Текст книги "Никакой системы (СИ)"

Автор книги: Арсений Котов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– В некотором смысле. Это похоже на последствие воздействия ее дара на реальность. Она сказала, что все закончится там, где началось. Ну и вот. Где тонко, там и рвется.

– А еще она сказала, что тот, кто хочет зачерпнуть из реки душ, сможет это сделать лишь здесь, – дополнил мнение Виктора Курт, уже неплохо ориентирующийся в ситуации. – Он придет, коллеги. Придет сюда. Она не оставила ему вариантов.

– Да как он вообще о ее словах узнает?! – Сорвался Черных. – Это же дичь, эти ваши пророчества! Там не было никого, кроме нас троих. Что вообще такое, эти ваши Река вечности и Чертоги душ?

– Река душ и, видимо, Чертоги вечности. Не стоит путать, если это слова пророка, – машинально поправил его прислушивающийся к продолжающейся беседе Олег. – Не уверен, но думаю в нереальности существует вообще все, что мы можем и не можем представить. Чем дольше мы с Кириллом размышляем, тем больше видим, что это вопрос нашей фантазии помноженной на бесконечность вселенной.

Оглянись, Константин. Подумай. Весь город знает, что тут творится. Узнает и он, – успокаивающе добавил рациональное зерно ВМ. И оказался прав.

* * *

Алан объявился через час. Полицейские кордоны его не только не смутили, но и заметить судя по всему не смогли. При чем не его одного, но и группу заложников, каковой он прикрылся. В остальном, он скрываться даже и не думал, так и шел посреди улицы, окруженный толпой людей. В одной из таковых Курт издали опознал Ольгу.

Пока полицейские наблюдатели переговаривались с патрулями, силясь понять, как такое количество народа могло оказаться внутри изолированного периметра, Черных времени терять не стал.

– Снайперам, огонь по готовности как только цель откроется, – скомандовал он в рацию и выслушал неразборчивое подтверждение в ответ.

– Не советую, – сообщил ВМ сильно удивив этим всех присутствующих, кроме пожалуй самого Курта. – Все равно не сработает. Только неприятностей наживем. Отмени приказ.

– Это еще с какой стати, – поинтересовался Черных и не думая следовать совету. – Снова ваши чудеса?

– По сути да. Ты же слышал что она сказала. – Разъяснил терпеливо Виктор, под согласный кивок Курта. – «Шанс», «найдет судьбу», все такое. Он под защитой пророчества.

– И как это остановит пулю?

– Вот сейчас и узнаем, раз ты не слушаешь, – пожал плечами телепат.

Доклад командира снайперов не заставил себя ждать. Рация захрипела и исторгла из себя речь, каковую способны разбирать только полицейские. Курт всегда подозревал, что именно по этому они ими так любят пользоваться, вместо нормальных средств связи.

– Пять осечек, два промаха, один клин винтовки у трех разных снайперских групп. Да вы издеваетесь! – Взревел, прослушав доклад, Черных. – А если я дам команду на применение спецсредств?

– Вот этого точно не стоит. Оружие, в сущности, вещь не надежная, а ни ваших людей, ни заложников ничего не защищает. Могут быть жертвы, – сказал свое слово Курт, как номинальный глава службы. – Крайне не рекомендую. Официально.

Он уже окончательно понял, как это работает и предполагаемые последствия применения какого-нибудь газа или там робопсов его немного пугали.

– Я не могу его просто так пропустить. Театр эвакуирован, но у него заложники, – сообщил Черных. – Если критикуешь, предлагай, Конрад. Может Виктор справится?

– И не надо никого пропускать. И Виктора не надо, это плохо кончится. Я схожу, поговорю с ним. Попробую что-то решить. По крайней мере на меня его фокусы точно не подействуют.

* * *

Мог ли шеф полиции, руководящий по факту всей операцией, запретить Курту? Как полагал сам Курт, конечно да. Но какой смысл? Вариантов, после провала снайперов, у Черных было очевидным образом небогато, да и вся ситуация, справедливости ради, более подходила под компетенции SCID,выходя за рамки возможностей и компетенции полицейского управления.

