Текст книги "Так не бывает (СИ)"
Автор книги: Анюта Тимофеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
Глава 6
Несколькими днями ранее
Камаль
Я с ужасом ждал утра: что мне еще приготовят? По идее, я бы должен гордиться собой – не сдался, не сломался, все выдержал. Наверное, так все и выглядело со стороны, а вот сам я знал: я почти сломался. Слишком часто меня стал посещать страх, он практически не отпускает теперь, живет где-то внутри. Я стараюсь отвлечься, думаю о чем-то другом, о чем-то нормальном, но потом словно что-то переключается в мозгу – и я снова осознаю безвыходность своей ситуации. Как люди живут годами в гораздо более тяжелых и страшных условиях и не сдаются? Где-нибудь в плену, в тюрьме? Конечно, профессиональных военных, разведчиков готовят специально, но меня, например, тренируй – не тренируй, все равно бы выдержал недолго. Всегда восхищался сильными людьми, сам очень хотел таким быть. Что-то так и не получилось.
***
Утром проснулся с уже привычным ощущением боли во всем теле. Когда пошевелился, боль определилась четче – ощущение, что на спине воспаленные рубцы от ударов, хотя, скорее всего, внешне ничего страшного и не видно – работали профессионалы. Ремень в умелых руках – очень хороший инструмент. А еще от наручников хорошие такие следы, и на руках, и на ногах, и – вот теперь точно, как у шлюхи – весь в черно-синих синяках, в которых вполне можно узнать следы пальцев, которыми я весь захватан, как стакан в дешевой забегаловке. Очень не хотелось самому раздеваться перед двумя мужиками, но мне доходчиво объяснили, что я был не прав… лучше бы сам раздевался, наверное.
А чтобы я себя таким гордым героем не считал, который лишнего слова врагам не скажет, меня вначале привязали рядом с чем-то средним между печкой в бане и электрическим камином. Наверное, это все-таки был камин с особым режимом работы. Вначале ничего особенного не почувствовал – ну, жарковато, от камина идет жар, но вентиляция хорошая, дышать можно. А потом, когда жар стал усиливаться, и становиться все сильнее и сильнее… И не отодвинуться, и дергаться в оковах не стоит – только больнее себе делаешь. Еще я оценил, что наручники изнутри какой-то тканью были подбиты, иначе руки и ноги просто бы поджарились.
Я вначале героически терпел, ведь ясно же, что от меня ждали просьб и криков. Но потом, когда никто так и не появился, и я уже не понимал, сколько времени прошло, и казалось, что еще несколько секунд – и я не выдержу, когда кожа, казалось, поджарилась и стала безумно чувствительной и болезненной… И никто не появлялся. Я уже не был так уверен, что меня тут не сделают калекой, да и кто знает, куда и на сколько времени эти сволочи ушли? Откуда они знают, как это приспособление на человека действует, на себе, что ли, пробовали, или среди них есть врач? Когда подумал о враче, память подкинула прочитанные в детстве книги о концлагерях и врачах, которые там ставили опыты. Будь проклято мое живое воображение! И я заговорил, вначале почти спокойно:
– Эй, где вы? Отпустите!
Потом я звал все громче, пока уже не начал орать во весь голос:
– Эй! Помогите! Выпустите меня! Я же сгорю!
– Вот, говорили же – отличное средство! – ухмыляющийся Саня говорил это Кириллу, неторопливо заходя в дверь.
– Ничего с тобой не случилось, – это уже мне. – И чем быстрее ты поймешь, что хозяина надо слушаться, тем меньше таких случаев будет.
Приспособление, на котором я висел, оттащили от камина и выключили его, а мне на спину вылили ведро холодной воды. И адски больно, потому что кожа уже ко всему чувствительна, и, в то же время, неземное блаженство, когда наконец-то сняли жар… Кажется, от меня пар пошел… а, может, и действительно пошел, потому что я был как раскаленная сковородка, и кожа практически тут же высохла.
Но только это было еще не все. Порку в первый раз я пережил, только она и рядом не стояла с поркой после такого разогрева. И били, я так понимаю, вполсилы или вообще чисто символически, потому что иначе им бы в самом деле врача пришлось вызывать, потому что спину бы мне просто распахали до крови, а по ощущениям – и до кости. Я всегда усмехался, когда встречал где-нибудь выражение «долго не мог сидеть», а теперь понял, каково это. Когда задница получила столько же внимания, сколько спина, я потом действительно не мог сидеть, даже не пробовал: только стоял и лежал на животе.
