Текст книги "Ада (СИ)"

Автор книги: Аня Меньшикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 43. Из мыслей Адама

-Да, Руслан Русланович? – отвечаю на звонок.

Хорошо, что удалось сократить встречу с будущим клиентом на пару часов, уже еду домой. Беспокоюсь за мою Сливу лиловую. Как-то тяжело она говорила.

Как пережили это время, один Бог знает. Сперва все было хорошо, у малышки моей даже токсикоза не было. После свадьбы мы были такие окрыленные. Ада моя ходила, сияла. Она стала такая степенная, загадочная. Постоянно улыбалась, гладила живот и дарила всем невероятную любовь.

В одиннадцать недель у нее открылось кровотечение. Помню, она ворвалась ко мне в кабинет бледнющая, с огромными глазами и словами: "у меня кровь"

Дрожащими руками вызывал скорую и не отходил от нее ни на секунду.

В больницу меня, конечно не пустили.

Кололи кровеостанавливающие ей.

Помню, на следующий день утром она позвонила и плакала в трубку. Уже подобрался весь, готовясь утешать мою девочку, а у самого сердце разрывается. Но тут она сквозь слезы говорит, что наш малыш жив. Что сейчас на узи слышала, как бьется его сердечко.

Причиной кровотечения стала гематома.

На скрининге в четырнадцать недель узнали, что у Ады низкая плацентация. И стал я ее беречь, как фарфоровую куклу. Даже Марк, глядя на меня, не давал за собой ей поухаживать. Бежал на кухню, чтобы принести ей воды, когда она только еще подумает об этом. Мы даже столик поставили маленький и на него маленький кувшин, после того, как Марк в первый раз разлил воду.

Ждали с надеждой второго узи, чтобы узнать, поднимается ли плацента.

Но не дотянув до узи две недели, Аду снова кладут в больницу с болями и тонусом.

Плацента не поднималась.

Через месяц Аду снова положили на сохранение с угрозой выкидыша. Еще через два с половиной месяца уже с угрозой преждевременных родов.

Девочка моя все говорила, что надо дотянуть до тридцати шести недель. Но я вижу, как ей тяжело. Она пытается еще бодриться, неугомонная.

–Адам. Ты за рулем? -спрашивает меня Руслан Русланович.

–Да.

–Тормозни где-нибудь.

Понимаю, что раз просит такое, то случилось нечто плохое. Черной лапой страх сжимает все внутренности, не дает сделать вдох.

Торможу, включив аварийку.

–Что с Марком? – спрашиваю, а самого колотить начинает.

–С ним все в порядке. Со мной он, не переживай.

Выдыхаю. А потом новая волна страха накатывает.

–Ада?

–Она в больнице. У нее началось кровотечение. Сейчас уже, наверное, на операции. Извини, что сразу не позвонил, некогда было. Ставил на уши роддом. Но когда ее увозили, она была в сознании.

Хорошо, что бывший тесть сказал остановить машину. У меня прям звездочки перед глазами, в таком состоянии и до аварии недалеко.

–Спасибо, Руслан Русланович. Я как раз в город заезжаю. Сейчас поеду в больницу.

–Ну пустят тебя вряд ли, но я бы так же поступил. Я там номер телефон сфоткал, скину тебе. Позвони, узнаешь.

Отключаюсь, с трудом попадая в красный кружок на экране.

Моя маленькая девочка. Как она, должно быть, напугана.

И я боюсь. Боюсь позвонить и спросить, как они. Боюсь спросить, жив ли наш сын.

Мне так страшно. Мне, пиз@ец, как страшно.

По рукавам рубашки растекаются маленькие капли. Понимаю, что слезы. Это приводит меня в чувство. Я должен быть сильным, а иначе какое я подставлю Аде плечо? В соплях и слюнях? Нет уж.

Завожу мотор, но не сдерживаюсь и бью руками по рулю.

–Сука! Сука! Сука!

Три глубоких вдоха. И с твёрдой рукой набираю номер роддома, который прислал тесть.

–Роддом?

–Здравствуйте! К вам привезли девушку с кровотечением. Ольховую. Как она? Как... ребенок? – запинаюсь все-таки.

–Ольховая? На операции еще, позже звоните!

