Текст книги "Так не бывает (СИ)"
Автор книги: Анюта Тимофеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Так не бывает
Анюта Тимофеева
Пролог
Ненавижу. Сейчас я вынужден выполнять все эти извращения, но я уверен, что выберусь и отомщу. Как от моей ненависти здесь еще стены не вспыхнули…
Когда же у меня все пошло не так, когда я сделал неправильный выбор, который привел меня сюда?
Похоже, когда устроился на работу. Никогда я больше не буду подписывать то, что называется «простая формальность». «Это простая формальность, без нее мы вообще на работу не берем». Эта формальность прямо сейчас ломает мне жизнь.
Я одного понять не могу: неужели это приятно? Чувствовать ненависть другого человека – это приятно? Ломать его – тоже приятно? Никогда мне такого не понять.
Глава 1
Камаль любовно провел рукой по капоту. Тойота, представительский класс… да, это не его средство передвижения. Сколько такая стоит, он примерно представлял. Вот за эту как раз кредит выплатили – оказывается, иногда даже очень обеспеченным людям выгоднее брать автокредит. Впрочем, сейчас это его не должно волновать, его задача – чтобы ни царапинки! Можно подумать, он сам бы об этом не догадался, усмехнулся он, когда ему озвучили это условие. Хотя, сев за руль, поймал себя на иррациональном желании выжать из машины все, на что она способна. Когда у него будет такая своя… никогда, если быть реалистом. К счастью, ему не пятнадцать и даже не семнадцать лет, чтобы сотворить такой идиотизм и гонять по трассе.
Но, видимо, его настрой все-таки почувствовали, потому что шеф сказал: «Не лихачь!». Камаль снова сделал себе мысленное внушение и больше никаких вопросов не возникало.
Кто же знал… тот, кто боится машин, поездов, самолетов, может сидеть дома и на голову ему упадет потолок. У него случилось что-то подобное.
Нужно было съездить по указанному адресу и забрать корреспонденцию. Место не очень удобное для парковки, но дальше вообще остановиться негде. Нет, можно было вернуться назад чуть ли не на квартал, и дойти до нужного дома пешком. Но это же бред, сколько времени он потеряет! Машину он поставил нормально, не бросил посреди дороги, и места для проезда было достаточно. Но от криворуких уродов это не спасает.
Когда Камаль вышел с пакетом и, доставая брелок, подошел к машине, он увидел длинную свежую царапину на боку. Как… как это могло случиться? Какая сволочь? Он на всякий случай огляделся, но, естественно, никто не стоял рядом с машиной с виноватым видом. Рядом было пустое пространство – это что, кто-то так выехал? Урод. Хорошо, что на машину есть страховка. И тут он похолодел – страховки не было. Выплатив кредит, во время которого она была обязательна, шеф решил поменять страховщика, потому что известная фирма, по его мнению, требовала слишком много. Сейчас он выбирал новую фирму, и на машину страховки не было.
У Камаля в голове смешались все маты, которые он знал. Да лучше бы он от самого офиса пешком шел, чем вот так попасть!
Когда он устраивался на работу, то подписал договор о полной материальной ответственности. Он был дико счастлив и горд, что получил такую работу – да, его предупредили, что иногда в распоряжении шефа надо будет находиться чуть ли не сутками – во время переговоров, праздников, каких-нибудь других мероприятий – но эти часы оплачивались дополнительно. Для него это было очень кстати, деньги нужны – они постоянно нужны, и чем больше, тем лучше – а выспаться и потом можно.
Что делать сейчас, он совершенно не знал. Будь это его любимое корыто, то на такие вещи и внимания не обращают, или знакомый в сервисе закрасил бы, и дело с концом. Он же не виноват – поехал по заданию, оставил машину в положенном месте… «А кто виноват?» – очень ясно послышался у него в голове голос шефа. Действительно, кто? Чувствуя, как дрожат руки, он набрал номер.
***
– Я тебе сейчас навскидку могу сказать, что здесь не меньше двух сотен.
«Двести долларов или евро? Так дешево отделался?» – и тут же Камаль понял, что он идиот, и речь о двухстах тысячах.
– Но… откуда двести, там же только царапина… – он и сам чувствовал, как жалко это звучит.
