Текст книги "С каждым днем сильнее (ЛП)"

Автор книги: Ариадна Талия Соди-Миранда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

В своем ритме

В моей музыкальной карьере дорога была насыщенной и очень плодотворной. С помощью своих песен я изменилась, стала другой, переосмыслила и заново открыла себя. Я начала записывать свои песни на виниловых пластинках на 30 или 45 оборотов. Потом я продолжила записывать их на кассеты, затем – на компакт-диски, а теперь на mp3. Шагая вперед, в ногу с развитием технологий, я даже не представляю, что было бы со мной как с актрисой и певицей, если бы современные компьютерные сети уже тогда образовали бы часть моей профессиональной жизни. Не представляю, что было бы без чудесного интернет-ресурса, благодаря которому мое имя и плоды моей профессиональной деятельности могут всего за несколько секунд облететь вокруг планеты. Тогда мне удалось пленить более 180 стран мира единственным доступным мне оружием: телевидением, радио и прессой. Как развивалась бы моя карьера, существуй все это с самого начала? Для сегодняшнего нового поколения известность и слава мгновенны. Что ты делаешь? Ты поешь, снимаешь на камеру и просто выкладываешь видео на YouTube для того, чтобы миллионы людей узнали твое имя. Сегодня любой может прославиться мгновенно, но у новых артистов и конкурентов больше.

Но привлекательной идее мгновенной славы я предпочитаю пройденный путь, на котором сеять было важнее, чем собирать урожай, где опыт становился уроком. На том пути слава не только щелчок мыши на видео, а накопление жизненного опыта и устойчивых шагов, которые являются опорой, поддерживающей тебя по прошествии лет. Ни за что в мире я не изменила бы свою жизнь и того, что в ней было, потому что именно это сделало меня такой, какая я сейчас. Это то, что характеризует меня как человека, как артистку, как женщину. И за это я буду вечно благодарна своей жизни.

Вместе с разными дисками и семью снятыми сериалами я получила самое лучшее – большое уважение, которое мне оказывают. Это такое удовольствие – чувствовать радушный прием моих зрителей; зрителей, которые преодолевают языковые и расовые границы. Для меня это просто потрясающе – знать, что мои героини входили и продолжают входить в дома миллионов людей, сопровождая их в повседневной жизни, заставляя мечтать посредством своих историй. Я тронута этим до глубины души. Вспомнить однажды ту молоденькую девушку, которая несколько месяцев пролежала в постели из-за строгих и суровых критиков и неприятия публики, и увидеть ее потом мегазвездой, в которую она превратилась благодаря трем «Мариям», и которую приняли миллионы людей разных национальностей и разных культур, говорящие на разных языках, – это ни с чем несравнимая награда!

Глава 3
Свобода

Дорогая Свобода, моя несравненная, драгоценная подружка, сколько же времени я прожила, не зная тебя. Сколько дней и ночей, сколько часов я прожила, шагая под руку с неволей, которая на протяжении долгого времени прикладывала максимум усилий, чтобы мы с тобой никогда не встретились. В какой-то момент ей удавалось удерживать меня в темноте каждой из моих негативных мыслей, существовавших в моей душе. Она старалась подрезать мне крылья, остановить меня, заковав в цепи тоски, боли, одиночества. Она упорно тащила меня за руку прямиком в ловушки, расставленные на моем пути, но ей не удалось расстроить нашу встречу, назначенную целую вечность тому назад.

Пробил наш час, и я оказалась прямо перед тобой, когда меньше всего думала об этом.

Каковы твои любовь и терпение, Свобода, подружка моя! С какой нежностью ты лишила меня оков и замкóв, которые я тащила на себе на долгом своем пути.

Ты обняла меня, обволокла собой, и я смогла вздохнуть так глубоко, что всем своим существом осознала саму себя, свое внутреннее я.

Свобода, как прекрасно твое имя. В нем заключена Вечность.

Рядом с тобой я дала одну из самых грандиозных своих битв, и мне удалось победить. С триумфом вышла я из плена своего разума… к свободе.