Даже не могу сказать, как долго продолжалась вторая часть «обучения» – просто она продолжалась до тех пор, пока я не потерял сознание. Слава Богу, никто не стал меня обливать водой или как-то по-другому приводить в чувство. Пока я еще был в себе, удивлялся, что Андрей не присутствовал во время этих манипуляций. Думаю, он прекрасно понимал, что сейчас я на все соглашусь, лишь бы это прекратилось. По крайней мере, я сам был твердо уверен, что на все бы согласился. Но, может, он хотел сохранить иллюзию добровольности, типа того, что он ничего не видел и не имеет к этому никакого отношения?
***
Похоже, не зря я с таким нехорошим предчувствием ждал утра – Андрюша зашел ко мне сам, в сопровождении охранников, уже других – видимо, вчерашние вчера и перетрудились.
– Как ты себя чувствуешь? – участливо поинтересовался он. – Поднимись.
Вот сейчас я пожалел, что спал без ничего. Впрочем, когда они вошли, я успел все-таки в простыню замотаться. Смешно, защита, конечно, иллюзорная, но стало спокойнее.
– У тебя пять минут на душ и туалет, я не шучу, – продолжил Андрей, не особо обращая внимание на мои манипуляции.
Кажется, я научился очень быстро и без рассуждений выполнять приказы. Когда вышел из ванной, замотанный в ту же простыню, как в тогу, Андрей, в ожидании меня сидящий в кресле, озвучил свои намерения:
– Я вижу, что ты не ценишь хорошего отношения, поэтому тебе будет полезно сравнить. На сегодня я отдаю тебя своему другу, и вы посетите один клуб… Поймешь, что я был очень терпелив с тобой.
Меня окатило волной страха от этих слов. Получается, я уже привык здесь, и Андрей – знакомое зло. Кто-то другой – это очень страшно. Лучше дьявол, которого знаешь…
Я чуть не стал просить: «Не отдавайте меня!», останавливало только то, что я предвидел ответ: «Ты сам знаешь, что надо делать, чтобы тебя здесь оставили и обходились мягче». Лучше буду думать о том, что может представиться шанс сбежать. У меня ведь так и нет плана, как действовать дальше, как выбраться; я все еще даже перед самим собой делаю вид, что верю в этот срок – месяц, после которого меня отпустят. Но сейчас я впервые за все время выйду за пределы дома – может, это как раз последний шанс?
Наверное, надо быть хитрее и сделать вид, что я сдался, привык, согласен на все; или просто отключиться от происходящего, чтобы не сойти с ума.
***
– Так, покажи спину… ну, вполне терпимо, сам виноват, что до этого дошло. Зато воспитательный момент еще лучше прочувствуешь. Если сейчас не будешь дергаться, намажу заживляющим гелем.
Я кивнул. И было уже все равно, что этого он и добивается, и что кто-то будет и спину лапать, и задницу… Перспектива провести весь день с горящей кожей заставила согласиться на что угодно, что облегчит боль хоть чуть-чуть. К тому же после вчерашнего у меня все тело болит, а что-то как будто онемело – видимо, то, что зовут гордостью и стыдом.
– Ну, вот, послушный мальчик, можешь же, когда захочешь… даже жаль, что я сейчас тебя отдаю, но я уже пообещал. В твоих интересах вести себя так, чтобы я не повторял подобных уроков. А сейчас надо надеть костюм. Еще раз спрашиваю – охрана тебя должна держать или будешь вести себя благоразумно?
Я, возвращаясь в реальность после того, как старательно отключал все чувства во время этой врачебной помощи, посмотрел на то, что Андрей показывал: какое-то переплетение кожаных ремней, металлических цепочек… Раньше, в нормальной жизни, я бы полчаса смеялся над этой «радостью мазохиста», а сейчас понимаю, что мне придется это надеть.
– Я что, в ЭТОМ пойду? – только и смог я выдавить.
– Не бойся, наденешь сверху нормальную одежду, по улице так не пойдешь. И даже в машину не сядешь. Хотя жаль, конечно, мне бы понравилось. Но – не поймут, не поймут.