– Бампер помят. Ты понимаешь, сколько стоит ремонт машины такого класса? Или ты как привык на ржавом корыте ездить, так цены по нему и считаешь?
«Зачем же вы меня на работу наняли, если сейчас припоминаете… требование к соискателям было только права и опыт вождения, а к моей манере вождения у вас претензий не было. Да ведь это же не на дороге случилось, я не в аварию попал! На такие машины страховку надо оформлять!»
– Но если бы была страховка…
– Не ты будешь меня учить, как мне распоряжаться своими деньгами! Я водителю деньги плачу не для того, чтобы он мне проблемы создавал!
Вот сейчас Камалю стало по-настоящему страшно. Этот человек был совсем не похож на того обаятельного мужчину, с которым он проходил окончательное собеседование. Он тогда еще восхитился, что «хозяева жизни» могут быть такими – умными, хваткими – ведь явно же мужик сам свой бизнес построил – и, в то же время, интеллигентными. До первой проблемы, видимо.
– Послушайте, я отдам. Я найду деньги, отдам, – он был как под гипнозом, потому что сказать, что платить не будет, даже в голову не пришло. Можно продать машину, взять кредит… нет, вначале взять кредит, потому что продажа – дело долгое.
– Ты найдешь триста тысяч? Прямо сейчас?
– Какие триста? – Камаль решил, что ему уже слышится что-то не то.
– Мне еще сумму ущерба не озвучили, и там от двухсот! И машина минимум неделю, а то и две, будет не на ходу! Это ты мне как компенсируешь? Прокат оплатишь? Вот столько это будет и стоить.
– Подождите, это нереально… – Камаль почувствовал, что ему не хватает воздуха. Надо было прямо от того дома уйти молча, и потом уехать из города. Опоздал уже. Все.
Тогда, увидев царапину, он позвонил Павлу Степановичу, владельцу машины, и коротко рассказал ему о происшествии. Коротко – потому, что боялся начать оправдываться и буквально усилием воли удержал себя от долгих объяснений. Вот когда приедет шеф или тот, кого он пришлет, тогда он и расскажет подробно, как все случилось.
Шеф приехал сам, на другой машине, из служебных, попроще, и от его взгляда Камалю стало не по себе. Он думал, что скажет: «Как по закону подлости, только страховка закончилась, и вот…», его не похвалят, конечно, к резким словам он был готов. Ну, может быть, его лишат премии – тоже согласен, премия выдается за безупречную работу, а тут вот… хотя объективно он все-таки не считал себя виноватым.
Шеф приехал, окаменел лицом, сразу отбив желание говорить что-то лишнее, кроме ответов на вопросы; позвонил кому-то и велел Камалю садиться к нему в машину. Тот сел, молча они доехали до офиса и прошли в один из свободных кабинетов.
Теперь, после разговора, шеф смотрел на него тяжелым немигающим взглядом, а Камаль пытался оставаться спокойным и смотреть, как советовали в умных статьях, на переносицу или еще куда, но хотя бы не отводить взгляд. Он прекрасно понимал, что на него специально давят, но не понимал, чего же добиваются в результате? За триста тысяч ему работать бесплатно полгода, как минимум. Что-то перспектива совсем нерадостная, нереальная… Но из возражений на ум приходило только: «Вы не имеете права!» и требование, чтобы сумму ущерба озвучили специалисты, а потом пусть оформляет документы на удержание из зарплаты. Ага, самому-то не смешно? Не будут они с бумагами возиться, решат этот вопрос по-другому, и явно это будет не в его пользу.
Надо будет действительно уехать, как только разговор закончится. Квартира съемная, машину он тоже может пока оставить, потому что номер наверняка уже пробили… родственников у него здесь нет, он никого при устройстве на работу и не записал в анкете в этой графе.
– Посидишь здесь, у меня совещание. И так на тебя столько времени потратил. А то знаю я вас, должников, ищи потом по всему городу.
Кажется, Павел Степанович умеет читать мысли. Камаль попробовал себя успокоить: «Может, после совещания у него настроение переменится? Поймет, что требовать погасить такой долг – незаконно, и они как-нибудь решат этот вопрос мирно». В любом случае, из этой комнаты сейчас никуда не деться, потому что его банально в ней закрыли.