Что же касается своей собственной безопасности, то проблем с этим он больших не видел и не ожидал.

Как уже было замечено, фокусы Песочного человека для него угрозы не представляли, и залогом тому была не только возможность собственного таланта срывать наведенные сновидцем иллюзии, но и первое пророчество Ники. Насчет этого, он точно уверен не был, так как присутствовал при событии в роли четвероногого друга, но сам кот реакций на чары Алана не проявлял никаких, ни до, ни после пророчества, хотя тот очевидно умел оказывать влияние на всех окружающих комплексно.

То ли виной тому своеобразные условия, в которых оказался разум животного, то ли защита жемчужины, то ли у Василия был собственный график снов и нарушать его из-за потуг жалких людишек усатый король не собирался априори.

В остальном же Алан, как боевая сила, не представлял угрозы для него, даже будь Курт самым обычным человеком. А в замедленном времени, благодаря контролю обстановки и идеальной координации, Курт имел возможность раскидать и всю толпу подконтрольных заложников, если они его атакуют. Имел бы. Если бы не все то же пророчество.

Но, что нам мешает, то нам и поможет. Так что, когда он вышел на перекресток перед шествующим, словно дворянин в окружении челяди, Аланом, план разговора у Курта уже был.

– Не хватает музыки стиля кантри и перекати-поля, летящего через дорогу, – встретил его кривой ухмылкой Алан, остановившись метрах в пяти. На лице его, надо сказать, не наблюдалось уже никаких следов работы когтей Василия, что косвенно указывало на участие Ольги в этом акте исцеления. А значит она была в достаточном сознании, чтобы по прежнему пользоваться возможностями своего амулета, хотя безвольная поза ее, как впрочем и у остальных жертв гипнотической силы, не выражала ничего.

– Здравствуй, Алан, – проявил Курт вежливость, зябко прислушиваясь к ощущениям. Выделить новое воздействие, если вдруг оно проявится, из рваного ритма, испускаемого артефактной струной в здешнем хаосе, вдруг показалось ему не такой простой задачей. – У меня предложение поражающее своей оригинальностью. Заложников отпусти.

– Хмм, – заухмылялся еще сильнее песочник, вызывая у Курта жгучее желание все-таки дать ему по роже. – Раз уж глубину глупости своих претензий ты сам осознаешь, значит за твоим предложением стоит нечто большее? Или я ошибаюсь? Не знаю что ты за человек? Как-то вышло что пересекались мы в обстоятельствах, раскрывающих тебя несколько однобоко в моих глазах.

– Все просто, – не стал вовлекаться в философские рассуждения о роли своей личности в истории Алана Курт. – Они тебе не нужны.

– недавно пролетевшие мимо меня пули говорят об обратном.

– Ключевое слово, «мимо», Алан. Угадаешь почему? Или слухи о твоем уме тоже несколько преувеличены?

– Не язви и не подначивай. Тебе не идет, – вроде как не повелся Песочник. Но в то же время продолжил. – Хочешь сказать, это было не просто так? Неужели? Неужели я прав? Это Лиза? Ну то есть Вероника конечно, или как ее там теперь. Пророчество?

Курт кивнул.

– И что она сказала? Что конкретно?

– Сказала, что там, в театре, у тебя будет шанс зачерпнуть из реки душ в чертогах вечности. Так что как минимум туда ты должен дойти. И ни заложники, ни жертвы тебе не нужны.

– Даже так? Интересно. Интересно, что же тогда помешает мне попытаться убить тебя прямо сейчас? Раз уж у тебя навредить мне не выйдет?

– Ты можешь попробовать. Но подумай, если бы я этого боялся, стал бы я выходить? Зачем тебе все это, ты же не псих, Алан? У тебя есть цель. К чему тебе жертвы? Отпусти их и иди. Может быть там ты найдешь что ищешь.

– Допустим даже, что ты не лжешь. – признал он. – Но тогда ты должен понимать, что они мне нужны для дела. Жертвы… Необходимы.