–Спаси... – и уже коротким гудкам договариваю, -бо.

Смотрю в зеркала и выруливаю на дорогу. Позвоню, как доеду, еще раз.

Через двадцать минут подъезжаю к роддому.

Набираю последний номер снова.

–Роддом! – рявкают в трубку.

–Здравствуйте, – голос другой, поэтому снова здороваюсь. -Ольховую прооперировали?

–А вы кто?

–Муж!

–Мальчик у вас. Спасли. 2700.

–А роженица? – дрожащим голосом спрашиваю. Господи, откуда я слово это откопал?

–На операции еще. Попробуйте попозже позвонить, – смягчается голос.

–Да. Спасибо.

Сбрасываю звонок, набираю новый номер.

–Привет, Адам! -с первого гудка отвечает брат.

–У меня сын родился. 2700.

–Да ты че! Поздравляю! Вот это хорошие новости! Только вроде ж рано еще, не?

–Рановато, да. Ада еще на операции. Уже более, чем полчаса. По ней информации нет, сказали попозже позвонить.

–Всё хорошо будет, брат! Ада она сильная девочка у нас!

–Ты не понимаешь, ее с кровотечением Руслан привез сюда, – делюсь с братом переживаниями.

–Адам, с ней будет все хорошо! Она ни за что не оставит своего сына, это точно. Она смерти лапы отгрызет, еще и косу отберёт, вот увидишь. Ты где сам?

–Под окнами.

–Под чьими? Вдруг операционная с другой стороны.

–Лука, мне не до шуток.

–Щас приеду, – вздыхает брат и отключается.

Кладу голову на руль и начинаю доставать из памяти самые счастливые моменты. Прокручиваю их снова и снова. Моя лучезарная девочка. Живи, моя родная. Я же с ума сойду, если потеряю тебя еще раз.

В окно кто-то стучит. С трудом разлепляю веки – глаза снова мокрые. За окном Лука, но он уже обходит машину и садится на пассажирское сиденье.

–Звонил?

–Нет еще.

–Так звони.

Хочется потереть глаза, но там линзы, боюсь стянуть их.

Делаю глубокий вдох и беру телефон в руки. С удивление понимаю, что прошло еще сорок минут. Снова жму на экране номер роддома.

–Роддом.

По голосу уже понимаю, что это та, которая вторая.

–Скажите, пожалуйста, Ольховую прооперировали?

Как-то долго не отвечает. Весь подбираюсь.

–Нет еще. Слушайте, там тяжелый случай. Попробуйте через полчаса позвонить, – и скидывает звонок.

–Ну что? – выводит меня из ступора голос Луки.

–Еще не закончилась операция. Сказали, что тяжелый случай. Позвонить через полчаса. Лука, почему так долго?

–Я не знаю, Адам. Так, давай подумаем, что мы сейчас можем сделать?

Звонит Руслан Русланович.

–Алло, – отвечаю.

–Ну что, дозвонился?

–Да. Сын родился. Но что с Адой я не знаю. Она еще на операции.

–А я знаю, – хмыкает. – Позвонил знакомой знакомого, -ставлю на громкую связь, чтобы Лука тоже слышал разговор. -Жить будет твоя Ада. Хотя не знаю, насколько она сейчас твоя, там столько чужой крови в ней сейчас, что она и не она совсем. Ладно, шутки в сторону. Операция тяжелая была, Адам. Я тебе сейчас номер скину врача, что оперировал ее, он подробнее расскажет. Но жену твою с того света вытащили. Так что два дня рождения отмечать будете. А пацаненок пока под наблюдением. Но дышит сам, это все, что я запомнил, то же знаешь ли, на нервяке был. Не каждый день такое происходит.

–Спасибо вам, Руслан Русланович. Огромное спасибо!

–Спасибо в стакан не нальешь, – хмыкает мужик.

–Как там Марк? Сильно испугался?

–За Аду да, испугался. Но сейчас с восторгом вспоминает, как мы с сиреной мчались в роддом.

–С какими сиренами? – не понимаю.

–Да я гнал, на знаки не смотрел. Нас гаишник и тормознул. Но как увидел Аду, так и велел за ним ехать. Вот мы и домчали под вой сирен. Сам понимаешь, все с работы, машин много. Отлично время сэкономили. Вот и Аду спасли, слава Богу.