***
– Повезло тебе. У меня друг ищет компаньона, и ты подойдешь. Месяц у него отработаешь – и свободен.
– Какого компаньона? – слово из каких-то романов, только там, вообще-то, «компаньонка».
– Какого, какого – какого он захочет! – хохотнул Павел Степанович. – Чтобы ты голову себе зря не ломал, я тебе не выбор предлагаю. Вариантов у тебя нет, все решено. Зато потом ни кредитов не будет, ни почку продавать не придется. Может, даже понравится, спасибо скажешь! – и этим человеком Камаль восхищался при первой встрече? Шеф получал откровенное удовольствие, озвучивая условия.
– Вы не можете этого сделать…
– Почему? Уже сделал. Прямо отсюда и поедешь.
Камаль
Так не бывает… Пока я пытаюсь осознать, что мне только что сказали, в дверь заходит человек, которого я здесь раньше не видел, но который почему-то сразу вызывает у меня ассоциацию с охранником, подходит ближе и быстро и молча делает мне укол.
В себя я пришел, лежа на каком-то диване. Голова тяжелая, сколько прошло времени – непонятно; я вообще не сразу вспомнил, что происходило до этого. Подумал, что утро, и я дома проснулся. Только почему одетый и почему обстановка вокруг незнакомая? Значит, не дома… и потом вспомнил все, что было до этого.
***
Того друга, которому требовался «компаньон», звали Андрей. Он вошел, когда я пытался уложить в голове происходящее и решить, не сошел ли все-таки с ума… Ну не может быть в нормальной жизни всех этих похищений, подстав… интересно, почему мне в голову пришло слово «подстава»? Потому, что с машиной все так удачно для них сложилось? Не знаю, я сейчас ни в чем не уверен. Уверен только в том, что дураком раньше был – ну, так это уже неисправимо.
Зашел мужик лет тридцати– тридцати пяти, спортивный, такой… нормальный на вид, я даже не знаю, кого ожидал увидеть, но явно не такого среднестатистического человека. Ну, наверное, никак свою ориентацию он не должен афишировать, раз такие, как мой бывший шеф, у него в друзьях. Либо я чего-то не понимаю, либо подобные наклонности в этой среде не приветствуются. Хотя, видимо, чего-то не понимаю, шеф же все прекрасно знал.
– Меня зовут Андрей, – и он протянул мне руку. После всего, что я услышал и себе надумал, я от этого обычного жеста просто офигел, по-другому не скажешь.
– Павлик сказал, что у вас там небольшая проблема наметилась, – продолжил он, – я думаю, что мы ее решим к обоюдной выгоде. Я считаю, что месяц – это совсем небольшой срок, за который ты полностью расплатишься со своим долгом. Я ничего сверхъестественного не потребую, считай, что участвуешь в ролевой игре или тренинге. Твоя задача – выполнять все мои требования беспрекословно. Если что-то не получится, мы это обсудим, а после попробуем снова. Отказываться ты не можешь, иначе это было бы слишком легко, – усмехнулся он.
Ну, что же, спасибо за пояснение, а то я, действительно, уже решил, что дешево отделаюсь. Правда, я так и не понял, что нужно делать, но, подозреваю, не стометровку на время бегать или штангу выжимать.
Мне продемонстрировали мою комнату: довольно просторная, с окном; кровать, кресло, письменный стол, стеллаж с книгами – детективы, как я понял, приглядевшись; компьютер с выходом в сеть. Не боится? Впрочем, более вероятен вариант, что каждый запрос, каждое письмо попадает куда-нибудь на сервер и потом проверяется.
Мне, конечно, грех жаловаться – компаньон в полной мере – читай книги, даже лазай по Интернету, и жди хозяина. За месяц безделья и своих непрерывных мыслей я здесь с ума сойду. Да, мне не угодить – обещают тренировать в чем-то – плохо, оставили в покое – тоже плохо. Просто я понимаю, что этот покой ненадолго, и ожидание смерти подобно.
***
На следующий день его пригласили в гостиную и Андрей, очевидно, играл роль доброго полицейского:
– Снимай рубашку. Я смотрю, ты за собой следишь – мышцы хорошо проработаны. Качаешься?
– Да, когда есть возможность, – такой ни к чему не обязывающий разговор, просто два парня в раздевалке. Но лучше так, наверное, чем по-другому.