– Взгляни туда еще раз. Ты же понимаешь, что вероятности изменились, ты знаешь как работает ее сила! Твои жертвы уже принесены в прошлый раз, только и всего. С этим театром все было плохо еще до пророчества, я это ощущал своими методами, клянусь. А теперь и наши технари говорят, что там на площади уже нереальность. Пророчество пробило для тебя те барьеры, которые не смог осилить ты сам.

– Скажи мне полный текст пророчества и я их отпущу. Обещаю.

– И с чего мне тебе верить?

– Ни с чего, – лицо Алана стало хищным. – Но у тебя нет выбора. Или ты говоришь и я их отпускаю или они умрут.

Заложники, повинуясь его воле, внезапно достали из складок одежды и карманов массу различных колюще-режущих инструментов и каждый из них приставил лезвие к горлу соседа.

– Ну?!

– «Где все начиналось, там и закончится. Тот, кто хотел зачерпнуть из реки душ в чертогах вечности получит свой шанс. И другого у него не будет.», – процитировал Курт, намеренно опустив последнюю фразу. Слишком уж многозначительной она была. А юлить и играть словами умел не только бывший журналист.

– Интересно, – в который раз уже повторил Алан свое любимое словечко. – Выходит заманили. Не зря я сразу понял, что мне сюда, лишь услышал о происходящем тут.

– У нас был уговор, – напомнил Курт излишне расслаблено даже. Идея попробовать в очередной раз сделать Песочному человеку массаж позвоночника в районе шейного отдела наливалась в его душе все более яркими красками.

– Уговор говоришь. Ну хорошо. Уговор так уговор.

Вслед за этими словами заложники побросали оружие и начали озираться. Все кроме одной. Ольга продолжала стоять безучастной марионеткой.

– Но я внесу в него некоторые коррективы, – продолжил Алан. – Она пойдет со мной.

– Нет.

– Не говори это слово, если не имеешь силы реализовать задумку. Она пойдет. А ты пойдешь в другую сторону. Выводи людей, Конрад. Попробуешь дергаться и будешь выносить их на руках с перерезанными венами.

И Курт пошел выводить. Как и сказал Алан. Крыть ему было нечем кроме мата. Но это он посчитал ниже своего достоинства. А за его спиной в сторону театра удалился Песочный человек и ведомая им Ольга Слуцкая. И в ширящемся меж ними пространстве беззвучный ветер таки пронес невесть откуда здесь появившееся перекати-поле.

* * *

Сдав с рук на руки освобожденных заложников полиции, Курт поднялся в штаб. На душе было погано, но недосказанное пророчество по прежнему резало слух. Оно ведь касалось всех, не только того, кто мечтал «зачерпнуть». А потому решение уже созрело.

– Она же сказала «Все найдут свою судьбу», верно? – Поинтересовался он у двух наиболее высокопоставленных собеседников в штабе.

– Да Курт. Вот только меня моя судьба вполне устраивает во всех отношениях, и не уверен что я там буду полезен. Так что будем считать, что я ничего не ищу. Дабы не найти проблем. – Прокомментировал ВМ, поняв к чему тот клонит. – И с нереальностью у меня отношения еще хуже твоих. А ты, Константин что скажешь? Наш друг собрался в непростое путешествие. Не желаешь составить ему компанию?

– Я.. – Замялся шеф Черных понижая голос. – Я думаю, где сейчас моя судьба мне уже известно и так. Искать мне нечего. Но я этого не говорил.

– Понятно, понятно, – протянул скороговоркой ВМ. – Похоже ты в одиночестве, Конрад. Но думаю так это и работает. Тебе нужно что-то с собой? Какие-то припасы? Сопровождение?

– Обойдусь, – коротко обозначил Курт, понимая, что, с одной стороны, собеседники правы, обычный человек и антиэмо-телепат не очень-то подходили для походов в нереальность. Они обещали быть там не подмогой, а обузой. Статистами. А брать с собой тех, кто не попал под действие пророчества вообще выглядело изощренным убийством. С другой же стороны, в одиночку идти было страшновато. Да и его настойчиво отговаривали ранее от таких походов все кому не лень, утверждая, что это для него смертельный номер.

