Текст книги "Печать Индиго"
Автор книги: Арина Теплова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
– Федор, я с тобой разговариваю?! – взорвался Тихон Михайлович. Федор немедля обернулся вновь к отцу. Тихон посмотрел на молодоженов, которые непонимающе смотрели в их сторону, и решил немного успокоился. Негоже портить праздник Семену, из-за этого неугомонного Федора. В голову Тихона вдруг пришла одна мысль. Он хмуро улыбнулся и произнес:
– Женить тебя, что ли на ней, на дворовой-то! Что б наказать тебя как следует! Может, хоть тогда ты образумишься!
На это замечание отца, Федор, напрягся и вперился ехидным взглядом в Тихона Михайловича. Старший Артемьев понял, что сын ни на секунду не поверил в его угрозу, относительно женитьбы.
– Вы не сделаете этого, отец, – произнес ехидно Федор. В следующий миг старший Артемьев с удивлением заметил, что лицо Федора стало напряженным, и его глаза, впервые, за вечер приняли серьезное выражение. – Вы знаете, кто мне нужен. Лишь тогда я остепенюсь!
На это заявление сына лицо Тихона Михайловича посерело и сделалось каменным, и он прохрипел с угрозой:
– Не бывать этому, пока я жив!
Федор тоже замер с серьезным угрожающим видом и зло посмотрел на отца.
– Я все равно добьюсь своего! – произнес с угрозой Федор, глядя в разъяренное лицо Тихона Михайловича.
– Только попробуй притронуться к ней, – проклокотал тихо предостерегающе Тихон Михайлович. – И я собственноручно прибью тебя!
В это время в горницу вошла Слава. Юная, семнадцатилетняя, прекрасная, словно полевой цветок, с невероятно красивым лицом, яркими золотыми глазами, обрамленными темными ресницами и бровями, стройная, как лань в голубом вышитом сарафане, с толстой светло-русой косой, доходившей до колен, с голубой лентой в волосах, на девичий лад, Светослава вызвала невольное восхищение всех присутствующих. Она приветливо поздоровалась и быстро легким шагом приблизилась к Тихону Михайловичу и Федору. Пожелав старшему Артемьеву доброго здравия, она села напротив него и печально улыбнулась.
– Простите, Тихон Михайлович, я задержалась…
– Я не в обиде на тебя, дочка, – произнес все еще хмуро старший Артемьев, но его недовольство относилось к молодому человеку, который сидел справа от него.
Глаза Федора жадно пробежались по красивому румяному лицу девушки и задержались на ее пухлых алых губах.
Девушка отметила, что лицо Тихона Михайловича мрачно и нервно, и оттого, она, обратив нежный взор на отчима, участливо спросила:
– Вам нехорошо, Тихон Михайлович?
– Нет, дитятко, все в порядке, – успокоил ее Тихон и выдавил из себя улыбку, чтобы успокоить взволнованную девушку. Затем Артемьев старший искоса взглянул на сына, который сидел рядом и, заметив его напряженный взгляд, направленный на девушку, произнес:
– Я предупредил тебя…
Федор зло посмотрел в светлые яркие глаза приемной сестры, которая даже не глядела в его сторону, и быстро вскочил на ноги. Лавка, на которой он сидел, с грохотом упала от его резкого движения. Федор бросил последний раздраженный взгляд на отца и Славу и, звонко стуча каблуками, покинул свадебный пир.
Вскоре Мирослава вернулась к мужу, сев рядом с ним. Ласково посмотрев на дочку, она тихо спросила Тихона Михайловича:
– Вы поссорились с Федором? Что он так неожиданно ушел?
– Да, – буркнул Артемьев. – Пущай погуляет немного, может, выветрит всю дурь из головы. А ты Мирушка, скажи Марфе, чтобы она не делала плохого себе, я позабочусь о ней. Если этому пустозвону ребенок не нужен, так я, дед позабочусь о нем. Скажи ей, что ни в чем нуждаться она не будет. С этого дня я беру ее под свою защиту.
– Благодарю тебя, Тиша, – произнесла любяще Мирослава и печально улыбнулась Артемьеву. – Всегда знала, что ты истинно сердобольный человек. Люблю тебя за это. Только беспокоюсь за тебя, милый друг, переживаешь ты очень.