–Спасибо, еще раз. Марка завтра заберу.

–Да не торопись, готовься жену с малым встречать. Как назовете то?

–Не знаю. Решили, увидим его и само получится.

–Ну ждем. Пока.

– Адидас, – говорит Лука, когда я завершаю вызов.

–Не понял?

–Я говорю, назовите Адидас.

–Почему Адидас то?

–Ну. Папа Адам. Мама Ада. Сын Адидас, – и начинает ржать.

И я тоже начинаю смеяться. Чувствую, как с плеч уходить тяжесть переживания, как внутренности отлипают от желудка и возвращаются на свои места.

Дышать становится легче.

Глава 44. Ада

Первые сутки после родов я сплю. Просто дикая слабость и сильное головокружение. В вену постоянно вливают какие-то лекарства. Медсестры говорят названия, но я не запоминаю. Каждый раз, когда сознание выруливает из сна, хочу спросить, как мой сын, но сил не хватает и засыпаю снова.

На второй день мозг вроде более адекватно воспринимает окружающий мир. Голова кружится, но терпимо. Зато подключается боль от разреза.

И так жалко себя стало, что слезы потекли из глаз.

Я уже родила, а малыша не то, что на руках не держала, к груди не прижала, так я его вообще не видела.

Мы с Адамом договорились, что как увидим сына, так и поймем какое имя ему подойдет. Мой мальчик уже сутки без имени.

–Тут-тук, – от двери произносит женщина в белом халате. Вместе с ней заходит еще одна. – Обход. Как вы себя чувствуете?

–Голова немножко кружится еще и живот болеть начинает, но пока терпимо.

–Сильная, значит? – улыбается врач. Ирина Юрьевна, написано на бэйдже. -Но геройствовать не стоит, подключим обезболивающий. Вы вчера, конечно, шороху навели, – смотрит на меня с сочувствием. Берет садится в ноги на кровать. – Знаете, я столько лет работаю, разных случаев повидала. И когда происходят такие случае, как у вас, я понимаю, что Бог есть. Это такое счастье, что мы смогли спасти и вас, и вашего малыша. С ним все в порядке. Во время кровотечения у вас и воды отошли, и малыш немного глотнул вашей крови. И когда мы его достали, он, – она делает глубок вдох, – он не дышал. Ну не плачьте! Его быстро реанимировали. Сейчас с ним все отлично. И это чудо.

Мой бедный родной сынок.

–Когда я смогу его увидеть? – сквозь слезы произношу я.

–Вы еще очень слабы, вам нужно отдыхать.

–Я хочу к нему. Я его даже не видела, я не знаю, какой он, мой сын, – мне кажется у меня сейчас начнется истерика.

–Завтра, обязательно завтра его увидите. Теперь самое тяжелое...

Она замолкает и видно, что собирается сказать что-то очень важное и страшное для меня. И я кажется, понимаю, что именно.

–Вы удалили мне матку? – значит, мне не приснился разговор двух женщин. – Я читала о разных исходах беременности с предлежанием. И я очень благодарна, что спасли мою жизнь и жизнь моего сына, – и снова поток слез.

–Да, к сожалению, мы были вынуждены сделать гистерэктомию. Придатки и яичники сохранили. И вы потеряли около двух литров крови, поэтому так тяжело вам. Вот так...

–Спасибо еще раз. Спасибо за жизнь.

Пытаюсь понять, что я чувствую. Читала я эти форумы, будто бы после удаления матки перестают чувствовать себя женщиной. Пустышки. Нет, такого я не чувствую. Ни отчаяния, ни стыда.

Я чувствую безмерную благодарность. За то, что могу сейчас вдохнуть полной грудью. За то, что смогла выносить и родить. За то, что продолжаю жить.

После обеда, когда я даже черепашьими шагами дотопала в туалет, происходит волшебство.

В палату заходит моя врач, Ирина Юрьевна. В руке у нее мой телефон и она улыбается мне.

–Ваш телефон принесла. Сейчас, секунду, – говорит и начинает что-то искать в нем. Я даже немного удивляюсь, что ей надо в моем мобильном, но не заостряю на этом внимание.