– Предупредите, чтобы меня по пути не подстрелили, – решил он. – Кто знает, что там за судьба меня ждет, на площади. Не хотелось бы кровью истечь.

В целом, он предполагал такое развитие событий еще до разговора. Так что оставалось только развернуться и выйти в дверь. Маленький шаг для человека и… И никто не обратил внимания, как спрыгнув с нагретого подоконника вслед ему проскользнула черная тень. Судьба в одиночестве Курта не оставила.

Часть четвертая, глава восьмая

Чертоги вечности

Граница формации, отрезавшая площадь от остального мира, ощущалась почти физически и Курту даже пришлось приложить определенное усилие дабы ее преодолеть. Вопреки предположениям научной группы «нукеров» ВМ, после этого шага площадь своего облика не изменила. Ну сверх того, что уже было видно из окна штаба. Отличием было лишь то, что пространственная струна куртовой силы угомонилась, выбрав наконец пару заунывных тональностей, но хотя бы больше не шарахаясь по всему нотному спектру.

А еще исчезла внешняя тишина, так пугающе звенящая вокруг площади. Не то, чтобы пространство налилось звуками и щебетанием птиц, но хотя бы собственные шаги теперь не вязли в окружающем звуковом вакууме, и даже где-то там, вдалеке, ветер шелестел листвой невесть из каких миров проросших на площади деревьев.

А у ног Курта неожиданно кто-то мяукнул и потерся шкурой о его щиколотку.

– Ты здесь откуда? С ума сошел? Или это ты Виктор? – Курт подумал было даже подхватить Василия под теплое пузо и вернуться назад, но тот секунду потаращил на человека свои зеленые глазищи и неожиданно устремился вперед, помахивая хвостом.

– Вот и поговорили. Но хоть ты меня не бросил, – сказал неизвестно кому Курт и двинулся следом. Опасности вокруг пока не усматривалось, кроме, быть может, уж очень оригинального вкуса создателей некоторых, из всего разнообразия представленных на площади, фонарей. Согласитесь, фонарный столб с кованной клеткой в основании, внутри которой вдобавок просматривались некие гуманоидные останки, это через чур эксцентрично даже для какой-то старой европейской страны. Так что Славия, с ее склонностью к постмодерну, точно столбу не шла. Равно как и он ей.

Кот, подтверждая теорию Курта о безопасности окружения, вполне уверенно обогнув разнообразные препятствия на пути, затерялся где-то ближе к зданию театра. Оставалось только последовать за этим неожиданным проводником, в расчете на то, что проверенная Василием дорога не подведет.

Единственным по настоящему сомнительным объектом на площади оказался тот самый амфитеатр, из чаши которого доносились неуместные здесь смех и звон металла, словно там скрещивались в дружеском(или нет!) поединке чьи-то шпаги. Поскольку для международного фехтовального чемпионата был очевидный не сезон, Курт предпочел обогнуть это место стороной, и даже нарвался из-за этого на некую аномалию, к счастью безобидную. Она, всего лишь за один шаг, переносила перебравшегося через какую-то упавшую колонну метров на тридцать вперед, под сень одного из деревьев-великанов, разбивших тут и там кирпичную плитку.

Там, у корней, обнаружился бьющий прямо из груды кирпичей родник, с водой выглядящей столь заманчиво, что версии о ее происхождении из перерубленных городских коммуникаций строить не хотелось совершенно. Но Курт позывы переборол и пить не стал, ибо изрядным козлом по жизни себя ощущал периодически и без таких сказочных подгонов.

В общем, дорога удалась, а новый дизайн площади соответствовал лучшим ожиданиям. И, кстати, о дизайне – надпись на фасаде театра для детей «Оставь надежду всяк сюда входящий» это новые веяния, или радикальное решение принадлежало кульману изначальных архитекторов? Курт склонялся к первому варианту, но к стыду своему уверен не был, а остальная канва происходящего вокруг сюра отсылала скорее к Гомеру нежели к Данте. Хотя, кто знает, какие у них тут в ходу были погремушки.

