Текст книги "Печать Индиго"
Автор книги: Арина Теплова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Нет! – в ужасе выпалила она. Но Федор быстро поймал ее и, стремительно прижав Славу к стене, страстно выдохнул:
– Моя. Отныне моя…
Жестко притиснув девушку к себе, Федор яростно впился губами в ее волосы. Она начала отчаянно вырваться, ошалев от неприятных прикосновений молодого человека. Губы Артемьева уже переместились на лицо девушки, и Слава в истерике забилась в его руках, чувствуя, что сейчас сойдет с ума от жуткого омерзения. От Федора невыносимо несло перегаром и потом, но это, видимо, нисколько не смущало его. И он, нагло стискивая ее стан руками, осыпал яростными поцелуями ее лицо и губы. Довольно долго она пыталась вырваться из его рук, но Федор даже не обращал внимания на крики и недовольство девушки. Пытаясь вырваться из этого жуткого капана, Слава уже хрипела. Она ощущала себя той самой лисицей, которую недавно поймал Федор. А теперь, видимо, и ее, Славу собирался замучить своими объятиями, как и тогда, истязал несчастное животное.
– Ты что себе позволяешь, охальник! – вдруг неожиданно раздался в коридоре звонкий голос Мирославы Васильевны. Федор замер и повернул голову на просвет. В дверном проеме на пороге своей горницы стояла, держась за косяк, Мирослава. Крики дочери разбудили ее, и больная поднялась на ноги. – Немедля опусти ее!
– Конец вашим козням, мачеха! – выпалил зло Федор. – В этом доме отныне моя воля!
– Что ты несешь, предатель?! – в ответ процедила Мира. – Как ты смеешь показываться в этом доме после того, как ты оклеветал родного отца?!
– Отныне это мой дом, жалкая приживалка! – выплюнул Федор. Выпустив Славу из объятий, Артемьев удерживал девушку за руку, чтобы она не могла убежать. – А если вы будете и дальше спорить со мной, Мирослава Васильевна, вообще на улицу пойдете!
– Не надо, – попросила Слава, глотая горькие слезы. – Матушка, не спорьте с ним.
– А ты скажи матери, коли не угомонится, то ей же хуже будет, – произнес Федор, обернувшись к девушке.
– Что ты себе позволяешь? – опешила Мира. – Я в этом доме еще хозяйка. И отпусти немедленно Славу.
– Да как же! Еще чего? – с вызовом прогрохотал Федор. – По завещанию отца я, отныне, хозяин здесь! А вы в этом доме все еще только потому, что вы мать Славы. Потому я не вышвырнул вас прочь немедля. Ведь станете вы мне тещей скоро.
– Ты совсем спятил, Федор? – возмутилась Мирослава, начиная понимать, что к чему. – Ты что это удумал?
– Светослава станет мой женой!
– Не будет этого! – в ужасе воскликнула Мира. – Я не даю своего благословления на это!
– А кому оно нужно, ваше благословление? – демонически рассмеялся Федор. – Даже отец был мне не указ. Так в сей миг, он весит на столбе, оттого, что посмел отказать мне в этой просьбе! А я столько просил его, умолял. На коленях перед ним ползал, чтобы он отдал мне Славу. Так нет не пожалел он меня и теперь с ним покончено. Я и с тобой покончу, наглая плебейка, если будешь стоять на моем пути. Понятно тебе?
Услышав его страшные слова, Мирослава ощутила, как ее сердце зашлось в бешеном стуке от несправедливости и ужаса. В следующий миг, молодая женщина начала оседать. Слава дико вскрикнула и заверещала:
– Федор, ей плохо! Пусти!
Увидев, что мачеха действительно закатила глаза и осела на пол, Артемьев все же сжалился и отпустил девушку. Слава вмиг подбежала к матери и, придержав ее, осторожно облокотила ее о стену. Мира, сидя на полу, обратила любящий взор на дочь и прошептала:
– Малышка, не могу больше бороться. Сердце мое разрывается от боли и муки. Не могу. Прости меня, милая…. Ты должна бороться с этой поры сама…
– Матушка, – пролепетала девушка, глотая горькие слезы.
Мира на миг прикрыла глаза и болезненно выдохнула:
– Не уберегла я тебя, как было велено мне… Но я боролась до последнего…
– Матушка, я помогу вам, – глотая слезы, шептала над ней Слава.