И тут на всю палату раздается детский крик. Ирина Юрьевна поворачивает экран в мою сторону.

–Это ваш сын. Смотрите, как требует молочка.

А я замираю. Оторвать взгляд не могу от экрана. Моя душа и сердце сейчас в этой белой коробочке.

–А вот еще одно, тут уже успокоился и сосет бутылочку, – перелистывает видео. -Вы, кстати, первый человек, у кого нет в телефоне пароля. Я не лазила в нем, только сняла для вас видео.

–Там все равно нет ничего тайного. А эти видео бесценны, – забираю телефон из протянутых рук, – спасибо вам огромное.

–Ну оставляю вас.

Я не замечаю, как она уходит. Потому что все мое внимание сосредоточенно на личике моего сына. Он такой крошечный, Господи, да его страшно будет взять в руки! Его запеленали так, что я не вижу его волосики, не знаю, какого они цвета.

А носик у него малюсенький, и кончик смотрит вверх.

Нажимаю "отправить видео" и выбираю Адама.

Через двадцать восемь секунд, а именно столько длятся оба видео, у меня начинает звонить телефон.

–Привет, родной.

А он молчит.

–Плачешь, что ли? – спрашиваю специально с улыбкой. Потому что я точно знаю, что он плачет.

–Ты же знаешь, как я тебя люблю, родная?

–Знаю. Поздравляю тебя!

–А я тебя поздравляю.

–Знаешь, я так и не поняла, как его назвать. А ты?

–Лука предлагает Адидасом назвать, – со смешком выдаёт мой супруг.

–Чего?

–Ну Ада, Адам. Ребенок Адидас.

–Пусть он своих детей так называет, – смеюсь и морщусь от боли в животе. – Мне тут пришла идейка одна. Наши с тобой имена на "А". Есть Марк. Может и маленького назовем на "М"?

–Максим, Михаил, Макар, Матвей, Мирон, то что сходу пришло на ум.

–Хм... Может, Марат? Мар-к и Мар-ат?

–Ольховой Марат Адамович? Необычно, но мне нравится.

–Марат, – улыбаюсь. – Адам, есть еще кое-что.

–Что, Адушка?

–Не жди, что я тебе подарю еще одного ребенка. Спасая меня, матку мою не спасли, -вываливаю на него и замираю в ожидании ответа.

–Что ж, стоит поблагодарить ее за то, что она подарила нам Марата, – с улыбкой говорит мой мужчина. -Любую, Ада. Я буду любить тебя любую!

Мы болтаем еще немножко, во время разговора постоянно по второй линии звонят то мама, то Григорий и я прощаюсь с Адамом.

Мама, конечно же, плачет и считает, что она виновата. А я ей отправляю видео ее внука.

Глава 45. Ада

Сегодня нас выпишут. Должны были вчера, но Марат немножко пожелтел и его оставили на ночь еще, полежать под лампой. Я не спала почти всю ночь, боялась оставить сына под синим светом без присмотра. А раз сказали, что чем больше времени он под ней проведет, тем лучше для него, то и провел он так почти всю ночь.

Он такой тихий и спокойный. Когда меня из реанимации перевели в послеродовое, заселили в палату с еще двумя девочками. У них малыши такие громкие и крикливые, а мой спит себе спокойно под крики.

Когда начинает хотеть кушать, то так мило начинает искать грудь своим маленьким ротиком. А если не успеть вовремя дать грудь, тогда он начинает кричать громко-громко. Но стоит только взять на руки, он успокаивается.

А еще у него потрясающие черные, как смоль волосы. Густые и длинные. Соседки по палате сокрушались, что у них девчонки лысенькие почти, а мой пацан и такой волосатый. И глазки у него темно-серые.

И он такой крошечный, до сих пор с дрожью в руках беру его на руки, боюсь сделать больно или что-то не так. С одной стороны это радует, такого легче держать на руках после операции. Я все еще немного неповоротлива, хотя сейчас, спустя восемь дней, уже лучше.

Хожу по палате и собираю вещи, которых успело накопиться уже на два пакета. Через полчаса за мной приедет муж и заберет нас с сыном домой.

–Скоро поедем домой, Маратик, к папе, к братику. Они нас там ждут.