Свобода

Неистовый ритм, в котором я работала, обернулся невыносимым. Я все время чувствовала себя уставшей, истощенной, измотанной. У меня не было ни сил, ни жизненной энергии. Мне по-прежнему нравилась моя работа, люди, с которыми я знакомилась, гастроли, право стоять на сцене перед публикой, которая знала мои песни. Все это было хорошо, но я дошла до той точки, когда должна была остановиться, мне это было просто необходимо. В самой глубине своей души я знала, что мне необходима перемена, необходима свобода, и в этом поиске самым главным моим союзником была луна, которая превращалась по ночам в мое доверенное лицо.

У меня проходил музыкальный тур по Центральной Америке, где один из концертов проводился на открытом воздухе. Это было нечто совершенно особенное – жаркий тропический климат, легкий бриз ласкает мое тело и играет моими волосами… Я взглянула вверх и увидела луну. Такой луны я никогда не видела. Она была огромной, как полуночное видение, она висела в небе прямо передо мной. Все время пока я пела, я пристально смотрела на нее. Во время антракта я вдруг заговорила с луной, и мои слова возносились к небу. Я говорила с ней от всей души, мои слова шли от самого сердца: «Мои глаза смотрят на эту луну, – начала я, – и я знаю, что глаза мужчины, который станет любовью всей моей жизни, человека, которого я пока не знаю, тоже смотрят на нее»… В эту секунду я почувствовала столь сильную дрожь, пробежавшую по моему телу сверху вниз, что этот миг превратился в вечность. «Я знаю, что ты где-то здесь, – продолжила я, – я знаю, что ты чувствуешь в эту минуту. Я знаю, что очень скоро мы встретимся и… полюбим друг друга. Я не знаю, где ты и где живешь… Я не знаю, кем ты будешь, но этой ночью я чувствую тебя… чувствую тебя в этот самый миг». Это чувство было таким сильным, что слезы потекли ручьем по моему лицу. «Я знаю, что это настоящая любовь, – сказала я, – я знаю, что ты существуешь, и ты здесь ради меня».

С этой самой секунды я отчетливо ощущала, что этот человек, этот мужчина ждет меня с такой же надеждой и уверенностью, как и я, готовый к тому дню, когда судьба навсегда соединит нас.

Бунтарь

Однажды я смогла подтвердить свою уверенность в том, что моя настоящая любовь ждала меня где-то во вселенной. Об этом поведала мне однажды подружка моей сестры, провидица, когда мы обе были дома у Тити. Как раз в ту пору я носила страшную боль в своей душе, потому что умер Бунтарь, моя первая любовь.

Наша с ним любовь родилась с первого взгляда. Мы оба были на какой-то тусовке, болтали с друзьями и в определенный момент столкнулись нос к носу. Пути к отступлению не было, и нашим взглядам предстояло встретиться. Этот взгляд был из тех, что придают тебе уверенность в том, что когда-то ты уже был знаком с этим человеком, и тогда его душа находилась в другом теле, в ином измерении, в другом месте и времени. Ты понимаешь, что ваши души уже были вместе и интуитивно мы чувствовали это. Наш взгляд, которым мы обменялись в тот день, был таким наэлектризованно-могущественным, что мы сразу представили, что могло произойти. Пробежавшая между нами искра тряхнула нас с такой силой, что мы быстро отошли друг от друга, понимая, что не сможем держать под контролем чувство, которое могло бы возникнуть. Но, даже так оно пришло, это чувство. С той минуты, как мы познакомились, я испытывала сильное влечение к нему, как физическое, так и духовное. Меня завораживало, что его ум был раскрепощен, он мыслил широко и свободно, не боялся нарушить правила, сказать «нет». Он ничего не боялся и всегда мог зайти гораздо дальше того, чем ожидалось. Он был бунтарем во всем смысле этого слова, и каким-то немыслимым образом его энергия передавалась мне. Почти всю свою жизнь я провела в мире спектаклей и кулис. Я была артисткой, а наше ремесло требует от нас всегда говорить «да». Его же позиция была для меня абсолютно новой и опьяняющей. Я по уши влюбилась в него, и очень скоро мы все время стали проводить вместе.

