенькой папке и положил на стол перед Скавронским еще два аналогичных листа: – Это документы, доказывающие историческую ценность монеты, и подтверждение того, что данный экспонат выставляется именно в нашем музее. Вернее выставлялся.

  – Хорошо, – пробежав глазами по листкам, произнес Олег Федорович: – Но вы упоминали еще про какую-то улику, если мне не изменяет память. Что это такое?

  – Видеопленка с записью налета, – мгновенно ответил Ларин: – Перепи-сать мы ее еще не успели, так что она находиться в единственном экземпля-ре. Я не рискнул взять подлинник с собой. Я несколько рассеян, мог бы за-быть ее в автобусе, и тогда найти похитителей было бы чрезвычайно трудно. А так, это хоть какая-то помощь в вашем расследовании.

  – Филипп Филиппович, минутку, – запутался полковник: – Вы же сами говорили, что музей был обесточен. Откуда взялась кассета с записью налета? Это что, еще один презент от ваших коллег из-за границы? Видеокамера на батарейках?

  – Ну, нет же, – принялся растолковывать директор музея: – На пленке засняты несколько последних минут перед тем, как сигнализация была отключена. Там хорошо видно, как злоумышленник проникает в музей, пробирается к рубильнику и системе охраны нашего музея, а затем запись внезапно обрывается.

  – Злоумышленник, – задумчиво протянул Скавронский, складывая документы, переданные ему Лариным в стопку: – А раньше вы упоминали, что налетчиков было несколько. Вы просто оговорились, или же, простите, Филипп Филиппович, это свидетельство вашей рассеянности?

  – Нет, все верно, – подтвердил свои слова директор музея: – Видеозапись демонстрирует только одного из них, а вот показания Бориса Ивановича, позволяют сделать вывод, что на музей напали сразу несколько человек. Минимум трое.

  – Что именно рассказал вам Борис Иванович? – уточнил Олег Федорович.

  – Придя в себя, он заявил, что как только в его кабинете погас свет, и отключились мониторы, он поспешил в основное помещение музея. Войдя в зал, он заметил двоих людей, которые что-то делали у той самой витрины, где находился сребреник. Борис Иванович попытался их обезвредить. Он хотел достать пистолет, сделать предупредительный выстрел, как это полагается, но в этот самый момент кто-то перекрыл ему дыхание некой материей, смоченной каким-то веществом, от которого у нашего сторожа закружилась голова, и он потерял сознание.

  – Похоже на хлороформ, – констатировал полковник: – Где сейчас находится видеокассета и ваш сторож?

  – Они оба в музее. Я поспешил в милицию подать заявление, меня направили к вам, – Ларин почему-то стушевался. Он замолчал, не зная, что еще можно сказать.

  – Хорошо, Филипп Филиппович, пожалуй, я возьмусь за ваше дело. Сейчас я согласую этот вопрос с начальством, найду машину, экспертов и мы отправимся в ваш музей, осматривать место преступления. Слава, ты с нами? – громко поинтересовался Скавронский у парня, который за все время беседы директора музея и Олега Федоровича не проронил ни слова. Полковник посмотрел в сторону практиканта.

  Услыхав свое имя, Слава буквально подпрыгнул на стуле. Как оказалось, он задремал еще на той стадии разговора, когда Ларин рассказывал о первом несчастном случае, произошедшем в музее.

  – Что? – приходя в себя, переспросил парень: – Простите, что вы спросили?

  – Ты ведь поедешь осматривать место происшествия? – едва заметно улыбнулся Скавронский.

  – Да, конечно, – оживился практикант: – Прямо сейчас? – он поднялся со стула.

  – Минут через десять, – уточнил Олег Федорович.

  – Хорошо, я поеду, – поспешно согласился Слава.

  – Отлично, – полковник выбрался из-за стола, прошел на середину комнаты, и проговорил: – Пообщайтесь, пока я улажу все формальности. Кстати, Филипп Филиппович, познакомьтесь, – Скавронский указал на парня: – Это мой практикант, Слава.

  – Очень приятно, молодой человек, – повернувшись лицом к парню, произнес директор музея.