Я, как под наркозом, надевал на себя какие-то кожаные ремни, продевал руки, ноги… даже было все равно, что под ними у меня вообще ничего не было. Какие-то кожаные стринги… ни одного слова приличного в голове! Если бы кто угодно, кто раньше относился ко мне хорошо, видел меня в этом, видел, что я покорно позволяю так со мной обращаться… я уже смирился, что после всего случившегося ни одного хорошего слова я не заслуживаю, только презрение.
Кожаный ошейник с металлическими шипами – здесь я все-таки засмеялся, настолько это было похоже на низкопробную порнографию.
А потом почувствовал, что проклятые ремни затянуты достаточно туго – наверное, в этом их и смысл – и уже сейчас они давят мне на кожу, поскольку гель только слегка снял воспаление. Я чувствую уже, кажется, каждый ремень, цепочку и их переплетение… меня ожидает веселый день. И кожаные брюки – да, недавно я бы многое отдал за такую байкерскую, как я раньше бы подумал, вещь. Сверху всей этой порнографии мне велели накинуть кожаную куртку, что я и сделал с превеликой радостью.
***
Сейчас бы и попробовать вырваться, зачем это вообще продолжать? Но сопровождающие у меня не совсем идиотами были, чтобы подобное позволить. Хотя, в принципе, о моих мыслях и идиот мог бы догадаться.
В общем, вниз я спускался в сопровождении охраны, а машину подогнали к самым дверям. А когда я сел в машину, решив, что бессмысленно унижаться и заставлять себя в нее запихивать, рядом со мной уселся Анатолий, один из охранников, причем самый добросовестный из них, и молча протянул мне маску из черной ткани вообще без прорезей для глаз. Понятно, мне не полагается знать, где находится дом, в котором меня держат, и куда мы сейчас поедем. Поскольку третий глаз я не отрастил еще, похоже, что этого я действительно не узнаю, по крайней мере, в этот раз. Попытки определить направление по остановкам на светофорах и дорожному шуму ничего не дала – похоже, разведчиком мне не быть.
Где-то через полчаса мы остановились; Анатолий меня поддержал за руку и помог выбраться из машины, потому что на мне все еще была эта маска.
Мы вошли в здание, недолго прошли какими-то коридорами и наконец зашли в комнату или кабинет. На прощание охранник сказал: «Снимай маску, меняем», – и дал мне в руки тоже что-то похожее, но кожаное, по ощущениям.
Анатолий вышел, и практически сразу за ним в дверь вошел высокий мужик, одетый в официальный костюм, серый «с искрой»; мужик явно не бедный, не из обслуги. И на нем тоже была маска. Не хочет, чтобы я видел его лицо? Или здесь вообще народ не любит, когда его узнают? Это интересно. А куда меня вообще черт занес? Причем «черт» даже не в переносном смысле…
– Ну, вот, на сегодняшний вечер ты мой, – неприятно усмехнулся мужик. – Вкус у Андрея всегда был хорошим, а вот воспитание у нижних часто хромает. Но, на его счастье, есть я. Куртку снимай, маску надевай. Учти, я церемониться не буду и дважды не повторяю.
Почему я не стал его отталкивать, пробиваться к выходу, пытаться убежать? Потому, что это было бы редкостной глупостью. К тому же здесь, в стенах этого клуба (думаю, я правильно понял, что это какой-то клуб, возможно, даже подпольный) вряд ли произойдет что-то серьезное. За меня им еще Андрюше отчитываться.
Сняв куртку, я оценил мизансцену: я, весь такой экзотического вида, и этот мужик в своем официальном наглухо застегнутом дорогом костюме. Это я уже сразу должен понять, кто тут отдает приказы. Ну, да, прием дешевый, но действенный, не поспоришь. Если мне в сети попадались фото подобной направленности, то там девушки тоже были полуобнаженными, в белье или каких-то причудливых одежках, а мужики – типа Доминанты – в костюмах. Картинки мне нравились – из-за красивых девушек, но обо всем остальном я точно не фантазировал.
***
Вначале мы были явно в каком-то служебном помещении, а сейчас вышли оттуда и зашли в помещение, полное народу. Похоже, это уже был зал для посетителей. Я только успел очень порадоваться маске, которая была на мне. Если бы мое лицо видели, я бы точно сгорел со стыда или сквозь землю провалился.