– И кожа у тебя красивая: смуглая, гладкая – Камаль шарахнулся от прикосновения чужой руки.
– Нервный какой… накрутил себя, да? Я не насильник. Павлик тебе, наверное, ужасов нарассказывал? Пока сам не захочешь, ничего не будет.
«Если бы вы ждали, пока я захочу, то меня бы точно сейчас здесь не было! Можно, я тогда пойду уже, потому что точно не захочу?»
Видимо, у Андрея Сергеевича были какие-то проблемы с логикой, потому что после этих слов он продолжил:
– Ни колени встань, руки вот сюда положи, – Камаль бросил взгляд в указанном направлении и увидел какие-то абстрактные композиции из труб. Вернее, это он подумал, что композиции абстрактные, а они, наверное, очень даже функциональные… К одной из этих труб ременными креплениями пристегнули его руки.
Камаль снова непроизвольно дернулся, с глупым злорадством подумав, что его хватит удар прямо здесь и сейчас, и все остальное будут уже не его проблемы. По крайней мере, сердце билось где-то в горле, и, чтобы дышать нормально, ему приходилось делать усилие.
Добрый хозяин, который не насильник, осмотрел композицию, достал что-то из ящика стола и подошел ближе. Снова с удовлетворением посмотрев на полуобнаженного мужчину, он протянул руку и прицепил что-то Камалю на сосок. Тот вздрогнул от неожиданной боли. Андрей улыбнулся и прищемил второй сосок.
Камаль удержался от вскриков, за что уже мог собой гордиться, а задавать вопросы из серии: «Что вы делаете?» он посчитал глупым. Значит, так тот получает удовольствие.
Андрей тем временем выдвинул откуда-то из глубины конструкции гладкую деревянную планку и оставил ее на уровне плеч Камаля, не давая тому подняться или поменять позу. Действительно, без нее он бы мог встать с колен, правда, в весьма экзотической позе.
– Послушание и покорность для меня первостепенны, – назидательно заметил хозяин. – Как видишь, ничего страшного, но помогает привыкнуть. Нарисовать бы тебя. Какая потрясающая картина! – с чувством протянул он. – Жаль, что я не художник. Ну, может, приглашу.
Камаль с ужасом представил, что кто-то еще будет видеть его в этой унизительной позе, рисовать. А потом им, может, захочется, групповушку устроить – его замутило.
Андрей вышел, закрыв дверь.
Камаль стоял, восстанавливая дыхание – поздно дергаться уже. На сколько времени его так оставили – неизвестно. Интересно, если бы он сразу изобразил неземную страсть – это бы тоже было? Или это урок для непослушных, как назвал его владелец? Дело в физических неудобствах, которые он будет испытывать через какое-то время, или просто в унизительности всей ситуации? Зажимы, не причиняя адской боли, тем не менее, давили все сильнее, распространяя мерзкую непривычную боль, к которой тело никак не хотело привыкать и, кажется, она становилась все сильнее.
Он не выдержит месяц. Он или сдохнет, или повесится, выйдя из этого дома. Потому что выйти отсюда недочеловеком, ползающим на коленях и умоляющим владельца не делать чего-то или, наоборот, сделать… После этого жить он не сможет. Попробовать притвориться и попытаться вырваться? Пристрелят при попытке – и то лучше будет. Дождаться бы теперь, когда эта тварь вернется.
Глава 2
После этой демонстрации Андрей был весел и великодушен; очевидно, он выполнил то, что должно, и чувствовал себя превосходно. Неизвестно, как долго продлится его хорошее настроение, потому что Камаль был совершенно уверен, что лично он урок не усвоил.
Смысл увлечений и развлечений Андрея он уже понял, не дурак. Особенно забавно было, когда тот решил просветить его и показать, что все не просто так, существуют еще и правила…
И в следующий раз, готовясь к развлечениям, Андрей сгоряча пообещал:
– Скажешь: «красный», и я остановлюсь.
Камаль скептически хмыкнул. Ему снова не предоставляли выбора. Первый удар какой-то тонкой тростью или прутом обжег, и продолжения абсолютно не хотелось.
– Красный, – сказал он.
Андрей вроде даже опешил:
– Нельзя говорить это после первого удара.
