Текст книги "«Крот» в окружении Андропова"
Автор книги: Аркадий Жемчугов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
То ли Калугин тогда заметил за собой слежку в Ленинграде, то ли интуитивно чувствовал что-то неладное, но только в беседе с тогдашним председателем КГБ В. Чебриковым, состоявшейся накануне его возвращения на работу в Москву, он предупредил, что будет защищаться от клеветы. «Не знаю, по чьему указанию на меня начали фабриковать обвинение в шпионаже: якобы я хотел установить связь с ЦРУ».
Этой темы Калугин затем неоднократно касался в своих выступлениях на митингах и в прессе. Он явно испытывал страх. Но ему повезло. И Чебриков, и сменивший его на посту главы КГБ Крючков смалодушничали, ограничившись тихим увольнением подозреваемого в государственной измене генерала. Как признается сам Крючков, он знал, что «за время работы Калугина в Ленинграде органы контрразведки неоднократно фиксировали интерес к нему со стороны американцев, отмечались случаи, когда и Калугин, и американские разведчики «попадались» на одном маршруте». Знал, но хода делу не дал. Что сдерживало его: страх за собственную карьеру или некомпетентность?! Как бы то ни было, но то, что надлежало сделать Крючкову, да и Чебрикову, сделало… ФБР США.
«…15 сентября 1994 года ФБР направило Липке экземпляр мемуаров генерала Калугина. На странице 82 говорится «о молодом солдате в АНБ, который работал на КГБ в 60-е годы».
Именно этот фрагмент был положен в основу обвинения в шпионаже в пользу СССР, предъявленного судом в Восточной Пенсильвании Роберту Стивену Липке, бывшему сотруднику Агентства Национальной Безопасности (АНБ), одной из самых засекреченных структур Разведывательного сообщества США.
Липке сел на скамью подсудимых только или главным образом благодаря Калугину. Таков смысл демарша с предъявлением Липке мемуаров генерала. Если этот демарш ФБР был согласован с ЦРУ, а иначе быть не могло, то, стало быть, две ведущие спецслужбы США «выжгли» на Калугине, как ковбои на мустангах, клеймо: «предатель».
Но ведь за предательство положено вознаграждение? Оно выплачено. Сам Колби, экс-директор ЦРУ-(такого еще не бывало!), взялся за написание совместно с Калугиным сценария компьютерной игры «ЦРУ против КГБ». Игра принесла генералу-предателю кругленькую сумму. И баста!
Американцам, по крайнем мере ЦРУ и ФБР, Калугин давно уже не нужен. Он им в тягость. И генерал, отчетливо понимая это, даже не пытается делать хорошую мину при плохой игре: «Это заявление ФБР подорвало мою репутацию не только в России, но и в США. Это вызвало недоумение в деловых кругах. Должен сказать, что к предателям всегда относятся с подозрением, на кого бы они ни работали». Насчет предателей – не в бровь, а в глаз. Здесь с генералом не поспоришь.
…Ранней весной 2000 года в Вашингтоне появился необычный экскурсионный автобус. Необычный потому, что экскурсантам предлагалось осмотреть не исторические, не архитектурные или культурные достопримечательности американской столицы, а так называемые «шпионские места». В роли гида выступает Олег Калугин.
Автобус подъезжает к старому зданию советского посольства на 16-й улице, и генерал-предатель вдохновенно вещает: «Мы сидели там на четвертом этаже, набитые как сельди в бочке. Сидели, пили кофе и ждали, когда к нам войдет очередной американец и предложит купить у него ценные сведения. И они приходили».
На маршруте автобуса маленький паб «Спот». Калугин кормит экскурсантов очередной байкой: «Здесь в 1985 году за одним из столиков сидел Олдрич Эймс, ожидая появления пресс-атташе советского посольства. Но дипломат не появлялся, Эймс нервно курил. Затем выпил для храбрости рюмку водки и самолично направился в советское посольство».
Экскурсанты, заплатившие за трехчасовой тур по 55 долларов, слушают как завороженные.
«А вот на этой лавочке в парке «Митчелл», – входит в раж гид, – сидел когда-то уволенный из ЦРУ Эдвард Ли Ховард. Сидел и раздумывал, долго и напряженно, перед тем как войти в калитку советского торгпредства».
Так никому не нужный генерал-предатель зарабатывает себе на жизнь.
Об авторе
В прошлом – резидент КГБ, а ныне – член Ассоциации ветеранов внешней разведки. Свою профессиональную деятельность начинал в секретной службе… Китая. И произошло это по воле случая.