Впрочем, насчет «зала, полного народа» я погорячился. Когда чуть пришел в себя и осмотрелся в мягком свете, скорее даже полумраке, то понял, что столики расположены в основном по одной стороне зала, с другой стороны поставлены диваны, а мы неторопливо идем по проходу между ними. Да, зрителей не так много, как показалось, но мне достаточно и их.
В мой проклятый костюм входит ошейник с металлическими шипами, который вначале вызвал у меня нервный смех. Сейчас оказалось, что к ошейнику пристегивается поводок… вытерпев уже столько, глупо кидаться в драку, когда силы заведомо неравны.
Это я так уговаривал себя потерпеть, потому что поводок был последней каплей. К концу сегодняшнего дня я или взорвусь, причем так, что мало не покажется, или все чувства у меня просто замерзнут. Лучше бы последнее – все-таки это шанс вытерпеть и сделать вид, что мне все равно.
***
Люди смотрят на меня. Хорошо, люди смотрят на нас, потому что по-идиотски выглядим мы оба – мужик в костюме и идущий за ним я в униформе то ли мазохиста, то ли раба. Разница в том, что тому нравится ситуация, нравится внимание толпы. Правда, маску он не забыл надеть – видимо, не собирается оповещать знакомых и незнакомых о своих увлечениях.
«Ко мне обращайся «Господин» и «Алекс» – сказал мне этот урод, который держит сейчас в руках поводок. Алекс – в лучшем случае Александр или вообще какой-нибудь Вася или Ваня. Он бы еще Эдвардом или Эдгаром назвался, чтобы красивее звучало.
Я сейчас иронизирую про себя и понимаю, что это все, что мне остается. Эдакое молчаливое свободомыслие. Скоро буду благодарить за то, что мне думать по-своему не запрещают.
Я пытаюсь если не узнать – вряд ли мы раньше встречались, то хотя бы запомнить этого «господина», потому что у меня к нему уже накопились счета. Мало поводка, он решил еще показать, кто здесь хозяин: в коридоре, наверняка там, где нет обзора камер, он сунул мне в бок шокер. Наверное, он часто пользовался этим инструментом, потому что не боялся, что я заору и кто-нибудь отреагирует – у меня просто дыхание перехватило от боли, не то, что кричать, я даже вздохнуть не мог. Еще не в состоянии «держать лицо» после этого, я, наверное, посмотрел на «господина» жалобно, как собака, которую пнули просто так, когда она подошла к человеку. Видимо, на этот взгляд и невысказанный вопрос он и ответил:
– Это вообще практически неощутимо, чисто символически, а ты терпеть совсем не умеешь, не научили… Это пока в профилактических целях.
Зря он это сказал – у меня уже не только с терпением большие проблемы начинаются, но и с благоразумием.
***
Павел Степанович:
– Мне птичка на хвосте принесла, что на твоего подопечного в клубе пялилась некая Виктория. Помнишь, я тебе говорил о девчонке, которой Юра оставил фирму? Это она и есть. До этого ее ни на чем не подловили, а на нашего общего знакомого она, похоже, запала. Так что надо пользоваться случаем и пропихнуть его в фирму. Я же правильно понял, что тебе с ним пока ничего не выгорело? Иначе ты бы не отправил его в клуб.
Андрей:
– Да, ты прав. Я его еще не доломал, хотя, чувствую, он уже на грани…
Павел Степанович:
– Надо же, прямо гордость за нас, натуралов, чувствую!
Андрей:
– Зато какой азарт! Тебе не понять.
Павел Степанович:
– Почему же не понять. Что такое азарт, я знаю, только он у меня от другого появляется. А теперь к нашим баранам: главное, чтобы у него надежда была, что отпустим, чтобы в голову не пришло что-нибудь с собой сотворить или сбежать. Достанем его везде, конечно, но такая красивая схема рухнет… еще и девчонка насторожится.
***
Камаль слушал Андрея и не понимал, верить ему или нет – уж больно было похоже на шутку. С другой стороны – вот он, шанс; этот явно последний, надо использовать по максимуму. Он уже решил согласиться, а там посмотреть, как все обернется. Этика и мораль сейчас его не волнуют совершенно и абсолютно.