– А как же иначе? На старости лет от сына такие подарки то получать неприятно. Одни вы у меня, горлинки, отрадой то остались. Старшенький то помер, Семен завтра послезавтра уедет от меня. Лишь вы со Славой утешите мои последние дни.
В этот момент в большой светлице появились женщины-певчие. Одна из них затянула свадебную песню:
Не по бережку добрый конь идёт,
Конь головушкой покачивает,
Золотой уздой побрякивает,
Удилами наговаривает.
Две другие бабы, наряженные в яркие летники, в высоких кокошниках подхватили песню, распевая ее на несколько голосов:
За конём идёт удалой молодец,
Ох, разудалой, удалинькай,
(а) расхороший парень, бравенькай,
Ох, по именю Семенушка,
Ох, по отечеству Леонтьевич-душа.
Ох, за собою ведёт судьбу свою,
Ох, судьбу красную девушку,
Ох, что по именю-то Олюшка,
Ох, по отечеству Ивановна-душа.
Они сойдутся близёшенько,
Ой, что поклонются низёшенько,
Ох, поцелуются милёшенько.
Глава VII. Странный гостьУсадьба Артемьева располагалась в центре Астрахани в Стрелецком переулке. Владения состояли из большого двора, просторных хором, состоявших из нескольких особняков, конюшни, амбаров и дюжины больших изб для слуг. В главных хоромах находились: гостевая светлица – гридня, приемные покои, кабинет Тихона, спальни для гостей. Дом был двухэтажный деревянный величавый и возвышался в парадной части усадьбы. От него тянулись крытые сени в два других дома. Женские хоромы располагались в глубине двора и имели высокий терем и много светлиц с красными окнами. Справа стоял другой хозяйский дом, в котором жили сыновья Тихона и другие родственники мужского пола. В глубине владений был разбит небольшой сад, в котором росли яблони и груши. Хоромы и двор, окружал высокий частокол из массивных бревен, заостренных к верху. Добротные дубовые ворота имели железный запор, способный выдержать непрошеных гостей.
Немного угорев в наполненной народом светлице, Слава вышла на двор и остановилась у высокого каменного крыльца, укрывшись под березами, росшими рядом с домом. Вечер был ясный и, озаренное вечерним закатом, небо алело насыщенным красным отсветом. Слава долго стояла так, подняв лицо вверх и созерцая оранжевый небосклон и слыша свадебные песни. В какой-то момент она вдруг отчетливо услышала, как скрипнула под чьими-то ногами ветка. Она резко обернула голову и тут же отметила в шаге от себя Федора, который, видимо, неслышно приблизился сзади.
– Ты это, Светланка, погулять вышла? – спросил вдруг Федор и невозможно призывно улыбнулся девушке, как бы пытался понравиться. Слава невольно ощутила некую неприятную опасную волну, которая исходила от молодого человека и чуть попятилась от него, вклинившись спиной в березу.
– Я немного угорела в горнице, – тихо ответила она.
– А пойдем со мной до реки пройдемся? – вдруг предложил Федор, приблизившись к ней вплотную. Девушка отчетливо отметила странный блеск в его темных глазах. От молодого человека сильно разило вином, и это вызвало у Славы чувство омерзения. Она напряглась и нахмурилась.
– Зачем это? – удивилась она.
– Как зачем? Погуляем немного, да вернемся.
– Не пойду я с тобой никуда, Федор, – тихо вымолвила Слава. Этот разговор начал напрягать ее, и она попыталась отойти от него. Но Федор быстро выкинул вперед руку и чуть придержал ее за плечо.
– И чего это ты не хочешь? – как-то зло вымолвил Артемьев. Его голос заплетался, но он говорил все осознано и тихо. – С Гришкой то и по полям целыми днями верхом катаешься, а со мной так и разок прогуляться не хочешь?
Осторожно, но твердо высвободившись из-под тяжелой руки Федора, девушка чуть посторонилась от него и недовольно вымолвила:
– Не хочу и все. Дай мне пройти, Федор, меня матушка, наверное, заждалась.
Долгим пронзительным взглядом Федор посмотрел на девушку, а в его душе росло негодование. Наконец он заставил себя отойти в сторону и глухо сказал:
– Больно горделивая ты, соплюшка, как я погляжу. Смотри, как бы чего дурного не вышло.
На эту угрозу Слава решила не отвечать, а лишь приподняв голубую юбку сарафана, почти бегом направилась обратно в дом, опасаясь далее оставаться на дворе вместе с пьяным Федором.