– Почему? – наивно удивился Камаль.
– Потому что… – Андрей разозлился, это было явно видно. Наверное, ему было сложно объяснить человеку, почему красивая игра по правилам так быстро закончилась, и почему стоп-слово, оказывается, нельзя произносить тогда, когда он хочет.
– Даже я, с моим никаким опытом, подчерпнутым из фильмов и книг, знаю, что все эти дела должны быть добровольными, и стоп-слово должно действовать в любой момент, без всяких условий, – издевательски произнес Камаль.
– Конечно, это все абсолютно добровольно, – чуть прищурившись, ответил Андрей.
Почему-то Камаля не очень понравился его подчеркнуто-спокойный тон. Наверное, не стоило язвить и провоцировать, но он не мог по-другому, он и так сдерживался из последних сил и чувствовал, что скоро за себя не сможет поручиться. И собственное беспокойство сейчас он не мог объяснить: вроде бы при нем Андрей не выходил из себя, был почти корректен, насколько это позволяли обстоятельства.
***
А вечером следующего дня Андрей пришел мрачный и нетрезвый, и не один. Камалю поплохело. Он прекрасно помнил обещание, данное в первый день, но вот не верил ему совершенно. И только вопрос времени и настроения его хозяина, когда тому надоест его уговаривать.
Эти люди, пришедшие с хозяином дома, наводили на нехорошие мысли. Пользуясь тем, что Андрей ничего не сказал, Камаль постарался быстро и незаметно уйти в свою комнату. Но маневр не удался – через несколько минут за ним зашел охранник и передал приказ хозяина прийти в гостиную. Тихо чертыхнувшись про себя и стараясь ни о чем не думать, Камаль отправился туда.
Андрей и трое его гостей сидели в креслах в расслабленных позах с пузатыми коньячными бокалами в руках. На столе был выставлен коньяк, наверняка коллекционный, разложены сигары и карты. Все атрибуты красивой жизни высшего общества налицо, вот только понять бы, в качестве кого он здесь? Если в качестве развлечения… наверное, стоит измерить расстояние до бутылки и прикинуть, удастся ли ему сделать «розочку». Развлечением на групповушке он точно не будет, лучше сдохнуть.
Но он, видимо, сам себе все это нафантазировал, потому что на его выжидательный взгляд Андрей только бросил:
– Сегодня можешь быть свободен.
Вроде бы ответа от него не ждали, поэтому он коротко кивнул и повернулся, собираясь исчезнуть максимально быстро, чтобы это не выглядело очень заметно.
Уже подойдя к двери, он услышал вопрос одного из гостей, обращенный к хозяину дома:
– А это кто у тебя?
– Это? Садовник, – коротко хохотнул Андрей.
Дальше Камаль уже не слышал, возвращаясь в комнату и запирая дверь. Он знал, что снаружи она открывается так же быстро, как и изнутри, но не мог перебороть себя. В памяти сохранились лица гостей, и вызвали какой-то позорный страх. Андрей из них был самый адекватный и, по сравнению с ними же, привычный. За эти мысли Камалю было стыдно перед собой, потому что мужчине не полагается бояться и потом, во сне, вздрагивать и просыпаться вновь и вновь от каких-то кошмаров. Ему полагалось бороться, не мириться с происходящим, пытаться выбраться… Камаль знал, что, даже если бы он выбрался из этого дома прямо сейчас, уже презирал бы себя всю оставшуюся жизнь за слабость и страх. Что же говорить о том, что будет, когда с ним наиграются и отпустят. Причем обещание насчет месяца тоже ничего не значило. Эти люди меняют правила по ходу игры, и он ничего с этим не сделает. Может, попытка бегства или нападение – это все-таки лучший выход?
***
Камаль догадывался, откуда у него этот страх – детство. Когда ты изо дня в день гадаешь, придет ли твой отец домой трезвым или пьяным – почти всегда он возвращался пьяным. Так же, как сейчас, он тогда слушал шаги, прислушивался к скрежету ключей в замочной скважине, пытаясь определить, какой вечер его ждет. Будучи пьяным, его отец учил сына жизни, находил любой повод, чтобы придраться к поведению жены и устроить скандал, огрызаясь на привычные упреки своих родителей. Трезвым он был добрым, даже слишком, но таким он бывал все реже и реже.