  – Что ж, оставлю вас пока наедине. Не скучайте, я скоро вернусь, – Олег Федорович подошел к двери и вскоре скрылся за ней.

  В кабинете повисла очередная пауза, первым ее нарушил Ларин: – Скажите, – обратился он к практиканту: – Вы увлекаетесь искусством?

  – В пределах разумного, – осторожно ответил Слава.

  – А вы лично посещали наш городской музей? – наседал на парня Фи-липп Филиппович.

  – В детстве, – честно признался практикант.

  – Вы обязаны прийти к нам еще раз. Знаете, какие интересные вещи появились в музее в последнее время? Я лично устрою вам экскурсию. Так как, вы согласны, Слава?

  – Обязательно, – поняв, что иначе директор музея от него не отстанет, принял приглашение парень.

  Время тянулось словно резина. Полковник все не появлялся, а практикант был вынужден выслушать длиннющий рассказ об истории основания городского музея, который монотонно принялся излагать Ларин.

  *

  Это было полутемное помещение. С первого взгляда трудно было понять, что именно оно собой представляло. Одна сплошная продолговатая комната с невысоким потолком. На трех стенах были расположены полки в два ряда, на которых был навален различный скарб: банки с краской, доски, ведра и тому подобное. Посреди помещения стоял огромный круглый стол, ни каких стульев или кресел по близости не наблюдалось. Электрическая лампочка, не большой мощности, болтающаяся под потолком, тускло освещала комнату. В ее свете с трудом можно было различить, что на столе были изображены какие-то странные знаки.

  За столом стоял человек, полностью с ног до головы, облаченный в черную накидку. Его голова была покрыта черным капюшоном. Перед человеком в мантии, на поверхности стола лежал закрытый чемоданчик.

  Человек протянул руки к кейсу, и просторные рукава обнажили его руки. На левой кисти в полутьме засветились фосфорицирующим светом наручные часы.

  Человек приложил ладони к замочкам кейса, и в ту же секунду тишину нарушил тихий щелчок. Замки чемоданчика были открыты.

  После этого он аккуратно распахнул кейс и осмотрел его содержимое. Содержимым оказалась небольшая старинная монетка, тускло поблескивающая в темноте помещения. Человек ласково провел указательным пальцем правой руки по этому сокровищу.

  – Теперь мы готовы, – сказал он сам себе: – Скоро придет наше время. Потерпи еще немножко, малышка, – после этого, человек захлопнул чемо-данчик, и пространство комнаты вновь заполнила гнетущая тишина.

  *

  Довольно просторная комнатка была наполнена дневным светом, который проникал в помещение сквозь большое пластиковое окно. Окно не было занавешено, а естественное освещение придавало комнатке изумительный вид.

  Комнатка была оклеена веселыми обоями, которых, впрочем, все равно не было видно из-за разнообразных постеров, развешанных на всех четырех стенах, и даже на двери. Помещение было изящно и со вкусом обставлено. Из мебели здесь имелась аккуратная деревянная кровать, покрытая лаком, небольшая тумба с телевизором, два шкафа: книжный и платяной, а также компьютерный стол, с полным комплектом оборудования. У окна примостился столик, возле которого расположились два стула.

  По другую сторону двери послышался девичий голосок: – Проходи в мою комнату, я сейчас подойду.

  Через секунду дверь распахнулась и на пороге возникла Романова Полина. В руках она держала пакет, с чем-то не очень тяжелым.

  Девушка, не торопясь, прошла по комнате и устроилась на одном из стульев.

  В ожидании своей подруги она достала из пакета вязаную кофточку, осторожно расправила ее и повесила на спинку второго стула. Пакет Полина сложила и убрала в свою дамскую сумочку, висевшую у нее на плече.

  Едва девушка закончила вышеперечисленные манипуляции, как дверь в комнатку вновь приоткрылась и на пороге обнаружилась Марина, коллега Полины по работе в баре. В руках девушка держала поднос, на котором были расставлены две чашки с чаем и вазочка с печеньем.

  – Ты прямо метеор, – поразилась сидящая за столом девушка: – Едва я успела войти в комнату, как ты уже несешься вслед за мной с дымящимся подносом в руках.