– Не сможешь, милая. Мое сердце вот-вот разорвется, я знаю это, – сказала Мира и из последних сил приподнялась и, устремив взор на дочь, очень тихо, чтобы Федор не услышал, прошептала. – Выслушай меня, доченька. Ты должна поехать в Архангельск. Там недалеко от царского красного терема, есть старый, заброшенный дом с синими ставнями… там живет ведающая матушка… скажи ей, что ты приехала к Лучезару от Миры… она поможет тебе, – Мирослава чуть перевела дух и уже громче добавила. – Ты поняла меня, доченька? Отправляйся в Архангельск, благословляю тебя на то…
Федор, отчетливо расслышав последние слова мачехи, вмиг приблизился и, схватив Славу в охапку, оттащил девушку от умирающей женщины и яростно завопил:
– Какой еще Архангельск?! Никуда ты не поедешь! Мой женой будешь, таково мое последнее слово!
Слава увидела, как Мира несчастно простонала, протягивая к ней руку. Вдруг Артемьева безжизненно отвалилась к стене. Слава увидела, как из тела матушки начала вылетать душа. Дико вскрикнув, девушка неистово забилась в руках Федора, крича:
– Пусти! Слышишь, пусти! Умирает она!
– И поделом ей! – жестоко выдохнул Федор, таща девушку по коридору прочь. Ноги Славы болтались в воздухе, и она изо всех сил пыталась вырваться из рук Артемьева, чтобы броситься к умирающей матери.
– Отпусти! Я хочу к ней! – кричала в истерике Слава.
– Никуда не пойдешь. А раз не слушаешься меня, так сидеть тебе под запором!
Федор дотащил брыкающуюся девушку до ее горницы и бросил на кровать. Слава плачущая, ошалевшая от всего, лихорадочно выпалила ему прямо в лицо:
– Не стану я твоей! Слышишь, Федор?!
– Это мы еще посмотрим! – с угрозой выдохнул Федор, и вышел прочь из ее горницы, предварительно заперев дверь и вытащив из замка ключ.
Восстание продолжалось уже третьи сутки. Каждый день к бунтующим присоединялись все новые люди. Зарево горящих дворов было видно на несколько верст. Восставшие стрельцы, на сторону которых перешла большая часть бедных горожан, безнаказанно вершили самосуд и управляли всем в городе. Почти все приближенные воеводы Ржевского попали под расправу разъяренного люда. Улицы, дворы, площади Астрахани были наполнены запахами горящего дерева и крови. Федор, который являлся одним из самых ярых зачинщиков бунта, оказался нынче в чести. Дом и усадьбу отца его более не трогали, хотя восставшие продолжали грабить дома купцов, чиновников и дворян. Жгли их усадьбы и безжалостно расправлялись с хозяевами.
Глава III. НевольницаНебольшая уютная горница освещалась тусклым светом единственной плачущей воском свечи. Слава, зябко кутаясь от вечерней прохлады в расписной платок, с тоской смотрела на далекие мерцающие звезды. Уже два дня она была пленницей в собственной спальне. Теперь Федор запирал ее горницу на ключ, который носил на своем поясе, а внизу под окнами постоянно караулил один из мужиков, чтобы девушка не могла сбежать через окно. Вчера схоронили ее матушку. Лишь на эти краткие два часа, Федор позволил Славе выйти из своей комнаты, чтобы она могла в последний раз проститься с Мирославой.
Еще с того горького дня, когда сначала зверски был убит Тихон Михайлович, а затем скоропостижно умерла и ее матушка, Слава впала в горестное нервное состояние. Слезы постоянно катились из глаз девушки, и она чувствовала себя до крайности одинокой и несчастной. Слова Федора о том, что она станет вскоре его женой, также терзали ее душу, поскольку она знала, что по собственной воле никогда не скажет перед алтарем Федору – да. Так как Слава не только не любила молодого человека, а опасалась его. Она считала его исчадием ада, человеком, у которого не было сердца, потому он не мог испытывать сострадание и жалость к кому бы то ни было. Как никак Федор решился на убийство отца, жестокими словами замучил ее матушку, обрюхатил Марфу, которую вовсе не любил, а ее Славу заточил под замок, собираясь насильно взять замуж. Все бесчинства молодого Артемьева представлялись жуткими и омерзительными в глазах девушки.