У нас было все и ничего. Это были одни из тех отношений, которые внезапно захватывают все твое существо; и даже если бы мы захотели покончить со всем этим, мы все равно жили друг для друга. Это были несколько страстных, веселых, насыщенных, прожитых нами на пару лет, заставивших нас слиться в единое целое. Мы всегда были вместе, и между нами существовало неуправляемое физическое притяжение, не поддающееся контролю. Но, в то же самое время в наших отношениях имелся элемент саморазрушения. Мы крепко и страстно любили друг друга. В нашем взаимном обожании были и неотступное желание, и чувственность, и разрушительное опустошение, поэтому нам было очень трудно расстаться. Наша связь была сродни мотыльку, летящему на пламя свечи. Он обжигает крылья, но не перестает тянуться к огню и сгорает в нем, жертвуя собой пред красотой света. Так мы проводили наши дни, бешено борясь с этой неуправляемой любовью и в самой глубине души сознавая, что, несмотря на все наши желания создать семью и жить вместе, этого не случится.

Тем не менее, однажды, мечтая в душе о любви, ко мне пришел мой Бунтарь с обручальным кольцом в руке и попросил меня стать его женой. Мы не задумывались об имеющихся у нас проблемах, и начали планировать нашу свадьбу. Вероятно, мы представляли, что после свадьбы проблемы испарятся. Мы оба были слишком эмоциональны для того, чтобы в будущем разделить наши жизни и соединиться навеки. Но, как бы ни старались мы забыть все плохое и думать только о хорошем, наши постоянные давние проблемы не замедлили появиться снова. Особенно ревность. Бунтарь всегда был ревнивцем, но после нашей помолвки его ревность стала просто болезненной. Наша жизнь превратилась в ад. Он ревновал к поцелуям в сериалах, к моей подтанцовке, когда они прикасались ко мне, ревновал к костюмерам. Словом, я ничего не могла сделать, не вызвав у него приступа ревности. Не то, чтобы в наших отношениях присутствовала какая-то сверхлюбовь, нет, просто любовь превратилась в нездоровую одержимость. Мы все время ругались.

Один раз ночью, когда мы поехали танцевать на дискотеку в Акапулько, я встретила там своего старого друга, с которым давно мечтала повидаться. Тогда я на минутку ушла с танцплощадки, чтобы поговорить с ним, чтобы он рассказал мне о своей жизни. Увидев меня танцующей с другим мужчиной, Бунтарь полностью потерял контроль над собой. Он тут же начал орать на меня и, крепко схватив за руку, потащил меня в угол, продолжая непрестанно оскорблять. Вспоминая этот инцидент, я понимаю, что даже не знаю, что он мне говорил… единственное, что врезалось мне в память отчетливо и навсегда, это ярость и неприязнь, которую я смогла увидеть в его глазах. Он казался одержимым. В этот момент я поняла, что наши отношения дошли до точки, мы ничего не могли сделать, чтобы восстановить взаимное доверие. В ту ночь во мне что-то умерло.

Тогда мы расстались. Но, несмотря на это, наша привязанность была так глубока, что нас по-прежнему как магнитом притягивало друг к другу. Единственное, что я хотела всей душой, это провести остаток своей жизни вместе с ним, хотя разум твердил мне, что это невозможно. Ни он, ни я больше не могли находиться в подобной, изматывающей нас ситуации. Мы поставили окончательную точку в наших отношениях, и чтобы не думать больше о той боли, что я испытывала, я с головой погрузилась в свой новый проект – в данном случае это был сериал «Маримар».