Мальчишка, слишком симпатичный для парня, не любил футбол и шахматы, которыми увлекался его отец. Камаль любил плавание, единоборства и рисование, но «мужскими увлечениями» это не считалось. «Тупой. Материно отродье!» – слышал он, когда, сдерживая слезы, сидел над шахматной доской и ничего не понимал. А мама… красивая юная мама, ласковая, но как будто вечно испуганная. Утонченная и экзотическая ее красота, наверное, объяснялась примесью какой-нибудь восточной крови, но девочке из детдома не у кого было спросить о своем происхождении. Она дала сыну экзотическое имя, передала свою внешность – от отца в нем почти ничего не было, и однажды он услышал, как на кухне шушукалась бабушка с соседками: «Наверняка от кого-то нагуляла, ну совсем ведь мальчишка на моего сына не похож!»
Камаль еще не пошел в школу, значит, лет ему было пять-шесть, когда мама исчезла. Отец сказал: «Она нас бросила!», бабушка потом это повторила. Он верил, плакал, когда его никто не видел, надеялся, что она все-таки вернется… А, став постарше, подумал, что лучше бы она и правда сбежала, спасая остатки своей жизни, чем тот, более страшный вариант, который он не хотел даже представлять.
Пусть лучше так, ведь тогда он не мог ее защитить, слишком был мал; так пусть в его мечтах молодая красивая мама, какой он ее запомнил, живет где-то спокойно и счастливо. Все-таки она оставила его с дедом и бабушкой, и у него была не самая плохая жизнь.
А вот когда их не стало, одного за другим… он ушел из дома так скоро, как только смог найти хоть какую-то работу и жилье. Так что родных у него нет, так он в анкете и написал.
Только сейчас он стал понимать, как ему повезло в юности, ведь он и тогда мог попасться какому-нибудь извращенцу. Нет, тогда ему как раз повезло.
Странно, вроде бы те трудности должны были закалить характер, сделать его нечувствительным ко всему; но нет, как будто он с возрастом стал даже трусливее и чувствительнее к происходящему. Наверное, отец все-таки был прав: «немужской характер».
Камаль
Он добрый, этот хозяин жизни, он мой мандраж пережидает, дает мне возможность свыкнуться с мыслью… Да, так и влюбился бы просто, за заботу его безмерную!
А ведь он наверняка считает, что я оценю его благородство.
«… -ть, да делай ты уже что-нибудь, у меня уже сил нет ждать!» Ведь все равно хода назад у меня нет, выбор «хочешь – не хочешь» не предлагали. Хочется заорать именно эти слова, но мне страшно. Мне теперь часто бывает страшно – от своего лишнего слова, от чужого слишком внимательного взгляда. Как легко забыть правила нормальной жизни и превратиться в забитое животное. Мне стыдно за себя самого, но я так легко скатываюсь к этому – слиться со стеной, перетерпеть, не провоцировать.
Я здесь один и я главное развлечение на ближайшее время – провоцируй, не провоцируй…
Как я легко принимаю этот страх в свою жизнь – мысленно вздрагиваю от громких пьяных голосов, от звука чужих шагов, прислушиваясь, направляются ли они к моей двери… Скрежет ключа в замочной скважине – днем ли, ночью. Сон стал рваным, дерганым – я засыпал, а потом просыпался рывком, иногда от кошмара…
Может, я всегда таким трусом был? Просто раньше это было незаметно, а теперь вылезло.
А если я не буду тупо подставляться своему благодетелю, а буду сопротивляться? Толку… безнадежность этой идеи лично мне сразу понятна. Может, если подобные отношения добровольные, то можно сопротивляться… хотя зачем сопротивляться, должно слово «нет» работать. А у меня такого слова нет. Хотя он меня не трогает пока, только приучает, ждет, когда сам захочу. Никогда! Уродился же я таким, что именно на мне этого маньяка заклинило.
Похоже, он хочет быть со мной добрым. Спасибо, большой белый господин! Я бы только хотел, чтобы все это закончилось побыстрее. К сожалению, от меня здесь вообще ничего не зависит.
Может, тогда, когда было это происшествие с машиной, надо было сразу сбежать? Но это же не место преступления, как я вообще мог предположить подобное… а потом стало поздно.