Тоскуя по погибшим близким людям, Слава в своей душе обвиняла и себя. Она чувствовала, что она хоть и косвенно, но все же виновата в смерти Тихона Михайловича. Ведь как раз из-за страсти к ней Федор впал в это невменяемое состояние и, связавшись с бунтовщиками, предал собственного отца. В данный миг, прелести ее лица и тела, которыми постоянно восхищалась ее матушка, говоря о том, как девушка красива, представлялись Славе совершенно ненужным и даже опасным приданным. Опять-таки именно из-за ее прелестей Федор пошел на все это зло, не побоявшись ни людской молвы и заглушая в себе все доводы совести. В раненной душе Славы Федор Артемьев теперь ассоциировался с чудовищем, вызывая в девушке лишь чувства страха и презрения.
Со вчерашнего дня Федор не показывался, и девушка при каждом звуке за дверью испуганно озиралась, думая, что он вернулся. Два раза в ее комнату входила одна из дворовых служанок и приносила еду. Слава пыталась заговорить с ней, но дворовая девка, видимо, запуганная Артемьевым, молча, тут же сбегала из горницы Славы, запирая ее на ключ.
Все два дня девушка почти ничего не ела. День и ночь, Слава думала, как избавиться от власти ненавистного Федора. Единственный кто мог ей помочь был Гриша. Но, со слов Артемьева, юноша в сию пору тоже находился в темнице. Оттого надежда на спасение была очень призрачной. Сегодня поутру Слава опять проснулась вся в слезах, думая о матушке. Но произошло чудо. И спустя некоторое время, Славе прямо здесь, в этой комнате явилась душа покойного отца – Романа. Облик батюшки показался Славе до боли знакомым, таким, каким она видела его в последний раз той страшной ночью, когда он погиб от рук Темных. Душа отца попросила, чтобы девушка так сильно не убивалась, ибо Мирослава скоро будет рядом с ним и Яриком в Светлом Граде. Душа отца быстро исчезла, но после этого краткого видения, Слава немного успокоилась и оставшиеся полдня провела за чтением книг и вышиванием.
В данный миг Слава дышала свежим вечерним воздухом, распахнув окно. То и дело ее взор отражал внизу под окнами дворового мужика, который ее сторожил. Глядя на темное безмолвное звездное небо, она думала о том, что теперь ей надо как-то привыкать жить дальше без матушки и Тихона Михайловича, которые оберегали ее и заботились о ней. А самое главное – сбежать от Федора, да так, чтобы он не нашел ее. Она не знала, куда ей податься, и что делать дальше. Но одно девушка знала точно, что более в этом доме, новый хозяин которого был диким и необузданным чудовищем, она оставаться не могла.
Засмотревшись на яркий полный месяц, Слава невольно вздрогнула от неожиданности, когда ночную тишину пронзил тихий осторожный стук в дверь. Насторожившись, девушка затравленно обернулась. Стук повторился, и Слава проворно устремилась к двери, не понимая, кто это мог быть? Все-таки у Федора и дворовых был ключ от ее двери, и им незачем было стучать. Стук вновь повторился, и Слава отчетливо услышала приглушенный голос Гриши:
– Слава? Сестрица, ты слышишь меня?
Мгновенно опешив, оттого, что Грише как-то удалось оказаться у ее двери, Слава приникла к двери и схватилась дрожащими руками за дубовые брусья.
– Гриша! Гришенька! Как тебе удалось выбраться из застенка? – воскликнула девушка, едва не потеряв сознание от радости.
– Тише, сестрица. Никто о том не знает. Лука – юродивый помог мне выбраться. И еще он мне сказал, что Мирослава Васильевна умерла, а тебя Федор держит под замком.
– Да, Гриша, все так ужасно! Правду сказал тебе Лука. Матушку схоронили мы вчера, – глухо вымолвила девушка, замолчав и сглотнув горький ком в горле.
– Слава, ты должна быть сильной, – произнес тихо Гриша.
– Я уже успокоилась, Гриша. Только вот об одном страдаю, как мне от Федора убежать?