Прошло время, и, несмотря на то, что мы начали привыкать жить порознь, нам обоим было очень больно. Мы не встречались, только общались по телефону. Некоторые из наших общих друзей говорили мне, что находили Бунтаря очень плохим, что любовь ко мне убивала его. Пока я с головой погружалась в работу, стараясь как можно больше занять себя, чтобы забыть свою боль, Бунтарь вел крайне бурную жизнь, предаваясь саморазрушению. Я знала, что у него были какие-то проблемы со здоровьем, и врачи увещевали его утихомириться и прекратить вести столь разгульный образ жизни, пока не стало слишком поздно. Понятно, что, будучи таким, каким он был, Бунтарь никогда не обращал на них внимания.

На время съемок студией было арендовано одно поместье, где находилась вся наша съемочная группа. Однажды во время обеда в саду, который по фильму являлся асиендой семейства Сантибаньес, моей маме позвонили. Она держала телефон в руке, и я увидела, как изменилось ее лицо. Я сразу поняла, что этот звонок не предвещал ничего хорошего. Мама опустила трубку и взяла меня за руку, поднимая из-за стола. Она крепко обняла меня и сказала:

– Доченька, мне сейчас сказали… он только что умер.

В тот же момент я выхватила телефон у нее из руки и спросила человека, находившегося на другом конце:

– Кто? Кто только что умер?

Телефонный голос подтвердил подозрения, возникшие в моей душе… Умер мой Бунтарь. В ту же секунду я выбежала из поместья и побежала, куда глаза глядят. Мои ноги несли меня в чистое поле, подальше от этого места. Меня трясло, я рыдала, и в какой-то момент, обессилев, я остановилась передохнуть под деревом. Я чувствовала, что мое сердце вот-вот лопнет. Эта боль была неописуемой; я кричала, и этот крик вырывался из самой глубины моего естества. Я не понимала что моя родственная душа, душа-близнец уже никогда больше не будет со мной. Еще горше мне становилось при мысли о смерти отца. Я думала о том, что мой отец умер из-за того, что я, любя, поцеловала его, а теперь из-за моего любящего поцелуя умер и мой Бунтарь. Оба мужчины знали, что были больны, и, тем не менее, позволили себе умереть. «Ну почему, почему ты меня покинул? – кричала я Бунтарю, как будто он меня слышал. – Почему ты ушел? Почему оставил меня?» И в этот самый миг налетел ветер, который стал колыхать все вокруг, особенно маленькие цветы на дереве, под которым я сидела. И тогда на меня пролился дождь кипенно-белых цветов, пролился, как бальзам. Цветочный ливень согрел мне душу, придал мне сил, как будто говоря: «Я здесь, я всегда… всегда буду рядом с тобой». С того момента он много раз находился где-то поблизости от меня вплоть до того дня в доме моей сестры Тити.

В тот день к сестре домой собиралась прийти одна очень хорошая провидица, и Тити пригласила к себе компанию подруг, проявивших к этому событию необычайный интерес, а поскольку мне нечего было терять, я тоже пошла посудачить вместе с ними. В то время как одни читали свое будущее, другие атаковали кухню моей сестры до тех пор, пока не подошла моя очередь. Мы с провидицей сидели в отдельном кабинетике, и она начала рассказывать мне мое будущее. Однако в какой-то момент вид женщины сделался испуганным, и она сказала мне: «Знаешь, в этой комнате кроме нас есть кто-то еще». Я почувствовала, как у меня волосы встали дыбом. «Как? Здесь, с нами, есть кто-то еще? Кто? Призрак? Чья-то душа? Дух?. Боже, какой ужас!» – подумала я. Женщина продолжила и стала какими-то точками и знаками описывать моего Бунтаря. Я недоверчиво смотрела на нее, мысленно сказав себе: «Надо же, чтобы поразить меня, она все обо мне разузнала, прежде чем прийти сюда». И тогда она стала описывать вещи, которые знали только я и Бунтарь. К этим личным моментам, прожитым нами, не имел доступа никто другой. О них я не рассказывала даже сестрам. Провидица сказала: «Он находится здесь, потому что хочет, чтобы ты знала – он уже видел того мужчину, который позаботится о тебе. Он хочет сказать, чтобы ты не боялась отдаться любви, чтобы не убегала от нее, что есть на свете человек, который искренне полюбит тебя и с любовью станет заботиться о тебе». «Я здесь для того, – сказал мой Бунтарь, – чтобы сказать тебе, что ухожу из твоей жизни. До этой минуты я заботился о тебе, но очень скоро придет тот, кто будет заботиться о тебе отныне и впредь. Все будет хорошо». Это был момент духовного очищения: смесь слез, любви, счастья, удивления и, как это ни странно, освобождения. Бунтарь ушел, а я пришла в себя. С этого самого времени я освободилась от сидевшего глубоко во мне чувства вины за смерть отца и его смерть. Из комнаты я вышла обновленной, изменившейся и свободной… открытой для любви.