«В 1954 году, сразу же после окончания Московского института востоковедения, ~ вспоминает Аркадий Жемчугов, – я был направлен по линии Министерства высшего образования СССР переводчиком на советскую выставку в Китае. В Пекин прилетел за пару недель до официального откры-' тия выставки, приуроченного к пятилетию провозглашения КНР – к первому октября.
Но на выставке практически работать не довелось. Перед самым ее открытием ко мне подошел старший нашей группы переводчиков и неожиданно объявил: «Тебе придется какое-то время поработать в другом месте». На мой вопрос: «В каком?» – последовал ответ: «Сейчас за тобой приедут и все объяснят».
Действительно, едва он отошел, как ко мне подъехала престижная по тем временам черная «Чайка» с задрапированными окнами. Из нее вышел мужчина лет пятидесяти и, протянув мне руку, уточнил: «Вы – Жемчугов?» Получив подтверждение, представился: «А я – Серов Иван Александрович». Затем жестом руки пригласил на заднее сиденье. Сам устроился рядом и, слегка коснувшись плеча шофера-китайца, произнес по-русски: «В бюро».
Минут через двадцать мы уже были в этом загадочном для меня «бюро». Иван Александрович представил мне своего коллегу: «Зюзин Василий Николаевич. Ваш непосредственный руководитель. Он подробно объяснит вам, зачем мы вас пригласили сюда и что вам надлежит делать». И исчез за дверью соседней комнаты. Так состоялось мое приобщение к разведке, ибо «бюро» было одним из подразделений внешнеполитической разведки Китая, в котором консультантами работали советские разведчики.
Василий Николаевич начал с предупреждения о том, что никто из моих знакомых по выставке, а также в посольстве и других советских учреждениях в Китае не должен знать, где я работаю и чем занимаюсь. А заниматься мне предстояло переводом с китайского на русский тех материалов, которые я получал от него.
Каждое утро маленький неказистый «Остин» подбирал меня возле гостиницы «Хэпин», в которой размещался весь персонал выставки, а поздним вечером привозил обратно. Обедал и ужинал я вместе с другими сотрудниками «бюро», за одним общим столом. Все разговоры за трапезой так или иначе затрагивали производственную тематику. Хотя никаких конкретных, а тем более, деликатных вопросов не обсуждалось. Я, разумеется, не раскрывал рта. Тем не менее, через неделю-другую у меня сложилось общее представление о характере и методах деятельности «бюро». Этому способствовали и мои прямые обязанности – перевод оперативных материалов, поступавших из соседних с Китаем стран Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии.
Так продолжалось до тех пор, пока выставка не свернула свою работу в Пекине и переехала в Шанхай. Я тепло распрощался с сотрудниками «бюро» и последовал в самый европейский город Китая».
На советскую разведку Аркадий Алексеевич начал работать в 1964 году в Бирме, куда был командирован по линии Агентства печати «Новости». К этому времени отношения между Москвой и Пекином приняли откровенно враждебный характер. Полемика между КПСС и КПК вызвала раскол в международном коммунистическом движении. Действовавшая в подполье коммунистическая партия Бирмы значилась в списке наиболее верных союзников КПК. Ее вооруженные отряды под маоистскими лозунгами вели борьбу с правящим в стране режимом. Штаб-квартира КПБ располагалась в непроходимых джунглях.
Менее года потребовалось Аркадию Жемчугову, чтобы «протоптать незримую тропинку» в это заветное место. На Старую площадь стала регулярно поступать конфиденциальная информация об истинном положении в руководстве КПБ, о расстановке сил в ее Политбюро, где, как оказалось, не было единодушия в оценке политики Пекина. Часть членов Политбюро КПБ склонялась к поддержке интернационалистической позиции КПСС. Для Старой площади это были бесценные сведения.
…В конце декабря 1974 года председатель КГБ Ю.В. Андропов на одном из совещаний критически отозвался о работе пекинской резидентуры. «Китай по-прежнему остается большой загадкой, – заявил он. – Посол Толстяков прислал в Политбюро письмо с предложениями, но как будет реагировать Политбюро, если не ясна ситуация в Китае? Острый вопрос. Политбюро перегружено бумагами, и я часто слышу ворчание, горькие упреки».
Вскоре, однако, в деятельности пекинской резидентуры произошел резкий перелом, виновником которого был А. Жемчугов. Ему и здесь, в Пекине, удалось «протоптать незримую тропинку» в верхние эшелоны КПК. На стол Ю.В. Андропова стали регулярно поступать документальные сведения по приоритетным вопросам внутренней и внешней политики Китая и, что не менее важно, подробная информация о соотношении сил между враждовавшими фракциями в высшем партийном руководстве. Юрий Владимирович в деталях знал даже о том, как проходили заседания Политбюро ЦК КПК, кто и как выступал, какими колкими репликами обменивались представители противоборствовавших фракций. Ему в деталях, по пунктам был известен план заговора, в результате которого после смерти Мао Цзэдуна была арестована и предана суду ультралевая группировка во главе с Цзян Цин. Одним словом, у председателя КГБ были все основания пересмотреть прежнюю оценку деятельности пекинской резидентуры и заявить, что теперь он чувствует себя на Политбюро уверенно и «гордо, как петух».