– Убежать? Что-то я ничего не пойму, зачем он вообще тебя запер? Или ты спорила с ним и разозлила его как я?
– Нет, Гриша. Федор жениться на мне хочет. Тихон Михайлович, пока жив был, не позволял ему этого. Вот он и пошел на предательство отца. – Слава сглотнула и тише продолжала. – А нынче, Федор заявил, что я стану его женой. А чтобы не сбежала, буду до венчания под замком сидеть.
Юноша так долго молчал в ответ, что Слава забеспокоилась, не ушел ли он.
– Гриша, ты здесь? – прошептала она напряженно.
– Я здесь, сестрица, – ответил тихо юноша из-за двери и глухо спросил. – Ты любишь его?
– Нет! Как ты мог такое подумать?! – выпалила Слава в сердцах. – Разве можно его полюбить?
– Я уж было испугался, – облегченно произнес Гриша.
– Я же говорю, он запер меня, оттого, что я не желаю по своей воле выходить за него замуж. Да и только и думаю день и ночь, как убежать мне из этой темницы, понимаешь?
– Уразумел я вроде.
– Гриша, ты поможешь мне? – спросила с надеждой в голосе девушка. – Без тебя мне никак. Под окнами постоянно мужики стоят, караулят меня. А то, я бы уж давно через окно сбежала.
– Конечно, я помогу тебе, Слава. Этот изувер не получит тебя. Ишь, что удумал, насильно девку брать в жены, – возмутился юноша порывисто. – Слушай, сестрица. Я на рассвете снова приду, едва первые петухи пропоют. Попробую раздобыть ключ, или чем другим открою замок. И ты убежишь. Ты слышишь?
– Да, Гриша, благодарю тебя. Я буду ждать!
– Сюда кто-то идет, – вдруг выдохнул юноша. – Я ухожу, Слава. Жди…
Слава замерла, напряженно вслушивалась в звуки за дверью. Через миг она отчетливо услышала удаляющиеся шаги и сильнее прижалась к деревянной обивке.
– Гриша… – позвала она. Но никто не ответил ей более.
Неожиданно все затихло и через какое-то время послышались шаткие приближающиеся шаги. Вдруг дверь в ее спальню распахнулась, и Слава увидела на пороге Федора. Она ахнула и отбежала в угол комнаты.
– Как ты, яхонтовая моя? Угомонилась? – спросил Федор, плотоядно окидывая взором девушку. Он был одет в красивый вышитый белый кафтан, темные штаны и черные сапоги. Причесанный и гладко выбритый, с трезвыми глазами и смазливым мужественным лицом, Артемьев являл собой образец весьма привлекательного молодого человека. Но Слава не в силах смотреть на него, нервно отвернулась к окну. Этот постылый жестокий человек внушал ей лишь ужас. И у нее совсем не было желания говорить с убийцей Тихона Михайловича и мучителем ее покойной матушки. Невольно услышав его шаги рядом, девушка затравленно обернулась к Федору, устремив на него испуганные глаза. – Тебе пора смириться со своей участью, – произнес властно, но мягко Федор. Он остановился в шаге от нее. Она видела его ласкающий взгляд. – Я буду тебе хорошим мужем.
– Нет! – выдохнула порывисто Слава, замотав головой и отступая подальше от него. – Матушка хотела, чтобы я отправилась в Архангельск.
Девушка прекрасно помнила, что ее предназначение в изучении тайных знаний у Северных волхвов, но этого никто не должен был знать, потому она озвучивала фразу, которую мог знать Артемьев.
– Этого не будет, – произнес он жестко. Он поднял руку, и Слава почувствовала, как ладонь Федора прикоснулась к ее волосам, заплетенных в длинную косу.
– Не трогайте меня, – прошипела Слава. – У вас нет сердца! Даже звери не убивают себе подобных! А вы сеете лишь смерть вокруг!