Никакую Надежду Курт с собой не брал, а Василий и вовсе куда-то затерялся, так что оставлять было нечего. На всякий случай проверив наличие мелочи в кармане по принципу «сойдет вместо гаек, да и лодочнику сгодится, хотя надо уточнить заранее» Курт проигнорировал творящиеся с фасадом и под оным безобразия, включая просевшую процентов на двадцать гравитацию и напитавшийся запахами неведомых цветов и сероводорода воздух. А так же, заодно, набившие оскомину мрачные тени и шагнул через порог.

Внутри оказалось на удивление светло для места со столь оптимистичной вывеской. И даже гравитация начала вести себя приличнее, перестав играться с его весом и сосредоточившись на левитации каких-то ртутного вида шаров разбросанных то там то сям в объеме фойе. Учитывая общий свободный архитектурный стиль здания и его богатое внутреннее оформление, глаз даже не сразу угадывал в этом что-то несвойственное нашему миру. Если уж где нереальности и суждено было разгуляться в этом городе, то тут. Алан не ошибся с выбором площадки.

И это еще надо сказать спасибо, что Курт, впечатлившись первым визитом сюда, не поленился глянуть планы здания и теперь хотя бы примерно представлял, куда ему двигаться и где находятся двери в малый зал. Точнее он так думал ровно до того момента, как нереальность показала ему во всей красе, что он ошибается, вновь действуя по логичным схемам.

Первый же шаг на одну из ведущих на уровень второго этажа лестниц, казалось бы не таящих в себе подвоха, перенес его на какой-то закрытый балкон без выхода, затерявшийся среди местного разнообразия декоративных отделок.

Выбраться удалось с трудом и это даже привело его на площадку у нужного прохода дальше. Оставалось лишь пересечь пустое пространство, чтобы распахнуть дверь в зрительскую ложу. Но выскочивший откуда-то из-за угла Василий глянул на Курта словно на конченного, беспросветного идиота, сощурился и кажется даже головой качнул осуждающе. Глянул, а потом в своем фирменном стиле учесал куда-то вдаль держась однако стороны фасада, освещенной еще пробивающимся с улицы светом медленно клонящегося к закату дня.

Чувство пространства, отраженное в неслышимом пении артефакта, давно уже замерло на высокой ноте, и отбивало ровный ритм, даже не намекая на то, что творящаяся дичь хоть как то его силы касается. Вроде того, что я тебя предупредило, дальше сам разбирайся. Радовало только лишь то, что Курт ощущал свою способность как ускорить этот внутренний ритм, так и замедлить, словно тогда, когда удалось развеять чары Песочника.

Артефакт считал, что место это может быть подкорректировано в соответствии с его внутренним стандартом нормальности метрики пространства. Вот только сейчас это не было сном или иным видом воздействия силы чужого амулета. Обратные предположения совсем уж дурно попахивали солипсизмом, так что зря рисковать и проверять, во что же такая корректировка может вылиться на практике Курт готовности в себе не ощущал.

В итоге, пройдя вдоль фасада в лучах дневного света, он завернул за угол и путь этот вывел к неприметной дверце, скрывающей за собой лестницу уводящую куда то вверх, под местный потолок.

Обнаружившийся подле нее кот тут же скользнул вперед, но через несколько ступеней замер, выгнул дугой спину и зашипел. А из полутьмы на встречу им хлынуло нечто неосязаемое, но заставляющее тускнеть и покрываться серым пеплом и так немногочисленные светильники. Под потоком от этой незримой ряби стало истлевать покрытие ступеней, с потолка провисли какие-то непонятные лохмы пыльной паутины, а шипение четвероногого спутника провалилось куда-то в глухую бочку. А потом Курт, ощутивший неладное, подхватил управление собственным временным потоком и, ощущая угрозу, придавил участившийся ритм.

Придавил закрывая и себя, и кота от продувшего их насквозь ветра столетий. А секунду спустя, по внутренним часам поток схлынул, бессильный унести в своих волнах спутников, и о том, что дуновение вечности не осталось без добычи свидетельствовали лишь облезшие на пятиметровом участке коридора стены с осыпавшейся штукатуркой.