Звонит телефон. Адам.

–Але?

–Мы подъехали, ждем вас.

–Рано же еще, – смотрю на часы, – ты с Марком?

–Да. Он уже с утра ходил за мной по пятам с требованием ехать за вами, – смеется и по тихому смеху Марка понимаю, что Адам ерошит его волосы.

–Сейчас не моя очередь еще.

–Мы подождем, просто что бы не волновалась, что мы опоздаем.

–Даже не верится, что сегодня я буду дома.

–Скоро уже.

Полчаса пролетают быстро. И вот мы уже с малышом внизу. Медсестра его переодевает и пакует в одеялко. А я, стараясь не кряхтеть, напяливаю на себя колготки. Это не колготки, это пытка какая-то. Семь потов сошло с меня.

Зато эти колготки отлично собрали в кучу мой живот. В рекомендации от врача – в зал можно пойти только через полгода. Не знаю, вытерплю ли столько. Так как этот кисель вместо моего живота мне не нравится вообще.

Платье надеваю быстрее и легче. Хорошо, что оно свободного кроя и отлично скрывает мой живот.

–Готовы, мамочка? -спрашивает медсестра?

–Да, – с улыбкой на весь рот.

–Тогда пошлите.

Выходим из комнаты, где переодевались и подходим к двойной двери.

–Сейчас выходите вы, обнимаетесь с мужем, а потом я вручаю конвертик папе.

–Хорошо.

–Ну, вперед.

Открываю дверь и обалдеваю!

Тут все!

Адам и Марк.

Мама, Григорий и Ева.

Тамара Петровна.

Лука. И Оля. Причем, Лука держит ее за руку.

Даже Руслан Русланович тут.

Все с цветами, разноцветными шарами.

Я в шоке.

Я вижу, что все хотят подойти и обнять меня, но они стоят на месте в ожидании волшебного момента, когда маленький серый конвертик со звездочками вручат папе.

В его глазах слезы и я вижу с каким трепетом он берет на руки сына.

А потом мы все обнимаемся, фотографируемся и едем к нам домой. Правда, Руслан Русланович, пожелав нам здоровья, уезжает.

На первом этаже, возле лифта я вижу плакат. "АДА И МАРАТ, МЫ ВАС ОЧЕНЬ ЖДЕМ!" Он весь в сердечках и звездочках. На него приклеены, вырезанные из, наверное, рекламных брошюр мишки, кубики, пирамидки, машинки.

Лифт открывается и выходит соседка, тетя Лида. Она медсестра в процедурном и ставила мне системы, когда я сбежала с больницы на три дня раньше.

–О, Ада! Родила! Поздравляю. А я смотрю, перестала выходить, думала, опять на сохранении.

–Спасибо! Нет, в этот раз за малышом, – улыбаюсь.

–Ну пусть следующая беременность легче протекает, – улыбается женщина.

–Теть Лид, Адушка только родила, а вы уже про беременность, – не моргнув глазом, спасает меня от ответа Адам.

И чувствую, как он гладит меня по спине.

Дома накрыт стол. Быстро рассаживаемся и не переставая петь хвалебные оды Марату, обедаем.

Гости мои тактичные, надолго не задерживаются, и пожелав нам всего наилучшего, уходят. Евушка немного расстроена, что ее родители тоже забирают домой, но у меня пока нет сил на заботу и о ней.

Адам убирает со стола, а я иду в нашу спальню, где стоит кроватка Марата.

Господи, какая красивая картина.

Марк, просунув руку между прутьями кроватки, гладит Марата по животику и поет ему песенки. В ногах у Марата, свернувшись клубочком, спит Хэлл, а рядом с кроватью лежит Айк.

–Ой, Ада. Марат проснулся, я ему сделал "ш-ш-ш" по животику, спел колыбельную, и он опять уснул, – с восторгом говорит мальчик.

–Ты умничка! – хвалю, с улыбкой. -Какой у меня помощник! Может, ты еще поможешь его искупать потом?

–А можно? – с восторгом спрашивает.

–Конечно! Иди сюда, я тебя обниму. Я скучала, – Марк обнимает меня крепко-крепко и в какой-то момент я понимаю, что он плачет. – Ну что ты, милый? М?