На ее выпад Артемьев лишь прищурился, удивленно отметив, что раньше даже не представлял, что эта хрупкая, юная девушка, может вообще спорить с кем то. Он чувствовал, что не до конца знает ее и вдруг ощутил, что за ее тонкой прекрасной внешностью, скрывается сильный характер. Он вмиг представил картину, как она сопротивляется ему, а он укрощает ее как дикую лошадь. Это ассоциация вызвала в нем возбуждение. Раньше ему казалось, что его привлекает ее покорность, но сейчас он понял, что скрытый сильный нрав Славы, который стал проявляться в последние дни, нравится ему гораздо больше. Вчера она даже на порог его не пустила, разбив об его голову несколько глиняных горшков, и исцарапала ему лицо. Ругаясь, Федор быстро покинул ее спальню, заявив, что свадьба через восемь дней. Сегодня же она опять спорила с ним. Слава явно не собиралась сдаваться на его милость и всячески сопротивлялась ему. И молодой человек, заранее предвкушал, как он будет укрощать ее непокорный нрав. Все его девки, с которыми он был близок, были покладистыми и покорными. Потому поведение Славы распаляло до предела все чувства Артемьева.
Федор чуть отступил от девушки, и на его красивом лице появилась улыбка.
– Мне будет приятно укротить тебя, маленькая кошка! – промурлыкал он зазывно. Слава, поджав губы, холодно заявила:
– Марфа, ждет от вас ребеночка. Отчего вы не женитесь на ней? Это ваш долг.
Улыбка исчезла с губ Федора, а на его лице заходили желваки.
– Эта девка для услады. На таких не женятся. Мало ли с кем я был? Только ты достойна стать моей женой и матерью законных наследников.
– Она любит вас.
– И что ж? Мне до этого нет дела, – цинично бросил Артемьев, безразлично пожав плечами. – Я тебя люблю.
– Прошу, уходите, – прошептала Слава и вновь отвернулась от него. Все слова молодого человека вызывали в существе девушки лишь чувства брезгливости и неприязни. Он казался ей беспринципным, жестоким, бессердечным человеком, без чести и совести, убийцей ее близких. Федор нахмурился, но все-таки направился к двери. На пороге он задержался и сказал напоследок:
– Завтра я уеду ненадолго. Но вечером вернусь… Веди себя хорошо, яхонтовая моя…
– Сестрица, я здесь, – приглушенный голос Гриши был для Славы, словно музыка. Девушка без промедления подбежала к двери, услышав, как в дверном замке что-то заскрежетало. Она была уже готова, ибо ждала юношу вторые сутки. В следующий миг дверь распахнулась, и девушка, бросившись на шею к юноше, выдохнула:
– Гриша, я уж думала, что ты не придешь…
Проворно втащив Гришу внутрь своей спальни и закрыв дверь, Слава улыбнулась парню.
– Раньше никак не мог. Федор уже третий день лютует. Я и сам скрываюсь в настоящее время в соседнем сельце. Только вчера мне удалось раздобыть ключ. Твоя старая горничная помогла мне. Тебе надобно бежать из Астрахани немедля. Но, я не знаю куда, – Гриша чуть замолчал. – Может тебе податься в Москву к Семену, брату нашему?
– Нет, я должна ехать в Архангельск.
– В Архангельск? Но это очень далеко, Слава, – напряженно заметил Гриша. – Тебе не добраться туда. У тебя есть серебро?
– Есть немного, – кивнула девушка, доставая кошелек, который еще когда-то давно давала ей матушка. Гриша раскрыл кошелек и удрученно заметил.
– Этого мало денег. Даже до Москвы тебе не доехать.
– Гриша, матушка благословила меня ехать в Архангельск, туда я и направлюсь.
Гриша долго молчал и лишь спустя время вымолвил.
– Хорошо, сестрица. Я попробую раздобыть еще серебра. А ты пока должна где-то укрыться и дождаться меня.
– Я могу ждать тебя в домике лесника в лесу, что неподалеку от малинника, где мы с тобой в детстве собирали ягоды.
– Ладно, давай там. Но если вдруг почувствуешь опасность беги дальше в лес, там легче укрыться от погони. Лучше на север, потом я покричу тебя и встретимся. Я постараюсь к вечеру найти тебя.
– Хорошо, Гриша, я готова уже, – сказал девушка и, приблизившись к кровати, быстро накинула на плечи плащ и взяла свою маленькую суму, в которой лежал древний камень, расческа и сменная нижняя рубашка.