Испуганный Василий юркнул куда-то в сторону, видимо решив, что здесь ему не рады и вновь пропал из виду, хотя казалось бы потеряться в коридоре было негде. Но видимо он нашел дорогу получше, поскольку на дальнейшем пути Курту так и не попался.

А путь этот оказался дорогой на боковой балкон малой сцены. Почти ровно туда, куда и стремился попасть Курт.

А на сцене, да и во всем зале, творилось неладное. В смысле, еще более неладное, чем в остальном здании театра. И начать с того, что именовать театральными подмостками это уже было нельзя совсем.

Зал преобразился в гигантскую пещеру, усеянную колоннами сросшихся сталактитов и сталагмитов, уносящихся куда то ввысь, в теряющиеся за клубящимся сизым маревом сводами. Видимый участок этого грота представлял собою часть изогнутого тоннеля, по дну которого бурно текла асфальтово-серая река, чем-то напоминающая виденное им в альтер-эго аномальной зоны Морозный колодец.

Откуда взялись подобные ассоциации Курт и сам не мог себе ответить, поскольку сходство было мягко говоря поверхностным. Как между застоявшимся болотом с черной водой и течением вздувшейся горной реки, несущей свои вспененные мутные воды вдаль с первобытной яростью стихии. Только здесь, вместо белых барашков на порогах и стоячих ям, свивались в жгуты серые змеи призрачно-бесплотных струй, оборачиваясь тусклыми картинами каких-то искаженных лиц, морд, конечностей и прочих частей тел. Свивались и вновь распадались на пыльные воды.

Ни начала ни конца у реки этой не просматривалось, да и был ли он вообще или тянулась она от начала вселенной к ее концу, было вопросом открытым. По крайней мере объемом малой сцены ТЮЗа явление и даже видимая его часть не ограничивались точно, уходя вдаль за повороты и теряясь во тьме. И волны реки разбивались о камень сводов не плеском, но глухим шепотом, оборачиваясь словно сонмом мертвых голосов, бьющихся в барабанные перепонки.

Над поверхностью воды стелилась дымка, срастаясь то и дело в диковинных призрачных стрекоз, кружащих вокруг единственного источника света, в роли какового выступала чудом еще существующая сцена, потерявшая былой промышленный лоск и обернувшаяся сколоченным из гнилых досок помостом в начале которого жарко полыхали факелы. Их огонь, будучи единственным истинным источником цвета в этом мире серого, роящихся стрекоз призраков отпугивал. Не давал приблизится, но и не в силах прогнать их полностью, так что рой их тел рассеивал неровное пламя, разбрасывая его отблески под сводами.

Сам помост бывшей сцены тянулся, зиждясь на утопающих в покрывающем дно пещеры тумане, опорах. Спускался к самой кромке берега, обрываясь ведущими в стремнину ступенями. И вся эта конструкция странным образом просвечивала, словно сотканная из серых, как и все в этом мире, теней. Лишь там, где касался ее по настоящему свет живого огня, старые доски обретали материальную плотность.

Алан и Ольга были там, в начале этой полуматериальной дороги, у одной из стоек расшатанных перил ограждения.

Курт шагнул вперед, силясь лучше рассмотреть происходящее у подножия его балкона, который, конечно же, давно никаким балконом не был, став выходом из боковой пещеры и скалясь зубами сталагмитов бывшего ограждения.

Вьющиеся в стылом воздухе подземелья стрекозы среагировали на его движение, рванувшись на перехват. Окружили и Курта охватило знакомое уже по событиям на лестнице ощущение накатывающей на него вечности.

Он тронул бьющуюся в груди струну, вновь выровняв течение потока времени и призраки брызнули в стороны, разом потеряв к нему интерес. Чем бы ни были стражи этого места, именно над его жизнью и душой власти они не имели, заставляя в который раз уже задуматься о том, что же на самом деле за силу отыскал он в открытом недавно преддверии.