  – Профессиональные навыки, – улыбнулась девушка с подносом подруге: – Сама знаешь, Полина, работа в баре и не такому может научить, – она прошла к столику и поставила на него поднос.

  – Тут ты полностью права, Марина. К стати о работе. Надеюсь, я не разбудила тебя? Ты ведь после ночной смены.

  – Все в порядке, – усаживаясь за стол, ответила девушка подруге: – Я уже давно встала. Да и утро уже давно прошло.

  – Я кофточку тебе вернула, – кивнула на вязаную вещь Романова Полина: – Подумала, может быть, она тебе понадобиться. Все-таки вечера пока еще прохладные. Ты не волнуйся, я ее постирала, высушила, с ней все в порядке. Даже почти не заметно, что я была вынуждена пролежать в ней около часа на могильном холме.

  – Не стоило так торопиться, – тихо произнесла Марина: – У меня еще много теплых вещей. Вот, если бы я только знала, что вчера вечером тебя позвал этот маньяк, я бы закрыла тебя вместе с кофтой в шкафчике для персонала у нас на работе. Только подумать, он едва тебя не...,– она замолчала и потупилась.

  – Все обошлось. Не переживай, я ведь жива и здорова, – бодро воскликнула собеседница: – Все хорошо.

  – Ты угощайся, пей чай, – все еще не поднимая глаз, прошептала девушка: – А то он остынет.

  – Спасибо, Марина, – Полина взяла с подноса одну из чашек, пригубила напиток и внимательно посмотрела на подругу. Девушка сидела, понуро опустив голову, ее явно одолевали тяжелые мысли.

  Гостья внимательно посмотрела на идеально причесанную голову Марины и слегка прищурилась. Подождав пару секунд, она повторила попытку. Результат явно удивил девушку.

  – Подруга, в чем дело? – осторожно поинтересовалась у девушки Полина.

  – Что? – рассеянно спросила Марина и, подняв голову, взглянула на собеседницу.

  Хозяйка комнаты была явно чем-то расстроена. А красные круги под глазами только утвердили гостью в этом предположении.

  – У тебя что-то случилось? Что-то произошло вчера на работе? – не отставала от девушки подруга.

  – Да, нет, с чего ты взяла? – Марина нервно схватила с подноса, остав-шуюся чашку. Ее руки слегка дрожали, и она чуть не пролила жидкость на стол.

  – Опухшие глаза, нервозность в поведении, – констатировала гостья: – Может быть, поделишься? Что все-таки стряслось?

  – Я просто не выспалась, наверное. А вчера был такой наплыв посетителей, ну как обычно в пятницу. Вот руки и трясутся, – внезапно хозяйка отставила чашку в сторону и тихонько всхлипнула, из ее огромных глаз покатились слезы.

  – Ну, ну, успокойся, Мариночка, – Полина встала со своего места, подошла к подруге сзади и обняла ее за плечи: – Ну, вот не поверю я, что все так уж безнадежно. Твои проблемы не могут быть серьезнее вчерашнего покушения на мою жизнь. Посмотри, я выжила, так что и из твоей ситуации мы обязательно найдем выход. Ну, давай расскажи, вот увидишь, тебе сразу же полегчает. Поверь, я умею слушать, а в некоторых случаях даже даю не плохие советы.

  – Спасибо за поддержку, но в моем случае, боюсь даже ты не в состоя-нии мне помочь, – вздохнула хозяйка комнаты.

  – А ты попробуй, – продолжала настаивать девушка. Она вернулась на свое прежнее место, достала из сумочки носовой платок и протянула его Марине.

  – Спасибо, – принимая кусочек ткани, поблагодарила Полину хозяйка: – Я в первый раз оказалась в такой ситуации, – вытирая слезы, проговорила она: – Я боюсь, что со мной может произойти что-то страшное. Эти люди не бросают слов на ветер.

  – Какие люди? Тебе кто-то угрожает? Кто эти подонки? – заваливала вопросами Марину девушка.