– Тогда пошли, – кивнул Гриша. Они проворно вышли из горницы Славы и, оглядевшись по сторонам, устремились в сторону черной лестницы, которой обычно пользовались слуги. Молодые люди почти спустились до первого этажа, как сверху раздался громогласный вопль Федора. Слава и Гриша испуганно замерли, и молодой человек подтолкнул девушку вперед к выходу из сеней, выпалив:
– Беги! Я задержу его!
– Гриша, не надо, бежим вместе, – испуганно вымолвила девушка.
– Нет, беги. А то он поймает нас обоих. Беги, сестрица!
– Я боюсь за тебя, Гриша! – сквозь слезы промямлила она.
– А ну, ступай, кому сказал! Ну! – уже прикрикнул на девушку юноша, и Слава, глотая горькие слезы, распахнула дверь.
Глава IV. Темные монахи
– Ты меня не запугаешь, Федор! – прохрипел Григорий, сплевывая с разбитой губы кровь. Руки юноши, поднятые вверх, были привязаны к верху столба, и он еле доставал ногами до пыльной земли. Федор стремительно занес кнут и с яростной злобой опустил жесткий хвост на окровавленную спину Гриши. Юноша, сцепив зубы, простонал от жуткой боли, и непокорно выдохнул. – Все равно не скажу, где она… не достанется она тебе…
– Ты еще смеешь указывать мне, сопляк? – процедил Федор. И его рука с кнутом вновь занеслась над израненным телом юноши. Уже более часа старший Артемьев истязал своего двоюродного брата посреди широкого конюшенного двора. Около трех дюжин дворовых мужиков и некоторые служивые бабы стояли здесь же, по приказу Федора, молчаливо с мрачными лицами взирали на это наказание.
Три дня назад, едва Федор понял, что именно Гриша помог Славе бежать из горницы, он дико разозлился, и тут же приказал дворовым мужикам связать парня и бросить обратно в темницу. Немедленно Федор послал своих людей на поиски девушки. Но дворовые мужики и прислужники Артемьева возвратились ни с чем. Славы нигде не было. Ни в городе, ни в пригородах. Никто не видел ее, и все поиски были безрезультатны. Почти два дня Федор безжалостно избивал Гришу в застенке, пытаясь выведать у него, где девушка, в тоже время постоянно заставляя своих людей искать Славу. Сегодня шел уже третий день, с той поры, как пропала девушка, и Федор с каждым днем все более свирепея, решил сегодня поутру наказать Гришу более жестко. Думая, что кнут развяжет юноше язык, Федор собственноручно принялся выбивать из юноши признание. Гриша же, хотя и держался из последних сил теперь и от жуткой боли то и дело терял сознание, все же упорно молчал. Видя, что юноша ни в какую не сдается, хотя кожа уже клочьями свисала с его голой спины, Федор яростно завопил:
– Говори, гаденыш, куда она убежала?! А не то забью до смерти!
Послышался гулкий сильный топот копыт со стороны ворот. И Федор, чуть обернувшись, устремил темный взор на кавалькаду всадников в черных одеждах, которые стремительно въехали на территорию усадьбы.
– Ты будешь гореть в аду за свои грехи, – прошептал одними губами Гриша, и в следующий миг потерял сознание.
Дюжина угрожающего вида всадников в темных плащах с капюшонами на головах и в высоких ботфортах приблизились к Артемьеву, рука которого невольно опустила кнут вниз. Впереди угрожающей кавалькады на черном жеребце восседал Кристиан фон Ремберг. Он был единственным, на ком не было маски на лице и капюшона.
– Что здесь?! – грозно обратился Кристиан к Федору. Слова фон Ремберга эхом разнеслись по широкому двору. – Отчего ты терзаешь парня?
Кристиан знал, что парень, привязанный к столбу, является двоюродным братом Федора. И фон Ремберг отчетливо отметил светло голубую ауру у привязанного юноши. Подобную светлую ауру Кристиану редко удавалось видеть у окружающих людей и она говорила о чистоте помыслов и доброте человека.
– Он помог ей сбежать! Этот, выродок! – выплюнул Федор зло. И Кристиан немедля проникнув в думы Федора, поймал убегающую мысль Артемьева о том, что Славу неизвестно, где искать.