В Пекине А. Жемчугов проработал шесть с лишним лет, вернувшись в Москву летом 1978 года.
Следующей страной для него стала Индонезия. Стоило ему там приступить к исполнению обязанностей резидента, как у «дальних соседей» произошел провал ~ на встрече с перевербованным агентом были арестованы два сотрудника резидентуры ГРУ. Одного из них с диппаспортом индонезийцы выпустили через день и выслали из страны как персону нон-грата, а другого упекли в тюрьму.
Где конкретно и в каких условиях он содержится? Каким мерам физического и психологического воздействия подвергается? Не дрогнул ли? Не сломался?
Буквально через пару дней после инцидента Центр и, конечно, резидент ГРУ в Джакарте знали о том, что парень держится, как надо. На провокации не поддается. Отрицает все предъявляемые ему обвинения. Требует встречи с советским консулом.
Откуда вдруг, от кого стала регулярно поступать такая информация? В Джакарте об этом знал лишь один человек – Жемчугов. У него по сей день хранятся наручники, которые надзиратели сняли с советского разведчика перед тем, как выпустить его из тюрьмы. Как наручники попали к нему? Это его личная тайна.
Весной 1983 года в Джакарту пришла шифровка с предписанием А. Жемчугову вылететь по туристической визе (на две недели) в столицу Малайзии Куала-Лумпур и проработать на месте вопрос о том, каким образом получить там долгосрочную визу с тем, чтобы возглавить резидентуру. Объяснялось все очень просто: большая часть сотрудников малайзийской резидентуры была выдворена после того, как местным контрразведчикам удалось захватить советского разведчика во время его контакта с высокопоставленным госслужащим. Жесткую квоту на численность дипсостава советского посольства малайзийские спецслужбы использовали для того, чтобы отказывать в выдаче виз всем, кого они подозревали в принадлежности к КГБ. В результате им удалось в значительной мере парализовать деятельность резидентуры.
А. Жемчугов выполнил поставленную перед ним задачу: через три месяца малайзийцы выдали ему долгосрочную визу. И в Москве его назначили резидентом в Малайзии. Причем приказано было к новому месту службы прибыть прямо из Джакарты.
Он прилетел в Куала-Лумпур вечером 2 сентября 1983 года. Согласно установленному порядку должен был в этот же день направить в Центр шифровку трафаретного содержания: «Прибыл к месту службы, приступил к выполнению обязанностей». Но получилось совсем не так.
Днем раньше, в ночь на 1 сентября, южнокорейский «Боинг-747», преднамеренно вторгшийся в воздушное пространство СССР, был сбит советским истребителем. Подстрекавшиеся американцами мусульманские организации Малайзии отреагировали на это предельно жестко. «Сегодня в 20.00 по местному времени была обстреляна резиденция советского посла в Малайзии. По счастливой случайности посол не пострадал. Малайзийской стороне высказаны решительный протест и требование найти и наказать виновных». Такой была первая шифртелеграмма нового резидента КГБ в Куала-Лумпуре.
В течение многих недель у стен советского посольства бушевали демонстрации со злобными антисоветскими лозунгами. В местной прессе велась оголтелая кампания шпиономании. Все сотрудники совпосольства огульно клеймились как «агенты КГБ». Выдвигалось требование выслать всех советских дипломатов и разорвать отношения с Советским Союзом. Местная контрразведка обложила совпосольство и его сотрудников со всех сторон. Но, как говорится, труба звала, а долг повелевал.
А. Жемчугов принял на связь двух ценных агентов и наладил с ними регулярную работу. А примерно через год Центр поздравлял резидентуру с приобретением: агентурная сеть пополнилась еще одним источником. Появился и канал контрразведывателыюй информации, который позволял докладывать в Центр, что руководство Малайзии, не пресекая антисоветской деятельности местных мусульманских экстремистов, тем не менее не намерено доводить дело до разрыва отношений с СССР, что оно в целом контролирует обстановку. Одним словом, резидентура КГБ в Малайзии медленно, но верно набирала обороты.
В конце 2001 года А. Жемчугову исполнилось семьдесят лет. Поздравляя его с юбилеем, коллеги по Ассоциации ветеранов внешней разведки особо отметили, что он «внес большой личный вклад в дело обеспечения безопасности нашей родины».