  – Я их не знаю, – призналась хозяйка комнаты: – Но они такого наговорили мне, что я боюсь даже выходить на улицу. А выхода у меня нет. Мне еще двое суток работать в ночную смену.

  – Почему они угрожают именно тебе? Должна же быть какая-то причина? – не унималась Полина.

  – Меня предали, предал человек, которому я доверяла целиком и полностью. Это все из-за него, – произнесла Марина.

  – Подожди, это твой последний что ли? – начала гадать гостья: – Как его там? Извини, забыла имя.

  – Игорь, – в очередной раз всхлипнула хозяйка.

  – Точно, – припомнила Полина: – Игорь. Но у вас ведь были прекрасные отношения, на сколько мне известно. Вы встречаетесь с ним уже около трех месяцев.

  – Встречались, – взмахнула головой Марина, и принялась рыдать.

  – Значит, вы расстались? – догадалась гостья.

  – Он просто и банально бросил меня, – подтвердила хозяйка комнаты.

  – И ни чего не объяснил? – не поверила Полина.

  – Нет, – помотала головой Марина: – Передал мне записку, через кого-то там, и благополучно испарился.

  – А что в записке? – поинтересовалась гостья.

  – Вот, посмотри, – хозяйка порылась в кармане халата, достала оттуда смятый листок, и бросила его на стол.

  Полина взяла записку, развернула ее, разгладила листок и принялась ти-хонько читать: – Дорогая, Марина, нам было хорошо вместе, но я должен покинуть тебя. У нас нет будущего. Прости, если можешь. Игорь, – девушка положила записку обратно на стол и, обращаясь к подруге, произнесла: – Вот ублюдок. Прости, прощай. Да перестань ты реветь. Это же не конец света. Наверняка ты знаешь его адрес? Давай отыщем его и поговорим с этим мерзавцем.

  – Он снимал комнату. Сразу после этого послания он съехал оттуда. И где его теперь искать, я ума не приложу, – еле сдерживаясь от очередного приступа истерики, пробубнила хозяйка комнаты.

  – А может это к лучшему? – предположила Полина: – Зачем тебе такой ухажер? Нового найдешь, в первый раз, что ли?

  – Я же говорю, все на много серьезнее, чем кажется. Я бы и не обратила на эту выходку ни какого внимания, если бы вчера мне прямо в бар не позвонили эти вымогатели, – трагически заломила руки Марина.

  – Я уже совсем забыла, что тебе кто-то там угрожает, – смутилась гостья: – Что они сказали? Это были дружки твоего Игоря?

  – Они принялись запугивать меня. Сказали, что Игорь сбежал из города, не расплатившись с ними. И теперь, я, как его девушка обязана отдать им деньги. А если я этого не сделаю, то они... Я не хочу это повторять. В общем, ни чего хорошего меня не ждет. Они сказали, что им известно не только мое место работы, но и домашний адрес. Они достанут меня из-под земли, если я попытаюсь скрыться, или же обращусь в милицию. Я не знаю теперь, что мне делать, Полина.

  – Какова сумма долга? – сухо спросила гостья.

  – Пятьдесят тысяч, – хозяйка вновь принялась захлебываться слезами.

  – Чего?

  – Пока рублей. Потом пойдут проценты. Но в любом случае, у меня сейчас нет таких денег, – Марина шумно высморкалась в платок: – Мне не чем платить, – добавила она.

  – Ты и не должна этого делать. В долгах погряз твой Игорек, вот пусть он и расплачивается, – непреклонно заявила Полина.

  – Так, где же мне его искать? Говорю же, он уехал из Фишкуйска. А они сказали, что перезвонят мне сегодня вечером и назначат срок. Я боюсь. Что мне делать?

  – Ну, во-первых, взять себя в руки, – трезво рассудила гостья: – А потом, – она на несколько секунд задумалась. Размышления Полины нарушил дрожащий голос хозяйки комнаты: – Я ни когда не думала, что окажусь в подобной ситуации. Неужели больше ни кому нельзя верить? Я разочаровалась в человеческих чувствах. Любовь, доверие, все это пустые слова, и не более того.

  – Что ты сказала? – внезапно ожила гостья.