Но мысль эта мелькнула и ушла, вытесненная гораздо более своевременным открытием. С полученного ракурса стало понятно, чем же занят Песочный человек и его спящая марионетка.

То, что Курт изначально принял за факелы, оказалось скорее чашами, закрепленными на высоких стойках ограждения помоста. И Песочник наполнял одну из них тягучей кровью из собственных перерезанных вен, пока Ольга положив руки ему на плечи вливала в его тело, судя по внешним эффектам, свою исцеляющую силу.

Алые капли, в неровном свете выглядевшие словно смола, скатывались по ладоням Алана, срывалась вниз и, касаясь дна чаши, вспыхивали, подпитывая зарождающееся там пламя. Вокруг них, там куда падали первые отблески этого, небольшого пока огня, доски помоста, словно из паутины сотканные, стремительно наливались материальной целостностью. Путь к Реке душ, чем бы ни была она на самом деле, оказался для Алана тернист.

Курт осмотрелся, пытаясь отыскать дорогу, чтобы спустится к беглецам, но не смог отыскать такового. Бывший балкон возвышался неприступным утесом, чье подножие утопало прямо в призрачных водах шуршащей мертвыми голосами реки и лишь у самой кромки стены смыкалось с песчаной отмелью, уходящей под помост бывшей сцены.

Прохода не было. А Песочный человек уже перешел по окрепшим доскам к следующему потенциальному источнику огня, став на пару метров ближе к завершению своего пути. И ничего хорошего Курт от достижения им цели не ожидал.

Сдавленно чертыхнувшись, Курт размотал паракордовые шнурки своих трекинговых кроссовок, связал их в общий жгут и соединил с рукавом куртки. Получившейся веревки на спуск не хватало ну ни как, но и выбора большого никто не предлагал, приходилось рисковать.

Зацепившись импровизированной петлей за сталагмит, он повис над темной пропастью, силясь закрепиться хоть на чем-нибудь, соскальзывая все ниже по рукаву трещащей куртки в поисках опоры. Ничего. Гладкая скала, на которой и чемпион по скалолазанию без страховки потерпел бы фиаско.

Курт оглянулся на действо, происходящее на помосте и понял, что он неудержимо опаздывает, в который уже раз за эти дни. Алан уже закончил с предпоследней чашей, и двигался к краю помоста, чьи крайние ступени облизывала серая река.

И Курт решился, отпустив конец своей импровизированной веревки и проваливаясь вниз! Конечно он попытался, используя все возможности своей реакции сверха, замедлить падение. Ухватиться и упереться даже в гладкую поверхность серого базальта, но только стер себе ладони. Высота оказалась слишком велика. Песок с неумолимой силой ударил в его ноги и приземлился он под отчетливый хруст, то ли выбитого, то ли и вовсе сломанного колена.

Тут и безвременье не помогло бы. Сломанную ногу нужно хотя бы зафиксировать правильно для нормального срастания. И, в одиночку, это проделать непросто даже в менее экстремальных условиях.

Оставалось лишь одно – не можешь идти – ползи. В конце концов, главное добраться. А, с реакцией Курта, нейтрализовать Песочника не станет неразрешимой задачей даже в таком состоянии. И он пополз.

Вот только шум, проклятый шум падения и дальнейших телодвижений не остался незамеченным под гулкими сводами текущей в шепчущей тишине пещерной реки. Алан его услышал, а затем и разглядел, отвернувшись от запылавшей ровным огнем последней в ряду чащи.

– Надо же, кто приполз к нам на огонек. Конрад, ты ли это? Плохо выглядишь, – расхохотался он. – Но ничего, вполне можешь отдохнуть. Ты успел к началу представления.

– Отпусти Ольгу, и можешь ставить здесь какие угодно спектакли. Мы уйдем и обещаю, я тебя не потревожу, – пропыхтел Курт подтягивая свое тело вперед, в направлении собеседника.