–Я так боялся, что ты умрешь, – всхлипывает.

–Мне тоже было страшно. Хорошо, что все хорошо, – глажу по головке.

А потом мы проводим потрясающий вечер. Купаем все вместе Марата. Марк выбирает в какую пеленочку завернуть братика на ночь, и я с удивлением понимаю, что мой муж справляется с пеленанием намного лучше меня, на что тот только хмыкает и подмигивает мне.

А уже ночью, когда наши мальчики спят, мы разговариваем. Адам рассказывает, как сильно он боялся нас потерять. И он так сильно меня обнимает, что я едва не начинаю шипеть от боли.

–Если ты не ослабишь хватку, то я умру прямо сейчас от болевого шока, – выдаю мужу и он тут же убирает руки. – Эй, на место верни. Только не так сильно. Это их законное место.

–Я тебе уже говорил, какая ты невероятная, Ада?

–Хм... дай-ка вспомню. Мммм... да, но ты можешь сказать еще раз, мне нравится, когда ты это говоришь, -шепотом отвечаю, потому что в кроватке завошкался сынок.

–Мне кажется нет таких слов, чтобы описать мою любовь к тебе. Любовь и благодарность, -шепчет мне в ухо мой любимый мужчина.

–Я знаю. Я все знаю, Адам. Потому что я чувствую тоже самое.

Эпилог

Сегодня моему сладкому мальчику два года. А я надышаться на него не могу.

Вот он, передо мной, сидит в песочнице. Я делаю с помощью ведерка большие куличи, а Марк из формочек делает маленькие куличики, которые Маратик усердно разламывает лопаткой. Марк его по-доброму журит, а малой только смеется в ответ и требует сделать еще один куличик.

А я... Каждый день прошу время течь помедленнее, потому что не успеваю насладиться им. Он каждый день такой разный.

Я немного сумасшедшая мамаша, слишком паникую. Наверное, если бы Адам меня не тормозил, я б закрыла Маратика в самой высокой башне на необитаемом острове, предварительно переселив оттуда всю живность.

Адам же, как всегда спокойный и рассудительный. Благородный папаша)) Но, когда, Марк подавился не пойми откуда взявшимся кусочком пакета от трубочки для сока, то именно Адам растерялся. А я, сама себе удивилась, поспешила на помощь. Уже когда все было позади, тогда только меня накрыл страх.

На любовь Марка и Марата можно смотреть вечно. Марк – самый главный помощник. Все принесет, все разложит. Когда пришло время вводить прикорм – он и кормил братика, и рот вытирал. Мы с Адамом налюбоваться не можем этой парочкой.

Марк учит Марата говорить слова, рассказывает сказки, которые уже знает сам, ну и первый угостил братика конфеткой. Правда, братику тогда было всего лишь десять месяцев.

Часто к нам в гости приезжают Ева с Наташей, повозиться с малышами. Они очень подружились. И между собой, и с мальчиками моими.

Остаются с ночевкой, хорошо, что площадь позволяет.

Когда Марату было восемь месяцев я начала печь на заказ. Торты, капкейки, безешные и простые пироженки. Я отвлекалась от бесконечно повторяющихся будней, общалась с людьми, которые не входят в мое ближайшее окружение. А на первый день рождения Маратика мой замечательный муж подарил мне маленькую, но такую уютную кондитерскую. Я плакала от счастья, что у меня такой потрясающий, чуткий и вообще охрененный мужчина.

А через полгода Адам, не сказав мне ни слова, продал свою квартиру, в которой мы жили и купил в новом микрорайоне четырёшку. Наш ЖК огорожен забором, что мне, как счастливому обладателю двух мальчишек, это очень импонирует. На территории шесть трехэтажных домов по четыре подъезда в каждом. На каждом этаже две или три квартиры, в зависимости от количества комнат. Этакий частный сектор в черте города.

Так что соседей не много, и уже почти всех знаем, особенно тех, кто с детьми.

Особенно мной любимы сосед с соседкой из дома напротив. Муж и жена. Лука и Ольга.

Возле забора замечаю какую-то женщину. Она стоит, прижавшись к прутьям забора. Сперва отвела от нее взгляд, а потом резко вернула обратно. Мысленно благодарю мужа за то, что купил квартиру с огороженной территорией.