Влетев в широкие освещенные свечами сени, девушка чуть перевела дух, и последовала в сторону кухни, решив немного побыть в одиночестве, так как ее голова гудела от этого шального дня. Она свернула в полутемный коридор, как неожиданно перед ней в полумраке, возник высокий мужчина в черной одежде. Девушка резко остановилась и замерла, невольно устремив взор в лицо незнакомца и напряглась.
Волевое, мужественное, красивое лицо молодого человека лет тридцати, с пронзительными фиолетовыми мерцающими глазами, было на редкость выразительно. Тут же увидев темно-фиолетовый отсвет его ауры, девушка напряглась, ощущая, что некогда она уже встречалась с этим мужчиной. Хотя лицо его было незнакомо Славе, но его ледяной взор, а в особенности его фиолетовая аура, показались ей до очень похожи на ауру и глаза того самого Темного парня, который пытался убить ее в лесу девять лет назад. Очертания фигуры того юноши, цвет его ауры и холод глаз, девушка очень хорошо помнила до сих пор.
И в этот миг, внутренне инстинктивное чувство затвердило ей, что этот молодой человек, стоявший перед ней, был именно тот юноша, который выполнял тогда приказы Темных. Она не могла понять, как он оказался здесь в доме Артемьева и отчего сейчас он так странно немигающе смотрел на нее своим пристальным взглядом. Всего лишь миг длилось замешательство Славы, так как молодой человек вдруг стремительно обошел ее и устремился прочь по темному коридору в сторону сеней. Девушка резко обернулась ему вслед, но уже через миг высокая фигура молодого человека в длинном черном плаще исчезла во мраке.
Только через несколько мгновений Слава смогла выдохнуть свободно. Ибо осознание того, что один из Темных нынче находился в доме Тихона Михайловича, вызвало в сердце девушки дикую панику. Слава не видела этого молодого человека на свадебном пиру, да и среди приглашенных его не было, и она не понимала, отчего в ту минуту он появился перед ней. Едва она пришла в себя, как бегом направилась в просторную светлицу, откуда доносились свадебные песни. Быстро подойдя к Мирославе, девушка упросила ее выйти с ней в широкие сени.
– Что случилось, малышка? Ты бледна, словно полотно, – обеспокоилась Мира.
– Матушка, я видела его! – воскликнула срывающимся от страха голосом Слава.
– Кого?
– Того Темного, который едва не убил меня тогда в лесу.
– В ту ночь?
– Да, матушка. Он теперь был здесь, и едва я узнала его, он быстро исчез.
– Может тебе это показалось?
– Нет, матушка, он был здесь. Я видела его ауру, она такая же, как и у того парня. Она темна как ночь, с фиолетовым отсветом. Да и рост, и взгляд те же. Мне не показалось!
– Малышка, дом полон гостей. Наверняка среди них есть и плохие люди, ты и чувствуешь их. Но вряд ли это кто-то из Темных. В случае если бы они появились здесь, уже было бы много крови. Ты же знаешь, как они жестоки. А гости, слышишь, вселяться и поют.
– Но, матушка. Я чувствую, что это именно он!
– Наверняка тебе все же показалось. Ты говорила, что у тебя кружится от духоты голова, возможно, тебе привиделось?
– А может он пришел за камнем?
– Он надежно спрятан, милая. Ты же знаешь, им не найти его. Тебе просто показалось, что этот человек похож на того парня. Ведь прошло много лет. И люди меняются. К тому же я так поняла, этот человек ничего не требовал от тебя?
– Нет. Едва он увидел меня, как сразу же исчез, почти убежав порочь.
– Вот видишь. Вряд ли Темный бы стал вести себя подобным образом. Они всегда идут напролом, а сбегать это не их дело. Ты должна успокоиться. Пойдем в светлицу, там уже вовсю пляшут, повеселишься немного.
– Хорошо, матушка, пойдемте.
Уже ближе к девяти вечера Федор вернулся на свадебный пир. Войдя в освещенную свечами душную светлицу, полную народа, он вмиг отыскал глазами отца, мачеху и Славу. Они так и сидели на прежнем месте и разговаривали. Узрев эту семейную идиллию, Федор вновь нахмурился и решил сделать какую-нибудь гадость, дабы испортить праздник. Большинство гостей лихо отплясывали русского посредине, между столов. Федор быстро осмотревшись, подошел к жениху с невестой и, поклонившись, пригласил потанцевать Любашу. Семен, не подозревающий о тайной влюбленности жены в брата, согласно кивнул, и Федор последовал в центр танцующих, видя, что Любаша идет вслед за ним.