Андрей между тем глубокомысленно вещал:
– Проблем от тебя больше, чем я даже мог предположить. На твое счастье, есть последний вариант для тебя расплатиться со всеми долгами разом и закончить на этом наше сотрудничество: ты устраиваешься на работу в эту фирму и помогаешь мне найти доказательства… впрочем, остальное расскажу потом. Как ты туда попадешь – это наше дело, твое – не завалить собеседование и сделать все, чтобы тебя приняли. Потом оказываешь небольшую услугу – и все! После этого долг с тебя снимается, тебе даже заплатят достаточно, чтобы мог уехать из города.
Глава 7
Камаль сидел над разложенными веером чеками.
– Херня какая-то… – довольно неинтеллигентно прокомментировал он свою проблему.
Отчет по офисным деньгам не сходился, что ты ни делай! По чекам получалось, что он потратил больше, а по деньгам – меньше. Но так же не бывает. Совесть не позволяла просто забрать лишнее и отчитаться по документам, к тому же включился азарт. Что же, он разучился читать-писать, да еще и считать, до кучи? Ладно бы, был каким-нибудь заслуженным комбайнером или спортсменом – тем простительно, у них труд физический. А здесь-то! Он же в институте учился, правда, в таком… заборостроительном, где конкурс на бюджет был минимальный, ну и, правда, он его не закончил. Но ему нравилось думать, что не закончил не потому, что мозгов не хватило, а потому, что физически не смог совмещать работу и учебу. Стипендия – это слезы; вначале он как-то умудрялся находить подработки, работу по выходным; какие-то сбережения небольшие были, но скоро они закончились.
И возможность пересдавать тоже была не безграничной, хотя преподаватели входили в его положение, но и они не могли бесконечно делать исключения. Так что вылетел он на третьем курсе – удивительно, что это не случилось раньше.
Вернуться домой к папаше – увольте! Он специально переехал из их маленького городка в большой город – возможностей там гораздо больше, и не столкнешься ненароком с теми, с кем не хочешь.
А сейчас он искал, искал свою ошибку, уже собрал все чеки в файл и отложил – ну, тупой, похоже, если с таким простым заданием с первого раза не справился.
Через пару минут не выдержал, достал, просмотрел – скидки, елки-палки! Еще так эти суммы хитро спрятаны, как будто магазины сами их стыдятся. Все, вот теперь все сошлось!
Гордый собой, он посмотрел на часы на мониторе – до конца рабочего дня время еще есть. Ну, раз уж он такой умный, то можно посмотреть, что же его, с позволения сказать, хозяева хотели здесь найти. Вдруг он сразу поймет, в чем дело, тогда можно будет предупредить начальницу – и не так страшно и стыдно, что он все скрывал.
***
Вика хотела есть от слова «жрать», совершенно не гламурно.
Встреча с представителями банка проходила в их конференц-зале, предлагали кофе и чай, которые ей совершенно не хотелось, поскольку еду они не заменяют, тем более с конфетами. После встречи, взглянув на часы, она поняла, что как раз успевает в спортзал. От голода, вроде бы, еще не умерла, а если каждый раз находить причины и пропускать занятия, то лень расцветет пышным цветом.
Все, после занятия можно наконец отправляться домой. Правда, по дороге, благо крюк почти не надо было делать, она решила все-таки заехать в офис и забрать документы, которые ей должны были положить на стол уже во время ее отсутствия. И не дай бог их там не будет…
Далеко не факт, что она хотя бы откроет их, но всегда стоит быть оптимистом – а вдруг!
Но в приемной вдруг обнаружилось такое оживление, которого она совершенно не ожидала.
– А что, сегодня никто с работы не уходит? – удивленно прокомментировала она.
Здесь был Камаль, который еще час назад мог с чистой совестью уйти домой. Но если присутствие секретаря она еще могла объяснить – решил доделать какое-нибудь задание, он на испытательном сроке, поэтому вполне может гореть энтузиазмом – то Сергей со своими двумя подчиненными в картину совсем не вписывался.
– А теперь кто мне объяснит, что здесь происходит? – задала она уже не риторический вопрос.
– Можно, я расскажу вам, что произошло? – секретарь смотрел на нее с безумным облегчением, какой-то надеждой… Еще когда Вика вошла в дверь, он вскинулся ей навстречу и, кажется, не поверил своим глазам. Непонятно. Утром, когда она только пришла, он не настолько рад был ее видеть – обычная вежливая доброжелательность и готовность выполнять поручения.
– Ну, вначале я, все-таки, скажу, почему мы здесь и как я все это вижу, – подал голос Сергей.