За забором стоит Камилла, мать Марка.

Отворачиваюсь от нее, но, когда, по моим внутренним часам проходит минут двадцать, поворачиваю голову и вижу ее на том же месте.

–Марк, присмотри за Маратом, хорошо?

–Ладно, а ты куда?

–Сейчас я вернусь, я буду рядом.

Встаю, и отряхнув руки от песка, иду к ней. На всякий случай замираю, не дойдя три шага до женщины.

–Привет! – тихо произносит мама Марка.

–Ты что тут делаешь, Камилла?

–Ада, я пришла увидеть сына. Не прогоняй меня, я тут только постою. Я уже давно прихожу, подальше стояла и вы меня не видели. А сегодня не смогла удержать себя на месте. Не прогоняй, пожалуйста, – так же тихо и не смотря на меня.

Молчу и в первый раз не нахожу, что сказать.

–Ты стала хорошей мамой для Марка, спасибо за это. Ты смогла, а я нет.

–Камилла, ты здорова? Я про твое душевное состояние.

В первый раз она смотрит твердо мне в глаза.

–Я не сбегала из клиники, если ты об этом. Меня выписали оттуда, когда посчитали, что со мной все в порядке.

Смотрю на нее. Взгляд она не отводит. Ну и на сумасшедшую не похожа.

–Ладно. Иди к воротам.

И сама начинаю идти к калитке. Мы разговаривали с Адамом на эту тему и пришли к выводу, что если она захочет, то мы никогда не будем препятствовать ее общению с сыном. Главное условие – это ее психическое здоровье.

Открываю калитку и ловлю потерянный взгляд Камиллы, на дне которого плещется надежда. Ох, какой ее сейчас ждет сюрприз.

Подходим медленным шагом к песочнице и тут...

–Мама? – удивленно. -Маааамаааа! – радостно. И через секунду Марк уже обнимает Камиллу.

И я ловлю полный шока взгляд Камиллы. Она падает голыми коленками на землю и трясущими руками обнимает сына. И плачет.

У Марка в комнате стоит в рамке фотография. На ней он, Адам и Камилла. Я сама ее распечатывала. Со временем он стал забывать свой страх матери, а я после родов, стала какой-то слишком сентиментальной. И я стала ему говорить про Камиллу, говорить, что она его очень любит. Пыталась понятным ему языком рассказать про послеродовую депрессию. Про то, что иногда человек действует так, как в здоровом состоянии никогда бы не поступил.

Адам, когда в первый раз услышал наш такой диалог, рассердился. Но потом подключился и стал рассказывать про Камиллу разные факты, о которых я не могла знать. Только хорошие.

И я знаю, что Руслан Русланович часто рассказывает внуку про Камиллу, когда она была маленькая.

Меня отвлекает звонок телефона. Это Адам, он каким-то образом всегда меня чувствует.

–У вас всё хорошо, Адушка? А то так резко захотелось тебе позвонить, – спрашивает, когда я отвечаю на звонок.

–Да. У нас тут Камилла, – и тихо добавляю, – обнимаются с Марком.

–Она...мммм...?

–Она в порядке, Адам. Ты же понимаешь, что иначе я бы ее на пушечный выстрел не подпустила к Марку.

–Ладно. Через час за вами заеду.

–Ждем.

Я подхожу к сыну, беру его на руки, потому что знаю, что добровольно он из песочницы не уйдет, и поворачиваюсь к Камилле с Марком.

–Сегодня у моего сына день рождения. Мы пригласили гостей в ресторан, так что нам уже пора собираться.

–Хорошо, я поняла, – дрожащим голосом говорит Камилла, а потом с мольбой смотрит на меня. – Я же смогу еще раз к нему прийти?

–Если ты хочешь, можешь поехать с нами сегодня, -предлагаю Камилле.

Она долго смотрит на меня, а потом говорит.

–Почему ты делаешь это, Ада?

–Потому что я тоже мама. Потому что я знаю, что дороже ребенка никого нет. И потому что я сейчас безмерно, бесконечно, несоизмеримо счастлива и хочу, чтобы все вокруг были счастливы тоже.