Сначала Семен довольно следил за танцем брата и жены, но вскоре он стал замечать, что Федор ведет себя как-то странно. Брат очень близко приближался к Любаше вплотную и постоянно шептал ей что-то на ухо, и даже брал ее за руки. Уже довольно захмелевший, Семен узрел в этом некий неприличный момент и уже с настороженностью стал следить за своей молодой женой и братом.
Любаша до крайности смущенная вниманием Федора, едва могла дышать. Даже в самых смелых мыслях девушка не могла себе представить, что Федор будет танцевать с ней так. Он говорил ей на ухо сладкие зазывные речи об ее красоте и умении танцевать, и сильно сжимал ее ладонь. Ошалевшая от его близости, девушка не могла отвести взгляд от красивого лица любимого Федора, чувствуя, что она в плену его колдовских карий глаз. Вино, которое выпила Любаша, затуманило ей голову. И когда молодой человек в очередной раз вплотную приблизился к ней и заявил, что она зря не дождалась его, а вышла замуж за его брата, Любаша, потеряв последние остатки самообладания от близости любимого, обхватила шею Федора руками и приникла горячими губами к его лицу.
Тихон Михайлович резко замолчал, увидев, как Семен вскочил со своего места и бросился в толпу танцующих гостей. Старший Артемьев быстро перевел взгляд на середину светлицы и увидел, что Любаша отчего-то висит на шее у Федора, и что-то лепеча, преданно смотрит ему в лицо. На хитром же лице Федора, светилась наглая ухмылка.
В следующий миг, Семен оторвал свою молодую жену от брата и бросился с кулаками на Федора. Любаша, упав на пол, только громко вскрикнула и, зарыдав, закрыла лицо руками. Тихон Михайлович поняв, что Федор, намеренно спровоцировал ревность Семена, бросился разнимать сыновей, которые с жестокостью дубасили друг друга. Толпа танцующих вмиг затихла и лишь испуганно смотрела на потасовку братьев.
Только спустя некоторое время Тихону Михайловичу удалось разнять сыновей, благодаря паре мужиков. Лицо Семена выражало крайнее раздражение и душевную боль. Выражение лица Федора было невозмутимо наглым и ехидным. Тихон же, быстро отряхивая помятый в этой сумятице кафтан, гневно взглянул на старшего сына, и с яростью прорычал:
– Пошел прочь со свадьбы, неблагодарный! Собственного отца в его доме позорить вздумал!
На это гневное заявление Артемьева, Федор лишь ухмыльнулся и, сплюнув кровь с разбитой губы шатаясь, вышел вон. Тут же Мирослава Васильевна обняла мужа, который схватился за сердце, и усадила его на скамью. Она гладила Тихона по руке, пытаясь упокоить его. Артемьев, прекрасно понимал, отчего Федор поступил так. Тихон Михайлович знал, что, услышав очередной отказ в своей просьбе, Федор разозлился на него и решил отомстить. И вот теперь он испортил свадебный пир собственному брату.
Слава, которая в этот миг утешала Любашу, которая так и рыдала, сидя на полу, помогла подняться подруге на ноги и увела ее из шумной светлицы. Едва девушки вошли в спальню Светославы, бывшая Стрешнева вновь зарыдала. Слава усадила подругу к себе на кровать и сев перед ней на корточки взяла бледные руки Любаши в свои.
– Любушка, неужели ты все еще любишь его? – спросила тихо Слава.
В ответ Любаша лишь жалостливо всхлипнула и кивнула.
– Не могу я забыть его, окаянного, всю душу сжег, – простонала сквозь слезы Любаша.
– Любушка, у тебя отныне муж есть, ты должна о нем думать.
– Муж! – вскрикнула в гневе девушка. – Постылый муж!
– Ты разве не понимаешь, что Федор еще сильнее обидеть тебя хочет? Он ведь назло сейчас все это сделал. Я видела на его лице гадкую улыбку.
– Понимаю я все это, Слава, но ничего поделать с собой не могу! – сказала в запале Любаша. – Как увижу его, словно в жар бросает! Ничего поделать с собой не могу.
Слава помолчала, не зная как еще образумить подругу.