Так начался мой поиск.

Пока я ожидала ответ от мироздания на мое послание, моя карьера продолжала идти вперед семимильными шагами в безумном, неистовом исступлении, в урагане, в котором я искала и не находила выхода, не находила света. Внутри меня, в моей душе, была огромная пустота, которую я ничем не могла заполнить.

Страхи и тревоги

Было бы вполне логично ожидать, что я пережила моменты, выходившие из-под контроля. По мере моего карьерного роста, становилось прочнее мое положение, как актрисы, но вместе с этим все усложнялось. Мне хотелось, чтобы все было идеально, чтобы все всегда выходило так, как я запланировала. Сейчас я понимаю, что это невозможно, когда ты работаешь в коллективе. Там ты не один, и кроме тебя в проекте участвует много людей. Я такой же человек, и как и любой из них, я могла совершить ошибку, которая кому-то могла показаться непростительной. Я пережила ситуации, когда все идет вразрез с твоими планами, ситуации, которые составляют часть моей обычной жизни. Например, когда рвется одежда прямо перед выходом на сцену, когда мы опаздываем на концерт, когда не появляется один из музыкантов… Или вот, к примеру – пять минут до начала концерта, а замок твоей костюмерной заело, он сломался – какой адреналин! Конечно, костюмерша всегда носила пристегнутую к поясу сумку, прозванную «кенгурушкой» и нагруженную всем необходимым: иголками с уже вдетыми в них разноцветными нитками, застежками разных размеров, лекарствами, лейкопластырями, таблетками от головной боли, словом, всем тем, что могло пригодиться для немедленного решения проблемы… какой неоценимый опыт мы приобретаем в подобных ситуациях. Были случаи, когда моей костюмерше приходилось спешно подгонять костюм прямо на мне, пока я старалась помочь ей подогнать ткань под свою фигуру, потому что у меня не было времени снять одежду. Тогда я так и выходила на сцену, исполняла песню и возвращалась, чтобы распороть шов и надеть следующий костюм. То, что творилось за сценой, было просто безумием.

На самом деле такого рода ситуации вызывали у меня бешеную тревогу, которая заставляла ускоренно шевелить мозгами. Мои мысли были подобны хомячку, который залезает в свое маленькое колесо и бегает, бегает там без остановки, наворачивая обороты до тех пор, пока не выдохнется и не сдвинется с места. Мысли овладевали мной до такой степени, что, порой, я не могла уснуть. Я должна была управлять своими мыслями, изменить себя, образно говоря, поменять кожу, освободиться от тревог.

Иногда у нас бывали рабочие собрания, на которых мы планировали дальнейшую стратегию. Если что-то не получалось так, как я запланировала, в голове принимался бегать «хомячок». Он все крутился и крутился в своем колесике, а мои мысли начинали бомбардировку. Я то и дело твердила: «Почему я не сказала это? Почему я промолчала и не ответила то-то? Как я позволила говорить со мной так?». Эти вопросы я задавала себе постоянно, представляя себе ту или иную сцену и разговаривая сама с собой. Я отвечала сама себе или говорила то, что не сказала в нужный момент. Какая пытка, какое заточение! И результат был очевиден – я была недовольна тем, что сделала, даже если вся моя группа или иные люди говорили мне «Шикарно… ты была великолепна», я этому не верила.