– Коля стал в конце дня базы копировать, – продолжил он, принимая молчание за согласие выслушать его версию, – а для этого нужно, чтобы они были закрыты и с ними никто не работал. Смотрит – по серверу кто-то шарится. Он посмотрел права доступа, удивился и позвонил мне. Ну, и вот я здесь, вижу нашего парня, который лазает по базам и документам, совершенно ему не нужным. Ничего внятного он мне не ответил, а, учитывая, что работает он меньше недели, мне это что-то подозрительно. Правда, он вас просил позвать и утверждал, что все расскажет в вашем присутствии, – последнюю фразу он добавил после секундной заминки, видимо, раздумывал, стоит ли об этом упоминать.
Во время этой речи Вика взглянула на своего помощника – Камаль сидел почти белый, хотя казалось, что смуглая кожа до такой степени не бледнеет; но когда он ее увидел, то как будто расслабился, напряжение отпустило. Или просто смирился с чем-то?
Похоже, теперь он решился рассказать свою версию. Впрочем, какие у него были другие варианты?
– Я действительно пришел сюда не сам, меня прислали, – начал помощник. – Но я ничего не сделал, на самом деле! Я собирался рассказать, но все тянул… – тут он снова сник.
Когда Камаль начал свой рассказ, Вика указала глазами Сергею на его подчиненных, мысленно говоря: «пусть уйдут». Тот понял ее молчаливое указание и озвучил его:
– Ребята, выходите, подождите меня в кабинете.
***
Вика чувствовала, что ее охватывает холодное бешенство. Едва дождавшись, когда лишние люди выйдут, ибо отчитывать начальника при подчиненных – последнее дело, если ты не хочешь развалить работу изнутри, она ядовито процедила:
– Как же вы вовремя сработали, мальчики! Все раскрыли, все заговоры, блин, все разузнали! Поздновато, правда… это не о вашем ли стиле работы анекдот про террористов в самолете и ответ наземной службы: «Да, действительно, на ваш самолет пронесли девяносто килограммов тротила. Мы еще удивлялись – зачем им столько?».
Сергей слушал ее с каменным лицом, хотя Вика несколько сомневалась в глубине его раскаяния. Скорее всего, он был уверен, что своим вмешательством и неуместной жалостью она испортила ему все дело.
Хорошо, на самом деле, что она успела вмешаться, порадовалась про себя Виктория. Симпатии к Камалю Сергей не испытывал, а, учитывая, что того взяли на работу практически в обход всех правил – начальница захотела, и все! – учитывая это, безопасник наверняка хотел познакомиться с ним поближе. В такой ситуации моральная травма парню была бы гарантирована, физическая – будем надеяться, что нет…
А она как раз была пристрастна и почему-то уверена, что Камаль действительно им не навредил и не собирался это делать, а вот почему сразу не рассказал… да вот такой ситуации он и опасался, того, что ему не поверят, решат на всякий случай выбить правду.
Ну, что ж, Виктория собиралась подтвердить мнение уравновешенного профессионала о том, что женщины, тем более такие молодые, нелогичны, предвзяты и совершенно не подходят на должность руководителя. Забавно, но ей сейчас было наплевать на чужое мнение, решения здесь принимает она, так же, как и отвечает потом за их последствия.
– Этот человек – практически моя собственность. Только не говорите мне, что вы этого не знали, – она спокойно посмотрела на безопасника. О ком идет речь, всем было понятно. Да, ее слова отдают рабовладением, но сейчас она скажет именно то, что думает. – У него есть обязанности, но есть и права: я его защищаю. Даже если бы вы застали его с ведром бензина, пытающегося поджечь мой дом или офис, вы должны были только отобрать бензин и связать его, и дожидаться меня! Кому непонятно то, что я сказала?
Про себя Сергей, наверное, ее материл, но не посмел сказать ни слова против. Перед Камалем она вряд ли уронила авторитет не последнего человека в их фирме, потому что он, кажется, не слышал большей части сказанного. Про себя Вика подумала, что вряд ли он вспомнит и повторит хотя бы десятую часть услышанного и увиденного. И это было плохо: что-то с ним происходило, что-то и раньше случилось такое, что объясняло этот потусторонний взгляд и погружение в себя.