– Я еще мало знаю о любви, – заметила тихо Слава и присела рядом с Любашей на кровать. – Но как ты можешь любить его? Он же никого любить не может. Он холодный и жестокий. Порой, мне кажется, что он всех ненавидит.
– Я думала, что смогу понравиться ему. Но видать, уже поздно, – тяжко закончила Любаша. И тут Слава вспомнила нечто, что по ее мнению, могло бы заставить подругу разочароваться в предмете своего обожания.
– Марфа, матушкина горничная, ждет ребеночка от него, – тихо произнесла Светослава. Слезы застыли в красивых глазах бывшей Стрешневой, и она ошарашено уставилась на подругу. – Я никогда не говорила тебе Любаша, – продолжала девушка. – Но Федор постоянно бегает за всеми дворовыми девками. Тихон Михайлович уже, что не делал, чтобы образумить его. Сегодня Марфа едва не убила себя из-за него, жестокого. А Федор совсем не любит и ее! Семен же глаз с тебя не сводит. Сразу видно люба ты ему. Забудь ты этого Федора, недостоин он ни одной твоей слезинки!
Любаша долго молчала, прокручивая в голове слова Славы и только через несколько минут прошептала:
– Может ты и права, Славушка, и мне забыть его надо…
Девушки уже около часа взволнованно говорили, когда в дверь громко и настойчиво постучали. Любаша встрепенулась и несчастно посмотрела на подругу. Обе поняли, что пришли за невестой. Было уже более десяти часов и гости видать, потеряв невесту, решили вернуть ее на положенное место. Слава вскочила на ноги и, резво подбежав, распахнула дверь.
На пороге стояли гости во главе со свахой, которая была крестной Любаши. Это была полная дородная женщина с веселыми добрыми глазами. Тихон Михайлович с Мирославой находились здесь же и как-то смущенно смотрели на заплаканную невесту, сидящую на постели. Семен, стоял немного подальше, в темноте дубового коридора и его отчетливо можно было узнать по белому нарядному кафтану.
– Мы за лебедушкой! – проворковала сваха веселым голосом, пытаясь развеять всеобщую гнетущую атмосферу. Хозяева дома, их сын и тем более молодая, чувствовали себя виноватыми во всем произошедшем час назад. – Пора, милая, спати укладываться…
Добавила многозначительно сваха. Любаша вновь бросила быстрый несчастный взгляд на гостей, которые толпились на пороге горницы Славы, и быстро опустила глаза, боясь столкнуться взглядом с Семеном. Стрешнева чувствовала себя до крайности глупо, оттого, что при всех бросилась на шею Федору. Она думала, что Семен очень зол на нее и потому побаивалась оставаться с ним наедине.
В этот момент Слава вернулась к Любаше и, помогая ей встать, подвела подругу к двери.
– Ты уж прости, доченька, моего беспутного Федора то, – сказал вдруг Тихон Михайлович. Любаша подняла на свекра взволнованное лицо и тоже прошептала:
– И вы простите меня, люди добрые.
Она так и стояла, опустив глаза, и отчетливо чувствовала, что Семен хоть и стоит немого поодаль от них, все же напряженно смотрит на нее.
– На том и порешим! – закончила довольно сваха и повернулась к жениху. – Семен Тихонович, подойти!
Семен медленно вышел вперед и приблизился к бледной Любаше. Обжигая молодую жену горящим хмурым взглядом, он встал перед ней. Стрешнева видела лишь его красные сафьяновые сапоги и, дрожа, боялась поднять глаза на мужа.
– За белы рученьки возьми то суженую, чего стоишь, будто столп! – велела весело сваха.
Хоть внутри Семена все клокотало от недовольства и ревности, все же он заставил себя протянуть руку Любаше. Последняя, послушно вложила свою хрупкую ладонь в руку молодого мужа. Свадебные гости с веселыми прибаутками и смехом, направились за молодыми в их спальню. Слава осталась стоять на пороге своей комнаты и лишь тяжело вздыхала, смотря вслед шумной кавалькаде гостей.
– Будь счастлива, подруженька, – прошептала она в темноту затихшего от шума коридора.