Не один год ушел у меня на то, чтобы понять все, что со мной происходило с помощью опытных психологов и моего собственного поиска, заключающегося в чтении психологической и духовной литературы и самооценке. Со временем я научилась делать привалы на дороге, научилась понимать себя, сознавать свои мысли и самым решительным образом останавливать это неистовое безумие, которое, порой, приводило меня в замешательство, выбивая почву из-под ног. Хотя, я все же должна признать, что в некоторых случаях «хомячок» возвращался к своему безумному ритму. Он залезал в свое «колесико» и вертелся там до тех пор, пока я не разбиралась в этом вихре мыслей и не останавливала, теперь уже сознательно, это самое вышеупомянутое «колесико».

Я научилась этому, пройдя через множество разного рода терапий. Самым главным было отыскать инструменты, которые пригодились бы мне. У меня уже были дыхательные упражнения, чтение и медитация. Одним из упражнений, которые успокаивали меня и возвращали в настоящее, были слова моей мантры. Нужно иметь какое-то ключевое слово или фразу, которые ты повторяешь вслух, когда растворяешься в замкнутом, порочном круге мыслей, что-то вроде «я тебя услышала, спасибо». Это позволит тебе вернуться в настоящее и избавиться от того, чего не существует.

Помимо дыхания, чтения и мантр я подыскивала себе активную физическую деятельность на свежем воздухе. Скалолазание и йога стали вторым инструментом, который избавил меня от мыслей и возвратил спокойствие. Они помогли мне по-настоящему сбалансировать тело, разум и душу. Я и по сей день отдаю предпочтение именно им. Я вела тяжелую борьбу с самой собой из-за развивающихся на протяжении всей моей жизни страхов и из-за постоянно повторяющихся мыслей. По сути, я заново появилась на свет из-под спуда размышлений, заставив себя жить настоящим и заботиться о себе. С восемнадцати лет я желала независимости, я тосковала о ней, она была мне необходима, но моя жизнь была сконцентрирована иключительно на моей карьере, и у меня не было возможности подумать о чем-то другом. Моей маме, в чьей любви ко мне я никогда не сомневалась, впервые за свою жизнь, благодаря себе самой, удалось добиться своего роста как менеджера параллельно с моим ростом как актрисы. Сочетание мама-менеджер и менеджер-мама стало таким монолитным, что очень долгое время было неразделимым. Ее способ работы на меня – для меня и со мной – практически превратил меня в неполноценного человека. Все было улажено, сделано, решено. Мне нечему было учиться, нечего было узнавать, по сути, я должна была только заниматься самой собой.

Вообще-то я, как любая девушка моего возраста, начала чувствовать необходимость экспериментировать, чтобы быть уверенной в том, что могу жить одна. Несмотря на то, что мама никогда не была деспотичной и не слишком командовала мной или, по крайней мере, на давала мне это понять, я страстно желала пуститься в свое собственное приключение. Осознание того, что своей работой я с легкостью могла сама себя содержать и быть материально независимой, придавало мне ощущение того, что мне не нужно ни перед кем отчитываться, что и когда я должна была делать.

Пока я жила в Мексике, у нас был очень красивый дом, спроектированный архитектором Арагонесом[42]42
  Мигель Анхель Арагонес – современный мексиканский архитектор, построивший в Мехико дом La Palma – солнечный дом.


[Закрыть], на тот момент одним из самых известных молодых архитекторов. Он был построен в престижном районе Мехико. Дом был огромным, поэтому мама жила на одном этаже, а я – на другом. Это предоставляло мне достаточно свободы для того, чтобы приходить и уходить, когда я захочу, не давая никаких объяснений. Как в народе говорится, «всяк сверчок знай свой шесток», у каждой из нас была своя жизнь. Я уходила до рассвета с друзьями на танцы, а потом мы шли за классическими тако аль пастор[43]43
  Тако аль пастор – кукурузная лепешка с маринованными кусочками свинины и ананаса, запеченными в духовке с зеленью и по желанию с сальсой.