Своей интуиции Вика доверяла, как и чутью Сергея – если бы тот на самом деле считал, что новый сотрудник не тот, за кого себя выдает, то он бы все-таки раскопал его прошлое и доказал Вике, что она не права, притащив на работу кого попало с улицы. Конечно, сейчас Сергей в некотором шоке от своей промашки, поэтому парня здесь она не оставит. Конечно, тот ей все расскажет, куда он денется, но вот чем угодно можно поклясться – дело не в шпионаже или попытке диверсии; ну, или не только в этом.
– Делай что хочешь, Сережа, но парня я у тебя забираю. Он мне все расскажет, я не сомневаюсь, но – дома. У меня дома. И ты сам понимаешь, что возможностей навредить у него до этого было предостаточно, – предупредила она его возражения.
– Я сам это понимаю, – нехотя ответил Сергей. – И не понимаю, в чем тут дело, не такой уж он хороший актер, чтобы я ничего не почувствовал. Биографию его проверял, но недостаточно хорошо, видимо. Хорошо, давай так – я вас отвезу к тебе и оставлю. Где у тебя там видео – сама знаешь; на мое присутствие при беседе ты, как я понимаю, не согласишься?
– Ну, вот и решили, – облегченно заметила Вика. – Тогда поехали.
И тут поступок Камаля, который тихо и напряженно слушал, о чем договорится между собой начальство, чуть не заставил это самое начальство все переиграть: парень как будто стек на пол и опустился на колени перед Викторией, благо она стояла рядом. Он заговорил, обращаясь только к ней:
– Спасибо… Не отдавайте меня им, пожалуйста! Можете убить, но не отдавайте! Я все расскажу, не надо никаких пыток! Я бы и так рассказал, но боялся, чем все закончится. Я ничего не успел сделать, да я и не собирался… только доказательств у меня никаких.
– … толстый пушной зверек… – первым отреагировал Сергей. – Все еще хуже, чем я думал, потому что так не притворяются. Если это шизофрения, то, надеюсь, не буйная форма. Знаешь, я все-таки тебя наедине с ним не оставлю.
– Ага, пошути, – заметила не менее потрясенная Вика. – Вы же его по голове не успели ударить? Так, Камаль, пойдем со мной, пока еще чем-нибудь не удивил.
Это было правильное решение с ее стороны – легко дотронуться до плеча, привлекая внимание мужчины – тот послушно поднялся и последовал за ней. Зато, когда Сергей, считая себя обязанным контролировать процесс, символически взял Камаля за плечо, направляя его движение, тот дернулся так, что они оба чуть не врезались в стенку.
– …! – все-таки не сдержался безопасник. – Парень, ты можешь сказать, что с тобой творится? И не дави на жалость – ничего тут с тобой не сделали. Иначе я все-таки вызову санитаров.
– Я не люблю прикосновения… мужчин, – наконец выдавил из себя побагровевший после последних слов Камаль.
– Понятно, – коротко отреагировал Сергей. Он уже сложил два и два: привлекательную внешность парня, которая очень нравится женщинам, и не только им, странную и действительно обостренную реакцию того на его приход с охранниками и перспективу допроса. Наверное, здесь методы Вики будут лучше – ему комфортнее общаться с женщиной. И действительно не опасен, не опаснее принесенного с улицы щенка или котенка… а женщинам лишь бы кого-то пожалеть и о ком-то позаботиться. Впрочем, не все они, конечно, такие.
***
Дома, все-таки выпроводив Сергея, который всячески порывался задержаться, а напоследок выразительно посмотрел на незаметные постороннему глазу камеры в коридоре и напомнил, что «ребята будут в машине», Вика вспомнила, что она голодная, очень голодная. Скорее всего, Камаль тоже не ел с обеда.
– Ты умеешь готовить? Разогреть хотя бы? – спросила она.
– А не боитесь, что я вас отравлю? – попытался пошутить тот.
– Не боюсь, – фыркнула Вика. – В холодильнике мясо, уже готовое, разогрей слегка на сковороде, можешь сделать омлет – это быстрее всего. Делай, что сможешь, сейчас я к тебе присоединюсь.
Она переоделась и вымыла руки, потом снова вернулась на кухню. Камаль, вроде, слегка пришел в себя и занялся делом: мясо по-французски он нашел и сейчас поставил на плиту, тем временем разбивая яйца в миску.
– О, нашел все – молодец. Сейчас салат еще сделаю. Не переживай, выслушаю я тебя. Но в твоих же интересах, чтобы я была сытая и добрая.