Уже под утро Федор вошел в светлицу, где пировали последние самые стойкие гости. Многие спали тут же на лавках. Остальные приглашенные, видимо, разошлись по гостевым горницам. Федор, заметил человека в черной одежде по немецкой моде, некоего господина фон Ремберга, знакомого отца, который единственный среди пьяных, сидел прямо на лавке. Пруссак находился чуть в стороне от основной массы гостей и как то пронзительно смотрел в его сторону. Федор знал, что непосредственно фон Ремберг выхлопотал для Семена должность в Москве. Отчего-то в этот миг в голове Артемьева застучала навязчивая мысль о том, что ему просто необходимо подойти к пруссаку и поговорить с ним.
– Выпьете со мной? – спросил Федор, приблизившись к фон Рембергу и усаживаясь на лавку напротив него. Когда в ответ фон Ремберг поднял на него мрачный ледяной взор, Федор с удивлением отметил, что гость трезв. Это было странно. Впервые, за свою жизнь Федор видел трезвого гостя на свадебном пиру. На отличном русском, без акцента пруссак ответил:
– Отчего же не выпить? С хорошим человеком и выпить не грех, кажется, так у вас говорят?
– Так, – поддакнул Федор, наливая иностранцу полную небольшую чарку вина, и заискивающе спросил. – Как вам у нас?
– Весело, – кратко вымолвил Кристиан и лишь пригубил свою небольшую чарку с крепким напитком, наблюдая за тем, как Артемьев проворно вылил в себя все содержимое своей чарки. Федор вновь поднял глаза на фон Ремберга и ощутил, что от фиолетового взора пруссака ему не по себе. Как будто ледяной жутковатый озноб проникал в его существо от взгляда пруссака. Артемьев невольно опустил взор на свою чарку, вновь наполняя ее вином. Спустя полчаса, Федор вновь сильно захмелел. Кристиан фон Ремберг так и сидел с первой чаркой вина, ни разу более не пригубивший ее и вдруг глухо произнес. – Я знаю, что мучает вас, Федор Тихонович.
– Неужели? – съехидничал Федор, даже не сомневаясь, что пруссак ничегошеньки не знает про него. Артемьев вновь наполнил свою чарку вином и выпил ее залпом. Фон Ремберг холодным цепким взором прошелся по пьяному лицу хозяйского сына, который сидел напротив него с безразличным мутным взглядом, облокотив свою голову на руку.
– Вы любите светло-русую девицу, приемную дочь вашего отца. Но Тихон Михайлович запрещает вам жениться на ней.
Услышав эту фразу, Федор оторопел и пораженно уставился на фон Ремберга. Молодому Артемьеву показалось, что он даже немого протрезвел. В тот же миг все страстные чувства волной нахлынули на Федора, и он вмиг вспомнил, тот момент, когда впервые увидел Славу. Тогда ей было всего четырнадцать, а Федор вернулся со службы, из-за границы. Отец его пять лет назад вновь женился и Федор лишь из писем знал, что нынче, у него есть мачеха и приемная сестра. Однако едва увидев прелестную малышку Светославу, Федор сразу же почувствовал дикий зов плоти, и сам поразился, как он знавший множество женщин, может плениться этим ребенком. Да, безусловно, красивым, но все же ребенком.
Испугавшись своих странных противоречивых желаний, Федор попытался выкинуть преступную страсть из своего сердца, понимая, что это просто кощунственно желать юную девушку. Почти год ему удавалось совладать со своими порывами, но едва Славе исполнилось пятнадцать, и с каждым днем ее красота стала наливаться новыми прелестями, он понял, что сопротивляться бесполезно. Он искал утешения в домогательствах к другим женщинам, но приемная сестра постоянно маячила перед его взором.
Он знал, что Слава чиста и невинна даже в помыслах. Он не раз замечал, как она с жалостью смотрела на растерзанных зверей, которых он привозил с охоты. Она была любимицей отца, обожаема своею матерью Мирославой и пользовалась уважением всех слуг в доме. Распутные же мысли Федора постоянно кружились вокруг этой девицы, и едва он приближался к ней, то робел, как юноша. Один ее кристально-чистый взгляд будоражил все его существо, призывая подчинить это юное создание своей воле.
Федор никому не показывал свою тайную страсть, боясь, что люди осудят его за преступные желания к молоденькой девице, и был вынужден терпеливо дожидаться, пока ей исполнится шестнадцать лет. Через месяц после ее именин, Федор, впервые, поговорил о своих чувствах с Тихоном Михайловичем. Старший Артемьев с ужасом дослушал желание Федора – жениться на Светославе. Едва придя в себя, Тихон наотрез отказал сыну в просьбе. Федор попытался выяснить, отчего отец, не хочет отдать за него Славу? Отец властно заявил, что, во-первых, Слава еще слишком молода для замужества, и не сможет в таком юном возрасте выносить здоровых детей. А во-вторых, Тихон Михайлович опасался, что буйный дикий Федор, наверняка уморит малышку своим необузданным нравом. А Тихон слишком любил Славу и не собирался делать ее несчастной.