[Закрыть] с ломтиками ананаса, несколькими каплями лимона и сальсой, излишне острой для столь раннего часа, чтобы насладиться ими… лепешки исчезали одна за другой, пока тарелка не опустошалась подчистую. Подкрепившись, мы расходились по домам и спали до наступления дня. Однако, бывали случаи, когда мне приходилось, едва придя домой, наскоро принять душ, надеть брюки и галопом нестись на «Телевису», потому что, несмотря на ранний час, меня вызывали на съемку. Взмыленная, я прилетала на студию и, как мешок, плюхалась на кресло, чтобы меня причесали, загримировали, а потом одели. На самом деле я не жаловалась, потому что несмотря на очень тяжелую работу, требующую полной самоотдачи, я каким-то образом умудрялась пойти немного поразвлечься – сходить потанцевать и повеселиться с немногочисленными, но верными друзьями.

С девятнадцати до двадцати шести лет я работала в усиленном режиме – сериал за сериалом, концерт за концертом, музыкальные презентации за презентациями, так что мои выходы с друзьями были самым быстрым способом выпустить пар и избавиться от напряжения.

Каждый сериал нес свои заморочки, требуя от меня все большего. В случае с «Марией из предместья» у меня был нервный срыв. Последние серии шли в прямом эфире, и я чувствовала груз сериала, свалившийся на меня. Если когда-то я хотела снова играть в театре, то в конце сериала я практически осуществила свое желание, потому что здесь уже нельзя было сказать: «Повтор!» Сцены транслировались по спутниковым каналам прямиком к домашнему очагу сотен тысяч людей без предварительных репетиций и дублей. Был единственный дубль, который сразу шел в эфир, и этот дубль был самым лучшим. Выбора не было, ничего нельзя было пределать. В эти самые съемочные дни у меня и случился нервный срыв, потому что я очень сильно переживала из-за съемок. Мы присутствовали на экстренном собрании в офисе Сальвадора Мехиа вместе с Валентином Пимштейном и Эмилио Аскáррага Жаном. На собрании я тряслась от волнения и постоянно повторяла: «Я не могу… я больше не могу». Эмилио в то время помимо того, что был главным лицом студии, президентом «Телевисы», был еще и моим хорошим, горячо любимым другом. Так вот он обнял меня и сказал: «Успокойся, все будет хорошо. Мы знаем, что делаем». От усталости, от груза происходившего, от отчаяния у меня прихватило все внутри. Я схватила Эмилио за руки, крепко сжала их и закричала: «Эмилио, неужели ты не понимаешь, что я хочу нормально жить? Я хочу быть обычной женщиной! Хочу быть такой, как все, самой обычной, я хочу спокойствия и покоя. Я больше не могу нести такую ответственность… Я так больше не могу! Все это слишком сильно давит на меня… Я мечтаю о том, чтобы стать матерью, мечтаю иметь семью. Когда же все это сбудется? Ты понимаешь, о чем я говорю? Если я сию секунду не вернусь на площадку, то сегодняшняя серия вечером не выйдет в эфир, понимаешь?» Мои слова привлекли внимание Эмилио, и он обратил внимание на мое истинное состояние.

Мне дали успокоительное, и я вернулась на съемочную площадку, в то время, как они обсуждали, что делать. Посовещавшись, руководство пришло к выводу, что я должна какое-то время отдохнуть. Мне дали две недели и решили отправить меня домой в Лос-Анджелес. В общем, все было улажено. Пока я старалась восстановиться, по телевизору повторно крутили самые лучшие серии «Марии из предместья».

Понятно, что причиной этого нервного срыва послужило все происходящее, но это была только верхушка айсберга, в глубине души я хотела избавиться от съемок сериалов, как от цепей ответственности, висящих на мне тяжким грузом.