– Ах, как удобно. Но ты не спеши, дорогой друг. Раз уж все вокруг нас – пророчество, то спектаклю нужны зрители, – с этими словами Алан неожиданно шагнул ему на встречу, вскинул руку, и послушный его силе сонный песок, закрутившись в воронку, уперся в ближайшую пару чаш. И через миг пламя, дрогнув, угасло.

Настил меж преследователем и его целью поблек, теряя плотность. Сквозь него стало видно укрытую туманом темную поверхность стоячей у берегов реки.

– Я бы на твоем месте не стал проверять, насколько теплая тут водичка. Чревато. Так что, посиди. Отдохни. Как видишь некоторые вещи здесь чуть более материальны, чем другие. Попробуешь воспользоваться своей силой и никто не скажет тебе где ты окажешься, – предупредил Песочник Курта.

Вторя этим словам песок в его руках свился в кривой кинжал.

– А еще здесь многое возможно. В том числе отыскать душу той, что я жажду найти так давно. Но вот, что дальше? В реальном мире моей дочери не быть бесплотным призраком, ей нужно тело.

– Тварь! – Понял все верно Курт. – Ты опять все спланировал заранее и она нужна тебе именно для этого.

– Что поделать, я такой. Продуманный, – в притворном огорчении развел руками Алан, оборачиваясь к реке. – Да, сила ей досталась немного неудачная, но лиха беда начало, придумаем что-нибудь!

С этими словами он шагнул вниз, по ступеням к струящимся у подножия помоста мертвящим теням. И опустил свой песчаный клинок в воду.

– Пророчество исполняется, Конрад! – Прокричал он, с усилием вырывая лезвие вместе с тянущейся за ним призрачной вуалью. – Я зачерпнул из реки душ! Осталось недолго!

– Нет, стой! Давай найдем какое-то решение! – Закричал Курт, подтянувшись на перила у стойки и лихорадочно вычерпывая сырой песок из погасшей чаши и, одновременно, пытаясь наполнить ее достаточно чистой кровью из разодранных ладоней.

– Поздно! – Проорал в ответ Алан и поманив к себе спящую Ольгу, с размаха вонзил ей в грудь свое оружие. Та со сдавленным оханьем распахнула безучастные до этого момента глаза, опускаясь на колени. Пуповина теней, тянущаяся к ней из глубин Реки душ налилась темнотой, набухла и… вдруг лопнула, осыпавшись безвредными каплями на доски настила, смешиваясь с песчинками распавшегося кинжала.

– Что? Как? – Выдохнул Песочник, вновь призывая свое оружие и вновь вонзая его в девушку.

Ольга застонала и следом хрипло расхохоталась. Алан отшатнулся назад, споткнулся, теряя равновесие над пропастью серой стремнины. Песчаные плети оплели его тело, привязывая к поручням помоста, не давая упасть.

И тут, мимо все еще бьющегося над едва разгорающейся чашей Курта, промелькнула черная тень. Прыгнула через неосвещенную часть помоста. Миг, и прямо на грудь зависшего в неустойчивом положении Песочного человека приземлился Василий! А Курт осознал, что иного шанса ему может и не представиться.

– Прости, котик. Кажется выбора у меня нет, – сказал он и сдавил своей волей струну, поющую ритм реальности. – И пусть каждый найдет свою судьбу.

Нормализованное пространство хлынуло от него широким потоком, стирая из мира вокруг и призрачный помост к Реке душ и туманных стрекоз. Осталась лишь несущая свои воды река и особенно ярко освещенные кровавым пламенем чаш участки настила. Курт, ощутил, как проваливается вниз, в тень под чашей, и уцепился за сохранившую материальность окровавленную стойку, как за последнюю надежду. Отменил воздействие, пока еще хоть что-то уцелело.

Но еще раньше, ровно та же сила рванулась в стороны и от проглоченной Василием жемчужины. Рванулась, чтобы развеять песчаные канаты удерживающие Алана! И, через мгновение, человек с повисшим на его груди черным котом, беззвучно словно в немом кино, рухнули в воды Реки душ! Серые струи приняли свою добычу безропотно, словно и не заметив, и, уже секунду спустя, ничто не напоминало о произошедшем здесь.