Услышав категоричный отказ отца, Федор затаился до времени и, спустя несколько месяцев, снова завел разговор о женитьбе. Выслушав вновь категоричный отказ, Федор уже ни на шутку разозлился. Он потребовал от отца объяснений – отчего он не заслуживает девушки? Отец, как и в первый раз, повторил свои слова, что Слава и Федор разные люди, и пока он жив, Федор может забыть о своих намерениях. Федор вновь ушел ни с чем, начиная уже понемногу ненавидеть отца. Он не понимал, почему Тихон Михайлович ни в какую не хочет видеть, как ему плохо без Светославы. К тому же молодого человека просто бесило то, что какая-то чужая девица дороже Тихону Михайловичу, нежели собственный родной сын. Слава постоянно находилась перед глазами Федора, но он не мог к ней прикоснуться, ибо знал, что отец за малейшее неуважительное отношение к девушке сурово накажет его. Он пытался забыться в кровавых охотничьих забавах и постоянных похождениях в сенную мачехи.
– Я могу помочь вам, жениться на ней, – продолжал фон Ремберг.
Федор окончательно протрезвел и, низко наклонившись к пруссаку, тихо страстно прошептал:
– Если вы поможете мне, я отдам вам все, что у меня есть.
Холодным взором Кристиан оценивающе посмотрел в горящие глаза Федора и заметил:
– Мне ничего не нужно от вас. Я лишь вершу справедливость. Вы ведь любите девицу? Тогда отчего она должна прозябать в одиночестве, ожидая другого суженого?
Слова фон Ремберга до крайности понравились Федору, и он тут же согласно закивал.
– Да, да вы правы, господин фон Ремберг.
Кристиан видел, что Артемьев уже захватил наживку и оставалось лишь умело продолжить беседу, дабы склонить его к нужным действиям.
– Я помогу вам, Федор Тихонович. Но на что вы готовы пойти, чтобы добыть девицу?
– На все! – не раздумывая, выпалил Артемьев, и Кристиан отметил в глазах Федора неистовую решимость.
– Тогда, при условии, что вы будете слушать мои советы, девица скоро будет вашей.
В этот момент зал оживился, и Федор с фон Рембергом настороженно замолчали. В светлицу вошли Тихон Михайлович, Мирослава Васильевна, сваха, родственники невесты. Сваха громко затараторила скороговорку, о том, что наступило утро, дабы разбудить спящих гостей. И после уже громко сказала, обращаясь к Тихону Михайловичу:
– Ну что ж, сват, пора молодых будить, да пробу снимать?
– Пойдем, кума, проверим, как невеста честь берегла! – ответил ей тем же присказным голосом, улыбаясь Тихон.
Гости веселым пьяным караваном направились в комнату молодых. На пороге они остановились и дружно постучали. А сваха громко проговорила, чтобы ее услышали за дверью:
– Утро красное пришло! Вставайте голубки!
Спустя минуту послышались быстрее шаги за дверью, и через пять минут, дверь распахнулась. Семен взъерошенный, босой, но с довольным видом, в красной нарядной рубахе и штанах, стоял на пороге и его глаза светились озорным светом. Тихон Михайлович и сваха сразу же отметили, что после короткой брачной ночи настроение молодого мужа изменилось в лучшую сторону. Любаша, смущенная, стояла в центре горницы чуть поодаль, одетая в белую длинную домашнюю накидку, и скромно смотрела в пол.
– Ну, расскажи, Семен Тихонович, – обратилась сваха к молодому мужу. – Лед ломал, али грязь топтал?
Семен весь засветился и лучезарно улыбнувшись, ответил, свахе:
– Чиста, гусочка, да красива, что уж говорить…
Толпа дружно весело загудела, довольная словами Семена, и начала поздравлять Тихона Михайловича с хорошим выбором невесты. В это время сваха быстро закрыла дверь в спальню молодых, оставив их наедине, и направила свадебный поезд вниз в светлицу для продолжения свадебного пира.