– Девица сбежала? – опешив, выдохнул Кристиан, и резко осадил коня, который уже мордой уткнулся в широкую спину Федора. Фон Ремберг невольно напрягся, так как в своей голове он уже прокрутил, как в этот час он, ворвавшись в усадьбу Артемьева, потребует выдать ему девушку. А когда люди Федора посмеют ему воспрепятствовать, его собратья-монахи безжалостно разделаются со всеми, в том числе и с Федором. А затем он, фон Ремберг освободит девушку и станет для нее спасителем, как и было, задумано Верховным.
– Сбежала, поганка! – выкрикнул истошно Федор, и на его лице отразилось невменяемое злое выражение. – И куда делась, не знаю!
– Но как же она… – тихо вымолвил Кристиан, понимая, что их план провалился, поскольку теперь девицу не надо было вызволять из темницы, ведь она спаслась сама.
– Я тоже хочу это узнать! – продолжал злобно завывать Федор. – А этот, песий сын, молчит, как рыба. Точно, он ей помог!
– Ты послал погоню? – осведомился фон Ремберг, пытаясь решить, что делать дальше.
– Да мои люди ищут ее уже третьи сутки. Все окрестности прочесали, а девка, как в воду канула! Это он, Гришка, помог ей сбежать из-под моего запора! Говори, пес, куда она делась! – уже завопил Федор и вновь замахнулся кнутом на парня. Кровь ручьями стекала со спины Гриши. Кристиан видя, что парень без сознания, гаркнул:
– Хватит!
Федор удивленно замер и повернулся к пруссаку.
– Чего?
– Оставь парня. Он ничего не знает, – приказал фон Ремберг громко. Интуиция подсказывала Кристиану, что непосредственно этот юноша и помог сбежать девушке. Но пока он был без сознания, фон Ремберг не мог прочитать его мысли.
– Да с чего бы это?! – выпалил зло Федор, совершенно не собираясь отпускать Гришу, ибо ненависть к юноше уже давно владела злым сердцем Артемьева.
– Отвяжите его! – приказал Кристиан. И сразу же два брата-монаха в темных одеждах спешились и приблизились к Грише.
– А ну, не тронь его! – процедил Федор и крикнул своим людям. – Эй!
В следующую минуту несколько десятков мужиков выступили вперед, вытаскивая из-за пазухи кто рогатину, кто нож. Неожиданно раздался выстрел, и рядом с Федром навзничь упал один из его мужиков, убитый пулей в сердце. Вмиг среди стоявших прошелся испуганный возглас и немногочисленные дворовые бабы умолкли. Кристиан опустил пистолет и, пройдясь свинцовым взором по окружающим людям, предостерегающе вымолвил:
– Первый кто двинется, получит такую же пулю в лоб. Ты понял, Федор?
– Понял, – напряженно выдохнул Федор и сделал знак своим людям опустить оружие.
– Мы забираем парня, – глухо скомандовал Кристиан. Монахи приблизились к Грише и отвязали его.
– Не отдам! – закричал с горячностью Федор, пытаясь схватить одного из монахов за плечо.
– Ты хочешь проверить, Артемьев, будут ли за четверть часа все твои люди мертвы? – спросил угрожающе фон Ремберг. – Или поверишь мне на слово?
– Нет, не хочу… – холодея от страха, вымолвил Федор и, скрепя от бессилия зубами, отступил на два шага от монахов.
– Верное решение, – заметил холодно Кристиан.
Налитыми кровью глазами Федор, молча, смотрел за тем, как два монаха перенесли бессознательного Гришу на одного из темных коней, перекинув парня через седло. Проворно запрыгнув в седла, монахи в масках вновь заняли недвижимые позы, ожидая дальнейших приказаний фон Ремберга.
– А мне что делать?! – взвился истерично Федор, бросившись к жеребцу фон Ремберга, желая получить ответ от пруссака. Стремительно схватив сильной рукой уздцы коня Кристиана, Артемьев выпалил. – Помогите мне найти девку! Вы же обещали мне!
Прищурившись и сверху презрительно смерив индиговым взором Федора, что заискивающе смотрел на него, Кристиан ощутил дикое презрение к этому мерзкому продажному русскому, которой из-за своей пагубной страсти пошел на страшные дела. Сначала погубив собственного отца, а в сей миг, истязал брата. Да, Кристиан не имел жалости, и порою убивал без всякого чувства сожаления. Но все же он мог оценить настоящие душевные качества, которые отличали человека от нелюдя. И Федор явно не обладал качествами человека. Оттого фон Ремберг не просто презирал Артемьева, а относился к нему как беспринципному мелкодушному наглецу, который, как противник явно не заслуживал уважения. В следующее мгновение Кристиан выкинул вперед ногу и сильным ударом сапога отшвырнул Артемьева прочь от своего жеребца. От силы удара-пинка фон Ремберга, Федор не удержался на ногах и плюхнулся назад, осев в грязь.