И тем не менее, все было не настолько драматично и сложно. Порой, работать было тяжело, но, частично, я хитрила; я никогда не теряла озорства. Я была ветреной, заводной и жизнерадостной, но, слава богу, никогда не принимала наркотики. Меня ужасала сама мысль о наркотиках, потому что с детства от родственников я знала, что они вызывают зависимость, и попробуй я какой-нибудь наркотик, я скачусь на самое дно, а возможностей для этого было предостаточно. Поскольку я была не обычной девушкой, а звездой экрана и известной певицей, ко мне приходили и предлагали в качестве подарка выложенные перед моим носом пригоршни таблеток, кокаин, марихуану, но, зная основу нашего семейного уклада, я, еще издали завидев толкачей, в страхе убегала. Но водочка, текила, коктейли «маргарита» текли рекой! Тут я давала себе волю и веселилась до изнеможения. Шутки, смех и танцы были моим шансом выпустить пар, способом взбунтоваться против мамы, которая, не переставая, указывала мне, с кем я могу встречаться, а с кем не могу. Я прикидывалась глухой и искала встреч с кем хотела.

Дома я жила до некоторой степени своей собственной жизнью, скажем так, отдельно от мамы, но, когда мы находились в разъездах, то постоянно, днем и ночью, были вместе, поскольку помимо того, что я была ее дочерью, я была еще и артисткой, которую она контролировала. Зачастую это вносило разлад в наши с ней отношения. Наряду с этой роскошью я пережила и отдельные события, встречи с которыми я вовсе не искала. Они пробудили во мне комплекс различных страхов, которые долгое время сопровождали меня по жизни. День за днем я становилась рабыней этих маний.

Они проявлялись в самые неожиданные моменты, становясь причиной волнений и тревог, справляться с которыми мне было очень трудно. Одно из таких событий, породивших мои фобии, произошло, когда мне было шестнадцать лет. Мы с сестрой Феде пошли есть гамбургеры в одно новое местечко, которое открылось совсем недавно неподалеку от французско-мексиканского лицея, в котором я училась. Здесь было полно учащихся, в основном из старших классов и подготовительных групп, поэтому мы прошли в самую глубину ресторанчика, к большому окну, чтобы можно было видеть проходящих по улице людей. Мы сели за стол, чтобы съесть наши гамбургеры. Я только что вошла в состав «Тимбириче», и многие из ребят, увидев меня, собрались все вместе, чтобы попросить у меня автограф. Я поставила свою подпись некоторым из них, но их было так много, что я сказала: «Ребята, у меня остывает гамбургер, дайте мне съесть его, и мы сразу же продолжим». Я и представить не могла, что произойдет. Они стали собираться вокруг нашего стола и оскорблять меня за то, что не дала им автограф сию секунду. Их было, как минимум, человек тридцать. Они стали стучать по столу кулаками, их лица были насмешливо-угрожающими. Подобные смешки возникают у подростков только тогда, когда они в группе. В психологии это явление называется травлей. Я жутко запаниковала, но держала себя в руках. Слава богу, Феде мгновенно отреагировала на это. Она вскочила со стула и вытащила меня из-за стола. Пока мы шли к выходу, парни давали нам пройти, но толкали и пихали нас, грозя ударить нас рукой. Мы вышли на улицу и сели в машину. Едва захлопнув дверцу, я принялась реветь… единственное, что мне хотелось, это съесть гамбургер.

Это был один из самых первых моих страхов: ужас оттого, что меня окружает множество людей, что все они стоят рядом со мной, образуя замкнутый круг. Я много раз вынуждена была сталкиваться с этой боязнью толпы. Другой эпизод еще больше усилил мой страх после того случая с гамбургером. Он произошел, когда мы выступали на концерте, и все фаны «Тимбириче» хотели сфотографироваться с нами или получить наши автографы. Множество юнцов, увидев нас, забрались на перевозивший нас пикап, они подбежали и плотным кольцом окружили нашу машину. Все окна машины были закрыты, а ребята хотели, чтобы мы открыли их для того, чтобы они передали нам свои фотографии, диски, майки и другие вещи для автографа. Окна мы не открыли, и ребята начали раскачивать машину из стороны в сторону так, что в какое-то мгновение я подумала, что машина перевернется. В одну секунду меня охватила паника, я не знала, как мы выберемся оттуда, и хотя в конечном счете ничего не случилось, в тот момент все казалось мне хрупким и недолговечным.