– Ты сам виноват во всем, – мрачно прохрипел Кристиан. – Девица была у тебя в руках, и ты упустил ее. Так что пеняй на себя, кажется, так у вас говорят? – процедил холодно фон Ремберг. Быстро сделав головой знак своим людям, Кристиан пришпорил своего жеребца, и вся мрачная кавалькада из дюжины монахов стремительно выехала из ворот усадьбы, увозя с собой полумертвого Гришу.
Дворовые слуги стремительно подскочили к Федору, поднимая его. Артемьев зло сплевывая, встал и, цедя проклятья, угрожающе прошипел, что все равно найдет непокорную девку.
Едва они достигли бескрайних полей, фон Ремберг приказал остановить. Он проворно спешился и, подошел к лошади, на крупе которой лежал бессознательный парень, Кристиан провел рукой над головой Гриши. Юноша пришел в себя и глухо застонал от боли. Кристиан видел, что парень еле дышит и ощущал, что его жизненная сила на исходе, но ему было не жаль его. Фон Ремберг, стянув перчатку с правой руки, положил ладонь на волосы Гриши и начал внушать ему нужные команды.
– Где девица Светослава? – спросил тихо Кристиан, гипнотизируя парня и видя, как его гипноз забирает последние энергетические силы из юноши. – Где девица? Говори…
– Она убежала в лес… к домику лесника…еще позавчера на рассвете, – через силу выдохнул хрипло Гриша, сквозь пересохшие губы. Кристиан убрал руку с его головы, и парень вновь потерял сознание.
Натянув перчатку на руку, фон Ремберг отошел от Гриши, и ловко вскочив в седло, обернулся к своим людям и приказал:
– Я еду один. Вы возвращайтесь без меня.
– Парня выкинуть здесь, мессир? – осведомился один из монахов.
– Да, – жестко ответил фон Ремберг. Однако в этот миг в его холодном сердце что-то всколыхнулось, и он мрачно добавил. – Хотя, отвезите его в ближайшую деревню и оставьте его там. Только так, чтобы вас никто не видел. Если ему повезет, и его быстро найдут, то он, возможно, выживет. А если нет…
Он не договорил и, пришпорив своего жеребца, стремительно галопом поскакал в сторону леса. Вслед за ним побежал его верный друг белый хищник-волк.
Почти сутки Кристиан искал ее. Он ощущал, что девушка где-то здесь в этом лесу, но никак не мог отыскать ее. Все это время он ни на миг не останавливался, обшаривая каждую чащу, каждый куст, каждое дерево, но не мог найти Славу. Он не мог понять, отчего он то и дело теряет энергетический поток девицы и свет древнего камня, который, видимо, был у нее. Когда он вновь чувствовал их, фон Ремберг вновь скакал в нужном направлении. Но вскоре вновь терял след. Он не ел, не спал, прочесывая обширные пространства леса, и его взбудораженный разум, горел только одной мыслью, найти беглянку, как можно быстрее, пока ее след окончательно не исчез.
Теперь Кристиан обводил взором густую чащу и пытался считать нужную информацию. Вновь, в который раз, молодой человек поразился тому, как эта девица еще совсем дитя смогла сбежать от кровожадного Федора, и уже более трех суток скрываться в лесу, который был полон хищников. Отчего-то за последние сутки в мысли Кристиана стало закрадываться подозрение о том, что эта юная девица не так проста, раз смогла оставить с носом Федора и сбежать из темницы, заставив их всех играть по своим правилам. Он чувствовал, что в эти мгновения, девица как-то умело скрывается в чаще, а деревья как будто своими запахами и своей энергетикой укрывают ее ауру от него Кристиана. В какой-то момент молодой человек, уже окончательно разозлившись на себя за то, что ходит, явно по кругу, решил, что надо уже закончить эти поиски.
